Шапочка или приглашение к знакомству

   
               

-  Сашок! Кабель  сюда,  к  дубу  тяни!
-  Ну,  ни  минуты  отдохнуть  не  дадут!

     Со ступенек зеленого  вагончика вскочил  высокий  парень  в  голубых  джинсах и зеленой  вязаной шапочке  с  помпоном. Он подхватил  два  больших, странно  легких чемодана,  и  бросил их под  старым  дубом.

     Туда же приволок  сучковатое грязное  бревно, огромный светильник,  похожий на  прожектор, какие-то  палки, и  теперь тянул к дубу  бесконечный длинный черный шланг.

- Сашок,  тяни  обратно!-донесся тот же бодрый голос.-  Б.К. сказал,  здесь  не  будем  снимать, у  полосы  отчуждения   работать будем.

-  У  какой полосы?! – разозлился  Саша.
-  Отчуждения.  Называется так. Вон  там,  где  рельсы. -Жизнерадостно  объяснил  невысокий  человечек,  владелец  бодрого голоса.-Тащи  все  туда.
- Нарисовался - не сотрешь. – Пробурчал  Саша.
    
     И  добавил громче:

- Все!  Перерыв!
- Что?! –  Неожиданно взвился  владелец  бодрого голоса.
- У меня  обед. После  перетащим.
- Так  в  перерыв  и перетащим, а  после снимать  будем!  - Заверещал  уже  совсем  красный бодрячок.
-  Не-а.  – Тихо  выдохнул  голосом  умирающего  Саша  и  направился  к обшарпанному вагончику  с  бумажной  вывеской  на  дверце  «Столовая».

    Раздраконившийся  человечек  покатился  к режиссерскому  креслу.  Вероятно, жаловаться.

- Сам-то уже  пообедал, замухрышка! - невзлюбила  бодрячка  Девчонка.

     Она  развлекалась здесь  с  самого  утра.

     Кареглазый  бодрячок  не  взял ее в массовку, заявив, не  похожа-де  она  на  деревенскую.

     Девчонка и  сама  знала, что  не  похожа, ибо  и не  являлась таковою.

     Но  на  бодрячка обиделась.

     Теперь  она  сидела на  бревнах.

     Немного завидовала красивой подруге-кинозвезде.

     И  наблюдала  все это  сумасшествие.

     Подругу бодрячок одобрил в деревенские девушки.

     Ее переодели в вагончике без окон.

     Довоенное платье с помятой шляпкой очень подошло  подруге.

     Режиссер уже снял несколько дублей с массовкой и подругой. Но его постоянно  что-то не устраивало. Потому массовку он не отпускал вот уже третьи сутки.

     Поначалу обрадовавшаяся  подруга теперь  изнывала от зноя  и безделья. Еще очень хотелось есть и пить, а массовку в вагончик-столовую не приглашали.

     Теперь она завидовла Девчонке. Потому что та в любой момент  вольна была покинуть станцию и  отправиться хоть домой, хоть в столовку.

     Солнце  палило  с  утра.

     Жара  стояла  июльская.

    
     Режиссеру  солнечного света и майского пекла, видимо,   не доставало. Потому он натащил прожекторов и огромных юпитеров.

     Огромные светильники жгли воздух, плавили  грим на  актерских лицах и ,почему-то воняли копотью не хуже старинного паровоза.

     Пыхтящий  дымом  паровоз из двадцатых то  и  дело обдавал  заброшенную станцию клубами  пара  и дыма,  добавляя  градусов  в эту адову печь. 
 
      Вот  уже  третьи   сутки  здесь снимали  одну  и  ту же  сцену:  останавливается паровозик,  из него выходит в  мужском  пиджаке молодая  дама  с  двумя   огромными  чемоданами. Ее встречает худой-прехудой мужчина,

     Легко и  непринужденно дама с мужчиной   усаживаются  с  этими  самыми  чемоданами в  пролетку. И  пролетка  несется  мимо  станционного  рынка.
 

     Никогда прежде  Девчонка не  была на съемках фильма. Но, глядя на  эти  мытарства, отчего-то решила:  хорошего «кина» не случится.


     Полуденное  кубанское  солнце  не  скупилось.  На  всех напала та  знойная   ленивая  одурь,  когда сон  мешается  с явью.

