Думай о хорошем! Продолжение - гл. 10, 11, 12

         Глава 10. Алимат
   
    В самой маленькой комнате  нашей сорок второй одиноко соседствовала  Алимат Наурузовна  Ахсарова – весёлая жизнелюбивая осетинка лет тридцати.  С моей лёгкой детской руки мы иногда  называли  соседку  Алимат Кукурузовна, на что она страшно злилась и просила обращаться к ней просто – Алимат.  Люся Большая и Алимат дружили, у той и у другой  был  туберкулёз. Правда, у Люси Большой была закрытая форма.  В конце концов, обе  вылечились, но в течение многих лет нас, детей  регулярно возили на обследование и прививки   в тубдиспансер.

    У Алимат постоянно собирались её друзья, пеклись осетинские пироги, и гости устраивали шумные танцы с ритмичным барабанным боем и выкриками на непонятном языке.  Помню высоченного стройного Чермена, одно время он поселился у Алимат. Он был весёлый и добрый, угощал нас мандаринками. Чермен  танцевал в каком-то профессиональном ансамбле. Ушки-на-макушке пятилетнего ребёнка  помнят перешёптывания Алимат с нашей мамой.  Разъярённая осетинка уличила своего сожителя в измене. Скандальных сцен не было, но Чермен уехал. Через несколько лет Чермена убили во время драки его же соотечественники.  Алимат, услышав об этом,  произнесла:
 – Так ему и надо, собаке…

     Алимат  дарила  нам красивые  пустые флакончики и коробочки. Мы с сестрой были в восторге, а папа возмущался:
    –  Ну, и зачем вам этот хлам? Алимат  сплавляет дурочкам всякую  ненужную дрянь, а вы и радуетесь!
 
      Почему-то однажды  именно  Алимат повезла нас на Украину к бабушке.  В поезде я сказала Ирочке, что у неё растёт на спине горб. Четырёхлетняя   сестрёнка устроила страшную истерику на весь плацкартный вагон. Ирочке долго  объясняли,  что это не горб, а косточки-лопатки, которые есть абсолютно у всех  на спине. В доказательство Алимат тыкала  в спину и мне, и себе, и соседям по купе.  Ребёнок  еле-еле успокоился, а мне здорово влетело. За что? Не понимаю и сейчас! Я же  про лопатки, конечно, ничего  не знала, просто увидела что-то странное на спине у сестры.
 
      …Всплыл  ещё один  эпизод. Чёрным карандашом я увлечённо разрисовывала белую дверь комнаты Алимат. И вдруг услышала за спиной: 
      –  Люсенька, а ну-ка  покажи, какие  шаловливые ручки  так красиво  нарисовали?
      И  Люся Маленькая с доверчивой гордостью протянула свои  ручки. Значения слова «шаловливые» я не понимала, но фраза «красиво нарисовали»  звучала приятно. И эта взрослая, вроде умная тётка  отхлестала меня по рукам. Ах, как я плакала тогда от обиды!  Меня Алимат называла «гуано». Что означает это слово, я узнала много позже, но  оно произносилось  с ласковым смешком.
 
      Старшеклассник-сосед  Серёжка  пришёл домой  с  живой  маленькой змейкой на шее, уверяя всех, что эта голубая  змейка  не ядовитая. И вслух пошутил:
 – Подпущу её под дверь  Алимат, потому что она сама как змея – такая же злая!
То ли Алимат услышала это, то ли ей передали Серёжкину угрозу,   но, помню, что визг  был страшный. Алимат со всей кавказской страстью орала:
 – Пусть только попробует! Я его прибью!
В тот же вечер Серёжка унёс голубую змейку.
 
          …Алимат всё же старалась быть доброй.  В один из летних дней она  повела нас троих  в зоопарк.  Что из этой прогулки запомнили Ирочка с Митькой,  я не знаю, но лично на меня восторженное впечатление  произвели карусели. Впервые в жизни я каталась на лошадке, звучала бравурная музыка, и было такое ощущение счастья, какое бывает только в детстве!   В середине 60-х годов для Алимат  нашёлся подходящий вдовец из Нальчика.  Алимат переехала к нему.
 
