Когнитивная расторможенность

     Из Москвы выехали в поход на Кавказ вчетвером. Когда на столике купе появились бутылки, мой давний друг Борисон (детское прозвище) сразу оживился, и стал суетливо их откупоривать, проверяя носом свежесть напитков:
     – Анечка это тебе винца немного. А это, Саня, тебе водочки.  А ты Серёга будешь?
     – Надоели мне твои приколы, Борисон. Дайка я сам. Тебе куда плеснуть?
     Борисон всех удивил, заявив, что временно завязал с алкоголем. Сюрприз так сюрприз. Даже пить расхотелось.
     – Нет, нет ребята. Обязательно надо выпить за начало похода. Мысленно я с вами уже выпил, даже закусить хочется.

     Борисон полностью вошёл в роль тамады, и, как только мы ненадолго прерывали процесс принятия спиртного, сразу же всем разливал и произносил тост типа:
     – Ну, чтоб …
     После третьего тоста нам, выпивающим, стало по-настоящему хорошо. Борисон взял в руки гитару и запел свою любимую песню Высоцкого:

     Шагают бараны вряд, бьют барабаны,
     А кожу для них дают, сами бараны...

     Борисона нельзя причислить к активным диссидентам, но как человек приближенный к миру искусства, всё же мастер по камню – сколько надгробий сотворил, иногда поругивал власть, но всегда спьяну и не громко.

     Вдруг Аня, которая уже давно не видела Борисона, попросила:
     – Гарик, – она называла Борисона по имени всегда, когда хотела от него чего-то, - почитай нам свои стихи, что-нибудь новенькое.
     – Увы, Анюта, увы. Пропала у меня когнитивная расторможенность, а заодно и связь с космосом пропала.
     – А давно? – Аня, будто бы поняла, что пропало у Борисона.
     – Как пить бросил. Не получается у меня как раньше увидел что-нибудь и сразу стих. Ведь я свои стихи писал, как Хемингуэй свои рассказы: «Пиши пьяным – редактируй трезвым». Правда до этого я дошёл сам, методом проб и ошибок. Я
ведь раньше вообще писал и редактировал в одном состоянии.
     А ты знаешь Аня, сколько нужно выпить, чтобы озарение пришло? Теперь если пишу, то ни о чём, всякую белиберду, но правда получается уже не двустишие, а почти стихотворение.
     Борисон, купаясь в лучах всеобщего внимания, заговорил медленно самовлюбленно нараспев, как Вознесенский:
 
     Открыл глаза – кругом краса,
     Значит мне не сюда – дальше.
     Студёна вода - моя колыбель,
     Котёл с кипятком – мой удел.
     Изревелась душа вся по капельке,
     Изрыгнула остатки вонючие.
     Я с крестом на спине – оставьте меня,
     Эта ноша мне с рожденья заказана.

     Мы все молча, переваривали новый шедевр Борисона. Из-за напряженной работы мозга захотелось выпить и пойти на свежий воздух покурить.
     «Зря ты Борисон пить бросил. Раньше твои стихи были короче». - Подумал я, но вслух ничего не сказал, ему и так плохо.
     Аня не отставала от Борисона:
     - Ну, Гарик, почитай тогда что-нибудь из старенького, из раннего. У тебя ведь память не отшибло, после того как пить бросил, правда?
     Борисон повёлся на просьбу и изрёк:
    
     Вскрыть бы оболочку, плюнуть и закрыть,
     Жить бы в одиночку - обо всех забыть.

     Мы были в восторге – до чего короткий стих. Вот что значит пьяная связь с космосом.
     Неожиданно Борисон стал нащупывать трезвую связь с вселенной, это было видно по его отрешённому взгляду, он явно вошёл в состояние когнитивной расторможенности и без всяких просьб, начал:

     Вот так живёшь – для всех открыто,
     Я идиот – мне ясен мир во всём,
     А как же хочется нассать в корыто,
     Вон в то – с замоченным бельём.

     Аня погладила Борисона по голове: – Бедный Гарик, как же тебе плохо.