     Чертовски  уморенная  бесчисленными  дублями,  массовка, изнывая, распласталась  под тем  самым  дубом,  куда  Сашок  накануне  побросал  чемоданы.
 
     Режиссер   усмотрел в этом какой-то свой непорядок и  велел прогнать массовку из-под дуба.

     Несчастные артисты слонялись теперь  по крошечной раскаленной станции в поисках укрытия от палящего солнца.   

      
     Девчонка  не  уставала  изумляться. 

     Известная актриса,уже немолодая, сильно напудренная и нарумяненная, в  нарядном   костюме  кубанской  казачки,  выносила  из вагончика - столовой  миску борща. 

     С добрых  полчаса  бродила  она по  станции, кормила бродячих собак  и  ругательски  ругала  их  несуществующих хозяев. 

     Неожиданно  выяснилось, знакомая по  многим фильмам,  и, как  будто, даже  родная, актриса эта оказалась   совсем  чужой  незнакомой женщиной.

    Неподалеку, не  менее  знаменитая  актриса,  помоложе, очень красивая брюнетка,  примостившись  на  измытом дождями  бревне,  выбиралась  из  необъятного  мужского  пиджака, одну  за другой  курила  тонкие  длинные  сигаретки.

-  Как ей  не дурно?-Удивлялась Девчонка.-Жарко  же!

     Здесь же,на площадке, очень  худой актер, тоже известный, уныло  красил  веки, губы, пудрил нос.

-  Черт-те  что! - Отвернулась девчонка.


     Взгляд  невольно  искал  зеленую шапочку  с  помпоном.

     Помыкаемый  всеми, Сашок опять тянул  куда-то  нескончаемый  кабель. Добывал  ведра  с водой  и  краской. 

     На  ходу  мирился  с  кареглазым   бодрячком, сидевшим  в обнимку  с огромным  бутербродом.

     Зеленый  помпончик  мелькал то  у  вагончика, то  у дуба, то  у старинного дымящего  паровозика.

     Сашу  ежеминутно о  чем-то  просили,  что-то  требовали, чего-то от него  ждали.

     И он  снова  и  снова  бежал, тянул,  искал и подавал.

     Помпон на  Сашиной шапочке  подпрыгивал  весело  и  значительно. 

      Из-под нее   светились  серые  с  желтыми  искорками  глаза.

      Сашиных глаз не было видно. Шапочка закрывала почти  половину  его лица.

     Но Девчонке хотелось, чтобы у Саши оказались такие глаза - серые с желтыми искорками.

-  Глаза  с  солнечными  лучиками, как  у  сказочного  Иванушки.-Неизвестно  почему  решила Девчонка.-  Просто  замечательные  глаза!

     Девчонка плавилась от жары и  благоговела:

- Замечательная шапочка! 
  Замечательный  помпон!

    
     И  вдруг Саша  исчез. 

     Пропал.

     Девчонка  поискала  его глазами  у  старого дуба,  у  вагончика «Столовая»,  у  режиссерского  кресла.

     У  синего автобуса  без  окон.
    
     У разомлевшей под наскоро сколоченными прилавками массовки.

     Осмотрелась по сторонам, вокруг таких же зрителей-зевак, как и она сама.

     Саша исчез.

-  Третий  день фильму снимают, иди-т  ты!  Говорят,  паровоз-то  миллион  в  сутки  обходится!  Летят  денюжки.  -  Ворчал  кто-то  из станционных зевак.

    
     Внезапно на   ступеньках зеленого  вагончика показалась знакомая долговязая фигура в голубых  джинсах  и желтой  футболке. 

     Фигура на ходу расчесывала негустые светлые волосы,
направляясь в сторону Девчонки.

     Саша?

     Это Саша?

     Девчонка  смешалась.
    
     Парень приближался. 

     Поправлял  волнистые  пряди, извиняюще  улыбался. 

     Обыкновенный  светловолосый  парень  с  большими серыми  глазами с  желтыми  искорками.

    Дождавшись  приближения  сероглазого  парня,  девчонка  вздохнула, поднялась  и  пошла  по  полосе  отчуждения.

    Домой. 
 
   В станицу.

1980