Внук тирана, пасынок диктатора

Бледный, растрепанный Андре Коралья несся по коридорам дедушкиного особняка. Он захлебывался от рыданий, едва ни терял сознание от ужаса. Заскочив в уборную, юноша плеснул себе в лицо холодной воды. Ничуть не полегчало. Выбросив зубные щетки из стакана, он развел водой целый пузырек валерианки. Залпом выпил. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, Андре направился в комнату матери. Дедушка Алваро за человеческую жизнь и полушки не даст. Мама родила его в четырнадцать лет от повара и каким-то чудом уцелела с ребенком. Пусть поделится секретом.

Адзебума Коралья пребывала на вершине счастья. К ней посватался мужчина из приличной семья, который закрыл глаза на ошибку юности возлюбленной. В двадцать девять лет не поздно начать жизнь заново. Забыть о тирании отца, родить детей в законном браке. Андре уже пятнадцать лет, через год его можно сплавить в колледж. Адзебума следила за собой и выглядела моложе своих лет. Трудно поверить, что у нее такой взрослый сын. Прекрасная шатенка лежала в постели с маской из густой сметаны и ягод облепихи на лице. Вспоминала романтические моменты свидания с любимым и грезила о новой жизни. В опочивальню ворвался сын с истошным воплем:

– Мама, я стал отцом-одиночкой! Наша горничная Анна родила в моей комнате! По ее просьбе, я перерезал огромного червя, а потом упал в обморок. Когда очухался, у Анны уже пульса не было! Ах, что же нам с этим делать?!

Упав на колени, он принялся рвать на себе светло-русые волосы и плакать. Адзебума едва ни застонала от нахлынувших чувств. Столько лет она ждала шанса наладить свою жизнь! Страшно представить реакцию сеньора Алваро.

– Ты вступал с ней в связь? – охрипшим голосом спросила мать, стирая салфеткой жирное месиво с узкого лица.

Андре закивал головой.

– Понимаешь, однажды мы дурачились на лужайке. Она обещала показать забавный кунштюк и уселась на меня. Анютка такая тяжелая, что я не смог вырваться. Матушка, защити меня от дедушки!

– Кто бы меня защитил от него! – в сердцах бросила Адзебума и нервно набрала номер возлюбленного. Но он уехал по делам, трубку взяла секретарь.

– Может, она не умерла, а просто впала в беспамятство? Очнется и возьмет на себя ответственность за ребенка, а мы поможем материально. Почему ты утаил от меня свои шашни? Я вызвала бы знакомую акушерку, которая умеет держать язык за зубами.

– Мамочка, аборты запрещены, ты же знаешь.

– Роды принимать пока не запрещено, идиот! Для того и существуют акушерки! Если она скончалась, то ты всю семью подставил! Карась безмозглый!

Адзебума накинула халат и решительно направилась в спальню сына. Анна истекла кровью и умерла. Маленький сине-красный мальчик пищал на журнальном столике, перебирая ножками. Его пуповину так изрезали тупыми ножницами, что смотреть страшно.

– Тупой ублюдок! – прошипела мать и пошла на кухню за острым ножом.

Андре Коралья не стал спорить. Задумчиво рассматривая беспорядок в своих владениях, он уронил:

– Вот и имей дело с женщинами. Все вокруг испачкала и умерла, а мне расхлебывать. Если бы правительство не запретило мужчинам с мужчинами, то все бабы остались бы одни. Вот стану политиком и тоже буду все запрещать.

– Ты станешь покойником, а не политиком, малолетний негодяй! Почему горничная именно тебе принесла в подоле? Ты отец этого младенца?! – заорал дедушка, выкручивая ему ухо.

– У нас был секс, а потом Анна еще больше раздобрела и сказала, что я единственный мужчина, который был с ней, - брякнул внук и лишился чувств от страха перед дедушкой.

Глядя холодными глазами убийцы, как дочь ухаживает за новорожденным, старик процедил сквозь зубы:

– Это становится традицией, не находишь? Сначала меня осрамила ты, затем твой ушлепок. Если я убью вас, суд меня оправдает.

– Не оправдает! В стране демографический кризис. Скорее, накажут того, кто борется за честь рода, уничтожая его членов. В конце концов, ребенок не виноват. Нужно вызвать врача, чтобы осмотрел его, и полицию, раз уж у нас приключилась смерть горничной.
 
