Баррикады. Глава 3. Лазер-шоу

Серебристый «Фольксваген Джетта» мчал в сторону заводского спуска. Громов внимательно смотрел на дорогу. Админкорпус Первого судостроительного находился от редакции в нескольких минутах езды. Никогда ранее, подъезжая к нему, Громов не испытывал такого чувства тревоги, как сейчас.

Заехав в арку, ведущую к двухэтажным жилым домам, главред окинул взглядом пространство. Во дворе было тихо и почти безлюдно. На дороге возле детской площадки стоял знакомый Громову электроскутер. Над детской площадкой светил тусклый фонарь, его лучи дотягивались до одиноко стоящей скамейки, на которой сидела, подпирая голову руками, девушка в капюшоне. Возле неё хлопотали двое человек. Один смазывал кусок марли какой-то мазью из тюбика и прикладывал к её лицу, второй, закатив девушке джинсовые брюки, обрабатывал зелёнкой сбитые колени.

Оба дёрнулись от света фар. Автомобиль припарковался, из него вышли Александр Громов и Агата Мичман и тут же направились к скамейке. Услышав приближающиеся шаги, девушка приподняла голову и открыла глаза, но долго смотреть не смогла: свет фонаря в вечерней тьме казался невыносимо ярким.

– Девочка моя, как ты? – Агата убрала волосы с её лица.

На правой скуле у Ники был отчётливо заметен внушительных размеров синяк. Девушку знобило, и Громов набросил на неё свою куртку.

– Вот мерзавцы! Вот твари! – запричитала Агата и повернулась к Громову. – Саш, её срочно нужно везти в больницу. Я готова поехать с ней.

Главред кивнул. Он с упрёком глянул на своего сотрудника, который сжимал в руках кусок влажной марли и тюбик.

– Что это?

– Мазь от синяков, – ответил тот, чувствуя, как пересыхает в горле.

– У Ники по всем признакам сотрясение мозга. – Громов говорил сдержано, хотя внутри весь кипел. – Ей нужна квалифицированная медицинская помощь. Тут, знаешь ли, не отделаешься мазью от синяков.

– Вот и я ему о том же, – проговорил второй парень, забирая из рук Артура тюбик и вместе с пузырьком зелёнки укладывая его в свою автоаптечку. – Я уже вызвал скорую.

Его Громов узнал сразу: это был Артём Сводов – друг фотокора Дорогина. Внешне парни были похожи как братья: оба высокого роста, одинаковой комплекции. Но, в отличие от Артура, Артём носил короткую бородку и усы.

Они вместе снимали квартиру недалеко от завода. Артём тоже любил ходить на всякие вылазки по заброшенным объектам Адмиральска и выкладывал на странице местного фотоклуба яркие и красочные фотографии. Но учиться на фотографа не пошёл и на предложение работать на сайте, высказанное когда-то ему Громовым при личной встрече, объяснил, что фотодело его интересует исключительно как хобби, бросать основное место работы он на намерен. Но если вдруг удастся снять что-то суперинтересное, обязательно поделится с редакцией «Баррикад».

Парень закончил медицинский колледж по специальности «фармацевт», но проработал в этой сфере меньше года. Сначала он устроился помощником фармацевта в сеть аптек, которую все знали не только по названию, сколько по слогану «Всегда на страже вашего здоровья», которая звучала в рекламе и красовалась на фасадах. Но там столкнулся с проблемой морального выбора. Большинство его клиентов, оказывается, не считали нужным ходить к врачу, сами ставили себе диагноз по статьям, вычитанным в интернете, и сами назначали себе лекарства. И если бы всё ограничивалось просьбами: «Дайте мне что-то от температуры», «что-то кашля» или «что-то от головы», он бы выдержал. Но приходили за сильнодействующими антибиотиками, препаратами, влияющими на гормональный фон. Одна из посетительниц и вовсе попросила продать ей что-то «для снижения уровня сахара в крови».

– У меня, кажется, повышен сахар, – сокрушалась клиентка.

– Что значит «кажется»? – задал Артём вполне логичный вопрос. – Вы анализ крови на сахар делали? Что вам говорит ваш лечащий врач?

– Я к врачу не обращалась. Зачем? Я и так всё знаю: у меня часто пересыхает во рту, я ем много сладкого, а в интернете пишут, что это первый признак сахарного диабета.

– То есть вы пришли ко мне, просите продать вам препараты, снижающие уровень сахара в крови, которые могут нести угрозу жизни при неправильном расчёте дозировки, при этом даже не сдавали анализ? – начал выходить из себя Артём.

Он заявил, что без назначения специалиста ничего не продаст, посоветовал самоназванной диабетчице меньше читать всякие статьи в интернете и, если она действительно хочет быть здоровой, то пойти к врачу. Обиженная посетительница позвонила на горячую линию сети аптек и сказала, что их сотрудник ей нахамил и отказался обслуживать.

А на следующий день в аптечный пункт, где работал Артём, позвонил лично владелец сети, потребовал к телефону нерадивого сотрудника и в ультимативной форме заявил ему примерно следующее:

– Ты провизор, а не врач. Твоё дело – продавать товар, а не разбираться в правильности поставленных диагнозов.

– Ну, а если эти диагнозы они себе ставят сами и после приёма препарата что-то произойдёт? Интоксикация, кома, летальный исход?.. Что тогда? Выходит, мы соучастники?

– Ну и пусть ставят, тебе-то что? Опера из себя ты тоже не строй! – ещё более строгим и непримиримым тоном сказал ему их «главный начальник».

– Так это ж чистое самоубийство! – сокрушался парень.

– Да и хрен на них, если они тупые! Думаешь, если ты им не продашь, они не пойдут в другую аптеку? Пойдут, уж поверь. А сейчас мы имеем жалобу клиента и негативный отзыв на сайте! – выражал недовольство владелец сети. – В нашу аптеку они теперь идти не захотят, перестанут у нас заказывать. И всё из-за тебя. И если придётся сокращать число точек из-за снижения покупателей, кого увольнять первым? Тебя?

Ждать сокращения Сводов не стал: уволился сам и пошёл работать в другую аптеку. Но там произошёл аналогичный случай – с препаратами, снижающими артериальное давление. Причём Артём предложил клиентке произвести лично измерение прямо здесь, в аптеке, аппаратом, который как раз и был выделен для таких случаев. В ответ на это клиентка, сгорбленная бабулька, сказала: «Я сама про себя всё знаю. У меня сейчас болит голова. А раз болит голова, значит высокое давление. Дайте мне какие-нибудь таблетки, чтобы его сбить».

После этого случая парень решил, что работать фармацевтом он больше не сможет, и начал перебиваться случайными заработками, выполняя работу, не требующую специальной квалификации – то грузчика, то комплектовщика, потом занимался монтажом оборудования. Характер у Артёма был нелёгкий, с работодателями из-за своей несговорчивости он сходился плохо, хотя работу парень выполнял старательно.

В конце концов, он пошёл работать бариста в уличное кафе. Узнав, что Сводов учился на фармацевта и некоторое время проработал в аптеке, хозяин сети кофеен решил, что «смешивать субстанции» парень умеет, а значит, не только кофе, но и коктейли научится делать. А раз не захотел продавать посетителям лекарства без назначения и консультации с врачом, значит порядочный и ответственный: подсовывать клиентам напитки с недолитыми в них ингредиентами и тырить элитный алкоголь, заменяя его самопалом, не будет. Он предложил несостоявшемуся фармацевту работу в своём баре «Капли абсента» – словосочетание, которое звучало когда-то не то в фильме, не то в давно забытой всеми песне, и отправил его на двухнедельные курсы бармена, за прохождение которых Артёму платить не пришлось. Здесь парень и осел.

Иногда Сводов работал и с Громовым. Сотрудничество заключалось в том, что иногда он приносил снимки для сайта и писал заметки про места, в которых бывал. Тяжёлый характер Артёма с лихвой компенсировался его готовностью прийти на выручку. Едва услышав о том, что приключилось с его другом, Артём сел на свой «мотокроссовер», как он его называл, захватив с собой на всякий случай пистолет Флобера, который обычно и брал, когда предстояла ночная прогулка или поход по опасным местам, и примчался к Артуру с Никой на помощь.

Мигая проблесковыми маячками, во двор въехала машина скорой помощи. Она остановилась возле скамейки и вышедшие из неё медработники сразу направились к Нике.

– Как это произошло? – спросил один из бригады, пока другие осматривали пострадавшую.

– Каталась на электроскутере и упала, – сходу ответил Артём.

Парень указал на свой двухколёсный «кроссовер» и развёл руками. От удивления Громов открыл рот.

– Скутер мой. Она катается плохо, а я, баран, этого не учёл, – продолжал Артём. – Передним колесом налетела на камень и упала прямо на люк. Я ей дал обезболивающее, намазал гематому гепариновой мазью для снятия отёка на скуле, а ссадины на руках и коленях обработал перекисью водорода и зелёнкой. Но по её состоянию понял, что проблема серьёзнее, чем синяк и несколько ссадин.

