Дедушка советской авиации

Дедушка советской авиации.
Самое плохое в жизни Николая Кальянова случалось всегда неожиданно. Именно в тот момент, когда расслабившись ничего неожиданного и не запланированного он не ждал.
В конце октября лесовоз польской постройки «Тайгонос» пришел во Владивосток. Судно отработало полгода на Крайнем Севере. На очень денежной линии Бухта Угольная – Эгвекинот без захода в родной порт. Экипаж заработал по советским меркам большие деньги. В месяц получали матросы вместе с зарплатой почти пятьсот рублей. За самопогрузку угля в бухте Угольной выходило по восемьдесят рублей на моряка. Пять тысяч тонн угля загружали за двое суток. Переход на Эгвекинот меньше суток. В порту выгрузка береговыми кранами за двенадцать часов. В месяц успевали сделать четыре рейса. Короче, экипаж прибыл в родной порт при деньгах. Погрузка леса на Японию в течении трех суток обещала морякам хороший отдых. У всех радостное настроение, кроме Николая. Ему в первый же день пришла замена. А появившись в отделе кадров, матрос получил повестку в военкомат. Родина призвала моряка на службу в ряды советской армии, куда парень не собирался от слова совсем. Планировал в декабре поступить на подготовительные курсы при ДВВИМУ. Ты предполагаешь, а Бог располагает. И вот уже пройдена медицинская комиссия в клубе «имени Дзержинского». И получен приказ явиться в военкомат пятого ноября для отбытия в войска.
Все так бы и получилось, если бы не одно «НО» в виде одногруппника по мореходной школе Вадика Шульгина, который тоже списался с судна, отработав восемь месяцев без захода в советские порты в далеких южных широтах, в так называемом Вьетфрахте. Никто не может объяснить, но дружба после года учебы в Владивостокской мореходной школе сохраняется на всю жизнь. И встречаются на берегу пацаны – мореходы, как родные братья. Столкнулись парни в фойе гостиницы «Моряк», в которой на данный момент проживали. И радость встречи решили тут же усугубить классной выпивкой, коли оба при деньгах. В восемь вечера  субботы все кабаки в центре города забиты гуляющим народом. Но три рубля на входе швейцару, и дверь открыта в «Челюсти», то бишь ресторан «Челюскин». В самом солидном ресторане города гуляет солидный возрастной народ. Так что ничего интересного не случилось. Изрядно поднабравшись, парни вернулись за полночь в бичхолл.
Когда ты при деньгах, то время на берегу летит весело и быстро. На следующий вечер друзья «зависли» уже в «Волне», где публика была самая разношерстная. Познакомились с девчонками, которые оказались номернушками с пассажира «Моисей Урицкий», который работал на Приморской линии. Заночевали у них на теплоходе. И заночевали так классно, что на следующий день решили прокатиться до Дальнегорска, вернее Тетюхе – пристань, где проживали родители Вадика. Время свободного много, путешествие на теплоходе бесплатное. А увидеть родителей сам Бог велел. Николаю в этом плане проще. Он из Благовещенска, куда ехать далеко и долго, как ему с пьяных глаз кажется. Да и время на такую поездку нет. Ведь ему совсем скоро в армию, на службу.
В родном городе друга веселье продолжилось с новой силой. С ежедневными посещениями местного ресторана, название которого Никола не может вспомнить. Ведь налитую водкой голову не поднимал выше линии  горизонта. Вроде «Горняк» или что то в этом шахтерском духе. Да и это не так суть важно, когда веселая гульба катится без остановки.  Крутое веселье ни как не может обходиться без подружек. Вот и случилось парню познакомиться в ресторане со взрослой женщиной, которая месяц назад оформила развод. Она очень сильно этот момент переживала, пытаясь забыться в объятиях залетного молодого кавалера. Городок небольшой, все друг друга в основном знают. Так что с местными сильно не повыступаешь, не расслабишься душой и телом. Репутация на кону. Нельзя ей рисковать. Вдруг снова замуж позовут честную женщину. В общем, когда парень, наконец, пришел в себя от угарной пьянки и горячей любви сорокалетней женщины, то на календаре было уже второе декабря. Советская армия была уже месяц без своего загульного защитника. Появившиеся из отпуска родители Вадика мгновенно вернули парней в действительность. И уже через сутки после их возвращения Николай перемещался в сторону Владивостока на комфортабельном автобусе «Икарус». Днем раньше – днем позже, уже роли не играло. И парень еще двое суток отходил от крутого отдыха в гостинице «Моряк», слегка расслабляясь коньяком и платя за проживание двойной тариф. В кадры то не совался. Он уже не пароходский. Он уже фактически никто. Заодно оформил свой чемодан с пожитками в камеру хранения бичхолла на долгий срок. Остаток не пропитых наличных денег положил на сберкнижку, на которой денег оказалось удивительно много. Без малого две с половиной тысячи. Загульный месяц ему обошелся всего в пятьсот рублей. Оказывается, гулять вдали от Владивостока гораздо экономней и приятней. Соседи по гостиничному номеру, уже давно отслужившие, просветили о прибывании в советской армии. Они посоветовали в фирменном джинсовом костюме и «Аляске» по месту службы не появляться. Шмоток лишишься сразу же. Колян прошел по номерам и ровно через час превратился в обыкновенного пацана, одетого в мешковатые штаны, потертый свитер и в невзрачную нейлоновую курточку. Одежда с чужого плеча обошлась ему всего в три бутылки водки и немудреную закуску. Свои фирменные шмотки убрал в чемодан в камере хранения бичхола. Он надеется еще вернуться.    
И, наконец, седьмого декабря, ровно в девять утра Кальянов появился в военкомате. Военком - подполковник, когда вник в проблему призывника, мгновенно взъярился.
- Ты когда должен был появиться? Где месяц шлялся? Что мне прикажешь с тобой делать?
- Может до весны оставите? Не хочется мне по холоду плац топтать.
- Ты у меня не плац топтать пойдешь, а зону.
- Да я разве против. Это отличный вариант. Я что то армии боюсь больше тюрьмы. И орать не надо. Дома на жену кричать будешь, товарищ подполковник.
Военком от такой наглости просто потерял дар речи. И мгновенно смекнул, что с этим пароходским скандалить, только нервы портить. Этому наглецу терять то нечего.
- Пиши объяснительную. Почему не явился в военкомат в предписанный срок.
- Ничего я писать не буду. Болел я. Справку взять забыл. Могу съездить за ней в Дальнегорск. За пару дней обернусь.
Ты не в Дальнегорск поедешь, а сегодня же в часть. Сиди и жди. Выйдешь за дверь, точно срок получишь.
Настроение у парня ниже ватерлинии, как у них говорили на судне. Свобода закончилась. Это он понял всем своим не похмеленным организмом. Будущее казалось черным и беспросветным до такой степени, что жить не хотелось. Вот  в таком состоянии, наверное, и случаются суициды. В петлю он, конечно, не полезет, а вот похмелиться не мешало бы. Месячное употребление спиртного дает о себе знать головной болью и слабостью во всем теле. Пару рюмок коньяка заставили бы засверкать этот декабрьский день, если и не всеми цветами радуги, но очень близкое к этому.  Об этом не стоит даже думать. Хотя надежда есть. Может не сегодня отправят в края далекие. На этот  случай он заныкал две денежки по двадцать пять рублей.
Военком не стал рисковать. Выпустишь этого кадра из военкомата, и снова он потеряется. Видно по нему, что ничего не боится. Его ровесники уже год назад дембельнулись, а этот еще и не думает отдавать долг Родине.
К обеду все решилось. Несознательного призывника согласилась принять школа младших авиационных специалистов на Океанской. Куда в сопровождении прапорщика и был отправлен будущий авиационный специалист.
Прапор с петлицами танкиста был с виду человеком добродушным и не очень молодым. Выглядел лет на пятьдесят.  Видно, дослуживал в военкомате, не решаясь порвать с армией. Добираться они буду на электричке. И вот в районе железнодорожного вокзала у Коляна родилась идея.
- Товарищ прапорщик, не хотите классно отобедать?
- Классно, это как?
- У меня знакомая официантка в «Гудке». И место найдет, и накормит. Там очень хорошая кухня. Пельмени в глиняных горшочках и сочные бифштексы с жаренной картошкой выше всякой похвалы. От домашней хавалки не отличаются.
- Я не слышал про ресторан «Гудок». Где это?
- Так это ресторан железнодорожный на вокзале. «Гудок» не официальное название. «Челюскин» челюсти. «Золотой рог» рога.
- Понятно. Можно и отобедать, если ты, не напьешься.
- Мне не до питья. Пару рюмок на похмелье и все.
- Деньги у тебя есть?
- Осталось немного. На сытный обед как раз хватит.
 До трех дня просидели в уютном зале ресторана. Не хочется выходить парню на холодную улицу. Не хочется окунаться в неизведанное будущее, которое однозначно не сулит ничего хорошего. В благодарность за обед, прапорщик Аркадий дает полезный совет.
- Часом раньше или часом позже, для нас роли не играет. Советую тебе сразу подстричься наголо. Иначе твою шевелюру соскребут тупой машинкой, которой сто лет в субботу исполнится. И еще один дельный совет. Ты мужик взрослый, с понятиями. Не вчера от мамкиной юбки оторвался. Если есть деньги, то они могут конкретно облегчить твою жизнь на первых порах. Там по ходу разберешься что к чему. Вся проблема, как их сохранить в первые дни пребывания в части. Сможешь это сделать, честь тебе и хвала. Не сможешь, извини – подвинься.
Парикмахерская на «25 Октября», как всегда, набита клиентами. Вот только стрижка у парня очень простая и быстрая. А когда сказано, что стрижка для армии, то никто из мужиков не против, чтобы будущего солдата обслужили без очереди за пять минут.
Электрички в пригород идут каждые полчаса. А учебка на Океанской, так называемый ШМАС, находиться в шаговой доступности от станции. Так что к восемнадцати ноль – ноль призывник Кальянов предстал перед очами сурового майора в штабе учебки. Прапор пожелал легкой службы и отбыл на свободу. Именно на свободу. Ведь парню показалось, что жизнь за этим стальным периметром для него закончилась. На душе тоска. Страха нет, но состояние прежнее, хоть в петлю лезь.
Вопросов к вновь прибывшему призывнику нет. В штабе в курсе, им звонили из военкомата. Все согласовано. Военная машина закутилась без скрипа и скрежета. В сопровождении то ли старшего сержанта с широкой лычкой на погоне, то ли по морскому старшины, призывник отправляется переодеваться. Обязательной бани – помывки нет, потому что в части нет горячей воды. И это  очень хорошо. Николай не представляет, как можно раздеться в такой холод. Тем более, когда его трясет с бодуна. Ведь даже в помещении штаба дубак конкретный. 
Добродушный прапор - интендант сетует, что ему уже два часа назад надо быть дома. А он вот от таких несознательных призывников торчит на службе.
- Вы на пару часов задерживаетесь, а я на два года залетел.
- Каждому свое. Я тоже когда то срочную тянул по полной три года. Размер твой пятидесятый. Получай и свободен.
Специфический армейский запах добавляет в душу и сознание очередную порцию тоски и безнадеги. Тошнотворный запах ботинок из сыромятной кожи, зовущихся среди морской братии «гадами», обещает не легкую жизнь. Пока их разносишь, пока они станут мягкими и удобными по ноге, сотрешь кожу до крови не раз и не два. Зимняя тельняшка и кальсоны новые, а не бэу. И это уже хорошо. А вот рабочая фланка синего позорного цвета.
- Товарищ прапорщик, а можно мне серую фланку. Эта синяя как то не очень смотрится.
- Молодым, вообще то, не положено. Традиция.
- Так и я не совсем молодой. Мой год давно на свободе.
- Держи серую, как ты говоришь. Разденут тебя перед отбоем. Не положено салаге чистеньким выделяться.
Шинель затянутая ремнем, шапка на глаза, «сопливчик» на шее. Все знакомо. Год в мореходной школе напомнил о себе.
Пока оформляли, пока обмундировали, уже восьмой час вечера стукнул. А вот и казарма на втором этаже, в которой больше сотни одинаковых пацанов в морской робе. И сразу кидается в глаза их замученный и болезненный вид. Некоторые надрывно кашляют. Да и как не кашлять, если на улице конкретный минус, а в казарме плюс не больше десяти. Главный здесь старшина. Он показывает матросу его спальное место. Отводит в помещение, где приказывает пришить погончики к робе и подворотничок на «сопливчик». А так же отмаркировать робу разведенной хлоркой. Все это занимает почти час. Старшина недоволен.
- Что так долго копаешься?
- Не могу быстрее. С бодуна руки дрожат. Иголку еле в пальцах удерживаю.
Немотивированная злоба рвется наружу. И Колян еле сдерживая себя, смотрит в глаза своему непосредственному начальнику. И тот   отворачивается. Что то пробурчал и ушел из пошивочной. Если не боишься ты, то боятся тебя. И Николай знает, что он для вот этого старшины еще кадр непонятный. Только что прибывший из другого свободного мира. А от таких можно ожидать всего, вплоть до ****юлины в челюсть. Вот пройдет неделя непрерывной муштры, работы, недоедания и недосыпа. И когда матрос превратится в послушное животное, вот тогда и будет конкретный разговор.
В мореходной школе дембелей было больше половины от списочного состава. Были крутые парни с военно - морского флота со старшинскими погонами. И что самое удивительное, они относились к семнадцатилетним пацанам, как к ровне. Не было даже попытки поставить себя выше  и значимей тех, кто еще, как говорится, и пороха не нюхал. В двадцать первой группе мотористов был даже бывший кадр из спецподразделения Костя Снегирев, который частенько проводил утреннюю зарядку вместо командира роты «Као», который на своем суточном дежурстве к утру частенько напивался. Командир роты Николай Иванович был участником Отечественной войны, танкистом, майором. А после контузии слегка заикался. И в воскресенье, заходя после подъема в кубрик переворачивал кровати со спящими курсантами, приговаривая
- Ну ка быстро в столовую као пить.
В воскресенье завтрак в мореходной школе всегда один и тот же: какао, плавленный сыр с кусочком масла. Плавленные сырки были слегка подгнившими, а какао жидким. Так что лучше было поспать в выходной до десяти. А эти самые сырки и хлеб с маслом принесут те, кто не поленился пойти на завтрак. Так вот Константин Снегирев все свободное время проводил в спортзале, обучая всех желающих приемам защиты и нападения, которыми владел в совершенстве. Он был настоящим наставником молодняка. И те, кто не ленился, кто не давил все свободное время харю на койке в кубрике, кучковались возле крутого мужика. Кальянов был среди тех, кто понимал, что приобретает бесценный опыт от того, кто прошел суровую армейскую школу жизни. Которую им всем не служившим, придется пройти однозначно. А идеально оборудованный спортзал мореходной школы, лучшее для этого место. Как таковых спортивных секций не было. Но были парни, кто до мореходной школы занимался спортом конкретно. В одном углу кучковались боксеры, которых натаскивал искусству кулачного боя помощник старшины двенадцатой группы матросов дагестанец Магомед. Двадцативосьмилетний мужик был мастером спорта. Борцы ломали себя под присмотром молодого кандидата в мастера по вольной борьбе Влада Шишикина, который был чемпионом среди юниров Кемеровской области. Середину зала обычно занимали волейболисты. Правый дальний угол, в котором висел боксерский мешок,  забрали себе рукопашники Снегирева. Если сказать честно, то от общей численности курсантов, занимались регулярно спортом не больше пяти десятков. Дембеля отдыхали от службы, а многим  было в кайф расслабляться бормотушкой, которой торговали на Первореченском рынке армяне днем и ночью. 
Так вот, Константин Снегирев учил искусству именно уличной драки. Желающие заниматься спортом, ушли к боксерам и борцам. Бывший крутой воин, вроде как участвующий в боевом конфликте где  то на Ближнем Востоке, учил простому и страшному.
- В боевой обстановке вам будет некогда махать кулаками – ногами. Один удар, один уничтоженный противник. Это формула любого спецподразделения.
А чтобы такое работало на сто процентов, надо отрабатывать удары с максимальной отдачей. Ни каких подводящих упражнений. Молниеносный удар с максимальной силой. Кулаки обмотаны бинтами. Но это до тех пор, пока мозоли не набьются на костяшках. Самый страшный и коронный удар прямым правой в лоб противника углом кулака. И этот удар отрабатывается два часа без остановки. Так же отрабатывается простой, но очень важный удар ногой в живот. Это когда противник прет на тебя со всей дури, и надо его тормознуть на мгновение, чтобы добить уже кулаками. Так же это отличный прием, когда противник готов к бою и стоит в боевой стойке. И тебе надо с ним сблизиться на короткую дистанцию, чтобы убить. Простая теория, и очень тяжелая работа на боксерском мешке, когда на твоих кулаках сорвана кожа и они элементарно кровоточат. И не это оказалось самым главным. Пацаны получали бесценный опыт, вдруг случись им оказаться  среди агрессивной толпы, которая тебя может избить до полусмерти. Наставник учил, если драка, дерись до последнего. Отступишь – умрешь. Случится смертельна опасность, выткни противнику глаза или сломай глотку. Ни на мгновение не задерживайся в одной точке. Только непрерывное движение. Армия для вас будет первым настоящим испытанием. Там вы поймете кто вы есть на самом деле: крутые бойцы или обычные пресмыкающиеся. Вас днем будут напрягать по службе, а после отбоя просто бить. А чтобы этого с вами не произошло, вы обязаны уметь дать сдачи. Вы будете получать удары в основном по корпусу. «Деды» тоже люди, и в дисбат не хотят. Так что качайте пресс. А вы их месите в район носа. Обильное кровотечение очень хорошо охлаждает боевой пыл. А если кому то оторвете ухо, то честь вам и хвала. Вот только после этого вам придется уже выживать и биться не на жизнь, а на смерть. И если такая бойня для вас закончится благополучно, то уверяю, больше к вам никто и близко из «дедов» не подойдет. Кстати, таких дедов – садистов обычно небольшая группа. Основная масса нормальные парни. А чтобы такое получилось, чтобы быть личностью, надо быть очень сильным и крутым. А чтобы таким стать, надо каждый день проводить в спортзале по два часа минимум, работая на боксерском мешке до изнеможение. До тех пор, пока руки не перестают двигаться. Мышцы всего тела онемеют и нальются свинцовой тяжестью. И это самый быстрый способ зарядить мышцы максимальной силой. 
Все эти наставления Николай вспомнил, когда пришивал погончики на робу. Он, конечно, не каждый день мучил себя спортзалом, но все же старался пропускать занятия как можно реже. А уже после, работая на судах, изредка дергал гири, висел на перекладине. Да и сама работа на палубе морского судна закаляла физически. Вот только сейчас он был не в форме. Разгульная жизнь в течении месяца конкретно расшатала организм. Сейчас даже дыхалка сбита напрочь.
Новоиспеченному матросу повезло. Хотя грех так говорить. Буквально три недели назад случилось грандиозное ЧП с новым призывом. Старшина загонял молодняк на плацу строевой до полного истощения. Вот один матросик и сел прямо на холодный бетон не в силах больше терпеть это издевательство. Он видите ли, не хотел стойко переносить тяготы армейской жизни. Не понимал дурачок, что ему на пользу идет недосып, недокормежка и огромные физические нагрузки. Ведь он обязан стать крутым воином. И когда «гад» старшины врезался ему в бок, он мгновенно вскочил и с горячки свалил своего начальника одним ударом. Сознание удар снизу в челюсть из служаки не выбил, а вот челюсть лопнула в двух местах. На помощь поверженному младшему командиру кинулся коллега -  старшина и майор, командир роты. Старшину запинали чуть ли не до смерти, а майору расплющили яйца. Толпа молодых матросов словно с ума сошла, в едином порыве готовая все крушить и убивать. На их счастье на плацу больше никого не оказалось из начальствующего состава. Как и никто не пришел на помощь поверженным отцам – командирам. А ледяной ноябрьский ветер, быстро остудил горячие головы. Как таковой большой разборки не было. Старшин отправили в госпиталь. И как бы забыли про них. Майор тоже ушел в не плановый отпуск. А из толпы матросов не  стали выявлять потенциальных преступников. В дисбат парней не отправишь, они еще никто, без присяги. В тюрьму тоже не желательно. Проверка прокурорская обязательно выявит жуткие перегибы и издевательства в службе ШМАСа. А это никому не надо. А чтобы такое не повторилось, чтобы всем молодым стало понятно, что с ними церемониться не будут, стали гонять их с еще с большей нагрузкой. И ровно через три дня случилось такое ЧП, которое скрыть было просто невозможно. Старшина роты не давал молодым спать. Команды «отбой - подъем» следовали одна за другой. И когда наконец он угомонился, то заметил, что один из матросов не снял тельняшку, спать в которой категорически запрещалось. По старой и доброй армейской традиции он для начала снова дал команду «подъем», и со всей дури, на которую был способен, зарядил этому мерзляку в «фанеру».  И тут же распластался между коек, получив удар точно в лоб. Молодой не был спортсменом – боксером. Он был просто физически очень сильным. До такой степени сильным, что старшина отдал Богу душу, не приходя в сознание. Особист не стал рисковать своей шкурой. Он передал в прокуратуру оперативно раскрытое преступление. Командир роты пошел под суд. Командира учебки и замполита перевели в другую часть. Говорят очень далекую от цивилизации. Вот на время и установилась в учебке более – менее нормальная обстановка. По крайней мере, уже не обращали внимания на тельняшки и кальсоны, в которых спали матросы. Вот потому то старшина с подшивкой особо не торопил.
Вечерняя проверка и в 22 - 00 сыграли отбой. И только оказавшись в положении лежа, парень понял, как он устал за сегодня. Заснул, едва коснувшись головой подушки. Но успев подумать, что главное продержаться месяц. А дальше он оботрется, въедет в ситуацию, акклиматизируется. Боже, помоги продержаться как можно дольше, особо не выделяясь.               
В шесть утра команда – «Рота подъем». И уже некогда чухаться. Главное, что с вечера расшнуровал «гады». Секунда делов сунуть в них ноги и затянуть шнурки. Грохот сотни пар ног матросов, несущихся на зарядку. На улице ледяной ветер и мороз. А вся зарядка – это бег трусцой. И что самое удивительное, сна хватило чтобы организму восстановиться. Может не на все сто процентов, но на половину точно. Большое дело, когда ты выспался. Бег закончил матрос в лидирующей группе. 
Аппетита еще нет, но надо втолкнуть в себя безвкусную пшенную кашу, заесть хлебом с кусочком масла и все это запить бледным и почти не сладким чаем.
До обеда время прошло удивительно спокойно. После часовой маршировки на плацу, роту увели на занятия по специальности. Через две недели присяга. И до нее надо вызубрить устав, пройти ускоренным порядком курс молодого бойца. Чем новоиспеченный матрос и занимается, сидя в ленинской комнате.
А вот после обеда служба продолжилась грязной и тяжелой работой. Он, и еще трое матросов, не способных к учебе, приступили к копке траншеи для дополнительной линии отопления. Ломами долбить промерзшую землю, все равно что долбить бетон. И эта работа не на результат, как понял Кальянов. Эта работа, чтобы ты за….ся. А чтобы этого избежать, не стоить рвать жилы и сердце. Вот и долбит землю четверка матросов, чтобы не околеть от холода. И к ужину фактически результат нулевой. Старшина докладывает об этом вышестоящему начальству в погонах капитана. Тот грозится оставить нерадивых работников без ужина. Но это пустая угроза. Он отлично понимает, что эта канава не будет выкопана никогда. В наказание за плохую работу, вся четверка оправлена в помощь наряду чистить картошку, которая заканчивается в три ночи. Два с небольшим часа сна и снова подъем, и снова день тянется, как год. И снова до обеда зубрежка устава. И снова приказано копать траншею с обеда и до ужина. Один из матросиков работать не может. Он сильно постужен. Заходится беспрерывным кашлем.
- Иди в роту. Скажи старшине, что заболел. У тебя явно температура.
Паренек боится бросить работу. Похоже он готов умереть, но не заявить, что болен. На него жалко смотреть. И Николай силой уводит его в помещение. Находит старшину.
- Заболел человек. Температура у него. На воспаление легких смахивает.
- А ты че лекарь что ли? Твое какое дело? Ну ка марш на работу.
Никола не знает, что делать. Просто садизм какой то.
- Он же загнется к утру. Это же не по человечески.
Интересно, как поступит служивый. Николай и больной матрос не трогаются с места.
- Я приказал идти работать. Что непонятного?
- Так больной же человек. Он не может работать.
- А ты можешь?
- Я тоже не могу. Сил нет. – Николаю хочется зарядить этому старшине в сытую харю. Он не понимает, как можно быть таким уродом. И сдерживает себя из последних сил. И уже тюрьма ему кажется отличным выходом из этого ада. Хотя еще фактически никакого ада и не было. Недоспал, недоел, промерз насквозь. Но силы то еще остались. Неизвестно что будет через неделю. Этот старшина его враг уже по жизни. Ситуацию разрулил подскочивший к ним капитан, в чьем ведении была, наверное, эта траншея.
- Товарищ капитан, вот эти сачки ротные отказываются работать.
- В чем дело, товарищи матросы?
- Вот у него температура. Воспаление легких. А у меня нет сил долбить мерзлую землю. Кормежка то поганая. Совсем без калорий.
- Слово поганая кормежка отрезвили офицера. Видно вспомнил, что было совсем недавно.
- Веди старшина сачков в роту, а этого в медсанчасть.
Не хотел выделяться, а выделился. Теперь служба усложниться в разы. Что и произошло сразу после отбоя. Приказ драить полы в роте вместе с дневальными. Работа закончена в два ночи. Короткий сон и снова пахота на весь день. Доставка мерзлого угля в котельную, разгрузка машин с продуктами. А ночью матрос моет полы. Следующим днем подметает плац. И как назло к вечеру выпал снег. Так что вся ночь прошла на его уборке. Матросы, занимающиеся по специальности, привлекаются к работам редко. У них занятия по восемь часов день и самоподготовка. На общих работах заняты те, кому не дано освоить сложную техническую специальность. Колян смог бы с этим справиться, но за пропущенный месяц службы учебы не догнать, как бы тебе это не хотелось. Учеба то продвигается очень интенсивно. Вот он с такими же бедолагами и истязает себя трудом. И все бы ничего. Привычен он к тяжелой работе. И к кормежке вроде уже привык. В мореходной школе она была примерно такой же, правда, намного качественней. А возвращаясь из учебной части в общежитие курсанты заходили в кафе «Русские блины», в котором на вынос продавались фаршированные блинчики с творогом и мясом, которые сейчас кажутся лакомством небесным. Его сейчас убивает постоянный  недосып. Стоит только остановиться на минутку, как глаза сами закрываются. И в этой ситуации, не придумав ничего лучше, Колян просто включает сачка. Ковыряется с лопатой, еле ползает с тряпкой по мокрому полу. Медленно бредет, неся что то тяжелое. Это не остается незамеченным младшими командирами, которые прилагают максимальные усилия, чтобы сломать непокорного матроса. Проще ему настучать в «бубен» или пробить « фанеру», чтобы раз и навсегда понял службу. Все так и случилось бы, если бы не вновь пришедшее начальство в виде командира и замполита, которые требуют все исполнять по уставу. Не въезжает старый, что он уже не матрос торгового флота, а просто гавно. И все будет так, как они хотят. Еще не вечер. Впереди много времени для дрессировки.
Старшина их роты сыкун. Видно, что он побаивается Кальянова. В глазах матроса он видит такую ненависть, которая может «выстрелить» в любой момент. А это ему надо? Ведь уже весной дембель. И ему на помощь подтягивается старшина соседней роты, который обещает за неделю задрочить матроса до состояния зомби. Этот мелкий артемовский кадр ненавидит всех и вся. Он проучился в ТОВВМУ год. Был за что то отчислен. И вот год дослуживает в этой учебке в надежде восстановиться в училище. Ночные уборки проходят под его непосредственным наблюдением. Выматывает нервы придирками конкретно. Его оказывается и начальство ротное презирает, что вскоре открылось. Третий час ночи. Никола шлифует полы в ленинской комнате, которые и так блестят, как у кота яйца. Он моет эти проклятые полы на автомате с закрытыми глазами. Все уже готово, осталось получить команду на отбой, которую этот мелкий недоносок не спешит давать. Он молча осматривает помещение и ударом ноги опрокидывает ведро с водой. Удивительно, но вспышка ярости не затмила разум Николая. Зарядив пинок в задницу старшины, он не ударил, как говорят пыром. От удара носком «гада», кобчик на заднице старшины треснул бы однозначно. А так он пролетел метр по воздуху до двери. От падения на пол его спас дежурный офицер, на грудь которого он приземлился. Шапка старшины оказалась на полу в луже воды, и на которую наступил матрос. И не просто наступил, а протер ей слегка лужу воды. Капитан все сразу понял. И свирепо рявкнул.
- Почему не по форме , старшина?
Гриша пнул шапку в сторону этого недомерка, которую тот незамедлительно напялил на голову. По его щекам потекли струйки воды. Он вытянулся перед офицером по стойке смирно.