– Никакой полиции, ишь, чего удумала! Силовики враги, стражи враждебного порядка!

– Я говорю о простом участковом, который оформит смерть этой девушки. Смерть в родах – штука естественная. Мы скажем, что наняли акушерку, а она оказалась неумелой и сбежала. Пусть ищут ее по всему острову, - возразила Адзебума, нежно обтирая кожу внука.

– Мы сами похороним Анну! Она сирота, а потому обойдется без официальной могилы. Откуда бы ни явился человек в форме, вид служивого вызывает у меня паническую атаку. Не хочу связываться с полицией. На моем участке места много. Я попрошу друга прислать глухонемую похоронную бригаду, которая тихо обтяпает это дельце.
 
Адзебума знала нрав отца. Как бы его ни привели в тюрьму столь криминальные замашки!

– Прежде чем, я вызову глухонемую бригаду, необходимо установить, точно ли этот ребенок нашей крови. Или его придется похоронить вместе с матерью.

– Папа, не смей! – воскликнула Адзебума. Оттолкнув дочь, старик сделал порез на ручке малыша и попробовал на вкус его кровь.

– Ммм, сладкая, как плоть моего кузена, которого я скушал, когда нас завалило в шахте. Молодыми и непугаными придурками мы были, когда спускались за опалами. Этот чертов остров так беден на полезные ископаемые, что лучше залезть в карман ближнего своего, чем в покинутый рудник. Да, Чучо Коралья определенно мой правнук. Я решил назвать младенца в честь кузена, чье мясо поддерживало меня в заточении, пока завал разбирали. Слышал, Казанова недоделанный?! – прогремел Алваро, пиная тело распростертого на полу внука. Адзебума выдохнула с облегчением. Хотя бы мальчик будет жить.

В предрассветный час прибыла похоронная бригада. Повозка привезла трех крепких угрюмых молчунов, чьи глаза были завязаны черными лентами. Они сноровисто вырыли яму и завернули тело бедной толстушки в старый ковер. Вынесли сверток при свете масляных светильников во внутренний дворик, надежно защищенный от глаз посторонних рядом кипарисов. Адзебума, Андре и Чучо Коралья заливались слезами. Младенчик плакал от голода. Андре жалел себя и свою ориентацию, а его мать терялась в догадках, что скажет суженый, когда узнает, что она стала матерью во второй раз, приняв на себя позор сына. Таково было требование господина Алваро.

К сожалению, возлюбленный не смог принять эту ситуацию. Род Коралья известный в свете. Об Адзебуме и ее легком поведении пошли пересуды по Агалафии. Мать того мужчины пригрозила отравиться, если он женится на безнравственной дочке чокнутого Алваро Коралья. Адзебума постаралась взять себя в руки и принять все, как есть.

– Может, шум уляжется, и мама примет тебя в семью, моя радость? Еще две недели назад ты была такой стройной, что никто не заподозрил бы в тайной беременности. Конечно, это грех твоего… отпрыска, но как объяснить это старой леди? Она говорит, что женщины способны на все. Если разобраться, так и есть. Совсем недавно ты казалась веселой девушкой, воплощением самой юности, и вдруг стала бабушкой. До чего же нелепа жизнь, - разглагольствовал несостоявшийся жених, повстречав любимую в парке с коляской.

– Возьми его, - холодно сказала Адзебума, снимая с пальца платиновое колечко. - Если бы любил по-настоящему, то внук не помешал бы тебе жениться на мне. Я не скрываю свой возраст. Мне двадцать девять лет, тебе тридцать два. Когда малыш станет старше, заботу о нем переложили бы на няньку и подросшего отца. Мой папа решил, что я должна прикинуться матерью Чучо. На острове мало кого волнует графа « отец». Весь спрос за детей с женщины.

– Не понимаю, зачем сумасброду Алваро это понадобилось? Мы такая красивая пара и понимаем друг друга с полуслова, - томно вздохнул жених, нехотя убирая сверкнувшее бриллиантовой крошкой кольцо в карман. – Ну, с кого еще спрашивать за детей, как ни с женщины? Перед мужчиной стоят другие задачи, военные и политические. Повсюду шныряют сторонники энозиса, эти маргиналы и революционеры недобитые.