Говорил Артём настолько горячо и убедительно, будто и вправду верил, что именно так всё и было. Дорогин кивал головой и поддакивал, и только Агата бросала косые взгляды на парня с бородкой.

Тем временем Нику погрузили в карету скорой помощи, и санитар пригласил подняться в салон одного из сопровождающих. Сводов сделал шаг в сторону машины, но его опередила бойкая Агата, буквально отпихнув локтем. Это не ускользнуло от зоркого взгляда Громова, ему даже показалось, что судостроительница на парня сквозь зубы зарычала. С одной стороны, Агата говорила, что готова сопровождать Нику лично. С другой стороны, главред предположил, что друга Артура она знала и почему-то ему не доверяла.

Рыжая женщина в малахитовом пальто, держа дамскую сумочку в одной руке, другой крепко схватилась за перила и забралась в салон скорой. Фельдшер закрыл за ней дверь и сел на переднее сидение. Снова замигали проблесковые маячки, и машина направилась к Первой городской больнице.

Громов проводил их взглядом и посмотрел на парней.

– Артём, благодарю за участие и сообразительность. Здорово выручил.

Главред похлопал парня по плечу. Тот сдержано улыбнулся в ответ.

– А женщину, которая поехала с Никой, ты знаешь?

Парень сразу замялся, улыбка с его лица исчезла. Он пожал плечами и стал укладывать аптечку на свой скутер, так ничего и не ответив.

– Артём, я достаточно хорошо знаю свою знакомую. И как она выражает открытую неприязнь к людям, мне тоже известно. Вести себя так с посторонним человеком она бы не стала, – объяснял парню Громов. – Ты, конечно, вправе не отвечать – может, вы с ней пересекались при каких-то неприятных обстоятельствах. Но ты же понимаешь, что этот вопрос я могу задать потом и ей.

Артём шумно выдохнул, пожал плечами и начал рассказ о том, как эта «скверная баба», как он отозвался о судостроительнице, его засекла на территории судостроительного завода, куда он тоже имел неосторожность залезть.

В тот день, как рассказал Артём, было пасмурно. По мосту он перешёл на тот берег и решил поснимать заводские пейзажи. Его внимание привлекла та самая вышка – уж очень атмосферно она выглядела на фоне грозового неба. Поснимав её со стороны, он подумал, что с вершины этой штуки откроется прекрасный вид на город. Почему бы не наделать снимков оттуда? Завод и город как ладони – это же так романтично!

Он пролез на территорию через участок берега, поросший камышами. Колючая проволока там давно прохудилась и проржавела. В одном месте и вовсе зияла большая брешь, через которую фотограф-любитель и залез. Оглядевшись по сторонам, нет ли вблизи охранников, он двинул к вышке. Ступеньки на высоте человеческого роста были срезаны, но внизу стояла железная бочка и впритык к ней несколько камней, как будто специально поставленные кем-то сюда, чтобы достать до лестницы. По ним он и поднялся как ступенькам…

– Когда я карабкался наверх, услышал внизу женский крик. Голос такой противный. И увидел рыжую бабу в заводской спецовке, вашу знакомую. Она орала на меня и требовала, чтобы я срочно спустился. После того, как я проигнорировал её крики и продолжил подъём, к вышке подошёл какой-то седой дед с длинной бородой и в фуфайке. Так же, как и я, по камням он взобрался на бочку и полез за мной. Он практически догнал меня, вцепился в мою куртку и стащил вниз, – говорил Артур так, словно рассказывал байку у костра. – Спрашивал, кто я такой и чем занимаюсь. В ответ я спросил, кто он, и попросил представиться. Дедок сказал, что он работает на заводе, а остальное меня не касается. Так что ни его имени, ни должности я не узнал. Но я хорошо запомнил его лицо. Всё в морщинах и коричневых пятнах.

Ещё на что Артём обратил внимание: взгляд у деда был хитрый, с прищуром, через бороду проглядывала ухмылка, и создавалось впечатление, будто он насмехается. А ещё в глаза Артёму бросилось, что несмотря на неряшливый вид и старческий облик, движения деда были не хаотичными, а очень ловкими и выверенными. Лазал он тоже на удивление проворно, словно обладал специальной физической подготовкой. По тому рвению, с каким он лез, как хватал его за шкирку и стаскивал вниз, он скорее бы поверил в то, что это вовсе не дед, а загримированный спортсмен или военный.

– Конечно, я бы, возможно, мог справиться с этим дедом, если бы захотел. Да и пистолет у меня при себе имелся, – рассказывал во всех красках Артём. – Но тут правда была на их стороне. Они работают на охраняемом объекте. Это я влез на их территорию. Я нарушил. И в данном случае сопротивлением я бы только усугубил своё положение. Поэтому я даже не пытался уворачиваться.

Артём рассказал, что после того, как дед его «спустил», они вдвоём с рыжей бабой устроили ему «допрос с пристрастием» – интересовались, что он забыл наверху и с какой целью туда забирался. Объяснения парня их не устроили. Пока старик его держал, баба достала из рюкзака его фотоаппарат и просматривала снимки. Потом силой вытащила его телефон и копалась в нём. Вещи Артёма они ему потом вернули – видимо, не найдя там ничего их интересующего. И «старик в фуфайке» сказал ему убираться той же дорогой, какой он сюда пришёл. Парень направился к камышам и заметил, что дед шёл следом и практически дышал ему в затылок. Артём выбрался за колючку и пошёл прочь. Больше они его не преследовали.

Громов слушал и краем глаза смотрел на реакцию Дорогина. Тот весь напрягся, иногда бросая на Артёма резкие взгляды, как будто боялся, что друг взболтнёт чего-нибудь лишнего.

– Ты лазил туда один или вместе с Дорогиным? – задал Громов вопрос, который Артёма почему-то обескуражил.

Тот резко посмотрел на часы, сказал, что у него через сорок минут начинается смена, и последовал к стоящему у скамейки скутеру. Оседлав своего коня из пластика и железа, напичканного электроникой, Артём извинился перед Громовым и уехал, сказав, что может продолжить беседу в баре через час. И если нужно ещё пообщаться – чтобы главред подъезжал туда.

Громов понял, что Артём деликатно ушёл от неловкого разговора и, скорее всего, тогда на заводе он был не один.

– Тот же вопрос к тебе, – главред посмотрел уже на Дорогина. – Вы были с Артёмом?

– Да. Мы были вместе, – напряжённо ответил Артур – Но на вышку я не полез. Остался ждать внизу. Когда я заметил этих двух на горизонте, то набрал Артёма на мобильный. Он сказал, что попробует залезть наверх, а я чтобы стоял на шухере. Я спрятался за старыми железными конструкциями и наблюдал оттуда, как старик с Агатой подходят к вышке и как этот странный дед лезет за Артёмом. Как шарят в его шмотках… 

Дорогин отвёл взгляд. Говорить о том, что он просто наблюдал, как копаются в вещах его друга и задают вопросы по поводу вылазки, ему было тяжело. Тем более, что Агату, которая часто бывала у них в редакции, Дорогин хорошо знал, и мог бы выйти сказать, что Артём – его друг, залез поснимать и не замышлял ничего дурного. Но почему-то этого не сделал. Возможно, испугался «загримированного» старика.

– Почему и к Никиной идее полезть на завод я отнёсся скептически, – объяснял фотокор. – Но что я точно понял – там, на той вышке, что-то есть. Что-то, что им ох как не хочется светить. А сегодня я понял, что именно.

С этими словами Дорогин достал фотоаппарат и стал показывать своему шефу снимки и кадры, заснятые на видео. Громов сказал, что не стоит это делать прямо здесь, посадил его в машину и повёз в редакцию.


* * *


Тем временем карета скорой помощи домчала пострадавшую журналистку Веронику Калинкову и сопровождавшую её судостроительницу Агату Мичман до Первой городской больницы. Там Агата вела переговоры с медиками, водила пострадавшую на рентген, показывала врачу её снимки. Она же после осмотра отвезла её на коляске в палату.

Агата заботливо сняла с девушки верхнюю одежду и обувь, постелила ей белый, как стены палаты, постельный комплект на больничную койку, взбивала подушку, чтобы та была мягче, и аккуратно надевала на неё больничный халатик. Чтобы у врачей не возникло к Нике вопросов, Агата представилась её тётей. От родной тёти Ника такой заботы не помнила.

Зашла молоденькая медсестра, чтобы заполнить документы, необходимые при поступлении.

– Племяш, ты брала с собой паспорт? – спросила судостроительница, ласково гладя Нику по голове.

– В рюкзаке. Во внешнем отделении, – промямлила та.