- Вольно старшина. Свободен. – тот мгновенно исчез за дверью. – Здорово моряк. Как служба?
- Я не моряк, товарищ капитан. Я уже матрос морской авиации.
- Все когда то кончается. И ты вернешься на свой торговый флот.
- Вы знаете, что я пароходский?
- Это все знают. Вот и зашел познакомиться. У меня старший брат мореход конкретный. Он в рыбаках. На БАМРе капитанит. Сейчас где то в далеком Индийском океане рыбку тралит. В районе острова Кергелен.
- Суровая работа. У них там больше полгода путина тянется. Я бы в рыбаках не потянул однозначно.
- Ты давай по быстрому воду убери и спать двигай. Вид у тебя больно замученный. Вижу, что служба не легко тебе дается.
- Не служба, а издевательства. Вот и сорвался с этим уродом. Если завтра не забьют, то точно в места не столь отдаленные отправлюсь.
- Ты это брось. Совсем недавно один уже на зону отправился. С тобой проблема у начальства. Ты месяц учебы пропустил. Ни по какой специальности уже не  догонишь однозначно. Вот тебя и маринуют на хозработах. На учебе было бы полегче. Как  ни как, а восемь часов в учебном классе. И пара часов самоподготовки очень хорошо сокращают время службы. Да и ты, скорее всего, военному делу обучаться не хочешь. Уверен, что ты даже не знаешь на какие специальности тут обучение идет. Прав я или нет?
- Угадали. Голова совсем не соображает.  Я больше месяца в пьяном угаре был. А эти последние дни с недосыпом меня вообще в дебилы определили. Устав не могу выучить.
- Ты не просто так под пресс попал. От армии «откосил» на целый месяц и три года. Кадр ты возрастной, да еще и с торгового флота, с загранки. Вот многих «жаба» и давит». Кстати, старшина докладывал, что у тебя проблемы с рукой. Что случилось?
- Гнойники на руках. Витаминов то нет. Сырость и холод постоянные. От фурункулов  вся рука левая опухла.
- Ну, ка покажи. Да у тебя лимфатические узлы воспалены. Дело серьезное. Завтра в медсанчасть иди. Скажешь старшине, что это приказ капитана Воронина.
- Благодарю, товарищ капитан. А то тут у пацанов температура за тридцать восемь не считается болезнью. 
- Ты три года на флоте отработал. И какое впечатление?
- Мне нравится. Пока семьи нет, почему бы Мир не посмотреть.   
- Я по весне распрощаюсь с армией. У меня потолок в карьере. Продвижения уже не будет. Вот и подамся в моря.
- А вы кто по специальности?
-Радиоэлектронщик. Переучиться на электромеханика придется. Узнавал, военный диплом в пароходстве не тянет.
- Первый раз за эти дни по человечески поговорил. И как то сразу на душе легче стало. Что то я тяжело в армейскую среду втягиваюсь.
- Втянешься. Не переживай. Собери с пола воду и иди спать. Если что конкретное накатить, обращайся. А накатит точно. Этот мелкий старшина тебе не простит такого унижения.
- Рука постоянно отдает зубной болью. Гнойники повылазили. И мне уже ничего не страшно.
- Не зарекайся. И на рожон не лезь. Завтра иди в медсанчасть.
Через двадцать минут Николай спал, едва коснувшись головой подушки. 
Утром Кальянов после команды подъем еле открыл глаза. Рука опухла. Глова болит, видно простуда подкатила. Старшина подчеркнуто официален. Понимает черт рогатый, что не просто так матрос валяется в койке после команды, которая взорвала казарму суетой и топотом сотен ног.
- В чем дело, матрос? Почему не выполняешь команду? Быстро подъем.
- Я заболел. Сил нет встать. Приказ капитана Воронина утром сразу же идти в медсанчасть.
Приказ капитана не обсуждается, и старшина отстает. Медик, молодой лейтенант, нашел заболевание не серьезным. Вскрыл три фурункула. Намазал зеленкой опухшую руку и отправил матроса на службу, на которой все решилось быстро и четко по военному. Рука болит, не можешь ей двигать. Ну и ладно. Стоять то можешь. Ноги не болят. Вот и будешь службу править на «баночке» пока не излечишься.
Тупое стояние оказалось тоже пыткой. Голова раскалывается, сопли текут, рука ноет. В районе большого пальца левой руки наметилось большое внутреннее нагноение. Медик его не забыл. Появился через сутки, осмотрел руку и забрал матроса на лечение, которое вылилось почти в операцию. Разрез на внешней стороне большого пальца получился в три сантиметра. Врач понимает, что матросу не дадут отлежаться. Потому то и держит его в своем кабинете до семи вечера. Дольше нельзя. Ему самому надо в город, домой.
День прошел в таком вяло – спокойном режиме. Как ни как, а Никола слегка восстановился. По крайней мере, спать уже не так  хочется. Медик разрешил дремать на жесткой больничной кушетке. Он подкормил матроса из своих личных запасов. Бутерброды с молочной колбасой и горячий сладкий чай вполне утолили голод. То, что его фактически не напрягали работой на следующий день, выяснилось через этого самого доктора. В воскресенье присяга. Приедут родители призывников, которые живут недалеко. Так что к этому торжественному событию все матросы должны быть сыты и здоровы. Вот и второй день Гриня провел в относительном комфорте, приходя в казарму только спать. Оказывается он проходит, как прооперированный больной. В таком режиме, вроде как, и служить можно. А может просто обвыкся слегка. 
На моряке все заживает, как на собаке. На присягу бинты сняли. Не фиг пугать родителей ранениями в мирной обстановке. Торжественная церемония. Кормежка сытная и вкусная, отличающаяся от повседневной, как земля от неба. На завтрак каше два яйца вкрутую. К нормально заваренному чаю два кусочка сахара – рафинада.   Борщ на обед жирный с кусочками сала, а на второе котлета с пюре. На ужин большой кусок жареного минтая с гречкой.  В натуре  праздник. Видно, не хотят командиры перед родителями молодых воинов, поклявшихся служить Родине верой и правдой, выглядеть этакими угнетателями и злодеями. Вот только на глазах многих мамаш блестели слезы. То ли от радости, то ли от беспокойства за своих сыновей. А на следующий день снова реальная жизнь служивого человека.
Неожиданно Николая вызвали в штаб, где майор из строевого отдела обрадовал его, в кавычках, новым назначением. Матрос Кальянов переводится служить в шифровальный отдел военно – морского флота. Майор, еле скрывая усмешку, доводит до сведения Коляна, что он будет на корабле вторым человеком после командира. Ни какой тебе дедовщины, отличное питание с офицерского стола, отдельное спальное помещение. Ну, а то, что на год служить больше, то это ничего страшного. Все служат. Это только закалит парня на почетной службе. Да и здесь в учебке секретчики в козырях. Фактически сами по себе. Даже в наряды не ходят.
- Товарищ, майор, я отказываюсь от этой почетной службы.
- Вот, даже как. Причину отказа.
- На гражданке я работал в торговом флоте. Собираюсь туда вернуться, когда отслужу. И мне не надо ни каких военных секретов, от которых у меня не будет допуска за границу лет так на десять, если не на всегда.
Все понятно. Не хочешь, так не хочешь. Туда нужны только добровольцы, так сказать. Завтра на построении, перед всей частью, лично командиру об этом доложишь. Все. Свободен.
Армия – это сплоченный коллектив, который ты чувствуешь душой и телом, когда стоишь в строю плечом к плечу со своими сослуживцами. И страшно, и душа уходит в пятки, когда ты окажешься вне строя. Так сказать, один на один со всем этим злым и суровым миром. И как хорошо было тебе не выделяться, не покидать плотного строя. Но если не сделать эти три шага вперед, то проблемы никогда не уменьшатся, а скорее всего, умножаться в разы. И эти три шага из строя матросом Кальяновым сделаны. И еще двадцать шагов строевым шагом к центру плаца. К месту, на котором стоит командир, замполит и начальник штаба.
- Разрешите обратиться, товарищ полковник.
Командир молчит целое мгновение, переваривая увиденное и услышанное. Такого никогда не было, чтобы кто то из матросов обратился лично к нему на построении, покинув строй.
- В чем дело, матрос?
- Меня направляют учиться на секретчика – шифровальщика. Мне эта специальность не подходит. Мне не нужны ни какие секреты. Я с ними потом на гражданке работу не найду.
Командир не собирается заморачиваться каким то матросом. И быстро скидывает проблему на замполита, кругленького подполковника, стоящего рядом.
- Разберитесь, товарищ подполковник с отказником. Объясните ему доходчиво, что любая служба в советской армии почетна. И Родина посылает матроса служить там, где он нужнее. А не там, где этому самому матросу захочется.
Замполит тоже в ступоре на целую минуту. Наконец выдавливает.
- Еще раз четко доложите причину отказа, товарищ матрос?
- На гражданке я работал в Дальневосточном пароходстве. Туда и собираюсь вернуться после службы. И мне будет дорога закрыта в торговый флот после военно – морских секретов. Прошу не ломать мне жизнь. – и тут Николай успокоился, видя как нервничают старшие командиры, когда ситуация по их понятию просто вопиюще скандальная. Какой то матрос не хочет служить там, куда его направляют. Шифровальщиком он служить не будет однозначно, заявив на всю часть про свой отказ.   
- Что получается? Товарищ матрос очень хочет плавать за границу. И не хочет служить там, где он больше всего нужен. – замполит «включил» идеологическую лабуду.
- Во первых, торговый флот ходит. Плавает сами знаете что. Во вторых, работа на грузовом судне очень тяжелая. Там такой вот животик, как у вас не отрастишь. – лицо замполита от гнева покрылось красными пятнами.
- Как разговариваешь со старшим по званию, товарищ матрос.
- Я ответил на ваш вопрос о работе на торговом флоте, где трудиться не очень то много желающих. И где даже капитаны не могут себе позволить лишние килограммы. Разрешите встать в строй, товарищ подполковник?
Николай понял, что он сделал главное. Он вышел из строя. Он отделился от массы. Он теперь сам за себя. Про живот замполита он брякнул явно лишнее. Ему прессовка конкретная «светит» не только от старшин, но и от того пузатого еврейчика. Удивительно, еврей и замполит. В ситуацию вмешивается командир. И снова провокационный стандартный вопрос.
- А может вы, вообще, не хотите служить, товарищ матрос?
Смотри ка, на вы обращается. Еще не обнаглели, не отошли от недавней трагедии. А ему, новоиспеченному матросу, терять нечего. Поздно отрабатывать назад.
- У меня не было выбора.
- А если бы был, то ты бы не пошел отдавать воинский долг Родине. Так ведь, матрос? – командира зацепили высказывания того, кто по его понятиям ни кто, и звать его ни как.
- Месяц назад не было выбора, а сейчас есть. Мне кажется, что в тюрьме жить легче. Там голодом не мучают. Спать дают. – полковник на минуту офигел от таких слов, которые никогда не слышал. Никто не смел ему сказать такое в глаза. И оставлять все это на виду тысячи человек ни как нельзя.
- И чем тебя не устраивает питание, которое соответствует всем нормам.
- На завтрак вода чуть сладкая, а не чай. Масло самое дешевое. Гольный жир, который крошится, а не мажется. От вашего питания и тяжелой работы, у меня все руки в гнойниках. До сих пор рука от нарывов еле шевелится.
- Все понятно. Встать в строй. Будем разбираться. Товарищ подполковник, лично займитесь этим несознательный элементом, для которого тюрьма приоритетней службы в советской армии. Может и вправду его отправить в места не столь отдаленные? Как решите вопрос, доложите лично мне.
Следующие двое суток Колян «косит» конкретно. Рука, мол, не сжимается. Он даже тряпку мокрую выжать не может. Теперь ему вечно стоять на тумбочке.  И это с одной стороны неплохо. Хоть в тепле. А вот восьмичасовая строевая подготовка выматывает в ноль. Таких как он, сачков по жизни, не очень умных и борзых набралось из осеннего набора семнадцать человек. Их называют взводом баранов, выбивая лишнюю дурь строевыми занятиями. Есть более эффективные методы воспитания нерадивых, но они пока вне закона. А зубы то скрипят и кулаки чешутся у старшин – замков, которых нещадно дрючат отцы – командиры. Обещают срезать лычки, если те не наведут порядок в своих ротах. Вот те думают днем и ночью, как совладеть с кучкой уродов, по их понятиям. Пробить бы пару раз «фанеру», по другому бы эти козлы заговорили. Сразу бы службу поняли. А основная то масса за них. Особенно за этого морячка. Ведь тот же чай стал чуть крепче, и чуть слаще. Да и понимают силу духа. Не каждый сможет держать речь на плацу перед командиром и всей учебкой.
Строевая на холоде плюс бессонные ночи снова вымотали Кальянова напрочь. Надо что делать. Что то предпринимать. С каждым днем ненависть в душе становиться все сильнее и сильнее. И желание вцепиться в глотку кому то из своих мучителей всплывает все чаще и чаще. Добром это не кончится однозначно. Надо думать, что делать. Надо что то экстренно предпринимать. Ведь даже тельняшка на нем болтается, как тряпка на чучеле огородном, не говоря уже о робе.
Не может все длиться бесконечно. Неожиданно появился просвет в жизни матроса Кальянова. После обеда, при выходе из столовой он столкнулся с Вовой Мишкиным, вид которого излучал спокойствие, силу и уверенность в завтрашнем дне. Когда Никола поступил в мореходную школу, Вова Мишкин заканчивал учебу в двадцать  пятой группе мотористов. Был помощником старшины группы. Спокойный парень, наделенный природной силой, которую никогда не применял. Прежде чем попасть в армию, отработал больше года на «Амурсклесе». Ушел на службу тоже не со своим призывом. И на данный момент он был в этой учебке в авторитете. О чем свидетельствовало его обмундирование. Мишкин был одет в парадку. И не в шинель, а в черную меховую куртку, какие обычно носят механики самолетов. Он узнал Николая сразу. И первый сделал к нему шаг.
- Кого я вижу. Представитель одиннадцатой группы собственной персоной в нашем легендарном ШМАСе.
- Привет. Рад встретить родного человечка. А то я тут как негр в облаве. Не знаю куда бежать, куда прятаться. Ты смотрю по виду уже дембель. Так что ли?
- Мой дембель по весне. Крутиться еще, как медному котелку. Судя по твоему изможденному виду, ты только вступил на суровую армейскую тропу. 
- Только начал, а уже косяков напорол столько, что уже и не разгрести.
Удивительно, но старшина не мешает разговору. Хотя рота построена и все ждут команды на движение. Это увидел и Мишкин. Небрежно сказал старшине:
- Уводи парней. А я тут со своим дружком пообщаюсь. И старшина, не сказав ни слова, увел роту в казарму.
- Ты ни как тут вес конкретный имеешь. Наш свирепый старшина даже не пикнул. Кем ты тут?
- Я рядовой дедушка советской авиации. На дембель обещали две «сопли» на погон повесить. А оно мне надо? Скорее бы домой. Два года тупо потеряны. Я водилой на продовольственном зилке. Круглосуточный пропуск в город. Мне перед самой армией в родной деревне права сделали, а уже здесь все категории открыли. Как знал батя, что мне они пригодятся. Не спрашиваю, как ты. На твоем лице все написано. Понятно, что затянул ты со службой. Тяжело втягиваться после свободной разгульной морской жизни. Пошли в подсобку, подкормлю тебя немного, а то ты на Кащея похож.
- Кащею то хорошо, он бессмертный. А я тут весь на нервах. Хочется того же старшину прикончить.
- Ты это брось. Самое страшное первые две недели в карантине. А они уже у тебя уже позади. Говори о своих проблемах. Чем смогу, тем помогу. Нет не разруливаемых ситуаций.
- Пинка «зарядил» одному мелкому старшине. Во что все это выльется не знаю. Но то, что продолжение будет, уверен на все сто. Уже гоняют без продыха.
- Круто для салаги, хоть и старого. Я, кстати, тоже по первому месяцу махался в кровь. Когда силу чуют, отступают. Здесь как таковых дембелей мало. Здесь задрочат службой. Ты это уже на своей шкуре почувствовал.
- Говорю же тебе, что на зону собрался. А тут еще чуть было на три года не оформили в секретчики. Пришлось перед строем отказываться.
- Так это ты на плацу с замполитом в контры вступил. Я на построении бываю редко, а тут попал. Правда, стоял далеко. В пол- уха вникал в этот базар – вокзал. И не узнал тебя. Это не очень хорошо, что ты конкретно «засветился». Ты уже точно на контроле у начальства. Замполита никто толком не знает, но по любому из вида он тебя не упустит. Тебя ждет прессовка на другом, более высоком уровне.
- Я уже готов ко всему. Настроился на самое худшее.
- Ты еще не сталкивался с самым худшим. Перебросят тебя в учебку на «Русский», вот там хлебнешь лиха. Хорош о плохом. Когда будут бить, тогда и будешь плакать.
 Мишкин провел Коляна в какое то небольшое помещение, смахивающее на  курилку поваров. Две лавки и стол, на котором массивная пепельница из гильзы снаряда.
- Сейчас тебе дополнительное питание оформлю. – через пять минут он вернулся с самой крутой и доступной армейской едой. Открытой банкой тушенки и куском хлеба. – Ложку забыл. Придется тебе с ножа есть. Держи мой складешок. -  и он протянул Коляну нож – лисичку.
- Да ты вооружен и опасен. Крутой нож с собой таскаешь.
- Я все время в разъездах. Харчуюсь на ходу. Этот нож мне за ложку и вилку. Давай рубай по быстрому. Мне в гараж надо.
Армейская банка тушенки в четыреста грамм почти без жира и жидкости. Одно гольное мясо, которое голодный матрос умял за пару минут.
- Вот она армейская житуха. Ты только с обеда, а как будто не жрал сутки. Я то забыл про голод. Мне эта самая тушенка в горло не лезет.
- Не верю, что настанут для меня такие благодатные времена. Мне кажется, что я уже ни когда не наемся и не высплюсь.
- Не гневи Бога. Все будет в ажуре. Ты же везунчик.
- Офигенный везунчик. Голодный, грязный, весь покрытый чирьями.
- Ты слышал, что совсем недавно случилось с новым призывом?
- Кто то ластами щелкнул. В деревянный бушлат переоделся.
- Вот потому то тебя еще сильно не прессуют. Пройдет месячишко. Все забудется. И будет дана команда тебя «мочить». А ты говоришь не везунчик. Еще целый месяц будешь не битым ходить. И меня встретил, тоже подарок судьбы. Как смогу, так и прикрою. Кстати, как у тебя с деньгами? Ты с парохода или с отпуска попал в армейку?
- Прямо с парохода. Полгода на «Тайгоносе.» в полярке отгорбатил. И перед службой месяц «гасился» по черному с одногруппником, Вадиком Шульгиным. Не пропитое бабло матери переслал.
- При наличии денег здесь много вопросов можно решить. Я то на службу попал после отпуска. Без копейки денег. Да и не знал еще эту козью систему. Вот и пришлось полгода лямку салаги тянуть не хуже тебя. Вернее хуже. У меня вся морда была разбита. Объяснял ротному, что падаю с верхней шконки постоянно. Батя приехал, увидел меня худого, бледного и в синяках. И сразу решил мою проблему. Думаешь за просто так я в автороту попал. Батя заплатил хорошие деньги.
- Хорошие деньги это сколько?
- Не знаю кому он забашлял пятихатку, но вопрос сразу решился.
- Деньги я могу найти. У Вадика перехвачу. Он восемь месяцев по югам во Вьетфрахте отработал. У него отпуск только после Нового года закончится. Я ему сегодня черкану письмишко.
- Короче, думай про деньги. Можешь родичей напрячь. Им же будет дороже, если ты вернешься калекой. А при хорошем раскладе только с гастритом.
- Думаешь деньги помогут выжить?
- Я не думаю, я знаю. Без «пятаков» везде сложно выживать, тем более в армии. Короче, я сегодня кое с кем переговорю. Есть тут очень авторитетный кадр. Он много чего порешать может. Угадай кто в этой учебке в конкретном авторитете? Спорим, не угадаешь.
- Тут и гадать нечего. У нас в мореходной школе Зинаида Васильевна могла любой вопрос решить. А кто она? Бывший директор ресторана пассажирского пароходика. В нашей Шмоне заведовала продуктами. Помнишь дембеля возбухали постоянно, что масло на завтрак не соответствует двадцати граммам. Пятьсот курсантов. С каждого грамм уже получается отличный приварок. А когда группы уходят на практику. Они уже на судне, а еще числятся на довольствии. Как я сейчас понимаю, эта мадама была если и не миллионершей, но очень близкой к этому. И в этой учебке самый крутой тот, кто сидит на продуктах.
- Все верно. Мичман Сысоев легко все здесь решает – разруливает. Но нам до него, как до неба. Для нас он генерал. Наше дело решит другой человек рангом пониже, но тоже с конкретным весом. Вали пока в роту. Не стоит сильно старшину дрочить. Вечером увидимся.
День прошел в работе с метлой в компании штрафников. Мелкий снежок, который зарядил с утра, слегка присыпал плац и все дорожки. И снова эта работа, чтобы матросы измотались. Ведь если выпадет настоящий снег, то вместо утренней зарядки его будет убирать весь личный состав учебки. Перерыв на ужин, и только в восемь вечера, наконец, сдали метлы старшине. Свободное время, чтобы написать письма и подшиться. Вечерняя проверка и долгожданная команда «Отбой».
Открыл глаза матрос Кальянов через час от энергичной тряски за плечо. Ненавистная рожа старшины не обещала ничего хорошего. Но все оказалось совсем не так. В коридоре его ждал Вова Мишкин.
- Успеешь еще отоспаться. Идем знакомиться со вторым человеком на этой территории.
- Сил нет. Весь день метлой махал.
- Тяжело в ученье, легко в бою. Главное свой шанс не проспать.
Колян еще перед отбоем вытащил заныканную внутрь ремня двадцатипятирублевку. Сохранил родную. Она маленьким квадратиком спрессовалась между двумя слоями ремня, в районе пряжки. Она должна облегчить ему существование. Старший товарищ точно указал путь в другую жизнь. И когда Никола махал метлой, он все время прикидывал как распорядиться деньгами, которые у него лежат на книжке. Он уже поступил грамотно, что не сказал Мишкину про эту заныканную денежку. Главное не спешить. Прикинуться ветошью беспантовой. А то можешь и денег лишиться, и службу не облегчить.
За пару минут проскочили центральную часть учебки. И еще через минуту оказались на ее самой дальней точке, у высокого забора, за которым расположилось небольшое подсобное хозяйство. Оно было как бы не на территории учебки. А дверца в это хозяйство была так плотно и четко подогнана, что ее тоже сразу и не разглядишь. И которая оказалась открытой. Мишкин толкнул вроде как доски, и они бесшумно крутнулись в сторону. За дверью оказалась площадка шириной в десять метров, а за ней строение в виде низкого барака длинной метров в двадцать. Это оказался свинарник, откуда раздавалось приглушенное похрюкивание поросят. Рядом с этим бараком уже ощущался специфический запах. Голое пространство как раз и предназначено для защиты ШМАСа от свинячьей вони. К боку свинарника притулилась невзрачная хибара, в которую и зашли матросы. Тепло в помещении давал мощный электрический обогреватель. И что самое удивительное, запаха свинарника почти не чувствовалось. За небольшим, грубо сколоченным столом сидели три матроса. Перед ними стояла бутылка водки, громадная сковорода с жареной картошкой. Три банки тушенки были еще не открыты.
- Наконец то, уже и картошка почти остыла. – вместо приветствия буркнул плотный парень. По всей видимости главный тут. 
Мишкин сел за стол, за которым места уже не было. Николай остался стоять. Не положено молодому сидеть в присутствии «дедов». На него пока не обращали внимания, как будто его тут и не было. Булькнула водка, разлитая по стаканам.
- Ну, будем. Парни чокнулись и дружно выпили. Пустая бутылка была убрана со стола. Не спеша закусывали картошкой, не притрагиваясь к тушенке. Плотный крепыш, наконец, глянул на стоящего матроса.
- Вот он какой твой кореш. Худой и бледный, а я думал богатырь крутой. Рассказывай матрос, почему на старшину ногу поднял. Косяк конкретный заработал. Не представляю, как будешь выкручиваться.
- А мне надо выкручиваться? Думаю, что и без меня все решится.
- Ты прав. От тебя ничего не зависит. Приказ дрочить тебя до посинения уже отдан.
- Я думаю, что при любом раскладе есть варианты.
- Поделись вариантами. Вдруг что то путное всплывет. То, что ты здесь стоишь, благодари своего кореша. Он за тебя слово веское сказал. Теперь и тебе надо что то ответить.
- Не отвлекайся, «Адмирал». Доедай картошку. А то она сейчас закончится. – адмиралом назвали этого самого крепыша иркутского паренька Васю Макарова из – за фамилии. В разговор вмешался блондин с широченными плечами.
- А может молодому подкинем с братского стола? Кто против? – слово в пользу этого предложения сказал чернявый парняга цыганского типа. Он и оказался самым главным решалой после мичмана Сысоева. Свинарь Леха Гусев. Это Колян узнал через минуту. Как раз наступил тот самый момент, когда надо сделать шаг в сторону решения своей судьбы. Он правильно рассчитал момент.
- Халяву не признаю. Вот мой вклад в ваш братский стол. – Колян положил перед «дедами» аккуратно расправленную двадцати пяти рублевку. Парни на секунду замерли. Никто не ожидал такого шага от матроса. Наконец, цыган, как его окрестил про себя Кальянов, бросил весомое.
- Нормальный ход. Круто вложился. Сдвигайся парни. Это наш человек.
Все молча сдвинулись. Теперь «деды» смотрели на парня заинтересованно. Все пошло не так, как они предполагали.
- Накрылась твоя картошка, «Адмирал». Говорил же не тяни, не базарь долго. Давай молодой, рубай.
- Благодарю. Если можно, то я бы тушенки поел. Без мяса я загинаюсь. – он понял, что к картошке, как к лакомству, не стоит прикасаться. И не потому, что она такая вкусная. А просто от того, что никто сейчас не побежит жарить очередную порцию. А тушенка дембелям давно приелась. Банку открыл Вова своей «лисичкой». Двинул ее вместе с ножом к Коляну.
- Рубай. Не стесняйся.
Чернявый достал из – под стола еще одну бутылку водки.
- На пятерых лишнее не будет.
Через десять минут трапеза закончилась. Разговор перетек в деловое русло.
- Леха, куда моего кореша определим? - Вова подмигнул Грише. – ты уже отошел на шаг черты, за которой беспредел бессонницей и голодовкой.
- «Хохол», скажи артемовскому старшине, чтобы отвалил от «Старого». Пусть даже не дышит в его сторону. У тебя теперь кликуха «Старый». Меня «Леха» кличут. Вот этот блондин Витя Хохлов так и остался «Хохлом». Ну, и «Адмирал» Вася Макаров. Куда определим «Старого»? Что парни скажите?
- Он на контроле у замполита. Тот его «пасти» будет однозначно. Так что на не пыльную службу не стоит определять человека. Да и какая не пыльная служба молодому и необученному. Он без года неделя в учебке. – «Адмирал» вставил веское слово.
- И то верно. Короче, завтра заступаешь в наряд по камбузу. Пойдешь пока посуду мыть. Через – пару тройку дней прокачаю обстановку. Может что и получше найду. – «Леха» закрыл вопрос. – пора разбегаться. Завтра уже наступило.
Сто грамм водки накрыли душу теплом и счастьем. Что надо матросу? Всего - ничего. Быть сытым и выспавшимся. А водка вдогонку, уже коммунизм на душе. И как бы не было сейчас хорошо, надо думать о будущем. Надо ковать железо, пока горячо. Когда он еще окажется в такой серьезной компании, которая может много вопросов разрулить в положительную строну. Вспомнил слова прапора из военкомата, как и слова Вовы Мишкина о бате, который за деньги решил вопрос о козырной службе сына.
- Господа, дембеля, вопрос можно? – обращение парням понравилось.
- Говори быстрее. Спать пора.
- На берегу у меня остались кореша по флоту. Многие только что с рейса, а значит при деньгах. Они бы могли подкинуть нам на дополнительное питание. Много не дадут, но сотню наскребут однозначно. Главное встретиться и переговорить. Лепший мой кореш Вадик Шульгин, его Вова знает. Мы с ним месяц «гасились» перед моей службой. Ему гулять до февраля после восьмимесячного рейса. Он живет в Дальнегорске. Он без пятаков меня не оставит. Вам решать, как этой информацией распорядиться.
На минуту повисла в хибаре тишина.
- «Леха», только ты можешь решить этот вопрос. У нас золота во рту мало. Нет у нас подступа к штабу. – «Адмирал» смотрит на главного в компании  вопросительно. Ведь реальные деньги засветили в ближайшем будущем. И тот ответил, как и ожидали сослуживцы.
- Буду решать вопрос. Минимальная сумма сотня рубликов. Ведь и в штабе кое – кому надо будет отстегнуть. Сегодня у нас четверг. В субботу – воскресенье будет результат. Пока все. Разбегаемся.
