В плену заснеженных гор -18

     Наташа рассказывает нам, как долго её не отпускала матушка Ольга. «Конечно, она предвидела все трудности нашего пути через перевал. Да вот и в прошлом году перед поездкой на Псху, я зашла к ней за благословением.Старица, погрузившись в молитвенное состояние и просматривая одной ей видимые события, вдруг начала говорить слова напугавшие меня: «Ой, ой, Господи помилуй, ой-ой-ой…». Затем, крестясь, снова и снова повторяла: «Ой, ой, Господи помилуй». Я, испугавшись, говорю: «Матушка может быть мне не ехать», а она мне: «Ехать надо, на то есть Божья воля». И действительно, поездка оказалась очень трудной и опасной, но она была необходимой.     Уже много таких случаев бывало и я знаю, что если она сказала, то это надо выполнять, потому что по её молитвам открывается воля Божья.     Как-то к матушке Ольге, после службы на Светлую Седмицу, пришел отец Михаил. Этот батюшка, которого она очень любила, попросил у старицы благословения поехать в Москву: «Матушка, благословите, мы с сестрами посетим многие храмы и монастыри первопрестольной». А матушка посмотрела на него и очень строго сказала: «Тебе батюшка, нет благословения ехать». Отец Михаил стал доказывать, что эта поездка необходима, на что старица ответила: «Отец Михаил, ты батюшка, тебе и решать, твоя воля».     Сказав это, она стала благословлять его, читая прощальную молитву, словно прощаясь с ним навсегда.     Батюшка вскоре, посадив двух монахинь в машину, выехал в Москву. В тот же день они, попав в страшную аварию, разбились насмерть.         Да и я как-то раз чуть не ослушалась.     Собралась ехать в Одессу домой, купила билет на субботу и к матушке за благословением. Я радуюсь, что удалось взять билет, сообщаю ей, а она: «Ты на какой день взяла билет? На субботу? Тебе нет благословения ехать в этот день». Я начала оправдываться и настаивать, что нужно ехать, не все ли равно какой день, если билет уже на руках. Матушка мне ответила: «Тогда я молиться за тебя не буду, поступай по своей, а не по Божьей воле». Я тогда испугалась: «Как, матушка, молиться не будете? Да я без ваших молитв никак не смогу». Пришлось сдать билеты.     Монах Иов продолжил: «Да, без молитв в этих горах никак нельзя, тут даже зверь чувствует её силу. Как-то спускаюсь  по крутой тропе, слышу впереди какой-то шорох у ручья, через который мне предстояло пройти. Смотрю, стоит медведица, а рядом с ней малые медвежата. Я остановился, не зная что делать, а самому интересно, первый раз тогда их увидел. Медведица, стоявшая спиной метрах в пятидесяти, почувствовав меня, повернулась и стала на задние лапы. Страшно рыча и наклоняя свою морду, то влево, то вправо, эта двухметровая зверюга килограммов на двести пятьдесят, уставилась на меня не отводя глаз. Три, четыре минуты мы смотрели друг на друга. Потом я ей говорю: «Ты, пожалуйста, уйди с тропы, так как обойти я тебя не смогу, слева пропасть, справа скала». Но, видимо, она не поняла человеческий язык. Я начал произносить про себя Иисусову молитву, похлопывая в ладони. Медведица повернулась и по склону полезла вверх, а за ней малые медвежата».     Игорь продолжил тему, начатую монахом: «Не дай Бог встретить гималайского медведя, здесь редко, но встречаются, у этой породы на груди белое пятно.  Так вот, он тебя будет всё время вести, ты для него пища. При первой возможности он обязательно нападет.     А вот недавно наши мишки, не гималайские, спустились в село Ачандары, это ужас какой-то. Зашли они на огороды с кукурузой. Один из них зашел на середину, сел и, загребая кукурузные початки лапами со стеблей, стал пожирать их. А уши у него работают как локаторы, чуть малейший шум, он замирает. Хозяин дома, взяв ружье, затаился в начале своего огорода, думая, что медведь, наевшись, обязательно пойдет обратно тем же путем. А он не дурак, пошел с другой стороны.     