Порывшись в рюкзаке, рыжая женщина достала её паспорт и обратила внимание на лежащий в нём мобильный телефон. Ника видела, как Агата взяла его в руки, чтобы продиктовать медработникам номер. Журналистка подумала, что это странно, ведь её номер у судостроительницы был. В другой ситуации она бы напомнила об этом женщине, но только не сейчас. Шум в ушах и ощущение, что в глаза насыпали песок, не давало возможности ей ни на чём сосредоточиться или удержать ход мыслей. Глаза медленно закрывались, и создавалось ощущение, словно она пролетает через какой-то туннель. Ника слышала, как Агата диктовала её данные, год рождения и домашний адрес. На вопрос, где и кем Ника работает, назвала её должность на сайте «Баррикады». Даже звонила главреду, чтобы всё было правильно. Дальше Ника закрыла глаза и погрузилась во тьму.

Открыв их, Ника поняла, что находится на заводской территории. Стоит на металлической лестнице на высоте десяти метров над землёй. Ника помнила, как они поссорились с Дорогиным и что на завод она пошла одна. Всё вокруг было в лучах догорающего заката. Солнечные лучи рисовали окружающим предметам и объектам золотые ореолы. На шее у девушки был фотоаппарат. Дорогина нигде рядом не было.

«Что ж, придётся и правда лезть одной», – подумала Ника.

Ступенька за ступенькой, она карабкалась выше. Страха девушка не испытывала. Адреналин гнал вперёд. Ника не спускала глаз с вышки и внезапно разглядела поднимающуюся по её лестнице человеческую фигуру. Человек лез быстро и ловко. На нём была куртка с капюшоном, а нижнюю часть лица закрывала маска. Заметив Нику, он помахал ей рукой, как старой знакомой. Вот только узнать его девушка не смогла. На её глазах человек вскарабкался на площадку с операторской, открыл пристёгнутым к поясу ключом дверь и зашёл внутрь.

Когда Ника долезла до кабины крана, установка на крыше выпустила вверх мощный луч, который светил ярче догорающего солнца. Световой поток становился всё сильнее и менял свой цвет. Небо над городом играло яркими красками. Свет, исходящий от непонятного прибора, отражался от мелких немногочисленных облаков, создавая эффект, похожий на полярное сияние. Достав из рюкзака камеру, Ника обратила внимание, что её рюкзак стал гораздо больше, увесистее, и в нём почему-то находится бронежилет и каска. Там же она нашла бейдж со своей фотографией. Данные на нём говорили, что она, Вероника Калинкова, 2004 года рождения, является международным военным корреспондентом. Легко и привычно, словно это был какой-то свитер, она надела на себя бронежилет, затем каску и, повесив на шею бейдж, начала снимать на видео светящееся небо и луч, пронизывающий облака и уходящий в необъятную даль космоса.

Внезапно раздались звуки сирены, какие обычно включают при воздушной тревоге перед бомбардировками. В сторону завода полетели снаряды. Они проносились со свистом, от которого закладывало уши, и разрывались на земле, оставляя глубокие воронки. Несколько снарядов было выпущено и по операторской, находящейся на вышке. Ника вспомнила, что похожими снарядами стреляли иностранные военные на совместных учениях Причерномории с Военным Альянсом. Учения проходили прошлым летом на полигоне возле Адмиральска. Ника тогда снимала не только их ход, но и толпы протестующих, собравшихся вокруг полигона с антивоенными плакатами. Это были жители Адмиральска и окрестных городов и посёлков.

Один из снарядов зацепил операторскую. Человек в куртке успел выпрыгнуть за мгновение до того, как стёкла в огромных обзорных окнах разлетелись острыми брызгами. В этот момент другой снаряд снёс часть площадки, на которой он стоял, вместе с металлическим ограждением. Ника в ужасе вскрикнула и на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, обнаружила, что человек висит над тридцатиметровой огненной бездной, образовавшейся в результате попадания снарядов в бочки с ГСМ, и держится за металлический столб, висящий на трёх прутах ограждений, похожих на струны музыкального инструмента.

Держась руками за столб, как за перекладину, он со всей силы раскачивал своё тело, чтобы забросить на него ноги. Сделав мощный рывок, ему удалось зацепиться за столб ступнями, подобно воздушным гимнастам в цирке, и подтянуть свой корпус вверх. Держа равновесие и став на него ногами, он хватался руками за вертикальные пруты, приваренные ко второму столбу, пытаясь по ним вскарабкаться наверх. Но те грозились оторваться в любой момент. Вместе со столбом, на котором крепились. Один из прутов внезапно лопнул.

– Он погибает на твоих глазах, а ты так и будешь беспристрастно это снимать? – донёсся вдруг до Ники голос её начальника Александра Громова.

Вдруг журналистка осознала, что она находится в кабине крана, и стоит только направить в его сторону стрелу, он сможет за неё ухватиться.

Странно: когда она лезла вверх, вышка и кран находились на разных берегах реки. Теперь же они стояли по одну сторону, были одинаковой высоты и расстояние до карабкающегося человека, которого отделяли от гибели три старых железных прута, похожих на лопнувшие струны, казалось совсем небольшим. Ника никогда ранее не управляла краном, но почему-то знала, как это делается. Она быстро смогла направить стрелу к вышке, чтобы человек попытался дотянуться до крюка. Но не доставал. Ему не хватало совсем немного – меньше полуметра.

Внезапно со свистом, от которого закладывало уши, на территорию завода полетела новая порция снарядов, куда более мощных и разрушительных. Они разбивали цеха, оставляя вместо них груду кирпичей и глубокие воронки. Находясь в кабине крана, как на обзорной площадке, Ника в бронежилете, с каской на голове и повязкой на левой руке, какую крепили себе военкоры, снимала на камеру, как её родной город пылал в огне.

А где-то там, на разрушенной площадке операторской, человек продолжал отчаянно бороться за жизнь, раскачивая конструкцию, подобно маяку, и изо всех сил пытаясь дотянуться до крюка на стреле крана. Лопнул ещё один прут, и столб ещё держал единственный оставшийся. Ника видела это боковым зрением, но продолжала снимать.

 «Господи, что же это? Он сорвётся, а я просто снимаю?» Она снова посмотрела в сторону разбомблённого города и перевела взгляд на карабкающегося человека. Одна жизнь против целого репортажа. Но это была человеческая жизнь.

«НЕТ! Я так не могу! Я не хочу быть статистом с камерой! Город я не спасу, но я могу ЕГО спасти. Могу хоть на что-то повлиять!» – мысленно выкрикнула девушка в пространство. 

Внезапно она сообразила, что крюк до парня не достанет, но стрела может дотянуться до площадки операторской, и стоит ей перебраться туда, она сможет его вытянуть.

Перенаправив стрелу, Ника вылезла из кабины и шагнула по ней, как по мосту. Журналистка шла над тридцатиметровой бездной, совсем не чувствуя страха. Снизу поднимались столбы густого дыма. Дойдя до операторской, она подошла к повреждённому ограждению и протянула человеку свою руку. Его лицо было по-прежнему скрыто маской, но по движениям век и скул ей показалось, что он улыбнулся.

И вот они уже вместе стояли на площадке у дверей операторской. Ника зашла внутрь, и у неё закружилась голова от находящегося внутри множества пультов с мигающими кнопками, там было несколько мониторов, осциллограф и даже экран радара.

Человек подошёл к одному из пультов, вывел на экран изображение, похожее на вид спутника, увеличил его так, что Ника смогла разглядеть установленные на нём солнечные батареи. Человек ввёл какие-то значения. «Координаты?», – подумала Ника. И тут вдруг зажужжал находящийся по центру операторской огромный механизм, вращающий установку на крыше. Луч увеличил мощность – и небо вокруг озарилось светом, настолько ярким, будто всё происходило днём, а не «потемневшим вечером», как называла его Ника в детстве.

На мониторе она увидела, как луч касается спутника и тот превращается в яркую точку, которая увеличивается в размере, становясь похожей на вспышку сверхновой.

Выстрелы стихли и прекратились. Вероятно, человек за пультами уничтожил военный спутник, использовавшийся для наведения на цели и нанесения по ним ударов. И сделал это с помощью оборудования, установленного на вышке. Того самого луча, который из этого оборудования вырвался.

«Оружие?» – пронеслось в голове у Ники. – Неужели этот агрегат, стоящий на вышке, является сверхмощным оружием, подобным «Лучу смерти», который изобрёл когда-то Никола Тесла?» Небо над головой озаряло невероятным свечением.

Вдруг пространство оглушил мощный взрыв. Операторская, в которой они сейчас находились, зашаталась. Вышка покачнулась и накренилась. Ника поняла, что кто-то заложил под основание вышки взрывчатку. Не раздумывая ни секунды, человек в капюшоне схватил Нику в охапку и бросился к выходу. Он посадил её себе на плечи, как садят ребёнка.

– Что ты делаешь? Зачем? – в испуге кричала Ника.

Человек не отзывался. Крепко обвив её руками свою шею, прыгнул с площадки вниз, обхватив руками и ногами круглый столб. Под оглушительный вой сирен, с Никой на спине, он спускался вниз с бешеной скоростью. А вышка всё сильнее и сильнее давала крен. И вот, когда до земли оставалось меньше пяти метров, металлическая конструкция рухнула вместе с ними. Ника почувствовала, как человек схватил её за талию и со всей силы выбросил вперёд, после чего его накрыла упавшая вышка.

