Перекресток 11

Самосвал, прошелестев галькой, остановился на развилке.

-Приехали! - объявил шофер, парень лет двадцати пяти, с лихим кавалерийским чубом и голубым якорьком на левом запястье. - Мне направо, вам налево! - И приятельски подмигнул Бобыкину: не теряйся, мол, кореш!

Майское утро было безветренным. Туман скрадывал окрестные сопки, сливался с морем, близкое присутствие которого угадывалось лишь по невнятному шороху волн, да по разноголосому стону невидимых чаек; но рыжее, веселое солнце, умытое соленой океанской водой, уже пронизывало туман своими горячими лучами, окрашивая в золотисто-розовый цвет, а над самой головой небо начинало бездонно голубеть, обещая день по-летнему прозрачный и яркий.

-Какое чудо! - воскликнула Светлана, раскинув в стороны руки, словно пытаясь охватить зыбкое, неверное пространство. - Будто мы одни на всем свете! - И она запела, легко и свободно:

Туман плывет над морем, в душе моей туман.

Все кажется так просто и не просто…

… Эту песню Бобыкин слышал впервые. Когда человеку девятнадцать, у него впереди много открытий. Наедине со Светланой он тоже был впервые: вот так, чтобы можно было сказать: «Одни на всем свете!» Хотя встречались они в последнее время часто, почти каждую неделю, он еще не целовал ее ни разу и не знал толком, как она к этому относится. И все-таки он решился и предложил поехать на залив. Потому что завтра в родительском доме будет дым коромыслом, будут провожать в армию Мишу Бобыкина. Это будет завтра, а сегодняшний день — вот он, золотистый, как солнце, и синий, как море. Он только начинается, он обещает быть щедрым и добрым, как сама жизнь, и Светлана поет…

-Пойдем, Светла! - улыбнулся Бобыкин и вскинул на плечо ремень спортивной сумки с бутербродами, двумя бутылками лимонада и парой полотенец. - Я взял у дядьки ключи от лодки… На ней мы сможем забраться туда, где действительно будем одни.

-Это далеко?

-Километра четыре, если по дороге. А можно прямо по берегу.

-Пойдем по берегу, - сказала Светлана. - Я хочу, чтобы сегодня весь день было море!

«А я хочу, чтобы весь день была ты!» - подумал Бобыкин.

Рыжее солнце не обмануло. Через какие-то четверть часа оно растопило туман, и море открылось до самого горизонта, словно кто-то отдернул огромную белую штору. Его поверхность мерно дышала, еще не стряхнув с себя ночную дрему, и крутые ярко-зеленые сопки смотрелись в него, окаймленные узкими дугами пляжей.

«Какое чудо это море! - думала Светлана. - Вечное, древнее и молодое! Все мы вышли отсюда и сюда уйдем, и кровь наша солона, как солона вода океана, и солоны наши слезы… Море помнит все: и первый шорох звезд, и первый плеск плавника, и первый отпечаток человеческой ступни на песчаной полосе отлива… И нас с Мишкой запомнит доброе море...»

Бобыкин шел вслед за Светланой. Под ногами хрустела галька, перемешанная с ломаными ракушками. От морской травы, выброшенной на берег еще осенними штормами, шел острый аптечный запах. С прибрежной скалы сбегал ручей.

Бобыкин не любовался ни морем, ни берегом, он любовался Светланой, ее походкой, движениями, улыбкой. Он думал о том, что много-много дней и ночей будет мечтать об этой девушке, вспоминать голос, улыбку, будет видеть во сне ее глаза.

Светлана сбросила туфли и присела у самой воды. Пришла волна и послушно ткнулась ей в ноги.

Бобыкин опустился рядом и коснулся щекой ее прохладного плеча.

-Светла!.. - произнес он, и больше не было слез, так переполнила его нежность.

Она протянула ему руку с горстью влажного песка, глаза ее засветились:

Не позабыть ее!

Ту девушку,

Что слез не осушая,

Мне показала

Горсть песка.

-Что это? - удивленно спросил Бобыкин. Он понял, что это стихи, хотя здесь и не было привычной ему рифмы. Но слова! Будто в его душу кто-то заглянул.

-Это Такубоку, японский поэт. Он умер молодым, как Есенин. У него есть чудесные строчки…

-Прочти еще что-нибудь, - попросил Бобыкин.

Она чуть подалась вперед и опустила ладонь с песком в набежавшую волну. Вода слизнула угощение и ушла, сыто урча.

-Слушай…

Зарыться

В мягкий ворох снега

Пылающим лицом…

Такой любовью

Я хочу любить!