Некоторые медведи обладают и своеобразным юмором. Мои знакомые как-то собрали яблоки у себя в саду, мешков шесть на самогон, и увидели свежие следы медведя. Они решили сделать засаду на зверя. В качестве приманки поставили мешки с яблоками под деревом, а сами с ружьями забрались на него. Караулили они долго, лишь под утро заснули. Проснувшись, они обнаружили, что яблоки наполовину съедены, а остальные понадкусаны, а под самим стволом дерева он наложил большую кучу дерьма».     Мы, слушавшие этот рассказ, схватившись за животы, смеёмся от души. Игорь продолжает: «Охотники, если медведь находится выше по хребту, в него не стреляют. Если его поранить, то не успеешь оглянуться, он будет возле тебя. Он катится к вам, свернувшись клубком и встает на ноги возле вас. Он даже отнимает ружье из рук охотника». «А не стреляет?» - спрашивает Наталия. «Нет, бьет прикладом по голове» - отвечает монах Иоанн. Мы снова смеёмся.     Игорь продолжает: «Вырвав ружье, он разбивает его о ствол дерева, а затем только расправляется с охотником. Одни знакомые пошли на охоту, он им головы поотрывал. Достаточно одного его взмаха чтобы голова отлетела».     Монах Иов добавляет: «Это ладно голову, у соседей одним ударом корову пополам разорвал. А вот сосед мой Николай рассказал, что как-то подстрелили медведя на скале, находящегося метров на тридцать выше его. Зверь с высоты прыгнул на него и врывшись когтями в землю, в двадцати сантиметрах от Николая, застыл навсегда. Это был его последний прыжок, так как пуля попала ему в лоб».     Наташа, испуганно, говорит: «Так это значит, что я сама сегодня пошла на медведя. Где же наши мужчины? Меня могли принять за обед и никто бы не спас».     Игорь продолжает: «Вот говорят, зверь ума не имеет. Медведь, забравшись на пасеку, берет улей и несёт его к реке, там погружает в воду, топит пчел и лишь потом открывает улей. А Миша рассказывал, наглые медведи совсем обленились. Лень медведю тащить целый улей в речку. Один из них, не стесняясь, открыл улей, нанизал все рамки себе на лапу и пошёл, оставив улей пустым. Потом в лесу, возле большого дерева, нашли пустые рамки»     Да, медведей в последние пару лет здесь слишком много, да и зверь пошел какой-то непуганый, ничего не боится, ни собак, ни людей.     Мы долго ещё сидели за столом, слушая и делясь своими историями. Лишь во втором часу ночи, прочитав вечернее правило, мы расходимся по кельям.     Ранним утром я проснулся от голоса Натальи, читающей евангелие под звон ложек о стальную посуду. Это в трапезной, под моей кельей, завтракает бригада рабочих. Я не перестаю удивляться неутомимости Наташи, в вопросах служения я чувствую свою духовную лень и немощь. Хочется чем-то кроме своих профессиональных трудов быть полезным общине.     Спускаюсь вниз на кухню, к Виктории и Софии, работающим там, и прошусь чем-нибудь помочь. После трапезы собираю посуду и с огромной радостью перемываю её, а затем протираю полы в трапезной. На душе становится легче.     Вдруг вспоминаю о подарке, привезенном мной из Москвы для тёти Нины. Это два разных профессиональных набора для резьбы по дереву. Принеся их из кельи, показываю женщинам. Их глаза сияют радостью, но они немного огорчаются, узнав, что эти наборы я привез тёте Нине. Виктория говорит: «Мы мечтаем заняться резьбой по дереву, ведь здесь, особенно зимой, есть время и хочется заняться творчеством. У нас в лесу произрастает прекрасная древесина, необходимая для резьбы. Это можжевел, пихта, дуб и другие». София сообщает: «К нам летом и осенью приезжают паломники, гости, туристы и они спрашивают -- нельзя ли что-нибудь купить из изделий народных промыслов и церковных сувениров, сделанных руками местных жителей. Мы им ничего не можем предложить. Было бы здорово, если бы в нашей общине были свои инструменты для резьбы». Я с сожалением в голосе, говорю женщинам, что эти инструменты я обещал тёте Нине. Она занимается вырезанием крестиков из дерева одним лишь перочинным ножичком уже многие годы. Обещаю в следующий свой приезд привезти такие инструменты.     