Крестник Господа. Воплощение N 311. Ноев ковчег

– Непростая тебе предстоит задача, Ной, – Сиф  выглядел усталым; было видно, что он проделал большой путь, – я только что прибыл из Южной Месопотамии, где имел продолжительную беседу с шумерским царем Атрам-Хасиса.
– Дорогой прародитель, – я вскинул брови, – зачем ты говоришь мне это? Где я – простой землепашец, а где цари!
Сиф усмехнулся.
– Не бери в голову, родственничек, – сказал он, – если сведения, которые сообщил мне властитель, верны, то вскоре последние могут стать первыми.
С моей точки зрения, все запуталось еще больше. Вообще-то я всегда считал историю библейской биографии Ноя просто красивой сказкой, а вон – поди ж ты, теперь сам перевоплотился в него. Эта мысль вспыхнула лишь на мгновение, и я тут же позабыл все, что когда-то читал по этому вопросу в более поздние времена своей бесконечной жизни. Теперь я был просто Ноем, сыном Лемеха, который жил еще в те времена, когда Адам только-только собирался оставить этот мир. Я ничего не помнил, не знал, и будущее мое было для меня такой же загадкой, какой оно является для всех живущих на земле людей. Но было такое впечатление, что в ряду своих бесконечных временных «прыжков», я занял, наконец, если и не свое место, то, по крайней мере, что-то очень к нему близкое.
Ноема подала козьего молока в глиняном кувшине и круглых горячих еще лепешек (и когда она успела их испечь?)
– И что же сообщил тебе царь шумеров? – Спросил я больше для поддержания беседы, чем из истинного интереса: всем было известно, что Сиф подвержен всяческим исканиям и метаниям от тьмы к свету. Мало ли какие выводы он мог сделать из услышанных где-то сплетен, тем более что сплетни эти распространял сам царь!
Сын Адама молчал несколько минут. Он оглаживал седую бороду и хмурил кустистые брови – видимо собирался с мыслями.
– Убийство Каином брата Авеля, пастыря овец, положило началу проникновению в мир зла, – таинственно начал он, – Каин ушел в землю Нод, что на востоке от Эдема и на время о нем забыли. Но дело его живет, и множатся случаи подобные. Ануннаки считают, что произошло большое нравственное падение человека, люди погрязли в своих грехах, все мысли и помышления сердца их стали злом во всякое время.
Он опять замолчал.
– Зачем мне эта информация, – не выдержал я, – историю вашей семьи я прекрасно знаю, о несовершенстве людских душ, о человеческой алчности и жестокости так же хорошо осведомлен. Но, во-первых, я не такой, а во-вторых – что тут можно сделать?
– В том-то и дело, что выход найден!
А вот теперь мне стало по настоящему любопытно, я бы даже сказал – интересно. Я воззрился на Сифа, ожидая продолжения.
– Ты же знаешь, что Игиги и Ануннаки любят, чтобы им покланялись, как богам. Что ж, боги так боги, пусть тешатся. Так вот, они считают, и не безосновательно, что   людей на земле становится все больше, и они находят все новые и новые способы уклоняться от послушания богам, при этом наносят вред так же и своим ближним.
– И что здесь нового? Это очевидно всем. – Я пожал плечами.
– Один из старших Игигов Мардук снизошел до царя Шумеров Атрам-Хасиса, к которому питал непонятную для всех привязанность, и сообщил ему, что наказанием для людей станет их полное уничтожение. У богов есть некое климатическое оружие, с помощью которого они собираются обрушить на землю очень много воды, под ее волны уйдет все живое.
– Даже если это и так, то что мы можем противопоставить планам кровожадных пришельцев? – Пожал я плечами.
– Не называй их так, – поморщился Сиф, – они не любят этого. Пусть будут богами.
Я снова пожал плечами и кивнул, соглашаясь. Повторил вопрос:
– Так что?
– Ничего.
– Жестокий ответ, от него веет безысходностью. И тогда, к чему весь этот разговор? Уж лучше умереть, не ожидая смерти, чем постоянно думать, что она вот-вот придет.
– Ответ кроется в твоих собственных словах – надо думать, что она вот-вот придет.
– Что это значит?
– Мардук сообщил царю, как избежать смерти, точнее – что нужно для этого сделать.
– И что же?
Сиф пожевал губами.
– Мудрый царь на этот раз повел себя, как глупец – он не поверил Игигу! Нет, конечно, он поблагодарил бога, оказал ему все причитающиеся божеству почести, поднес богатые дары, лично сопроводил того до его летающей колесницы. Но, рассказывая мне об этом, властитель посмеялся над Мардуком!
– Действительно глупо, – вставил я.
– А тот предложил царю построить плавучий аппарат, на котором он со своей семьей и прислугой спасется от водной стихии.
– Что ж он ему просто не дал такой аппарат?
– Пути господни неисповедимы. Единственным условием, которое выдвинул Мардук – было погрузить на корабль некоторые виды животных парами.
