Акармара, часть 2, гл. 1-18

                Часть II. Акармара

                1
         Перед мостом развесёлый самоуверенный водитель вдруг резко снизил скорость и в город они въехали медленно, почти торжественно, без изматывающих всю дорогу дребезжащих звуков. Только похрустывание гравия под колёсами. Все вдруг резко затихли, даже радио выключили.
         Из салона машины Ляля вылезла последней, и увиденное заставило замереть на ступеньке. Вся их компания ошарашенно оглядывалась, силясь осознать - неужели реален окружающий мир? Слишком резкий переход от солнца, веселья и бесшабашной «загородной» поездки к мрачности покрытых густой зеленью руин. Правда, часть домов сохранилась вполне приличном виде, а не только фасады с проросшими деревьями. Но все так ...обречённо и жутко.
         С площади, укрытой щебнем и мхом, водитель Еснат, исполненный собственной значимости, повёл потрясённых студентов вверх по одной из улиц. Только на ней просматривалось ещё подобие асфальта. Ляля медленно поплелась за ними. Шли молча. Дышали слегка прерывисто, будто боялись впустить в себя этот совсем не горный, а тяжёлый, густой, в полном смысле слова «зелёный» воздух. Первые несколько метров они опасливо косились на пышущие природной силой, заполонившие почти всё пространство розовые и голубые кусты гортензий, страшась дотронуться до неправдоподобно огромных соцветий.
        Но вскоре, освоившись, девчонки полезли по склонам, выбирая выгодное место для фото. Димуля, дурачился внизу, изображая крутого фотографа. Раздавал команды как встать. Изредка косился на стоявшую рядом Лялю, но не обращался и не подходил. Обиделся. Еснат, устроившись на корточках возле разрушенной балюстрады, подтянул к себе огромный цветок и с явным наслаждением вдыхал его запах. Ляля не удержалась, тоже склонилась над ближайшим бледно-голубым цветком и у неё тут же закружилась голова. Она присела на отвалившийся кусок лестницы, закрыла глаза. Если абстрагироваться от Димулиных выкриков, то в городе царит тишина. Но, не мёртвая. Птицы не щебечут, зато слышен мягкий шорох листьев и скрип щебня, как-будто за спиной приближается кто-то...
        Лёгкий ветерок слегка коснулся спины и затылка. Ляля открыла глаза и обернулась. Встала, чтобы рассмотреть получше. К невысокому, в три этажа, когда-то очень эффектному дому, вела довольно пологая,  в несколько пролётов, лестница. Ступени и всё пространство перед домом покрыты густым ковром из сочного зелёного мха. Посаженные много лет назад пальмы совсем не закрывали фасад. Ещё виднелись остатки барельефов. Не обвалились маленькие изящные балкончики. Высокие арочные окна первого этажа завлекали подойти и заглянуть ;как там внутри?
        Ляля не спеша поднялась по лестнице, наслаждаясь тем как мох мягко охватывает ступни в тонких открытых сандалиях, нежно и прохладно.
        С любопытством, безо всякой опаски, девушка заглянула под арочное окно. Маленький зал. Скорее всего, здесь когда-то был магазин. Серые стены, пол усыпан обломками потолка, на противоположной стене висящая на одной петле дверь со странными дырками едва прикрывала узкий проход вглубь здания. Ничего интересного, перелезать ради этого через грязные завалы нет смысла .
        Поправив рюкзак поудобнее, девушка пошла вдоль дома по  выщербленной мозаичной плитке широкой террасы параллельно улице, на которой они начали свою экскурсию. Терраса полностью отделялась от улицы густой зеленью, этакий второй городской ярус. Забыв обо всем на свете, Ляля разглядывала дома, пока не добралась до площадки, обрывающейся лестницей более крутой, чем та, по которой она поднималась, но значительно лучше сохранившейся и со ступенями свободными от мха. Отсюда открывался чудесный вид на выходящую к реке часть города, на улицы, расходящиеся от площади, на дорогу к мосту, на горы.
        Это был очень красивый город. Даже теперь, полностью истерзанный и брошенный. У Ляли сжалось сердце от негодования и жалости. Как так можно было поступить с этим местом? Зачем? За что? И почему его никто не восстанавливает?         Вспомнилось, как однажды увидела на волгоградском рынке женщину. Даже ей, малолетке, было понятно, что эта продающая всякую мелочёвку, закутанная в какое-то тряпьё, торговка, необыкновенно красива. Линялой цветастой шалью женщина пыталась задрапировать синяки и ссадины на руках и лице, а Ляля, затаив дыхание, любовалась её нежным профилем и изящными движениями тонких пальцев, когда та легко притрагивалась к товару... Этот город очень напоминал ту измученную женщину. Безупречная красота, спровоцировавшая издевательство и уничтожение.
        Ляля облокотилась на парапет, наблюдая как продвигалась по улице её компания. Впереди скакал водитель, размахивая руками. Видимо рассказывал нечто захватывающее, девчонки крутили головами по сторонам. Прилично отставая от них плёлся Димуля. Подъём ему давался нелегко. Из-за угла дома напротив вышла закутанная в чёрную одежду невысокая женщина, прикрыв глаза рукой, тоже наблюдала за экскурсантами.
       Ляля вытерла слёзы и начала спускаться.На нижнем пролёте лестницы она не удержалась и, рискуя упасть, пропрыгала на одной ноге последние ступеньки, распевая «Раз ступенька, два ступеньки, будет ле-сен-ка!». На последних словах, слишком радостных и громких для этого места, она попала в объятия той самой женщине, наблюдавшей за ребятами.
       Крепко прижав к себе девушку и уткнувшись лицом чуть выше живота, она глухо запричитала:
       - Кара! Карочка! Ты живая! Господи, мы думали нет тебя! Карочка! Как же ты! Откуда?!
       Лялина майка постепенно становилась мокрой, но она не могла отстранить от себя рыдающую женщину. Только и сама, крепко прижав её к себе, шептала «Пышная Роза! Пышная Роза!».
       Спустя некоторое время, когда слёзы иссякли и первое потрясение прошло, они, не разжимая объятий, направились к дому напротив. Внешние стены дома казались такими же израненными, как во всех остальных домах, но перекрытия первого этажа сохранились. Внутри три комнаты были явно жилые.
       Рядом с крепкой деревянной дверью, покачиваясь с пятки на носок, стоял мужчина. Очень худой, с иссохшим серым лицом. Несмотря на довольно опрятную одежду, вид у него был пугающий. Отрешённо разглядывая что-то у себя под ногами, он непрестанно бубнил то понижая, то повышая голос. От первого громкого возгласа Ляля испуганно шарахнулась в сторону, но Роза её удержала.
       - Не бойся детка, это Давид, он безобидный! Голова просто отключилась от горя. Ты не бойся, он не тронет. Стоит так в тенёчке до вечера, да говорит...Не мешает никому, если привыкнуть.
       - Он ругается?
       - Нет, что ты! Когда горюют - не ругаются. Кажется из Писания что-то, я уж давно не прислушиваюсь.
       Давид слегка повысил голос и Ляле удалось разобрать: «Разве Я -Архитектор одного строения, Поэт одного стиха, Художник единственного полотна, Отец лишь одного ребёнка?»[1]
       Роза покачала головой и подтолкнула Лялю в комнату.

                2
       - Вот так мы и живём, - вздохнула Пышная Роза.
        Усадив девочку на топчан, застеленный несколькими одеялами, она стояла рядом, крепко сжимая её руку. Всё разглядывала и никак не могла наглядеться, поверить своим глазам. Девочка, конечно же, изменилась, выросла, но это была она, их упрямица Кара. Счастье-то какое, Господи!
        - Куда же ты тогда пропала, деточка? Значит, ты в тот вертолёт не попала? Живая! Просто поверить не могу, столько лет! Где же ты жила? Откуда приехала?
        Вопросы сыпались один за другим, но Ляля не спешила отвечать, лишь вертела головой разглядывая обстановку.
        Комната более всего напоминала склад ненужных вещей. Большая часть из них давно уж стала хламом. Отломанные дверцы, треснутая столешница...Но каждая поверхность любовно натёрта, отчего дерево мягко сияет в полумраке комнаты. Вон в том кресле-качалке, теперь с прожжённым синим плюшем и обгоревшей бахромой, любил свернуться калачиком Эрик, терпеливо ожидая, пока она выберет и рассмотрит альбом, и можно будет, наконец-то, вернуться к бассейну, погреться на солнышке...
