Глава четвертая

«Я НЫРЯЮ В СНЕГ ОБЛАКОВ, В ДУШУ ПРОЛИВНОГО ДОЖДЯ»

    Весны в наших краях вполне можно назвать комфортными для лиц без места жительства, ибо почти целый год, за вычетом двух зимних месяцев, когда город окутывали туманы, размывающие мерцающую гирлянду ночного города (потрясающий вид из окон небоскребов) в кружавчатые комья с ресничками по краям, напоминающие миллиард тусклых солнц, израсходовавших все запасы гелия с водородом и готовые вот-вот коллапсировать в нечто крошечное, злобное, угрюмое, - как будто художник, писавший этот пейзаж, небрежно двумя пальцами отжал кисть прямо на ватман с непросохшей гуашью, и краски незамедлительно растеклись, теряя очертания, трансформируясь тягучие слезы с бурлящими внутри разноцветными капиллярами, эффектнее лупы увеличивающие отдельные элементы, погода более или менее располагала к спонтанной ночевке под открытым небом, ежели ты разругался с родителями, застал благоверного отсасывающего любовнику или просто не захотел возвращаться с целью проучить обидевших тебя домочадцев, однако той ночью, когда одна-единственная пичужка выпорхнула из силка, температура упала до семи градусов, но даже клацая зубами от холода, насквозь промокшая, я была несказанно счастлива и, доковыляв до автовокзала, находящегося на другом краю даунтауна, незамедлительно приобрела самый дешевый билет до Лос-Демоньоса за восемьдесят таллеров, на оставшиеся двадцать купила картонку с лапшой быстрого приготовления и, сидя в магазинчике за высоким столом, поставленным у окна, наблюдала за стекающими вниз каплями, облаченными в дождевики людьми, перепрыгивающими сразу через несколько ступенек, чтобы поскорее оказаться в тепле и сухости и пыталась вообразить, как взбеленится, отреагировав на мой побег Мастер, и как Лемаршаль, разыгрывая удивление, украдкой подмигнет нашим новым соседям (девочкам-двойняшкам Дарьяне и Мирьяне, их родителей, эмигрировавших из Югославии, убили не поделившие синтетический героин бандиты, затеявшие перестрелку) и как всплеснет руками Теридамад, отворачиваясь от пристающего с расспросами Асбола. Какой-то бизнесмен, тараторящий что-то в микрофон наушника (доселе я подобные прибамбасы видела только в рекламе), бросив на меня полный скептицизма взгляд, проходя мимо, снял с себя твидовый пиджак, небрежным жестом накинул мне на плечи, послал воздушный поцелуй, выражая симпатию и, прыгнув на заднее сиденье такси, ожидавшее его у входа, был таков, а я, поражаясь щедрому жесту совершенно незнакомого мужчины, в очередной раз убедилась, что не все в этом мире такие, как Себастьян Лайвли, Соломон Кабрера, Кеней Черрил и сеньор Ортега и, выпрямив лацканы так, чтобы они закрывали шею, выхлебала отвратительно пахнущий супчик и, поглядывая на циферблат часов (секундная стрелка нервно подрагивала, прежде чем указать на следующее деление, словно не до конца оправилась от потрясения, рыбка на палочке моталась туда-сюда, гипнотизируя зашедшую погреться и выпросить комочек фарша у сердобольного кассира кошку), умоляла всех богов, которых знала, чтобы убивший моего сердечного друга Маурисио не переусердствовал, занимаясь по просьбе сообщника поисками беглянки, потому что понатыканные рядом с каждым вторым светофором камеры, коль они не бутафорские, выдадут приблизительное местонахождение Ости за считанные минуты. Часам к четырем дождь прекратился, забрезжил рассвет, и пока я, юркнув в ватерклозет, поочередно грела ноги, сунув их в раковину, приглаживала выбившиеся из косы пряди и рисовала себе румянец забытой кем-то на полочке под зеркалом оранжевой помадой, чтобы не вызывать подозрений, наступило утро: темно-синее, подернутое рябью как вода в бассейне, ласкаемая ветром в знойный полдень небо кровоточило малиновым боком на востоке, - словно кто-то огромный осмелился пырнуть Урана потехи ради, and his raspberry blood, такая же эфемерная как тело, расплылась пятнами с довольно четкими границами, точно физически не могли (хотя стремились) окрасить все пространство над моей головой в тревожные полутона. Двенадцать человек, рассевшихся по своим местам, уткнулись кто в планшеты, кто в телефоны, и только маленький мальчик, ровесник моего бедного Эли в шапке с тигриными ушками, протянул мне, протискивавшейся к своему сиденью фломастер, и его мать (или сестра его матери), шикнув, что он ведет себя невежливо, сунула ему красный