          В освободившейся комнате  поселился  новый жилец – образованный, но психически больной фотограф из Эрмитажа. По его рассказам, во время войны он  сутки простоял в ледяной  реке.  Поначалу всё было нормально, но потом… В общем, вражда с  соседом продолжалась несколько лет,  пока Люся Большая, благодаря своим связям, не переселила его куда-то.
 
          Моё двадцатилетие  отмечалось уже  на Петроградской стороне,  где папе дали от завода отдельную квартиру. Наша коммуналка   снова оказалась в полной собственности  семьи Шванке.
  Некоторое время Люся Большая и наша мама получали письма от  Алимат.  И как-то среди зимы она  навестила   нас. Благодаря богатому супругу, Алимат превратилась в супер-даму с изысканным вкусом. От хохотушки, сидящей в коммунальной кухне с ногами на табуретке  и уплетающей из ковшика что-то остро-чесночное, не осталось и следа. Больше мы никогда не виделись.


          Глава 11. Мэрилин Монро

         У соседей  за стенкой всегда был цыганский табор, как сердито шутил папа.  Орал телевизор на всю громкость,  Серёжка воспитывал Митьку, маленький Андрюшка с  грохотом возил стул – учился ходить. И постоянно кто-то приходил к ним в гости.  Часто и  у нас  собирались  папины друзья по морской службе  со своими жёнами. В моей памяти опять звучит танго «Брызги шампанского»,  пред  внутренним взором  ритмично движется  нарядная  компания,   мелькает мама в панбархатном  платье тёмно-вишнёвого цвета. Тётя Зина Николаева оставалась маминой лучшей подругой долгие годы.

         У Зинули и дяди Коли  росла дочка Галка, на три года старше меня. Подруги пытались нас подружить, но это затея не была успешной. Правда, у меня и сейчас хранится фарфоровая статуэтка балерины, подаренная мне Галкой на пятнадцатилетие.


         Больше всех из  маминых подруг  мне  нравилась тётя Нина Сазонова.  Эффектная мамина тёзка  с внешностью Мэрилин Монро, модно одетая, улыбаясь  ярко накрашенным ртом,  кружилась в танце,  искоса поглядывая  на своё отражение в зеркале.  Дядя Боря, красивый, но, инфантильный, как я теперь понимаю, мужчина влюблённо следил за каждым жестом супруги.
 
         Тётя Нина пила водку наравне с мужчинами и  изящно курила,  кокетливо держа на отлёте папироску.
Кстати, Нина с Борей когда-то забирали мою мамочку из роддома, стало быть, и вместе с первенцем Люсенькой. Родильный дом находился  на углу 14-й линии и Большого проспекта, совсем неподалёку от нашего дома. Тем не менее, папа поймал  такси.  Подруги любили вспоминать  это событие, а тётя Нина постоянно умилялась, что вызывало моё  раздражение.

         Дядя Боря постоянно её ревновал, и, сколько помню, они всегда ссорились  у нас в гостях, не стесняясь даже нас с Иришей. Обычно,  изрядно выпив,  тётя Нина  уезжала от нас одна. Через полчаса с нами прощался и дядя Боря. Пара всё же развелась, несмотря на подрастающего сыночка.  Нинуля, как мама называла  подругу,  и оставшись без мужа,  часто бывала у нас. Со временем  её образ Мэрилин Монро  потускнел, но тяга к алкоголю осталась.  Наш папочка  был в  командировке, когда  подружки, что называется, хорошо сидели, погрузившись в события давно минувших дней.

         Провожая Нинулю,  мамочка побежала по лестнице на каблуках, упала и  сломала ногу.  Люся Большая  тётю Нину не жаловала, а тут уж совсем разозлилась на неё. Дескать, из-за неё всё так случилось!..
         Сейчас весело вспоминать реакцию нашего строгого папочки, когда он  увидел жену на костылях, но тогда было не до смеха.
 