        Ляля мягко вытащила свою руку из тёплых ладоней Розы и нерешительно подошла к зеркалу. Поверхность тусклая, шероховатая, почти ничего не видно. Но высокая резная рама с расходящимися лучами хорошо сохранилась. Только в ящике для цветов теперь не пушистые серые кактусы, так любимые - Ляля никак не могла вспомнить имя профессора, - а обрывки бечёвок, разноцветные лоскутки, молоток. Из толстого клубка торчит половинка ножниц.
        Роза встала рядом. Зеркало с готовностью отразило два размытых контура.
        - Я уж тёрла его, тёрла, но не выходит ничего. Амальгама, видно, потрескалась, огня не выдержала. Оно ведь старое какое. Эрик так его любил, ты помнишь?
        Ляля улыбнулась. Погладила Розу по плечу и двинулась вдоль стен комнаты, дотрагиваясь до каждой вещи. Возле самодельной круглой печки она присела на корточки у стойки для нот. Теперь в ней лежали неровно оторванные листы бумаги, «для растопки», пояснила Роза. А раньше, когда эта стойка размещалась возле стола, Вил Янович,- теперь имя всплыло само собой, -хранил в ней папки. Бумажные папки с неудобными скользкими тесёмками. «Ваши текущие неудачи и успехи», говорил он, похлопывая по ним рукой. Наверху, первой, всегда лежала папка с именем Эрика. Он был самым непостоянным в своих результатах, текучим. Его данные фиксировались чаще других.
       - Мы перетащили сюда все, что смогли. В других квартирах тоже кое-что собрано. Эти нечестивцы все ж вошли в город, два дня всего побыли. Перевернули всё вверх дном, но оставшихся людей не тронули. Вас искали, да документы. Только Вилкас каждый листик с самого начала фотографировал, да плёнки с первым же вертолётом отправил. А как ясно стало, что никто спасать нас не придёт, велел все оставшиеся бумаги пожечь. Помнишь как мы на рассвете из подвала вылезали, да у костров грелись?
       Ляля не помнила, но покивала и спросила, боясь услышать ответ:
       - Вилкас Янович, Эрик, Риша, где они все?
       Пышная Роза всхлипнула и только зажала рот рукой.
       - Я не помню совсем ничего, Роза! У меня даже имя другое, Ляля Туманова, а не так как ты называешь. Не плачь, пожалуйста. Ты мне лучше расскажи, все, что поможет вернуться...
       - Возвращаться тебе сюда незачем!- Розина категоричность немного даже обидела Лялю. - Сделаем так. История наша долгая, событий свершилось немало. Так что, пока я готовлю обед и кормлю вас с Давидом, ты мне расскажешь, что да как с тобой приключилось. А потом уж и моя очередь настанет!
        Несколько часов спустя, убедив нижегородских студентов, что она «действительно здесь остаётся...правда-правда остаётся...ни на кого не обиделась...обязательно позвонит...встретимся в Москве», и выпроводив зашедших пообедать соседей, «да, Кара, да, нас тут несколько семей обитает, податься людям больше некуда, да и не прожить здесь в одиночку», и всучив вставшему на свой вечный пост Давиду ветхую, но ещё тёплую телогрейку, к вечеру начинало холодать, Ляля и Роза, затопив печку, устроились рядом.
        Роза перебирала большую корзинку, полную лоскутков. Прикидывала, какой с каким соединить и что из этого может получиться, и вздыхала. Карочкин-Ляличкин рассказ всё не шёл у неё из головы. Девочке фантастически повезло. Одно только не ясно, как она попала на эту остановку в тумане за сотни километров от Акармары, да ещё в таком виде!
       - Неужели, вот ни капельки не помнишь? Врачи разные есть, можно попробовать гипноз...
       - Роза, все что могли, уже попробовали. Дядя Пётр и дядя Андрей особенно старались. Ничего не вышло. Я только здесь, как увидела кресло, да зеркало, несколько имён вспомнила. Но только имена, а не людей.
       - Как же ты столько лет прожила, не зная кто ты и что ты?
       - Не могу сказать, чтоб это меня очень беспокоило. Но знать, как ты говоришь, «кто я и что я», наверное, надо. Участковый наш всё переживал, вдруг я из секты какой сбежала и последствия тяжёлые могут быть.
       - Секта, не секта, но место тут особое. И отбирали сюда по-особенному, - усмехнулась Роза. - Очень многие хотели слюда попасть, да не на свой кусочек торта роток разевали.
       -Роза, не томи. Твоя очередь уже настала. Давай, с самого начала.
       - С самого начала, я тоже не так уж и знаю. Работать здесь начала всего за несколько месяцев, как тебя привезли...

                3
        В их селе считалось, что большая семья - это большое счастье, а особенно семья, в которой много мальчиков. Сама Роза была уверенна, что ей-то, как раз, с роднёй не повезло. Она родилась средней и единственной девочкой в семье. Три старших брата, которым до неё не было никакого дела. Три младших брата, о которых требовалось постоянно заботиться. Мать из улыбчивой красавицы татарки очень быстро превратилась в измождённую унылую женщину с отёкшими ногами и непрекращающимися болями в сердце. Отец несколько раз одалживался у односельчан, возил её в Сухум, показывал врачам.
        Врачи не отказывались от хорошего вина и фруктов из соседских садов, да только ничего путного не делали. Выписывали какие-то пилюльки, да говорили, что в горах матери жить нельзя. А где же женщине ещё жить, как не в родном селе мужа? Адиля и сама так радовалась, что муж увезёт её из холодного завывающего ветрами Кургана на юг.
        Молодые и смешливые, они познакомились в стройотряде. Аслан так красиво рассказывал о море, куда они будут приезжать, как только она захочет. О цветущем селе с двухэтажными белыми домами с высоким крыльцом. О голубом тумане ранним летним утром и хрустальном воздухе... На ухаживание и раздумья времени было в обрез - последний летний месяц.
        «Райский сад» горного села оказался к приезжей девушке не добр. Чужая, горожанка, неумеха... Зачем Аслан привёз её? Только род испортил. В селе взял бы за себя приличную девушку. А теперь с полукровками что делать прикажете?
        Трое старших из армии не вернулись, осели где-то в русских городах. Аслан ездил, навещал. Вернулся недовольный. Просто живут, нечем перед селом похвалиться. Розу, когда подошло и её время, отец из села не отпустил. Кто за братьями и больной матерью следить будет? Сам же все чаще уезжал на долгие «дальние» заработки.
        По окончании школы Розин день стал бесконечно однообразен. С рассветом подоить коров, выгнать в стадо. Абхазские коровы маленькие, чтоб хватало молока всем, приходилось держать четырёх. Выпустить и покормить кур, собрать яйца. Приготовить завтрак. Чаще всего обычную овсянку, которую все давно терпеть не могли, на молоке с мёдом. Разбудить и накормить младших братьев. Наносить воды из родника, хоть сколько-нибудь её подогреть. Разбудить, умыть и накормить маму. В последний год мама стала совсем лежачей. Перемыть посуду. Попросить соседей присмотреть за двором и сбегать в магазин за хлебом. Хорошо, если успеешь, иначе придётся печь самой, а Роза в этом деле не мастерица. Научить толком было некому. Приготовить что-то на обед.
        Вечно голодным мальчишкам все равно что глотать, но мама начинала капризничать и омлет или овсяный суп с яйцом и лепёшкой нередко остывал, пока Роза её уговаривала.
        Вечером все повторялось в обратном порядке.
        Если отца не было дома, то после девяти часов она усаживалась рядом с мамой и они слушали радиоспектакль, если удавалось поймать нужную волну. В отличие от мамы, которая имела представления о внешнем мире, Роза и вообразить не могла, что можно так жить. Лежать в ванне с горячей водой и пеной, а не покрываться мурашками с головы до пят, обмываясь ледяной речной водой.
        Так продолжалось долгих пять лет, пока самый младший брат не окончил школу. С одним из дядей и кузенами уехал искать «лёгкие деньги».
        Роза очень долго помнила то незнакомое и непонятное для неё ощущение счастья, когда вернулась домой и закрыла на засов ворота. Тем же вечером она свела со двора к соседям трёх коров, к ним же пристроила большую часть кур. Включила радио на полную громкость. Сгребла в мешки всю мужскую одежду, перетащила в сарай матрасы. Единственная дочь Аслана была уверена, что ни к ней, ни к больной матери никто из мужчин её семьи не вернётся. По дому девушка двигалась подпрыгивая и притоптывая, ей казалось, что она танцует. Мать тихо плакала, глядя на неё.
        На следующий день пришла бабушка Наала.