Пролетев несколько метров, Ника ощутила невероятно сильный удар о землю. Она открыла глаза и обнаружила себя лежащей на люке. Там, за заводской стеной, продолжали подниматься вверх столбы чёрного дыма.

– Вставай, здесь находиться опасно! – раздался механический голос, похожий на тот, которым сообщали про несанкционированный запуск.

Ника посмотрела вверх и увидела, как над ней навис репродуктор на столбе. В огненном пламени пожара он показался ей похожим на силуэт человека в капюшоне. 

– А как же завод? Я должна помочь ему!

– Ха! Завод. Раньше надо было думать! А сейчас завод уничтожен! Поздно уже! – говорил репродуктор, обращаясь к ней.

Внезапно из его динамиков зазвучала песня, которую в детстве Ника слышала на многих мероприятиях и которая ей очень нравилась:

Над лиманом парус белый,
И акации в снегу.
Вижу город корабелов
На высоком берегу…


* * *


Проснулась Ника под звуки звонка своего телефона, который, как ей казалось, начал раздаваться из заводских репродукторов, и даже возникла мысль, что кто-то там, во сне, пытается с ней связаться. Где сон, а где явь, Ника не могла разобрать. На пару мгновений она приоткрыла глаза. Девушка находилась в огромной палате и первые секунды не могла понять, как она здесь оказалась. Телефон на тумбочке тем временем продолжать вибрировать, издавая из динамиков знакомую ей песню.

– Девушка, ну пожалуйста! Ну выключите звук! Ну спать же невозможно! – взмолился вдруг чей-то женский голос с другой кровати.

Ника машинально потянулась за телефоном, провела по экрану пальцем (что потребовало от неё определённых усилий, так как смотреть на яркий свет ей было больно) и поднесла аппарат к уху.

– Алё, – сказала она сонным голосом.

– Что это значит? – спросил в трубке требовательный мужской голос.

– А? Что? – Ника попыталась приподняться на кровати, но сил на это тоже не было.

– Что вы мне прислали? – спрашивал звонивший ещё больше требовательно.

– Когда? Что я вам прислала?

– Ты мне видео отправила. Зачем?

– С кем я хоть говорю?

– Ты больная, или что?! – звонивший вдруг повысил голос. – Ты мне отправила видео! Вот я и спрашиваю: с какой целью? А ты меня спрашиваешь, кто я. Не я же тебе его отправлял!

– Я не знаю. У меня голова болит. Я больнице…

– А, таки больная! Не притворяешься!..

С одной из соседних коек послышалось недовольное бурчание. 

– Девушка, ну пожалуйста! Ну дайте поспать! – раздался всё тот же жалобный голос. – Ну выйдите уже в коридор, там поговорите.

Ника поднялась с койки и вышла из палаты. В холле стоял уголок с мягкими креслами и диванчиком. Шатаясь журналистка направилась туда.

– Откуда у тебя мой номер?! – продолжал раздаваться из телефонного динамика рассерженный мужской голос.

– Ваш номер? Я вообще не знаю, кто вы! – простонала Ника.

– Ты под дуру-то не коси! Я свои номера кому попало не раздаю. Кто тебе его дал?!

Голос звонившего показался Нике знакомым. Причём слышала она его совсем недавно, и Ника пыталась вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

– С твоего номера. В мессенджер. Было отправлено видео. Мне, – говорил звонивший так, словно диктовал текст стенографистке или шифровальщице.

Ника не могла понять, кто этот человек и зачем он к ней прицепился.

– Хотя бы скажите, о каком хоть видео идёт речь.

Звонивший замялся. То ли подбирал слова, то ли сам вопрос поставил его в ступор.

– С каскадёром на вышке. Или ты тоже не знаешь, как оно оказалось у тебя на телефоне?

Ника начала догадываться. Рассерженный мужчина говорил ей о съёмке с запуском оборудования и человеком, который спешно скрывался от заводской охраны.

– Да, снимала я.

– С какой целью вы это делали?

– Для материала на сайте. Я журналистка.

– Какая ещё журналистка?

– Вероника Калинкова, сайт «Баррикады».

На том конце связи повисла пауза.

– Повторяю. Я вам ничего не отправляла. Вероятно, это сделал кто-то другой.

– Кто?

– Тот, в чьих руках был мой телефон.

– И в чьих же руках он был? – не унимался звонивший.

– Я не знаю, – чуть не расплакалась Ника.

– Зато Я знаю! – сказал абонент и отключился.

Ника ещё какое-то время продолжала держать смартфон возле уха. Странный звонок выбил её из колеи и в то же время привёл в чувства. Журналистка открыла галерею на своём смартфоне, пытаясь найти то самое видео «с каскадёром», по поводу которого на неё налетел незнакомец. И вдруг Нику осенило. Ни его, ни снимков, которые она вчера делала на заводе, на смартфоне не было. Ни в галерее, ни в корзине этих файлов не оказалось. Ни в одном из мессенджеров, которыми пользовалась Ника, она их тоже не обнаружила, как и номера абонента, который звонил ей с претензиями.


* * *


В одной из новеньких высоток, расположенных на противоположном берегу реки, на двенадцатом этаже, на открытом балконе с видом на речку и судостроительный завод, стоял высокий и стройный сорокапятилетний мужчина в тёплом махровом халате и тапочках. На улице было прохладно и свежо. Мужчина замёрз, пока говорил по телефону, но в комнате мирно спала его молодая жена, будить которую он не хотел.

Солнце только поднималось над горизонтом, окрашивая небесный купол алыми и сиреневыми тонами. Он вдохнул полной грудью холодный воздух и посмотрел в сторону вышки.

«Пропади она пропадом! Вместе с этим придурком!» – процедил он сквозь зубы.

Не побрившись и даже не заваривая крепкий кофе, без которого никогда не начинал свой день, мужчина скинул халат и наспех надел на голое тело рубашку, которую даже не застегнул, облачился в костюм, напялил пальто и туфли. Он вышел из квартиры и направился к машине, припаркованной во дворе.

Он поехал в сторону Адмиральского кораблестроительного университета. Но подъезжать к повороту, за которым начинался главный корпус, мужчина не стал. Он повернул на квартал ближе – туда, где располагались университетские общежития.

– Доброе утро, Игорь Иванович! – с натянутой улыбкой поприветствовал его комендант.

– Не стоит, – буркнул вошедший, да так грубо, что тот аж поник.

Важной походкой он проследовал к лифту, поднялся на тринадцатый этаж и начал тарабанить в одну из комнат с номером 1313, да так, что затряслись двери и в соседних помещениях.

– Открывай, скотина! Я знаю, что ты там! – кричал он так, что это слышал весь этаж.

За дверью раздались шаги. Ему открыл парень славянской внешности в трусах, разрисованных какими-то сосисками, и белой майке с якорем на груди, облегающей его круглый, но не толстый, живот, отчего постоялец комнаты выглядел несколько комично.

– Игорь Иванович, что случилось? – спросил открывший, протирая глаза.

Отпихнув его из дверного проёма, мужчина вошёл без спроса в комнату.

На кровати, пошатываясь, сидел ещё один парень, азиатской внешности. По разрезу его глаз было сложно понять, то ли он только проснулся и потому так щурился, то ли это у него было врождённое.

Третья кровать была пуста и застелена. Резко сдёрнув с неё одеяло, мужчина голосом, не терпящим возражений, прорычал:

– Где он?!

– Его здесь нет, – не до конца проснувшись, ответил парень в трусах и майке.

– Как. Долго. Его. Здесь. Нет? – отделяя друг от друга слова, спросил вошедший.

– Да он вообще ночевать не приходил, – развёл руками парень.

Не поверив его словам, вошедший начал заглядывать в шкаф, задирать занавески, проверять ванную с туалетом и даже заглядывать под кровать, словно эта комната принадлежала ему и в ней мог находиться любовник его суженой.

– Мразь! Подонок! Да я ему яйца оторву! – шипел сквозь зубы визитёр.

– А что случилось, Игорь Иванович? – невинным голосом пролепетал тот же парень.

Вошедший подлетел к нему, схватил его за майку и прижал к стене.

– Что случилось?! Что случилось, говоришь?! – шипел он ему прямо в лицо. – Не задавай мне глупых вопросов!!! Уж ты-то не можешь не знать, что случилось!

Он убрал свои руки от бедолаги, совершенно опешившего от происходящего, и, пыхтя от гнева, направился к выходу из комнаты и захлопнул за собою дверь.

Выдохнув, парень в смешных трусах взял мобильный и набрал чей-то номер.

– Слушай, Никола. Приходил только что Столяров. Был невероятно зол и искал тебя. Говорил, что оторвёт тебе яйца. Вероятно, это по поводу вчерашнего лазер-шоу…

Не успел он договорить, как дверь в комнату снова с шумом открылась, и в неё вошёл всё тот же визитёр.

– Лазер-шоу, значит? – злобно спросил он с порога.