автобус, и ребенок, выпятив нижнюю губу, принялся катать его по спинке расположенного впереди кресла, зацепил колесом прядь волос задремавшей тетеньки, и та, ойкнув, запричитала, что у нее и так после рубиновируса (нас сия пакость не коснулась, - единственный, пожалуй, плюс вынужденной изоляции) поредела макушка, но, обернувшись, очаровалась невинной моськой малыша, просюсюкала «а кто это у нас тут такой хаесинький?», полезла в свой баул за леденцами, разговорилась с блондинкой, оказавшейся, как и предполагалось, кузиной родительницы очаровательного младшеклассника, мечтавшего стать машинистом или боксером, и я, расслабленная уютным гулом болтающих пассажиров и мурчанием заводящегося двигателя, продремала почти всю дорогу до и, высадившись у огромной арки, прищурившись, отметила, что в Долливуде значительно теплее, обвязала рукава пиджака на талии, чтобы избежать похотливых sights на оголенные ляжки и, полюбовавшись фонтанчиком, шутливой табличкой возле ресторанчика «да, цены кусаются, а вы что думали? здесь вам не Сакраменто!» и хотела уже остановить даму в цветастом сарафане вопросом, как добраться до ближайшего парка, когда заметила смутно знакомого пожилого мужчину, катившего перед собой покрышку и, понимая, что терять мне, собственно, нечего, подбежала к нему, поздоровалась, представилась и, вглядываясь в тусклые, выцветшие глаза, вспомнила: он  - тот самый серьезный мальчик с кустистыми бровями из школьного альбома бабушки, разменявший седьмой десяток и мало изменившийся (опущенные уголки губ, брыли, собравшиеся складками веки не перечеркнули благородства черт), которого я почему-то считала своим дедушкой, хотя портрет супруга Анастабот, подорвавшегося на мине в Габаннистане задолго до моего рождения,  висел над кухонным диванчиком (квадратное лицо, выпуклая родинка на переносице, не тронутые сединой невзирая на солидный возраст локоны), и, внимательно выслушав меня, господин Шеппард, сочувственно скривив рот и хмыкнув, что я - почти точная копия миссис Брекенридж, велел следовать за ним и, отдуваясь, останавливаясь на отдых каждые десять шагов но решительно отказавшимся, чтобы я подсобила катить шину (он намеревался превратить оную в клумбу, отгородив посаженные покойной женой петунии от мальв), поведал о том, как my grandma, поступившая в колледж едва он перевелся в шестой класс, пару раз рисовала для него снеговиков, поскольку изобразительное искусство Юргену давалось с трудом, и они даже зафрендились на «Хейсбуке» и обменивались поздравительными открытками, посему он с радостью приютит у себя единственную внучку Анастабот, поскольку старший его сын (небинарная персона, пансексуал) из-за разногласий (мой собеседник, увы, являлся гомериканцем старой закалки, обзывающих геев «содомитами») переехал в Нью-Моргкс и отрекся от нетолерантного к ЛГБТ-сообществу father, а дочь Аннелиз, поклонница heavy metal, была задавлена беснующейся толпой на рок-фесте five years ago, так что он с радостью позаботится обо мне, тем самым выплатив долг моей бабуле, в отличие от других подростков, не издевавшейся над «мелюзгой пузатой». Обитал овдовевший пенсионер в крошечной, обитой профнастилом коробке со скошенной крышей и крошечным палисадником, отгороженным кукольным деревянным заборчиком, и применить в его отношении  слово «house» мог разве что только бешеный оптимист, но я, с благоговением приняв щедрое предложение, постаралась придать лицу как можно более восторженный вид, выяснила, попивая сладкий чай, зачерпывала ложкой рассыпчатую халву (господи, как давно я не ела подобных деликатесов!), что мистер Шеппард работал шефом полиции, уволился после похорон дочери и, разумеется, осведомлен о беспределе, творящемся в Сан-Фалассаре, и воспользуется связями, чтобы помочь экстренно восстановить утерянные документы (удостоверяющий личность страховой полис, свидетельство о рождении, и как бонус, призванный облегчить job searching - фальшивый аттестат об окончании хотя бы средней школы), не сдержала облегченного вздоха, прислушавшись к своей интуиции, одобрительно мурлыкнувшей, что дядя Юрген - хороший человек и, оказавшись в bathroom с очаровательной круглой ванной посередине (как же мне опротивело мыться в одной из трех кабинок общей душевой с покоцанным кафелем и липнущей из-за сквозняка к мокрому телу пластиковую шторку), я первым делом метнулась к комоду со всякими