Феличита. Ностальгическое

Решено. Начинаю вести дневник. Столько событий и неприятностей свалилось на мою голову: необходимо выговориться.  Одна девочка, она жила до революции, записывала свои мысли на бумаге. После смерти самые знаменитые писатели и поэты с интересом читали ее дневник. Так и говорили: свидетельство эпохи. Я, конечно не Мария Башкирцева, я Вера Краснова, из далекого колымского города Сусуман. И не спрашивайте, где это? Моя бабушка, с ней никто не спорит, говорит: у черта на куличках. И она права. Наш город зажимают с двух сторон сопки. Каких - то восемьсот километров в сторону Якутии полюс холода в поселке Оймякон. Город огибает Колымская трасса. Ее строили заключенные. Я мало чего знаю, это моя мама о сталинских репрессиях рассказывает всем, с кем общается. Иногда за нее стыдно. Краснеет, машет руками: да вы не понимаете, да как вы можете! В результате хлопает дверью, всех обзывает дураками и идет на кухню курить.
Я живу в пятиэтажном доме на четвертом этаже. Но считай на десятом, потому что дом стоит на высоких сваях. Под ним никогда не тает земля. В октябре выпадает снег и начинаются морозы. К Новому году, а то и раньше температура опускается до пятидесяти градусов, а бывает и за шестьдесят. Для школьников в такие недели объявляют актированные дни и в трубах замерзает вода. Во двор приезжает водовозка. Я набираю два бидона на чай и суп. Остальную воду берем из батарей.  Гости с «материка» - так у нас называют всё, что находится дальше Магадана – боялись на улицу не выходить, у них глаза мерзли. Бабушка шутит: колымчан согревает дружба. Может ее и согревают друзья, а у меня нет подруг.
В нашем городе две улицы: на Советской – моя школа №5, а на улице Ленина – школа №1. В ней учится Сережка Чёлушкин. Я опаздываю на уроки и учусь на тройки из-за него. Усидчивости не хватает. Постоянно думаю о Сергее и о своей несчастной судьбе. Дневник поможет мне стать внимательной и не отвлекаться.
 Я не всегда одна: есть Бонифаций, - это мой пудель. По собачьим меркам мы ровесники. Он также, как и я несчастлив в любви. Ему нравятся большие овчарки, а они его гоняют по двору. Боня все понимает. И про любовь, и про жизнь, и про дружбу, только сказать не может. Обхохочешься на его мордочку. Голову наклоняет, ушами машет из стороны в стороны, из пасти язык вываливает и громко дышит. Получается: Ха-ха-ха. Это он так говорит: Брось Верка, наладится все. А что хорошего может произойти у такой некрасивой, как я. Может мне челку подстричь? Но нельзя, волосы - неприкосновенный запас. А у Илонки Малышевой - каре.  Ей мама даже хной разрешает красится. Она волосы на бигуди закручивает. После школы приходит и сразу бегудюшку водружает на лоб, чтобы в любой момент с прической. Илонка  - идеальная. На родительском собрании только ее и хвалят за воспитанность.
- Здравствуйте, Галина Павловна, как у вас дела?
На лице улыбка приветливая, широко распахнутые глаза.
Я как - то спросила: тебя интересуют дела Падловны?
-Ну, даешь Краснова. Это такой прием. Почитай Карнеги
«Как завоевать друзей».
Я не могу улыбаться по заказу, тем более для Галины Падловны.
У Илоны не только внешность красивая, у нее самый лучший дневник в классе. Она мне дала его заполнить.
 На обложке портрет Вероники Кастро. Вопросы в анкете оформляет гелиевой ручкой разными чернилами. В самом конце «секретик» с надписью: не открывай, себя ты губишь, теперь пиши, кого ты любишь".
 Я завидую Малышевой, но признаться об этой ужасной черте могу только Боньке. У него, такой же дурной характер, как и у меня. Мы оба все делаем на зло. Бывшие хозяева Бонифация били. В отместку он забирался к ним в постель и оставлял после себя мокрое пятно. Те его опять гоняли палкой, а он опять гадил. Мы познакомились во дворе. Я его спасла от больших собак. Домой привела, а хозяева и не искали. С тех пор он от меня не отходит. Вот опять, уткнулся в колени мокрым носом.
- Боня, танцевать!
Вьюном закрутился, на задних лапах скачет получше циркового артиста. Вместе со мной подпевает Аль Бано и Ромине Пауэр.
-Феличита, Феличита, это хорошая детская игра.
В самый разгар веселья позвонила в дверь тетя Валя.
-Верка, уйми своего пса.