Он подошёл к парню и вырвал из его рук телефон.

– Придурок, ты где находишься?! – кричал он в аппарат. – Не отвечай, я знаю! Стой на месте и не рыпайся! Я тебя из-под земли достану, сука!!! Ты мне ещё за лазер-шоу ответишь!!! И за всё остальное тоже!!!

Мужчина вышел из здания общежития и возвращаться к машине не стал. Всё так же взъерошенный, он направился прямиком по дорожке, ведущей к университетским корпусам.

Фразу «достать из-под земли», которую он произнёс, ворвавшись в комнату студенческого общежития, в данном случае можно было понимать буквально. Тот, кого он искал, действительно находился под землёй – в подвальных помещениях под главным корпусом, где располагались университетские лаборатории.

Мужчина прошёл туда через чёрный ход, спустился по ступенькам в подвал и резко открыл дверь в лабораторию, на которой – то ли по совпадению, то ли по чьему-то умыслу – тоже красовалось число «13». За столом стоял невысокий щуплый парень с длинными чёрными волосами, завязанными в хвост, и неторопливо что-то чертил. На стоящем рядом стуле была наброшена его чёрная куртка с капюшоном, под столом стоял расстёгнутый рюкзак.

– Здравствуйте, Игорь Иванович. Кажется, вы собирались мне что-то оторвать? – спокойно и без вызова спросил этот парень.

Не столько даже от услышанного, сколько от спокойствия, с которым парень это произнёс, вошедший с размаху ударил его кулаком по лицу. Тот отлетел в обратную часть помещения, врезался в стеллажи и вместе со стеклянными полками обрушился на пол. Раздался звук разбитого стекла и шелест повалившейся на пол кипы бумаг и папок. На него плюхнулось какое-то оборудование.

– Да тебе руки оторвать надо!!! Вместе с ногами!!! А ещё лучше – голову, чтоб херню не творил!!! – неистово кричал вошедший.

Выпустив пар и немного взяв себя в руки, он подошёл к отправленному в нокаут сопернику и сел перед ним на корточки.

– Ты понял, за что?!

– Понял, – простонал тот, пытаясь подняться и сесть на пол.

– Как же спокойно ты это говоришь, – продолжил отчитывать его мужчина в пиджаке, уже заметно помятом. – Ты понимаешь, на что ты нас всех обрёк, и какие теперь будут последствия?.. И придумали же: «лазер-шоу». Смешно вам, да?.. Мало того, что всё это устроил, так ещё и при свидетелях!

– Каких свидетелях? – в недоумении спрашивал парень, сидя на полу и вытирая кровь с лица.

– Лицо такое тупое не делай! Настолько сильно я тебя пока ещё не бил! – снова повысил голос вошедший. – Как там оказалась журналистка?

– Какая журналистка, Игорь Иванович? – всё так же удивлённо спрашивал парень.

– Какая? Тебе объяснить, какая? – взял его за шиворот мужчина, но уже без применения физической силы. – Та, которая снимала твои подвиги! А потом ты ещё набрался наглости отправить это мне на телефон!

– Я вам ничего не отправлял! – проговорил длинноволосый парень с интонацией, какую мужчина слышал недавно от той самой журналистки.

– Да? – изобразил недоумение мужчина. – А откуда тогда у меня появилась эта херня?

Мужчина схватил парня за волосы и ткнул в свой смартфон, на котором была видна вышка, из которой в небо направлялся мощный луч. Разразилась сирена и какой-то парень в капюшоне начал спускаться по конструкциям вышки, показывая чудеса акробатики.

– Кого ещё, паршивец, ты туда привёл?! А?! Каких мне ещё ждать сюрпризов?! – кричал, не находя себе места от злости, мужчина.

– Не знаю, – качал головой парень. – Я был один и никакую журналистку я туда не приглашал. Откуда у вас это видео, я не знаю.

Нервно дыша и скрежеща зубами, мужчина спрятал смартфон в карман и стал лихорадочно хвататься за голову, водя руками то по волосам, то по лицу.

– Где та гадость, с помощью которой ты это всё включал?

– Там. В рюкзаке, – указал парень.

Мужчина поднялся, осмотрелся по сторонам и, взяв в руки по-видимому принадлежавший парню рюкзак, стал в нём рыться. Достав оттуда штуковину, похожую на гибрид дистанционного пульта и детской игры в тетрис, мужчина ткнул её прямо в лицо парня.

– А теперь бери её и лети отсюда мигом. Твоя задача – спрятать это так, чтобы сам дьявол не нашёл. Ты понял? Если хоть кто-то её обнаружит, я тебя урою. Я тебе вспомню всё. Ты меня понял?

– Понял.

В этот момент в кармане у мужчины зазвонил мобильный телефон.

– Игорь Иванович, вас срочно вызывают к ректору, – раздался женский голос в трубке.

Мужчина шумно выдохнул и сунул телефон в карман.

– Слышал, мерзавец? Ещё восьми даже нет, а меня уже к ректору. По какому поводу, не догадываешься?

По коридору раздались шаги. Мужчина насторожился и выглянул из лаборатории. Пришедшими оказались те двое, с которыми до этого он мило пообщался в комнате студенческого общежития.

– Что, подельничка пришли защищать? – бросил он в их сторону. – Оперативно, оперативно.

Парни вошли в лабораторию. В этот момент подельничек пытался подняться, опираясь о стол, и, судя по всему, не хотел, чтобы друзья его видели в таком состоянии.

– Ничего себе! Кто это тебя так? – спросил «парень с сосисками», увидев на лице у Николы большое красное пятно с кровоподтёком.

– Никто. Оступился. Упал, – сухо и отстранённо ответил парень.

– Что-то раньше таких падений я за тобой не замечал, – сказал его товарищ и с осуждением посмотрел на мужчину, поправлявшего свой пиджак перед походом к ректору.

– Значит, я не в курсе твоих дел, а какая-то Вероника Калинкова – в курсе?! – снова закричал, размахивая руками, мужчина. – Какого хрена ты устроил эту показуху?! Ещё и позвал журналистов! Чего ты этим хотел добиться?.. Почему ты МНЕ не сказал, У МЕНЯ разрешения не спросил?! Ты понимаешь, как ты нас всех этим подставил?!

– Игорь Иванович, как вы сказали? Калинкова? – подхватил его друг.

– Федорец, ты тоже хочешь схлопотать по роже?! – мужчина в пиджаке посмотрел на него таким злым взглядом, что тот сразу сник. – Не выводи меня!!!

 Он снова обернулся к длинноволосому парню.

– Будь проклят тот день, когда ты пришёл сюда работать, – прорычал он. – И когда я дал слабину и взял тебя, дрянь, в свою научную группу…

Выпалив это, мужчина покинул помещение лаборатории.

– Лихо же он тебя, – качал головой Федорец, рассматривая на лице своего друга большой синяк.

– Ладно, Влад. Расслабься. Я за дело получил. Ты же знаешь, – спокойно и смиренно ответил парень с длинными волосами. – Теперь мне надо отсюда скрыться. И кое-что спрятать. Как можно скорее.

– Понимаю, дружище. Идём, я тебя через пятый лифт проведу, – без лишних расспросов сказал Федорец и направился с ним по коридору. – Поднимешься на техэтаж, а дальше – по нашему привычному маршруту. Попробуешь там отсидеться. Там тебя точно никто не найдёт. Как только этот кипиш закончится, попробую к тебе пробраться, жрачку занесу.

– Пятый лифт? Так он же не работает.

– Это для всех он не работает. А для меня – работает. Чтоб я, и отходных путей не предусмотрел? Обижаешь!


* * *


Ника зашла в туалет, чтобы умыться. Спать после такого она уже не могла. Журналистка помнила, что перед тем, как снова «оказаться на заводе» (она уже поняла, что это был сон), её телефон держала в руках Агата Мичман и проводила с ним какие-то манипуляции. Неужели это она могла воспользоваться Никиным телефоном и удалить это видео, предварительно отправив его человеку, которого Ника даже не знала? Журналистка пришла в ужас и замешательство: как можно было так нагло и бесцеремонно распорядиться её вещами, её собственностью?! Тем более, видео, которое Ника сама же снимала и которое принадлежит не только ей, но и изданию, в котором она работает журналистом. Неужели эта интеллигентная женщина, которая часто бывает у них в редакции и находится в приятельских отношениях с их главным редактором, была на такое способна? Поступить так не только с ней, но и с ним!

Когда Ника вышла из туалета, по коридору отдалённо донёсся голос дежурной медсестры, которая сидела на посту и отвечала на чей-то звонок. Вдруг из уст медсестры прозвучала её фамилия. Девушку это заставило прислушаться.

– Калинкова? Да, здесь. А кто её спрашивает?..

Повисла долгая пауза. Ника стояла в коридоре, боясь шелохнуться.