        Роза удивилась так, что совсем забыла о приличиях и почтительности. Она не знала как вести себя с бабушками. Глазела, открыв рот, пока та обходила дом, комната за комнатой, что-то шептала, сурово поджимала губы.
        От мамы помощи не было. Бедная испуганная Адиля притворилась спящей. Бабушка и над ней постояла, неодобрительно качая головой. Уж эта Аслановская "анхыс" [2], что с неё возьмёшь! Дом худой и холодный, пустое гнездо, а не дом. Не удивительно, что внуки носа не кажут. Девчонка не убранная. Замызганная толстушка. Уж не молоденькая, замуж давно пора, да кто из своих на неё позариться? И Аслан не озаботился...
         Бабушка приходила каждый день, сама доила корову, отпаивала Адилю наваристым бульоном, что-то говорила ей тихим голосом. Роза видела, что маме страшно, но она только кивает в ответ. Цепким взглядом старая женщина следила как Роза убирается в доме, перестилает постель, готовит завтрак себе..., но молчала, никаких поучений.
         В конце июля субботним вечером заявился отец. Потоптался нерешительно, как чужой, на пороге. Положил на стол коробку зефира в шоколаде, чем вызвал глухие рыдания у больной жены и вышел из дома. Вернулся к своим. Бабушка Наала, погрозив кому-то пальцем, посеменила следом. Роза кинулась к маме. Они проплакали всю ночь, уснув с рассветом.
         Девушка проснулась раньше, по привычке отреагировав на настойчивый возмущённый зов коровы. Роза подоила её, понимая, что это в последний раз. Проснулась мама. Они позавтракали остатками хлеба и парным молоком. Сидели молча на кровати, не зная, что им предпринять. Адиля, легко касаясь, поглаживала дочь по руке.
         Время близилось к вечеру, когда в дом с шумом и гамом ворвалась толпа женщин. Роза и не предполагала, что у неё так много родственниц. «Тётушки» быстро разобрались со всей женской одеждой, возмущенно ругаясь в адрес глупого Аслана. Собрали большую сумку, быстрыми взглядами оценивая Розину фигуру.
         Вошёл отец, подталкиваемый бабушкой, и сообщил новость. Адиля переезжает в дом бабушки, под её присмотр, а Роза едет учиться в Сочи. Учительницей младших классов будет, очень полезно для удачного замужества. Он уже договорился. С испугу Роза решила, что отец договорился о замужестве.
        Но тут вмешалась бабушка Наала и всё встало на свои места.
        Прощанье получилось скомканным и совсем несердечным. Никто из них даже не всплакнул.
        Остаток лета Роза училась жить в курортном городе. Стесняясь своей неказистой одежды, хвостом ходила за двоюродными сёстрами, старшими дочерьми одного из отцовских братьев.
        Довольно быстро научилась держаться в воде и не визжать от счастья, когда подхватывает пенистая волна. Научилась красить ногти и губы, не заглатывать пирожное целиком и не обсуждать громко каждый кадр фильма. Отец приезжал дважды, скупо рассказывал про маму, передавал привет, оставлял пару десяток и отправлялся прогуляться по весёлому ночному городу.
        Роза несколько раз пыталась написать маме письмо, передать с отцом, но никак не находила слов изложить все происходящие в её жизни перемены так, чтобы мама не плакала. Ведь она-то этого никогда больше не увидит.
        Учёба, как ни странно, доставляла девушке удовольствие и, несмотря на насмешки и подколки сочинских сестёр, занималась она усидчиво и прилежно. После первого курса дядя, не дав войти во вкус свободной курортной жизни, пристроил Розу поработать в небольшой санаторий, на лето требовались дополнительные горничные. Роза завозмущалась было, но место считалось неплохим, благодаря чаевым даже доходным. Деньги лишними никогда не бывают, да и дядя старался. Нельзя обижать.
        Следующий летний сезон Роза встретила во всеоружии, окончив курсы массажисток. Появилась кое-какая сезонная клиентура. По окончании педучилища, как все выпускники, девушка была обязана отработать положенные два года в школе, по распределению. Но «личные» массажистки на дороге не валяются и директор училища через своего не близкого, но всё же родственника, пристроил Розу работать в один из министерских санаториев.
        Это считалось огромной удачей. Корпуса на берегу моря, приличная публика, вкусная еда, своя комната в двухэтажном здании. На работу опоздать невозможно даже.
        По-детски удивлённое молодое лицо, пышные формы, хорошие руки и полное отсутствие брезгливости быстро сделали новую массажистку популярной. Роза считала, что вытянула по-настоящему счастливый билет. Её ценили, в карманы накрахмаленного халата пристраивались шоколадки, а то и, по завершении курса, вполне приличная денежка.
        В её жизни появилась беззаботность.

                4
        И лишь новое назначение - личная патронажная сестра для очень важной и очень таинственной персоны, несколько отрезвила Розу. Собственно, её даже и не спрашивали, просто директор накануне вечером поздравил с новой должностью. Она всё ещё продолжала тратить свою жизнь на уход за чужим старым и немощным телом.
        Таинственный персональный гость, его все так и называли - «наш гость» - постоянно проживал в отдельном одноэтажном доме в несколько комнат с огромной верандой. В одну из комнат переселили Розу.
        Дом располагался довольно далеко от основного санаторного корпуса, но о госте-отшельнике ходили кое-какие слухи среди персонала. Девушка знала, что живёт он на территории санатория уже более пяти лет, не ходит и требует постоянного надзора. Не удержалась, полюбопытничала у директора, но на прямой вопрос - чьё место она будет занимать и почему она, - получила короткий ничего не разъясняющий ответ: её предшественник допустил оплошность, а качества Розы подходят во всех отношениях. И вышестоящие кураторы надеются, что новый сотрудник никаких оплошностей не допустит.
        Директор озвучил сумму, которая ежемесячно, помимо основной санаторской зарплаты, будет поступать на сберкнижку. Обомлевшая Роза заверила, что приложит все усилия и не оплошает.
        На следующее утро она, в сопровождении двух очень серьёзных молодых людей в лёгких бежевых костюмах, предстала перед своим персональным пациентом.
        - Вам пора браться за ум и менять свою жизнь, милая моя! - заявил наш гость и нахохлившись замолчал. Отвернулся от девушки, когда Роза попыталась рассмотреть, что представляет собой седовласый старик, укутанный по самый нос в роскошный толстый плед.
        Он отмалчивался все время, пока прибывший доктор объяснял ей новые обязанности, демонстрировал шкафчики с набором очень специфических лекарств и пытался уговорить съесть завтрак упрямо игнорирующего их старика. Затем наш гость «дремал» на открытой площадке, в тенёчке, под присмотром все тех же двух молодых людей в бежевых костюмах, а доктор продолжил определять обязанности и требования.
Собственно обязанностей было всего три ;терпеть переменчивое настроение пациента, строго соблюдать режим питания и уколов, вывозить на прогулку если нет дождя.
        - Первый месяц у вас, Роза Аслановна, испытательный, поэтому никаких выходных не предвидится. Бланки заказов еды на буфете, принцип обычный - выбираете из перечня и ставите галочки. Еду доставляют из санатория в контейнерах, греть и готовить не надо. Ваша задача только уговорить "нашего гостя" поесть.
        - У пациента плохой аппетит?
        - Не у пациента, а у "нашего гостя"! Вас, кажется, предупреждали?! Инструктаж вы прошли?
        - Со мной директор поговорил, предупредил об оплошностях, - Роза чувствовала, что сейчас заплачет.
        Она совсем растерялась от волнения, да ещё эта «Роза Аслановна».
        -Что ж, форс-мажор есть форс-мажор, - доктор задумчиво погладил длинный и прямой, как стрела, нос.
        Узнать его можно было только по этому носу, волосы скрывала медицинская шапочка, дымчатые очки не позволяли определить цвет глаз, объёмный белый халат искажал фигуру.
        - Тогда с самого начала, - принял решение доктор. - Меня зовут Иван Иванович. Если вдруг, я подчёркиваю, вдруг, вам понадобится что-то мне сообщить или сослаться на моё предписание, то так и говорите «передайте доктору Ивану Ивановичу» или «доктор Иван Иванович велел». Это понятно?
        Роза кивнула и, поглубже вдохнув, хотела задать вопрос, но доктор Иван Иванович проигнорировал её попытку. Подхватив под руку, потащил в коридорчик.