Владимир с Александром, после вчерашнего путешествия через перевал, крепко спят в своей келье. Мы с Наташей идем в храм на утреннюю службу. Узкая, протоптанная в сугробе, тропинка вьется по заснеженной улице села. Вот, среди снежных шапок, на ветвях деревьев, на фоне белоснежных гор появляются, отраженные в лучах солнца, купола строящегося храма. Фотографирую это творение рук человеческих, гармонично вписавшееся в неземную красоту и величие этих мест, созданных Творцом.     Ручеёк, протекающий вдоль улицы, радостно журчит, неся талые воды к морю. На душе радостно и спокойно. Суета городской жизни осталась  где-то там, за перевалом. Зачерпываю руками свежий снег и подбрасываю его вверх. Закрыв глаза, с восторгом ощущаю прохладу падающих на лицо снежинок. Наташа, увлеченная этим примером, вспомнила детские годы, воплотила их в пару увесистых снежков, полетевших в мою сторону.     Подойдя к  домовой церкви, встречаем нескольких человек. «Это гости из города. Они приехали на свадьбу. Наши односельчане, парень с девушкой решили пожениться. Это хорошая и трудолюбивая пара» - говорит Наташа. «Жениха зовут Олег, он сын Миши Бутова, а невеста – одна из дочерей-близнецов Светланы».     От встреченных гостей узнаем, что сегодня  на свадьбу, которая состоится через неделю, а также для того, чтобы  поохотиться на дикого зверя, прибыли очень достойные люди. На своем четырехместном самолете прилетел с гостями начальник авиации Абхазии генерал-майор Эшба Вячеслав Ахметович. Прибыл также и начальник госбезопасности Абхазии. Все они дальние родственники или друзья семьи новобрачных.     Это Абхазия, и законы семейного родства здесь свято чтут. Пару лет назад мне довелось присутствовать гостем на абхазской свадьбе, где под огромным шатром на берегу реки, на окраине Сухума, разместилось за многочисленными столами более пятисот человек. Туда я прибыл по приглашению министра правительства Абхазии и был усажен с ним за почетный стол старейшин общины. Тогда я очень посочувствовал участи жениха и невесты, обходившим поочередно столы, и смиренно слушая  поздравления и очень многословные речи гостей. Не прийти на подобное мероприятие просто нельзя, это кровная обида.     Тропа привела нас к калитке домового храма, из которого доносится молитвенное песнопение. Зайдя в помещение, Наташа присоединяется к хору женщин, я с прихожанами стою перед алтарем. Сегодня священника не будет. Отец Василий заболел, и утреннюю службу читают сестры игумении Серафимы. По завершению утреней, Наташа благодарит сестёр за их молитвы и по их просьбам, коротко, по-военному рассказывает о нашем вчерашнем походе. Она обращается ко всем присутствующим с просьбой, чем можно помочь при строительстве храма.     «Вы думаете, одними молитвами мы обретём Царствие Небесное, нет. Для этого нужно ещё и потрудиться. А что может быть благодатнее, чем строительство храма. Дома Божьего?     На строительстве сейчас трудятся тридцать человек, всех надо кормить, а что я, немощная, могу сделать?  Продуктов, что я вожу из Сухума, не хватает. Прошу вас хотя бы по одной картошине принесите в общину, уже легче будет. А кто и своим трудом поможет. Ждать пока построится храм и не участвовать в его строительстве - это не путь ко спасению». От такой речи Натальи и я почувствовал неловкость за свой малый вклад, не говоря о присутствовавших, потупивших свои взоры. Все признали справедливость её слов и пообещали помогать не только молитвенно.     