– Пусть шныряют. Они хотя бы знают, чего хотят. А ты подчиняешься маме, прислушиваешься к кривотолкам в свете, блуждаешь, словно пришибленный мотылек от окна к окну. Прощай.

Алваро Коралья купил дочери и ее выводку маленький старый коттедж на окраине столицы и выселил «срам» из своего «приличного» дома. В нем девушка-бабушка прожила до сорока шести лет, временами путаясь с женатыми офицерами. Шанс выйти замуж выпал, когда с хунтой случилась беда.

К власти пришел Золотой Генерал, у которого была страшная тайна. Он небезосновательно подозревал, что сторонники энозиса готовят большую бузу. Обрушив на них всю мощь репрессивного аппарата, он замел в тюрьму и носителя уникального микроорганизма. Отвергнувшего его домогательства придворного музыканта по имени Джулиано он тоже бросил за решетку на недельку-другую, чтобы мигрант много о себе не воображал. Золотой Генерал обеспечил его самым лучшим питанием, чтобы не померкла красота итальянца. Оставшись без белковой пищи, Ешапчик решил сменить хозяина. Заранее присмотрев подходящее тело, он разворотил сантехнику тюрьмы, в результате чего этаж, на котором содержали Джулиано, затопило. А в воде это существо могло передвигаться самостоятельно. В результате заражения деятельный разум Ешапчика вытеснил личность мягкого и мечтательного Джулиано. Дождавшись освобождения, молодой человек присмотрелся к государевым людям, а затем сбежал к сторонникам энозиса. Через несколько недель после захвата Мозаичного дворца Джулиано женился на Адзебуме. Согласно официальной версии, он сделал это для пресечения слухов, которые могли повредить его авторитету.

Версия Андре Коралья более интересная. По его словам, зараженный Джулиано завербовал его мать еще до своего побега из Мозаичного дворца. Якобы будущий диктатор попросил Адзебуму использовать свое влияние на любовников, чтобы склонить их к предательству законного правительства. Два полка перешли на сторону мятежников и присягнули Джулиано. Взамен он обещал жениться на леди Коралья. «Женщина, которая хочет замуж, способна на все», - изрек этот педант. Он так возненавидел отчима, что полюбил демократию. Но демократия от его любви не расцвела пышным цветом.

Андре Коралья закончил колледж. Строя из себя крутого политолога, напыщенный мудрец навязывал свою аналитику ведущим изданиям страны, без особого успеха. Только при диктатуре Джулиано ему удалось опубликовать пару десятков статей и выступить по радио.

– Писать пиши, бумага все стерпит, а в политику не лезь, - предупреждал его Джулиано.

– Если я приду к власти, Синшарара перестанет быть самым бесполезным органом в стране. Уже сейчас меня надо сделать сенатором. Ведь я так грамотно пишу и говорю, другим замечания делаю. Один воспитываю сына и самого себя. Все эти годы мамка крутила хвостом в свою и твою пользу, мой диктатор.

– Еще раз такое скажешь, зашью губы, - отвечал Джулиано. Его приемный сын Бенехаро часто дрался с Андре Коралья, поскольку теперь не мог задавак.

Чучо Коралья был попроще отца. Еще в детстве располнел от неуемной любви к еде. Лошади были его страстью, хотя красиво держаться в седле так и не научился. По вечерам папа Андре зачитывал сынишке тома по философии, истории и политической экономии вместо сказок. Иногда Андре не читал, а излагал маленькому мальчику политические взгляды, репетируя жесты и интонации. Заметив, что сын засыпает, он больно щипал Чучо, поскольку нуждался в зрителе.

Через много лет после смерти Джулиано, Андре открыл, что абсурдократия крепче всех режимов, как тоталитарных, так и демократических.

Сидя у камина, правитель призвал сына в кресло напротив, чтобы обсудить с ним «Второй трактат о гражданском правлении» Локка. В соседней комнате Чучо рассматривал фотографии призовых лошадей и не пожелал «рыться в устаревшей зауми».

– Тогда я расскажу, как ты вылез из маминой вагины. Я это видел!

– Пожалуйста, не надо, папа! – поперхнулся соком блондин. – Иду!

Окинув сына пристальным взглядом, Андре спросил:

– Почему тебе конюшня милее Синшарары, где собрались светлые умы королевства?

– Зато лошадки честные и добрые.