Утро. Подъем. Зарядка. Завтрак. Развод. Про Кальянова не забыли. Он в наряде по камбузу. В компании трех матросов занимается посудой. Работа простая и нудная, но зато в тепле. Крутиться приходится конкретно. Но опять же, кусок хлеба с толстым слоем масла и горячий крепкий чай обеспечены. Подальше от начальства и поближе к камбузу - залог успешной и сытой службы без лишнего напряга. На все сто права старая армейская пословица. В казарме Николай появился к вечерней проверке. Старшина его, вроде как, не замечает. Покатили первые плюсы.
Второй день прошел в таком же режиме. Работы много. И если ты не отлыниваешь от нее, то и претензий к тебе вроде нет. И только сейчас матрос понял, как хорошо быть не голодным. Он прямо чувствует прилив сил. Сегодня он уже не ест тушенку вместе с жиром. Не кушает ее и холодной. А ведь всего пару дней назад готов был жрать и давиться куском черного хлеба с этим самым жиром. Быстро человек превращается в животное. И так же быстро возвращается в исходное состояние.
В субботу после обеда Коляна выдернул из посудомойки «Леха».
- Бросай это мокрое дело. Без тебя справятся. Пошли в роту. Парадку тебе подберем ушитую, чтобы в городе чучелом не выглядел. Все решилось в лучшем виде. Держи увольнительную. По семейным обстоятельствам отбываешь в город сегодня с пятнадцати ноль – ноль до завтра до девятнадцати. Писарь подкинул тебе царский подарок. Дембеля не все могут с ночевкой в городе остаться. Смотри не подведи его.
- Как я его смогу подвести?
- Еще как можешь. Опоздание. Лучше пораньше на часик появись. Водочкой не расслабляйся. Если что выйдет не так, то тебе ни какой кореш не поможет.
В пятнадцать тридцать матрос Кальянов катил в электричке во Владивосток. Он не верил своему счастью. Как мало надо человеку фактически втоптанному в грязь. А когда чуть дали отдышаться, он снова почувствовал себя человеком. И оказывается, как приятно быть среди людей в переполненном вагоне электрички.
Первым делом скорее в бичхолл. Сберкнижка в чемодане. Надо как можно скорее снять деньги. Вполне возможно, что в сберкассе сегодня короткий субботний рабочий день. Повезло ему крупно, что на службу дернули после рейса, а не после отпуска. Великая удача, что у него есть деньги. А с родителями за деньги бесполезно говорить. Все служат, и ты служи. Такой будет ответ бати. Он и мать не за что не поверят, что в армии могут твориться элементарные ужасы. Они до сих пор верят, что служба в армии святой долг. А те, кто не служил, достойны всеобщего презрения. Ведь армия делает из пацана настоящего мужика, воина. 
И снова удача. Администратоша его не только узнала, но и прониклась состраданием к матросу срочной службы. Без разговора оформила койко – место в четырехместном номере. А ее помощница разрешила переодеться прямо в помещении камеры хранения. Николай не хочет рисковать своим очень коротким счастьем. Он не появится на улице в форме.
Сберкасса работает до семи вечера. И это тоже отлично. Двести рублей сняты. Колян возвращается в бичхолл. Забирает форму из камеры хранения. Поднимается в свой номер на третьем этаже, в котором никого нет. Время пятый час вечера. Можно до семи подремать. Просит горничную разбудить его в половине седьмого.
Все пока идет по плану. Вот только два часа сна совсем не взбодрили. Не стоит спать на заходе солнца. Почему то настроение ухудшилось. Не хочется даже шевелиться. Так бы и спал до утра. В номере он уже не один. Трое парней за столом расслабляются пивом.
- Присоединяйся, служивый. – парни слегка уже поддатые. Смотрят на мир добрыми глазами.
- Спасибо. Рад бы, да меня еще дел невпроворот.
- Как знаешь. Святое дело не забывать про дела.
Николай быстро собрался. Его задача устроить себе маленький праздник. Есть свободное время, а деньги  в кармане жгут ляжку. Так у них на судне шутили. Снять девочку в кабаке получится – не получится, еще вопрос. Так что не стоит рисковать. Лучше обратиться в «скорую помощь». А это пригласить в ресторан своих судовых девчонок, которые сидят на бичу в ожидании судна. Способ простой и проверенный. Он спускается на первый этаж гостиницы, на котором в основном селят женщин. Стучится в сто одиннадцатый номер. Почему именно сюда? А ему всегда везет на цифру одиннадцать. В номере две совсем молодые пацанки и одна лет под тридцать. Смотрят на него вопросительно.
- Добрый вечер, девушки. В этом номере жила моя хорошая знакомая Галя Сиденко. Мы с ней на «Тайгоносе» работали. Она у нас буфетчицей была.
- Здесь нет такой. И не было. Мы уже две недели в этом номере живем.
- Может я ошибся. В телеграмме вроде был этот номер. Но это уже не суть важно. Я только что с рейса. Хочу в кабачок зарулить и покушать по человечески. Буду признателен, если составите компанию. Одному то скучно торчать в кабаке.
Молодые отказываются, не называя причины. Нет, да и все. А вот третья смотрит внимательно. Вроде как, оценивает поступившее предложение и того, кто его озвучил. И парень ее дожимает.
- Какой смысл сидеть в номере, когда можно провести отличный вечер в ресторане. Как вас звать, милая девушка? Я Николай. Только что поселился в триста второй номер.
- Даже не знаю, что и сказать.
- Да не надо ничего говорить. Собирайся да пошли.
- Мы уже на ты. Очень быстро. – женщина засмеялась. – я даже еще не успела имя свое назвать.
- Алла, не мучай молодого человека. Какой смысл сидеть целый вечер в номере, когда есть дело поинтересней. – в разговор вступила пацанка, яркая брюнеточка.
- Хорошо другим советовать, а сами в сторону. Вас же тоже приглашают.
- Мы идем на ночной сеанс со знакомыми ребятами. У нас вечер занят.
- Ну, как, Алла? Решились или нет? С каждой упущенной минутой попасть в ресторан будет сложнее и сложнее.
- Мне полчаса надо на сборы.
- Не вопрос. Я жду в фойе.
Вечернее заселение уже прошло. Администраторша и ее помощница скучают. И матрос срочной службы не теряет зря времени. Эти женщины уже сделали одно доброе дело. Поселили без лишних вопросов. Они с понятиями. Знают, что срочная служба не мед. Как и знают, что надо матросику, вырвавшемуся на какие то часы на свободу.
- Что предпочитают милые дамы? Вино, шампанское или коньяк? – помощница начальницы ласково улыбается.
- Ни первое, ни второе, ни третье. Мы же на очень ответственной работе. Хотя глоток шампанского не повредит.
- Все понял. Шампанское за мной.
- И плитка шоколада обязательно. Ты вроде на срочной службе и при деньгах. Удивительно. Словно только что с рейса.
- Не успел пропить до службы. Сейчас наверстаю.
- Давай наверстывай. Только голову не потеряй.
На этом разговор закончился. В фойе появилась Алла, которая смотрелась очень даже привлекательно, если не сказать больше. Чтобы не рисковать с посадкой, сразу направились на морвокзал, в ресторан «Волна». В его громадном зале всегда есть свободные места, которые бронируются ушлыми официантками для денежных посетителей.
На площадке перед входом в ресторан пять девушек и трое парней. Швейцар – пенсионер стоит на входе бетонным препятствием. На него не действуют ни какие уговоры девушек. Мол, они только в бар. Швейцар мгновенно прокачивает кто перед ним. Впустил в фойе. И больше ни шагу вперед. Три рубля ему в руку и он мгновенно отступает в сторону. Говорят, что он бывший кэгэбэшник. Еще трояк двум молодым гардеробщикам с замашками крутых мэнов, чтобы взяли куртки. Колян проходит в зал, направляясь к служебному столику, на котором красуется табличка «администратор», и за которым сидят три женщины – официантки.
- Девушки, надо два места. Шампанское с меня.
Все решается за минуты. Столик правда очень далеко от эстрады и танцплощадки. Почти в самом конце ресторана. Но это даже и хорошо. Громкая музыка не так бьет по ушам.
В магазине шампанское полусладкое стоит пять пятьдесят. В ресторане с наценкой семь рублей. Заказал бутылку на стол. И еще одну в гостиницу. Официантка начислит семь рублей. Уже двадцатка набежала.  Триста грамм коньяка для себя на десятку. И салат с горячим еще на десять рублей. Все пока в норме.
На третьем танце сделал попытку поплотнее прижать к себе женщину. И ничего из этого не вышло. Та стразу расставила все по своим местам.
- Ни какого продолжения не будет. Через неделю «Вольск» приходит в Находку грузиться на Кубу пиломатериалом. Я на нем уже три года отработала. И на нем сейчас работает мой мужчина. У нас все серьезно. Так что извини.
- Жаль, конечно. Но как говорится, никто никому не должен. Никто никому ничего не обещал. Время у меня мало. Завтра на службу вечером. Я срочную тяну.
- Понимаю, но ничем помочь не могу. Ты настаивал на ресторане. У меня большого желания гулять не было и нет.
Второй вариант официантки. Эти могут любую проблему решить быстро и качественно. Они плотно держат руку на пульсе ночной жизни города. Когда рассчитался за столик, сделал интимный заказ.
- Выручи, красивая. Женщина нужна на ночь. Полтинник отстегиваю.
- Спрошу девчонок, но ничего не гарантирую. Сегодня не видно постоянных рабочих лошадок.
И снова пролет. Просто невезуха какая то.
- Есть одна малышка, которая не против оттянуться по полной. Но она без хаты. Как я понимаю, ты тоже без квадратных метров. – официантка Нина смотрит сочувственно.
Молча вернулись в гостиницу. Алла сразу же ушла в номер. В фойе свет притушен. Время первый час ночи. Минут через сорок двери гостиницы закроются до шести утра. Колян отдает женщинам шампанское и плитку шоколада «Бабаевский». Чернявая брюнетка – помощница сочувственно интересуется.
- В пролете, молодой человек? Подружка то хвостом вильнула.
- Что то не заладилось увольнение. Прямо напасть какая то. И не напьешься. Завтра надо быть, как огурчику свежим, чтобы не подвести своих сослуживцев.
- Жалко тебя до слез бедненького.
- Если жалко, то выручите. Полтинник с меня. Когда я еще вырвусь за периметр части.
- Ох ты как дело повернул. Но мы не в счет. Мы тут все женщины замужние и честные, но вариант не плохой есть. Ты не помнишь Риту, которая у нас торгует сувенирами? Она артемовская. Домой только на выходные ездит. Она здесь сегодня ночует. Могу поговорить. Она у нас женщина не отягощенная моральными принципами. Может и согласится выручить воина советской армии.
- Что мне делать?
- Ничего. Оплати одноместный номер. Он червончик стоит. И жди. Кстати, у нее можешь коньяком разжиться. А на счет других услуг она сама тебе все озвучит.
Ночь прошла без сна. Рита, которая называла себя грузинской княжной, и у которой действительно были грузинские корни в каком то там далеком поколении, в постели была просто огонь. Сорокалетняя женщина, мать двоих детей при живом муже, любила это самое постельное дело до умопомрачения. Она этим могла заниматься бесконечно, что и доказала на практике. Позже Никола узнает, что от нее шарахались даже механики – грузины, которые после окончания Батумской мореходки прибыли для дальнейшей работы в Дальневосточном пароходстве. Короче, когда он сел в электричку с бутылкой коньяка от любимой женщины, то мечтал только об одном, дожить бы до отбоя. Без нескольких часов полноценного сна он просто не выживет. А на КПП, глядя на его замученное лицо, нарядчики пропустили на территорию части без тщательного досмотра. И чтобы исключить сразу все непонятки, Кальянов сразу же посетил свинарник. Правда, перед этим разобрался с деньгами. В наличии чуть меньше сотни осталось. Рита взяла за свои услуги полтинник и десятку за коньяк. На всякий случай в ремень заныкано пятнадцать рублей. Вдруг еще от кого то придется откупиться.      
Как ни странно, а Леха в этот час был в своей каморке один. Хотя все логично. Еще время раннее для дембельских посиделок.
- Здравия желаю дедушке русской авиации.
- Привет, «Старый». Как успехи? Прибыл вовремя. И это похвально.
- Миссию выполнил, но не полностью. Вот семьдесят пять рублей и коньяк. Его парни дембелям передали. Все наши знают, что такое служба. Прошли ее сполна.
- Ты говорил за стольник. Случайно копеечку не заныкал?
- Я достал бы и больше. С корешем из Дальнегорска созвонился. Он обязательно подкинет денежек, как только во Владивостоке появится. Он в курсе, что я на Океанской служу.
- Извини, брателла, но шмон тебе устрою полный. Не верю, что ты ничего не заныкал от меня.
- Шмонай, если не веришь. Сумма то очень большая. Я всю гостиницу обошел, пока собрал. И второй раз на такое не подпишусь. Не хочу выглядеть побирушкой. Я лучше домой напишу. Родичи вышлют, но больше надежда на кореша.
Леха проверил карманы. Заставил разуться.
- Ладно. Считай проверку прошел. Смотрю вид у тебя замученный. Не отдыхал что ли?
- Ночь провел на пластиковом креслице морского вокзала. В гостинице нашей морской мест не было, как назло. Да и кто бы меня туда поселил. Вот и пришлось ныкаться от патрулей на вокзале. Сам понимаешь, какой там сон. Да еще холод собачий.
- Пошли в гараж. До отбоя отдохнешь. В роте тебе не дадут отлежаться.
В будке «Урала», который предназначен для перевозки личного состава, на жесткой лавке Колян проспал, как на пуховой перине. И только слегка пришел в себя, так сразу вспомнилась страстная грузинка, как он ее стал называть про себя. Вспоминал ее волнующий шепот. Мол, как тебе повезло, милый. Ведь планировала уехать домой на выходные. Муж то в отъезде. Только в среду вернется. Как знала, что не зря осталась.
После отбоя Кальянова позвали в компанию дембелей. Здесь уже сидели двое других парней, которых он никогда не видел. Что и немудрено. Личный состав учебки со всеми службами почти тысяча человек. Где всех узнаешь, если служишь всего - ничего.
Парни не бычат. Налили пол стакана коньяка. Закусывал на равных жареной картошкой. К тушенке дембеля не прикоснулись.
С утра снова служба в посудомойке. Прошел еще один день, и х… с ним. С каждым прошедшим днем все ближе дембель, который не девушка, который придет, который не обманет. И до которого, как до Москвы пешком. Если разобраться по уму, то служба на данный момент катит козырная. У него в планах перебраться со временем в повара. Но это получится не раньше, чем через полгода. Повара здесь в козырях. Варят разную бурду, которую в обычной жизни нормальные люди есть никогда не будут. Хорошо устроились и в ус себе не дуют. А как по другому, если в стране со жрачкой полный п…ц, по другому и не скажешь. Те, кто рядом с продуктами, цари и короли одновременно. Вот он в посудомойке, а тушенку жрет без меры.  Чтобы эта его служба продолжалась в таком плане как можно дольше, Колян запахивает максимально. И это видят те, кому это надо видеть. Он никогда не отказывается помочь накрыть и убрать столы. Центрануть палубу. А кружки и миски блестят, как у кота яйца.
Проскочил январь. Про увольнение парень не заикается, а Леха молчит. Черканул пару писем Вадику. Тот обещает заехать, как только будет во Владивостоке. Как и обещает подкинуть сотню – другую. Зима с ее ветрами и холодами держит его дома, в тепле, откуда не хочется нос высовывать. Но в феврале придется однозначно выбираться к людям, отпуск то заканчивается.
На службе не может все двигаться хорошо и предсказуемо. Не та система. Она не даст расслабиться. Вот и случился наезд на Кальянова. Видно артемовский недоносок не забыл своего обидчика. Одиннадцатого марта, когда после ужина уже закончили мытье посуды и уборку помещений, в посудомоечной появились трое годков. То, что они по его душу, Николай сразу сообразил. Ведь целенаправленно направились к нему. И сразу показали, что Леха для них не авторитет.
- Эй, молодой. Тебе говорят. Иди сюда.
- Че надо? – страха не было. Никола уже вжился в систему. А регулярное употребление консервированного мяса, налили мышцы силой и энергией. И еще одно. Самое главное. Он не забыл наставления  и тренировки крутого воина в мореходной школе. Он помнил, что в любой момент все может встать с ног на голову. И чтобы это не случилось неожиданно, парень тренировал тело ежедневными отжиманиями и набивкой кулаков. Сила, она и в Африке сила. И только с ней считаются, только ее уважают, и только от нее стараются держаться  подальше. Он вешает три шинели друг на друга, используя их для ударной техники. Ежедневные тысячи ударов делают свое дело. Он спокойно пробивает углом кулака толстую фанеру. Чувствует, что его монолитный кулак уже может легко пробить человеческую черепушку. И это вселяет в него такую уверенность, что зашкаливает чувство опасности. Ведь зачастую сила силу ломит. И большие неприятности возникают от неумения словами грамотно разрулить ситуацию. Кулачная бойня часто выходит боком всем участникам любой драки.
- Организуй нам по быстрому закусончик. Нас трое. Вот три банки тушенки и подгони. Ну и хлеба с маслом вдогонку. Короче, накрой поляну, чтобы нам не обидно было.
- Где я вам тушенку возьму, если у меня к ней доступа нет. Это вам надо к поварам обратиться.
- Мы знаем к кому обращаться. Метнулся по быстрому и хавалку организовал.
- Так и я знаю к кому обратиться от козлячьих наездов.
- К свинарю что ли? Так он для нас чушкарь свинячий.
- К капитану Воронину. Он приказал сразу же сообщать, если какие то козлы попытаются права покачать.
- Че ты сказал.
- Это не я сказал. Это слова капитана Воронина. Он еще сказал, что частенько припахивает дембелей на уборке туалетов.
- Великое чудо Маниту, зверь о двух хвостах. Молодой пасть раззявил без спросу. Сейчас мы приведем тебя в адекватное состояние. Чутка настучим по «фанере».  – говорит плотный крепыш, готовящийся правой «зарядить» в дыхалку. Вот и короткий шажок сделал на сближение. Колян чуть отступил назад и напряг пресс. Он понял, что своим поведением ввел «дедов» в легкий ступор. Вот только они отступать не собираются. И еще одна попытка обойтись без драки.
- Вам по весне на  дембель, на свободу. Не боитесь еще на годик продлить службу в дисбате. Я по любому доложу об этом инциденте в штаб.
- Так ты еще и стукач помойный.
Николай успел чуть качнуться назад. Кулак крепыша врезался ему в дыхалку. Дыхание перехватило, но не больше. Получился не резкий удар с короткого расстояния, а скорее толчок. И сразу улетели здравые мысли. Ярость захватила сознание, которая копилась с первого дня пребывания в армейской среде. Он прижал руки к животу, имитируя невыносимую боль. Чуть склонил голову, и резко ускорившись, толкнувшись правой ногой, врезался своим лбом крепышу в нос. Тот не ожидал такой борзоты от салаги, потому то и поплатился за беспечность сломанными хрящами носа. И несмотря на адскую боль, сумел нейтрализовать нападавшего, ухватившись за рукава его фланки.  Стоявший от него справа матрос мгновенно среагировал ударом правой. Кулак пришелся точно в скулу, чуть ниже левого виска. И снова не удар, а сильный толчок. С короткого расстояния сильно кулак не разгонишь. Но силы этого удара хватило, чтобы завалиться на бок, увлекая за собой крепыша. Следующий пять секунд Гриша пытается встать, получая удары по спине и ребрам от двух подельников крепыша. Удар по ребрам «гадом» со всей дури обжег правый бок электрической болью. Заставил выплеснуться нерегулируемой ярости, превратив тело в сжатую пружину, которая мгновенно распрямилась, сорвав руки крепыша с одежды. Фланка оказалась разорванной от ворота до пояса. И тут же второй «годок» грохнулся спиной на пол, получив удар снизу головой под нижнюю челюсть. Третий участник соображал целую секунду, не въезжая в ситуацию. Да и как тут сообразишь, если все идет явно не по запланированному сценарию. Молодой поднял руку на «дедушку русской авиации». Такого не могло быть в принципе. Могло – не могло, а случилось. И он получил пару боковых по скулам, не успев прикрыть голову локтями. И тут же ответил серией из трех ударов в голову Кальянова. Этот кадр понимал в боксе. И чтобы не оказаться вырубленным, Колян резко разорвал дистанцию. Отскочил назад, и тут же резко выкинул правую ногу в живот боксера, который кинулся его добивать. И однозначно добил бы. Но резкое движение ногой вызвало такой болевой шок в правом боку, что в глазах потемнело. Николай резко согнувшись, упал на пол. И как говорится, лежачего не бьют. Видно, сработало правило улицы.
Вся драка продолжалась не больше одной минуты. А вот последствия и разборки начались буквально через пару часов. Пострадавшие матросы убыли в неизвестном для Николы направлении. И он не терял время даром, понял какое ему грозит наказание. И первым делом рванул в свинарник к Лехе, забив на посуду. Свинарь на месте, в своей каморке. В свинарнике пашут молодые и нерадивые. Он «нагрузил» их работой, а сам отдыхает. Ему вечером колоть откормленного кабана, мясо которого пойдет в офицерские семьи, а сало на стол матросов.
- Что случилось, «Старый»? На тебе лица нет, один сплошной синяк.
- У меня проблемы неподъемные. Трех «дедов» отметелил по тяжелому.
- Рассказывай в деталях.
После недолгого рассказа свинарь помолчал минутку, явно осмысливая услышанное.
- И что ты хочешь от меня? Ты нарушил традицию. За это наказание неизбежно. И я во всем этом в стороне. Не пойду я против своих. И даже дело не в них, в этих своих. Огласка будет однозначно большая. Если верить твоему рассказу, то у одного сломан нос, а у второго челюсть.  А твоя ярко разукрашенная рожа ясно покажет кто с «дедами» «забодался» по тяжелому.
- Свои тебя не уважают. Ты для них свинарь и чушкарь свинячий. Они так и сказали.
- Я это и без тебя знаю. Открыл Америку. Вали пока в свою посудомойку. Узнаю что почем, сообщу. Повторяю, разборка будет знатная. Особист за пару минут всех вас вывернет наизнанку. И весь этот мордобой будет известен большому начальству уже к вечеру. А что там расследовать то. По твоим словам, фейсы у парней разбиты вдребезги.  Где это случилось тоже не секрет. Камбузные нарядчики все особисту доложат в деталях. Не повезло тебе, погорячился ты не вовремя. Я как раз тебе увольнительную подготовил на выходные. Видно не судьба тебе побывать в городе. Не судьба вкусить свободы.
Разборка началась через два часа. Николаю этого времени хватило, чтобы все прикинуть, все взвесить. Выработать линию защиты, как говорят юристы. Он сейчас под перекрестным огнем закона и «дедов». И будущее рисуется в очень мрачных тонах.
Особист капитан Егорченко молчит, нагнетая своим молчанием тревогу в душе матроса. Кальянов тоже молчит, уткнув глаза в стол,  постоянно массируя пальцами виски и уши. Наконец, офицер не выдерживает.
- Рассказывай, матрос, что случилось. Почему у тебя все лицо в синяках? 
В ответ тишина. Колян не собирается помогать следствию. В этом деле пока одни непонятки. Никто не знает в какую сторону может развернуться безжалостная военная машина, готовая раздавить любого, кто окажет ей сопротивление.
- Голова болит страшно. Тошнота у меня все кишки вывернула. Мне в госпиталь надо.
- Вот все расскажешь, и пойдешь в госпиталь. Чем скорее мы все вопросы закроем, тем скорее пойдешь отдыхать.
- У меня голова болит. Какой то шум в ушах. Я ничего не помню. Мне к врачу надо.
- Будет тебе врач. Рассказывай кто тебя избил.
Колян подпирает голову руками, уперевшись локтями в стол. Пока надо молчать. Успеет он еще наговориться. Надо косить под больного. Никто не сможет подвергнуть сомнению его сотрясение мозга. Черные круги под глазами тому яркое подтверждение. А самое удивительное, что ему после зарубы в посудомойке уже кажется, что ничего не страшно. Похоже, что он это ждал все время своей недолгой службы. И когда это случилось, вздохнул с облегчением. Вот какая дурь тупая в голову лезет.
- У меня бок болит страшно. Вздохнуть не могу. Позовите врача.
Особиста страдания матроса не трогают. Он гнет свою линию. Задает вопросы и не получает на них ответы. А Кальянову по настоящему плохо. Вдруг пробил пот, хотя в кабинете особиста довольно тепло. Стала влажной тельняшка. На лбу выступили крупные капли пота. Он их смахнул рукавом фланки, которая воняет какой гадостью. Свою порванную обменял на фланку молодого. Особист видит, что толку нет и не будет. И не показывая раздражения, прекращает допрос. Он же сопровождает матроса к врачу, которого на данный момент в части нет. Он вот - вот должен подъехать. И это вот – вот длится мучительно долго. Пострадавший матрос промерзает насквозь. Тонкая морская шинель, влажный тельник и такая же сырая фланка вытягивают из тела последнее тепло. Николай просто присел у закрытых дверей медкабинета. Сжался максимально, стараясь сохранить остатки тепла, что не дает сделать влажный и холодный ветер с моря.
Врач приехал только через час. И это время на пронизывающем влажном морском ветре доконало Коляна. Он уже был готов лечь прямо на асфальт. Лейтенант его узнал.
- Опять ты. Что случилось? Хотя и так все ясно.
- Что вам ясно, товарищ лейтенант? – раздраженно вскинулся особист.
- Вот то и ясно, что этого матроса сильно избили. У него явное сотрясение мозга. Это очень ярко выражено. 
- И что вы думаете делать?
- Я ничего. Отвезу больного в госпиталь. Его там невролог осмотрит и сделает квалифицированное заключение.
- А без госпиталя ни как?
- Вот именно, ни как. Моей квалификации недостаточно.
- Это понятно, что твоя квалификация ни какая, лейтенант. Дай каких ни будь таблеток и дело с концом.
- Не надо меня учить, что делать. Я же в ваши дела не лезу. И в мои не суйтесь пожалуйста.
- Наберут в армию «пиджаков», и майся потом с ними.
Особист ушел явно раздосованый.
- У них дисциплина хромает, а я виноват. Мне эта армия вот где сидит. – медик приставил ладонь к горлу. – и еще целый год погоны таскать.   
На своем «Жигуленке» врач отвез Кальянова в военно – морской госпиталь, где его сразу же определили в палату. Час на морозе «выстрелил» конкретной простудой и температурой под сорок. Обошлось, правда, без воспаления легких.
Двадцать одни сутки в госпитале пролетели мгновенно. Сломанных два ребра срослись. И напоминают сейчас только легкой болью. Слава Богу, что ума хватило привести тело в состояние может и не боевой машины, но где то очень рядом. Случись ему быть чуть послабее, и результат бы вышел более плачевный. Ведь после полутора лет службы хоть и не на супер питании, но при здоровом образе жизни, девяносто процентов парней превращаются в очень спортивных ребят, на пути которых лучше не стоять. Не мучил бы ноги приседаниями, не смог бы подняться. А лежачего то добить легко и просто. А вот удары кулаками не сработали. Четко попал в голову «деду», а не вырубил. С выверенной дистанции, не спеша прицелившись, каждый второй может сильно ударить. А в мгновенной схватке, когда кулаки летят уже независимо от сознания, не получились акценты. Понятно, что это все нарабатывается в боях – драках. Но тренировки будут не лишними. Ведь при четком ударе с минимального расстояния в пять сантиметров от головы противника, все тело срабатывает, как единый и мгновенный взрыв, сокрушающий все на свете. И эту минималку надо тренировать.  Так что Николай продолжает набивать кулаки. А когда сидит, то катает карандаш ребром ладони на своей ляжке. Его предплечье должно стать оружием. Палкой, от которой невозможно увернуться. Он не терпила, и никогда им не был. И этому надо соответствовать.
От госпиталя до гостиницы всего несколько остановок на трамвае. Но выбраться за охраняемый периметр нереально. Как нереально покинуть отделение интенсивной терапии. Охрана этого лечебного заведения серьезная. Морские пехотинцы, которые на этой самой охране, очень дорожат козырным местом службы. Он бы тоже был не против попасть в такое теплое местечко.      
И снова казарма. Снова хозяйственные работы. Удивительно, но его не дергают к особисту. Неужели все безболезненно проскочило - забылось. Хотя такого не может быть в принципе. В советской армии никто и ничего не забывается. И при первой возможности Николай навещает Леху – свинаря.
- Привет, «Старый». Излечился полностью?
- Да вроде. Что слышно по моему делу?
- Все спокойно.
- Как спокойно? Неужели все без последствий?
- Когда все грамотно себя ведут, то все и разруливается на хорошо и отлично. Ну, подрались матросы между собой. Слегка покалечили друг друга. С кем не бывает. А если сами виноваты, то и у начальства к ним претензий нет. Тем более их командир вот – вот должен на погон звезду очередную получить. Ему в это  момент ни к чему в роте грандиозные ЧП.
- Все понятно. Пронесло значит.