На обратном  пути заходим на стройплощадку, а затем возвращаемся в скит, где нас ожидает трапеза. После обеда, монах Иоанн с интригующей улыбкой говорит: «Пойдем в мою келью, что-то покажу». Мы идем через сад скита в крайний, похожий на сарай, убогий домик, состоящий из двух небольших помещений,  в одном из которых сама келья, а в другом – хозяйственный склад. На его полу стоит несколько больших бутылей. «Это наше церковное вино, из винограда, растущего у входа в скит, ты его видел» - с гордостью говорит Иоанн. «Здесь виноград плохо растет. Этот сорт я привёз из Одессы, и он прижился и закрепился прямо на ветвях деревьев. Попробуй вино на вкус». Монах подает мне стакан с вином и я с наслаждением вдыхаю его аромат и не спеша выпиваю. «Да, для литургического причастия у вас уже есть своё вино, очень похожее на кагор», говорю я.     На завтра планируется отъезд. Снег становится выше и есть опасность не выехать отсюда до конца лета следующего года, если перевал накроет высокими снегами. Больше всего волнуются Володя с Александром, им надо возвращаться в Киев, а дорогую машину, на которой вскоре нужно участвовать в авторалли, оставлять нельзя. Мне также нужно торопиться.     На следующий день собираемся в обратный путь. Наташа огорченно сообщает мне, что бригада узбеков не согласившаяся работать за предварительно оговоренную сумму, решила вернуться с нами в Сухум. Так же и бригада из Пензы, в связи с отсутствием прораба, задержавшегося в Пензе, решила покинуть село.     Собрав вещи, я вспомнил о некоторых проблемах недавнего перехода через перевал. Взяв полиэтиленовые пищевые пакеты и обрезав их дно, я натянул их поверх сапог на колени и привязал скотчем верхнюю и нижнюю части к сапогам и брюкам. Мокрые ноги в многочасовом походе зимой – это опасно, сапоги в глубоком снегу не спасают. Также из большого пакета я сотворил нечто похожее на капюшон.     И вот вечером наш караван из пяти машин, в составе которого оказались два УАЗика местных жителей, поверивших в то, что под предводительством Наталии они уж точно доберутся до Сухума, двинули в путь. Бригада из Пензы, укрывшись брезентом, разместились на кузове КАМАЗа, узбеки едут в Наташином УАЗе, ведомом Александром. Она сидит рядом со мной в Тойоте, управляемой Володей.     Идет сильный снегопад, но мы спокойны, так как ещё днем монах Иоанн выехал на тракторе с ковшом расчищать путь, да и перед нами идёт КАМАЗ, укладывающий плотную и широкую колею. Радует и то, что сопровождать нас взялся житель села Михаил Шишин, знаток здешних мест и бывалый охотник.     Вынеся из недавнего похода опыт того, что в горах, двигаясь в караване машин, необходимо следить за следующим за нами транспортом, мы иногда останавливаемся, дожидаясь проявляющегося света фар отстающей машины.     C трудом преодолев крутой подъем, где пришлось несколько раз, толкать машину, мы заметили, что УАЗ, ведомый Александром, забуксовал на месте. Усилие бригады узбеков оказались тщетными и, в довершении этих неприятностей, заклинил мотор.     Было принято решение оставить машину, а бригаде с Александрам пересесть на кузов КАМАЗа. Напуганные узбеки, увидавшие на снегу следы медведя, с опаской озираясь по сторонам, идут к грузовой машине. Вскоре с дистанции сходит ещё один УАЗ, едущий сзади. Дело в том, что впереди идущие машины, скользя на крутых подъемах или переезжая русло речки, образуют за собой скользкую ледяную колею.     Да, путь только начат, а уже такие потери, что же дальше нам предстоит? Я пытаюсь отбросить дурные мысли и, ободряя всех, шучу. Подъехав к речке «Каменная», КАМАЗ погружается в её русло и, переваливаясь по камням, тяжело взбирается на противоположный берег. С молитвой на устах,  также преодолеваем этот участок, но буксуем на крутом повороте. Машину тащит в пропасть. Мы выскакиваем и вместе с пензенской бригадой вытаскиваем машину. Снег сплошной пеленой покрывает все видимое в лучах прожекторов пространство. Я рад, что мои приспособления из полиэтилена защищают тело от влаги и холода, но жаль ребят, многие уже вымокли. Машина, идущая последней, застревает прямо в русле реки. Я иду за КАМАЗом, поджидающим нас на вершине холма в пятистах метрах.     