Дед Антип 09 Одинокая избушка в лесу

Дед Антип

Зима в январе показала себя во всей красе. Намело неимоверное количество снега, да и морозы не давали спуску людям, проживающим в деревушке, куда дед Антип поселился два года назад.
Сегодняшний день ему запомнится надолго своей чудесной солнечной погодой, которая выдалась ясной и безветренной. Да и посещение пруда радовало его; он пришёл с утренней рыбалки с хорошим уловом.
Всё вокруг было настроено на оптимистический лад, даже выхоженный им заяц, намедни пойманный в силках, и тот, окончательно поправившись, беззаботно прыгал в сенях, обнюхивая все углы.
После обеда дед Антип пошёл к бывшему леснику. Звали его Степаном, в простонародье – дедушкой Стёпой. Почему именно так его называли в деревне, дед Антип не знал, но догадывался, что из-за большого роста.
Он хотел попросить разрешения пожить в его старой избушке, которая находилась в глухом лесу, чтобы поохотиться там, не отвлекаясь на посторонние дела. Уйти туда с запасом продуктов и пожить недельку-две, пока не надоест одиночество. Во время затворничества в лесных чащобах он планировал полностью посвятить себя охоте. Как раз этой осенью он выправил охотничью лицензию на год, заплатив пошлину и отработав, как было заведено в лесном хозяйстве, десять дней на делянке в лесу, заготавливая корма для диких животных.
Взяв с собой спиртное – бутылку водки, привезённую накануне из города, – он пошёл к деду Степану с поклоном. Тот выслушал его и, недолго думая, согласился. Попросил только быть поосторожнее с печкой: «Слишком она у меня древняя, как бы чего не вышло после растопки. Будь повнимательней», – проговорил он скороговоркой, заботливо протирая вспотевшую бутылку с водкой.
Засиделись до полуночи. Дед Антип скрупулёзно расспрашивал бывшего лесника Степана об охотничьих местах около его сторожки и о том, как удобнее смастерить «охотничью засидку», а также узнавал, где ставить силки на зайца и в какое время лучше выходить по утру на охоту.
Тот любезно предоставил всю информацию, нужную собеседнику, содержательно объяснил и даже показал на карте, где находятся охотничьи угодья его бывшего хозяйства. Дед Степан, захмелев, расстроился, рассказывая в подробностях свою жизненную историю, но потом успокоился и продолжил объяснять тонкости зимней охоты в лесу.
Придя домой, дед Антип, не откладывая дела в долгий ящик, начал собирать рюкзак для завтрашнего похода в лес. Изначально он записал всё, что ему понадобится: какую одежду и охотничье снаряжение брать. Пометил на бумаге всё предметно, до мелочей обсуждая сам с собой нужность той или иной вещи. Патронов он решил не экономить и взял с запасом. В последнее время он уже не заряжал гильзы самостоятельно, всё больше пользовался покупными, хотя и недолюбливал их. Из старых латунных боеприпасов у него осталось двадцать штук с картечью на волка и десяток с самодельными пулями, отлитыми из свинца: «На всякий случай от лютого зверя», – всегда говорил он, улыбаясь, когда уходил далеко на охоту.
Из одежды ничего лишнего он не стал брать; всё, что он одевал на рыбалку зимой, практически годится и для охоты вдали от дома, в лесу, решил он.
Из съестных припасов в основном положил в рюкзак крупы: гречневую, овсяную, перловую и немного бурого риса. Взял ячменного хлеба и немного пшеничной муки: «Буду готовить лепёшки и оладьи по праздникам», – запихивая всё это в походный мешок, говорил он сам себе. Осторожно вытащил из укромного места своё ружьё, которое верой и правдой отслужила ему три десятка лет. Он хранил его под кроватью в сейфе, сваренном из толстой листовой стали толщиной в три миллиметра. Кроме того, железный ящик был прикручен к полу большими шурупами.  На ящике для хранения оружия было два внутренних замка. «Мало ли что может случиться, – мысленно рассуждал он, когда устанавливал ящик в прошлом году, – воры заберутся, и, даже если найдут, где я храню оружие, утащить его не смогут».
