Последний человек

Щелкнул ржавый засов массивной железной двери, и свет, стремительно ворвавшийся через неё, ослепил бедного П. Перед ним предстала картина Нового мира. Сквозь слепящие белые лучи безжизненного солнца П. впервые увидел этот мир таким, каким он останется на вечность. Небо было закрыто массивными пластами облаков, которые прильнули к земле так низко, будто искали последних выживших, чтобы тотчас же обрушить на них свою кару. А обессиленное солнце пыталось пробить эту каменную стену туч, чтобы напомнить о том, что когда-то у людей была надежда. Но то, что даже солнце было вынуждено бороться за своё безоговорочное право освещать землю, что его лучи выглядели как сухие истощенные путники, скорее говорило о том, что никакой надежды уже не могло быть. То, что осталось от города, можно было принять на место на поверхности любой пустынной планеты, что есть во Вселенной, если не знать, что когда-то здесь была жизнь. Стены разрушенных домов больше походили на древние скалы, которые тысячи лет стачивались волнами бурного океана. Многочисленные кратеры, как маленькие, размером с наперсток, так и большие, напоминали поверхность Луны, если бы в неё стреляли так же, как и в людей на этой улице. Ветер, гуляя по городу, нашептывал свою извечную песнь, а пыль, двигаясь в такт мелодии, создавала видимость хоть какого-то оживления в этой пустыне. К счастью, воздух остался пригодным для дыхания, но всё-таки, будто издеваясь над остатками жизни на планете, немного обжигал горло и лёгкие П. при каждом вдохе. На улицах не было следов жизни: ни тел, ни костей, ни даже капли крови или пота. Казалось, всё, что осталось от смысла, было погребено под слоем пыли и пепла Нового мира, будто тот не хотел напоминать себе о том этапе своего становления, когда на земле было хоть что-то, что могло хотя бы дышать. П. вошел в Новый мир через распахнутую настежь дверь, как в том доме, где произошло большое несчастье.
В сущности, это несчастье действительно случилось. И произошло оно тогда, когда люди поняли то, что должны были понять, что могли понять, но постоянно отметали в сторону: то, что существует смерть. Смерть обесценивает жизнь, а потому в жизни нет никакого смысла. «А если нет смысла, то нет и ответственности, нет морали и законов, всё это — иллюзия! Есть только я, здесь и сейчас, есть мои мысли и желания, остальное — иллюзия на пути к смерти», — подумали люди. После того, как эта идея просочилась в сознание всего человечества, наружу вырвалось то, что все люди обычно закапывали вглубь своего сознания, что вырывалось из иллюзорных рамок былого мироустройства. Воздух уже тогда начал обжигать. Первым объективным свидетельством начала конца стал шум взрывов, которые раздавались всё чаще и чаще по всей планете. Так разрушались храмы, в которых люди пытались сохранить основы былого морального устройства и прятались от Нового мира, чьё пришествие становилось всё громче и ближе с каждым часом. Когда те взрывы стали раздаваться на улицах городов так часто, что даже самые крепкие иллюзии обрушивались на людей, ужасающийся от происходящего П. забежал в ближайшее убежище и заперся там. После этого он начал слышать выстрелы, крики и плач. В железную дверь убежища П. стали ломиться обезумевшие люди. Они либо рыдая умоляли впустить их, либо требовали открыть, а потом, когда вслед за их просьбой не слышали звука открывающегося засова, стреляли в дверь в надежде пробить её и добраться до испуганного человека внутри. Но железная дверь была крепка, как и железная выдержка П. Он в ужасе сворачивался на полу, слушая всё происходящее снаружи, и хотел только одного: чтобы это безумие не обрушилось на него. Так прошло несколько дней. Содом становления Нового мира крепко засел в голове у П. и не давал ему уснуть. Постепенно все крики стихли, и тогда появился ужасный грохот, который сотрясал собою всю планету. Этот адский рокот раздавил под собой все звуки, которые издавали люди. Грохот продлился ещё дольше, возможно, неделю или месяц, всё время напоминая П. о том, какую ошибку совершило человечество. Затем всё стихло и стал слышен только пустынный ветер и его безмятежные пляски с пылью. А П. всё лежал на полу своего убежища в таком ужасе, который ещё никто до него никогда не испытывал. Мысли кричали у него в голове, кричали что-то неразборчивое, безумное и не давали уснуть. Бедный П. в этом беспамятстве и ужасе даже потерял своё имя и стал просто П. Ангелы из жалости могли бы спуститься к П., но никаких ангелов в мире уже не осталось, все они погибли под тем грохотом, что сотрясал собою весь мир. Атлант мог бы протянуть П. руку помощи, но даже этот титан был раздавлен под тяжестью свинцового неба. Когда у П. кончились запасы, кричащие мысли начали постепенно затихать. Оказавшись на пороге Нового мира, оказавшись перед лицом смерти и безысходности, П. стал искать спасение. Этим спасением для него был смысл жизни. Пока П. лежал