Фонаря нет, иду лишь на слабый свет, отраженный от снежного, падающего  с небес, белого безмолвия. Да, не хотелось бы сейчас встретиться с волчьей стаей или медведем. Минут через десять подхожу к КАМАЗу.      Спустившись обратно, грузовая машина тросом вытаскивает УАЗик, но сама, скользя на повороте, начинает сползать в сторону пропасти. Миша Шишин по-военному строго дает команды ребятам из бригады и своим примером, взяв в руки лом, скалывает лед под колесами машины. Ребята осознавшие, что путь домой зависит от труда, усердно работают лопатами и ломами. Попытка выехать на дорогу оканчивается неудачей, и ребята снова очищают колею до самой скальной породы.     С третьей попытки выбраться удалось и нашу Тойоту на тросе КАМАЗ тянет вверх. Хозяин последней машины, застрявшей на гололеде, принимает решение вернуться в село.     Мы периодически выскакиваем из салона и толкаем буксующую машину вперед. Выхлопная труба Лендровера и снежные комья, летящие в лицо, в последствии ещё долго вспоминались и снились мне. Руки от усталости ноют, колени подкашиваются, но все - же мы не сдаемся.     Все наши надежды рухнули, когда на очень продолжительном крутом подъеме, Тойота, идущая на тросе с КАМАЗом, начала сползать вместе с тяжелой машиной вниз. Мы понимаем, это конец пути. Попытки всей бригады что либо сделать, оказываются тщетными, даже усилие трактора подтащить КАМАЗ, напрасны.     На душе стало легче, есть надежда, что сегодня мы заночуем в скиту. Если бы мы и поднялись на гору, то дальше предстоял еще более сложный путь, где даже развернуться невозможно.         Сползя назад и развернув машины, отправляемся в обратный путь.     Лишь под утро мы въезжаем в село. Виктория с Софией, разбуженные шумом мотора, с распростертыми объятиями и радостными улыбками встречают нас и усаживают за стол. Сегодня замечательный день, у Наташи праздник, день её рождения. Ещё вчера был испечен торт, который мы взяли с собой, намереваясь съесть его в Сухуме.     Теперь этот слегка помятый  торт-путешественник внесен на кухню к своим создателям Виктории и Софии и  наконец-то порезан на куски. Спать совершенно не хочется, избыток адреналина наполняет нас радостью.     Я поднимаю тост за Наташу и за то, ради чего мы здесь сегодня собрались, объединённые общей целью. Поочередно поздравляют её: Игорь, Володя, монах Иоани и другие. Долго ещё льется задушевная беседа, по окончании которой Наташа говорит: «Ребята, я вам всем очень благодарна. Во всем есть промысел Божий, даже в этой, казалось бы, неудачной поездке. Господь нам что-то показывает. На самом деле я не строитель, мне очень сложно, я многого не знаю. В горах, в чужой стране, мы строим эту сказку. Без благословения отца Ионы, выполнить эту миссию нереально. На самом деле это Господь строит по молитвам старца, а мы как ручки, ножки выполняем его волю. Я вот уже девять месяцев как не была дома. Старец Иона позвонив, сказал мне, что ехать домой в Одессу он не дает благословения, нужно строить храм. И я полностью отдаю себя этому, хотя дома ждут муж, сын, внук, которому три с половиной года, племянница, которую я удочерила. Она окончила на отлично медучилище и поступила мединститут. Но я понимаю, что и вы не по собственной, а по Божьей воле оказались здесь, кто подвизался монахом или послушником, кто приехал потрудиться во славу Божию. Всем вам земной поклон и наши молитвы. Спаси вас Господи ».     Проснувшись к обеду, выхожу во двор, где Наташа дает какие-то распоряжения ребятам из Пензы. Вскоре она подходит ко мне и с радостной улыбкой сообщает: «Ты представляешь, две бригады, которые отказались вчера работать и хотели уехать домой уже трудятся. Бригада узбеков, пока мы спали, уже приварила четыре секции стальных решеток забора к столбам. Просто чудеса какие-то. Вчера они осознали, что выбраться отсюда нереально и сразу согласились на все ранее предложенные условия. Теперь их все устраивает».     