- Ты тоже «молоток», грамотно отмолчался.    Кстати, ты в госпитале не встречал «дедов» тобой покалеченных? У них по здоровью неприятности большие. Один ходит с завязанными проволокой зубами. Ждет, когда сломанная челюсь срастется. А у второго нос стал картошкой, как у настоящего боксера. Домой приедет, подруга не узнает.
- Они что, на территории учебки?
- Нет, конечно. Они тут появились несколько дней назад и отбыли куда то в неизвестном направлении. Тебя тоже ждет дальняя дорога. Это гарантированно. Никому не нужны проблемные матросы.
- Куда не знаешь?
-Это никто не знает. За дополнительную плату можно постараться получить информацию первыми. И это для тебя не последнее дело.
- Почему?
- По кочану. Далеко тебя не отправят. Где то в пределах края. И в родную морскую авиацию однозначно. Кому нужен в других родах войск не обученный матросик. Тем более неадекватный и психованный. А офицеры многие знают друг друга. Все пересекаются по службе. Можно за «пятаки» договориться, чтобы тебя на новом месте службы не особо «прессовали». 
- И во сколько все это обойдется?
- Четвертак за информацию, а дальше видно будет. Смотря кто будет этот вопрос решать. 
- В увольнение бы попасть. Только там я смогу что то намутить с деньгами.
- Не проблема.
- Это реально?
- Вполне. Соточку мне на карман и гуляй двое суток.
Леха сделал увольнительную через лейтенанта – медика. Тот направил матроса якобы на дополнительное обследование. И все катит так же, как и в то первое увольнение. С трех дня субботы и до семи вечера воскресенья. Надо перестраховаться и снять сразу большую сумму. Ведь за пределами города деньгами не разживешься.
Удача на его стороне. В гостинице «Моряк» дежурит та же смена, что и в прошлое увольнение. Не забыли дамы шампанское с шоколадом и поселили сразу в двухместный номер. И Ритуля оказалась на месте. И искренне рада молодому любовнику. И снова роскошный ужин с ней в кафе «Лотос», в котором чахохбили и люля – кебаб с красным соусом выше всякой похвалы. Острая кавказская кухня жжет и бодрит, заставляя не отрывать глаз и рук от своей женщины в медленных танцах. Покинули они гостеприимное кафе за час до закрытия. Нет сил больше себя мучить ожиданием этого самого сейчас самого желанного.
Деньги Николай снял еще в субботу. И в воскресенье, за три часа до возвращения в часть, он заехал в мореходную школу, где за пятнадцать рублей купил у курсантов зимнюю тельняшку и серую робу. Все бэу, но в приличном состоянии. Надо бы заехать в субботу, чтобы застать на рабочем месте кладовщицу. У нее можно было разжиться за чуть большую сумму новой робой. Но что есть, то есть. Позорная синяя фланка с чужими инициалами ему не в масть.      
Кальянов не против снова оказаться в посудомойке, но туда дорога закрыта. Снова приходится мести плац, выгружать уголь, таскать круглое и катать квадратное. Он на своей шкуре осознает в полной мере пословицу: кто в советской армии служил, тот в цирке не смеется. Но если быть к себе более объективным, то пока служба его не раздавила. Слышал, что есть такие части, из которых точно живым и здоровым не вернешься.
Леха сработал на отлично. Матрос Кальянов будет переведен в поселок Хороль, где базируется морская авиация. Как только появится оказия из Хороля в виде автотранспорта, так он сразу отбудет на новое место службы. Так же Леха посоветовал обратиться к мичману Сысоеву, у которого связи в морской авиации неограниченные.
- Тянуть не стоит. Сегодня же все это организуем. Мичман человек занятой. У него служба и время по минутам расписаны. Так что придется сегодня на службу забить. Будешь сидеть и ждать в моем закутке. Заодно продумай речь. Все должно быть коротко и ясно. Никакого словесных соплей, только по делу.
Мичман Сысоев мужик неопределенного возраста, но явно за сорок, разбирался в кипе бумаг, лежащих перед ним за столом. Его маленький кабинетик при продовольственном складе, вмещал только стол, стул и мощный стальной сейф. И в этот самый кабинетик Николай вошел один. Леха успокоил, что все на мази, все обговорено с важным человеком. И он готов выслушать матроса.
- Товарищ мичман, разрешите обратиться?
Тот не отрывая глаз от бумаг  буркнул:
- Валяй по быстрому.
- Матрос Кальянов. Жду перевода в Хорольский гарнизон на новое место службы. Военной специальности не имею. Хотелось бы определиться на приличное место. Надоело мести плац. Прошу вас, как человека очень влиятельного, посодействовать в этом деле. Вот мой скромный вклад. Рад бы больше, но пока это все, что у меня есть.
И Колян выложил перед важным решалой двадцать купюр по двадцать пять рублей. Тот спокойно взял деньги. Слегка их взъерошил, определяя сумму.
- В военторге товароведом Надя работает. Женщина молодая и красивая. При фигуре аппетитной. Обратишься к ней. Она все решит. Она в курсе. Свободен, матрос.
Через трое суток матрос Кальянов отбыл для дальнейшего прохождения службы в Хорольский гарнизон. И можно сказать с комфортом. В будке сто тридцатого зилка, который был отправлен в Хороль за продуктами. В частности, за свежемороженной горбушей. Неисповедимы пути Господни, пути армейские. Почему то в армейском складе, находящемся вдали от моря, скопилось много дефицитной рыбы.
В армии никто не останется не задействованным. Если, конечно, солдатик не конченный дебил в прямом смысле этого слова или уж очень больной. Командование гарнизона в лице майора из квартиро – эксплуатационной части ни сколько не смутило отсутствие военной специальности у вновь прибывшего матроса. Он быстро определил Кальянова в строительную бригаду, занимающуюся ремонтом офицерского жилья. И это пока не худший вариант. Вкалывай с полной отдачей сил, и к тебе не будет особых претензий. Что Колян неукоснительно исполняет. Он на подхвате у спецов, которые умеют клеить обои, белить – красить. И все такое же, что связано со стройкой. Он ждет момент, чтобы встретиться с товароведом Надей. И это произошло буквально через неделю. Влиятельная женщина этого гарнизона нашла его сама, когда матрос выносил в мешках строительный мусор из квартиры, из которой недавно выселился офицер с семьей. Мичман Сысоев гарантированно выполнил свои обязательства. Что само по себе удивительно. Ведь мог совсем не заморачиваться судьбой матроса, которого видел всего пять минут, и которого не увидит больше никогда.
Красивая молодая женщина Надя была деловым человеком, не привыкшим терять драгоценное время.
- Слушай внимательно матрос Кальянов. Работаешь на ремонте квартир до конца мая. Уйдут первые дембеля, освободятся приличные места. Вот тогда и получишь новую должность. Пока все. Счастливой службе. Постарайся не накосячить. С прежнего места службы о тебе не очень хорошие отзывы.
Красавица отбыла в двадцать четвертой белой «Волге» с водителем – матросом. Теперь Коляну понятно, почему эта женщина имеет приличный вес в провинциальном гарнизоне. На каблуках она одного роста с ним. Длинные ноги, изящная фигура. Светло – серая легкая курточка из натуральной замши совсем не скрывает высокую грудь. С такими выдающимися данными супермодели, находиться на завалящей должности просто неприлично. Скорее всего, не один и не два офицера при больших звездах на погонах, крутятся рядом с этой красивой женщиной, очень желая вкусить сладенького. Позволяя ей то, что не позволительно другим, не таким красивым. Страшная и великая сила женская красота.
Николай, работая на торговом флоте, уяснил одну важнейшую истину. За ударный и полезный труд прощается очень многое. Торговый флот всегда избавлялся от пьяниц и ленивых тихонь в первую очередь. Ведь на торговом судне экипаж полагается только на себя. Аврал или не дай Бог аварийная ситуация, а эта скотина лежит в отключке и в ус не дует. Потому то и выгоняют пьяниц при первой возможности. А вторые по тихой отсиживаются, отлынивая от работы, перекладывая ее на других. Да и обычно в тихом омуте, как известно, черти водятся. Вот потому то Никола вкалывает на совесть. Таскает тяжелые мешки с мусором. Скоблит старую известку со стен и потолков, забивая легкие пылью. Ведь матросу не положено ни какой индивидуальной защиты от пыли в виде того же «лепестка». Бригадир их небольшой бригады грузин Анзор. У него за плечами строительный техникум и владение всеми строительными специальностями. Но и не это самое главное. Похоже, что у него есть влиятельные покровители. Ведь их бригаду из семи человек не дергают ни на какие другие работы. И даже на утреннюю зарядку. Они в казарме появляются только перед отбоем. И уже до подъема покидают место ночлега. И питание у них фактически индивидуальное. Чайник и маленький холодильник «Саратов» они переносят всякий раз на новое место работы. И к тому же их подкармливают вторые половинки тех, у кого они делают ремонт. И очень похоже, что эти самые половинки неровно дышат к красавцу – грузину. Но это все домыслы. Эта тема не обсуждается. Меньше знаешь, крепче спишь. И если тебе не делают замечаний по работе, значит ты делаешь все правильно. В очередной раз подтвержденная истина.
Работа, а не служба, в общем то, приемлемая. Вот только есть места настолько козырные, что можно слюной задохнуться от зависти. И вот когда отгремел бравурный марш весеннего дембеля, Николай решил напомнить о себе русоволосой красавице. И для этого надо просто зайти в военторг в рабочее время. Бригадир не против, чтобы его подчиненный исчез с работы на пару часов. Он отлично понимает, что не за просто так этот матрос попал в его бригаду.
Перед обедом в военторге нет ни покупателей, ни офицеров. Обстановка спокойная. И товаровед Надежда на своем рабочем месте. В своем уютном кабинетике разбирается с бумагами. И что самое приятное, она узнала Николая. Даже берет не пришлось снимать для верности опознания.
- Проходи. Садись вот на этот хлипкий табурет. Смотри не развали его. Все ни как руки не доходят сменить его на приличное кресло. Почему раньше не зашел?
- Вы же сказали, что варианты появятся только после весеннего дембеля.
- Ну, сказала. Ну, и что. В таких делах надо чаще напоминать о себе. Ты обедал?
- Да как то не до этого, когда важное дело на кону.
- Кофе у меня есть. Сейчас организую баночку импортного колбасного фарша. Как говорится, чем богаты. Что у тебя со временем? Анзор не потеряет?
- Два часа выделил.
- Ну и отлично. По твоему вопросу пока только одно место намечается. А может ты предпочитаешь остаться в строительной бригаде? Может тебя уже захомутала одна из летчиц?
- Что за летчицы?
- Это жены летчиков. Неужели Анзор в одиночку всех их окучивает. – Надежда весело расхохоталась. – ты не в курсе, что все эти героические пилоты после тридцати ни на что в плане любви не способны. Они не виноваты. Работа у них тяжелая и нервная. Год назад командир дивизии умер прямо за штурвалом. Посадил самолет и умер. Вот женушки этих несчастных мужиков и ищут себе утешение в объятиях молодых срочников. У меня самой любовник из техников, обслуживающих самолеты. 
- Место отличное, но только слегка грязноватое. За неимением лучшего сойдет.
- Короче, через неделю киномеханик в нашем клубе отбывает домой. На его место заступает его помощник. Место помощника киномеханика фактически свободно. Это я так, для информации.
- Что нужно, чтобы мне занять эту место?
- Немного догадливости и еще кое что по мелочи. Подожди минутку. – женщина ушла. Николай доел колбасный фарш и добавил кипятка в кружку. Он уже забыл вкус кофе. А когда то на судовых кофетаймах в десять утра и в три часа дня они расслаблялись кофе с рижским бальзамом.
Вернулась женщина через десять минут одетая в белый кожаный плащ явно не советского производства.
- Ну, как тебе эта пакистанская вещица?
- Вещь отличная. И сидит на вас просто отлично, подчеркивая вашу красоту и роскошь.
- Спасибо за комплимент. Вот только она стоит семьсот рубликов, которых у меня на данный момент нет. И не могу я ее держать в заначке больше десяти дней. Я отовариваю заявки старших офицеров. Вернее, их жен. Они все дамы при деньгах. Мгновенно эту прелесть выкупят. Для нее они толстоваты, а вот для дочек своих в самый раз.
- Я могу помочь вам в этом вопросе. Но для этого мне надо попасть во Владивосток, чтобы навестить друзей – знакомых. Или в крайнем случае созвониться с родителями.
- Вопрос решаемый. Я, кстати, через три дня поеду в краевой центр. У меня жених старпомом трудится в ДВМП. Его судно во Владивосток идет.
- А как же любовник?
- Ты моралист? Да? В данный момент я еще свободная женщина. Так сказать, не закольцованная. По осени мой суженный обещает меня в ЗАГС отвести. Вот когда это случится, тогда я и буду верной супругой и добродетельной матерью. Мне эти жадные вояки вот где сидят. А на счет этого никуда не денешься. Природа требует.
- Да ни какой я не моралист. Дела чужие личные меня не касаются. А вы так откровенно об этом говорите.
- Это правда жизни. Скрывай – не скрывай, она от этого ни лучше, ни хуже не станет. Есть тело, которое требует физического наслаждения. А есть душа, которая всегда рядом с любимым человеком. Главное душой не изменять. А еще лучше не заморачиваться этой любовной философией. Живи сам, и не мешай жить другим. Короче, готовься посетить любимый город. Думаю, что суток на трое. Сколько будет стоять судно в порту, столько мы и будем во Владивостоке.
Когда вопрос решается деловым человеком, все получается легко и просто. Служебная «Волга» с комфортом доставила во Владивосток матроса срочной службы и товароведа Надю, которая остановилась в военной гостинице, где у нее был забронирован одноместный номер. Связь они будут держать через администраторов этой самой гостиницы. Через два дня Надежда точно скажет, когда они отбудут снова в Хороль. Пароходская гостиница совсем рядом. В пяти минутах ходьбы. Скорее туда, чтобы не «отсвечивать» формой в городе, где полно военных патрулей.
Все отлично. Вот только трое суток свободы очень мало. Надежда тоже жалуется, что очень многое не успела. Стоянка сухогруза ее жениха оказалась очень короткой и суетливой. Женщина сетует, что они даже в ресторан не выбрались. Она просидела всю стоянку в каюте.
Николай сразу же рассчитался за место помощника киномеханика, отдав благодетельнице пятьсот рублей. Та слегка дернулась. Видно поняла, что матрос слегка «химичит», зажав еще двести рублей. А чтобы он не расслаблялся, дала сроку ровно месяц. У Коляна эти две сотни есть. И он сам не понимает, почему не рассчитался сразу полностью. Что то он стал больно трепетно к деньгам относиться.
И покатила у матроса Кальянова козырная служба. Назначение помощником киномеханика прошло как то обыденно. Мол, назначали и назначали. Ничего особенного. И все равно ему, как первогодку, приходиться прилично запахивать. На нем порядок на территории вокруг «Дома офицеров», влажная уборка кинозала, мелкий ремонт забей – покрась и разное прочее тому подобное. И все это компенсируется относительной свободой. К нему почти никто не лезет. Фактически сам по себе весь день с метлой, тряпкой, молотком, кистью. Полная свобода наступит, когда он займет через полгода должность киномеханика. А пока, чтобы создать себе подушку безопасности, Колян вспомнил свое юношеское увлечение фотографией. Должность фотографа еще круче, чем должность киномеханика. И по вечерам он помогает фотографу проявлять пленки и печатать фотографии. Заодно выясняя тонкости профессиональной фотографии. Вдруг на будущее пригодится.
Где много запретов, там много и соблазнов, которые по мере своих ограниченных возможностей воплощают в жизнь дембеля. И в которые не посвящают Николу. Он с ними не на равных. Он еще для них кадр чужеродный, которого рано посвящать в дембельские тайны. И которые, как догадывается Колян , связаны с женским полом. Его задача молча запахивать, стараясь без нужды не высовываться. И еще он понял одну простую, но очень полезную истину. Никто не должен видеть тебя праздно шатающимся. Ведь любой офицер может задать коллеге – сослуживцу вопрос. Почему вот этот матрос прохлаждается? Почему не задействован, когда другие отдают долг Родине. И вот он с восьми утра и до девяти вечера, вроде как при делах. И те, кто здесь все контролируют и принимают решения, видят матроса всегда при метле, тряпке или с каким то столярно – слесарным инструментом. И ни у кого не хватает ума поинтересоваться, почему в руках матроса метла и прочие штатские прибамбасы, если в штатном расписании есть дворник, уборщица, плотник и слесарь.   
В таком медленном и нудном режиме, но спокойно прошло лето. Вот и год службы подходит к концу. Еще немного, еще чуть – чуть, как в песне поется, и можно будет дышать полной грудью. А пока Николая не оставляет чувство, что он идет по очень узкой тропинке над бездонной пропастью. И в любой момент может сорваться, образно говоря, в такую яму, откуда выбраться можно будет. Правда, оставив большую часть своего здоровья.   
Осенью Кальянов занял должность киномеханика. Опять же, благодаря Надежде. Она, уже как законная жена моряка, немного помогла коллеге мужа. По всем показателям ему еще было рано крутить самостоятельно фильмы. Эта должность для тех, кому осталось служить полгода.
До Нового года все шло спокойно и предсказуемо. Надежда собирается увольняться. Планирует переезд к мужу во Владивосток. Эта красивая женщина была простому матросу надежной «крышей». Никола молится, чтобы она задержалась до весны, а еще лучше до лета. Тогда ему и сам черт будет не страшен. Там уже дело пойдет к дембелю.
В армии не может все продолжаться спокойно и предсказуемо. Тем более, если ты сам норовишь это спокойствие и предсказуемость проверить на прочность. Вот и существование матроса Кальянова начало потихоньку съезжать с накатанных и ровных рельсов отличной службы. Жгучая брюнетка Светлана, жена майора – летчика и по совместительству кассирша в кассе «Дома офицеров», явно тяготела к матросу срочной службы. Не было дня, чтобы они не пересеклись в рабочее время. Миниатюрная женщина с распахнутыми на Мир широко глазами, смотрела так, что сердце бедного матроса частило под сто ударов. Ласково улыбаясь, одаривала Коляна шоколадом из бортового летного пайка. Рассказывала какие у нее прекрасные дочурка шести лет и сынишка девяти. Она не против родить и третьего, но муж не хочет. И вообще, он больше время уделяет службе, а не ей. А ведь она еще и не такая старая, ей всего то сорок два года. При этом она брала его руку в свои горячие ладошки, от которых шла не менее горячая волна тепла, возбуждающая мгновенно. А когда матрос не перегружен работой и питается очень калорийно, то грешное желание заполняет душу и тело от головы до пяток. И Колян сдерживается из последних сил. Он отлично понимает, что эта самая связь может вылиться в большие неприятности, от которых на срочной службе не спрячешься в подсобке «Дома офицеров». И в то же время, когда он чувствует сквозь легкий аромат духов очень желанное женское тело, разум отказывается следовать разумному. И случись ему хоть раз в месяц оказаться в объятиях страстной грузинской княжны, смог бы, наверное, устоять. И он обманывает себя с этой устойчивостью. Ведь просто – напросто женщина еще не взяла любовный процесс в свои нежные и опытные руки. Что вскоре и произошло. И это случилось буквально за считанные минуты. Без малейшего сопротивления с его стороны. Видно Светик – семицветик, как ее за глаза называли мужики, устала ждать решительных действий от молодого кавалера. И как то во время обеда, когда все и вся замирает на законный час отдыха, брюнетка – кассирша взяла матроса за руку и провела в свою кассовую кабинку. Закрыла дверь на ключ, и глядя парню прямо в глаза своими затуманенными от накатываающей стратсти черными очами, крепко сжала его кисти рук своими горячими ладошками. Они у нее всегда были горячими. И чтобы наверняка взять власть над парнем, прижала его ладони к своей маленькой, но очень упругой груди, свободно подрагивающей под тонкой футболкой. Все трезвые и разумные мысли матроса улетучились мгновенно. Его просто трясло, пока женщина судорожно освобождала себя и его от одежды. Широкий подоконник через секунду стал самым главным местом таинства любви и соединения страстных тел. Впиваясь в страстную женскую плоть, в закоулках сознания удивлялся легкости ее тела. Ведь он почти на весу держал женщину, оторвав от подоконника. Но и она была классной помощницей, обхватив его спину ногами, а шею заключив в сильный захват рук. Они оторвались друг от друга, когда уже наступил второй час дня, а в коридоре послышались чьи то голоса.
Все шло отлично до двенадцатого марта, когда случился очередной конкретный трабл у матроса срочной службы Кальянова. Четвертого марта Надежда взяла его во Владивосток. Ей в порт встречать мужа с рейса, а Коляну по пробитой тропе в бичхолл. Вернулись шестого к вечеру. Получилось очень быстро. Всего чуть больше суток на воле. Вроде как, стоянка короткая случилась у супруга Надежды. И это не так важно. Свое то матрос урвал по полной. Потом веселый женский праздник, когда женщины празднуют и гуляют по полной. И вот двенадцатого марта его величество триппер заявил о себе в полный рост. И кто наградил этой гадостью не понять. То ли Рита подкинула, то ли Светик – семицветик наградила. Это выяснится в ближайшее время. Вот только от этого разве станет легче. Надо что срочно предпринимать. Ведь по любому кассирша уже носитель этой заразы, которую она подкинет мужу, если уже не подкинула. Заодно выяснится вся цепочка любовных связей неверной жены летчика. Дай Бог, чтобы эта цепочка не была очень длинной. И чтобы будет с ним, он тоже ясно представляет. И не найдя лучшего варианта, он снова обратился за помощью к товароведу Наде, пообещав расплатиться за помощь. Женщина внимательно выслушала несчастного матросика.
- Этого и следовало ожидать от случайных и неразборчивых связей, рассмеялась Надежда. Я сегодня же предупрежу Светланку. Вдруг она не успела с мужем перепихнуться на праздник. Если успела, то мужику не повезло конкретно. Тебе, кстати, не в пример Светкиному муженьку, повезло. Я в начале апреля покину морскую авиацию, а значит решу твои проблемы. Эта услуга стоит пятьсот рублей. У тебя есть такие деньги?
- По любому найду. Родители вышлют.
- Ты во Владивостоке был с женщиной?
- Был конечно. Проблема, что я  не знаю кто кого. То ли Рита меня наградила, а я  Светку. То ли Светка мне подкинула заразу, а я ее передал по эстафете. Моя подруга тоже слабенькая на передок. Готова днем и ночью этим заниматься. Так сказать, неразборчива в связях.
- Зачем тебе такая? Почему не можешь найти порядочную и постоянную женщину?
- Время нет искать. Что мне сейчас то конкретно делать?
- Сутки терпи. Я сегодня с главным врачом нашей медсанчасти встречусь и все обговорю. Зоя Владимировна человек деловой. Она за живую денежку любой вопрос решит. Тем более для дочки, которая кооператив во Владивостоке строит. Деньги бабе нужны.
Через день стало понятно, что в морскую авиацию заразу завез именно матрос Кальянов, а распространила ее кассирша «Дома офицеров». В пострадавших двое офицеров. Самое печальное, что один в звании подполковника. В силах этого штабного офицера заслать матроса туда, куда Макар телят не гонял. Удивительное рядом. Колян, наивняк зеленый, был уверен, что он у маленькой чернявой обезьянки единственный и любимый. А прямо сейчас не будет шокирован тем, если вдруг в этом военном омуте откроется что то такое, совсем из рук выходящее. Что то наподобие массового групповичка.
- В военной среде все решается быстро. Подполковник срочно отбыл в командировку. Вернее, лечиться вдали от дома. Другого героя – любовника молодого летчика отправили в отпуск. Муж кассирши и жена штабиста даже не подозревают в какой близости были от семейной трагедии. Светланка легла лечиться в свою медсанчасть якобы от какой то женской болезни. Туда же попал и матрос Кальянов. У него вдруг обнаружилась недолеченная пневмония. И он каждые три часа получает лошадиную дозу пеницилина. Его судьба решится, когда вернется из якобы командировки штабной офицер. Но и Надежда не сидит сложа руки. Через две недели интенсивного лечения матрос Кальянов был переведен в авиационный склад недалеко от деревни Раздольное.
Деньги решают не все, конечно, но очень многое. Получив пять сотен за лечение и триста сверху за суету, Надежда по своим каналам обеспечила Николаю протеже в новой части. Как все там было он не знает, но командир этого далеко не боевого подразделения майор Кречет встретил вновь прибывшего воина довольно благожелательно. Местные «деды» тоже отнеслись к вновь прибывшему спокойно, если не сказать равнодушно. Они готовятся к дембелю, к совсем близкой свободе. И им не только до этого матроса, но и до всего другого нет дела. Кстати, как таковой дедовшины здесь не было от слова совсем. Козырное место, которое больше похоже на обычную работу, а не на боевую службу, никто терять не хочет. А у майора Кречета разговор короткий с теми, кто считает себя крутыми яйцами, которые выше звезд.
Назначен матрос Кальянов на пилораму помощником к дембелю Мише Садовскому, старшему этого мощного агрегата. Всего на ней управляется четыре солдата. Кстати, Никола уже не матрос, а солдат. Уже переоделся в мешковатую хэбэху, которую через день ушил по фигуре. Ушил, правда, не сам, а один умелец за пять рублей. Заодно простирнув ее в бензине, чтобы выглядела сродни дембельской.  Служба продолжается. И кажется, что еще очень долго до того дня, когда можно будет пойти туда, куда тебе хочется. Одеться во что хочется. И кушать, что сам купишь. А на душе то довольно спокойно. Он пересек ту линию, за которой полная неопределенность. Он не чувствует себя, как рыба в воде. Но уже близок к этому. Службу понял. 
После ухода дембелей Кальянов стал начальником пилорамы вместо дембельнувшегося Миши Садовского. Он уже освоил все тонкости работы. Бревно диаметром в сорок и больше сантиметров закатывается на салазки и подается к вертикальным пилам. Проходя через них, бревно распадается на семь ровных досок. Две самые ровные доски из центра бревна складируются в отдельное место. Куда пойдут эти доски Николай не знает. Но то, что они не пойдут на тару для запчастей, он уверен на все сто. Садовский эту тайну не раскрыл. Сказал только, что все инструкции получит лично от майора. 
Все оказалось просто и очень денежно. В ЗИЛ – 130 загрузили четыре куба отборных досок. Инструкции майора Кречета  четкие и краткие.
- Вот адрес. Это в пригороде Владивостока. Стройку увидишь сразу. Она на две улицы выше от главной дороги. Тебе нужен Дорохов Владимир Константинович. Это он строит себе дом. Ему пятьдесят лет. Он твоего роста. Весь из себя жилистый – сухопарый. Стрижка короткая. Такой седой «ежик» на голове. Он покажет куда доски выгрузить и отдаст деньги. Считать не надо. В Раздольном заедешь в нашу военторговскую столовую. Покормишь ребят. Вернее, оплатишь то, что они закажут. С тобой поедут двое. Водитель и ты помогаете с выгрузкой. Постарайтесь быстро управиться. Нечего там долго «светиться». На все про все у тебя четыре часа. Если остановить ВАИ, вот телефон, по которому они должны позвонить. Все понятно?
- Так точно.
- Если все понятно, тогда действуй. С Богом.
В начале июля служба для Николая Кальянова фактически закончилась. Каждый день, за редким исключением, он доставляет пиломатериалы заказчикам. Кто они такие он не знает и знать не хочет. Это не его уровень, не его дела. Все идет до того отлично, что живет Колян не в части, а в деревне, у одной молодой разведенки на домашнем питании. Правда, появляясь на утренний развод. Командир разрешил небольшой бизнес, который неплохо «греет» карман солдата. Отходы производства, весь этот деревянный неликвид в виде коротких корявых досок продается местным на дрова. Все вроде катит хорошо, если не сказать отлично. Вот только бывший моряк торгового флота ждет с нетерпением осень, когда он станет по настоящему свободным.
Эпилог.
Советская армия кому то мать родной, а кому то мачеха, как говорил прапор из фильма «ДМБ». Для любого служивого желательно первое. Каждый солдат выживал как мог. Одни возвращались со службы возмужавшими, сильными и закаленными, сверкая значками на груди и лычками на погонах. Кто то возвращался с гастритом, как минимум. Дистрофией на грани выживания, как в учебке на острове Русский во Владивостоке. И как максимум в «деревянном бушлате». Мой родственник и брат моей одноклассницы были убиты сослуживцами в ЗАБВО. Откупиться от службы в армии в советское время было почти нереально. А вот устроиться на комфортную службу, типа мемориального корабля, было вполне возможно при наличии денег и родителей со связями.   Кто то служил в таких местах, где по доброй воле никто никогда не захочет оказаться. А мой сосед служил в части, которая находилась через дорогу от его родного дома. Мама этого солдата была торговым работником, имеющим доступ в советское время к хрусталю, коврам и прочим бытовым дефицитам. В огромной Советской армии было все. И это все сегодня вспоминается кем то с радостью и гордостью. А кто то просыпается по ночам в холодном поту от приснившегося ужаса времен срочной службы. Буду признателен, если кто то поделится в комментариях воспоминаниями, как хорошими, так и не очень. Верю, что хорошего у солдат срочников времен развитого социализма  было намного больше.   
 Автор.               

               
                .         