без еды на дне убежища, он направил все свои мысленные силы на поиск этого смысла. П. понял, что жизнь, а не смерть, делает человека человеком. Жизнь прекрасна смертью, но именно жизнь — высшая ценность и благо, потому что по ту сторону есть только Бездна. Всё человечество окунулось в неё с головой, считая, что поступает правильно, что только в Бездне есть смысл. Но П. искал смысл в другом месте и нашёл его. Он понял, что смысл жизни есть всегда, пока существует настоящее — та временная среда, в которой живет человек, и пока существуют другие люди — носители своих смыслов, которые одним своим существованием влияют на других, осмысляя их жизни и труды. Только в совокупности эти два фактора дают людям безусловный смысл жизни перед лицом смерти — тот фактор, с наличием которого любой человек мог бы найти себе свой собственный смысл жизни. В этой среде создается единое пространство осмысления, одушевления трудов людей и природы. Звёзды зажигают затем, что они нужны людям. Так же и творчество не имеет смысла, если никто не сможет его оценить и если не будет надежды на то, что его когда-нибудь оценят. Пока есть другие люди, человек понимает, что он не пустое место, что он является источником бесконечной воли и имеет способность творить и осмыслять чужие творения. В таких условиях можно делать что угодно, и это когда-нибудь осмыслят другие люди. В таком случае есть ради чего жить.
Но П. уже знал, что после того, что произошло, людей больше не осталось. Не осталось никого, кроме него. Не осталось тех, на кого можно было бы возложить память о себе как о человеке. Не осталось тех, кто раньше сохраняли в себе души других людей. Не осталось тех, кто потом могли бы прийти в покинутое П. убежище и понять, что тут кто-то жил. Не осталось тех, кто сумели бы привнести краски в единственную оставшуюся в мире жизнь. П. должен был найти свой собственный смысл, к которому обращались те, которые не видели красоту и смысл в других людях. Он вспомнил, что в некоторых людях была бесконечно далёкая недостижимая цель, к которой все они так стремились. Сила, заключённая в их цели, вершила судьбу всего человечества, и сила эта — Бог. «Цели этой невозможно было достичь, потому что у всех людей, что жили на земле, был безусловный смысл жизни», — подумал П. Он стал единственным, кто был лишён того безусловного смысла, он стал Последним, а потому он действительно мог достичь той цели. П. стал последним пророком, истинным пророком для самого себя. Ради того, чтобы исполнить свою миссию, он и ступил в Новый мир.
П. шёл вперёд по улице. Путь ему указывало только внутреннее ощущение присутствия чего-то, что раньше никем не замечалось. У пути к этой цели не было конкретного направления, а потому П. шёл практически вслепую. Он замечал на стенах некоторых домов различные тексты, написанные людьми после начала конца. В текстах содержались указания о том, как достичь Бога. Они значительно отличались от всех существующих ранее писаний. П. понял, что он не первый, кто стремился к Богу после начала конца. Люди, оказавшиеся в новом жестоком и ужасном мире, тоже имели потребность осмыслить свою жизнь, но, очевидно, так и не достигли цели. П. чувствовал, что все указания, описанные в тех текстах, никакого веса истины в себе не имеют, а потому он проходил мимо, больше не обращая на них никакого внимания. Но чем дальше П. шёл по улице, тем больше становилось этих надписей, тем более изощрёнными и заманчивыми становились эти указания. Но они воспринимались П. не более, чем как посторонний шум. Он чувствовал, что Новый мир старается его обмануть. Вдруг П. заметил необычную карту на стене. Линией был указан путь, крестиком отмечена цель, где-то далеко, за городом. П. вдруг почувствовал внутри себя какое-то рвение — карта подлинна. Но внезапно откуда-то сверху с ужасным грохотом сорвалась глыба, часть стены разрушенного дома, и упала прямо на эту надпись, что сделало невозможным её дальнейшее изучение. Новый мир продолжал сопротивляться. Но П. запомнил начало пути, ему следовало выйти из города и двигаться на восток. Так он и поступил.
Сил оставалось всё меньше, П. не ел уже много дней. Воды тоже не было, иссохший ров городской реки напоминал об утрате надежды. Новый мир создал самые жестокие условия, чтобы не допустить выполнения миссии последнего человека. Резь в лёгких осложняла П. ходьбу, но силы для того, чтобы стоять на ногах, ещё оставались. Загородные поля, покрытые слоем пыли и пепла и пропахшие золой, тянулись от одного края горизонта до другого. По тому, что некогда было дорогой, по которой раньше на машинах ездили люди, П. добрался до соседней деревушки. Отсюда на карте начинался поворот, но куда — П. не помнил. След был потерян. И тогда П. заметил, что то чувство присутствия цели никуда не пропало. Оно не указывало направление, но П. понимал, куда ему нужно сделать следующий шаг. Вместе со своим внутренним компасом он пошёл дальше.