– Простите, но у нас ещё время сна, даже обхода не было… Это может сказать только лечащий врач. Я не вправе разглашать её диагноз… Ну, а как я без врача смогу отдать её в ваше распоряжение? Дождитесь врача. Она только вчера вечером поступила… Послушайте, я не могу. Я не уполномо…

Голос замолк. Видимо, звонивший на пост дежурной медсестры, сказав всё, что считал нужным, отключился сам.

Сначала Ника попыталась успокоить себя тем, что состоянием её здоровья мог интересоваться кто-то из её коллег. Может быть, даже хотел сделать новость о том, что в Адмиральске во время исполнения профессиональных обязанностей пострадал журналист.

Но – стоп! О том, что они с Дорогиным лазили на завод, их коллеги за пределами редакции не знали. Да и вряд ли бы кто-то из них звонил в такую рань – часы в коридоре показывали 06:24. Даже она, при всём своём трудолюбии, не поднимается так рано, другие – тем паче. Разве что перед поездкой куда-то за город, где нужно быть в назначенное время.

К тому же Нику напугала фраза, прозвучавшая из уст медсестры: «Отдать в распоряжение». Кому и зачем она понадобилась? И кто и как намерен ею «распорядиться»?

«Вставай, здесь находиться опасно!», – снова и снова звучала в голове фраза из сна.

Возвращаясь в палату, Ника огляделась вокруг. В конце одного из коридоров находилась дверь с полупрозрачным стеклом и надписью «Эвакуационный выход». Дверь была закрыта, но из замка торчал ключ.

Ника зашла в свою палату, села на кровать. Кто-то из однопалатниц недовольно перевернулся на другую сторону, видно ожидая, что она снова начнёт с кем-то говорить по телефону. Но в этот раз Ника молчала. И ей никто не звонил.

Она начала молча собирать свои вещи. К счастью, их оказалось немного. На тумбочке стояли два стакана с йогуртом, пачка сока и контейнер с какими-то фруктами – то ли персики, то ли инжир. В предутреннем свете разглядеть их было сложно. Притрагиваться к ним Ника даже не стала.

В палате были только женщины, стесняться было некого. Ника сняла больничный халат и стала облачаться в свою привычную одежду («гражданскую», как сказали бы, возможно, если бы она была военкором). Как смогла, застелила постель, чтобы не оставлять беспорядка. Надела ботинки, похожие на берцы, всё ту же куртку, в которой лазила вчера на завод. Всё остальное поместилось в её рюкзак. Взяв его в руки, она вышла в палаты – тихо, чтобы никого не беспокоить – и направилась как раз к той части коридора, где был эваковыход. С поста дежурной медсестры его видно не было. Она медленно провернула ключ в замке двери, стараясь не издать никакого лишнего звука, очень тихо и незаметно, как шпион, шагнула за обратную сторону порога и захлопнула за собой дверь.

Ника оказалась на лестничной клетке, какие обычно бывают в подъездах жилых домов. Здесь было холоднее, из окон поддувало, на лестнице была пыль, из чего напрашивался вывод, что люди здесь бывают нечасто, и если раз в месяц здесь кто-то и убирается, то уже хорошо. Для Ники это приобретало и дополнительный смысл: раз сюда редко выходят, значит и искать её здесь могут не кинуться.

По этой лестнице она спустилась с четвёртого этажа на первый. Дверь на улицу здесь оказалась заперта, открыть её девушка не смогла. Однако лестничный проём вёл в другую часть коридора, где находилась дверь, ведущая во внутренний двор, где парковались машины скорой помощи. Сюда же выходили медработники покурить. Нажав на ручку, Ника с лёгкостью открыла дверь и вышла на улицу.

Её обдало промозглым холодом, какой и бывает обычно весной рано утром. Она прошла вдоль стены шестиэтажного здания больницы, приближаясь к забору, за которым виднелся край улицы Медиков. За торцом больничного здания были видны ворота, обычно всегда открытые, поскольку транспорт заезжал на территорию больницы круглосуточно. Обычно это был транспорт медицинских и спасательных служб, которые привозили сюда людей после различных травм и происшествий.

Однако в этот раз к больнице подъехала не машина скорой помощи или МЧС, а какая-то странная машина чёрного цвета. Она стала прямо напротив главного входа в больницу, из неё вышли двое презентабельных мужчин в чёрных пальто и сразу же направились ко входу. В руках у одного была папка, у другого – дипломат. На работников больницы эти люди не были похожи. Те выглядели обычно попроще и не ходили, как банкиры, с дипломатами. Может быть, приехали кого-то проведать? Но это тоже было маловероятно – в больнице действовал особый режим посещения, и в такое время туда точно никто ни к кому не приезжал. Главный врач и прочее руководство больницы, к которым могли направляться визитёры с дипломатами, на рабочем месте, как правило, в это время тоже ещё отсутствовали.

Уж не она ли, Калинкова, им понадобилась? Не они ли звонили на пост дежурной медсестры, требуя отдать её «в распоряжение»?

От этих мыслей сердце Ники бешено заколотилось. Она быстро прошмыгнула через ворота и спешным шагом направилась на другую сторону улицы, откуда со двора больницы её не было видно. Ника шла, переходя с одной улицы на другую.

Она оказалась в кварталах частного сектора. Начинался рабочий день, то и дело крест-накрест по маленьким улочкам сновали машины. В этот раз Ника их стала бояться. Наибольшую настороженность у неё вызывали проезжавшие мимо автомобили чёрного цвета. Нике казалось, что какой-то из них может остановиться прямо возле неё, и из него выйдут люди в чёрных костюмах и потащат её вовнутрь.

Ей было плохо. Голова кружилась, и иногда казалось, что она вот-вот потеряет сознание. В то же время, свежий утренний воздух и движение, в которое она привела своё тело, подействовали на неё благотворно. Она оглядывалась по сторонам и пыталась осмыслить всё то, что с ней происходило.

Человек, который ей звонил, был настроен крайне недоброжелательно. Но его голос показался Нике знаком. И теперь, двигаясь без определённого курса по «одноэтажным» улицам Адмиральска, как она когда-то писала в одном из своих репортажей, девушка прокручивала его в голове, словно сравнивая с «базой голосов» у себя в воспоминаниях и пытаясь найти соответствия.

Журналистка вдруг поймала себя на мысли, что этот голос она слышала вчера. И было это на сессии Адмиральского городского совета, на которую как раз и выносился вопрос демонтажа старых конструкций, под которые, как позже выяснилось, попадала и вышка с университетским оборудованием. Этот голос принадлежал мужчине, который пришёл на сессию вместе с главой профсоюза Первого судостроительного завода и по совместительству преподавателем Адмиральского кораблестроительного университета – Агатой Мичман. И именно он на сессии заявил, что на вышке находится оборудование университета, которое, хоть и не рабочее, но сносить его категорически нельзя. Она вспомнила, что этого мужчину она даже цитировала, передавая его фразы по телефону в редакцию, своей коллеге Анжеле Байковой, которая записывала их под диктовку и тут же ставила на сайт.

Ника остановилась, взяла в руки смартфон и открыла вчерашние публикации, в которых речь шла о сессии. Внезапно она даже вспомнила имя этого человека, так как во время его выступления записала себе его в блокнот – Столяров Игорь Иванович.

Ника забила это имя в поисковик, и он её вывел на сайт Адмиральского кораблестроительного университета. На нём она нашла пару фотографий с высоким стройным мужчиной примерно лет сорока в элегантном костюме и до блеска начищенных туфлях. Тоненькими прямоугольниками на его лице блестели изящные очки, а короткие волосы были аккуратно зачёсаны назад.  Под фотографией значилась подпись: «Столяров Игорь Иванович, кандидат физико-математических наук, доцент кафедры дистанционной электроники».

Осенённая собственной догадкой, Ника решила набрать его номер.


* * *


Столяров был в бешенстве не только от того, что этот гад без его ведома запустил оборудование на заводской вышке, которое тридцать лет стояло в законсерсированном виде, чем привлёк к нему лишнее внимание, но и додумался привести туда журналистку и отправить с её телефона это видео ему, на тот номер, который он давал очень близким людям. Знали его от силы пятьдесят человек, в том числе и этот засранец. Додуматься же до такого! 

«Чего он хотел добиться? Надеялся, что я его похвалю за такое достижение? Точно надо было оторвать этому уроду яйца!» – вновь подумал в сердцах Столяров.

В проёме на повороте лестничной клетки он вдруг остановился и схватился обеими руками за перила. Подумал, что всё неправильно. Он корил себя даже не за удар, которым наградил засранца за его геройство, а за то, что позволил себе эмоции, которые всегда считал проявлением слабости. Он раньше всегда старался держать себя в руках, а с другой стороны, разве можно было повести себя по-другому? Как тут было не выйти из себя?

Вдруг его телефон завибрировал. Звонок был с того самого номера, с которого вчера пришло это видео и с владелицей которого – как оказалось, журналисткой – он общался, стоя у себя на балконе. Столяров насторожился.

– Простите, вас зовут Игорь Иванович?

Неужто этот засранец успел доложить подруге о том, что с ним сейчас произошло?

– Что вам опять от меня нужно?! – в запале выкрикнул он.