        - Вот, - продемонстрировал он ярко красную кнопку на стене у двери. - Это «тревожная кнопка» для непредвиденных случаев. Подчёркиваю - непредвиденных! Весь периметр и дом хорошо охраняют, круглосуточно. Вы в полной безопасности. Постоянно в доме находится будете только вы, охрана вне дома. Все назначения буду делать я, каждодневно, после осмотра нашего гостя, до завтрака. Ваш долг бдительно следить за его состоянием в оставшееся время и подробно меня информировать. Идеально, если вы будете вести дневник и фиксировать любые изменения, и положительные, и отрицательные...
         Доктор Иван Иванович тащил Розу Аслановну из коридора в кабинетик, в столовую, во внутренний дворик... Внезапно вспомнив что-то, возвращал в дом, демонстрировал спальные комнаты. От обилия требований, ограничений и непременных подчёркиваний у Розы в голове все перепуталось. Она казалась сама себе полной дурой, неспособной запомнить и половины указаний.
         - Вопросы есть? - наконец-то спросил доктор, жадно глотая налитую из гранённого графина застоявшуюся тепловатую воду.
         - Доктор Иван Иванович, - Роза тщательно, будто первый раз в жизни, выговорила должность нового начальника. - А где-нибудь все требования записаны?
Утвердительный кивок позволил ей облегчённо вздохнуть.
         - Естественно есть в письменном виде. Все инструкции напечатаны, книжка у вас в комнате. Только читать, боюсь, вам будет некогда. Водичку, кстати, надобно поменять, - указал он пальцем на графин. - Ещё вопросы?
         - Как звать "нашего гостя"? Как мне к нему обращаться?
         Доктор одобрительно кивнул и усмехнулся:
         - А это мы сейчас с вами и узнаем. Пойдёмте, познакомимся поближе. Наш гость сам вам скажет как он хочет, чтобы вы его называли...



                5
         - Подожди, Роза, подожди! Что же это получается? От чего ты уезжала из дома, к тому и пришла?
          Весь вечер Ляля слушала Розину историю. Они так увлеклись, что не заметили как прогорела печка. Из незакрытой входной двери потянуло холодом. Горы есть горы.
          Пышная Роза сокрушённо вздохнула.
          - И сейчас у тебя опять тоже самое? - Ляля кивнула в сторону спящего в углу Давида.
          - Нет, - решительно мотнула головой женщина. - Сейчас все по-другому. После вас и после войны всё по-другому. Завтра дораскажу. Давай спать устраиваться. Утром вставать рано. Коз надо помочь подоить.

          Весь следующий день Ляля помогала Розе и ещё двум женщинам в приготовлении нехитрой еды. Вращала барабан странного сооружения, в котором крутилась и, по утверждению женщин, стиралась одежда. Укутанные с головы до ног в поношенные тёмного цвета одеяния, женщины зло косились на яркую юбку и короткие светлые волосы Ляли. Работали молча. Роза довольно сурово пресекла попытки девушки поговорить, расспросить.
          Когда солнце немного сдвинулось за горы и на улицах появились длинные тени, Ляля ушла гулять. Совсем одна, не встретив ни единой живой души, долго бродила по разрушенному городу, узнавая и не веря собственным воспоминаниям.
Вечером, проявив настойчивость, безо всякого почтения к «старшей по возрасту женщине», потребовала продолжение рассказа.
         - Что ж дальше, солнце моё? Дальше все просто. Покатилась у нас налаженная жизнь. Дни мелькали, посчитать не успеешь. Когда все по режиму, да на полном обслуживании, что ж не жить! Я месяца через два только очнулась, что выходного у меня ни денёчка не было.
         ; Так что за важный старик оказался? ; Лялю весь день мучило любопытство.
         ; Не важный старик, а "наш гость", ; автоматически поправила Роза. ; Мы когда поближе познакомились, да пообвыклись, я всё пыталась выяснить, как же зовут его по-настоящему. Так и не сказал ни разу. Игру придумал. Раз его все наш гость называют, так чтобы каждый день у него новое имя было на две начальные буквы «НГ». В зависимости от имени и вёл себя весь день. То паинька-деточка, даже сюсюкал, то старик немощный, то каприза невозможная, а то и просто гений. Правда, гением он всегда был. Я один раз сама «закапризничала», надоело, говорю, мне дальше так по-дурацки играть. Других развлечений нет разве? Буду вас называть просто «нервный гений» и думайте, что хотите.
         Ляля хорошо себе представила, как пышущая здоровьем Роза нависает на сидящем в кресле-коляске немощным человеком и высказывает, что она думает, упираясь указательным пальцем в плечо упрямца. Она всегда так делала, когда хотела внушить кому-нибудь из расшалившихся ребят правила поведения.
        ; И что же? Он согласился? А начальники твои?
        ; У доктора Иван Иваныча чуть гипертонический криз не случился. Пришлось и ему капельницу ставить, целый день у нас отлёживался.
        ; А "наш гость"?
        ; Хохотал долго. А потом говорит, раз характер у тебя есть, оказывается, давай дружить по-настоящему. Можешь называть меня Назар Гаврилович.
        ; Почему Назар Гаврилович?
        ; А кто же его знает?
        ; Других имён придумывать он больше не требовал?
        ; Нет, так и остался Назаром Гаврилычем.
        ; Странный он все же, с придурью, старик.
        ; Кара! Такие слова о пожилом человеке! Ты что?!
        ; Нет, Роза, я права. Жил на курорте на всем готовом, да ещё всех изводил.
        ; А как ты хочешь? Человек ; не машина, ему эмоции свои как-то надо выражать. Не материться же с утра до вечера.
        ; И сколько же ты с ним так нянчилась?
        ;Да не нянчилась я! Как же тебе объяснить? Это очень талантливый человек был, настоящий гений. Только природа ему мозги дала, а про здоровье забыла. Вот его и берегли, как могли. Он и химик необыкновенный, и доктор замечательный был. Сам про себя все знал. Всю войну прошёл и это с его-то сердцем! Очень переживал, что из-за своей немощи не может лично эксперименты проводить.
        ; Все равно, уколы, прогулки, режим...
        ; Да к этому привыкаешь быстро. Ты в школу так же ходила и жила по режиму. А с ним знаешь как интересно было! Сколько книг я прочла!
        ; Да когда же ты читала, Роза? Ты же все время при пациенте была!; зная, что вредничает, Ляля все равно решила упорно называть необыкновенного Розиного старика по-своему ; пациент.
        ; Ты совсем не изменилась, девочка! ; покачала головой Роза. ; Да к нему, в санаторий, книги ящиками возили. Чего только не было! Я даже потом сюда упросила несколько ящиков привезти. А читали мы, пока гуляли, вслух. Пока видел хорошо, на два голоса. Потом уж, ослеп когда, только я читала, даже статьи его специальные. Приходилось по несколько раз перечитывать, чтоб он слушал и усваивал, да в блокнот его требования и замечания заносить, да повторять, что записала. Каждый вечер блокнот с записями у меня отбирали, а утром новый выдавали. Я многие куски до сих пор наизусть помню. Чай травяной или чёрный будешь пить?
         Ляля пожала плечами ; все равно. Потащилась за хозяйкой на кухоньку. Ей совсем не хотелось, чтобы рассказ Пышной Розы прерывался.
        ; Может Давида в дом завести? Устал он, наверное, стоять и подпрыгивать?
        ; Нет, не трогай. Когда устаёт, сам на землю садиться, тогда можно уговорить в дом войти. А если раньше времени затащить или силком, не дай бог, припадок может случиться...
        ; И всё-таки, Роза, неужели никто не догадывался, что гений ваш с целой толпой охраны в санатории проживает?
        ; Кто догадываться должен? Люди в санаторий по путёвке приезжают на двадцать один день ; море, процедуры. Кому надо через бетонный забор с табличкой «Коммунальная зона» лезть и высматривать что-то?
        Роза вытащила из пакета испечённый утром лаваш. Устроившись на потёртом венском стуле, Ляля пристально наблюдала как та намазывает отрезанные кусочки маслом и вареньем и укладывает свёрнутые трубочки в миску. Не удержалась, схватила одну. Откусила и зажмурилась от удовольствия ; варенье то самое, с кислинкой, айвовое. «Розины вафли», так называл их сам Вил Янович. Ляля ойкнула и застыла от неожиданности, память слишком резко выдала «образ профессора». Часть варенья выпала из трубочки на майку.
        ; Я нечаянно, я сейчас исправлю, ты только не ругайся, даже стирать не придётся, ; совсем девчоночьим голосом попросила Ляля и, подтянув повыше ворот майки, легко подцепила языком розово-янтарные капельки.
        Роза, глядя на девушку, заплакала.
        Девочку не ругал никто ни разу по-настоящему, на Кару, несмотря на все её выкрутасы, характер и упёртость, невозможно было сердиться. Её Вилкас Янович ценил более всего именно за нрав.
