Дорога - это радость

Дорога – это радость. Особенно – поздней весной, особенно – когда она над морем, возле моря, одним словом, там, где есть море. Дорога – останавливает время, дорога – хорошее лекарство. Лекарство от всего, от тоски, от прошлого, от нехороших мыслей, от скуки. Особенно если это дорога к морю, но море еще далеко, а пока – по бокам сочно-зеленые подсолнухи, лиловые виноградники, зелено-серые тополя, золотые сверху, еще не запылившиеся, еще веселые и приветливые. Все сегодня веселое и приветливое – вот водокачка, например.
-Привет, водокачка! Сегодня отличный, замечательный день, лучший из всех дней, и мы едем к морю!
-Привет, путешественники! Счастливой дороги!
Вот лохматая собака, что-то ищет на обочине.
-Привет, лохматая собака! Сегодня отличный, замечательный день, лучший из всех дней, а ты – замечательная собака, лучшая из всех собак!
-Привет, путешественники! Вы тоже хорошие люди! А я – лохматая собака, я ищу свое счастье, а куда вы едете?
-Мы едем к морю, там нас ждут, и у нас – замечательные велосипеды! Мы едем к морю, мы едем в гости! Лохматая собака, не подскажешь, как нам быстрее добраться до моря, ведь нас уже ждут? Нам хорошо, нам так радостно!
-Езжайте дальше, по этой дороге, она ведет к морю. Здесь все дороги ведут к морю. И мне тоже хорошо, лохматой собаке, мне тоже радостно. Здорово, как здорово, веселые путешественники, хорошей вас дороги!
Дорога – это приключение, особенно если ехать на старых велосипедах, замечательно скрипучих, Олег, и его друг Алик, и можно, набрав скорость, раскинуть руки, и получается, будто летишь прямо в небо, на пологими холмами, над виноградниками, над сонным пригородом, где летние домики и маленькие цветники, а там – самые разные цветы, желтые, лиловые, белые, большие и маленькие. А имен цветов я не знаю, да и не нужно это. Мы едем к морю, мы едем в маленький дом на обрыве, где нас ждут замечательные люди, и сегодня – самый замечательный день.
Здесь, на проселочной дороге, что ведет нас мимо поля подсолнухов, уже созревших, золотых и зеленых, много неба, майского, свежего, еще не уставшего от летней жары. Только маленькие белые облака, высоко-высоко. Вон там – будто клочок ваты, а вон – как пар над стаканом чаю. День обещает быть долгим, до полуночи еще целая вечность, и все нужно успеть, и все можно успеть, потому что время на этой волшебной дороге застывает. -Который час? – Не знаю, у меня нет часов, да и к чему мне часы?
А вот лавандовое поле, фиолетовое, фиолетовое, до самого горизонта.
-Такие дни – подумал Олег – становятся сказкой – Когда-нибудь, через много десятков лет, я буду его вспоминать, какой – нибудь поздней осенью (и поежился, потому что под куртку забрался ледяной ветер). Но разве можно на такой дороге, когда проезжаешь мимо таких холмов, думать об осени? Осень никогда не наступит.
А вот старый мост. А вот маленький белый домик с белыми ставнями, как когда-то давно, в неизмеримо далеком году.
-Здравствуй, старый мост!
-Здравствуй, маленький домик!
-Здравствуй, белое облако!
Здравствуйте все, попутчики беспричинно беспечальных путешественников, светлые и солнечные, застывшие на легком и ароматном ветру весеннего утра, которое все никак не превратится в день, потому что так много нужно успеть.
-Здравствуйте, беспечные путешественники! Счастливой дороги! До моря – совсем недолго.
Олег высунул в открытое окно руку и подставил набегающей волне воздуха ладонь. Теперь он плыл сквозь воздух, плотный и упругий, воздух теперь как вода. А если чуть – чуть согнуть пальцы, набегающий ветер можно сжать в горсти, и получается снежок.
Как здорово, когда майский ветер течет сквозь пальцы, как вода, как время.
Они ехали сквозь застывшую тишину, сквозь голубую тень деревьев, сквозь запах степных трав, запах сирени, табачный дым, запах бензина, запах водорослей, сквозь синее, золотое, серебряное, зеленое, песочное, дымчато-серое и темное, как ночь. Сквозь понедельник, вторник, среду, четверг и пятницу – прямо в выходные, которые будут продолжаться вечно, потому что до полуночи еще очень далеко, и пусть время застынет, потому что дорога – это радость.
Они доехали быстро, гораздо быстрее, чем предполагали, и вот уже видна старая калитка, покосившаяся, но крепкая, и забор, затянутый диким виноградом, а за забором – маленький летний домик, и обрыв, а дальше – море, и веселое солнце уже прочертило на нем золотую дорогу. Радость, радость!
Разумеется, их уже ждали. Были веселые возгласы, обязательные вопросы, про то, как они доехали и почему так задержались. Их обнимали, им улыбались, им были рады. Странно, там оказалось много гостей, некоторых из них Олег едва узнавал. Они тоже смеялись, и рассказывали какие-то смешные небылицы. Потом Олегу протянули стакан водки и бутерброд, как опоздавшему, и пошло удивительно легко. Зашумело в голове, и он принялся рассказывать, что по дороге сюда понял удивительную вещь – время это прозрачный шар, наполненный запахом лаванды и сирени, и очень важно успеть это узнать, потому что когда это знаешь, все остальное уже не важно. И его слушали очень внимательно и кивали ему, подбадривали, потому что здесь, в домике на обрыве, собрались те, кому он нравился, со всеми своими чудачествами и странными выходками. Поэтому он выпил еще, и еще, и у водки был привкус колодезной воды, от не шумело в голове, и не было всей той мерзости, к которой ему пришлось привыкнуть за все эти годы, которые зря.