         

               

 





               
            
               
 
               



 


















                Дедушка советской авиации.
Самое плохое в жизни Николая Кальянова случалось всегда неожиданно. Именно в тот момент, когда расслабившись ничего неожиданного и не запланированного он не ждал.
В конце октября лесовоз польской постройки «Тайгонос» пришел во Владивосток. Судно отработало полгода на Крайнем Севере. На очень денежной линии Бухта Угольная – Эгвекинот без захода в родной порт. Экипаж заработал по советским меркам большие деньги. В месяц получали матросы вместе с зарплатой почти пятьсот рублей. За самопогрузку угля в бухте Угольной выходило по восемьдесят рублей на моряка. Пять тысяч тонн угля загружали за двое суток. Переход на Эгвекинот меньше суток. В порту выгрузка береговыми кранами за двенадцать часов. В месяц успевали сделать четыре рейса. Короче, экипаж прибыл в родной порт при деньгах. Погрузка леса на Японию в течении трех суток обещала морякам хороший отдых. У всех радостное настроение, кроме Николая. Ему в первый же день пришла замена. А появившись в отделе кадров, матрос получил повестку в военкомат. Родина призвала моряка на службу в ряды советской армии, куда парень не собирался от слова совсем. Планировал в декабре поступить на подготовительные курсы при ДВВИМУ. Ты предполагаешь, а Бог располагает. И вот уже пройдена медицинская комиссия в клубе «имени Дзержинского». И получен приказ явиться в военкомат пятого ноября для отбытия в войска.
Все так бы и получилось, если бы не одно «НО» в виде одногруппника по мореходной школе Вадика Шульгина, который тоже списался с судна, отработав восемь месяцев без захода в советские порты в далеких южных широтах, в так называемом Вьетфрахте. Никто не может объяснить, но дружба после года учебы в Владивостокской мореходной школе сохраняется на всю жизнь. И встречаются на берегу пацаны – мореходы, как родные братья. Столкнулись парни в фойе гостиницы «Моряк», в которой на данный момент проживали. И радость встречи решили тут же усугубить классной выпивкой, коли оба при деньгах. В восемь вечера  субботы все кабаки в центре города забиты гуляющим народом. Но три рубля на входе швейцару, и дверь открыта в «Челюсти», то бишь ресторан «Челюскин». В самом солидном ресторане города гуляет солидный возрастной народ. Так что ничего интересного не случилось. Изрядно поднабравшись, парни вернулись за полночь в бичхолл.
Когда ты при деньгах, то время на берегу летит весело и быстро. На следующий вечер друзья «зависли» уже в «Волне», где публика была самая разношерстная. Познакомились с девчонками, которые оказались номернушками с пассажира «Моисей Урицкий», который работал на Приморской линии. Заночевали у них на теплоходе. И заночевали так классно, что на следующий день решили прокатиться до Дальнегорска, вернее Тетюхе – пристань, где проживали родители Вадика. Время свободного много, путешествие на теплоходе бесплатное. А увидеть родителей сам Бог велел. Николаю в этом плане проще. Он из Благовещенска, куда ехать далеко и долго, как ему с пьяных глаз кажется. Да и время на такую поездку нет. Ведь ему совсем скоро в армию, на службу.
В родном городе друга веселье продолжилось с новой силой. С ежедневными посещениями местного ресторана, название которого Никола не может вспомнить. Ведь налитую водкой голову не поднимал выше линии  горизонта. Вроде «Горняк» или что то в этом шахтерском духе. Да и это не так суть важно, когда веселая гульба катится без остановки.  Крутое веселье ни как не может обходиться без подружек. Вот и случилось парню познакомиться в ресторане со взрослой женщиной, которая месяц назад оформила развод. Она очень сильно этот момент переживала, пытаясь забыться в объятиях залетного молодого кавалера. Городок небольшой, все друг друга в основном знают. Так что с местными сильно не повыступаешь, не расслабишься душой и телом. Репутация на кону. Нельзя ей рисковать. Вдруг снова замуж позовут честную женщину. В общем, когда парень, наконец, пришел в себя от угарной пьянки и горячей любви сорокалетней женщины, то на календаре было уже второе декабря. Советская армия была уже месяц без своего загульного защитника. Появившиеся из отпуска родители Вадика мгновенно вернули парней в действительность. И уже через сутки после их возвращения Николай перемещался в сторону Владивостока на комфортабельном автобусе «Икарус». Днем раньше – днем позже, уже роли не играло. И парень еще двое суток отходил от крутого отдыха в гостинице «Моряк», слегка расслабляясь коньяком и платя за проживание двойной тариф. В кадры то не совался. Он уже не пароходский. Он уже фактически никто. Заодно оформил свой чемодан с пожитками в камеру хранения бичхолла на долгий срок. Остаток не пропитых наличных денег положил на сберкнижку, на которой денег оказалось удивительно много. Без малого две с половиной тысячи. Загульный месяц ему обошелся всего в пятьсот рублей. Оказывается, гулять вдали от Владивостока гораздо экономней и приятней. Соседи по гостиничному номеру, уже давно отслужившие, просветили о прибывании в советской армии. Они посоветовали в фирменном джинсовом костюме и «Аляске» по месту службы не появляться. Шмоток лишишься сразу же. Колян прошел по номерам и ровно через час превратился в обыкновенного пацана, одетого в мешковатые штаны, потертый свитер и в невзрачную нейлоновую курточку. Одежда с чужого плеча обошлась ему всего в три бутылки водки и немудреную закуску. Свои фирменные шмотки убрал в чемодан в камере хранения бичхола. Он надеется еще вернуться.    
И, наконец, седьмого декабря, ровно в девять утра Кальянов появился в военкомате. Военком - подполковник, когда вник в проблему призывника, мгновенно взъярился.
- Ты когда должен был появиться? Где месяц шлялся? Что мне прикажешь с тобой делать?
- Может до весны оставите? Не хочется мне по холоду плац топтать.
- Ты у меня не плац топтать пойдешь, а зону.
- Да я разве против. Это отличный вариант. Я что то армии боюсь больше тюрьмы. И орать не надо. Дома на жену кричать будешь, товарищ подполковник.
Военком от такой наглости просто потерял дар речи. И мгновенно смекнул, что с этим пароходским скандалить, только нервы портить. Этому наглецу терять то нечего.
- Пиши объяснительную. Почему не явился в военкомат в предписанный срок.
- Ничего я писать не буду. Болел я. Справку взять забыл. Могу съездить за ней в Дальнегорск. За пару дней обернусь.
Ты не в Дальнегорск поедешь, а сегодня же в часть. Сиди и жди. Выйдешь за дверь, точно срок получишь.
Настроение у парня ниже ватерлинии, как у них говорили на судне. Свобода закончилась. Это он понял всем своим не похмеленным организмом. Будущее казалось черным и беспросветным до такой степени, что жить не хотелось. Вот  в таком состоянии, наверное, и случаются суициды. В петлю он, конечно, не полезет, а вот похмелиться не мешало бы. Месячное употребление спиртного дает о себе знать головной болью и слабостью во всем теле. Пару рюмок коньяка заставили бы засверкать этот декабрьский день, если и не всеми цветами радуги, но очень близкое к этому.  Об этом не стоит даже думать. Хотя надежда есть. Может не сегодня отправят в края далекие. На этот  случай он заныкал две денежки по двадцать пять рублей.
Военком не стал рисковать. Выпустишь этого кадра из военкомата, и снова он потеряется. Видно по нему, что ничего не боится. Его ровесники уже год назад дембельнулись, а этот еще и не думает отдавать долг Родине.
К обеду все решилось. Несознательного призывника согласилась принять школа младших авиационных специалистов на Океанской. Куда в сопровождении прапорщика и был отправлен будущий авиационный специалист.
Прапор с петлицами танкиста был с виду человеком добродушным и не очень молодым. Выглядел лет на пятьдесят.  Видно, дослуживал в военкомате, не решаясь порвать с армией. Добираться они буду на электричке. И вот в районе железнодорожного вокзала у Коляна родилась идея.
- Товарищ прапорщик, не хотите классно отобедать?
- Классно, это как?
- У меня знакомая официантка в «Гудке». И место найдет, и накормит. Там очень хорошая кухня. Пельмени в глиняных горшочках и сочные бифштексы с жаренной картошкой выше всякой похвалы. От домашней хавалки не отличаются.
- Я не слышал про ресторан «Гудок». Где это?
- Так это ресторан железнодорожный на вокзале. «Гудок» не официальное название. «Челюскин» челюсти. «Золотой рог» рога.
- Понятно. Можно и отобедать, если ты, не напьешься.
- Мне не до питья. Пару рюмок на похмелье и все.
- Деньги у тебя есть?
- Осталось немного. На сытный обед как раз хватит.
 До трех дня просидели в уютном зале ресторана. Не хочется выходить парню на холодную улицу. Не хочется окунаться в неизведанное будущее, которое однозначно не сулит ничего хорошего. В благодарность за обед, прапорщик Аркадий дает полезный совет.
- Часом раньше или часом позже, для нас роли не играет. Советую тебе сразу подстричься наголо. Иначе твою шевелюру соскребут тупой машинкой, которой сто лет в субботу исполнится. И еще один дельный совет. Ты мужик взрослый, с понятиями. Не вчера от мамкиной юбки оторвался. Если есть деньги, то они могут конкретно облегчить твою жизнь на первых порах. Там по ходу разберешься что к чему. Вся проблема, как их сохранить в первые дни пребывания в части. Сможешь это сделать, честь тебе и хвала. Не сможешь, извини – подвинься.
Парикмахерская на «25 Октября», как всегда, набита клиентами. Вот только стрижка у парня очень простая и быстрая. А когда сказано, что стрижка для армии, то никто из мужиков не против, чтобы будущего солдата обслужили без очереди за пять минут.
Электрички в пригород идут каждые полчаса. А учебка на Океанской, так называемый ШМАС, находиться в шаговой доступности от станции. Так что к восемнадцати ноль – ноль призывник Кальянов предстал перед очами сурового майора в штабе учебки. Прапор пожелал легкой службы и отбыл на свободу. Именно на свободу. Ведь парню показалось, что жизнь за этим стальным периметром для него закончилась. На душе тоска. Страха нет, но состояние прежнее, хоть в петлю лезь.
Вопросов к вновь прибывшему призывнику нет. В штабе в курсе, им звонили из военкомата. Все согласовано. Военная машина закутилась без скрипа и скрежета. В сопровождении то ли старшего сержанта с широкой лычкой на погоне, то ли по морскому старшины, призывник отправляется переодеваться. Обязательной бани – помывки нет, потому что в части нет горячей воды. И это  очень хорошо. Николай не представляет, как можно раздеться в такой холод. Тем более, когда его трясет с бодуна. Ведь даже в помещении штаба дубак конкретный. 
Добродушный прапор - интендант сетует, что ему уже два часа назад надо быть дома. А он вот от таких несознательных призывников торчит на службе.
- Вы на пару часов задерживаетесь, а я на два года залетел.
- Каждому свое. Я тоже когда то срочную тянул по полной три года. Размер твой пятидесятый. Получай и свободен.
Специфический армейский запах добавляет в душу и сознание очередную порцию тоски и безнадеги. Тошнотворный запах ботинок из сыромятной кожи, зовущихся среди морской братии «гадами», обещает не легкую жизнь. Пока их разносишь, пока они станут мягкими и удобными по ноге, сотрешь кожу до крови не раз и не два. Зимняя тельняшка и кальсоны новые, а не бэу. И это уже хорошо. А вот рабочая фланка синего позорного цвета.
- Товарищ прапорщик, а можно мне серую фланку. Эта синяя как то не очень смотрится.
- Молодым, вообще то, не положено. Традиция.
- Так и я не совсем молодой. Мой год давно на свободе.
- Держи серую, как ты говоришь. Разденут тебя перед отбоем. Не положено салаге чистеньким выделяться.
Шинель затянутая ремнем, шапка на глаза, «сопливчик» на шее. Все знакомо. Год в мореходной школе напомнил о себе.
Пока оформляли, пока обмундировали, уже восьмой час вечера стукнул. А вот и казарма на втором этаже, в которой больше сотни одинаковых пацанов в морской робе. И сразу кидается в глаза их замученный и болезненный вид. Некоторые надрывно кашляют. Да и как не кашлять, если на улице конкретный минус, а в казарме плюс не больше десяти. Главный здесь старшина. Он показывает матросу его спальное место. Отводит в помещение, где приказывает пришить погончики к робе и подворотничок на «сопливчик». А так же отмаркировать робу разведенной хлоркой. Все это занимает почти час. Старшина недоволен.
- Что так долго копаешься?
- Не могу быстрее. С бодуна руки дрожат. Иголку еле в пальцах удерживаю.
Немотивированная злоба рвется наружу. И Колян еле сдерживая себя, смотрит в глаза своему непосредственному начальнику. И тот   отворачивается. Что то пробурчал и ушел из пошивочной. Если не боишься ты, то боятся тебя. И Николай знает, что он для вот этого старшины еще кадр непонятный. Только что прибывший из другого свободного мира. А от таких можно ожидать всего, вплоть до ****юлины в челюсть. Вот пройдет неделя непрерывной муштры, работы, недоедания и недосыпа. И когда матрос превратится в послушное животное, вот тогда и будет конкретный разговор.
В мореходной школе дембелей было больше половины от списочного состава. Были крутые парни с военно - морского флота со старшинскими погонами. И что самое удивительное, они относились к семнадцатилетним пацанам, как к ровне. Не было даже попытки поставить себя выше  и значимей тех, кто еще, как говорится, и пороха не нюхал. В двадцать первой группе мотористов был даже бывший кадр из спецподразделения Костя Снегирев, который частенько проводил утреннюю зарядку вместо командира роты «Као», который на своем суточном дежурстве к утру частенько напивался. Командир роты Николай Иванович был участником Отечественной войны, танкистом, майором. А после контузии слегка заикался. И в воскресенье, заходя после подъема в кубрик переворачивал кровати со спящими курсантами, приговаривая
- Ну ка быстро в столовую као пить.
В воскресенье завтрак в мореходной школе всегда один и тот же: какао, плавленный сыр с кусочком масла. Плавленные сырки были слегка подгнившими, а какао жидким. Так что лучше было поспать в выходной до десяти. А эти самые сырки и хлеб с маслом принесут те, кто не поленился пойти на завтрак. Так вот Константин Снегирев все свободное время проводил в спортзале, обучая всех желающих приемам защиты и нападения, которыми владел в совершенстве. Он был настоящим наставником молодняка. И те, кто не ленился, кто не давил все свободное время харю на койке в кубрике, кучковались возле крутого мужика. Кальянов был среди тех, кто понимал, что приобретает бесценный опыт от того, кто прошел суровую армейскую школу жизни. Которую им всем не служившим, придется пройти однозначно. А идеально оборудованный спортзал мореходной школы, лучшее для этого место. Как таковых спортивных секций не было. Но были парни, кто до мореходной школы занимался спортом конкретно. В одном углу кучковались боксеры, которых натаскивал искусству кулачного боя помощник старшины двенадцатой группы матросов дагестанец Магомед. Двадцативосьмилетний мужик был мастером спорта. Борцы ломали себя под присмотром молодого кандидата в мастера по вольной борьбе Влада Шишикина, который был чемпионом среди юниров Кемеровской области. Середину зала обычно занимали волейболисты. Правый дальний угол, в котором висел боксерский мешок,  забрали себе рукопашники Снегирева. Если сказать честно, то от общей численности курсантов, занимались регулярно спортом не больше пяти десятков. Дембеля отдыхали от службы, а многим  было в кайф расслабляться бормотушкой, которой торговали на Первореченском рынке армяне днем и ночью. 
Так вот, Константин Снегирев учил искусству именно уличной драки. Желающие заниматься спортом, ушли к боксерам и борцам. Бывший крутой воин, вроде как участвующий в боевом конфликте где  то на Ближнем Востоке, учил простому и страшному.
- В боевой обстановке вам будет некогда махать кулаками – ногами. Один удар, один уничтоженный противник. Это формула любого спецподразделения.
А чтобы такое работало на сто процентов, надо отрабатывать удары с максимальной отдачей. Ни каких подводящих упражнений. Молниеносный удар с максимальной силой. Кулаки обмотаны бинтами. Но это до тех пор, пока мозоли не набьются на костяшках. Самый страшный и коронный удар прямым правой в лоб противника углом кулака. И этот удар отрабатывается два часа без остановки. Так же отрабатывается простой, но очень важный удар ногой в живот. Это когда противник прет на тебя со всей дури, и надо его тормознуть на мгновение, чтобы добить уже кулаками. Так же это отличный прием, когда противник готов к бою и стоит в боевой стойке. И тебе надо с ним сблизиться на короткую дистанцию, чтобы убить. Простая теория, и очень тяжелая работа на боксерском мешке, когда на твоих кулаках сорвана кожа и они элементарно кровоточат. И не это оказалось самым главным. Пацаны получали бесценный опыт, вдруг случись им оказаться  среди агрессивной толпы, которая тебя может избить до полусмерти. Наставник учил, если драка, дерись до последнего. Отступишь – умрешь. Случится смертельна опасность, выткни противнику глаза или сломай глотку. Ни на мгновение не задерживайся в одной точке. Только непрерывное движение. Армия для вас будет первым настоящим испытанием. Там вы поймете кто вы есть на самом деле: крутые бойцы или обычные пресмыкающиеся. Вас днем будут напрягать по службе, а после отбоя просто бить. А чтобы этого с вами не произошло, вы обязаны уметь дать сдачи. Вы будете получать удары в основном по корпусу. «Деды» тоже люди, и в дисбат не хотят. Так что качайте пресс. А вы их месите в район носа. Обильное кровотечение очень хорошо охлаждает боевой пыл. А если кому то оторвете ухо, то честь вам и хвала. Вот только после этого вам придется уже выживать и биться не на жизнь, а на смерть. И если такая бойня для вас закончится благополучно, то уверяю, больше к вам никто и близко из «дедов» не подойдет. Кстати, таких дедов – садистов обычно небольшая группа. Основная масса нормальные парни. А чтобы такое получилось, чтобы быть личностью, надо быть очень сильным и крутым. А чтобы таким стать, надо каждый день проводить в спортзале по два часа минимум, работая на боксерском мешке до изнеможение. До тех пор, пока руки не перестают двигаться. Мышцы всего тела онемеют и нальются свинцовой тяжестью. И это самый быстрый способ зарядить мышцы максимальной силой. 
Все эти наставления Николай вспомнил, когда пришивал погончики на робу. Он, конечно, не каждый день мучил себя спортзалом, но все же старался пропускать занятия как можно реже. А уже после, работая на судах, изредка дергал гири, висел на перекладине. Да и сама работа на палубе морского судна закаляла физически. Вот только сейчас он был не в форме. Разгульная жизнь в течении месяца конкретно расшатала организм. Сейчас даже дыхалка сбита напрочь.
Новоиспеченному матросу повезло. Хотя грех так говорить. Буквально три недели назад случилось грандиозное ЧП с новым призывом. Старшина загонял молодняк на плацу строевой до полного истощения. Вот один матросик и сел прямо на холодный бетон не в силах больше терпеть это издевательство. Он видите ли, не хотел стойко переносить тяготы армейской жизни. Не понимал дурачок, что ему на пользу идет недосып, недокормежка и огромные физические нагрузки. Ведь он обязан стать крутым воином. И когда «гад» старшины врезался ему в бок, он мгновенно вскочил и с горячки свалил своего начальника одним ударом. Сознание удар снизу в челюсть из служаки не выбил, а вот челюсть лопнула в двух местах. На помощь поверженному младшему командиру кинулся коллега -  старшина и майор, командир роты. Старшину запинали чуть ли не до смерти, а майору расплющили яйца. Толпа молодых матросов словно с ума сошла, в едином порыве готовая все крушить и убивать. На их счастье на плацу больше никого не оказалось из начальствующего состава. Как и никто не пришел на помощь поверженным отцам – командирам. А ледяной ноябрьский ветер, быстро остудил горячие головы. Как таковой большой разборки не было. Старшин отправили в госпиталь. И как бы забыли про них. Майор тоже ушел в не плановый отпуск. А из толпы матросов не  стали выявлять потенциальных преступников. В дисбат парней не отправишь, они еще никто, без присяги. В тюрьму тоже не желательно. Проверка прокурорская обязательно выявит жуткие перегибы и издевательства в службе ШМАСа. А это никому не надо. А чтобы такое не повторилось, чтобы всем молодым стало понятно, что с ними церемониться не будут, стали гонять их с еще с большей нагрузкой. И ровно через три дня случилось такое ЧП, которое скрыть было просто невозможно. Старшина роты не давал молодым спать. Команды «отбой - подъем» следовали одна за другой. И когда наконец он угомонился, то заметил, что один из матросов не снял тельняшку, спать в которой категорически запрещалось. По старой и доброй армейской традиции он для начала снова дал команду «подъем», и со всей дури, на которую был способен, зарядил этому мерзляку в «фанеру».  И тут же распластался между коек, получив удар точно в лоб. Молодой не был спортсменом – боксером. Он был просто физически очень сильным. До такой степени сильным, что старшина отдал Богу душу, не приходя в сознание. Особист не стал рисковать своей шкурой. Он передал в прокуратуру оперативно раскрытое преступление. Командир роты пошел под суд. Командира учебки и замполита перевели в другую часть. Говорят очень далекую от цивилизации. Вот на время и установилась в учебке более – менее нормальная обстановка. По крайней мере, уже не обращали внимания на тельняшки и кальсоны, в которых спали матросы. Вот потому то старшина с подшивкой особо не торопил.
Вечерняя проверка и в 22 - 00 сыграли отбой. И только оказавшись в положении лежа, парень понял, как он устал за сегодня. Заснул, едва коснувшись головой подушки. Но успев подумать, что главное продержаться месяц. А дальше он оботрется, въедет в ситуацию, акклиматизируется. Боже, помоги продержаться как можно дольше, особо не выделяясь.               
В шесть утра команда – «Рота подъем». И уже некогда чухаться. Главное, что с вечера расшнуровал «гады». Секунда делов сунуть в них ноги и затянуть шнурки. Грохот сотни пар ног матросов, несущихся на зарядку. На улице ледяной ветер и мороз. А вся зарядка – это бег трусцой. И что самое удивительное, сна хватило чтобы организму восстановиться. Может не на все сто процентов, но на половину точно. Большое дело, когда ты выспался. Бег закончил матрос в лидирующей группе. 
Аппетита еще нет, но надо втолкнуть в себя безвкусную пшенную кашу, заесть хлебом с кусочком масла и все это запить бледным и почти не сладким чаем.
До обеда время прошло удивительно спокойно. После часовой маршировки на плацу, роту увели на занятия по специальности. Через две недели присяга. И до нее надо вызубрить устав, пройти ускоренным порядком курс молодого бойца. Чем новоиспеченный матрос и занимается, сидя в ленинской комнате.
А вот после обеда служба продолжилась грязной и тяжелой работой. Он, и еще трое матросов, не способных к учебе, приступили к копке траншеи для дополнительной линии отопления. Ломами долбить промерзшую землю, все равно что долбить бетон. И эта работа не на результат, как понял Кальянов. Эта работа, чтобы ты за….ся. А чтобы этого избежать, не стоить рвать жилы и сердце. Вот и долбит землю четверка матросов, чтобы не околеть от холода. И к ужину фактически результат нулевой. Старшина докладывает об этом вышестоящему начальству в погонах капитана. Тот грозится оставить нерадивых работников без ужина. Но это пустая угроза. Он отлично понимает, что эта канава не будет выкопана никогда. В наказание за плохую работу, вся четверка оправлена в помощь наряду чистить картошку, которая заканчивается в три ночи. Два с небольшим часа сна и снова подъем, и снова день тянется, как год. И снова до обеда зубрежка устава. И снова приказано копать траншею с обеда и до ужина. Один из матросиков работать не может. Он сильно постужен. Заходится беспрерывным кашлем.
- Иди в роту. Скажи старшине, что заболел. У тебя явно температура.
Паренек боится бросить работу. Похоже он готов умереть, но не заявить, что болен. На него жалко смотреть. И Николай силой уводит его в помещение. Находит старшину.
- Заболел человек. Температура у него. На воспаление легких смахивает.
- А ты че лекарь что ли? Твое какое дело? Ну ка марш на работу.
Никола не знает, что делать. Просто садизм какой то.
- Он же загнется к утру. Это же не по человечески.
Интересно, как поступит служивый. Николай и больной матрос не трогаются с места.
- Я приказал идти работать. Что непонятного?
- Так больной же человек. Он не может работать.
- А ты можешь?
- Я тоже не могу. Сил нет. – Николаю хочется зарядить этому старшине в сытую харю. Он не понимает, как можно быть таким уродом. И сдерживает себя из последних сил. И уже тюрьма ему кажется отличным выходом из этого ада. Хотя еще фактически никакого ада и не было. Недоспал, недоел, промерз насквозь. Но силы то еще остались. Неизвестно что будет через неделю. Этот старшина его враг уже по жизни. Ситуацию разрулил подскочивший к ним капитан, в чьем ведении была, наверное, эта траншея.
- Товарищ капитан, вот эти сачки ротные отказываются работать.
- В чем дело, товарищи матросы?
- Вот у него температура. Воспаление легких. А у меня нет сил долбить мерзлую землю. Кормежка то поганая. Совсем без калорий.
- Слово поганая кормежка отрезвили офицера. Видно вспомнил, что было совсем недавно.
- Веди старшина сачков в роту, а этого в медсанчасть.
Не хотел выделяться, а выделился. Теперь служба усложниться в разы. Что и произошло сразу после отбоя. Приказ драить полы в роте вместе с дневальными. Работа закончена в два ночи. Короткий сон и снова пахота на весь день. Доставка мерзлого угля в котельную, разгрузка машин с продуктами. А ночью матрос моет полы. Следующим днем подметает плац. И как назло к вечеру выпал снег. Так что вся ночь прошла на его уборке. Матросы, занимающиеся по специальности, привлекаются к работам редко. У них занятия по восемь часов день и самоподготовка. На общих работах заняты те, кому не дано освоить сложную техническую специальность. Колян смог бы с этим справиться, но за пропущенный месяц службы учебы не догнать, как бы тебе это не хотелось. Учеба то продвигается очень интенсивно. Вот он с такими же бедолагами и истязает себя трудом. И все бы ничего. Привычен он к тяжелой работе. И к кормежке вроде уже привык. В мореходной школе она была примерно такой же, правда, намного качественней. А возвращаясь из учебной части в общежитие курсанты заходили в кафе «Русские блины», в котором на вынос продавались фаршированные блинчики с творогом и мясом, которые сейчас кажутся лакомством небесным. Его сейчас убивает постоянный  недосып. Стоит только остановиться на минутку, как глаза сами закрываются. И в этой ситуации, не придумав ничего лучше, Колян просто включает сачка. Ковыряется с лопатой, еле ползает с тряпкой по мокрому полу. Медленно бредет, неся что то тяжелое. Это не остается незамеченным младшими командирами, которые прилагают максимальные усилия, чтобы сломать непокорного матроса. Проще ему настучать в «бубен» или пробить « фанеру», чтобы раз и навсегда понял службу. Все так и случилось бы, если бы не вновь пришедшее начальство в виде командира и замполита, которые требуют все исполнять по уставу. Не въезжает старый, что он уже не матрос торгового флота, а просто гавно. И все будет так, как они хотят. Еще не вечер. Впереди много времени для дрессировки.
Старшина их роты сыкун. Видно, что он побаивается Кальянова. В глазах матроса он видит такую ненависть, которая может «выстрелить» в любой момент. А это ему надо? Ведь уже весной дембель. И ему на помощь подтягивается старшина соседней роты, который обещает за неделю задрочить матроса до состояния зомби. Этот мелкий артемовский кадр ненавидит всех и вся. Он проучился в ТОВВМУ год. Был за что то отчислен. И вот год дослуживает в этой учебке в надежде восстановиться в училище. Ночные уборки проходят под его непосредственным наблюдением. Выматывает нервы придирками конкретно. Его оказывается и начальство ротное презирает, что вскоре открылось. Третий час ночи. Никола шлифует полы в ленинской комнате, которые и так блестят, как у кота яйца. Он моет эти проклятые полы на автомате с закрытыми глазами. Все уже готово, осталось получить команду на отбой, которую этот мелкий недоносок не спешит давать. Он молча осматривает помещение и ударом ноги опрокидывает ведро с водой. Удивительно, но вспышка ярости не затмила разум Николая. Зарядив пинок в задницу старшины, он не ударил, как говорят пыром. От удара носком «гада», кобчик на заднице старшины треснул бы однозначно. А так он пролетел метр по воздуху до двери. От падения на пол его спас дежурный офицер, на грудь которого он приземлился. Шапка старшины оказалась на полу в луже воды, и на которую наступил матрос. И не просто наступил, а протер ей слегка лужу воды. Капитан все сразу понял. И свирепо рявкнул.
- Почему не по форме , старшина?
Гриша пнул шапку в сторону этого недомерка, которую тот незамедлительно напялил на голову. По его щекам потекли струйки воды. Он вытянулся перед офицером по стойке смирно.