        Упрямство «цыганского найдёныша» категорически изменило ход исследований. Профессор Галети был уверен, что благодаря новым условиям они всё же достигнут долгожданного результата в экспериментах...

                6
История Розы(продолжение).
         Перед самым Новым годом целую неделю стояла холодная и мокрая погода. На прогулку "нашего гостя" стали вывозить реже. Назар Гаврилович всё чаще дремал после завтрака и в один из дней Роза решилась воспользоваться освободившимся временем. В конце концов надо же понять, кем оформлена она на работу и где эта сберкнижка, на которую переводятся обещанные гонорары сумасшедших размеров. Мышкой проскользнув в коридор, оставив дверь слегка прикрытой, она позвонила директору санатория.
         Руслан Абрамович испугался до икоты и некоторое время не мог прийти в себя. Звонка из этого отделения он ожидал менее всего и только с неприятными известиями. Категорически запретил Розе появляться в своём кабинете и заявил, что вечером, «после отбоя», будет сам.
         "Наш гость" потребовал раннего отхода ко сну и по его прищуренному хитрому взгляду Роза поняла, что он слышал весь разговор с директором и знал, что ожидается внеплановый посетитель. Ну, и пусть! Не любовника же она зовёт!
         Наблюдая из окна веранды как перед входом в дом, под моросящим дождём унизительно тщательно досматривают директора, довольно пожилого человека, Роза искренне пожалела о своей затее. Побежала на кухоньку, заваривать чай и доставать коньяк. Взъерошенный и красный от смущения Руслан Абрамович по началу было от всего отказался, но потом махнул подряд две рюмки.
         Продемонстрировал девушке приказ о назначении, трудовую книжку со всеми записями и печатями ; «не беспокойтесь, Роза Аслановна, у нас всё по правилам». Отдал две сберкнижки на предъявителя. От проставленных там цифр глаза полезли на лоб. Начал объяснять про начисления за сверхурочные. Роза ничего особенно в этом не понимала и только кивала.
         ; Как тебе здесь, девочка? ; внезапно спросил оттаявший после коньяка директор. ; Не обижают?
         ; Нет, ; просто ответила Роза. ; Мне здесь очень хорошо.
         Директор покивал, то ли соглашаясь, то ли удивляясь и засобирался обратно.
         «Старшая патронажная сестра» проводила его до самой входной двери, всучив большую коробку «Вечерний звон» и непочатую бутылку коньяка ; Новый год на носу! Руслан Абрамович чмокнул её в румяную щёку, похлопал по плечу. Пожелал «всего-всего, ну, ты знаешь! и побольше».
         Сквозь мокрое, искривляющее пространство окно веранды Роза смотрела как Руслан Абрамович спустился по лестнице. Двое молодцов в тёмных дождевиках с накинутыми на голову капюшонами прохлопали его со всех сторон. Отобрали Розины гостинцы и директор ссутулившись, быстро-быстро, насколько позволяли его возраст и комплекция, засеменил прочь, в темноте, по едва видной галечной дорожке. Фонари по вечерам на их участке не зажигали.
         Уже совсем ничего не было видно, но Роза продолжала стоять, прислонившись лбом к оконному стеклу. От бездумного созерцания девушку оторвал едва слышный скрип. Такой звук могли издавать только колёсики инвалидного кресла "нашего гостя".
         Роза обернулась. На фоне светлого проёма двери, ведущей в коридор, выделялся контур сидящего человека. Выражения лица не видно совсем, но Роза ни секунды не сомневалась, что "наш гость" улыбается и в курсе всего происшедшего.
         ; Розочка, ; елейным голосом позвал Назар Гаврилович, ; А давайте мы с вами чаю попьём. Вы ведь свежий заварили недавно? Мы, конечно же, режим нарушим. Но сегодня новую «Иностранку» привезли. Два экземпляра, как обычно. Разве это не повод? Может полистаем, выберем что? Почитаем на два голоса?


                7
История Розы (продолжение)
         Четыре года пролетели незаметно.
         Роза никуда не выезжала, никуда не выходила. Ей привозили по каталогу вещи, косметику, милые женские пустяки для интерьера. Она не скучала, наш гость не оставлял на это время. Выражение её лица постепенно становилось строгим и чуть надменным. «Поплыла» фигура. Но беспокойства у девушки это не вызывало. Она давно все для себя решила. Несколько случайных событий напрочь заморозили потребность в сексе «для здоровья». Заводить серьёзные отношения некогда и не с кем, да и страшновато, такую семью, какая была у неё, она не хотела.
          И только одно вызывало тревогу ; состояние здоровья Назара Гавриловича. Зрение у него постепенно снижалось, несмотря на все усилия доктора Ивана Ивановича и курсы импортных витаминов. А в один из дней вдруг будто выключили лампочку ; ухудшилось дыхание, стали мелко трястись руки, настолько, что кормить приходилось с ложечки. Да и другие, столь важные в человеческом организме функции, начали давать сбои.
        ; Тебе пора задуматься о своём будущем, Роза...; шелестел "наш гость".
        ; Не говорите глупостей, вы же гений, вам не идёт. Мне и здесь лучше всех.
        ; Запиши в свой блокнот ... надо как можно быстрее вызвать Вилкаса по коду «Alarm».
        ; Что это значит? Вы первый раз....
        ; Не твоего ума дело, хотя тебя тоже коснётся...
        Таинственный Вилкас Янович не заставил себя ждать. Следующим вечером они с Розой долго рассматривали друг друга в коридоре, прежде чем девушка решилась проводить надменного посетителя в кабинет.
        Отчёты профессора Роза зачитывала нашему гостю раз в два дня и прекрасно помнила эту фамилию ; Галети. Она только никак не предполагала, что этот довольно высокий, особенно в сравнении с ней, сухопарый мужчина неопределённого возраста может вызывать такое опасение. Какой он не добрый. Бог знает, на что способен...

        Начало нового дня ничем не отличалось от предыдущих. Но потом...Всё произошло довольно стремительно.
        В утреннее посещение доктор вдруг забеспокоился, сделал нашему гостю несколько уколов, достав ампулы из кармана халата, и бросился в коридор. Через секунду Роза увидела как замерцал красный свет, доктор Иван Иванович нажал сигнальную кнопку. Внешне её подопечный не изменился ни капли, но тревога доктора передалась и девушке.
        Она осторожно дотронулась до старческой, совсем сухой руки. Нежно её сжала. Никакой реакции. Назар Гаврилович всё также, полуприкрыв глаза и понурив голову, сидел в своём кресле, укутанный пледом.
        Розу обдало холодом, но всё же она постаралась нащупать пульс. И чуть не закричала от радости, когда уловила, слабый, далёкий, будто мерцающий. Она сильнее сжала его руку, присела на корточки и прижалась к ней щекой. Никаких объяснений и диагнозов уже не требовалось. Сквозь слёзы она видела как вошли двое мужчин в белых халатах, с носилками. Как доктор, продолжая что-то отрывисто говорить в телефонную трубку, махнул на них рукой, выгоняя в коридор. Что говорил доктор Роза совсем не слышала, так у неё звенело в ушах...
       Чуть позже она всё пыталась сделать хоть шаг, сказать что-то, пока нашего гостя почти бегом несли в вертолёт. Она знала, что он ещё жив. Разве можно вот так, не попрощавшись? Но один из молодых людей в аккуратном сером костюме вежливо, но твёрдо поддерживал её под локоть, блокируя любое движение.
       Вертолёт взлетел и Роза сорвалась. Она рыдала, уткнувшись в рукав пиджака, сминая в холодных вспотевших ладонях идеально отутюженную дорогую ткань. Молодой человек стоял молча, терпеливо ожидая пока прекратиться это неуставное проявление чувств.
       В дом бывшую старшую патронажную сестру увёл доктор Иван Иванович.
Принёс из её комнаты шерстяную кофту, велел переодеться. Все это время накрапывал дождь, плечи и спина у неё совсем промокли. Медленно расстёгивая пуговицы белого халата, Роза сквозь какой-то нескончаемый густой шум в голове слышала как доктор гремит на кухне посудой, чертыхается ; ближайшая конфорка всегда вспыхивала несколько яростно. Кофейный аромат не помог ей прийти в себя, Роза едва осознавала что происходит.
       Доктор вернулся в гостиную с двумя чашками в руках. Одну поставил на столик перед уже бывшей сотрудницей. Оглядел застывшую заплаканную девушку в расстёгнутом мокром халате и отошёл к окну. Повернулся к ней спиной, вглядываясь в серые осенние сумерки.