– Бред какой-то.
– Бред не бред, а только те спасутся от ярости волн, кто укроется в этом своеобразном ковчеге.
– Да я-то здесь причем? – Недоумение было вполне искренним.
Сиф встал и торжественно произнес:
– Не поверил могущественный царь, пусть поверит простой земледелец!
– Что с того – верю я или нет?
– Но ты веришь?
– Хорошо, – я решил подыграть сыну Адама, – я верю. Что дальше?
Сиф полез за пазуху и извлек оттуда свиток, разгладил на колене и знаком попросил меня подойти.
– Вот чертеж, – сказал он, – который Мардук оставил Атраму-Хасиса. Здесь достаточно подробно, с соблюдением указанного масштаба изображен ковчег. Сейчас не будем вдаваться в детали, остановимся лишь на основных характеристиках.
Он еще раз разгладил папирус и, водя пальцем по сноскам внизу чертежа, принялся читать вслух:
– Мардук повелел, чтобы длина ковчега была 300 локтей; ширина 50 локтей, а высота 30 локтей . Также бог повелел сделать отверстие в ковчеге, и в локоть свести его вверху, и сделать дверь в ковчег сбоку; устроить в нём три отделения. Эти отделения или этажи должны быть расположены одно над другим. Сам ковчег следует сделать из дерева «гофер» и осмолить смолой его и отделения в нём внутри и снаружи.
– Из какого дерева? – Не понял я.
– Здесь, видимо, неточности перевода: «гофер» – это, скорее всего «кофер», что означает смола, то есть смоляное дерево. А строить, по моему разумению, надо используя кипарис, древесина которого не подвержена гниению и имеет высокую влагостойкость. Хотя, вряд ли потоп – это так уж надолго. В общем, ковчег сей будет напоминать скорее крытую со всех сторон лодку, чем корабль с прогулочной верхней палубой, ведь ему не нужно никуда плыть, а свободно отдаться на волю волн, и просто удерживаться на воде, а может и под ней.
– Но для плавающих средств – это просто невероятные размеры! Больше «Титаника»!
– Больше чего? – Удивленно вскинул брови Сиф.
– Э-э, – смутился я, сам едва понимая, откуда взялось это сравнение, – выбрось из головы… Я просто оговорился.
Третий сын Адама с любопытством смотрел на меня.
– Ты ли это, мой благочестивый Ной?
Я не ответил на его вопрос, более того, решив перехватить инициативу и сменить тему, сам задал свой:
– Но почему я? У твоих родителей помимо Каина, Авеля и тебя было еще тридцать сыновей и двадцать три дочери, а выбор пал на земледельца Ноя.
– Именно ты единственный, кто вел и продолжает вести праведную жизнь. Не я выбрал тебя – любое событие неизбежно, иначе оно бы не произошло, и раз уж так все случилось, значит, именно ты достоин того, чтобы после потопа в мире возродить жизнь.
Ты живешь в эпоху расцвета греха на земле, но идешь в полном смысле против течения, твердо следуя праведными путями. Твоя решительная и непоколебимая добродетельность поможет в этом нелегком деле и укрепит веру в него. Только ты способен сначала поверить в услышанное, потом взяться за дело и довести его до конца. Так каков будет твой ответ?
Разве у меня был выбор?
– Я бы построил ковчег, – покаянно склонил голову, – но какими силами?
– У тебя есть сыновья – Сим, Хам, Иафет, жена Ноема. Я знаю, ты не хотел иметь детей, но раз уж они появились, то весьма уместно будет их привлечь к делу богоугодному и праведному.
Сиф снова полез за пазуху.
– Здесь, – вытянул он вперед руку с зажатым в ней большим кошелем, – здесь достаточно золота, чтобы нанять работников, которые будут помогать тебе. По мере его расходования, я постараюсь достать для тебя еще. Пойдем со мной.
Он потянул меня за рукав. Я встал, и покорно направился за ним.
Сиф подвел меня к своей телеге. Ослик, впряженный в нее, приветливо задвигал ушами, узнав хозяина. Наверное, он надеялся на угощение, но Сиф легонько оттолкнул потянувшуюся к нему серую морду. Откинув накрывавшую телегу парусину, указал на груз.
– Это саженцы деревьев.
– Кипарисов? – Догадался я, и недоуменно посмотрел на родича.
– Да, кипарисов, – кивнул он, – в округе мало деревьев, на начальную стадию строительства тебе вполне хватит, а потом вырастут эти, которые ты посадишь в ближайшие дни.
– В уме ли ты, собрат мой? – Вопрос был отнюдь не риторическим, – они будут расти несколько десятков лет!
– Поверь, – Сиф положил мне руку на плечо, – время у тебя есть. Из рассказов шумерского царя следует, что боги дадут человечеству не меньше ста – ста двадцати лет, чтобы вновь стать на путь истины, добра, справедливости и веры.