Я так же рад, и вспоминаю загадочные слова матушки Ольги, благословившей нас и несколько озадачившей Наташу своим предвиденьем, говорю: «При всех трудностях и опасностях, свершившееся было необходимостью, промыслом Божьим. Старица Ольга видела это. Первый поход на машинах через перевал, был необходим прежде всего благодетелям, Володе и его маме Наталье Ивановне, направившей его сюда для ознакомления с жизнью прихода и на что потраченны их пожертвования. Также Володя с Александром почувствовали на себе путь через горы, и чем отличается ралли «Бездорожье» от поездке через перевал, которую ты осуществляешь даже одна, без сопровождения. Обратная, казалось бы, неудачная поездка, была необходима прежде всего рабочим из Пензы, и бригаде узбеков, которые отнеслись безответственно к строительству храма, желая только подзаработать денег и не окончив дела, убежать. Вчерашнее испытание вразумило их как никто иной. Мне также необходимо было это пройти, чтобы описать об этом в статье про жизнь нашего прихода, в котором я имею честь состоять. Сколько раз я слышал от тебя рассказы об опасностях горных троп, но пока сам не испытал на себе это, не мог представить, а ведь это твоя ежедневная действительность».     «Ты абсолютно прав и я рада, что ты это понимаешь» - говорит Наташа «эти поездки оказались необходимыми и для благодетелей и для рабочих. Они уже видят другими глазами. А главное, я теперь спокойна за то, что работа продолжается. Страшно представить, чтобы работа до следующего лета была остановлена».     Мы идем на стройплощадку, где во всю кипит работа. Территория храма обретает своё завершение красивой стальной оградой из установленных сегодня решеток. С монахом Иоанном обмеряем и фотографируем территорию для выполнения проекта благоустройства.     Последующие несколько дней прошли в общинной трудовой жизни и ожидании вертолета из Сухума. Погода стоит нелётная, перевал затянут облаками. Лишь только после состоявшейся свадьбы местных жителей небо прояснилось. Если бы не высокопоставленные гости, приехавшие на свадьбу, сидеть бы мне здесь в селе неведомо сколько. Генерал-майор Эшба Вячеслав Ахметович, с которым мы в тот день познакомились, оказался не только главнокомандующим авиации Абхазии, но и начальником военного аэродрома. Он и дал указание выслать вертолет, чтобы забрать гостей приехавших на свадьбу.     Быстро собираю вещи. В сопровождении членов общины идем с Натальей в сторону аэродрома, откуда раздается шум винтов, только что, севшего вертолета. Зайдя на взлетное поле, вижу редкостную картину.     Группа мужчин пытается закатить через открытый хвостовой проем вертолёта УАЗик, поставив его на толстые доски. Двое других мужчин поднимают хвост вертолёта, чтобы машина свободно проехала под ним. Эта операция, как они не пытались, закончилась неудачей. Лишь разобрав крышу и двери, машину благополучно устанавливают в салоне, предварительно расперев колёса подпорками. В случае смещения машины в полёте, вертолёт неминуемо потерпит катастрофу.     Крышу уже в салоне кладут на машину. Её хозяин садится за руль рядом со своим другом, остальные пассажиры выстраиваются у кабины пилота. Я занимаю плацкартное лежачее место на крыше авто. Вертолёт набирает обороты винтов и тяжело, вибрируя всем своим корпусам, поднимается над землёй. Наташа совершает крестное знамение над собой, а затем крестит машину с пассажирами. Все мужчины смеются. Командир экипажа, повернувшись от штурвала, стыдит мужчин. «Вы зря смеетесь, может быть по ее молитвам вы благополучно и летаете, а так всякое бывает…. Все замолкают.     Машину, на которой я лежу, за счет собственной амортизации, трясет ещё больше. Она почти подпрыгивает, пытаясь прижать меня лежащего на крыше к потолку, до которого всего сорок сантиметров.     