         В последний раз в сорок второй  тётя Нина появилась в числе приглашённых гостей на свадьбе Ириши, в 1967-ом году. И тогда она всё ещё была хороша в стильном  кримпленовом цветастом  платье. Эффектно поздравила  молодожёнов,  соединив  Иру и Серёжу золотой булавкой,  видимо, из своих  запасов.  На свадьбе играл  ансамбль  моих друзей-гитаристов.  Тётя Нина быстро напилась,  учинила  скандальчик, разразившись бранью в адрес  лохматиков, как она обозвала  музыкантов.  В те времена все парни с гитарами носили довольно-таки длинные волосы в подражание битлам. Подробности не запомнились, но с тех пор мы не виделись.

         Подруги изредка перезванивались, тётя Нина тогда жила в Пушкине –поменяла квартиру. Мама звала  Нинулю в гости, но как-то не складывалось. Из редкого телефонного общения было понятно, что тётя Нина  постоянно  пьёт – язык у неё заплетался, когда она сбивчиво рассказывала маме о друзьях во дворе, судя по всему, собутыльниках.

         Одно из последних телефонных общений состоялось  в середине 90-х. Мама снова стала приглашать подругу, но та сказала, что ей стыдно появляться без зубов, и вообще, она не в форме. Я взяла трубку:
         –Тётя Нина! Приезжайте! Вы когда-то  были так  похожи на Мэрилин Монро!
И она меня спросила:
         – А это кто такая?
 
   
          Глава 12. Толмачёво

       Мне лет шесть, сестре – пять. Едем с мамой в поезде на Украину. Сосед по купе достаёт с полки аккордеон и поёт: «Раз пчела в тёплый день весной…»Песню слышу впервые, и звуки аккордеона – тоже. Завораживающе!.. И странно, почему наша молодая и красивая мама не очень-то вежливо отвечает на расспросы  такого  замечательного попутчика. Через много лет я услышала эту самую песню в фильме «Вечер в Гаграх».

       Я пошла в первый класс, и в эту же осень дядя Миша отправил к нам свою дочку Аллу  заканчивать десятый класс, чтобы она и потом как-то устроилась   Ленинграде.  После школы немного поработала на трикотажной фабрике, вместе с Ирой Большой ходила и в кино, и на танцы.  Выйти замуж за ленинградца не получилось, хотя была какая-то мутная история  с соседом по лестничной площадке.  Алла уехала, но эти три года, что она жила с нами, для меня были  очень значимы. Алла играла на аккордеоне! И меня пристрастила к этому.

       Аккордеон был размером чуть ли ни в мой рост, но я научилась    подбирать  «Домино, Домино, будь весёлой, не надо печали…» Потихоньку  стала  разучивать те вещи, что исполняла Алла.  Она мне показывала аккорды. Позже у меня получилось играть и с басами.   По вечерам  соседи собирались в кухне, и Алла  устраивала домашний концерт.  Мы пели с ней вдвоём, и  нам подпевали.  Аккордеон переливался перламутром и звучал замечательно!  Кухонный концерт  продолжался до того момента, пока наш папочка не высовывался из двери  комнаты:
      –  Нина, ну вы там скоро?


      Ирочка спала на раскладушке, а мы с Аллой на диване. Ах, какие увлекательные истории  наша двоюродная сестра нам рассказывала из своей девичьей жизни!

      Мама, видя моё увлечение музыкой,  привела меня  в Дом Пионеров и Школьников – учиться играть на скрипке. И хорошо, что скрипку я возненавидела с первого же урока! А преподаватель уверяла маму:
    – У вашей девочки абсолютный слух! Надо, чтобы она училась!
Мама не стала меня уговаривать, да и обучение было платным, к тому же надо было покупать инструмент. Я же после отъезда Аллы мечтала только об аккордеоне. Моей мечте не суждено было осуществиться, но  зато появилась гитара.