– А если это не так? Или, если они просто-напросто передумают? Для всемогущего не существует обязательств.
– Конечно, не так. Но игиги, а тем более ануннаки жадны. Они здесь для того, чтобы добывать золото, и пока африканские копи не истощились, боги не покинут землю, а соответственно потопа пока не ожидается. По сведениям все того же шумерского владыки, запасов желтого металла хватит еще на тот самый срок, который Мардук обозначил, как время для людского раскаяния и покаяния.
– Хитрецы… И что же – вот так все просто?
– Не стоит искусственно усложнять там, где и без того не хватает ясности.
– И все-таки, это не по силам одному человеку, даже если у него впереди сто лет.
– Дорога возникает под шагами идущего. Начни, а там увидишь, что нет ничего невозможного.
– На многие поступки мы не решаемся не потому, что они трудны, но они кажутся нам трудными, потому что мы на них не решаемся, – пробормотал я себе под нос знаменитый афоризм Сенеки, который еще ох как нескоро родиться.
И опять Сиф с подозрительным любопытством посмотрел на меня.
– И это еще не все.
Я, в который уже раз непонимающе смотрел на него.
– Ковчег должен быть достаточно велик, чтобы вместить не только всю твою семью – жену и троих сыновей с их женами, но и кое-кого еще.
– Кого еще? В случае реализации проекта, тебе в любом случае забронировано место.
– Не понимаю значения твоих слов, но общий смысл вполне очевиден. Только я уже слишком стар, чтобы всерьез переживать на эту тему – до наводнения я, вполне вероятно, не доживу. А вот кого ты должен взять в ковчег, так это по паре животных, которые после потопа дадут начало новой жизни на земле в своих видах.
– Каждой твари по паре, – неуклюже сострил я.
– Ты все правильно понял, благочестивый Ной. Итак, какое же решение ты примешь?
О чем тут было думать?
– Я согласен, – наклонил голову вниз.
– Тогда не медли, это только кажется, что у тебя уйма времени – ты поймешь, как его мало в самом конце пути. И еще…
– Ну, сколько можно, – вздохнул я.
– Это дополнение не будет стоить тебе ничего: предупреждай всех, кого встретишь, с кем заговоришь или кто заговорит с тобой о грядущем конце света. Возможно, кто-то поможет тебе в нелегком деле не за золото, а за веру и убеждение. Тех возьми с собой, когда придет время.
Здесь хотелось бы сделать небольшую ремарку: в Ноя я перевоплощался, наверное, не менее семи-восьми, а то и более раз. Иногда я оказывался в этом времени в образе кого-то другого, например, одного из сыновей, или рабочего, или случайного любопытствующего прохожего. Но описывать здесь все воплощения, каждое делая отдельным повествованием долго, утомительно, а главное – незачем. Довольно скучный период строительства ковчега сводился к набору однообразных повторяющихся мероприятий: проснулся, умылся, позавтракал, дождался наемных рабочих или, как было позднее, никого не дожидаясь и опираясь только на собственные силы,, продолжил строительство. И так больше ста лет с некоторыми вариациями. Поэтому я остановлюсь на некоторых эпизодах, если угодно – реперных точках в продолжении постройки корабля, и плавно перейду к окончанию истории, после которого я уже Ноем быть перестал. Так что, все мало-мальски важные события изложу в этой книге одной главой и от лица только главного героя.
Я, как и наказывал мне Сиф, предупреждал всех, с кем сводила меня судьба, о том, что скоро наступит конец света, но всегда уверял, что время все исправить еще есть. Надо пойти в Эреду, или Лагаш, или Ниппура, возможно в какие-то другие города-государства (просто я слышал только про эти), и попросить ануннаков прощения за свои прегрешения. Тогда они своей милостью, возможно, оставили бы жизнь на земле. На самом деле, я и сам не очень верил в инфантильность нижних богов, что уж говорить о верхних – игигах! Но шанс оставался, и его надо было использовать. Однако грешники не торопились идти каяться.
Не спешили они и помочь в строительстве ковчега. За все время ведения работ – а это более ста лет – ни один человек бесплатно гвоздя не забил! Люди потешались надо мной, крутили пальцем у виска, иногда даже пакостили, ломая уже построенные секции и возведенные вспомогательные сооружения. Забегая вперед, скажу, что около ста с лишним лет они смеялись и глумились над человеком, которому была уготована участь стать праотцом будущего человечества.
Лет через сорок посаженные кипарисы выросли настолько, что их стало возможно использовать для строительства. И это было весьма кстати – за истекшее время первоначально выстроенные фрагменты судна пришли в негодность и требовали замены. Вообще, за весь временной промежуток строительства, мне неоднократно приходилось менять старые деревянные конструкции на новые, и перестраивать уже готовые секции. Это здорово усложняло и затягивало работу, но ничего не поделаешь – время не щадило даже кипарис.