Вспоминаю волнение командира вертолёта, по поводу неработающего ручного тормоза автомобиля, который может просто выкатиться из салона в случае смещений распорок. Я нахожу ниши в потолке и проверяю на прочность светильники, способны ли они меня удержать в случае выезда машины из салона.     Да, не завидна судьба шофера, сидящего за рулём. Со временем, поняв, что эти бредовые мысли нужно отогнать, начинаю произносить про себя Иисусову молитву. В иллюминаторе под нами проплывают заснеженные вершины гор. А вот все ближе и ближе, почти касающиеся нас, макушки деревьев. Мы пролетаем над перевалом. Слава Богу. Мы крестимся. Перелетели, а ведь на борту груз выше допустимого на целую тонну.     Вскоре мы приземляемся на военном аэродроме «Дранды» возле Сухума. В этот же день я вылетел в Москву. Через неделю мне позвонила Наташа и рассказала, что Тойоту благополучно перевезли через перевал на кузове КАМАЗа, а Володя, приехав в Киев, взял на себя ответственность по финансированию элементов внутренней отделки храма.     Была и плохая новость. Руководитель пензенской бригады, Андрей,  с частью своей бригады, в числе которой находился и брат его супруги, Константин,  приехали в Сухум. Константин ранее, по просьбе Андрея, проживал более года на моей московской даче, работая на столичных стройках. Ребята остановились в одном из многоэтажных домов, попавших под обстрел в годы грузино-абхазской войны. Константин ночью решил выйти на улицу, чтобы проверить машину, на которой они приехали, но вход в подъезд оказался закрытым на ключ. Он поднялся на второй этаж и, увидев щель между стенами, решил, что пролезет в нее и выберется на улицу.     Пытаясь пролезть, не имея возможности за что либо ухватиться или  упереться,  он упал в эту расщелину и повис на куртке, зацепившейся за арматуру. Куртка, сдавила его, не позволяя сдвинуться с места. Кричать он не мог, так как горло тоже было сдавлено, да и в опустевшем после войны, полуразрушенном доме без жителей, никто бы, не услышал. Андрей с ребятами спали на восьмом этаже. Провисев так пару часов при минусовой температуре, он умер от холода и удушья. Так его и нашли.        А ведь в тот день он вместе с Андреем, должен был ехать на Псху. Трагедия случилась далеко не случайно. Желающие потрудится на строительстве храма, едут туда только по благословению старца Ионы. Многим он не давал благословения на этот труд, читая душу непостижимым для других духовным взором. Константин не получил благословение ехать на Псху, да и я не советовал ему  покидать Москву. Приехав в Сухум, он хорошо выпил, и бесы сделали своё дело. Силы зла пытаются разрушить любое благое дело, а дело создания храма тем более. Не готовый к такой духовной брани и слабый духом человек, тем более одурманеный алкоголем, зачастую обречен на смерть или серьезную травму. Бесы бьют по слабым местам.     Занимаясь проектировкой храмов около пятнадцати лет, я такое встречал не раз, тем более в святых местах. А Псху, это место особой силы, за которое идет борьба не только сил земных.     Наташа рассказала мне о благословении старца Ионы: «Батюшка поручил нам срочно строить два деревянных дома, в одном из которых он будет жить и принимать паломников и духовных чад, а в другом – старица Ольга. Нужно делать проекты этих домов». Я пообещал выполнить это поручение.     Через полтора месяца позвонила мне игуменья Сухумского Свято-Троицкого монастыря матушка Херувима и сообщила, что сегодня на восемьдесят втором году жизни скончался иеромонах Кассиан, доживавший на подворье матушки Серафимы. Он был в горах 53 года и у него сгорел домик с документами. Вывезти из Абхазии без его документов архидиакон Пимен не смог, таможенники высадили Кассиана с поезда. Поэтому и остался батюшка в Сухуме. Он сам предсказал день своего ухода. Три года назад, будучи на подворье, мне довелось исповедаться у иеромонаха Кассиана, одного из тогда ещё живых персонажей книги «В горах Кавказа». Вечная ему память.