5. Войны, словно воровство

5. ВОЙНЫ, СЛОВНО ВОРОВСТВО. 28 сентября 1395 литовский князь-король Витовт Кестутович, распустив слух, будто идет воевать с Тамерланом, внезапно подступил к Смоленску, обманом выманил в свой стан смоленских княжичей, которые вместо того, чтобы организовывать совместный отпор агрессору, продолжали яростно таскать друг друга за волосья в спорах о том, кому из них смоленским князем сидеть, заковал всех в железа и без боя занял город. Москва, с тревогой ожидавшая, чем дело повернется в Степи, на помощь смолянам не выступила. Не исключено впрочем, что великой княгине Софье Витовтовне удалось-таки шепнуть на ухо мужу пару весомых аргументов в пользу изъятия Смоленска из сферы влияния русских властей и передачи его властям литовским.

То, что Витовт, продолжая политику всех своих предшественников, будет упорно лезть на восток, пытаясь окончательно заглотить Залескую Русь, было понятно всем, включая думных московских бояр и великую княгиню Софью Витовтовну. Только к открывающимся вследствие этого перспективам они относились по-разному. Сдача Литве Смоленска и откровенное предательство по отношению к Олегу Рязанскому не могли прибавить великому князю Василию популярности ни в простом народе, ни в верхних слоях московского общества. То ли он действительно был так сильно привязан к своей жене, что голос «ночной кукушки», залетевшей на Русь из Литвы, легко глушил враждебные ей и ее папеньке голоса ропщущих московитов, то ли он и вправду рассчитывал через жену привязать к Московскому княжеству владения стареющего Витовта, когда того приберет Господь, но не заметить пролитовской позиции московского государя было невозможно.

В начале 1396 года после того, как Литва захватила Ржев и Великие Луки, Василий отправился в Смоленск, в гости к тестю. Вместе с ним был и Киприан, который, получив от довольного удачным завершением смоленского дела Витовта добро на объезд южнорусских епархий, вскоре отъехал в Киев. О чем баяли два государя в древнем русском городе, в свое время не покорившемся Батыю, а ныне без боя взятом Литвой, сказать сложно. Говорят, что на личную встречу с тестем Василий отправился с тем, чтобы раз и навсегда четко очертить границы интересов обоих государств. Боялся ли Василий того непонятного, что творилось сейчас в Степи по воле ставленников непобедимого Тимура или искренне верил в возможность прочного союза с Литвой, но в те годы вся внешняя политика Москвы действительно как-то уж больно сильно совпадала с политикой Витовта Кейстутовича.

В августе Олег Рязанский штурмовал захваченный Витовтом Любутск, и только вмешательство Москвы помогло Литве удержать этот город за собой. В октябре Витовт с ответным визитом ворвался в Рязанскую Землю, разорил ее столицу, нахватал пленных. Олег бежал в леса. На этот раз Москва ни во что не вмешивалась. Прямо из разоренного Рязанского княжества Витовт отправился с ответным визитом к Василию, чтобы в Коломне, за праздничным столом, продолжить разговор о планах на будущее.

В 1395 году старый московский «приятель» Васька Кирдяпа пришел на Русь с татарами и изгоном взял Нижний. Усидеть в ограбленном им же самим городе ему, однако, не удалось. Татары пришли за барахлом и охранять «законного» нижегородского государя от гнева его земляков они не собирались. Вскоре степняки ушли, и Кирдяпе оставалось сделать то единственное, что он еще мог сделать - бежать вслед за ними. За спиной он слышал многоголосый хор своих несостоявшихся подданных, крывших его, на чем свет стоит, и даже сверх того. Догнать назойливого словно навозная муха Ваську московским воеводам тогда не удалось, зато им удалось захватить в плен всю его семью и прибрать к рукам его казну. Через жену и детей московские власти, умевшие проявлять в делах такого рода и настойчивость и упорство, сумели, наконец, дотянуться и до самого Василия. Кирдяпа прислал великому князю челобитную, был пропущен на Москву и отправился с семьей в ссылку на берега Вятки, где вскоре умер.

Летом 1397 года разгорелась очередная война Москвы с Великим Новгородом. Поводом к ней послужил добровольный переход жителей далекой Двинской волости в подданство великому князю московскому. Переход был и добровольным, и заранее оговоренным. Двиняне уже успели устать от бесконечных ничем не лимитированных новгородских поборов. Вечевая республика, промышлявшая грабежами на Волге и за то не раз попадавшая в немилость к великим государям, откупалась от Москвы серебром, большую часть которого выкачивала из своих отдаленных колоний. Вечно так продолжаться не могло. Пользуясь моментом, Москва разорвала крестное целование с Новгородом и предъявила претензии на Волок Ламский, Бежицкий Верх, Торжок и Вологду. Приезд на Москву новгородских послов унять аппетиты московитов не смог. Война, впрочем, продолжалась недолго. Новгородцам оказалось достаточно пройтись грабежами по отдаленным от Москвы Белозерской и Галичской волостям и предать огню Двинскую землю, чтобы великому князю Василию Дмитричу, как и всем его предшественникам, стало ясно: Новый Город ему пока не по зубам.

Берега Двины после небольшой, но довольно жестокой карательной экспедиции были возращены в состав республики. Учитывая важность момента, Новгород в тот раз отправил в поход двух посадников, одного боярина и главное воинское подразделение республики – полк в 8000 экипированных по последнему слову европейской военной мысли бойцов. Эффективно противостоять такой силе двиняне без чужой помощи, разумеется, не могли. Главных заводчиков бунта каратели казнили на месте. Остальных перевязали для отправки в Новгород. Сбежать удалось лишь воеводе Анфалу Никитину, который вместе с другими недовольными подался на Вятку, где жили россияне неподвластные ни великому князю, ни Великому Новгороду, ни уж тем более, великому хану.

Той же осенью был заключен мир. Москва очистила все ранние захваченные Новгородские пригороды, а Новгород принял к себе на княжение брата великого князя, Андрея. Обе стороны торопились с примирением, ибо стало известно, что Витовт помирился с орденскими немцами и договорился с ними о совместных действиях против Новгорода и Пскова.

Осенью 1398 года опять сильно пострадал Нижний. Беглый нижегородский княжич Семен привел на Русь казанского царевича Ейтяка с 1000 татар, и осадил город. Московские воеводы три дня успешно держали оборону, но затем, сдуру поверив обещанию Семена, что его татары не станут пленять и грабить горожан, открыли ворота. Орда немедленно ворвалась внутрь крепостных стен и устроила доверчивым россиянам повальный шмон с вытряхиванием сундуков, выворачиванием карманов и поголовным мордобитием. Через две недели, узнав о приближении московских ратей, царевич собрал манатки и был таков. Семен кинулся вслед за ним. На что именно он рассчитывал, когда захватывал и грабил свою наследственную вотчину, сказать трудно.

На новый наезд казанской братвы Москва ответила погромом Казани, Булгара, Жукотиня и Кременчуга. Карательную экспедицию возглавил популярный в народе воевода - родной брат великого князя Юрий Дмитриевич. Незадолго до того Юрий Дмитрич посватался к дочери бывшего смоленского князя Юрия Святославича, изгнанного Витовтом из своего удела, и тем самым необычайно повысил свой рейтинг в глазах москвичей. Это было тем более опасно, что Юрий Дмитриевич до сих пор не подписал отказную грамоту на московский престол в пользу потомков Василия ни за себя, ни за своих потомков. Сам Василий, правда, пока никак не проявлял своего неудовольствия на этот счет.