– Здравствуйте ещё раз, – раздался в трубке всё тот же девичий голос. На этот раз он показался мужчине более осмысленным. – Вы были вчера на сессии городского совета?

– Какая разница? Хотели что-то сказать – говорите.

– И с вами там была Агата Мичман?

– Допустим. Что дальше?

– Полагаю, что это видео вам отправила она. И удалила с моего телефона вместе с самой перепиской. Поэтому я и не сообразила, что к чему…

– Предположим. Как у неё оказался ваш телефон?

– Она сопровождала меня в больницу. Убегая от заводской охраны, я споткнулась и налетела головой на люк. Мне вызвали скорую.

– Кто вызвал? Мичман?

– Нет, но она подъехала с моим главным редактором. А потом сопровождала меня.

– Каким образом вы узнали про запуск? От кого?

– Какой запуск? Вчерашний? Так я и не знала. Я лезла вышку снимать, и корабль. А тут такое…

Ника ожидала, что сейчас абонент начнёт её расспрашивать, но он наоборот пресёк дальнейший разговор.

– Что вы собираетесь делать с этим видео?

– Так его нет. Агата Алексеевна всё удалила.

– Вот и славно, – сказал Столяров и отключился.

Ника задумалась. С одной стороны, она могла бы добраться до редакции, дать телефон сисадмину Никите и попросить его восстановить эту запись. Он уже не раз так делал, когда возле разных объектов приходилось удалять какие-то файлы по настоятельным требованиям охранников этих объектов, или же при их физическом участии, когда у журналистов отбирали технику и возвращали уже без отснятого материала. Потом, после манипуляций, которые проводил сисадмин, подключая телефон к компьютеру, их удавалось восстановить, и всё то, что удаляли охранники, всё равно появлялось на сайте. Но Ника уже поняла, что сотрудникам университета, которые пришли защищать своё оборудование, было крайне невыгодно, чтобы эта запись «попала в эфир». Вопрос: почему? Какие мотивы были у Агаты и почему доцент так бурно отреагировал, когда это видео было ему отправлено?

Казалось бы, сотрудники университета должны быть рады, что оборудование, которое стояло 30 лет и, как думалось, уже пришло в негодность, удалось наконец запустить. Но радости у них не наблюдалось. Что же такого в этом оборудовании, что сам факт его запуска вызвал такой резонанс? Может быть, оно не такое уж и простое? И Никин сон про сбитый лучом спутник – не такой уж и бредовый?..

Сбоку раздался звук приближающего трамвая. Рядом находилась остановка, на которой в ожидании электротранспорта столпился десяток пассажиров. Ника успела запрыгнуть в трамвай, который сразу же закрыл за ней двери.


* * *


Окончив разговор с Вероникой Калинковой, Столяров решил немного «отстояться», чтобы привести себя в уравновешенное состояние, так как на третьем этаже предстоял серьёзный разговор. Он начал сопоставлять. Вчера была сессия городского совета. Так как там решаются первостепенные вопросы городской общины, на сессиях всегда присутствуют журналисты. На этой сессии поднимался вопрос о демонтаже заводских конструкций на территории, на которой, как они выяснили по экскпликациям, находилась вышка с университетским оборудованием. Был большой скандал. Раз на сессии была эта журналистка, видела его вместе с Мичман и слышала их аргументацию, вполне логично, что после сессии она могла залезть на завод, чтобы снять эту вышку с университетским оборудованием, и, возможно, сама не знала, что какой-то придурок захочет его запустить. Возможно, этот придурок ей действительно ничего не говорил, и её присутствие там в момент, когда он запускал оборудование, оказалось случайным.

Недоумение девушки, когда он ей позвонил, тоже выглядело искренним. С таким же удивлением на него смотрел и этот парень, когда он спрашивал его про журналистку.

Столяров поймал себя на мысли, что ранее никогда не слышал от этого парня лжи. Он мог чего-то не сказать, мог молчать, как партизан, даже когда его припирали к стенке. И даже мог что-то брать на себя, если кто-то из его друзей попадал в переделку. Но чтобы сделать – и потом утверждать, что он этого не делал… Такого Столяров за ним не помнил. Он никогда ему не врал. Это было то качество, которое Столяров в нём ценил и которого не видел ни у кого из студентов и даже коллег. Вероятно, что про журналистку он действительно не знал, и её появление на заводе в момент запуска им оборудования для него самого стало неожиданным.

Тщательно изучив в своём смартфоне список вызовов, Столяров нашёл восемь пропущенных с номера, подписанного как «Агата Ал. Мичман». От своей бывшей преподавательницы, а теперь коллеги. Навязчивой, при всей своей жёсткости, она не была, и больше трёх раз никогда не звонила. Столяров начал себя корить за то, что на ночь отключал на телефоне звук, «чтобы всякие придурки, вроде этого патлатого, его не беспокоили».

Разговор с Агатой Мичман сейчас ему был нужен позарез. Он набрал номер ректора, чтобы сказать, что задержится. Но то, что ответил Караваев, повергло его в шок. 

– Игорь Иванович, пожалуйста, поторопитесь. Сейчас у меня в кабинете находятся представители департамента государственной безопасности. Не заставляйте их себя ждать.

Столяров побледнел, а внутри всё настолько похолодело, что он почувствовал себя в каком-то древнем каменном склепе. Ночью. Зимой.

В эту минуту он пожалел, что не грохнул этого патлатого ушлёпка прямо там, в лаборатории. Лучше бы он это сделал и отсидел за убийство, чем сейчас иметь разговор с ДГБ по поводу несанкционированного запуска их оборудования.

Что говорить? Как объясняться? Как теперь выгораживать этого ублюдка и себя заодно?.. И тут Столяров сообразил, что даже если он выкрутится на словах, то у него наверняка изымут телефон, на котором находится злополучное видео. И ещё много различных документов. Стремглав он понёсся обратно в сторону лаборатории.

Патлатого и его подельников он догнал у поворота, ведущего к лифтовым шахтам.

– Никола! – крикнул Столяров.

– Игорь Иванович? – Парень остановился и обернулся. На его лице читалось удивление, от того, что мужчина назвал его не «подлец» или «придурок», а по имени.

– Дай мне один из своих запасных телефонов. Скорее всего без возврата. Я помню, ты постоянно носил их в своём рюкзаке.

Парень расстегнул рюкзак и вытащил из него чёрный смартфон. Столяров достал свой мобильный, вынул из него сим-карту и передал аппарат Николе.

– Спрячь это вместе с той штукой! – говорил он, спешно вставляя симку в новый телефон. – У ректора сотрудники ДГБ.

– Так а вы при чём? Вас же там даже не было! Это сделал я, без вашего ведома. И если вопрос стоит так, я готов идти и отвечать за свои действия!

– Идиот… – глядя на него Столяров снисходительно улыбнулся. – Да я-то знаю, что ты готов. Только мне от этого как-то не легче.

Приблизившись к парню вплотную и схватив за плечо, он прошептал ему в самое ухо:

– Если дэгэбэшники вдруг доберутся и до тебя – молчи. А если молчать не дадут – не ври, тебя вычислят. Но не давай ни на один их вопрос вразумительного ответа. Неси полную чушь и ахинею. Как твой дружок на парах.

Сказав это, он похлопал парня по плечу и пошёл в обратном направлении.

– Похоже, я вчера совершил большую ошибку, – виновато выдохнул Никола, провожая глазами Столярова, и обратился к Владу. – Ты был прав: не надо было так торопиться.

– Ну, дружище, что сделано, то сделано. Знаешь, как говорят у нас в Беларуси? Задний ум тужит, да не служит. Моя бабушка так говорила. Теперь надо не жалеть, а думать, как из этого говна выкарабкиваться.

Разговор прервал звонок, поступивший на мобильный Николы. Друзья напряглись. Звонили из приёмной ректора.

– Скажи, что ты у себя в общаге, и что тебе нужно одеться, – подсказывал друг. – Двадцать-тридцать минут в запасе у тебя будет. Я, если что, подтвержу, что весь вечер ты был в общаге и никуда не выходил.

Парень лишь покачал головой.

– Влад. Я не хочу подводить ни тебя, ни кого-то ещё. Спрячь те вещи, о которых я сказал. А я пойду туда, куда меня вызывают.

– Ты дурак, что ли? – глаза у Влада расширились.

– Так будет лучше. Для всех.

– Для кого это – для всех?

– Ну, а как это будет выглядеть? Меня же всё равно будут искать. Куда я денусь? А если меня не будет, то станет понятно, что к чему.

Раздался повторный звонок. На это раз Никола взял трубку. Голос секретарши из динамика сообщил, что его вызывают к ректору.

– Влад, – Никола посмотрел на друга так, словно хотел сказать что-то очень важное. – Мне тебе надо вещи передать. Их надо спрятать. Да так, чтобы никто не нашёл.

– Не объясняй. Я всё понял, – сказал Влад и принял из рук Николы его рюкзак с его приспособлением и мобильный Столярова, который переложил к себе.

