7. Жизнь семьи после Гражданской войны

        Предыдущая глава:     http://proza.ru/2024/10/11/397

        Фото из интернет и личного альбома: 1 – Иллюстрация к цели создания продотрядов в СССР;    2 – Продотряды в действии;  3 – Мария и Василий после свадьбы в уральской деревне
               
        Официально считается, что Гражданская война в России проходила в период с 7 ноября 1917 года (то есть со дня захвата государственной власти большевиками) по 25 октября 1922 года. Государственного праздника по поводу окончания Гражданской войны не установлено.

        Деревня Жеремино в результате Первой Мировой и Гражданской войны потеряла примерно треть своего мужского населения. Немало защитников отечества вернулись с фронтов этих войн инвалидами. Но жизнь продолжалась. Надо было восстанавливать порушенные хозяйства, заботиться о прокормлении своих семей. Делать это было совсем не просто.

        За пятилетку гражданской войны крестьянство пришло к обнищанию. Многие поля долгие годы не засевались и поросли сорняками. Значительная часть лошадей была конфискована из крестьянских  хозяйств.  Количество коров и прочей живности в домашних хозяйствах резко поубавилось.

        В большинстве городов страны было очень и очень напряжённо с продуктами. Поэтому, ещё задолго до окончания Гражданской войны, в Советской России были созданы специальные продовольственные отряды -  «Продотряды», как их обычно тогда называли.

        Создание и деятельность продотрядов была вызвана обострением кризиса продовольственных заготовок и необходимостью обеспечить бесперебойное снабжение Красной армии и  жителей промышленных центров. В 1918 году, из-за нарастающей нехватки продовольствия, продотряды появились во многих крупных промышленных городах. Осуществлять заготовки продуктов питания разрешалось строго по твердым государственным ценам. Цены были просто смешными. Они не имели никакого отношения к тем ценам, которые были на базаре и ближайшем рынке. В случае отказа крестьян продавать продукты по "государственным" ценам, предусматривалась их конфискация у крестьянского населения продотрядами.

        Был принят такой порядок дележа собранного продовольствия:  - половину заготовленного продовольствия получала сформировавшая продотряд организация, а другую половину — Народный комиссариат продовольствия РСФСР. Фактически это был узаконенный большевистской властью грабеж сельского населения. Нормы экспроприации по так называемому изъятию «излишков» естественно не соблюдались. Нужно было кормить солдат и городское население, а хлеб, кроме как в деревне, было взять неоткуда. Забиралось все порой подчистую. Это вызвало голод уже в самих деревнях.

        В нашу деревню тоже стали регулярно наведываться военизированные продотряды.  Продотрядовцы приезжали на подводах для вывоза конфискованных продуктов. Их ряды состояли в основном из городских рабочих в сопровождении красноармейцев с винтовками, а то и с пулемётом. Старшими в продотрядах обычно были люди, которых называли комиссарами. Эти  комиссары с пистолетами на боку рассказывали сельчанам о том, что городской пролетариат победившей на благо всего мирового народа революции голодает! Надо  немедленно оказать ему помощь!

        А какую помощь? Ведь и до этого в деревнях практически всё уже выгребли. Конечно, мужики, находясь в такой ситуации, порой припрятывали кое-что для сохранения жизни своих семей. Прятали, как правило,  незатейливо – в ямах, вырытых в амбарах, или во дворах.
 
        Но эти схоронки обычно  находили. И выгребали всё до зернышка.

        А чем питаться будут те, у кого всё отобрали – никого не интересовало. Идеологи этой конфискации были уверены, что, крестьяне, небось, ещё где-то что-то припрятали.

        А спрятанного-то уже и не было!

        Сопротивляться было бесполезно. «Народное радио» было полно слухами о том, что тех, кто слишком бурно выражает своё недовольство, продотрядовцы увозили связанными на этих же телегах. Больше в деревню они не возвращались.

        Поэтому мужики угрюмо молчали, бабы  выли в голос, а детишки прятались по дворам. Да что толку-то?

        Обстановка была такая, что дедушка Егор, которого я всегда воспринимал как своего дедушку (родной по крови дедушка Федот не вернулся с Первой Мировой) и моя бабушка Наташа поняли, что выжить их семье здесь уже не было возможности. Поэтому они  решили уехать к родственникам дедушки Егора, которые в  своё время переселились в Сибирь.

        Продать что либо из своего хозяйства было тогда практически невозможно. Да и продавать-то  особенно было нечего и некому. Кому нужен дом, когда в деревне и так стояли пустые дома. Забили двери и окна досками крест-накрест, раздали скотинку и прочую животинку родственникам, собрали кое-какие деньжонки на дорогу, связали  личные вещички в узлы, да и поехали.

        Связи тогда с родственниками никакой не было. Просто поехали  – и всё!

        А ехать было далеко. Название сибирской деревни, расположенной неподалёку от  железнодорожной станции Баган на Урале, было для них основным ориентиром и паролем.

        Долго добирались до места… Но добрались!

        Родственники поначалу обрадовались - родной брат Егор с семьёй объявился через много лет.

        А потом начались сложности – приехали-то не на день, на два , а надолго.

        Приехал Егор Ильич с женой Натальей, старшими дочками Мариной и Дарьей,  сыновьями Иваном и Михаилом. Шесть ртов приехало-то.
 
        Каково?  Шутка ли?!

        А на Урале в то время тоже была уже Советская власть.

        С продуктами, правда, полегче там было, чем в Тульской губернии. Но сложностей тоже хватало.

        Не завели своего хозяйства дедушка с бабушкой на новом месте. Денег на это у них не было. Флигелёк для житья им выделила родня. Холодный - зимой не натопишься. Но дарёному коню, как говорится, под хвост не глядят. Так и ютились. Новосёлы помогали родственникам по работе. Дедушка в «своей» и в ближних деревнях и печки новые ставил,  и старые ремонтировал. Бабушка с детьми по хозяйству родственникам помогали.

        За это время их старшая дочка Марина вышла замуж за местного парня Василия. Не сложилась жизнь у Марины на чужбине. Родственники Василия на Марину как на приживалку смотрели. Ни кола, ни двора своего, никакого приданого не принесла в дом. Помыкали они ей, как какой-то батрачкой по найму, с которой расплачивались едой.

        Родилась у Марины и Василия девочка. Но дочка умерла рано - во младенчестве. Про этот период жизни семьи я мало чего знаю.  Осталась в семейном альбоме лишь одна фотография Марины и Василия в компании местных уральских девчат. Ребят, видимо, и на Урале шибко поубавилось за годы освобождения народа от гнёта царизма и буржуазии

        Года через два вся наша семья покинула Сибирь и вернулась в родное Жеремино.

        В Жеремино  их дом так и стоял с заколоченными крест-накрест дверью и окнами.

        Продолжение:  http://proza.ru/2024/11/08/978