Пока Сиф доставлял мне золото, у меня вполне хватало рабочих рук – люди, не желая помогать мне по убеждениям, охотно делали это за деньги. Но вот на девятьсот тринадцатом году жизни третий сын Адама скончался. Приток денежных масс закончился, и наемные работники отказались продолжать строительство. Теперь работали только я и три моих сына. Ноема готовила пишу, убиралась, стирала, но несмотря на большую загрузку по дому, умудрялась помогать и на стройке.
За предыдущие десятилетия были возведены множественные вспомогательные сооружения, которые существенно облегчали каторжный труд и позволяли проводить самые тяжелые и энергозатратные работы относительно легко.
Дело шло, но шло очень медленно. Сколько раз я, пробудившись с утра, ловил себя на мысли о том, что занимаюсь полной ерундой. Тогда насмешки тех, кто видел мои потуги со стороны, не казались мне такими уж обидными, а наоборот – вполне себе обоснованными. Но стоило мне взять в руки долото и киянку, может пилу, или топор, внести в конструкцию улучшающую правку, или же просто добавить украшающего декора, как я снова наполнялся уверенностью, что все, что делаю – вещь абсолютно правильная и единственно необходимая, и только это дело все еще имеет смысл, остальное же – vanitas vanitatum .
С животными пришлось особенно хлопотно. По вполне понятным причинам я не мог отлавливать их заранее все сто лет – это люди жили по девятьсот и более, а братья наши меньшие и в те времена по продолжительности жизни ничем не отличались от тех, что обитают в мире двадцать первого тысячелетия. Поэтому укомплектовывать «тварями» помещения ковчега я начал, когда он уже был построен окончательно и дважды просмолен, а это случилось на сто одиннадцатый год от начала строительства.
Казалось, это вообще невозможно сделать (я про живность). Уже отловленные животные болели, старились, умирали наконец – ведь черт его знает, какого возраста ты поймал тварь – может она уже на ладан дышит, на лбу у нее не написано, и приходилось все начинать сначала. Вы никогда не пробовали поймать парочку слонов? А львов? Или вот еще – двух орлов? Нет? Ну, и не начинайте. Особенно если у вас ограниченные людские ресурсы и технические возможности
Когда питомник несколько заполнился, всплыла еще одна проблема, которая конечно была ясна заранее, но я не ожидал, что на практике это окажется так ужасно. Экскременты! Продукты жизнедеятельности животных завали все вольеры, где они находились. Мы вчетвером просто не успевали убирать помещения, хоть и трудились не покладая рук с утра до ночи. Вонища стояла такая, что любопытных, которые ранее не упускали возможность посмотреть на «сумасшедшего» Ноя и поиздеваться над ним, как ветром сдуло. Больше никто не приходил глядеть на строительство. Меня-то это вполне устраивало, если бы не та причина, по которой они исчезли.
– Скорее бы начался этот потоп, – ворчал я, – не хватало еще, чтобы Игиги передумали.
Это были мысли отчаявшегося человека, который по капле ежедневно теряя надежду, превращался из святого в законченного эгоиста. Да, и на что надежду? На то, что его постройка, как и его усилия, окажутся невостребованными? Так это должно только приветствоваться – род людской не погибнет. Так почему же меня это совсем не радует? Правильно говорят: чем ближе цель, тем тяжелее шагать.
Помощь пришла откуда не ждали. В один прекрасный день в дверь моего жилища постучали. Ноема открыла и позвала меня. На пороге стоял взрослый, но молодой еще человек.
– Я Энос, сын Сифа и Азуру, – представился он.
Поздоровался и я.
– Отец перед смертью строго настрого наказал прийти Ною на помощь в самый последний, самый ответственный и трудный период. Я посчитал, что этот момент настал.
– Я никогда не отказываюсь от помощи, идущей от чистого сердца. В ковчеге есть место для всех благочестивых людей.
– Сейчас не об этом, – уклончиво ответил на мое довольно прямолинейное приглашение Энос, – у меня нет золота, чтобы оплачивать наемных работников, но я привел людей, которые без всякой платы будут помогать тебе. Посмотри.
Он отступил в сторону и вытянул руку вперед.
– Вот они!
У меня вырвался вздох облегчения. На поляне перед построенным ковчегом сгрудившись толпой стояли и сидели на траве человек тридцать пять – сорок. Все они были молодые и сильные юноши и девушки.
– И вы поможете мне? – На минуту я усомнился в словах Эноса: это вполне могла быть очередная издевка, к которым я так привык за сто с лишним лет строительства корабля.
– Приказывай, мы выполним все, что в человеческих силах, может даже немного больше.
– Я не умею приказывать, но у меня есть о чем попросить.
Теперь дело пошло быстрее и проще. Несколько лет люди, приведенные Эносом, жили со мной и моей семьей. Они построили себе барак, где проводили ночи, днем же все они работали. Помимо отлова новых животных, уборки за теми, кто уже жил в вольерах, надо было так же постоянно следить за тем, чтобы ковчег оставался в надлежащем состоянии, ведь потоп мог произойти в любую минуту. Да и о собственном пропитании и условиях быта надо было заботиться – Ноема при всем желании не могла прокормить и обстирать сорок человек.