Так - то она любит Боньку, но не во время сеанса Кашпировского. У нее тазобедренный сустав болит. В больнице нет денег и у тети Вали нет денег, но она не сдается -  лечится в телевизоре. Кашпировский смотрит пристально на ее крем, энергией целительной заряжает, а про себя заклинает: Валя из Сусумана, будь здорова.
Странно устроена взрослая жизнь. В нашем районе добывают высокопробное золото, сын тети Вали на драге работает, а зарплату им платят талонами на бытовую технику. Моя мама берет продукты в долг у бывшей учительницы рисования Курицыной. Когда она была Переверзевой у нее не клеилось в жизни, а как стала Курицыной сразу все наладилось. "Письма счастья" помогли. Через них она мужа нашла и денег накопила на целый магазин. Моей маме некогда письма счастья распространять. Она днем в библиотеке работает, а потом до самой ночи выпускает программу передач на районном телевидении.
Когда она появляется на экране, я уже сплю. Да и неинтересно ее смотреть. Лучше бы лямки на ранце подшила.
Сколько раз просила:
-Мам, у меня лямки спадают.
-Обязательно подошью, только не сейчас. Допишу абзац. Или лучше в выходные.
В понедельник горестно вздыхает:
-Лямки. Давай завяжу их в узел.
-Не надо, мам, пусть так.
Ранец, сползающий с шубы по сравнению с Галиной Падловной – ерунда. Понедельники ненавижу только из-за математички. Она стоит у доски, стирает тряпкой мел со своих морщинистых пальцев, потом медленно идет вдоль парт. Доходит до портрета Лобачевского, резко поворачивается и в спины выкрикивает имя. Жуть. У меня спина начинает болеть и хочется писать.
Скорее бы школу закончить. У Илоны в дневнике есть вопрос: кем ты хочешь стать? Девчонки собираются пойти в артистки или модели.  Из меня вряд ли получится красавица. Наверное, я стану учительницей и каждый день, прежде чем войти в класс, вспомню плохим словом Галину Падловну. Это, чтобы не превратиться в нее с годами. Жить я буду в маленьком домике на окраине небольшого городка. У меня будет серый костюм и коричневый портфель. А вечером я проверю тетрадки и сделаю запись в дневнике. К тому времени соберется несколько десятков томов, как у Пушкина. Ой, не зря о нем вспомнила. В класс приходили с маминой работы. Вопрос задавали: Любите ли вы Пушкина? Все оказывается без Пушкина жить не могут. С вечера мечтают: Скорее бы утро, Александра Сергеевича читать. А мне не захотелось, как все. Сказала: Я люблю Пьера Буля. Преувеличила. Я всего одну книгу у него прочитала «Планета обезьян».
О будущем я часто думаю. В двадцать первом веке люди станут летать на другие планеты. Сядут в космический корабль, и через восемь часов на Луне. И войн не будет. Вчера мама плакала. Я удивилась.
-Ты чего?
-Фильм смотрю
- Что за фильм такой страшный
-Чистилище. Тебе рано его смотреть. Но ты должна знать: войны развязывают политики из-за денег и жажды власти.
-Мам, я с тобой посплю. Не расстраивайся.
Трудно ей одной. Бонька, тут как тут, пристроился между ног. Дышит громко, сочувствует.
-Доченька, а что если я выйду замуж?
Как гром среди ясного неба ошарашивает.
Умеет же она все испортить.
- Зачем тебе муж? Ты меня уже родила.
Я выйду замуж только за Чёлушкина. Но он на меня, уродину, не смотрит. Еще и на носу каждый месяц прыщ вскакивает. А раз такая судьба выпала, заживем с Бонькой в нашем домике. А Илонкина мама уже сейчас готовится к свадьбе. У них в чемодане белье постельное. Мещанство какое. Кстати о муже. Вот за такого, как Лермонтов, я бы вышла. Никто его не понимал. А он страдал от одиночества, поэтому и злился на всех. Вот и я. Обидела маму. Зачем сказала, что ей все равно за кого выходить замуж. Лишь бы как все.
Неприятности начались с «этих дней». В энциклопедии для женщин читала: в подростковом возрасте у девочки начинается выработка гормонов, растет грудь и волосы в подмышках. И самое важное - наступает овуляция. Слово какое: овуляция. Вот она и пришла собственной персоной ко мне. Теперь могу рожать детей. Тетя Таня говорит: зачем рожать нищету.»  Это она на меня намекает? Между прочим, президент по телевизору пообещал лечь на рельсы, чтобы нищих не было.
-Он и вправду ляжет, - удивилась я.
Мама выключила телевизор и туманно ответила:
-Обычная пиар-компания.