У Бобыкина вдруг защемило сердце.

«Забудет она меня… - тоскливо подумал он. - Поступит в университет, появятся новые знакомые… Кто я рядом с ней? Косноязычный питекантроп! Только и умею, что сваривать мертвые железки. Разве я пара ей, такой утонченной?..»

Светлана вскочила и спросила весело:

-Пойдем дальше?

-Пойдем, - вздохнул, поднимаясь, Бобыкин.

Но дальнейший путь преграждала гладкая скала, отвесно уходящая в море. Сквозь прозрачную воду, играющую солнечными бликами, тускло светилась оранжевая морская звездочка, прилепившаяся к отвесу.
 
Светлана смело шагнула вперед — майская вода оказалась обжигающе холодна. Обескураженная, она улыбнулась:

-Кажется, нам не пройти…

-Это делается вот так! - воскликнул Бобыкин и решительно подхватил ее на руки.

-С ума сошел! - прошептала Светлана, обхватывая руками его шею. - Я ведь ужасно тяжелая.

-Не для меня. Я могу нести тебя так всю жизнь.

Сначала вода была по колено, потом по пояс, но перед самой скалой поднялась выше пояса. Бобыкин вынес Светлану на берег и остановился,  счастливый, продолжая держать ее на руках, слушая, как беспорядочно и гулко падают на гальку капли воды. Или так стучало у него в груди?..

Она сама потянулась к нему губами. И сердце провалилось в незнакомую, томительную пустоту, воспоминание о которой носил он в себе долгие годы, возвращаясь во снах в далекий майский день, повторяя как заклинание ее светлое имя. Если бы он знал тогда, что этот день — последний!

-Давай здесь и останемся! - предложила Светлана, оглядев место, в котором они очутились. - Дальше снова скала… Обойдемся и без лодки. Смотри! - она показала на ручеек, струившийся между камней! Здесь даже есть вода! Здесь можно жить.

Мокрую одежду они развесили на кустах шиповника, зеленевшего в расщелинах скалы, и остались в купальных костюмах.

-Ты придешь завтра провожать меня? - спросил Бобыкин, еще немного пьяный от поцелуя.

-Конечно! - ответила Светлана, глядя на него сияющими глазами.

-И будешь меня ждать?

-Конечно! Я буду ждать тебя миллион лет.

Бобыкин набрал воздуху полную грудь и выпалил:

-Ты меня любишь?

Она опустила глаза и задумчиво провела пальцем ноги черту на песке.

-Я не знаю, Мишка. Этого я не знаю… Я не знаю еще, что такое любовь.

-Не понимаю… - насторожился Бобыкин. - По-моему человек всегда знает, любит он или нет. Вот я совершенно точно знаю, что люблю тебя и буду любить всегда.

Откуда ты знаешь? - Светлана опять посмотрела ему в лицо. - Впереди вся жизнь… Может, ты встретишь девушку гораздо лучше меня…

-Это невозможно, - нахмурился Бобыкин. - Я не умею это объяснить, я просто чувствую… Ты лучше всех! Самая умная, самая красивая… Я для тебя все могу. Скажи сейчас: «переплыви море!» - переплыву… - Слова не выражали и доли того, что творилось в его душе, и это приводило Бобыкина в еще большее смятение.

«Наверное, он действительно меня любит! - подумала Светлана. - Может, и я люблю? Может, это и есть любовь?..» Почувствовала, что остался какой-то миг, какой-то шаг или даже взгляд, и она скажет «да». И еще почувствовала, что если Бобыкин сейчас обнимет ее, то не понадобится и слов.

-Скажи еще что-нибудь, Мишка! - попросила она. - Скажи мне еще что-нибудь!

-Что я могу еще сказать! - все более мрачнее, пожал плечами Бобыкин. - Я не поэт и не умею говорить красиво.

-Говори как умеешь.

-Разве главное в словах?

-А в чем же?

-Главное в том, что я тебя люблю, а ты меня нет.

-Я этого не сказала!

-Значит, подумала! - упрямо возразил Бобыкин. - Но это ничего! Ты только дождись меня.

-Я буду ждать тебя миллион лет, - повторила Светлана. А глаза ее говорили: «Я уже и сейчас твоя! Неужели не понимаешь?»

Но Бобыкин не понимал.

-Только дождись! - повторил он и, резко повернувшись, бросился в воду, раскидав искры брызг по крошечной бухточке, и поплыл в открытое море.

Светлана опустилась на гальку, уже согретую лучами солнца, и уткнув подбородок в ладони, сложенные на коленях, долго и задумчиво смотрела ему вслед…