Убедившись, что сложил всё необходимое для зимовки, он начал укладываться спать. «Подремлю часа четыре, дождусь супругу, и можно будет уже со спокойной душой двигать в лес на короткую зимовку», – размышлял дед Антип.
Супруга должна приехать с утра, чтобы присмотреть за хозяйством и прибраться в избе, заодно и заняться стиркой. Перед сном он вышел во двор. Было тихо, лишь ветерок, набежавший поверху деревьев, колыхал стволы рядком стоявших яблонь и слив в саду, которые издавали неясные, печальные скрипы. Он слышал где-то, что деревья скрипят, если им не хватает влаги; тогда жесткие волокна дерева трутся друг о друга, издавая характерный звук, похожий на скрип, или же нутро дерева касается внешней своей оболочки – коры.
Луна в эту ночь была полной, зачаровано смотрела на мирскую суету внизу, обдавая холодным светом всю округу. Он пожалел, что не успел приобрести охотничью собаку, о которой давно вёл переговоры со своим давним товарищем и коллегой по охоте.  Тот до этого времени менял собак каждые два-три года. Сейчас уже пять лет держит для охоты эстонскую гончую. На протяжении пятнадцати лет у него было несколько собак разных пород: среди них немецкая порода Дратхаар, жесткошёрстная легавая – крупная порода охотничьих собак, выведенная в конце XIX века в Германии на основе уже имеющихся пород легавых. Породу было несложно содержать: она крепкая, быстрая, по величине средних размеров. Без проблем уживается в частном доме и хорошо чувствует себя в вольере. При этом уход за таким другом был минимальным. Но собака не прижилась, начала много болеть, стала туговата на одно ухо, да и приобрёл он её уже в возрасте. Подарил, в конце концов, племяннику; тот очень редко ходил с ружьём в лес и держал её, что бы не было скучно на охоте. Хотя она исправно выполняла свою работу в поле.
Был у него и фокстерьер. Эта порода ценится за хватку. Зубы этого небольшого песика по размеру не уступают клыкам крупных пород собак. А раз ухватив добычу, он ее уже не выпустит. Эти бородатые собачки – прекрасные охотники на норных животных. Они бесстрашно загоняют и атакуют лис, енотов, не боятся сражаться с барсуками в узких лазах. Всё было бы хорошо, но года два назад его покусал волк, и он охромел на правую ногу. Сейчас он не берёт его с собой, содержит дома в неге и ласке – жалко усыплять. На данный момент остановился на эстонской гончей.
А до эстонской гончей была русская пегая гончая. Пегая гончая – исключительно охотничья собака. Дома она достаточно спокойна, дружелюбна к остальным членам семьи, ладит с детьми. Но она упряма, своевольна, не всегда слушается даже хозяина, а остальных домочадцев вовсе игнорирует. Она способны преследовать добычу часами. Но минус такой азартности – потеря контакта с хозяином. Порой она совсем не слышит человека, игнорирует команды, даже срывается с поводка и начинает по несколько раз ходить по одному и тому же следу. Да и постарела она сильно; продолжительность жизни такой породы собак примерно десять-двенадцать лет. Пришлось так же расстаться, пристроить её к своему старому приятелю на заимку.
Дед Антип ждёт от эстонской гончей щенка к весне. А сейчас ему остаётся только вздыхать, сожалея, что в лесу у него не будет хорошего помощника в охотничьих делах. 
Мороз под утро крепчал, залезая к деду Антипу под полушубок, и тот пошёл спать, думая о предстоящей охоте, которая продлится две недели далеко в лесу, в одиночестве и без собаки.