- Вольно старшина. Свободен. – тот мгновенно исчез за дверью. – Здорово моряк. Как служба?
- Я не моряк, товарищ капитан. Я уже матрос морской авиации.
- Все когда то кончается. И ты вернешься на свой торговый флот.
- Вы знаете, что я пароходский?
- Это все знают. Вот и зашел познакомиться. У меня старший брат мореход конкретный. Он в рыбаках. На БАМРе капитанит. Сейчас где то в далеком Индийском океане рыбку тралит. В районе острова Кергелен.
- Суровая работа. У них там больше полгода путина тянется. Я бы в рыбаках не потянул однозначно.
- Ты давай по быстрому воду убери и спать двигай. Вид у тебя больно замученный. Вижу, что служба не легко тебе дается.
- Не служба, а издевательства. Вот и сорвался с этим уродом. Если завтра не забьют, то точно в места не столь отдаленные отправлюсь.
- Ты это брось. Совсем недавно один уже на зону отправился. С тобой проблема у начальства. Ты месяц учебы пропустил. Ни по какой специальности уже не  догонишь однозначно. Вот тебя и маринуют на хозработах. На учебе было бы полегче. Как  ни как, а восемь часов в учебном классе. И пара часов самоподготовки очень хорошо сокращают время службы. Да и ты, скорее всего, военному делу обучаться не хочешь. Уверен, что ты даже не знаешь на какие специальности тут обучение идет. Прав я или нет?
- Угадали. Голова совсем не соображает.  Я больше месяца в пьяном угаре был. А эти последние дни с недосыпом меня вообще в дебилы определили. Устав не могу выучить.
- Ты не просто так под пресс попал. От армии «откосил» на целый месяц и три года. Кадр ты возрастной, да еще и с торгового флота, с загранки. Вот многих «жаба» и давит». Кстати, старшина докладывал, что у тебя проблемы с рукой. Что случилось?
- Гнойники на руках. Витаминов то нет. Сырость и холод постоянные. От фурункулов  вся рука левая опухла.
- Ну, ка покажи. Да у тебя лимфатические узлы воспалены. Дело серьезное. Завтра в медсанчасть иди. Скажешь старшине, что это приказ капитана Воронина.
- Благодарю, товарищ капитан. А то тут у пацанов температура за тридцать восемь не считается болезнью. 
- Ты три года на флоте отработал. И какое впечатление?
- Мне нравится. Пока семьи нет, почему бы Мир не посмотреть.   
- Я по весне распрощаюсь с армией. У меня потолок в карьере. Продвижения уже не будет. Вот и подамся в моря.
- А вы кто по специальности?
-Радиоэлектронщик. Переучиться на электромеханика придется. Узнавал, военный диплом в пароходстве не тянет.
- Первый раз за эти дни по человечески поговорил. И как то сразу на душе легче стало. Что то я тяжело в армейскую среду втягиваюсь.
- Втянешься. Не переживай. Собери с пола воду и иди спать. Если что конкретное накатить, обращайся. А накатит точно. Этот мелкий старшина тебе не простит такого унижения.
- Рука постоянно отдает зубной болью. Гнойники повылазили. И мне уже ничего не страшно.
- Не зарекайся. И на рожон не лезь. Завтра иди в медсанчасть.
Через двадцать минут Николай спал, едва коснувшись головой подушки. 
Утром Кальянов после команды подъем еле открыл глаза. Рука опухла. Глова болит, видно простуда подкатила. Старшина подчеркнуто официален. Понимает черт рогатый, что не просто так матрос валяется в койке после команды, которая взорвала казарму суетой и топотом сотен ног.
- В чем дело, матрос? Почему не выполняешь команду? Быстро подъем.
- Я заболел. Сил нет встать. Приказ капитана Воронина утром сразу же идти в медсанчасть.
Приказ капитана не обсуждается, и старшина отстает. Медик, молодой лейтенант, нашел заболевание не серьезным. Вскрыл три фурункула. Намазал зеленкой опухшую руку и отправил матроса на службу, на которой все решилось быстро и четко по военному. Рука болит, не можешь ей двигать. Ну и ладно. Стоять то можешь. Ноги не болят. Вот и будешь службу править на «баночке» пока не излечишься.
Тупое стояние оказалось тоже пыткой. Голова раскалывается, сопли текут, рука ноет. В районе большого пальца левой руки наметилось большое внутреннее нагноение. Медик его не забыл. Появился через сутки, осмотрел руку и забрал матроса на лечение, которое вылилось почти в операцию. Разрез на внешней стороне большого пальца получился в три сантиметра. Врач понимает, что матросу не дадут отлежаться. Потому то и держит его в своем кабинете до семи вечера. Дольше нельзя. Ему самому надо в город, домой.
День прошел в таком вяло – спокойном режиме. Как ни как, а Никола слегка восстановился. По крайней мере, спать уже не так  хочется. Медик разрешил дремать на жесткой больничной кушетке. Он подкормил матроса из своих личных запасов. Бутерброды с молочной колбасой и горячий сладкий чай вполне утолили голод. То, что его фактически не напрягали работой на следующий день, выяснилось через этого самого доктора. В воскресенье присяга. Приедут родители призывников, которые живут недалеко. Так что к этому торжественному событию все матросы должны быть сыты и здоровы. Вот и второй день Гриня провел в относительном комфорте, приходя в казарму только спать. Оказывается он проходит, как прооперированный больной. В таком режиме, вроде как, и служить можно. А может просто обвыкся слегка. 
На моряке все заживает, как на собаке. На присягу бинты сняли. Не фиг пугать родителей ранениями в мирной обстановке. Торжественная церемония. Кормежка сытная и вкусная, отличающаяся от повседневной, как земля от неба. На завтрак каше два яйца вкрутую. К нормально заваренному чаю два кусочка сахара – рафинада.   Борщ на обед жирный с кусочками сала, а на второе котлета с пюре. На ужин большой кусок жареного минтая с гречкой.  В натуре  праздник. Видно, не хотят командиры перед родителями молодых воинов, поклявшихся служить Родине верой и правдой, выглядеть этакими угнетателями и злодеями. Вот только на глазах многих мамаш блестели слезы. То ли от радости, то ли от беспокойства за своих сыновей. А на следующий день снова реальная жизнь служивого человека.
Неожиданно Николая вызвали в штаб, где майор из строевого отдела обрадовал его, в кавычках, новым назначением. Матрос Кальянов переводится служить в шифровальный отдел военно – морского флота. Майор, еле скрывая усмешку, доводит до сведения Коляна, что он будет на корабле вторым человеком после командира. Ни какой тебе дедовщины, отличное питание с офицерского стола, отдельное спальное помещение. Ну, а то, что на год служить больше, то это ничего страшного. Все служат. Это только закалит парня на почетной службе. Да и здесь в учебке секретчики в козырях. Фактически сами по себе. Даже в наряды не ходят.
- Товарищ, майор, я отказываюсь от этой почетной службы.
- Вот, даже как. Причину отказа.
- На гражданке я работал в торговом флоте. Собираюсь туда вернуться, когда отслужу. И мне не надо ни каких военных секретов, от которых у меня не будет допуска за границу лет так на десять, если не на всегда.
Все понятно. Не хочешь, так не хочешь. Туда нужны только добровольцы, так сказать. Завтра на построении, перед всей частью, лично командиру об этом доложишь. Все. Свободен.
Армия – это сплоченный коллектив, который ты чувствуешь душой и телом, когда стоишь в строю плечом к плечу со своими сослуживцами. И страшно, и душа уходит в пятки, когда ты окажешься вне строя. Так сказать, один на один со всем этим злым и суровым миром. И как хорошо было тебе не выделяться, не покидать плотного строя. Но если не сделать эти три шага вперед, то проблемы никогда не уменьшатся, а скорее всего, умножаться в разы. И эти три шага из строя матросом Кальяновым сделаны. И еще двадцать шагов строевым шагом к центру плаца. К месту, на котором стоит командир, замполит и начальник штаба.
- Разрешите обратиться, товарищ полковник.
Командир молчит целое мгновение, переваривая увиденное и услышанное. Такого никогда не было, чтобы кто то из матросов обратился лично к нему на построении, покинув строй.
- В чем дело, матрос?
- Меня направляют учиться на секретчика – шифровальщика. Мне эта специальность не подходит. Мне не нужны ни какие секреты. Я с ними потом на гражданке работу не найду.
Командир не собирается заморачиваться каким то матросом. И быстро скидывает проблему на замполита, кругленького подполковника, стоящего рядом.
- Разберитесь, товарищ подполковник с отказником. Объясните ему доходчиво, что любая служба в советской армии почетна. И Родина посылает матроса служить там, где он нужнее. А не там, где этому самому матросу захочется.
Замполит тоже в ступоре на целую минуту. Наконец выдавливает.
- Еще раз четко доложите причину отказа, товарищ матрос?
- На гражданке я работал в Дальневосточном пароходстве. Туда и собираюсь вернуться после службы. И мне будет дорога закрыта в торговый флот после военно – морских секретов. Прошу не ломать мне жизнь. – и тут Николай успокоился, видя как нервничают старшие командиры, когда ситуация по их понятию просто вопиюще скандальная. Какой то матрос не хочет служить там, куда его направляют. Шифровальщиком он служить не будет однозначно, заявив на всю часть про свой отказ.   
- Что получается? Товарищ матрос очень хочет плавать за границу. И не хочет служить там, где он больше всего нужен. – замполит «включил» идеологическую лабуду.
- Во первых, торговый флот ходит. Плавает сами знаете что. Во вторых, работа на грузовом судне очень тяжелая. Там такой вот животик, как у вас не отрастишь. – лицо замполита от гнева покрылось красными пятнами.
- Как разговариваешь со старшим по званию, товарищ матрос.
- Я ответил на ваш вопрос о работе на торговом флоте, где трудиться не очень то много желающих. И где даже капитаны не могут себе позволить лишние килограммы. Разрешите встать в строй, товарищ подполковник?
Николай понял, что он сделал главное. Он вышел из строя. Он отделился от массы. Он теперь сам за себя. Про живот замполита он брякнул явно лишнее. Ему прессовка конкретная «светит» не только от старшин, но и от того пузатого еврейчика. Удивительно, еврей и замполит. В ситуацию вмешивается командир. И снова провокационный стандартный вопрос.
- А может вы, вообще, не хотите служить, товарищ матрос?
Смотри ка, на вы обращается. Еще не обнаглели, не отошли от недавней трагедии. А ему, новоиспеченному матросу, терять нечего. Поздно отрабатывать назад.
- У меня не было выбора.
- А если бы был, то ты бы не пошел отдавать воинский долг Родине. Так ведь, матрос? – командира зацепили высказывания того, кто по его понятиям ни кто, и звать его ни как.
- Месяц назад не было выбора, а сейчас есть. Мне кажется, что в тюрьме жить легче. Там голодом не мучают. Спать дают. – полковник на минуту офигел от таких слов, которые никогда не слышал. Никто не смел ему сказать такое в глаза. И оставлять все это на виду тысячи человек ни как нельзя.
- И чем тебя не устраивает питание, которое соответствует всем нормам.
- На завтрак вода чуть сладкая, а не чай. Масло самое дешевое. Гольный жир, который крошится, а не мажется. От вашего питания и тяжелой работы, у меня все руки в гнойниках. До сих пор рука от нарывов еле шевелится.
- Все понятно. Встать в строй. Будем разбираться. Товарищ подполковник, лично займитесь этим несознательный элементом, для которого тюрьма приоритетней службы в советской армии. Может и вправду его отправить в места не столь отдаленные? Как решите вопрос, доложите лично мне.
Следующие двое суток Колян «косит» конкретно. Рука, мол, не сжимается. Он даже тряпку мокрую выжать не может. Теперь ему вечно стоять на тумбочке.  И это с одной стороны неплохо. Хоть в тепле. А вот восьмичасовая строевая подготовка выматывает в ноль. Таких как он, сачков по жизни, не очень умных и борзых набралось из осеннего набора семнадцать человек. Их называют взводом баранов, выбивая лишнюю дурь строевыми занятиями. Есть более эффективные методы воспитания нерадивых, но они пока вне закона. А зубы то скрипят и кулаки чешутся у старшин – замков, которых нещадно дрючат отцы – командиры. Обещают срезать лычки, если те не наведут порядок в своих ротах. Вот те думают днем и ночью, как совладеть с кучкой уродов, по их понятиям. Пробить бы пару раз «фанеру», по другому бы эти козлы заговорили. Сразу бы службу поняли. А основная то масса за них. Особенно за этого морячка. Ведь тот же чай стал чуть крепче, и чуть слаще. Да и понимают силу духа. Не каждый сможет держать речь на плацу перед командиром и всей учебкой.
Строевая на холоде плюс бессонные ночи снова вымотали Кальянова напрочь. Надо что делать. Что то предпринимать. С каждым днем ненависть в душе становиться все сильнее и сильнее. И желание вцепиться в глотку кому то из своих мучителей всплывает все чаще и чаще. Добром это не кончится однозначно. Надо думать, что делать. Надо что то экстренно предпринимать. Ведь даже тельняшка на нем болтается, как тряпка на чучеле огородном, не говоря уже о робе.
Не может все длиться бесконечно. Неожиданно появился просвет в жизни матроса Кальянова. После обеда, при выходе из столовой он столкнулся с Вовой Мишкиным, вид которого излучал спокойствие, силу и уверенность в завтрашнем дне. Когда Никола поступил в мореходную школу, Вова Мишкин заканчивал учебу в двадцать  пятой группе мотористов. Был помощником старшины группы. Спокойный парень, наделенный природной силой, которую никогда не применял. Прежде чем попасть в армию, отработал больше года на «Амурсклесе». Ушел на службу тоже не со своим призывом. И на данный момент он был в этой учебке в авторитете. О чем свидетельствовало его обмундирование. Мишкин был одет в парадку. И не в шинель, а в черную меховую куртку, какие обычно носят механики самолетов. Он узнал Николая сразу. И первый сделал к нему шаг.
- Кого я вижу. Представитель одиннадцатой группы собственной персоной в нашем легендарном ШМАСе.
- Привет. Рад встретить родного человечка. А то я тут как негр в облаве. Не знаю куда бежать, куда прятаться. Ты смотрю по виду уже дембель. Так что ли?
- Мой дембель по весне. Крутиться еще, как медному котелку. Судя по твоему изможденному виду, ты только вступил на суровую армейскую тропу. 
- Только начал, а уже косяков напорол столько, что уже и не разгрести.
Удивительно, но старшина не мешает разговору. Хотя рота построена и все ждут команды на движение. Это увидел и Мишкин. Небрежно сказал старшине:
- Уводи парней. А я тут со своим дружком пообщаюсь. И старшина, не сказав ни слова, увел роту в казарму.
- Ты ни как тут вес конкретный имеешь. Наш свирепый старшина даже не пикнул. Кем ты тут?
- Я рядовой дедушка советской авиации. На дембель обещали две «сопли» на погон повесить. А оно мне надо? Скорее бы домой. Два года тупо потеряны. Я водилой на продовольственном зилке. Круглосуточный пропуск в город. Мне перед самой армией в родной деревне права сделали, а уже здесь все категории открыли. Как знал батя, что мне они пригодятся. Не спрашиваю, как ты. На твоем лице все написано. Понятно, что затянул ты со службой. Тяжело втягиваться после свободной разгульной морской жизни. Пошли в подсобку, подкормлю тебя немного, а то ты на Кащея похож.
- Кащею то хорошо, он бессмертный. А я тут весь на нервах. Хочется того же старшину прикончить.
- Ты это брось. Самое страшное первые две недели в карантине. А они уже у тебя уже позади. Говори о своих проблемах. Чем смогу, тем помогу. Нет не разруливаемых ситуаций.
- Пинка «зарядил» одному мелкому старшине. Во что все это выльется не знаю. Но то, что продолжение будет, уверен на все сто. Уже гоняют без продыха.
- Круто для салаги, хоть и старого. Я, кстати, тоже по первому месяцу махался в кровь. Когда силу чуют, отступают. Здесь как таковых дембелей мало. Здесь задрочат службой. Ты это уже на своей шкуре почувствовал.
- Говорю же тебе, что на зону собрался. А тут еще чуть было на три года не оформили в секретчики. Пришлось перед строем отказываться.
- Так это ты на плацу с замполитом в контры вступил. Я на построении бываю редко, а тут попал. Правда, стоял далеко. В пол- уха вникал в этот базар – вокзал. И не узнал тебя. Это не очень хорошо, что ты конкретно «засветился». Ты уже точно на контроле у начальства. Замполита никто толком не знает, но по любому из вида он тебя не упустит. Тебя ждет прессовка на другом, более высоком уровне.
- Я уже готов ко всему. Настроился на самое худшее.
- Ты еще не сталкивался с самым худшим. Перебросят тебя в учебку на «Русский», вот там хлебнешь лиха. Хорош о плохом. Когда будут бить, тогда и будешь плакать.
 Мишкин провел Коляна в какое то небольшое помещение, смахивающее на  курилку поваров. Две лавки и стол, на котором массивная пепельница из гильзы снаряда.
- Сейчас тебе дополнительное питание оформлю. – через пять минут он вернулся с самой крутой и доступной армейской едой. Открытой банкой тушенки и куском хлеба. – Ложку забыл. Придется тебе с ножа есть. Держи мой складешок. -  и он протянул Коляну нож – лисичку.
- Да ты вооружен и опасен. Крутой нож с собой таскаешь.
- Я все время в разъездах. Харчуюсь на ходу. Этот нож мне за ложку и вилку. Давай рубай по быстрому. Мне в гараж надо.
Армейская банка тушенки в четыреста грамм почти без жира и жидкости. Одно гольное мясо, которое голодный матрос умял за пару минут.
- Вот она армейская житуха. Ты только с обеда, а как будто не жрал сутки. Я то забыл про голод. Мне эта самая тушенка в горло не лезет.
- Не верю, что настанут для меня такие благодатные времена. Мне кажется, что я уже ни когда не наемся и не высплюсь.
- Не гневи Бога. Все будет в ажуре. Ты же везунчик.
- Офигенный везунчик. Голодный, грязный, весь покрытый чирьями.
- Ты слышал, что совсем недавно случилось с новым призывом?
- Кто то ластами щелкнул. В деревянный бушлат переоделся.
- Вот потому то тебя еще сильно не прессуют. Пройдет месячишко. Все забудется. И будет дана команда тебя «мочить». А ты говоришь не везунчик. Еще целый месяц будешь не битым ходить. И меня встретил, тоже подарок судьбы. Как смогу, так и прикрою. Кстати, как у тебя с деньгами? Ты с парохода или с отпуска попал в армейку?
- Прямо с парохода. Полгода на «Тайгоносе.» в полярке отгорбатил. И перед службой месяц «гасился» по черному с одногруппником, Вадиком Шульгиным. Не пропитое бабло матери переслал.
- При наличии денег здесь много вопросов можно решить. Я то на службу попал после отпуска. Без копейки денег. Да и не знал еще эту козью систему. Вот и пришлось полгода лямку салаги тянуть не хуже тебя. Вернее хуже. У меня вся морда была разбита. Объяснял ротному, что падаю с верхней шконки постоянно. Батя приехал, увидел меня худого, бледного и в синяках. И сразу решил мою проблему. Думаешь за просто так я в автороту попал. Батя заплатил хорошие деньги.
- Хорошие деньги это сколько?
- Не знаю кому он забашлял пятихатку, но вопрос сразу решился.
- Деньги я могу найти. У Вадика перехвачу. Он восемь месяцев по югам во Вьетфрахте отработал. У него отпуск только после Нового года закончится. Я ему сегодня черкану письмишко.
- Короче, думай про деньги. Можешь родичей напрячь. Им же будет дороже, если ты вернешься калекой. А при хорошем раскладе только с гастритом.
- Думаешь деньги помогут выжить?
- Я не думаю, я знаю. Без «пятаков» везде сложно выживать, тем более в армии. Короче, я сегодня кое с кем переговорю. Есть тут очень авторитетный кадр. Он много чего порешать может. Угадай кто в этой учебке в конкретном авторитете? Спорим, не угадаешь.
- Тут и гадать нечего. У нас в мореходной школе Зинаида Васильевна могла любой вопрос решить. А кто она? Бывший директор ресторана пассажирского пароходика. В нашей Шмоне заведовала продуктами. Помнишь дембеля возбухали постоянно, что масло на завтрак не соответствует двадцати граммам. Пятьсот курсантов. С каждого грамм уже получается отличный приварок. А когда группы уходят на практику. Они уже на судне, а еще числятся на довольствии. Как я сейчас понимаю, эта мадама была если и не миллионершей, но очень близкой к этому. И в этой учебке самый крутой тот, кто сидит на продуктах.
- Все верно. Мичман Сысоев легко все здесь решает – разруливает. Но нам до него, как до неба. Для нас он генерал. Наше дело решит другой человек рангом пониже, но тоже с конкретным весом. Вали пока в роту. Не стоит сильно старшину дрочить. Вечером увидимся.
День прошел в работе с метлой в компании штрафников. Мелкий снежок, который зарядил с утра, слегка присыпал плац и все дорожки. И снова эта работа, чтобы матросы измотались. Ведь если выпадет настоящий снег, то вместо утренней зарядки его будет убирать весь личный состав учебки. Перерыв на ужин, и только в восемь вечера, наконец, сдали метлы старшине. Свободное время, чтобы написать письма и подшиться. Вечерняя проверка и долгожданная команда «Отбой».
Открыл глаза матрос Кальянов через час от энергичной тряски за плечо. Ненавистная рожа старшины не обещала ничего хорошего. Но все оказалось совсем не так. В коридоре его ждал Вова Мишкин.
- Успеешь еще отоспаться. Идем знакомиться со вторым человеком на этой территории.
- Сил нет. Весь день метлой махал.
- Тяжело в ученье, легко в бою. Главное свой шанс не проспать.
Колян еще перед отбоем вытащил заныканную внутрь ремня двадцатипятирублевку. Сохранил родную. Она маленьким квадратиком спрессовалась между двумя слоями ремня, в районе пряжки. Она должна облегчить ему существование. Старший товарищ точно указал путь в другую жизнь. И когда Никола махал метлой, он все время прикидывал как распорядиться деньгами, которые у него лежат на книжке. Он уже поступил грамотно, что не сказал Мишкину про эту заныканную денежку. Главное не спешить. Прикинуться ветошью беспантовой. А то можешь и денег лишиться, и службу не облегчить.
За пару минут проскочили центральную часть учебки. И еще через минуту оказались на ее самой дальней точке, у высокого забора, за которым расположилось небольшое подсобное хозяйство. Оно было как бы не на территории учебки. А дверца в это хозяйство была так плотно и четко подогнана, что ее тоже сразу и не разглядишь. И которая оказалась открытой. Мишкин толкнул вроде как доски, и они бесшумно крутнулись в сторону. За дверью оказалась площадка шириной в десять метров, а за ней строение в виде низкого барака длинной метров в двадцать. Это оказался свинарник, откуда раздавалось приглушенное похрюкивание поросят. Рядом с этим бараком уже ощущался специфический запах. Голое пространство как раз и предназначено для защиты ШМАСа от свинячьей вони. К боку свинарника притулилась невзрачная хибара, в которую и зашли матросы. Тепло в помещении давал мощный электрический обогреватель. И что самое удивительное, запаха свинарника почти не чувствовалось. За небольшим, грубо сколоченным столом сидели три матроса. Перед ними стояла бутылка водки, громадная сковорода с жареной картошкой. Три банки тушенки были еще не открыты.
- Наконец то, уже и картошка почти остыла. – вместо приветствия буркнул плотный парень. По всей видимости главный тут. 
Мишкин сел за стол, за которым места уже не было. Николай остался стоять. Не положено молодому сидеть в присутствии «дедов». На него пока не обращали внимания, как будто его тут и не было. Булькнула водка, разлитая по стаканам.
- Ну, будем. Парни чокнулись и дружно выпили. Пустая бутылка была убрана со стола. Не спеша закусывали картошкой, не притрагиваясь к тушенке. Плотный крепыш, наконец, глянул на стоящего матроса.
- Вот он какой твой кореш. Худой и бледный, а я думал богатырь крутой. Рассказывай матрос, почему на старшину ногу поднял. Косяк конкретный заработал. Не представляю, как будешь выкручиваться.
- А мне надо выкручиваться? Думаю, что и без меня все решится.
- Ты прав. От тебя ничего не зависит. Приказ дрочить тебя до посинения уже отдан.
- Я думаю, что при любом раскладе есть варианты.
- Поделись вариантами. Вдруг что то путное всплывет. То, что ты здесь стоишь, благодари своего кореша. Он за тебя слово веское сказал. Теперь и тебе надо что то ответить.
- Не отвлекайся, «Адмирал». Доедай картошку. А то она сейчас закончится. – адмиралом назвали этого самого крепыша иркутского паренька Васю Макарова из – за фамилии. В разговор вмешался блондин с широченными плечами.
- А может молодому подкинем с братского стола? Кто против? – слово в пользу этого предложения сказал чернявый парняга цыганского типа. Он и оказался самым главным решалой после мичмана Сысоева. Свинарь Леха Гусев. Это Колян узнал через минуту. Как раз наступил тот самый момент, когда надо сделать шаг в сторону решения своей судьбы. Он правильно рассчитал момент.
- Халяву не признаю. Вот мой вклад в ваш братский стол. – Колян положил перед «дедами» аккуратно расправленную двадцати пяти рублевку. Парни на секунду замерли. Никто не ожидал такого шага от матроса. Наконец, цыган, как его окрестил про себя Кальянов, бросил весомое.
- Нормальный ход. Круто вложился. Сдвигайся парни. Это наш человек.
Все молча сдвинулись. Теперь «деды» смотрели на парня заинтересованно. Все пошло не так, как они предполагали.
- Накрылась твоя картошка, «Адмирал». Говорил же не тяни, не базарь долго. Давай молодой, рубай.
- Благодарю. Если можно, то я бы тушенки поел. Без мяса я загинаюсь. – он понял, что к картошке, как к лакомству, не стоит прикасаться. И не потому, что она такая вкусная. А просто от того, что никто сейчас не побежит жарить очередную порцию. А тушенка дембелям давно приелась. Банку открыл Вова своей «лисичкой». Двинул ее вместе с ножом к Коляну.
- Рубай. Не стесняйся.
Чернявый достал из – под стола еще одну бутылку водки.
- На пятерых лишнее не будет.
Через десять минут трапеза закончилась. Разговор перетек в деловое русло.
- Леха, куда моего кореша определим? - Вова подмигнул Грише. – ты уже отошел на шаг черты, за которой беспредел бессонницей и голодовкой.
- «Хохол», скажи артемовскому старшине, чтобы отвалил от «Старого». Пусть даже не дышит в его сторону. У тебя теперь кликуха «Старый». Меня «Леха» кличут. Вот этот блондин Витя Хохлов так и остался «Хохлом». Ну, и «Адмирал» Вася Макаров. Куда определим «Старого»? Что парни скажите?
- Он на контроле у замполита. Тот его «пасти» будет однозначно. Так что на не пыльную службу не стоит определять человека. Да и какая не пыльная служба молодому и необученному. Он без года неделя в учебке. – «Адмирал» вставил веское слово.
- И то верно. Короче, завтра заступаешь в наряд по камбузу. Пойдешь пока посуду мыть. Через – пару тройку дней прокачаю обстановку. Может что и получше найду. – «Леха» закрыл вопрос. – пора разбегаться. Завтра уже наступило.
Сто грамм водки накрыли душу теплом и счастьем. Что надо матросу? Всего - ничего. Быть сытым и выспавшимся. А водка вдогонку, уже коммунизм на душе. И как бы не было сейчас хорошо, надо думать о будущем. Надо ковать железо, пока горячо. Когда он еще окажется в такой серьезной компании, которая может много вопросов разрулить в положительную строну. Вспомнил слова прапора из военкомата, как и слова Вовы Мишкина о бате, который за деньги решил вопрос о козырной службе сына.
- Господа, дембеля, вопрос можно? – обращение парням понравилось.
- Говори быстрее. Спать пора.
- На берегу у меня остались кореша по флоту. Многие только что с рейса, а значит при деньгах. Они бы могли подкинуть нам на дополнительное питание. Много не дадут, но сотню наскребут однозначно. Главное встретиться и переговорить. Лепший мой кореш Вадик Шульгин, его Вова знает. Мы с ним месяц «гасились» перед моей службой. Ему гулять до февраля после восьмимесячного рейса. Он живет в Дальнегорске. Он без пятаков меня не оставит. Вам решать, как этой информацией распорядиться.
На минуту повисла в хибаре тишина.
- «Леха», только ты можешь решить этот вопрос. У нас золота во рту мало. Нет у нас подступа к штабу. – «Адмирал» смотрит на главного в компании  вопросительно. Ведь реальные деньги засветили в ближайшем будущем. И тот ответил, как и ожидали сослуживцы.
- Буду решать вопрос. Минимальная сумма сотня рубликов. Ведь и в штабе кое – кому надо будет отстегнуть. Сегодня у нас четверг. В субботу – воскресенье будет результат. Пока все. Разбегаемся.