И вот настал момент, когда клетки и вольеры были заполнены различными видами живых существ, вспомогательные помещения в трюме корабля ломились от запасов продовольствия, сам ковчег был в превосходном состоянии. Он был трехэтажным и имел крышу и, пожалуй, больше напоминал некую подводную лодку, так как ему не нужно было плыть куда-то при помощи весел, парусов или механической тяги, а достаточно просто удерживаться на воде или под водой. Подобные плавучие устройства для спасения скота при наводнениях даже в XXI веке все еще используются в Иране и Ираке.
Три этажа ковчега были разделены двумя дополнительными палубами, которые добавляли кораблю прочности. Водоизмещение, если исходить из размеров сооружения (я прикинул на глаз), было примерно четыреста тысяч кубических метров, а это, между прочим, больше чем объем водоизмещения «Титаника». Соотношение между длиной и высотой постройки было шесть к одному, что считалось и считается идеальным сочетанием для устойчивости судна во все времена, в которых мне удалось побывать, и в которых строились корабли. Короче – я молодец! Однако никаким потопом и не пахло.
В одно солнечное погожее утро, выйдя из своего дома на поляну, я вдруг не обнаружил моих добровольных помощников. Барак, построенный ими несколько лет назад, был разобран на составляющие, балки и доски аккуратно сложены чуть в стороне от ковчега. Что ж, этого следовало ожидать: все работы были закончены, звери отобраны – дальнейшее зависело в первую очередь от богов, во вторую – от меня. Оставалось только ждать. Но я до сих пор не могу понять, почему Энос и его товарищи не воспользовались моим предложением и их заслуженным правом, укрыться от всемирного потопа в ковчеге? Наверное, то же в него не верили.
Прошла неделя. Ничего не предвещало наводнения. Но вот к вечеру седьмого дня на горизонте явственно обозначилась темная полоса. Небо постепенно наливалось фиолетовой краской. Медленно, очень медленно ползла темная туча, не имеющая никаких видимых человеческим глазом границ. По мере ее приближения, фиолетовый цвет сменялся черным. Зрелище было ужасным и завораживающим одновременно.
Подул сильный ветер. Ковчег, который еще несколько часов назад мычал, мяукал, гавкал, рычал на разные лады, кукарекал, трубил и тому подобное, вдруг, как по мановению волшебной палочки, затих. Затихло и все живое вокруг него. Мир погрузился в мертвую тишину. Ни одна живая тварь не подавала голоса.
– Что это, Ной?
Я вздрогнул – это Ноема вышла на крыльцо и поразилась увиденному вокруг.
– Все в ковчег! – Вышел я из оцепенения, – зови сыновей Сима, Хама и Иафета, пусть кличут своих жен и быстро все на корабль.
– Началось? – Ноема не выглядела напуганной, она просто уточняла, чтобы правильно поняв, все сделать как надо.
– Да, началось. Во всяком случае, очень на то похоже.
Ветер теперь стал шквалистым. Его порывы были настолько сильными, что меня несколько раз валило на землю. Наше жилище, не рассчитанное на такой разгул стихии, завалилось набок, крышу сорвало и унесло куда-то во тьму, со стороны ковчега слышался пугающий скип. На миг мне показалось, что он сейчас развалится, как и наш дом, и стало очень страшно – что тогда? Но эта постройка намного опередила свое время, и никакие катаклизмы, никакие ветра, дожди и грозы были ей не страшны.
– Быстрее, – орал я, стараясь перекричать рев надвигающейся бури, – быстрее в ковчег.
Согнутые в три погибели, мои родичи бежали, насколько быстро, насколько им позволяла стихия, к боковому входу корабля. И тут с неба хлынуло! Сказать, что пошел ливень – это значит погрешить против истины. Это был не дождь, это было нечто до сели невиданное. Вода низвергалась с небес сплошным потоком. Так ниспадает водопад с горных высот в русло текущей внизу реки. За считанные минуты вода затопила долину, и я стоял в ней уже по колено. Молнии метались по небу, как светомузыка на дискотеке в отмороженном клубе девяностых годов двадцатого века. Грохот грома делал невозможным какое бы то ни было общение. Да, в общем, сейчас ничего и не надо было говорить – всем все понятно без слов: срочно прятаться в спасительное нутро столь долго воздвигаемого корабля, и уповать на то, что построен он надежно.
Посыпался град. Куски льда размером с кулак вполне могли размозжить наши головы, приходилось прикрывать их обрезками досок, оставшихся после обшивки корабля. Они во множестве плавали вокруг судна. Одна из градин пребольно ударила меня по пальцам. Через несколько дней ушибленные ногти посинели, отслоились от мяса, и сошли с руки.   