      ; Роза, с понедельника вы поступаете в распоряжение профессора Галети. Вилкас Янович, не наш гость, но в целом человек порядочный. Недоразумений у вас с ним быть не должно. Да и режим там не такой строгий. Вам на сборы отводится почти двое суток, более чем достаточно. Кроме личных вещей вы можете дополнительно забрать с собой всё, что посчитаете необходимым ; постельное белье, посуду, мебель. Ну, сами решите. Список составьте, вам все перевезут и расставят на новом месте.
      Говорил он монотонным, чуть севшим голосом, будто зачитывал инструкцию по бумажке. Пристроившись на диванчике девушка упорно молчала и не отводила взгляд от спины доктора. Её чашка, из которой не было сделано ещё ни одного глотка, стояла рядом, на низком столике.
      Гулко отдающиеся в голове фразы через некоторое время стали доходить до её сознания. Роза попыталась вымолвить хоть словечко, но получился только всхлип. Доктор обернулся.
      ; Я хочу, чтобы вы чётко уяснили положение, в котором вы в данное время находитесь. Вы работали в специальном проекте, поэтому разумно и безопасно, если вы и дальше останетесь, так сказать, в том же периметре.
      ; Но почему Галети? Он мне не нравится. Я боюсь его.
      ;Это напрасно. Он увлечённый исследователь, немного фанат, но не злодей. Опасаться вам совершенно нечего. Вы в сферу его научных интересов не входите. Работайте ответственно и добросовестно, как вы умеете, и всё будет идеально.
      ; А мне нельзя уехать куда-нибудь ещё? В санаторий специальный какой-нибудь? Есть же много мест, где нужен уход за больными, ; Роза осознала как заледенела её спина и начала стаскивать мокрый халат. ; Вы же знаете, я умею всё, что нужно. Вы же дадите мне рекомендацию, Иван Иванович?
       Понаблюдав несколько секунд за мучениями девушки, доктор, пристроив свою чашку на столик, стал помогать Розе стянуть застрявшие рукава. Почти не глядя, набросил кофту на плотную сильную спину. Роза кое-как запахнулась и поёжилась, кофта оказалась немного колючей.
       Доктор уселся в кресло напротив девушки. Взял со стола её чашку с невыпитым кофе, громко и неловко отхлебнул остывшую жидкость и поморщился.
       ;Дело не в моей рекомендации, уважаемая Роза Аслановна, и не в вашем желании или умении. А в том, что выбора у вас нет. Либо Галети, либо, как вы говорите, спецсанаторий. Но где-нибудь на Колыме и не менее, чем на двадцать пять лет.
       ;Я что-то не так сделала? Что-то нарушила?
       ; Ни в коей мере.
       ; Тогда за что?
       ; Причина не в вас, а в спецпроекте, из которого вы уже состоите и не можете выйти. В последнее время вы читали все отчёты и в курсе всех исследований. Под диктовку статьи записывали. Куда вас с такой информацией?
       ;Да я половины не понимаю из того, что писала и читала. Я могу подписку дать или что там полагается.
       Роза занервничала, её зарёванное лицо стало таким малиновым, что доктор слегка испугался и разозлился. Сколько, в конце концов, можно уламывать! Даже прямых намёков не понимает. А у него и самого ещё ничего не ясно что дальше. Наш гость либо в спецклинику, либо в морг. А он куда? Ему-то такое тёплое местечко, как этой девице, никто не предлагает. Старик за него словечко не замолвил.
Доктор Иван Иванович сдержал порыв сорваться с кресла и побегать по комнате. Вместо этого отпил ещё один глоток холодного кофе.
       ; Значит так, Роза Аслановна. Ничего другого вам никто предлагать не собирается. Это решение нашего руководства. Протекцию вам наш гость устроил. Либо едете в Акармару через два дня, либо в спецучреждение очень закрытого типа.
       ; В Акармару? В ту самую Акармару? ; Роза не верила своим ушам.
       ; Да, в ту самую. Галети же там работает. А что вас так вдруг восхитило?
       ; Что вы, Иван Иванович! Кто же не захочет жить в Акармаре?!
       «Прям гора с плеч», выдохнул доктор, глядя на озарённое радостью, вмиг похорошевшее девичье лицо, «так не хотелось ни за что, ни про что на девку наручники надевать и жизнь ломать».


                8
         Город, в который Роза попала ровно через двое суток, оправдал самые смелые ожидания чуда. Невероятный город. Маленький и волшебный. Даже не верилось, что жить она будет в одном из этих необыкновенных домов. Спускаться по изящным летящим лестницам, будто созданным для того, чтобы потерять хрустальную туфельку. Вдыхать аромат роз и гортензий. Казалось, что весь город заполонён цветами.
         Квартирку ей выделили на втором этаже. Две небольшие комнаты, арочные своды, маленький каменный балкончик...Настоящий дворец, одним словом. Напротив шикарное здание с высокой террасой и ниспадающей парадной лестницей. Роза представила, как утром, стоя на балконе с чашкой кофе, она будет раскланиваться со знакомыми, весело спешащими по этой лестнице по своим делам.
         Впервые за все время она вспоминала своих родных не с горечью и завистью, а с некоторым превосходством. Есть ли у кого из них условия получше? Девушка переходила из комнаты в комнату, радуясь свету и красоте видов за окном. Было от чего закружится девичьей головке в хмельном воздухе Акармары.
         И лишь одно омрачало ликование от переезда ; собственная непрактичность, прямо сказать ;бестолковость. В комнатах не оказалось мебели. На кухне стол, табуретка и узкий шкафчик рядом с плитой. Ни чашки, ни ложки, ни джезвы, в которой можно было бы сварить столь желанный кофе. Из санаторного дома Роза попросила привезти только торшер, да высокое кресло, в котором она читала вслух нашему гостю...
         В некотором смятении она устроилась на табуретке, пытаясь решить, что же предпринять дальше. Вдруг с ужасом поняла, что не знает, когда она должна приступать к своим обязанностям и где, собственно говоря, это её место работы.
         Очень захотелось есть.
         Золотые ручные часики показывали почти три часа дня, когда Роза решилась предпринять вылазку к соседям. Она распахнула дверь и, едва не вскрикнув, нос к носу столкнулась с доктором Иваном Ивановичем.
         ; Я так и знал, что вы уже будете готовы к выходу, ; весело произнёс её бывший начальник.
         Развернувшись, он скомандовал что-то и, подхватив девушку под локоть, бережно, но решительно повёл её на балкончик.
         ;Удивляюсь я вам, Роза Аслановна, такая разумная во всем, что касается работы и так, простите меня, опростоволоситься. Спать вы на чём намеревались?
         Роза, онемев, смотрела как из стоящей на улице грузовой машины солдатики заносят в подъезд коробки и мебель. Покосилась на облокотившегося на перила мужчину. В белых щегольских джинсах и изумрудной рубашке-поло, неимоверно довольный собой, её неожиданный гость менее всего походил на того доктора, с которым она проработала бок о бок несколько лет. Положа руку на сердце, если бы не голос, Роза засомневалась бы ; он ли это.
        ; Мы сейчас с вами пойдём пообедаем, пока всё расставят. Тут по соседству столовая, вполне съедобно кормят. У меня с утра маковой росинки в рту не было, все по вашим делам хлопочу, ; доктор хитро улыбнулся. ; Вы ключи оставьте, ребята потом под коврик положат. Тут не воруют, опасаться нечего.
         В квартиру они вернулись затемно. После обеда доктор Иван Иванович устроил обширную экскурсию по городу. У Розы дрожали ноги от усталости. То ли от хмельного воздуха, то ли от нервного напряжения кружилась голова. И уже не было сил ни удивиться, ни возразить, когда её спутник остался на кофе, который сам и сварил.
         Утром её разбудил странный звук, какое-то настойчивое, навязчивое чириканье, спросонья не поняла, что это дверной звонок. В одном неглиже выползла из-под тяжёлого жаркого одеяла и некоторое время оглядывала незнакомую комнату с такими знакомыми вещами. Испуганно дёрнулась, когда, откинув одеяло, с кровати встал хмурый взъерошенный мужчина, натянул на себя джинсы и прошлёпал в коридор открывать дверь.
         В отличии от доктора, профессор Галети никаких вольностей в одежде себе не позволил. Поморщившись при виде голого бледного торса Розиного незваного гостя, он молча прошёл в комнату и уселся в «книжное» кресло. Брезгливо оглядел босую взлохмаченную девицу с натянутым кое-как платьем и сообщил.