склянками и, блаженно закатывая глаза, перенюхала все, что там громоздилось: одеколон (розмарин, древесные нотки), баночку с жидким шампунем (нам выдавали твердый шампунь, точнее, брусок вонючего мыла), хвойный лосьон после бритья, кондиционер для белья (ромашка), освежитель воздуха (календула), пролежала в горячей водой, то и дело задерживая дыхание и погружаясь с головой до тех пор, пока кожа не приобрела насыщенный розовый цвет и, уходя, на всякий пожарный прихватила маникюрные ножницы, - не самое лучшее средство самообороны, но выбирать, увы, не приходится, да и, полагаю, консервативный старик вряд ли обрадуется, заметив пропажу тесака, висящего на гвоздике возле газовой плиты. Я очень рассчитывала на то, что рог изобилия, из которого на мое темечко обрушивались беды, опустел, и все же терять бдительность просто потому, что я испытывала симпатию к ворчливо-добродушному Шеппарду было рискованно: несколько фильмов ужасов, просмотренных с Амброзием, завязывались на том, что парочка, возжелавшая провести отпуск в глухомани, знакомилась с улыбчивыми neighbors, которые впоследствии оказывались психопатами, потрошащими туристов, и мне, заплатившей неадекватно высокую цену за свой побег, не хотелось попасться в еще одну ловушку, выменяв шило на мыло. Комната, ранее принадлежавшая Аннелиз, произвела хорошее впечатление: обклеенные черно-белыми плакатами стены, виниловые пластинки, развешанные там и сям, стоящие за дверью друг на друге пластмассовые ящички заменяли шкаф, поскольку почти всю площадь занимала кровать, настоящая, не металлическая со скрипучей рамой, пружинистой сеткой и комковатой подстилкой, а добротная двуспалка из цельного орешника и ортопедическим матрасом. Получив разрешение пользоваться всеми благами цивилизации, я, спрятав nail scissors под подушку, достала огромный, похожий на лопату смартфон и, с горем пополам отыскав шнур в корзинке under bed с превращенными замысловатым переплетением промеж собой взаимозаменяемых пар в расхлябанные, чуть сплющенные по бокам теннисные мячики (жалкая пародия на упругий лаймового оттенка с белыми параболками ball, отскакивающий от асфальта, презревший законы гравитации, устремляющийся ввысь, хвастливо сбивая листья с веток зазевавшегося клена) носками, поставила его на зарядку, поигралась с исправно подключающимся к Интернету компактным нетбуком, трансформирующимся в планшет, если отсоединить монитор от клавиатуры, вспомнила навыки слепого печатания, выработавшиеся еще в детстве из-за любви к сочинению бредовых рассказов про крольчонка, умудрившегося забраться на дерево для разговора с мудрой совой, без страха быть пойманной кем-то из надзирателей включила первый попавшийся ролик на MyTube и проплакала несколько часов, подпевая Бритни Спирс, выглядевшей, как всегда, фантастически невзирая на судебные тяжбы с бывшими мужьями, требующими моральный ущерб, причиненный обрушившейся на них славой, а затем опрокинулась на бок, зажала в кулаке ножницы, забылась крепким сном и проснулась не то от стрекота газонокосилки, не то потому, что нахальный блик, крадущийся по pillow, ударил прямо в глаза, вызывая ярко-красное свечение на изнанке век, вторгшееся в сновидение, прервавшее слайд-шоу и распугавшее ласкающие взор образы, воскрешенные раскладывающей все по полочкам памятью, пичкающей меня улыбками людей, которых наяву увидеть больше не дано. Поначалу я терзалась угрызениями совести перед мертвой девушкой, как будто присвоила не только her room, clothes and gadgets, но и ее отца, явно перенаправившего нерастраченную заботу на меня, повторяя, что я спасла его от позорной участи сдохнуть в одиночестве и мумифицироваться, прежде чем кто-либо выломает дверь, чтобы обнаружить иссохший труп, восседающий в кресле со сплющенной в агонии баночкой пива, но с каждым днем, проведенным среди доброжелательно улыбающихся людей, подчеркнуто-вежливо соблюдающих дистанцию моя тревожность улетучивалась, а курьез, случившийся из-за того, что я, напялив потрясающе удобный лавандовый костюмчик и собрав массу комплиментов по дороге в супермаркет (Юрген разрешил мне брать мелочь из огромной вазы и постепенно адаптироваться к новым условиям, самостоятельно покупая себе мелочевку вроде мази от ожогов, салфеток, кисло-сладких червячков и косметики), заставила своего опекуна кататься по полу от смеха, потому что выбранный мной наряд