Оскальзываясь на мокрых досках, моя жена и сыновья с их супругами, прикрывая головы, взошли на борт ковчега. За тот короткий промежуток времени, что они поднимались по пандусу, вода почти достигла моей груди. Последним на борт поднялся я сам. Вместе с Симом и Иафетом захлопнули входную дверь. Потом замазали ее по периметру смолой, а сверху наложили и закрепили длинными прочными досками. Но даже герметично изолировав себя, мы продолжали слышать какофонию разбушевавшейся природы. Если бы мы хотели и собирались еще кого-нибудь спасти, то не могли бы это сделать – так быстро поднималась вода, а до ближайших к нам поселений было десятка полтора километров. Нежелание грешных и самоуверенных людей хоть на миг оторваться от привычных дел, перестать смеяться над моими словами и задуматься над грозными предостережениями сделало их гибель неотвратимой.
Корабль качнуло, послышалось несколько глухих ударов – вероятно, пали балки, поддерживающие его с разных бортов. Теперь ковчег находился на плаву. Не могу точно сказать, плавал ли он на поверхности вод, или мы кувыркались где-то в ее глубинах – не зависимо от этого в первые же часы нас укачало так, что переблевались не только люди, но и животные. Ходить по палубам корабля стало опасно, и не только потому, что корабль сильно швыряло из стороны в сторону и крутило вокруг своей оси, но и потому, что настил стал скользким, словно его намазали оливковым маслом.
Казалось, жуткой дурноте не будет конца. Видимо, ливень и ветер способствовали созданию воронок в только что народившемся море, и ковчег из одного такого круговорота тут же попадал в другой. Вестибулярный аппарат не выдерживал такой нагрузки. Плохо было всем. Потоки нечистот заливали палубы, смрад был ужасающий, но ни о какой уборке никто и не думал – настолько все были вымотаны и ослаблены. Есть не хотелось не только нам, но и животным. Воды, затопившие землю, не собирались успокаиваться, но к концу первой недели, мы как-то привыкли, притерпелись, и уже не так страдали от морской болезни.
Нет худа без добра: наше и живности болезненное состояние в первые несколько дней потопа, позволили существенно сэкономить запасы продовольствия и корма. И это было хорошо, потому что никто не знал, сколько времени продолжиться наводнение, и что будет потом, когда стихия успокоиться.
Я писал тогда корявыми буквами на чистом листе папируса: «И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом».
На тот момент это была чистая догадка, так как мы не видели, что твориться на поверхности, за пределами ковчега, но припомнив, как за пятнадцать минут начала потопа вода дошла мне до груди, а нас носило по волнам нового океана уже больше месяца, это предположение не выглядело фантастическим, скорее наоборот – допущение было не только в пределах нормы, а весьма с высоким коэффициентом вероятности.
Дождь продолжал лить. Но вот на сороковой или сорок первый день нашего плавания, проснувшись поутру, мы не услышали характерный барабанный стук. Похоже, ливень прекратился. Корабль тихо покачивался – никаких водоворотов, никаких провалов, бросков вверх – вниз. Какая-то умиротворяющая тишина…
Я собрал совет.
– Жена моя Ноема, дети мои и жены детей моих, – сказал я, – потоки воды прекратили низвергаться с небес, я собираюсь открыть люк, что ведет на верхнюю палубу и осмотреться вокруг. Судя по тому, что ковчег качает, мы больше не находимся под водой, а плывем по ее поверхности. Но абсолютной уверенности у меня нет. Что вы скажите на это?
– Ной, – ответила за всех Ноема, – у нас просто нет другого выхода. Воздух в ковчеге настолько спертый, что скоро нам нечем будет дышать. Да и запасы продовольствия – пусть сейчас их пока хватает – рано или поздно закончатся. Нам надо искать землю. Только там мы сможем выжить, и если никто не уцелел – дать начало новому человечеству.
На том и порешили.
Светило солнце, небо было сине-голубое, легкие перистые облака скользили по нему словно солнечные зайчики – легко, быстро, в полной тишине. Свежий воздух пьянил настолько, что мне пришлось сесть на досчатую палубу – ноги не держали. Кругом, насколько хватало взора, была разлита вода. Где-то далеко на горизонте торчали верхушки затонувших гор, впрочем, это мог быть и обман зрения – все настолько изменилось вокруг, что невольно ты видел то, что очень хотелось увидеть. А узрев этот мираж, начинаешь верить, что все будет хорошо, и мы не умрем на нашем огромном плоту без весел, а когда придет время, ляжем в землю, как и подобает истинно верующим потомкам Адама и Евы.
Спастись любому живому существу было нереально. Не было даже птиц – видимо, град и сплошные потоки с неба убили и тех, кто мог не бояться затопления суши. Я сделал еще одну запись: «Продолжалось на земле наводнение сорок дней и сорок ночей, и умножилась вода, и подняла ковчег, и он возвысился над землёю и плавал по поверхности вод. И лишилось жизни всякое существо, которое было на поверхности земли, остался только Ной и что было с ним в ковчеге».