Солнце стояло в зените, полдень был бесконечным, и он растворялся в этом полдне, и все было весело и лениво, совсем не так, как бывало всегда, как он привык. И целая жизнь впереди, потому что до полуночи еще очень далеко, и можно все успеть.
Из магнитофона (хороший, двухкассетный) неслась какая-то очень хорошая музыка, вот только какая – Олег все не мог понять. Главное – она была очень к месту, она была частью этого радостного полудня на обрыве, на краю света.
Потом они начали жарить мясо, шашлыки, и Олег рубил дрова, раскалывал топором вишневые поленья, и Олег с кем-то спорил, насчет того, подходят ли для костра вишневые поленья, или лучше ореховые, и хороши ли будут шашлыки, если мариновать их только с луком и солью, или, все же, нужно добавлять вино. Но все это было совершенно не важно, потому что в такой замечательный день все должно получаться.
А потом, когда он стоял на самом краю обрыва и курил, к нему подошла Настя, улыбнулась, как умела только она, так, что весь мир перевернулся (лиса – подумал он, настоящая лиса, и нисколько не изменилась), и сказала, что очень по нему скучала, и дотронулась до его руки, и ему стало тепло. Он хотел было спросить, когда она успела вернуться, и как нашла его, но вовремя понял, что не нужно – совсем не нужно сейчас задавать такие вопросы. Глаза у Насти были цвета меда, темного меда, густого темного меда, и платье, легкое, совсем как тогда.
А потом Алик громко объявил, что шашлыки готовы, и нечего тут, и все пошли к столу. Когда Олег потянулся за стаканом, он рассмеялся – стакан не отбрасывал тени. Пригляделся – и Алик не отбрасывал тени, и Настя, которая сидела рядом и прижималась к нему горячим телом, желанным, забытым – Настя тоже не отбрасывала тени. Наверное, солнце в зените – подумал Олег.
Настя улыбалась ему, и что-то прошептала на ухо, но музыка была слишком громкой, и Олег не разобрал, что. Она меня простила – думал Олег, и обрадовался. Совсем не сердится. Он хотел спросить, как она, после всего вот этого, но она, продолжая улыбаться, чуть покачала головой, и Олег понял, что спрашивать не надо, не надо все портить, достаточно уже. Ведь можно просто смотреть, как она улыбается. Он очень скучал, он давно не видел ее улыбки.
Кто-то достал гитару и начал ее настраивать.
Олег аккуратно, чтобы не нарушить этой звенящей радости, встал и прошел в дом. Прошел мимо огромных, до самого потолка, зеркал, мимо стеллажей с книгами, и поднялся на второй этаж, потом на третий, и вышел на балкон.
Там, разумеется, его уже ждал Алик. Они постояли, глядя на море. Олег докурил и швырнул окурок в воду, которая была у самых их ног.
Помолчал, и сказал:
-Ты здесь не можешь быть. Ты…
-Могу – улыбнулся Алик – именно здесь – могу. Ты давно догадался?
-По дороге еще. Там было лавандовое поле. По дороге к морю нет лавандовых полей.
-Видишь, давно. Здесь такое место. Тебе повезло. Так везет тем, кого сильно любили. Даже плохим людям.
-Я – плохой человек?
-Ты – разный человек. Как тебе сказать… Начнем издалека. Сколько тебе лет?
-Не знаю. Не помню. Двадцать? Я не помню совсем, помню только дорогу.
-Боюсь, несколько больше. Намного больше. Раз уж ты тут оказался, тебе было, что забыть. Например, меня нет. Уже очень давно. По глупости. А перед этим мы с тобой не разговаривали очень много лет. Но это неважно теперь – вот он я, и никаких обид.
-Это все мне кажется?
-Думай, как хочешь. Может, это место такое, может – все это только у тебя в голове, и сделано из твоих мыслей – из того, что ты сберегал на самом дне, на черный день. Какая разница? Важно другое. Здесь я жив. Здесь Настя никуда не уезжала, здесь ты не лгал, не обманывал и не предавал – ни ее, ни всех остальных. Здесь тебе рады, и будут рады – до самой полуночи. А день еще – очень долгий. Можно много успеть.
-А там?
-Там? Да какая разница. Там все гораздо хуже. Там уже нечего ловить. Впрочем, можешь вернуться – или проснуться, называй, как угодно. Вернуться туда, где у тебя дрожат руки. Где ты каждый день ненавидишь себя, и тебе есть, за что себя ненавидеть. Будем вспоминать? Уверен, что это нужно? Всех потерянных, преданных, забытых, похороненных?
-Но ведь здесь все закончится – в полночь. Я понял уже. И что дальше?
-Дальше – ничего. Но ведь и там – дальше ничего. И тоже все закончится в полночь. Просто это будет совсем другая полночь.
-Я подумаю
-Думай. Но лучше быстрее. Вечером взойдет луна, и море будет серебряным. И мы поплывем к луне, до самой полночи. Обещаю – вода будет отличной.