      В нашем раннем детстве мама постоянно была с нами, тем не менее, она умудрялась  посещать  «Курсы  кройки и шитья». В итоге, все прохожие  оглядывались на двух сестрёнок, одинаково одетых в симпатичные платьица, сшитые мамой. Было забавно, что одна из малышек  была  светловолосая, а другая черноволосая. Мама шила нам платья довольно таки долго, до тех пор,   я не освоила это занятие  на уроках домоводства в школе.

 
      Одно  время мама работала почтовым агентом на главпочтамте.
      В четыре часа утра  во дворе сигналила машина. Зима морозная, папа помогает маме  надеть старенькое  пальто и провожает её до дверей. Работа заключалась в том, что мама сопровождала развозку посылок по почтовым отделениям связи. Иногда ей приходилось и самой  разгружать машину.
      К нашему утреннему пробуждению для отправки нас в школу мама была уже с нами. И следующие двое суток мама  дома!  На третьи сутки снова в четыре утра  сигналила машина.  За эту работу она получала 475 рублей (эта сумма  до денежной реформы  1961-го года чётко отпечаталась в  памяти). В те времена  эта  сумма  казалась значительной.

 
        Первый наш (по счастью, и последний) пионерский лагерь в Толмачёво был организован от маминой работы на главпочтамте. Это был 1958-й год.
Чем больше лет отделяет меня от этой цифры, тем я чаще вспоминаю то лето. Конечно, дисциплина, как в известном фильме «Добро пожаловать…» Конечно, ненавистная каша на завтрак, к ней непременно кусочек сливочного масла с булкой, сыр  и  сваренное вкрутую яйцо. Конечно, купание в огороженном месте, и вход-выход из воды по свистку вожатой.

        Наира  Анатольевна  с гордостью  рассказывала, что она  внучка  писателя Александра Фадеева.  В те годы я понятия не имела о «Молодой гвардии», и фамилия знаменитого деда была для меня пустым звуком.  И, конечно, ненавистным был   тихий час, во время которого никто не спал.


        Остались и  хорошие воспоминания! В родительский день я впервые  спела на сцене под аккомпанемент аккордеониста.  Песню мне  предложили  «Море шумит грозной волной…», я её старательно разучила и помню  до сих пор.  Для десятилетнего ребёнка вполне подходящая песня!
Среди многочисленных зрителей помню маму, я смотрела на неё, и справлялась с волнением.

        А ещё мы с Ирочкой репетировали  сценку  «Стрекоза и Муравей» – известная басня Крылова. Плечистым муравьём-работягой, конечно, назначили меня.  Ирочке досталась роль изящной стрекозы. 
И были танцы под радиолу по вечерам.  Танцевали, в основном, пионервожатые и ребята из старших отрядов. Именно там я услышала «Как теперь не веселиться, не грустить от разных бед…» Эту пластинку с песенкой Эдиты Пьехи крутили бесконечно. Всем нравилось!

 
        И не забуду, как я заболела, и меня, закутанную в одеяло, нёс на руках в лагерный лазарет старший вожатый – симпатичный взрослый парень. Мне сразу поставили укол, и я, желая быть смелой в глазах вожатого, даже не вскрикнула, а стиснув  зубы, тихонько напевала про море.  Ещё были  походы в лес, где из собранной всем лагерем черники, повар пекла пирожки.  Все дети обожали полдники!  Помимо чая или  компота  обязательно полагалась свежая выпечка!

       Тем не менее, когда встал вопрос о второй смене, мы с Ирочкой подняли такой хай, что родители нас забрали в город.  Нам с сестрёнкой не нравилось купание по свистку.

       Думаю, что  дети быстро растут, развиваются и взрослеют именно во время летних каникул. Скачкообразно, я бы сказала! Как правило, на лето всех детей куда-то отправляют отдыхать.  Новая обстановка резко отличается от долгой и скучной зимы. Столько необычных  впечатлений, событий и знакомств!

       В Толмачёво мы впервые  оказались оторванными от родительской опеки.  Я переживала  эмоции, весьма необычные и любопытные. И, кажется, именно в то лето у меня появился  смутный и пока ещё необъяснимый интерес к противоположному полу.