Мы плыли по воле волн. Даже не плыли – дрейфовали. Так как ковчег изначально предназначался лишь, как спасательная капсула, он не был оборудован никакими движителями, ни механическими, ни на мускульной тяге.
Так прошло чуть меньше полугода. Наконец, вода пошла на убыль. Каждое утро я поднимался на верхнюю палубу и всматривался в горизонт. Но картина оставалась одной и той же – голубое небо и серая спокойная водная гладь, даже не тронутая рябью. Ветра не было, и ковчег не плыл даже по воле волн. Он просто стоял на месте.
И вот в один, как обычно в последнее время, прекрасный день, меня разбудил Сим.
– Отец, – он лихорадочно тряс меня за плечо, – отец, из воды показались верхушки гор.
Мы вышли наверх. Действительно, вдалеке на расстоянии нескольких километров из морской глади выглядывали темные бугорки, которые не могли быть ничем иным, как горными вершинами. Вода спадала.
Я приказал принести ворона; когда Хам доставил его, он был отпущен на волю. Умная птица сразу полетела в направлении кусочков суши, я наблюдал, как ее тельце медленно превращалось в черную точку, а потом и вовсе исчезло из виду, скраденное внушительным расстоянием. Через пару часов ворон вернулась назад.
– Там нет ничего живого, – заключил я, – еще рано покидать корабль. Будем ждать.
С каждым днем вода спадала все ниже и ниже. Но разные птицы, которых мы отпускали на свободу, неизменно прилетали обратно. Но вот однажды, голубь, выпущенный в свободный полет, не вернулся. Это был благоприятный знак.
– Что ж, – я торжествовал, хотя всячески пытался этого не показывать, – пора и нам сойти на землю. К тому же, у нас значительный приплод животных за счет того, что многим из них требовалось гораздо меньше времени от зачатия до родов, чем человеку. Клетки и вольеры переполнены, надо отпустить всех на волю.
– Но хищники могут истребить травоядных, – возразил Иафет.
– Это уже не наша забота, – я развел руками, – выживет сильнейший. Впрочем, ты прав – сначала выпустим мелких и травоядных зверей, а через несколько дней тигров, львов и других хищников.
Я на минуту задумался, и сказал:
– Птиц выпустите немедленно.
Ковчег стоял, как вкопанный. Течение отсутствовало, ветра не было, и корабль даже не покачивался. Как было добраться до торчащих из глубин скальных вершин? Решили разобрать одну из палуб, и построить плот. На веслах дойти до земли, прихватив с собой некоторое количество небольших зверьков, и таким образом потихоньку свезти их всех на сушу. Как доставить туда хищников, решим позже. На ковчеге останутся Хам и Сим, чтобы кормить тех, кто еще какое-то время будет находиться в вольерах. Если вода будет уходить с такой же скоростью, как сейчас, то вскоре ковчег сам опустится на какой-нибудь горный отрог.
Так и получилось, и ничего разбирать и строить не пришлось. Буквально через несколько часов после принятого решения, раздался сильный удар в днище корабля. Ковчег сильно накренился, послышался оглушительный скрип – это деревянный борт терся о склон стремительно поднимающейся из глубин вод горы. Вода уходила значительно быстрее, чем можно было себе представить.
Несколько дней корабль скользил по краю скальной породы, а потом его прибило на какое-то плато, да так удачно, что он стал ровно на киль, и оставалось только откинуть боковую аппарель, выйти самим и выпустить, наконец, истомившихся животных. Так мы и сделали, только зверей выпускали, как изначально и планировали, дозировано. Последними вышли тигры, львы и пантеры. С верхней палубы корабля мы наблюдали, как эти грациозные животные обнюхивают новую для них территорию, периодически рыча друг на друга. Но драться, похоже, никому не хотелось, так что обошлось демонстрацией громкого голоса. Ареал обитания явно не приходился им по вкусу, но другого все равно не было. Через час они скрылись из виду, спустившись по склону вниз, вслед за стремительно спадающим уровнем воды.
Какой-то запас продовольствия еще оставался на корабле, но надо было думать и о дне завтрашнем. Единственный способ, которым можно было прокормить себя – это земледелие и разведение какой-нибудь живности, самое лучшее кроликов. Но с последним стоило подождать – пусть расплодятся побольше; их и так за время плавания из двух стало несколько десятков, так что за этим дело не станет. Что же касается земляных работ, то надо было посадить пшеницу, рожь и разбить виноградники. Но первее всего следовало построить крепкое жилище. С этого и начали.
На десятый день к нам пожаловали гости. Сейчас легко говорить об этом в спокойном повествовательном наклонении, а тогда мы все не на шутку перепугались. Вимана  богов-игигов опустилась рядом с наполовину построенным домом. Из нее вышел человек ростом не меньше трех с половиной метров, пропорционально сложенный, с густой кудрявой шевелюрой и бородой под стать. Последнее обнаружилось, когда он снял с головы шлем.