        ; Я предоставлю вам сегодняшний день для решения оставшихся проблем, ; профессор кивнул в сторону кухни, откуда уже потянуло кофейным ароматом. Доктор занимался любимым делом.
        ; Но завтра будьте полностью готовы приступить к своим обязанностям. Утром, ровно половина девятого, вы должны стоять внизу у лестницы, ; указующий перст в сторону балкончика, ; чтобы помочь мне сопроводить детей на занятия. Три пары и Эрик. Отныне ваши постоянные подопечные. Вы будете задействованы весь день, у нас много исследований. На первых порах придётся поработать сверхурочно, огромное количество материала не каталогизировано.
         Вилкас Янович легко поднялся с кресла и прошествовал к двери мимо переминающейся с ноги на ногу девушки. Роза чувствовала, что ступни у неё заледенели. Она совсем растерялась и не знала, что сказать.
         В проёме кухни показался доктор, держа в руках поднос, заставленный чашками и тарелочками с маленькими пирожками.
         «Господи! Пирожки-то у меня откуда?», от нервного напряжения у девушки начали стучать зубы.
         ; Иван Иванович, вы получили новое назначение или остаётесь с нами? ; Галети смерил доктора взглядом с ног до головы, на дружескую улыбку не ответил.
         ; Нет, профессор, я с вами больше не играю. Сегодня отбываю к новому месту службы.
          Вилкас Янович удовлетворённо кивнул.
          ; До свидания, ; произнёс он холодно уже из коридора, не обращаясь ни к кому, и аккуратно прикрыл за собой входную дверь.
          Доктор Иван Иванович только головой покачал.
          ; Роза Аслановна, можно уже выдохнуть, расслабьтесь. Ледяной дракон перенёс поедание девы на завтра. Переоденьтесь по-человечески и садитесь, кофе стынет.
          Только сейчас Роза заметила, что платье натянуто косо, задом наперёд. Она метнулась в спальню и захлопнула дверь. Торопясь придать себе приличный вид, стала стягивать одежду. Платьишко долго сопротивлялось, затрещало по швам. Чтобы не оконфузиться второй раз, решила не рисковать и вытащила из неразобранного чемодана красный спортивный костюм. Замерла перед дверью.
          Оставшись с доктором один на один, она совсем не представляла как себя вести. Те эпизоды, наспех, что были в её жизни, не помогли набраться нужного опыта. Она так и пребывала простой, милой, неискушённой деревенской девушкой.
          ; Роза, вы бы поторопились, кофе стынет, да и мне надо одеться. Пора, знаете ли.
          Бочком, не поднимая глаз, Роза просочилась в ванну. Действительно, пора привести себя в порядок.
          Решила просидеть там, пока гость не уйдёт, собраться с мыслями. Через некоторое время доктор постучал в дверь ванной, сообщил, что отбывает. Роза кивнула и, услышав щелчок замка входной двери, метнулась в коридор. И с этим по-людски не попрощалась!
          ; Доктор Иван Иванович, доктор Иван Иванович! ; резко перегнувшись через перила балкончика, Роза чуть не вывалилась наружу.
          Доктор поднял голову и насмешливо смотрел на девушку, ожидая продолжения.
          ;Доктор, пожалуйста, попросите мне книги привезти, которые мы с Назаром Гаврилычем читали, хотя бы некоторые. Если можно.
          ; Для вас, Роза Аслановна, ; мужчина изобразил шутливый поклон и открыл дверцу чёрной «Волги», ожидавшей возле подъезда. ; Всё, что угодно.    


                9
          С восьми утра, Роза, кутаясь в плащ и искренне радуясь, что нет дождя, в одиночестве топталась возле лестницы. За полчаса ожидания ни одна живая душа по ступенькам не спускалась. Времени больше, чем достаточно, чтобы нафантазировать себе чёрт знает что. От грудных детей на руках до пионерского отряда с горном и речёвкой.
          Шёл восемьдесят восьмой год и её вряд ли могло что-то удивить более, чем уже произошедшие события. Страна и привычный мир разваливались на части.
Ровно в восемь тридцать над балюстрадой террасы показалась голова Галети. Увидев девушку, он удовлетворённо кивнул, одновременно приветствуя.
Началось шествие.
          Первыми спускались профессор и тщедушный, белобрысый, очень коротко стриженный мальчик в длинной, не по размеру большой телогрейке. На вид, из-за роста, ему можно было дать лет четырнадцать, если бы не блаженное выражение лица и «парящий» по небу взгляд бледно-голубых, огромных для такого узкого лица, глаз.
          Роза прекрасно помнила как выглядели в этом возрасте её младшие братья ; активные крепыши, несмотря на небогатую и однообразную еду. Разница колоссальная.
          ; Доброе утро, Вилкас Янович, ; чинно произнесла девушка, когда мужчина и мальчик шагнули с последней ступеньки.
          ; Доброе утро, Роза, ; в тон ей ответил Галети. ; Знакомьтесь, это Эрик. Возьмите его, пожалуйста, за руку. Он часто отвлекается и не смотрит под ноги.
           Роза с опаской притронулась к хрупкому запястью. Мальчик, намного выше неё и, казалось, весь состоит из тонких костей и прозрачной, до синевы кожи. Хрустальный одуванчик.
           ; Доброе утро, Эрик, ; как можно нежнее проговорила девушка.
           Ответного приветствия не последовало. Эрик с интересом рассматривал облака.
           Профессор тем временем спустил следующую пару ; двух улыбчивых девчушек лет десяти. Круглые лица, плоские носы, разрез глаз и слегка вылезающие из приоткрытых ртов язычки не оставляли сомнение в диагнозе. Но девчонки, в своих клетчатых беретиках и красных пальтишках, были такие милашки, что Роза, не колеблясь, соединила свою руку с их тёплыми ладошками. Они щедро и искренне улыбались друг другу.
          ; Я вас позже представлю, ; произнёс Галети, быстро поднимаясь вверх.
          Ему навстречу двое санитаров спускали кресло-коляску с закутанным под самые глаза существом. Только косички с розовыми бантиками, выложенные поверх пледа, позволяли определить пол. Следом несли ещё одного такого же закутанного ребёнка. Бантики виднелись голубые. Оставив детей возле девушки, санитары поздоровались, и, отступив с сторону, прикурили. Бесцеремонное разглядывание нового сотрудника прервал профессор, решительно отправив четверых мужчин наверх.
           ; И поторопите мальчиков, ; приказал он.
           Рассматривая детей, Роза немного запаниковала. Галети нетерпеливо смотрел на лестницу. Минуту спустя, прыгая через несколько ступенек, к ним сбежали двое парнишек. Совсем обычных вихрастых десятилетних загорелых сорванцов. Настолько нормальных, что девушка с изумлением взглянула на профессора.
           ; Контрольная группа, ; холодно пояснил Галети и тут же повернулся к ребятам:
           ; Вы опять заставили себя ждать! И где ваши манеры?
           ;Доброе утро, Вилянович, доброе утро, тётя, ; протараторили мальчишки, застёгивая курточки под самое горло.
           ; Мы не виноваты, ; произнёс один из них, ; просто Ануся опять заставляла доедать манную с комками.
           Это, конечно же, всё поясняло.
          ; Два наших эталонных Андрея. Тот, что справа ; Андрейка, а слева ; Андрюшка. Не перепутайте, ; велел профессор девушке, ; а вы, мальчики, запомните ; это наша Роза. Она будет следить за вашими успехами и помогать нам во всём.
           Смятение девушки стремительно росло.
           Они медленно двинулись по дороге, будто большая дружная семья на прогулке. Эталонные Андреи катили инвалидные кресла. Розе в итоге достался только Эрик, профессор забрал у неё тёплые ладошки девочек. Навстречу им попадались красиво одетые люди, также неспешно идущие по своим делам. Они раскланивались с Галети, с любопытством разглядывали Розу.
           Убедившись, что все двигаются своим порядком, Вилкас Янович соизволил обратиться к своему новому помощнику.
           ; Вы что-то ничего не спрашиваете, уважаемая Роза Аслановна. Вы понимаете, чем будете заниматься? В каком проекте участвуете?
           ; Мне совсем ничего не понятно, ; пробормотала Роза.
           Всё это время она бдительно смотрела под ноги. Эрик умудрялся спотыкаться даже на ровном асфальте. Его внимание привлекало что угодно, только не сама дорога.
           ; Раньше, вместе с моим научным руководителем и вашим подопечным, вы находились, так сказать, в теоретической сфере нашего проекта. Здесь же осуществляется практическая часть.
           ; Мне сказали, что я буду помогать вам в детском интернате-санатории.