Продрогнув до костей, он поспешил в избу, быстро разделся и укрылся тёплым пуховым одеялом. Сон сморил его, не давая мысленно обдумать завтрашний маршрут.
Проснулся он от голоса супруги Валентины; та трясла его за плечо, приговаривая: «Вот ты как встречаешь гостей, муж мой дорогой, вставай, скоро полдник». Дед Антип встрепенулся и посмотрел на часы: действительно, было уже одиннадцать с небольшим.
Ласково поздоровался с женой и начал собираться, благо ночью почти всё подготовил к своему походу, сложив всё нужное в объёмистый мешок и рюкзак. Решил не нести весь груз в руках, а приспособить для транспортировки сани-волокуши; на них было намного удобнее перемещать грузы зимой, чем тащить всё на плечах в рюкзаке.
Дед Антип сложил весь свой скарб в сани, приготовленные ночью. Патронташ застегнул на поясе, а часть мелких вещей, которые боялись сырости, аккуратно сложил в рюкзак.
«Всё, Валентина, ; проговорил он, ; давай с тобой попьём чая, а потом я пойду на свою зимовку, приду через две недели, оставляю тебя на хозяйстве». Она с грустью в глазах посмотрела на него и кивнула в знак согласия. Пообещала, что всё будет хорошо, тем более завтра приедет дочь с внуками; скучать будет некогда с этими озорниками. «Вот только слишком надолго ты уходишь; две недели пробыть зимой в лесу одному трудно». Дед Антип успокоил её, пообещав в следующий раз ограничиться одной неделей и взять её с собой. «Валя, попробую пожить в лесу один, не понравится – возьму тебя; хотя не женское это дело – жить в лесу». Распрощались, и дед Антип, нагруженный охотничьим скарбом, пошёл в сторону леса.
До леса идти было километров пять, столько же примерно и до избушки, в которой он собирался пожить.
До опушки леса шла проторенная, набитая транспортом дорога. По лесу же до зимовья проходила узкая тропинка шириной примерно в два метра. Летом можно было проехать по ней на легковом транспорте и на телеге, а вот зимой только на лыжах. От снега дорогу по лесу никто не чистил, толщина снежного покрова порой достигала больше метра.
Прошло три часа ходу, дед Антип изрядно упарился, идя по проторенной дороге к лесу. Придя на опушку, он присел на поваленные деревья и решил отдохнуть полчаса, чтобы восстановить свои силы. «Сколько ни сиди, а идти нужно», – поднимаясь с валежника, проговорил он вполголоса, мысленно прикидывая, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до конечного пункта: по глубокому снегу на лыжах идти намного тяжелее. «Ничего, к вечеру дойду», – размышлял он, успокаивая себя. Надев лыжи, он аккуратно затянул ремешок крепления на валенках и двинулся вглубь леса.
Первые скользящие шаги давались с трудом; лыжи еще не привыкли к снежному насту. Но, пройдя несколько десятков метров, скольжение улучшилось. Закрепив лямки от саней-волокуш на поясе, он двигался по заметенной снегом дороге к лесной сторожке, думая лишь об одном: чтобы хватило сил добраться до нового жилья, и чтобы не пошёл сильный снег с метелью. В плохую погоду по лесу с большим грузом идти очень тяжело.