был пижамой, приобретенной Аннелиз с пятидесятипроцентной скидкой в элитном бутике, и я, до этого момента считавшая, что night suit for women представляет из себя исключительно рюши, оборки и разрисованное полумесяцами и звездами неглиже, вторя хрюкающему мистеру Шеппарду, переоделась, understanding, что хотя стараньями Ирэн я не выпала из реальности, мне многому предстоит научиться, потому что за без малого пять лет моего заточения в «Toro Sagrado» многое изменилось, начиная с модных тенденций и заканчивая претерпевающими  метаморфозы нормами межличностного общения, - теперь при знакомстве в обязательном порядке следовало уточнять, в каком роде приемлемо обращаться к собеседнику, дабы не оскорбить кажущегося хрупкой девушкой андрогина, ненавидящего, когда ему говорят что-то, указывающее на отсутствие маскулинности, в погоне за которой он коротко постригся и разрисовал черепами тощие бицепсы. В середине мая, спохватившись, что «красные дни календаря», приходившие и уходившие точно по расписанию, подозрительно долго не наступают, я побежала в ближайшую аптеку за тестом, в ожидании результата задрала кофточку, проинспектировав живот, умозаключила, что «фартучек» выпирает сильнее обычного, явно сигнализируя о постепенно разрастающейся матке и, припомнив, что иногда по утрам меня беспокоили рвотные позывы, отсутствие аппетита и проблемы с координацией, которые я сваливала на стресс и недостаток углеводов, лицезрев две злосчастные полоски, трясущимися руками обхватила живот в надежде выдавить из себя эту штуку, зачатую, скорее всего от Черрила-младшего, подвывая, объяснила причину своей истерики грузно осевшему на пол рядом мужчине и успокоилась только когда нас навестила миловидная акушерка, давняя подруга миссис Шеппард и, вручив пакетик с фиолетовыми капсулками, успокоила, проинформировав, что на ранних сроках врачи прибегают к медикаментозному аборту, and in my case можно даже не светиться в гинекологическом отделении: достаточно всего лишь четыре дня пропить противозачаточные, и мой юный организм сам избавится от плода, причинив минимум неудобств. Проглотив сразу две пилюли, я, кое-как распаковав коробку с ночными прокладками, скрючилась латинской буквой «S», потому что спазмы из-за сокращающихся с неимоверной скоростью мышц принесли ощущение облегчения, но никак не комфорта; while хрупкая, только-только зародившаяся жизнь, пока еще не обладающая собственным сознанием, рьяно отторгающаяся как на физическом, так и на ментальном уровне, утратившая из-за тотального блока выданным ею препаратом прогестерона способность удерживаться децидуальной оболочкой полости матки, обращалась в разрозненные багровые сгустки, я, сжимая синюшные губы в полоску, злилась из-за того, что заветная греза когда-нибудь, в более зрелом возрасте стать матерью вполне способна перечеркнуться полученным из-за прерывания нежелательной беременности бесплодием, с толикой отчаяния подумала об Ирэн, наверняка уже разродившейся первенцем от плодовитого Снэра и вскармливающая малютку грудным молоком до той поры, пока Кеней не распорядится принести его в жертву Молоху, прикинула, какими могли бы получиться наши с Леммом дети и как нянчился бы с ними усыновленный нами Амелл, представила себя на плетеном стуле, делящейся рутинными треволнениями с Лемаршаль и поддакивая в ответ на ее жалобы, прикинула, сколько еще сантиметров нити моей судьбы (как делишки, многоуважаемые и беспристрастные Нона, Децима и Морта, не опостылели вам ваши однообразные занятия?) обмотается вокруг клубка, прежде чем я окончательно распрощаюсь с кошмарами прошлого и перестану метаться, завидев на другом конце переулка силуэт, отдаленно напоминающий Хэфнера, Лайвли или Кабреру. Вечером пропахший свежескошенной травой и безобразно устаревшим, имеющими специфическое амбре валокордином Юрген принес мне стакан теплых сливок с медом, потрепал по плечу, выдохнул «девочка моя, ты ни в чем не виновата», и я, обвив горячей от жара рукой его сгорбленную спину, told him, как сектанты заставляют женщин собственноручно запекать едва отлученных от груди первенцев раскаленном до предела идоле, потому что краткая версия моих злоключений, рассказанная в день знакомства, ограничилась лишь упоминанием горстки ведомых предприимчивым психопатом шизиков, отгородившихся от социума и поклоняющихся божеству с лицом быка и телом человека.