Никола открыл карман рюкзака и достал оттуда свои документы.

– Эх, дружище. Ехал бы ты сейчас в аэропорт да летел бы себе в свою…

– Влад, давай сейчас без глупостей, – остановил его Никола. – Это не компьютерные игры, и не фильм, где можно убежать и никто тебя не найдёт. Сейчас всё очень серьёзно. Ты мне сам всегда говорил, что если есть проблема, её надо решать. Закрывать гештальт.

– Ты понимаешь, что будет, если ты им всё расскажешь?

– А я не собираюсь ничего им рассказывать.

– Ты в этом уверен? Ты знаешь, как они признания выбивают? Признаешься в том, что делал, и в том, что не делал. У них там методы – будь здоров. Дай Бог тебе это всё выдержать.

– Влад. Ну ты же не первый день меня знаешь. Неужели ты мне не доверяешь? – сказал ему длинноволосый парень. И сквозь эти слова он заметил то, чего не увидел бы в такой критический момент ни у кого другого – улыбку.

Тот с облегчением выдохнул и похлопал Николу по плечу.

– Ну давай, друг. Удачи. Надеюсь, ещё увидимся, – сказал он и скрестил свою руку с его рукой в жесте, какой могут позволить себе очень близкие друзья.


* * *


Поднявшись на третий этаж, где находился кабинет ректора, Столяров огляделся по сторонам. На всех входах стояли люди в чёрной одежде. По пути к кабинету ректора он заглянул в окно – во дворе все входы-выходы тоже охраняли сотрудники ДГБ. Он понимал, что если у кого-то из тех, кто их интересует, и возникнет идея отсюда скрыться, сделать это ему вряд ли удастся – «псы режима», как называла их Агата Мичман, были всюду. Они были на всех этажах, возможно, уже и в общежитии тоже. Сам воздух, казалось, в этот момент был пропитан ими. Спастись от них было невозможно. В этот момент он рассчитывал на одно: что ушлый студент из Беларуси Влад Федорец и их молчаливый, но очень умный и расчётливый сожитель по палате – камбоджиец Нарит – помогут своему набедокурившему товарищу скрыться и надёжно спрячут то, что в руки к дэгэбистам попасть не должно.

Мужчина зашёл в кабинет к ректору. Напротив двери у своего стола стоял с напряжённым лицом, скрестив кисти рук, ректор вуза – Семён Караваев. Здесь же сидели несколько студентов и лаборантов.

– Та-а-ак. Столяров Игорь Иванович, доцент, – сказал стоявший у входа в кабинет мужчина в чёрном пиджаке, сверяясь с каким-то списком, который держал в руках.

Лицо его при этом было напряжённым, взгляд – пристальным и хищным, которым он сверлил всех пришедших. Но когда кто-то из его списка входил в кабинет, это хищное лицо озаряло удовлетворение. Словно не хищник хватал жертву, а жертва сама шла в пасть к хищнику – такое у Столярова возникло впечатление.

– Так. Остаётся Никола Радич. Где Радич? – спросил особист.

– Я ему звонила, он не отвечает, – говорила девушка в клетчатой юбке и с ярко-красной помадой на губах – секретарь ректора. – Всё-таки ещё рано. Может быть, спит.

– Звоните ещё, – грозно потребовал сотрудник органов. – Если через пять минут не ответит, наши ребята разбудят его сами.

Столяров напрягся и аж сцепил зубы. Ещё бы. Этот придурок только что грозился ему, что готов ответить за свои действия.

– Позвольте полюбопытствовать, а зачем вам переводчик? – вежливо, но с недовольством, спросил ректор.

– Доступ к государственной тайне имеет?

– Имеет. Но всё ограничивается только доступом к документам иностранного изобретателя, которые он переводит.

– Каким документам?

– Научным.

– Они имеют отношение к лаборатории дистанционных технологий?

– Ну, конечно…

– Этого достаточно, – не меняя тона, ответил дэгэбист.

– Может быть, вы всё-таки подсократите ваш список? – не просящим, а уже требовательным тоном начал ректор. – Как-то слишком много людей вы сейчас собираетесь оторвать от работы. Вы же понимаете, что мы – государственный вуз, выполняем государственный заказ…

Не успел Караваев договорить, как дверь в приёмную ректора распахнулась. В помещение зашёл патлатый парень в кожаной куртке. Сейчас она была расстёгнута и под ней был виден чёрный худи с принтом в виде трупа мёртвого солдата в пробитой каске и противогазом на лице. Его тело было насквозь проткнуто то ли арматурой, то ли обломком снаряда. Рядом с трупом были нарисованы дикие собаки. Одна из них готовилась вонзить зубы в мёртвую плоть, две другие принюхивались. Над рисунком была пропечатана надпись кровавым шрифтом со словами Fucking War и перечёркнутым прицелом, имитирующим знак военного альянса. Из-под рукавов куртки выглядывали напульсники красно-бело-синего цвета со звездой. На его руках были кожаные перчатки с отрезанными пальцами, похожие на те, что носят байкеры. Дополняли образ потёртые джинсы и видавшие виды чёрные кожаные ботинки с шипами.

Пройдя через приёмную до кабинета ректора, он заходить внутрь не стал, а окликнул ректора, облокотившись рукой о дверной косяк.

– Семён Семёнович, вызывали?

Ректор обернулся на голос и слегка дёрнулся.

– Он сейчас занят, – недовольно ответил за ректора человек в форме с капитанскими погонами.

– Занят? Ну ладно, тогда я пошёл, – ответил парень на расслабоне и брезгливо посмотрел на дэгэбиста.

Свои длинные чёрные волосы он подвязал рокерской банданой, и только неровно отрезанная прядь спереди, которую в силу длины было сложно назвать чёлкой, полностью закрывала левую половину лица.

– А это и есть Радич, – проговорил ректор, указывая на стоящего в дверях парня.

– Радич? Переводчик? – дэгэбист с капитанскими погонами презрительно окинул взглядом стоящего парня.

Его внешний вид настолько не соответствовал представлениям дэгэбиста о том, какими бывают учёные, что ему и вовсе было непонятно, что этот кадр забыл в компании прилично одетых мужчин в костюмах и строгих свитерах с брюками, гладко выбритых и аккуратно причёсанных.

Наблюдая за маскарадом, который устроил его подопечный в кабинете ректора, Столяров побагровел. «Зачем он это делает, паршивец? Зачем привлекает к себе ненужное внимание?»

Впрочем, Никола и на лекции заявлялся в подобном прикиде. Как такового дресс-кода в университете не было, поэтому особых требований к внешнему виду парню никто не предъявлял. Тем более он не единственный, кто одевался образом. Новой в его облике была только наспех обрезанная передняя прядь волос, доходящая до середины щеки, которой Никола визуально скрыл поставленный ему доцентом синяк.

Иногда Столяров не понимал, чем руководствуется Никола, совершая то или иное действие. Некоторые его выходки выглядели так, что доцент начинал сомневаться в наличии в его патлатой голове мозгов. Но сейчас Столяров для себя отметил, что логика в действиях парня была. Какая-то собственная, иррациональная. Сейчас на лице его подопечного читалось непрошибаемое спокойствие, будто происходящая ситуация не касалась его и вовсе. Это спокойствие, взбесившее Столярова в лаборатории настолько, что он ему врезал, сейчас, напротив, вселяло в него уверенность.

 «Может, хоть теперь этот мерзавец сделает выводы и начнёт думать над последствиями своих действий», – подумал про себя доцент. И демонстративно отвёл от него взгляд, принявшись рассматривать ровные, как поверхность лампочки, брюки на телах дэгэбистов, и их лакированные туфли, и ловя себя на мысли, что самому ему, при всей любви к чистоте и внешнему виду, которую с детства прививала ему бабушка, ему никогда не удавалось начищать свои туфли до такого зеркального блеска. Столяров не понимал, как им удаётся, ходя по нашим улицам и коридорам, содержать их в таком идеальном виде. Складывалось впечатление, что они в них не ходят, а летают по воздуху.

– Так. Все в сборе, – удовлетворённо произнёс дэгэбист. – Выводите их на улицу. Поедем.

– Капитан Егоров, минуточку, – окликнул его опешивший ректор. – Вы говорили, что будете допрашивать их здесь.

Тот в ответ лишь усмехнулся.

– Семён Семёнович. Ну вы же опытный руководитель. Вы же понимаете, что такие допросы в левых кабинетах не ведутся.

– Но у меня, позвольте уточнить, не левый кабинет, – пытался стоять на своём ректор. – Если вам нужно, меня здесь не будет. Я отдам распоряжение никому сюда не заходить.

– Да, я понимаю, не левый, – согласился с ним дэгэбист. – Я бы даже сказал, самый главный в этом учреждении. И именно поэтому здесь могут быть лишние «уши». Вы же не можете дать гарантии, что у вас их здесь нет?

– Ну… Я не знаю, – развёл руками ректор.

– Вот и я том же, – заключил дэгэбист и распорядился выводить приглашённых из кабинета ректора.