Неоправданные предчувствия деда Антипа относительно плохой погоды не подтвердились: снег не шёл, хотя всё небо заволокло белой дымкой. Солнечный свет еле пробивался через белёсую воздушную пелену, но ещё было относительно светло. Хотя погода начинала портиться, ветер, сменив своё направление, значительно усилился. «Обычно, – размышлял дед Антип, разглядывая окрестность, – зимнее небо днём имеет синий цвет, который темнее, чем небо в ясный летний день. А сейчас, в непогоду, в нём можно лишь разглядеть оттенки серого. Небо только кажется одинаково серым от горизонта до горизонта, но при внимательном взгляде видно, что в одном месте оно чуть светлее, а где-то чуть темнее. Можно даже разглядеть отдельные контуры облаков». Пройдя в среднем темпе чуть больше часа, дед Антип устал и сел на свои сани передохнуть. Сверху начал медленно идти пушистый снег. Мягкие, красивые на вид снежинки медленно падали с неба, кружились и быстро таяли, если дед Антип подставлял под них ладонь. Снежинки продолжали интенсивно падать, увеличивая сугробы в лесу. После начала снегопада небо стало приобретать более тёмные серые оттенки. Скоро вечер, мелькнула мысль у Антипа, нужно торопиться; он встал и, отряхиваясь на ходу от снега, двинулся дальше, волоча за собой тяжёлую поклажу.
Зимний день постепенно заканчивался. Там, на западе, за чернеющей рощей, таяла алая полоса заката, которая отсюда, из чащи, еле-еле просматривалась. Густо-синий атлас неба становился мрачнее, пурпур и золото сменились темно-изумрудным свечением –прощальный привет угасшего дня. Деревья всё больше укутывались в тёмно-синие сумерки. Казалось, что воздух, который днём был прозрачным, как хрусталь, к вечеру невольно окрасился в красивый, но холодный цвет. Небо тем временем стало ещё темнее. На нём звёзд не было видно, да и сегодня их, наверное, не будет: погода портилась, ветер усиливался, начиналась лёгкая позёмка.
Округу совсем заволокло тяжёлыми серо-свинцовыми тучами, снег пошёл намного сильнее, видимость впереди уменьшилась. Ветки елей по обочине тропинки начали, как ватой, покрываться толстым слоем снега.
Деда Антипа успокаивало лишь то, что он, по его расчётам, уже подходил к лесному дому. Сильно уставший, шел вперёд из последних сил. Весь промокший от снега и пота, еле передвигал уставшими ногами, скользя по снегу на лыжах. Метров сто по ходу движения сквозь падающий снег он увидел очертание дома, который стоял на большой поляне: «Видно, здесь была когда-то санитарная или комплексная вырубка леса», – подумалось ему. Действительно, впереди, чуть левее тропы, по которой он шёл, показалось строение рук человеческих. Подойдя ближе, он хорошо рассмотрел своё будущее жилище. Домом это сооружение было трудно назвать, но на вид деревянное помещение было ещё крепким и выглядело как добротная лесная хижина с пристройками. Стены были бревенчатые, крыша покрыта шифером, окна деревянные, закрыты ставнями.
«Ничего, жить можно», – проговорил дед Антип, оставшись довольным увиденным.
Подход к крыльцу был заметён снегом, и ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы почистить дорожку к входной двери. Лопату для очистки снега он нашёл быстро; хорошо, что заранее расспросил деда Степана, бывшего жителя этой избушки, где что находится. Тот, будучи лесником хозяйства, проживал здесь долгое время в одиночестве – его местные жители за глаза иногда называли лешим.
Немного повозившись с замёрзшим замком, он открыл дверь – ключ висел в потаённом месте на гвоздике выше двери.
Зайдя внутрь зажёг керосиновый фонарь, стоящий с левой стороны входной двери на подвесной полочке. Фонарь в простонародье назывался «Летучая мышь». Керосиновый фонарь «Летучая мышь» получил своё название по названию немецкой фирмы, которая разработала этот светильник и первой стала его производить ещё в девятнадцатом веке.
Название этой фирмы буквально в переводе с немецкого означает «летучая мышь». Этот тип светильника стал производиться и в СССР, но название так за ним и закрепилось. Дед Антип помнил, что такие фонари использовались ещё в его детстве, когда он жил в деревне. О происхождении таких фонарей ему рассказывал дедушка отца, который был на фронте и дошёл до Берлина.