– Я Мардук, – громким голосом произнес он, – ваш верховный бог. Кто вы и как умудрились выжить во время всемирного потопа?
– Я Ной, – вышел вперед я, – сын Лемеха, внук Мафусаила.
Далее последовал правдивый рассказ о разговоре с Сифом и его настойчивой подсказке, постройке ковчега и чудесном спасении моей семьи и множества видов животных.
– Яви же мудрость свою и великодушие, – закончил я повествование, – и заключи со мной соглашение.
– Какое же? – Мардук выглядел удивленным после всего услышанного, и даже не считал нужным скрывать этого.
– Мы всегда будем чтить богов, молиться и приносить вам дары. Вы же в свою очередь больше никогда не будет наказывать людей полным истреблением.
Пришелец задумался, впрочем, не надолго.
– Хорошо, храбрый, умный и хитрый Ной, – сказал он наконец, – да будет так; но все же я сомневаюсь в правдивости вашего раскаяния. И поэтому оставляю за собой право изменить решение, а в качестве наказания за прошлые грехи у твоих потомков станут накапливаться так называемые генетические ошибки, которые будут приводить к болезням, уродствам и быстрой, по сравнению с нынешним временем вашего существования, старости.
– А разве это было не так?
– Нет. Первые поколения людей были, что называется, "абсолютами". В генах Адама и Евы не было никаких ошибок, ведь их сотворили по образу и подобию нашему, то есть божьему. И их дети получили чистейшие гены. С тебя все пойдет по-другому.
Мардук пристально смотрел на меня сверху вниз. Он высился надо мной, как скальный утес, и рядом с ним я чувствовал себя мелкой букашкой. Но я не боялся – в конце концов, если бы он хотел, то уже бы давно расправился с нами.
– Вам не надо будет ничего бояться, если к исходу этой недели увидите в небе радугу от края до края. И если узрите ее, живите, плодитесь и размножайтесь, не забывая про то, что ты мне пообщал.
Бог развернулся и взошел в свой летательный аппарат. Через мгновение тот растворился в синих просторах неба.
Не передать словами, в каком напряжении прошли следующие несколько дней. Мы все глаза проглядели в надежде увидеть разноцветное чудо в небесах, но оно все не появлялось. И вот в последний день недели вспыхнули-таки красная, оранжевая, желтая, зеленая, голубая, синяя и фиолетовая дуга над все еще бескрайней водной гладью и уже явственно очерченными отрогами высоких гор, словно неровные гнилые зубы великана, выглядывающими из серой спадающей влаги.
Относительно скоро вода сошла совсем. Мы спустились в долину, где среди прочего посадили множество виноградников. Первое вино Ноема изготовила меньше чем через год. Было оно в меру сладким и приятно терпким. Конечно, в своих множественных перевоплощениях мне приходилось пить и даже напиваться, но в образе Ноя я дегустировал хмельной напиток впервые. Нет ничего удивительного, что после нескольких стаканов я сильно опьянел, ноги предательски не держали ставшее вдруг непомерно тяжелым тело, и я повалился прямо у входа в сарай, недавно возведенный моими сыновьями.
Мимо проходил Хам.
– Чего это ты, старый, разлегся? – Он легонько пнул меня по ноге.
Я возмутился, попытался достойно ответить, но из горла вырвалось только нечленораздельное мычание.
– Ха-ха, – сын развеселился еще больше, – мы могли бы и не брать с собой в плавание коров. По крайней мере, быка – мой отец вполне бы сгодился вместо него, вон как мычит, бедолага! Может, дать тебе сена?
У меня кружилась голова и волнами накатывала тошнота.
– Как тебе не стыдно! – Сим и Иафет появились незаметно, – ты смеешься над отцом, вместо того, чтобы помочь ему?! Поди прочь!
Они оттолкнули Хама, а меня перенесли в дом, подложили под голову подушку и накрыли одеялом. Рядом поставили кувшин с водой и положили полотенце.
Сквозь калейдоскоп мелькающих в голове мыслей, я вдруг вспомнил, кто я такой на самом деле, вспомнил и библейское описание строительства Ноем ковчега, как после насмешек над ним, он проклял своего сына Хама.
«За такую мелочь?! – Кружилась мысль в голове».
Я уже понимал, что стоит мне закрыть глаза и погрузиться в сон, и я уже никогда не увижу Араратских гор, мою жену Ноему и сыновей с их женами и скорым уже приплодом. Мне очень не хотелось покидать это прибежище добра и взаимного уважения, здесь я чувствовал, что нахожусь очень близко от того, чтобы наконец узнать, кто я, узнать свое настоящее и единственно верное имя. Но коварное вино делало свое дело, и вскорости я захрапел, заснув сном праведника, каким и был Ной, десятый из допотопных патриархов по прямой линии от Адама.