С каждым шагом П. чувствовал, что приближается к цели. Вместе с этим ему становилось легче: душа будто обрела крылья, ведя его вперёд. П. будто летел вслед за компасом своей души, не обращая внимания на состояние своего тела. Это было похоже на пляску смерти. Но в то же время тело П., которое Новый мир старался испортить, стало всё больше истощаться. Кости будто обретали больший вес, передвигать ногами становилось всё труднее, стало тяжелее дышать, появился дикий хрип. Но П. всего этого практически не замечал, его душа стремительно летела к цели, волоча за собой жалкое иссохшее тело. Но беспощадный Новый мир старался отрубить последнему человеку крылья. И у него это получилось: ноги П. отказали окончательно. Он упал на землю от бессилия и осознал, что его тело увядает. Вместе с ужасом от осознания безысходности на П. обрушился приступ кашля, после которого на земле впервые за долгое время появились следы присутствия чего-то живого — человеческая кровь. Воздух нового мира постепенно отравлял его. В глазах помутнело, а тело будто стало тяжелее в несколько раз. Но П. не собирался мириться с таким положением. Ведь он пророк, он последний во Вселенной носитель смысла, он единственный, кто шёл к Богу и постепенно сближался с ним. П., орудуя только оставшимися силами души, стал передвигать своё тело по направлению к цели. Ползком истощённый и полумертвый человек шёл навстречу спасению. В глазах становилось всё меньше света, всё больший кровавый след оставался за П., всё тяжелее становилось его тело и меньше в нём было сил, но всё больше стремления и надежды. Одна лишь надежда последнего человека управляла всем смыслом во Вселенной. Но Новый мир оказался сильней: П., уже ничего не чувствуя, испустил свой последний вздох и упал замертво на пике своей душевной силы. Мир победил. Ничто больше не нарушит покой во Вселенной, никто не будет радоваться восходящему солнцу, никто не станет считать звёзды, никто не посвятит свои стихи прекрасной Луне, никто не придумает названия планетам, которые только что увидел в телескоп. Никто не посмотрит на мир, никто не вспомнит о его былой красоте, никто не вспомнит золотую рожь и наливные яблоки, никто не уснёт под ночным звездным небом, никто не попытается одушевить то, у чего души и быть не может. Никто во Вселенной не одарит что-либо смыслом. Никто не вспомнит и не узнает о том, что когда-то были люди в Солнечной системе на третьей планете от звезды. Звезда эта скоро, через считанные миллиарды лет, разрастётся и сожжёт эту планету. Никто и не вспомнит, что был на ней такой человек, у которого был шанс достичь Бога. Звезда эта потом потухнет, если до этого её не поглотит чёрная дыра. Тогда и от системы ничего не останется. Никто и не вспомнит. Никто и не вспомнит о нашей жалкой жизни на какой-то там планете. А между тем мы были единственные, кому нужна была Вселенная. Нужна чтобы осмыслить. Никто и не вспомнит. Вселенная победила.
В том поле, где умер последний человек, на камне у дороги лежал ещё один мужчина и наблюдал за тем, как П. полз к нему навстречу. Он был связан по рукам и ногам тугими прочными канатами, хотя и ни рук, ни ног у него не было, но верёвки всё равно чувствовались и стягивали его тело, пусть даже стягивать было и нечего. На его спине виднелись свежие раны, как после ударов кнутом. На окровавленном избитом лице читалась только одна эмоция — надежда на П., на то, что он доберётся до цели. Отчаявшийся измученный Новым миром мужчина лежал на камне и из последних сил со слезами на глазах наблюдал, как к нему полз последний человек. И когда П. испустил свой предсмертный вздох, глаза мужчины на камне залились кровавым ужасом, и на весь мир раздался последний дикий крик отчаяния. Бог умер, мы его убили! То древнее зло, та тьма, та Бездна, что пряталась в глубинах этого мира, смогла одержать верх над человечеством, над смыслом, над Богом. Никто и не вспомнит об их существовании. И Новый мир — последняя форма того мира, в котором мы жили, — пойдет по тому долгому пути бессмысленного хаоса и разрушения. Но однажды настанет момент, когда Вселенной не станет, когда останутся только чёрные дыры, которые изголодавшись исчезнут и сами. И тогда в абсолютной тьме и пустоте, я уверен, у нас появится новый шанс!