– Они смердят, как сгустки зла в голове Джулиано! Если бы он мог, то до сих пор правил бы Миндальным Королевством, деспот проклятый! А мы с тобой будем каждые четыре года меняться местами. То ты правишь, то я. Так будет правильно. Нас, пасынков Джулиано, всегда будут выбирать граждане ради процветания государства. А кто решит, что лучше нас знает, как управлять страной, будет уничтожен! Но это не диктатура, раз мы меняемся местами раз в четыре года. Да здравствует демократия и либеральные ценности!

– Ах, так это была демократия? – усмехнулся толстяк. – Уклад конюшни намного толковее. Хочу иметь лошадь. Белую, липицианской породы.

– А помогать отцу ты хочешь? Мне, который всю душу, весь досуг вложил в неблагодарного мерзавца!

Чучо подпер ладонью щеку со скучающим видом.

– Раздобудь мне липициана, а я подумаю. Хочу лошадь. Белую, верхово-упряжную. Хочу гарцевать на белом жеребце.

– Опять это твое «хочу»! – вскричал Андре, нервно листая книгу. – Ты хоть понимаешь, как это непристойно звучит «хочу белую лошадь»?! Почему ты хочешь лошадь, а не жену и демократию?

– А почему ты сам не женился? Ты же малодетный, папа, - хмыкнул Чучо.

– А ты пропагандируешь зоофилию, сыночек! Я тебе покажу «хочу белую лошадь»! Сейчас издам закон, согласно которому ты отдашь мне все свое имущество до последней нитки за опрометчивые слова! Лучше соглашайся участвовать в выборах, иначе пожалеешь!

– Неужели ты отнимешь у меня всех животных?! – ужаснулся Чучо.

– Да запросто! У тебя, у всех остальных «пропагандистов» того и этого! Надо делать то, что тебе велят! А думать буду я!

– А Джулиано обходился без этого маразма! Ты чудовище! – возмутился блондин и бросился вон из отцовской квартиры на Дворцовую площадь. Спустившись в Мавзолей, он упал на морозильную камеру с крышкой из пуленепробиваемого стекла.
 
– Вернись-вернись-вернись, милый Джулиано! – запричитал он, вытирая слезы. – Ты первый, кто подарил мне пони. Папа заберет всех, поскольку я не хочу быть политиком.

– Ну-ну, господин депутат, - мягко сказал один из караульных. – Все мы хотим, чтобы он вернулся. Но придется терпеть его пасынка. Как клещ, вцепился во власть.

А второй караульный ничего не сказал. Просто заплакал вместе с Чучо. Простые люди, спустившиеся в Мавзолей, тоже не стали сдерживать чувств. Андре накинул на плечи пиджак и отправился следом за сыном со своей многочисленной охраной.

– Сколько некрофилов собралось в одном месте! Прекрасно! Я издам закон о запрете пропаганды некрофилии! Все вы останетесь без лошадей и даже собственных штанов. До конца дней своих не расплатитесь с государством, штрафники поганые. Караульные! Почему вы потворствуете беспорядкам?!

– Люди имеют право оплакивать усопшего правителя! – с вызовом заявил Чучо.

– Слезы по мертвецу уместны только в период траура. Он давно завершился. Сегодня не годовщина смерти или рождения Джулиано. Так что все вы спонтанные некрофилы, которые проповедуют свои взгляды в общественном месте, коим является Мавзолей! Акт некрофилии записан на камеры, да и люди из охранки тому свидетели. Ожидайте квитанций с колоссальными суммами.

Андре вышел из Мавзолея, напевая песенку. Подданные ошеломлены его высотой его мысли. Теперь никто не будет считать Андре Коралья пустым местом. Абсурдократия наполнит казну и удержит его на престоле, ибо глупость абсолютно непобедима. Она обескураживает и дает власть над толпой своему верному адепту. Не зря же ему с трудом дается чтение ученых томов из библиотеки. Пафос помогает скрыть глубокое невежество.

Как писал Себастиан Брант в поэме «Корабль дураков»:
Хоть неуч я, а все ж могу,
В академическом кругу
Блеснуть словечком «item». Да,
Латынь, конечно, мне чужда,
Родной язык доступней, но
Я знаю: «vinum» есть «вино»,
«Cuculus» – олух,
«sus» – свинья,
«Dominus Doctor» – это я.