Сленг

Предложили мне тест пройти на знание молодежного сленга. Ну, как молодежного – зуммерского. Зуммеры – дети, родившиеся в нулевых, так что вовсе они уже не дети, а взрослые дядьки и тетки за двадцать лет, то есть совершеннолетние даже по пуританским нормам англосаксов. Я в двадцать пять уже директором школы был, «молодежность» любого явления, - конкретно лингвистического или общесоциального – весьма относительное понятие. Тут ссылки на сторонние ресурсы, на сам тест публиковать нельзя, оставлю ее в своем Телеграме.
Пять ответов из тринадцати – так себе результат. А ведь я филолог, профессионал. И сленг в жизни моей очень даже имел место.
Когда-то в детстве, лет в семь, я пришел домой после школы (тогда мы в этом возрасте сами, без сопровождения, ходили в школу и из нее). На вопрос папы «Как день прошел?» я ответил, что в столовой была пиз*ецовая хавка. Научили так в школе - бандитская была, гремела по району и городу, там иначе не разговаривали. Отец потом всем друзьям своим задачку подкидывал: «Отгадайте, что такое "пиз*ецовая хавка"? Это хорошая еда! Во какой у меня сын!» - с гордостью.
В юности 15-18 (до армии) я и хипповал, и панковал, и металлистом был из фан-клуба. Мы тоже «дринчали квас, аскали на дринк, скипали со стремного флета». А до нас за поколение стиляги «дринкали, хиляли в шузах по Броду, лукали чувих». Сленг – совсем не новое явление.
Потом я даже несколько статей написал «про олбанскей йозыг» (где-то есть в сети парочка). Помните, что такое «олбанскей», что такое «упячка» и кто такие «кащениты»?
Что и говорить - века назад была в нашей лингвистической истории и галломания, и англомания, и прочая ксеномания. Толстой, Ожегов, Даль сходили с ума и плевались едким чаем... Но в том и прелесть, «могучесть» нашего языка - он все перемелет, подстроит под свои нужды, а лишнее отсеет за ненадобностью. Кому, как не одесситам, об этом известно лучше всех?
Есть проблема недопонимания между отцами и детьми – это да, ее подметил еще Тургенев в известном романе. Но проблема эта растворяется в процессе взросления детей и выпадает в осадок, когда дети награждают своих отцов званием дедов. Пусть языковая культура молодежи кажется порой нам, граммар-наци, опасным уродством, признаком прогрессирующего вырождения, но это не дети играют с языком – не тот статус, силенок у них маловато. Это язык играет со всевозможными бумерами, зуммерами, миллениалами – пропускает через них мутный лингвистический поток, фильтрует его, превращая в хрустальный животворящий ручей родной речи.