Утро. Подъем. Зарядка. Завтрак. Развод. Про Кальянова не забыли. Он в наряде по камбузу. В компании трех матросов занимается посудой. Работа простая и нудная, но зато в тепле. Крутиться приходится конкретно. Но опять же, кусок хлеба с толстым слоем масла и горячий крепкий чай обеспечены. Подальше от начальства и поближе к камбузу - залог успешной и сытой службы без лишнего напряга. На все сто права старая армейская пословица. В казарме Николай появился к вечерней проверке. Старшина его, вроде как, не замечает. Покатили первые плюсы.
Второй день прошел в таком же режиме. Работы много. И если ты не отлыниваешь от нее, то и претензий к тебе вроде нет. И только сейчас матрос понял, как хорошо быть не голодным. Он прямо чувствует прилив сил. Сегодня он уже не ест тушенку вместе с жиром. Не кушает ее и холодной. А ведь всего пару дней назад готов был жрать и давиться куском черного хлеба с этим самым жиром. Быстро человек превращается в животное. И так же быстро возвращается в исходное состояние.
В субботу после обеда Коляна выдернул из посудомойки «Леха».
- Бросай это мокрое дело. Без тебя справятся. Пошли в роту. Парадку тебе подберем ушитую, чтобы в городе чучелом не выглядел. Все решилось в лучшем виде. Держи увольнительную. По семейным обстоятельствам отбываешь в город сегодня с пятнадцати ноль – ноль до завтра до девятнадцати. Писарь подкинул тебе царский подарок. Дембеля не все могут с ночевкой в городе остаться. Смотри не подведи его.
- Как я его смогу подвести?
- Еще как можешь. Опоздание. Лучше пораньше на часик появись. Водочкой не расслабляйся. Если что выйдет не так, то тебе ни какой кореш не поможет.
В пятнадцать тридцать матрос Кальянов катил в электричке во Владивосток. Он не верил своему счастью. Как мало надо человеку фактически втоптанному в грязь. А когда чуть дали отдышаться, он снова почувствовал себя человеком. И оказывается, как приятно быть среди людей в переполненном вагоне электрички.
Первым делом скорее в бичхолл. Сберкнижка в чемодане. Надо как можно скорее снять деньги. Вполне возможно, что в сберкассе сегодня короткий субботний рабочий день. Повезло ему крупно, что на службу дернули после рейса, а не после отпуска. Великая удача, что у него есть деньги. А с родителями за деньги бесполезно говорить. Все служат, и ты служи. Такой будет ответ бати. Он и мать не за что не поверят, что в армии могут твориться элементарные ужасы. Они до сих пор верят, что служба в армии святой долг. А те, кто не служил, достойны всеобщего презрения. Ведь армия делает из пацана настоящего мужика, воина. 
И снова удача. Администратоша его не только узнала, но и прониклась состраданием к матросу срочной службы. Без разговора оформила койко – место в четырехместном номере. А ее помощница разрешила переодеться прямо в помещении камеры хранения. Николай не хочет рисковать своим очень коротким счастьем. Он не появится на улице в форме.
Сберкасса работает до семи вечера. И это тоже отлично. Двести рублей сняты. Колян возвращается в бичхолл. Забирает форму из камеры хранения. Поднимается в свой номер на третьем этаже, в котором никого нет. Время пятый час вечера. Можно до семи подремать. Просит горничную разбудить его в половине седьмого.
Все пока идет по плану. Вот только два часа сна совсем не взбодрили. Не стоит спать на заходе солнца. Почему то настроение ухудшилось. Не хочется даже шевелиться. Так бы и спал до утра. В номере он уже не один. Трое парней за столом расслабляются пивом.
- Присоединяйся, служивый. – парни слегка уже поддатые. Смотрят на мир добрыми глазами.
- Спасибо. Рад бы, да меня еще дел невпроворот.
- Как знаешь. Святое дело не забывать про дела.
Николай быстро собрался. Его задача устроить себе маленький праздник. Есть свободное время, а деньги  в кармане жгут ляжку. Так у них на судне шутили. Снять девочку в кабаке получится – не получится, еще вопрос. Так что не стоит рисковать. Лучше обратиться в «скорую помощь». А это пригласить в ресторан своих судовых девчонок, которые сидят на бичу в ожидании судна. Способ простой и проверенный. Он спускается на первый этаж гостиницы, на котором в основном селят женщин. Стучится в сто одиннадцатый номер. Почему именно сюда? А ему всегда везет на цифру одиннадцать. В номере две совсем молодые пацанки и одна лет под тридцать. Смотрят на него вопросительно.
- Добрый вечер, девушки. В этом номере жила моя хорошая знакомая Галя Сиденко. Мы с ней на «Тайгоносе» работали. Она у нас буфетчицей была.
- Здесь нет такой. И не было. Мы уже две недели в этом номере живем.
- Может я ошибся. В телеграмме вроде был этот номер. Но это уже не суть важно. Я только что с рейса. Хочу в кабачок зарулить и покушать по человечески. Буду признателен, если составите компанию. Одному то скучно торчать в кабаке.
Молодые отказываются, не называя причины. Нет, да и все. А вот третья смотрит внимательно. Вроде как, оценивает поступившее предложение и того, кто его озвучил. И парень ее дожимает.
- Какой смысл сидеть в номере, когда можно провести отличный вечер в ресторане. Как вас звать, милая девушка? Я Николай. Только что поселился в триста второй номер.
- Даже не знаю, что и сказать.
- Да не надо ничего говорить. Собирайся да пошли.
- Мы уже на ты. Очень быстро. – женщина засмеялась. – я даже еще не успела имя свое назвать.
- Алла, не мучай молодого человека. Какой смысл сидеть целый вечер в номере, когда есть дело поинтересней. – в разговор вступила пацанка, яркая брюнеточка.
- Хорошо другим советовать, а сами в сторону. Вас же тоже приглашают.
- Мы идем на ночной сеанс со знакомыми ребятами. У нас вечер занят.
- Ну, как, Алла? Решились или нет? С каждой упущенной минутой попасть в ресторан будет сложнее и сложнее.
- Мне полчаса надо на сборы.
- Не вопрос. Я жду в фойе.
Вечернее заселение уже прошло. Администраторша и ее помощница скучают. И матрос срочной службы не теряет зря времени. Эти женщины уже сделали одно доброе дело. Поселили без лишних вопросов. Они с понятиями. Знают, что срочная служба не мед. Как и знают, что надо матросику, вырвавшемуся на какие то часы на свободу.
- Что предпочитают милые дамы? Вино, шампанское или коньяк? – помощница начальницы ласково улыбается.
- Ни первое, ни второе, ни третье. Мы же на очень ответственной работе. Хотя глоток шампанского не повредит.
- Все понял. Шампанское за мной.
- И плитка шоколада обязательно. Ты вроде на срочной службе и при деньгах. Удивительно. Словно только что с рейса.
- Не успел пропить до службы. Сейчас наверстаю.
- Давай наверстывай. Только голову не потеряй.
На этом разговор закончился. В фойе появилась Алла, которая смотрелась очень даже привлекательно, если не сказать больше. Чтобы не рисковать с посадкой, сразу направились на морвокзал, в ресторан «Волна». В его громадном зале всегда есть свободные места, которые бронируются ушлыми официантками для денежных посетителей.
На площадке перед входом в ресторан пять девушек и трое парней. Швейцар – пенсионер стоит на входе бетонным препятствием. На него не действуют ни какие уговоры девушек. Мол, они только в бар. Швейцар мгновенно прокачивает кто перед ним. Впустил в фойе. И больше ни шагу вперед. Три рубля ему в руку и он мгновенно отступает в сторону. Говорят, что он бывший кэгэбэшник. Еще трояк двум молодым гардеробщикам с замашками крутых мэнов, чтобы взяли куртки. Колян проходит в зал, направляясь к служебному столику, на котором красуется табличка «администратор», и за которым сидят три женщины – официантки.
- Девушки, надо два места. Шампанское с меня.
Все решается за минуты. Столик правда очень далеко от эстрады и танцплощадки. Почти в самом конце ресторана. Но это даже и хорошо. Громкая музыка не так бьет по ушам.
В магазине шампанское полусладкое стоит пять пятьдесят. В ресторане с наценкой семь рублей. Заказал бутылку на стол. И еще одну в гостиницу. Официантка начислит семь рублей. Уже двадцатка набежала.  Триста грамм коньяка для себя на десятку. И салат с горячим еще на десять рублей. Все пока в норме.
На третьем танце сделал попытку поплотнее прижать к себе женщину. И ничего из этого не вышло. Та стразу расставила все по своим местам.
- Ни какого продолжения не будет. Через неделю «Вольск» приходит в Находку грузиться на Кубу пиломатериалом. Я на нем уже три года отработала. И на нем сейчас работает мой мужчина. У нас все серьезно. Так что извини.
- Жаль, конечно. Но как говорится, никто никому не должен. Никто никому ничего не обещал. Время у меня мало. Завтра на службу вечером. Я срочную тяну.
- Понимаю, но ничем помочь не могу. Ты настаивал на ресторане. У меня большого желания гулять не было и нет.
Второй вариант официантки. Эти могут любую проблему решить быстро и качественно. Они плотно держат руку на пульсе ночной жизни города. Когда рассчитался за столик, сделал интимный заказ.
- Выручи, красивая. Женщина нужна на ночь. Полтинник отстегиваю.
- Спрошу девчонок, но ничего не гарантирую. Сегодня не видно постоянных рабочих лошадок.
И снова пролет. Просто невезуха какая то.
- Есть одна малышка, которая не против оттянуться по полной. Но она без хаты. Как я понимаю, ты тоже без квадратных метров. – официантка Нина смотрит сочувственно.
Молча вернулись в гостиницу. Алла сразу же ушла в номер. В фойе свет притушен. Время первый час ночи. Минут через сорок двери гостиницы закроются до шести утра. Колян отдает женщинам шампанское и плитку шоколада «Бабаевский». Чернявая брюнетка – помощница сочувственно интересуется.
- В пролете, молодой человек? Подружка то хвостом вильнула.
- Что то не заладилось увольнение. Прямо напасть какая то. И не напьешься. Завтра надо быть, как огурчику свежим, чтобы не подвести своих сослуживцев.
- Жалко тебя до слез бедненького.
- Если жалко, то выручите. Полтинник с меня. Когда я еще вырвусь за периметр части.
- Ох ты как дело повернул. Но мы не в счет. Мы тут все женщины замужние и честные, но вариант не плохой есть. Ты не помнишь Риту, которая у нас торгует сувенирами? Она артемовская. Домой только на выходные ездит. Она здесь сегодня ночует. Могу поговорить. Она у нас женщина не отягощенная моральными принципами. Может и согласится выручить воина советской армии.
- Что мне делать?
- Ничего. Оплати одноместный номер. Он червончик стоит. И жди. Кстати, у нее можешь коньяком разжиться. А на счет других услуг она сама тебе все озвучит.
Ночь прошла без сна. Рита, которая называла себя грузинской княжной, и у которой действительно были грузинские корни в каком то там далеком поколении, в постели была просто огонь. Сорокалетняя женщина, мать двоих детей при живом муже, любила это самое постельное дело до умопомрачения. Она этим могла заниматься бесконечно, что и доказала на практике. Позже Никола узнает, что от нее шарахались даже механики – грузины, которые после окончания Батумской мореходки прибыли для дальнейшей работы в Дальневосточном пароходстве. Короче, когда он сел в электричку с бутылкой коньяка от любимой женщины, то мечтал только об одном, дожить бы до отбоя. Без нескольких часов полноценного сна он просто не выживет. А на КПП, глядя на его замученное лицо, нарядчики пропустили на территорию части без тщательного досмотра. И чтобы исключить сразу все непонятки, Кальянов сразу же посетил свинарник. Правда, перед этим разобрался с деньгами. В наличии чуть меньше сотни осталось. Рита взяла за свои услуги полтинник и десятку за коньяк. На всякий случай в ремень заныкано пятнадцать рублей. Вдруг еще от кого то придется откупиться.      
Как ни странно, а Леха в этот час был в своей каморке один. Хотя все логично. Еще время раннее для дембельских посиделок.
- Здравия желаю дедушке русской авиации.
- Привет, «Старый». Как успехи? Прибыл вовремя. И это похвально.
- Миссию выполнил, но не полностью. Вот семьдесят пять рублей и коньяк. Его парни дембелям передали. Все наши знают, что такое служба. Прошли ее сполна.
- Ты говорил за стольник. Случайно копеечку не заныкал?
- Я достал бы и больше. С корешем из Дальнегорска созвонился. Он обязательно подкинет денежек, как только во Владивостоке появится. Он в курсе, что я на Океанской служу.
- Извини, брателла, но шмон тебе устрою полный. Не верю, что ты ничего не заныкал от меня.
- Шмонай, если не веришь. Сумма то очень большая. Я всю гостиницу обошел, пока собрал. И второй раз на такое не подпишусь. Не хочу выглядеть побирушкой. Я лучше домой напишу. Родичи вышлют, но больше надежда на кореша.
Леха проверил карманы. Заставил разуться.
- Ладно. Считай проверку прошел. Смотрю вид у тебя замученный. Не отдыхал что ли?
- Ночь провел на пластиковом креслице морского вокзала. В гостинице нашей морской мест не было, как назло. Да и кто бы меня туда поселил. Вот и пришлось ныкаться от патрулей на вокзале. Сам понимаешь, какой там сон. Да еще холод собачий.
- Пошли в гараж. До отбоя отдохнешь. В роте тебе не дадут отлежаться.
В будке «Урала», который предназначен для перевозки личного состава, на жесткой лавке Колян проспал, как на пуховой перине. И только слегка пришел в себя, так сразу вспомнилась страстная грузинка, как он ее стал называть про себя. Вспоминал ее волнующий шепот. Мол, как тебе повезло, милый. Ведь планировала уехать домой на выходные. Муж то в отъезде. Только в среду вернется. Как знала, что не зря осталась.
После отбоя Кальянова позвали в компанию дембелей. Здесь уже сидели двое других парней, которых он никогда не видел. Что и немудрено. Личный состав учебки со всеми службами почти тысяча человек. Где всех узнаешь, если служишь всего - ничего.
Парни не бычат. Налили пол стакана коньяка. Закусывал на равных жареной картошкой. К тушенке дембеля не прикоснулись.
С утра снова служба в посудомойке. Прошел еще один день, и х… с ним. С каждым прошедшим днем все ближе дембель, который не девушка, который придет, который не обманет. И до которого, как до Москвы пешком. Если разобраться по уму, то служба на данный момент катит козырная. У него в планах перебраться со временем в повара. Но это получится не раньше, чем через полгода. Повара здесь в козырях. Варят разную бурду, которую в обычной жизни нормальные люди есть никогда не будут. Хорошо устроились и в ус себе не дуют. А как по другому, если в стране со жрачкой полный п…ц, по другому и не скажешь. Те, кто рядом с продуктами, цари и короли одновременно. Вот он в посудомойке, а тушенку жрет без меры.  Чтобы эта его служба продолжалась в таком плане как можно дольше, Колян запахивает максимально. И это видят те, кому это надо видеть. Он никогда не отказывается помочь накрыть и убрать столы. Центрануть палубу. А кружки и миски блестят, как у кота яйца.
Проскочил январь. Про увольнение парень не заикается, а Леха молчит. Черканул пару писем Вадику. Тот обещает заехать, как только будет во Владивостоке. Как и обещает подкинуть сотню – другую. Зима с ее ветрами и холодами держит его дома, в тепле, откуда не хочется нос высовывать. Но в феврале придется однозначно выбираться к людям, отпуск то заканчивается.
На службе не может все двигаться хорошо и предсказуемо. Не та система. Она не даст расслабиться. Вот и случился наезд на Кальянова. Видно артемовский недоносок не забыл своего обидчика. Одиннадцатого марта, когда после ужина уже закончили мытье посуды и уборку помещений, в посудомоечной появились трое годков. То, что они по его душу, Николай сразу сообразил. Ведь целенаправленно направились к нему. И сразу показали, что Леха для них не авторитет.
- Эй, молодой. Тебе говорят. Иди сюда.
- Че надо? – страха не было. Никола уже вжился в систему. А регулярное употребление консервированного мяса, налили мышцы силой и энергией. И еще одно. Самое главное. Он не забыл наставления  и тренировки крутого воина в мореходной школе. Он помнил, что в любой момент все может встать с ног на голову. И чтобы это не случилось неожиданно, парень тренировал тело ежедневными отжиманиями и набивкой кулаков. Сила, она и в Африке сила. И только с ней считаются, только ее уважают, и только от нее стараются держаться  подальше. Он вешает три шинели друг на друга, используя их для ударной техники. Ежедневные тысячи ударов делают свое дело. Он спокойно пробивает углом кулака толстую фанеру. Чувствует, что его монолитный кулак уже может легко пробить человеческую черепушку. И это вселяет в него такую уверенность, что зашкаливает чувство опасности. Ведь зачастую сила силу ломит. И большие неприятности возникают от неумения словами грамотно разрулить ситуацию. Кулачная бойня часто выходит боком всем участникам любой драки.
- Организуй нам по быстрому закусончик. Нас трое. Вот три банки тушенки и подгони. Ну и хлеба с маслом вдогонку. Короче, накрой поляну, чтобы нам не обидно было.
- Где я вам тушенку возьму, если у меня к ней доступа нет. Это вам надо к поварам обратиться.
- Мы знаем к кому обращаться. Метнулся по быстрому и хавалку организовал.
- Так и я знаю к кому обратиться от козлячьих наездов.
- К свинарю что ли? Так он для нас чушкарь свинячий.
- К капитану Воронину. Он приказал сразу же сообщать, если какие то козлы попытаются права покачать.
- Че ты сказал.
- Это не я сказал. Это слова капитана Воронина. Он еще сказал, что частенько припахивает дембелей на уборке туалетов.
- Великое чудо Маниту, зверь о двух хвостах. Молодой пасть раззявил без спросу. Сейчас мы приведем тебя в адекватное состояние. Чутка настучим по «фанере».  – говорит плотный крепыш, готовящийся правой «зарядить» в дыхалку. Вот и короткий шажок сделал на сближение. Колян чуть отступил назад и напряг пресс. Он понял, что своим поведением ввел «дедов» в легкий ступор. Вот только они отступать не собираются. И еще одна попытка обойтись без драки.
- Вам по весне на  дембель, на свободу. Не боитесь еще на годик продлить службу в дисбате. Я по любому доложу об этом инциденте в штаб.
- Так ты еще и стукач помойный.
Николай успел чуть качнуться назад. Кулак крепыша врезался ему в дыхалку. Дыхание перехватило, но не больше. Получился не резкий удар с короткого расстояния, а скорее толчок. И сразу улетели здравые мысли. Ярость захватила сознание, которая копилась с первого дня пребывания в армейской среде. Он прижал руки к животу, имитируя невыносимую боль. Чуть склонил голову, и резко ускорившись, толкнувшись правой ногой, врезался своим лбом крепышу в нос. Тот не ожидал такой борзоты от салаги, потому то и поплатился за беспечность сломанными хрящами носа. И несмотря на адскую боль, сумел нейтрализовать нападавшего, ухватившись за рукава его фланки.  Стоявший от него справа матрос мгновенно среагировал ударом правой. Кулак пришелся точно в скулу, чуть ниже левого виска. И снова не удар, а сильный толчок. С короткого расстояния сильно кулак не разгонишь. Но силы этого удара хватило, чтобы завалиться на бок, увлекая за собой крепыша. Следующий пять секунд Гриша пытается встать, получая удары по спине и ребрам от двух подельников крепыша. Удар по ребрам «гадом» со всей дури обжег правый бок электрической болью. Заставил выплеснуться нерегулируемой ярости, превратив тело в сжатую пружину, которая мгновенно распрямилась, сорвав руки крепыша с одежды. Фланка оказалась разорванной от ворота до пояса. И тут же второй «годок» грохнулся спиной на пол, получив удар снизу головой под нижнюю челюсть. Третий участник соображал целую секунду, не въезжая в ситуацию. Да и как тут сообразишь, если все идет явно не по запланированному сценарию. Молодой поднял руку на «дедушку русской авиации». Такого не могло быть в принципе. Могло – не могло, а случилось. И он получил пару боковых по скулам, не успев прикрыть голову локтями. И тут же ответил серией из трех ударов в голову Кальянова. Этот кадр понимал в боксе. И чтобы не оказаться вырубленным, Колян резко разорвал дистанцию. Отскочил назад, и тут же резко выкинул правую ногу в живот боксера, который кинулся его добивать. И однозначно добил бы. Но резкое движение ногой вызвало такой болевой шок в правом боку, что в глазах потемнело. Николай резко согнувшись, упал на пол. И как говорится, лежачего не бьют. Видно, сработало правило улицы.
Вся драка продолжалась не больше одной минуты. А вот последствия и разборки начались буквально через пару часов. Пострадавшие матросы убыли в неизвестном для Николы направлении. И он не терял время даром, понял какое ему грозит наказание. И первым делом рванул в свинарник к Лехе, забив на посуду. Свинарь на месте, в своей каморке. В свинарнике пашут молодые и нерадивые. Он «нагрузил» их работой, а сам отдыхает. Ему вечером колоть откормленного кабана, мясо которого пойдет в офицерские семьи, а сало на стол матросов.
- Что случилось, «Старый»? На тебе лица нет, один сплошной синяк.
- У меня проблемы неподъемные. Трех «дедов» отметелил по тяжелому.
- Рассказывай в деталях.
После недолгого рассказа свинарь помолчал минутку, явно осмысливая услышанное.
- И что ты хочешь от меня? Ты нарушил традицию. За это наказание неизбежно. И я во всем этом в стороне. Не пойду я против своих. И даже дело не в них, в этих своих. Огласка будет однозначно большая. Если верить твоему рассказу, то у одного сломан нос, а у второго челюсть.  А твоя ярко разукрашенная рожа ясно покажет кто с «дедами» «забодался» по тяжелому.
- Свои тебя не уважают. Ты для них свинарь и чушкарь свинячий. Они так и сказали.
- Я это и без тебя знаю. Открыл Америку. Вали пока в свою посудомойку. Узнаю что почем, сообщу. Повторяю, разборка будет знатная. Особист за пару минут всех вас вывернет наизнанку. И весь этот мордобой будет известен большому начальству уже к вечеру. А что там расследовать то. По твоим словам, фейсы у парней разбиты вдребезги.  Где это случилось тоже не секрет. Камбузные нарядчики все особисту доложат в деталях. Не повезло тебе, погорячился ты не вовремя. Я как раз тебе увольнительную подготовил на выходные. Видно не судьба тебе побывать в городе. Не судьба вкусить свободы.
Разборка началась через два часа. Николаю этого времени хватило, чтобы все прикинуть, все взвесить. Выработать линию защиты, как говорят юристы. Он сейчас под перекрестным огнем закона и «дедов». И будущее рисуется в очень мрачных тонах.
Особист капитан Егорченко молчит, нагнетая своим молчанием тревогу в душе матроса. Кальянов тоже молчит, уткнув глаза в стол,  постоянно массируя пальцами виски и уши. Наконец, офицер не выдерживает.
- Рассказывай, матрос, что случилось. Почему у тебя все лицо в синяках? 
В ответ тишина. Колян не собирается помогать следствию. В этом деле пока одни непонятки. Никто не знает в какую сторону может развернуться безжалостная военная машина, готовая раздавить любого, кто окажет ей сопротивление.
- Голова болит страшно. Тошнота у меня все кишки вывернула. Мне в госпиталь надо.
- Вот все расскажешь, и пойдешь в госпиталь. Чем скорее мы все вопросы закроем, тем скорее пойдешь отдыхать.
- У меня голова болит. Какой то шум в ушах. Я ничего не помню. Мне к врачу надо.
- Будет тебе врач. Рассказывай кто тебя избил.
Колян подпирает голову руками, уперевшись локтями в стол. Пока надо молчать. Успеет он еще наговориться. Надо косить под больного. Никто не сможет подвергнуть сомнению его сотрясение мозга. Черные круги под глазами тому яркое подтверждение. А самое удивительное, что ему после зарубы в посудомойке уже кажется, что ничего не страшно. Похоже, что он это ждал все время своей недолгой службы. И когда это случилось, вздохнул с облегчением. Вот какая дурь тупая в голову лезет.
- У меня бок болит страшно. Вздохнуть не могу. Позовите врача.
Особиста страдания матроса не трогают. Он гнет свою линию. Задает вопросы и не получает на них ответы. А Кальянову по настоящему плохо. Вдруг пробил пот, хотя в кабинете особиста довольно тепло. Стала влажной тельняшка. На лбу выступили крупные капли пота. Он их смахнул рукавом фланки, которая воняет какой гадостью. Свою порванную обменял на фланку молодого. Особист видит, что толку нет и не будет. И не показывая раздражения, прекращает допрос. Он же сопровождает матроса к врачу, которого на данный момент в части нет. Он вот - вот должен подъехать. И это вот – вот длится мучительно долго. Пострадавший матрос промерзает насквозь. Тонкая морская шинель, влажный тельник и такая же сырая фланка вытягивают из тела последнее тепло. Николай просто присел у закрытых дверей медкабинета. Сжался максимально, стараясь сохранить остатки тепла, что не дает сделать влажный и холодный ветер с моря.
Врач приехал только через час. И это время на пронизывающем влажном морском ветре доконало Коляна. Он уже был готов лечь прямо на асфальт. Лейтенант его узнал.
- Опять ты. Что случилось? Хотя и так все ясно.
- Что вам ясно, товарищ лейтенант? – раздраженно вскинулся особист.
- Вот то и ясно, что этого матроса сильно избили. У него явное сотрясение мозга. Это очень ярко выражено. 
- И что вы думаете делать?
- Я ничего. Отвезу больного в госпиталь. Его там невролог осмотрит и сделает квалифицированное заключение.
- А без госпиталя ни как?
- Вот именно, ни как. Моей квалификации недостаточно.
- Это понятно, что твоя квалификация ни какая, лейтенант. Дай каких ни будь таблеток и дело с концом.
- Не надо меня учить, что делать. Я же в ваши дела не лезу. И в мои не суйтесь пожалуйста.
- Наберут в армию «пиджаков», и майся потом с ними.
Особист ушел явно раздосованый.
- У них дисциплина хромает, а я виноват. Мне эта армия вот где сидит. – медик приставил ладонь к горлу. – и еще целый год погоны таскать.   
На своем «Жигуленке» врач отвез Кальянова в военно – морской госпиталь, где его сразу же определили в палату. Час на морозе «выстрелил» конкретной простудой и температурой под сорок. Обошлось, правда, без воспаления легких.
Двадцать одни сутки в госпитале пролетели мгновенно. Сломанных два ребра срослись. И напоминают сейчас только легкой болью. Слава Богу, что ума хватило привести тело в состояние может и не боевой машины, но где то очень рядом. Случись ему быть чуть послабее, и результат бы вышел более плачевный. Ведь после полутора лет службы хоть и не на супер питании, но при здоровом образе жизни, девяносто процентов парней превращаются в очень спортивных ребят, на пути которых лучше не стоять. Не мучил бы ноги приседаниями, не смог бы подняться. А лежачего то добить легко и просто. А вот удары кулаками не сработали. Четко попал в голову «деду», а не вырубил. С выверенной дистанции, не спеша прицелившись, каждый второй может сильно ударить. А в мгновенной схватке, когда кулаки летят уже независимо от сознания, не получились акценты. Понятно, что это все нарабатывается в боях – драках. Но тренировки будут не лишними. Ведь при четком ударе с минимального расстояния в пять сантиметров от головы противника, все тело срабатывает, как единый и мгновенный взрыв, сокрушающий все на свете. И эту минималку надо тренировать.  Так что Николай продолжает набивать кулаки. А когда сидит, то катает карандаш ребром ладони на своей ляжке. Его предплечье должно стать оружием. Палкой, от которой невозможно увернуться. Он не терпила, и никогда им не был. И этому надо соответствовать.
От госпиталя до гостиницы всего несколько остановок на трамвае. Но выбраться за охраняемый периметр нереально. Как нереально покинуть отделение интенсивной терапии. Охрана этого лечебного заведения серьезная. Морские пехотинцы, которые на этой самой охране, очень дорожат козырным местом службы. Он бы тоже был не против попасть в такое теплое местечко.      
И снова казарма. Снова хозяйственные работы. Удивительно, но его не дергают к особисту. Неужели все безболезненно проскочило - забылось. Хотя такого не может быть в принципе. В советской армии никто и ничего не забывается. И при первой возможности Николай навещает Леху – свинаря.
- Привет, «Старый». Излечился полностью?
- Да вроде. Что слышно по моему делу?
- Все спокойно.
- Как спокойно? Неужели все без последствий?
- Когда все грамотно себя ведут, то все и разруливается на хорошо и отлично. Ну, подрались матросы между собой. Слегка покалечили друг друга. С кем не бывает. А если сами виноваты, то и у начальства к ним претензий нет. Тем более их командир вот – вот должен на погон звезду очередную получить. Ему в это  момент ни к чему в роте грандиозные ЧП.
- Все понятно. Пронесло значит.