Первый раз слышу это слово. Похоже на рыбок пираньи, съедающих своими челюстями всех на пути.
Галина Падловна разделила класс на три состава. В первом ряду – отличники по алгебре, во втором – хорошисты, а в третьем несколько двоечников и я. Разозлилась страшно. Тоже устроила пиар-компанию, как Ельцин. Не хожу в школу, пусть помучаются. Сделала только себе хуже. Маму вызвали к директору. Она била меня полотенцем и приговаривала: изобью как сидорову козу. А где живет Сидор со своей козой? Убегу к ним. Нет больше сил. А тут еще Чёлушкин с мальчишками у подъезда. Я три раза сходила в магазин, выгуляла Боньку, выбросила мусорное ведро, ноль эмоций. И вдруг слышу:
-Время скажешь?
-Нет, - буркнула я и тут же загремела. Протаранила животом ступеньки, разбросала картофельные и луковые очистки. Заревела от злости на себя. А Челушкин испарился. Эхом прозвучало в моей голове: Времяяя скажееешь!
 Артемка позвал смотреть фильм по видеомагнитофону. Круто! Засовываешь кассету в щель, чуть пальцем подтолкнешь, она сама загружается. Кнопку нажимаешь и кино. Не надо никуда ходить, прямо дома. Мы смотрели американский мультик «Король Лев». Такого красивого фильма я никогда не видела. Самая впечатляющая сцена - гибель Муфасы, отца-льва Симбы. Мы с Артемом плакали.  А потом он включил другую кассету. Мужчина и женщина голые целовались. Я глаза закрыла. Артем – дурак. Я ему так и сказала: знаешь, может твои родители этим и занимаются, а моя мама – нет.
Ночью снился развратный сон. Чёлушкин голый идет на меня. Я тоже голая. Бегу от него, карабкаюсь на высокую лестницу, голос сверху спрашивает: время скажешь? Я падаю вниз вместе с лестницей.
Во сне страхи, наяву тоже ничего радостного. В зеркале записка. Не стала читать. И так ясно: командировка. Во дворе сугробы обгорели на солнце. Похожи на комок сожжённой бумаги. В Рождество мы с мамой и ее подругой Таней гадали. В комнате свет выключили. Свечку зажгли. Смяли и подожгли бумагу на подносе. На стене какую тень увидишь, то и случится в Новом Году. Нам привиделся мужик в кепке и корабль. Вы уедите, - сказала подруга Таня.
Не хочу уезжать. Я люблю свою родину. У нас красиво. Надо спросить у мамы, поедем ли мы на Пасху в лес. В прошлом году повезло: видела подснежники.  Руки без варежек замерзают, а цветы стоят на длинной ножке, как солдатики в сиреневом шлеме, покрытые множеством ворсинок. Лепестки на ощупь бархатные, а в центре желтый пятачок с длинными антенками.  Хороший день испортила мамина подруга Таня. Сначала они говорили тихо, а потом стали кричать друг на друга. И почему это мама без мозгов и не думает о будущем?  Почему Колыма – несчастная земля? Не понимаю я взрослых. Сложно все. Еще и вопросы в Илонкином дневнике раздражают. Зачем она спрашивает: кто твой папа?
Что отвечать? Когда я была маленькой он рисовал и вырезал для меня бумажные куклы с платьями, фотографировал: вот я на велосипеде, вот смеюсь одним зубом у елки, вот лежу в позе царицы на диване. Потом папа уехал. Не знаю, что он сейчас делает. Я и внешность его забыла. На этот вопрос не стала отвечать, а в «секретике» написала: Я люблю Чёлушкина.
Моя откровенность привела к катастрофе. На пижамной вечеринке сначала весело было: бесились под «белые розы, белые розы, как беззащитны цветы». Когда музыка закончилась, Илонка подошла к Чёлушкину и громко спросила:
-Ты с Верой Красновой гуляешь?
-А кто это?
-Да вот же она, - Малышева показала на меня пальцем.
-С этой? – Чёлушкин неприятно сморщился. Я что, дебил?
 А Илона не унималась.
- Вера наша любит Челушкина, оказывается, представляете!
 Вокруг засмеялись, начали толкать меня в круг.
-Краснова, покажи нам любовь! Мы похлопаем!
 Я стояла каменная. Мне и сейчас трудно описать эту сцену. Иисус Христос в альбоме репродукций художника Креспи терпел страдания, а я схватила Илонкин дневник и изорвала в клочья. В классе мне объявили бойкот.
Короче, что-то я задумалась. Уткнулась как баран в белый лист. В голове полно всяких мыслей, а написать трудно. Надо бы красиво начать с красной строки.