Под светом фонаря увидел первую половину дома, так называемые сени; на деревянных стенах висели пучки трав, здесь же рядом стояли две косы, множество мотков верёвки, железная цепь, серп с большой деревянной ручкой и ещё несколько незнакомых Антипу предметов. На полу лежали грубо сплетенные прямоугольные циновки, скорее всего, из тростника.
Зайдя во вторую половину дома, увидел русскую печь вместе со встроенной плитой. Печь здесь занимала очень много места. Видно, что бывший хозяин любил «погреть косточки» на лежанке – широкой горизонтальной поверхности, которая нагревается в процессе топки и медленно остывает. Таким образом, лежанка до утра остаётся тёплой. Сухое тепло полезно для людей с некоторыми заболеваниями, например, суставов или органов дыхания, особенно для пожилых. Печь используют также в хозяйственных целях – например, для сушки одежды. При строительстве печи продумывают небольшие ниши, в которые складывают шапки, варежки, штаны, намокшие после зимней прогулки, – к утру они становятся сухими и теплыми. Штукатурка кирпичной кладки печи в некоторых местах осыпалась, на полу было много сора. «Придётся потрудиться завтра, чтобы привести всё в порядок», – думал Антип, расставляя сложенные в кучу деревянные табуретки. Рядом с печью в застенке находились дрова и много старых газет. Горнило печи и топочная часть плиты были вычищены от золы. Решил разжечь только плиту, печь растапливать нет времени, да и он сильно утомился от дороги по заснеженному лесу.
Антипу пришлось повозиться с растопкой плиты, но, в конце концов, огонёк, вначале еле горевший, начал потрескивать и, окончательно разгоревшись, заполыхал ярким пламенем. В жилище стало намного уютнее. «Согреемся, жизнь пойдёт веселей», – разговаривая сам с собой, дед Антип начал распаковывать свои принесённые вещи.
Продукты он разложил по полкам, расположенным на стене, противоположной печи. Специально сделанные так – подальше от тепла, но в сухом месте. Ружьё с боеприпасами и оружейными принадлежностями, он сразу же закрыл в железном шкафу для хранения огнестрельного оружия и боеприпасов, запирающемся на замок, который был установлен в старом шифоньере и прикручен к бревенчатой стене избы.
Дед Антип очень трепетно относился к оружию и боеприпасам, всегда при случае повторяя народную поговорку о стреляющем ружье, висящем на стене.
Огонь гудел и потрескивал в плите. Антип сходил в сени за углём и засыпал полведра антрацита; так назывался сорт угля, которым пользовались многие жители села, пока не провели туда газ. Пламя огня в плите на минуту затихло, как бы затаилось на время, но потом вновь вспыхнуло ярко-красным цветом, отдавая тепло внутренностям избы.
Дед Антип поставил чайник, заварил лечебную траву: чабрец, мяту и немного лаванды. В лаванде высокое содержание эфирных масел, которые хорошо раскрываются в горячей воде. А мята успокаивала и снимала телесное напряжение.
Ставни на окнах он не стал раскрывать, было уже темно, да и теплей, когда они закрыты, меньше дует в окна.
Поужинал в одиночестве, продуктами, принесёнными из дома: готовить после такого перехода не было сил, да и есть не хотелось.
Лёг на деревянную кровать недалеко от печи: уставшее тело его в покое и тепле размякло, глаза начали закрываться, и дрёма обволокла его всего, полностью одолевая своей сонливостью. В голове вертелись мысли: «Целый день на ногах, не удивительно, что так устал, хорошо ещё успел добраться засветло и по хорошей погоде».
Сквозь надвигающий сон он слышал где-то недалеко вой волков. Знал, что они водились в этих местах, поэтому сильно не встревожился.
Пожалел только, что не успел приобрести охотничью собаку; сейчас ему было бы с ней намного спокойнее и не так одиноко.
Но волчий вой начал растворяться в его сознании, отдаляясь в сторону, и он заснул глубоким сном от усталости, погрузившись в забытье, где его и накрыл глубокий сон.