- Ты тоже «молоток», грамотно отмолчался.    Кстати, ты в госпитале не встречал «дедов» тобой покалеченных? У них по здоровью неприятности большие. Один ходит с завязанными проволокой зубами. Ждет, когда сломанная челюсь срастется. А у второго нос стал картошкой, как у настоящего боксера. Домой приедет, подруга не узнает.
- Они что, на территории учебки?
- Нет, конечно. Они тут появились несколько дней назад и отбыли куда то в неизвестном направлении. Тебя тоже ждет дальняя дорога. Это гарантированно. Никому не нужны проблемные матросы.
- Куда не знаешь?
-Это никто не знает. За дополнительную плату можно постараться получить информацию первыми. И это для тебя не последнее дело.
- Почему?
- По кочану. Далеко тебя не отправят. Где то в пределах края. И в родную морскую авиацию однозначно. Кому нужен в других родах войск не обученный матросик. Тем более неадекватный и психованный. А офицеры многие знают друг друга. Все пересекаются по службе. Можно за «пятаки» договориться, чтобы тебя на новом месте службы не особо «прессовали». 
- И во сколько все это обойдется?
- Четвертак за информацию, а дальше видно будет. Смотря кто будет этот вопрос решать. 
- В увольнение бы попасть. Только там я смогу что то намутить с деньгами.
- Не проблема.
- Это реально?
- Вполне. Соточку мне на карман и гуляй двое суток.
Леха сделал увольнительную через лейтенанта – медика. Тот направил матроса якобы на дополнительное обследование. И все катит так же, как и в то первое увольнение. С трех дня субботы и до семи вечера воскресенья. Надо перестраховаться и снять сразу большую сумму. Ведь за пределами города деньгами не разживешься.
Удача на его стороне. В гостинице «Моряк» дежурит та же смена, что и в прошлое увольнение. Не забыли дамы шампанское с шоколадом и поселили сразу в двухместный номер. И Ритуля оказалась на месте. И искренне рада молодому любовнику. И снова роскошный ужин с ней в кафе «Лотос», в котором чахохбили и люля – кебаб с красным соусом выше всякой похвалы. Острая кавказская кухня жжет и бодрит, заставляя не отрывать глаз и рук от своей женщины в медленных танцах. Покинули они гостеприимное кафе за час до закрытия. Нет сил больше себя мучить ожиданием этого самого сейчас самого желанного.
Деньги Николай снял еще в субботу. И в воскресенье, за три часа до возвращения в часть, он заехал в мореходную школу, где за пятнадцать рублей купил у курсантов зимнюю тельняшку и серую робу. Все бэу, но в приличном состоянии. Надо бы заехать в субботу, чтобы застать на рабочем месте кладовщицу. У нее можно было разжиться за чуть большую сумму новой робой. Но что есть, то есть. Позорная синяя фланка с чужими инициалами ему не в масть.      
Кальянов не против снова оказаться в посудомойке, но туда дорога закрыта. Снова приходится мести плац, выгружать уголь, таскать круглое и катать квадратное. Он на своей шкуре осознает в полной мере пословицу: кто в советской армии служил, тот в цирке не смеется. Но если быть к себе более объективным, то пока служба его не раздавила. Слышал, что есть такие части, из которых точно живым и здоровым не вернешься.
Леха сработал на отлично. Матрос Кальянов будет переведен в поселок Хороль, где базируется морская авиация. Как только появится оказия из Хороля в виде автотранспорта, так он сразу отбудет на новое место службы. Так же Леха посоветовал обратиться к мичману Сысоеву, у которого связи в морской авиации неограниченные.
- Тянуть не стоит. Сегодня же все это организуем. Мичман человек занятой. У него служба и время по минутам расписаны. Так что придется сегодня на службу забить. Будешь сидеть и ждать в моем закутке. Заодно продумай речь. Все должно быть коротко и ясно. Никакого словесных соплей, только по делу.
Мичман Сысоев мужик неопределенного возраста, но явно за сорок, разбирался в кипе бумаг, лежащих перед ним за столом. Его маленький кабинетик при продовольственном складе, вмещал только стол, стул и мощный стальной сейф. И в этот самый кабинетик Николай вошел один. Леха успокоил, что все на мази, все обговорено с важным человеком. И он готов выслушать матроса.
- Товарищ мичман, разрешите обратиться?
Тот не отрывая глаз от бумаг  буркнул:
- Валяй по быстрому.
- Матрос Кальянов. Жду перевода в Хорольский гарнизон на новое место службы. Военной специальности не имею. Хотелось бы определиться на приличное место. Надоело мести плац. Прошу вас, как человека очень влиятельного, посодействовать в этом деле. Вот мой скромный вклад. Рад бы больше, но пока это все, что у меня есть.
И Колян выложил перед важным решалой двадцать купюр по двадцать пять рублей. Тот спокойно взял деньги. Слегка их взъерошил, определяя сумму.
- В военторге товароведом Надя работает. Женщина молодая и красивая. При фигуре аппетитной. Обратишься к ней. Она все решит. Она в курсе. Свободен, матрос.
Через трое суток матрос Кальянов отбыл для дальнейшего прохождения службы в Хорольский гарнизон. И можно сказать с комфортом. В будке сто тридцатого зилка, который был отправлен в Хороль за продуктами. В частности, за свежемороженной горбушей. Неисповедимы пути Господни, пути армейские. Почему то в армейском складе, находящемся вдали от моря, скопилось много дефицитной рыбы.
В армии никто не останется не задействованным. Если, конечно, солдатик не конченный дебил в прямом смысле этого слова или уж очень больной. Командование гарнизона в лице майора из квартиро – эксплуатационной части ни сколько не смутило отсутствие военной специальности у вновь прибывшего матроса. Он быстро определил Кальянова в строительную бригаду, занимающуюся ремонтом офицерского жилья. И это пока не худший вариант. Вкалывай с полной отдачей сил, и к тебе не будет особых претензий. Что Колян неукоснительно исполняет. Он на подхвате у спецов, которые умеют клеить обои, белить – красить. И все такое же, что связано со стройкой. Он ждет момент, чтобы встретиться с товароведом Надей. И это произошло буквально через неделю. Влиятельная женщина этого гарнизона нашла его сама, когда матрос выносил в мешках строительный мусор из квартиры, из которой недавно выселился офицер с семьей. Мичман Сысоев гарантированно выполнил свои обязательства. Что само по себе удивительно. Ведь мог совсем не заморачиваться судьбой матроса, которого видел всего пять минут, и которого не увидит больше никогда.
Красивая молодая женщина Надя была деловым человеком, не привыкшим терять драгоценное время.
- Слушай внимательно матрос Кальянов. Работаешь на ремонте квартир до конца мая. Уйдут первые дембеля, освободятся приличные места. Вот тогда и получишь новую должность. Пока все. Счастливой службе. Постарайся не накосячить. С прежнего места службы о тебе не очень хорошие отзывы.
Красавица отбыла в двадцать четвертой белой «Волге» с водителем – матросом. Теперь Коляну понятно, почему эта женщина имеет приличный вес в провинциальном гарнизоне. На каблуках она одного роста с ним. Длинные ноги, изящная фигура. Светло – серая легкая курточка из натуральной замши совсем не скрывает высокую грудь. С такими выдающимися данными супермодели, находиться на завалящей должности просто неприлично. Скорее всего, не один и не два офицера при больших звездах на погонах, крутятся рядом с этой красивой женщиной, очень желая вкусить сладенького. Позволяя ей то, что не позволительно другим, не таким красивым. Страшная и великая сила женская красота.
Николай, работая на торговом флоте, уяснил одну важнейшую истину. За ударный и полезный труд прощается очень многое. Торговый флот всегда избавлялся от пьяниц и ленивых тихонь в первую очередь. Ведь на торговом судне экипаж полагается только на себя. Аврал или не дай Бог аварийная ситуация, а эта скотина лежит в отключке и в ус не дует. Потому то и выгоняют пьяниц при первой возможности. А вторые по тихой отсиживаются, отлынивая от работы, перекладывая ее на других. Да и обычно в тихом омуте, как известно, черти водятся. Вот потому то Никола вкалывает на совесть. Таскает тяжелые мешки с мусором. Скоблит старую известку со стен и потолков, забивая легкие пылью. Ведь матросу не положено ни какой индивидуальной защиты от пыли в виде того же «лепестка». Бригадир их небольшой бригады грузин Анзор. У него за плечами строительный техникум и владение всеми строительными специальностями. Но и не это самое главное. Похоже, что у него есть влиятельные покровители. Ведь их бригаду из семи человек не дергают ни на какие другие работы. И даже на утреннюю зарядку. Они в казарме появляются только перед отбоем. И уже до подъема покидают место ночлега. И питание у них фактически индивидуальное. Чайник и маленький холодильник «Саратов» они переносят всякий раз на новое место работы. И к тому же их подкармливают вторые половинки тех, у кого они делают ремонт. И очень похоже, что эти самые половинки неровно дышат к красавцу – грузину. Но это все домыслы. Эта тема не обсуждается. Меньше знаешь, крепче спишь. И если тебе не делают замечаний по работе, значит ты делаешь все правильно. В очередной раз подтвержденная истина.
Работа, а не служба, в общем то, приемлемая. Вот только есть места настолько козырные, что можно слюной задохнуться от зависти. И вот когда отгремел бравурный марш весеннего дембеля, Николай решил напомнить о себе русоволосой красавице. И для этого надо просто зайти в военторг в рабочее время. Бригадир не против, чтобы его подчиненный исчез с работы на пару часов. Он отлично понимает, что не за просто так этот матрос попал в его бригаду.
Перед обедом в военторге нет ни покупателей, ни офицеров. Обстановка спокойная. И товаровед Надежда на своем рабочем месте. В своем уютном кабинетике разбирается с бумагами. И что самое приятное, она узнала Николая. Даже берет не пришлось снимать для верности опознания.
- Проходи. Садись вот на этот хлипкий табурет. Смотри не развали его. Все ни как руки не доходят сменить его на приличное кресло. Почему раньше не зашел?
- Вы же сказали, что варианты появятся только после весеннего дембеля.
- Ну, сказала. Ну, и что. В таких делах надо чаще напоминать о себе. Ты обедал?
- Да как то не до этого, когда важное дело на кону.
- Кофе у меня есть. Сейчас организую баночку импортного колбасного фарша. Как говорится, чем богаты. Что у тебя со временем? Анзор не потеряет?
- Два часа выделил.
- Ну и отлично. По твоему вопросу пока только одно место намечается. А может ты предпочитаешь остаться в строительной бригаде? Может тебя уже захомутала одна из летчиц?
- Что за летчицы?
- Это жены летчиков. Неужели Анзор в одиночку всех их окучивает. – Надежда весело расхохоталась. – ты не в курсе, что все эти героические пилоты после тридцати ни на что в плане любви не способны. Они не виноваты. Работа у них тяжелая и нервная. Год назад командир дивизии умер прямо за штурвалом. Посадил самолет и умер. Вот женушки этих несчастных мужиков и ищут себе утешение в объятиях молодых срочников. У меня самой любовник из техников, обслуживающих самолеты. 
- Место отличное, но только слегка грязноватое. За неимением лучшего сойдет.
- Короче, через неделю киномеханик в нашем клубе отбывает домой. На его место заступает его помощник. Место помощника киномеханика фактически свободно. Это я так, для информации.
- Что нужно, чтобы мне занять эту место?
- Немного догадливости и еще кое что по мелочи. Подожди минутку. – женщина ушла. Николай доел колбасный фарш и добавил кипятка в кружку. Он уже забыл вкус кофе. А когда то на судовых кофетаймах в десять утра и в три часа дня они расслаблялись кофе с рижским бальзамом.
Вернулась женщина через десять минут одетая в белый кожаный плащ явно не советского производства.
- Ну, как тебе эта пакистанская вещица?
- Вещь отличная. И сидит на вас просто отлично, подчеркивая вашу красоту и роскошь.
- Спасибо за комплимент. Вот только она стоит семьсот рубликов, которых у меня на данный момент нет. И не могу я ее держать в заначке больше десяти дней. Я отовариваю заявки старших офицеров. Вернее, их жен. Они все дамы при деньгах. Мгновенно эту прелесть выкупят. Для нее они толстоваты, а вот для дочек своих в самый раз.
- Я могу помочь вам в этом вопросе. Но для этого мне надо попасть во Владивосток, чтобы навестить друзей – знакомых. Или в крайнем случае созвониться с родителями.
- Вопрос решаемый. Я, кстати, через три дня поеду в краевой центр. У меня жених старпомом трудится в ДВМП. Его судно во Владивосток идет.
- А как же любовник?
- Ты моралист? Да? В данный момент я еще свободная женщина. Так сказать, не закольцованная. По осени мой суженный обещает меня в ЗАГС отвести. Вот когда это случится, тогда я и буду верной супругой и добродетельной матерью. Мне эти жадные вояки вот где сидят. А на счет этого никуда не денешься. Природа требует.
- Да ни какой я не моралист. Дела чужие личные меня не касаются. А вы так откровенно об этом говорите.
- Это правда жизни. Скрывай – не скрывай, она от этого ни лучше, ни хуже не станет. Есть тело, которое требует физического наслаждения. А есть душа, которая всегда рядом с любимым человеком. Главное душой не изменять. А еще лучше не заморачиваться этой любовной философией. Живи сам, и не мешай жить другим. Короче, готовься посетить любимый город. Думаю, что суток на трое. Сколько будет стоять судно в порту, столько мы и будем во Владивостоке.
Когда вопрос решается деловым человеком, все получается легко и просто. Служебная «Волга» с комфортом доставила во Владивосток матроса срочной службы и товароведа Надю, которая остановилась в военной гостинице, где у нее был забронирован одноместный номер. Связь они будут держать через администраторов этой самой гостиницы. Через два дня Надежда точно скажет, когда они отбудут снова в Хороль. Пароходская гостиница совсем рядом. В пяти минутах ходьбы. Скорее туда, чтобы не «отсвечивать» формой в городе, где полно военных патрулей.
Все отлично. Вот только трое суток свободы очень мало. Надежда тоже жалуется, что очень многое не успела. Стоянка сухогруза ее жениха оказалась очень короткой и суетливой. Женщина сетует, что они даже в ресторан не выбрались. Она просидела всю стоянку в каюте.
Николай сразу же рассчитался за место помощника киномеханика, отдав благодетельнице пятьсот рублей. Та слегка дернулась. Видно поняла, что матрос слегка «химичит», зажав еще двести рублей. А чтобы он не расслаблялся, дала сроку ровно месяц. У Коляна эти две сотни есть. И он сам не понимает, почему не рассчитался сразу полностью. Что то он стал больно трепетно к деньгам относиться.
И покатила у матроса Кальянова козырная служба. Назначение помощником киномеханика прошло как то обыденно. Мол, назначали и назначали. Ничего особенного. И все равно ему, как первогодку, приходиться прилично запахивать. На нем порядок на территории вокруг «Дома офицеров», влажная уборка кинозала, мелкий ремонт забей – покрась и разное прочее тому подобное. И все это компенсируется относительной свободой. К нему почти никто не лезет. Фактически сам по себе весь день с метлой, тряпкой, молотком, кистью. Полная свобода наступит, когда он займет через полгода должность киномеханика. А пока, чтобы создать себе подушку безопасности, Колян вспомнил свое юношеское увлечение фотографией. Должность фотографа еще круче, чем должность киномеханика. И по вечерам он помогает фотографу проявлять пленки и печатать фотографии. Заодно выясняя тонкости профессиональной фотографии. Вдруг на будущее пригодится.
Где много запретов, там много и соблазнов, которые по мере своих ограниченных возможностей воплощают в жизнь дембеля. И в которые не посвящают Николу. Он с ними не на равных. Он еще для них кадр чужеродный, которого рано посвящать в дембельские тайны. И которые, как догадывается Колян , связаны с женским полом. Его задача молча запахивать, стараясь без нужды не высовываться. И еще он понял одну простую, но очень полезную истину. Никто не должен видеть тебя праздно шатающимся. Ведь любой офицер может задать коллеге – сослуживцу вопрос. Почему вот этот матрос прохлаждается? Почему не задействован, когда другие отдают долг Родине. И вот он с восьми утра и до девяти вечера, вроде как при делах. И те, кто здесь все контролируют и принимают решения, видят матроса всегда при метле, тряпке или с каким то столярно – слесарным инструментом. И ни у кого не хватает ума поинтересоваться, почему в руках матроса метла и прочие штатские прибамбасы, если в штатном расписании есть дворник, уборщица, плотник и слесарь.   
В таком медленном и нудном режиме, но спокойно прошло лето. Вот и год службы подходит к концу. Еще немного, еще чуть – чуть, как в песне поется, и можно будет дышать полной грудью. А пока Николая не оставляет чувство, что он идет по очень узкой тропинке над бездонной пропастью. И в любой момент может сорваться, образно говоря, в такую яму, откуда выбраться можно будет. Правда, оставив большую часть своего здоровья.   
Осенью Кальянов занял должность киномеханика. Опять же, благодаря Надежде. Она, уже как законная жена моряка, немного помогла коллеге мужа. По всем показателям ему еще было рано крутить самостоятельно фильмы. Эта должность для тех, кому осталось служить полгода.
До Нового года все шло спокойно и предсказуемо. Надежда собирается увольняться. Планирует переезд к мужу во Владивосток. Эта красивая женщина была простому матросу надежной «крышей». Никола молится, чтобы она задержалась до весны, а еще лучше до лета. Тогда ему и сам черт будет не страшен. Там уже дело пойдет к дембелю.
В армии не может все продолжаться спокойно и предсказуемо. Тем более, если ты сам норовишь это спокойствие и предсказуемость проверить на прочность. Вот и существование матроса Кальянова начало потихоньку съезжать с накатанных и ровных рельсов отличной службы. Жгучая брюнетка Светлана, жена майора – летчика и по совместительству кассирша в кассе «Дома офицеров», явно тяготела к матросу срочной службы. Не было дня, чтобы они не пересеклись в рабочее время. Миниатюрная женщина с распахнутыми на Мир широко глазами, смотрела так, что сердце бедного матроса частило под сто ударов. Ласково улыбаясь, одаривала Коляна шоколадом из бортового летного пайка. Рассказывала какие у нее прекрасные дочурка шести лет и сынишка девяти. Она не против родить и третьего, но муж не хочет. И вообще, он больше время уделяет службе, а не ей. А ведь она еще и не такая старая, ей всего то сорок два года. При этом она брала его руку в свои горячие ладошки, от которых шла не менее горячая волна тепла, возбуждающая мгновенно. А когда матрос не перегружен работой и питается очень калорийно, то грешное желание заполняет душу и тело от головы до пяток. И Колян сдерживается из последних сил. Он отлично понимает, что эта самая связь может вылиться в большие неприятности, от которых на срочной службе не спрячешься в подсобке «Дома офицеров». И в то же время, когда он чувствует сквозь легкий аромат духов очень желанное женское тело, разум отказывается следовать разумному. И случись ему хоть раз в месяц оказаться в объятиях страстной грузинской княжны, смог бы, наверное, устоять. И он обманывает себя с этой устойчивостью. Ведь просто – напросто женщина еще не взяла любовный процесс в свои нежные и опытные руки. Что вскоре и произошло. И это случилось буквально за считанные минуты. Без малейшего сопротивления с его стороны. Видно Светик – семицветик, как ее за глаза называли мужики, устала ждать решительных действий от молодого кавалера. И как то во время обеда, когда все и вся замирает на законный час отдыха, брюнетка – кассирша взяла матроса за руку и провела в свою кассовую кабинку. Закрыла дверь на ключ, и глядя парню прямо в глаза своими затуманенными от накатываающей стратсти черными очами, крепко сжала его кисти рук своими горячими ладошками. Они у нее всегда были горячими. И чтобы наверняка взять власть над парнем, прижала его ладони к своей маленькой, но очень упругой груди, свободно подрагивающей под тонкой футболкой. Все трезвые и разумные мысли матроса улетучились мгновенно. Его просто трясло, пока женщина судорожно освобождала себя и его от одежды. Широкий подоконник через секунду стал самым главным местом таинства любви и соединения страстных тел. Впиваясь в страстную женскую плоть, в закоулках сознания удивлялся легкости ее тела. Ведь он почти на весу держал женщину, оторвав от подоконника. Но и она была классной помощницей, обхватив его спину ногами, а шею заключив в сильный захват рук. Они оторвались друг от друга, когда уже наступил второй час дня, а в коридоре послышались чьи то голоса.
Все шло отлично до двенадцатого марта, когда случился очередной конкретный трабл у матроса срочной службы Кальянова. Четвертого марта Надежда взяла его во Владивосток. Ей в порт встречать мужа с рейса, а Коляну по пробитой тропе в бичхолл. Вернулись шестого к вечеру. Получилось очень быстро. Всего чуть больше суток на воле. Вроде как, стоянка короткая случилась у супруга Надежды. И это не так важно. Свое то матрос урвал по полной. Потом веселый женский праздник, когда женщины празднуют и гуляют по полной. И вот двенадцатого марта его величество триппер заявил о себе в полный рост. И кто наградил этой гадостью не понять. То ли Рита подкинула, то ли Светик – семицветик наградила. Это выяснится в ближайшее время. Вот только от этого разве станет легче. Надо что срочно предпринимать. Ведь по любому кассирша уже носитель этой заразы, которую она подкинет мужу, если уже не подкинула. Заодно выяснится вся цепочка любовных связей неверной жены летчика. Дай Бог, чтобы эта цепочка не была очень длинной. И чтобы будет с ним, он тоже ясно представляет. И не найдя лучшего варианта, он снова обратился за помощью к товароведу Наде, пообещав расплатиться за помощь. Женщина внимательно выслушала несчастного матросика.
- Этого и следовало ожидать от случайных и неразборчивых связей, рассмеялась Надежда. Я сегодня же предупрежу Светланку. Вдруг она не успела с мужем перепихнуться на праздник. Если успела, то мужику не повезло конкретно. Тебе, кстати, не в пример Светкиному муженьку, повезло. Я в начале апреля покину морскую авиацию, а значит решу твои проблемы. Эта услуга стоит пятьсот рублей. У тебя есть такие деньги?
- По любому найду. Родители вышлют.
- Ты во Владивостоке был с женщиной?
- Был конечно. Проблема, что я  не знаю кто кого. То ли Рита меня наградила, а я  Светку. То ли Светка мне подкинула заразу, а я ее передал по эстафете. Моя подруга тоже слабенькая на передок. Готова днем и ночью этим заниматься. Так сказать, неразборчива в связях.
- Зачем тебе такая? Почему не можешь найти порядочную и постоянную женщину?
- Время нет искать. Что мне сейчас то конкретно делать?
- Сутки терпи. Я сегодня с главным врачом нашей медсанчасти встречусь и все обговорю. Зоя Владимировна человек деловой. Она за живую денежку любой вопрос решит. Тем более для дочки, которая кооператив во Владивостоке строит. Деньги бабе нужны.
Через день стало понятно, что в морскую авиацию заразу завез именно матрос Кальянов, а распространила ее кассирша «Дома офицеров». В пострадавших двое офицеров. Самое печальное, что один в звании подполковника. В силах этого штабного офицера заслать матроса туда, куда Макар телят не гонял. Удивительное рядом. Колян, наивняк зеленый, был уверен, что он у маленькой чернявой обезьянки единственный и любимый. А прямо сейчас не будет шокирован тем, если вдруг в этом военном омуте откроется что то такое, совсем из рук выходящее. Что то наподобие массового групповичка.
- В военной среде все решается быстро. Подполковник срочно отбыл в командировку. Вернее, лечиться вдали от дома. Другого героя – любовника молодого летчика отправили в отпуск. Муж кассирши и жена штабиста даже не подозревают в какой близости были от семейной трагедии. Светланка легла лечиться в свою медсанчасть якобы от какой то женской болезни. Туда же попал и матрос Кальянов. У него вдруг обнаружилась недолеченная пневмония. И он каждые три часа получает лошадиную дозу пеницилина. Его судьба решится, когда вернется из якобы командировки штабной офицер. Но и Надежда не сидит сложа руки. Через две недели интенсивного лечения матрос Кальянов был переведен в авиационный склад недалеко от деревни Раздольное.
Деньги решают не все, конечно, но очень многое. Получив пять сотен за лечение и триста сверху за суету, Надежда по своим каналам обеспечила Николаю протеже в новой части. Как все там было он не знает, но командир этого далеко не боевого подразделения майор Кречет встретил вновь прибывшего воина довольно благожелательно. Местные «деды» тоже отнеслись к вновь прибывшему спокойно, если не сказать равнодушно. Они готовятся к дембелю, к совсем близкой свободе. И им не только до этого матроса, но и до всего другого нет дела. Кстати, как таковой дедовшины здесь не было от слова совсем. Козырное место, которое больше похоже на обычную работу, а не на боевую службу, никто терять не хочет. А у майора Кречета разговор короткий с теми, кто считает себя крутыми яйцами, которые выше звезд.
Назначен матрос Кальянов на пилораму помощником к дембелю Мише Садовскому, старшему этого мощного агрегата. Всего на ней управляется четыре солдата. Кстати, Никола уже не матрос, а солдат. Уже переоделся в мешковатую хэбэху, которую через день ушил по фигуре. Ушил, правда, не сам, а один умелец за пять рублей. Заодно простирнув ее в бензине, чтобы выглядела сродни дембельской.  Служба продолжается. И кажется, что еще очень долго до того дня, когда можно будет пойти туда, куда тебе хочется. Одеться во что хочется. И кушать, что сам купишь. А на душе то довольно спокойно. Он пересек ту линию, за которой полная неопределенность. Он не чувствует себя, как рыба в воде. Но уже близок к этому. Службу понял. 
После ухода дембелей Кальянов стал начальником пилорамы вместо дембельнувшегося Миши Садовского. Он уже освоил все тонкости работы. Бревно диаметром в сорок и больше сантиметров закатывается на салазки и подается к вертикальным пилам. Проходя через них, бревно распадается на семь ровных досок. Две самые ровные доски из центра бревна складируются в отдельное место. Куда пойдут эти доски Николай не знает. Но то, что они не пойдут на тару для запчастей, он уверен на все сто. Садовский эту тайну не раскрыл. Сказал только, что все инструкции получит лично от майора. 
Все оказалось просто и очень денежно. В ЗИЛ – 130 загрузили четыре куба отборных досок. Инструкции майора Кречета  четкие и краткие.
- Вот адрес. Это в пригороде Владивостока. Стройку увидишь сразу. Она на две улицы выше от главной дороги. Тебе нужен Дорохов Владимир Константинович. Это он строит себе дом. Ему пятьдесят лет. Он твоего роста. Весь из себя жилистый – сухопарый. Стрижка короткая. Такой седой «ежик» на голове. Он покажет куда доски выгрузить и отдаст деньги. Считать не надо. В Раздольном заедешь в нашу военторговскую столовую. Покормишь ребят. Вернее, оплатишь то, что они закажут. С тобой поедут двое. Водитель и ты помогаете с выгрузкой. Постарайтесь быстро управиться. Нечего там долго «светиться». На все про все у тебя четыре часа. Если остановить ВАИ, вот телефон, по которому они должны позвонить. Все понятно?
- Так точно.
- Если все понятно, тогда действуй. С Богом.
В начале июля служба для Николая Кальянова фактически закончилась. Каждый день, за редким исключением, он доставляет пиломатериалы заказчикам. Кто они такие он не знает и знать не хочет. Это не его уровень, не его дела. Все идет до того отлично, что живет Колян не в части, а в деревне, у одной молодой разведенки на домашнем питании. Правда, появляясь на утренний развод. Командир разрешил небольшой бизнес, который неплохо «греет» карман солдата. Отходы производства, весь этот деревянный неликвид в виде коротких корявых досок продается местным на дрова. Все вроде катит хорошо, если не сказать отлично. Вот только бывший моряк торгового флота ждет с нетерпением осень, когда он станет по настоящему свободным.
Эпилог.
Советская армия кому то мать родной, а кому то мачеха, как говорил прапор из фильма «ДМБ». Для любого служивого желательно первое. Каждый солдат выживал как мог. Одни возвращались со службы возмужавшими, сильными и закаленными, сверкая значками на груди и лычками на погонах. Кто то возвращался с гастритом, как минимум. Дистрофией на грани выживания, как в учебке на острове Русский во Владивостоке. И как максимум в «деревянном бушлате». Мой родственник и брат моей одноклассницы были убиты сослуживцами в ЗАБВО. Откупиться от службы в армии в советское время было почти нереально. А вот устроиться на комфортную службу, типа мемориального корабля, было вполне возможно при наличии денег и родителей со связями.   Кто то служил в таких местах, где по доброй воле никто никогда не захочет оказаться. А мой сосед служил в части, которая находилась через дорогу от его родного дома. Мама этого солдата была торговым работником, имеющим доступ в советское время к хрусталю, коврам и прочим бытовым дефицитам. В огромной Советской армии было все. И это все сегодня вспоминается кем то с радостью и гордостью. А кто то просыпается по ночам в холодном поту от приснившегося ужаса времен срочной службы. Буду признателен, если кто то поделится в комментариях воспоминаниями, как хорошими, так и не очень. Верю, что хорошего у солдат срочников времен развитого социализма  было намного больше.   
 Автор.               

               
                .