           ;Можно назвать и так. Это специализированный, экспериментальный санаторий. Здесь дети проходят особые курсы, ну, и учатся в меру своих сил. Как много вы знаете про радон и радоновые ванны?
           ; Подождите, Вилкас Янович! ; Роза так резко остановилась, что Эрик не успел затормозить и ей на мгновение показалось, будто его тонкая ладошка сию секунду сломается в её руке, но все обошлось. ; Я не буду участвовать в экспериментах над детьми!
           ;Я бы не стал использовать такое словосочетание. Это некорректно. Дети получают специальное лечение, адекватное своему заболеванию. Даже есть устойчивый прогресс. Риша и Нана, например, ; профессор кивнул в сторону укутанных в пледы девочек, ; церебральный паралич. Привезли более года назад. И они у нас молодцы. Совсем пропало косоглазие, температура поднимается крайне редко. Тремор более не проявляется! Девочки уже совсем не слабенькие. Думаю, что радон в сочетании с особым массажем, и атонию успешно к нулю сведёт. А там и настоящим делом займёмся.
           Некоторое время они шли молча. Роза несколько раз порывалась высказаться, но ей пока не удавалось сформулировать свои вопросы в вежливой форме. Кроме «Какого чёрта!» и «Да, разъясните же все, наконец!» у неё ничего не получалось. Начинать разговор с профессором с таких фраз в свой первый рабочий день и при детях было как-то неудобно.
           Галети задумчиво смотрел прямо перед собой, отрешившись, казалось, от всего окружения.
           ; Хотя, да, те данные, что мы в итоге получаем, можно назвать экспериментальными и абсолютно уникальными, ; произнёс он совершенно неожиданно, остановившись перед симпатичным двухэтажным зданием. Три величественные сосны перед фасадом служили дому дополнительным украшением.
           ; Вот здесь находится один из наших исследовательских центров. Пойдёмте, Роза Аслановна, у нас с вами слишком много работы, чтобы вести бессмысленные дискуссии о моральных принципах научных исследований и медицинской этике. Каждый врач, прописывая пациенту препарат, ежедневно ставит эксперимент. Или, вы думаете, как статистика набирается?
           Роза молчала, лихорадочно соображая, может она возразить или нет. Из бокового входа показались два молодых человека и неопределённого возраста дама. Одеты просто, и совсем не в белых халатах. Дети заулыбались и потянулись им навстречу. Даже Эрик соизволил оторваться от созерцания неба и поздороваться с появившейся троицей. Уходя, он помахал своей спутнице рукой и, сверкнув улыбкой, застенчиво произнёс:
          ; Спасибо за прогулку, мне было тепло. Вы такая пышная, Роза, как эти облака.
          Через минуту Галети и его новая помощница остались на улице одни.
          ; Поздравляю вас, Роза Аслановна, это грандиозный успех. Эрик крайне тяжело идёт на тактильный контакт, а уж пройти всю дорогу за руку с незнакомым человеком, ; Вилкас Янович удивлённо покачал головой.; Из-за этой его особенности у нас стопорятся основные эксперименты. Организм Эрика обладает уникальными возможностями к мутированию, но в одиночку использовать его в серии специальных курсов нельзя, а никого в пару мы пока найти не можем. Быть может с вами что-то сдвинется? Хотя, вряд ли...
           Девушка съёжилась под взглядом профессор, её изучали как малоизвестный экспонат.
          ;Да, ; подтвердил сам себе Галети, ; маловероятно. Что ж, Роза Аслановна, нам тоже пора. Поднимемся в кабинет, начнём с отчётов. У меня к вам первое требование, обязательное. При детях никаких дискуссий не вести. Ребята всё очень хорошо слышат и понимают. Особенно то, что их не касается. Кстати, с сегодняшнего дня придётся забыть о вашем отчестве. Для девочек тяжело выговаривать будет. Они всех нас называют только по именам или прозвища придумывают. А благодаря Эрику, вы у нас стали Пышной Розой.
          Профессор позволил себе улыбнуться и открыл перед Розой дверь. Сжав кулаки новая сотрудница шагнула внутрь.
          Как и несколько дней назад ей не оставили выбора.



                10
         Всю ночь Ляля вертелась на своём топчане в сотый раз прокручивая в голове Розины «страшные рассказки». А какой нормальный человек назовёт это по-другому?
         Перед самым рассветом, едва стало возможно различать контуры предметов, она, завернувшись в одеяло и едва не столкнувшись в дверях с Давидом, выбралась наружу.
         Давид встал на свой обычный пост у стены. Сегодня он был молчалив и стоял ровно, внимательно наблюдая за девушкой. Ляля кивнула ему и вышла со двора. Мужчина, слегка покачиваясь,  двинулся следом.
         Поначалу это навязчивое сопровождение нервировало Лялю. Что можно ожидать от свихнувшегося с горя мужика? Но ничего неприятного не происходило. Давид не приближался, не заговаривал, и вообще никак не привлекал к себе внимание. В его компании идти по разрушенному, накрытому тёмными тенями городу, было не так страшно, как в одиночку.
         Двухэтажный дом, о котором поведала Роза, нашёлся довольно быстро. Сосны оказались на месте. Война их пощадила. Устроившись на обломке стены, напротив, через дорогу, Ляля долго рассматривала дом, решая стоит ли наведаться в эти руины. Фасад выглядел сильно покалеченным.
         Давид расположился поблизости. Нашёл себе новую стену, возле которой можно покачиваться. Это хорошо, что он рядом, в случае чего, позовёт на помощь. Соображает же он сколько-нибудь?
         Ляля скинула одеяло и направилась к дому.
         «Надо разложить по полочкам всю эту ненаучную фантастику», размышляла она, обходя здание и выбирая разлом в стене, через который можно перелезть не разбив колени.
         ...«Полочка первая». Шахтёрский посёлок Акармара, после Отечественной войны превращённый в почти элитный, практически закрытый городок с уникальными для этих мест условиями. В этом нет ничего необычного. Мало ли, что в этих шахтах добывали или, наоборот, хранили. Вон, любую газетку возьми, там про эти закрытые городки, да особые зоны на каждой странице понаписано. Не страна, а один сплошной спецобъект.
          Роза уверяла, что здесь был закрытый на спецобслуживание санаторий с лечением радоновыми ваннами. Отчего же нет? Природными водами кучу болезней лечат. Чем круче курорт, тем больше верят в излечение...
          Ляля напряглась и подтащила вплотную к самому низко расположенному проёму один из плоских обломков стены. Получилось нечто вроде вполне устойчивой ступеньки. Теперь можно спокойно перелезать. Стена обрушилась во внутрь, время тоже сыграло свою роль, сразу за проломом образовалась приличная горка из обломков и осыпавшегося кирпича. Нагнувшись, девушка критически осмотрела насыпь, выбирая место. Шагнула, держась рукой за стену.
          Ничего трагичного не произошло.
          Некоторое время она постояла на полусогнутых ногах, пригнувшись, боясь пошевелиться.
          Верилось с трудом, что всего десяток лет назад здесь работали люди, и она сама, по уверениям Пышной Розы, проводила немало времени.
          Комнату легко можно было рассмотреть со всеми подробностями. Ни крыша, ни потолок второго этажа не препятствовали освещению. Весь пол усыпан их обломками. Да и расположенные друг против друга оконные проёмы, с высаженными взрывной волной рамами, давали много света.
          ...про детей тоже всё ясно. Ребят могли привозить лечиться на длительный срок, поэтому и санаторий-интернат. По-хорошему, детей должно быть побольше, а не те несколько пар, про которые говорила Роза. Хотя, это должно быть сложные случаи, индивидуальный подход, так сказать...
          Ляля до сих пор так и не представила себе всех, несмотря на подробнейшее описание. Роза очень старалась, припоминала какие-то случаи. Но это не очень помогло. В памяти возникали лишь едва уловимые образы двух сестёр-близняшек, спрятавшихся в своих креслах-колясках. Одну из них звали Риша. Это единственное, что Ляля помнила. Остальные детские имена не вызывали никаких ассоциаций. Ни «эталонные» Андреи, ни улыбчивые, похожие друг на друга как две капли воды, Мира и Соня.
          И только Эрик... Стоя на куче мусора в развалинах забытого всеми дома, девушка почувствовала, как при воспоминании об Эрике слегка закружилась голова и вдоль позвоночника побежала слабая мягкая дрожь. Его Ляля ощущала полностью. Зажмурив глаза она протянула вперёд руку, почти уверенная, что вот сейчас, сию секунду, дотронется до него и всё встанет на свои места...

          Через «уличное» окно послышалось протяжное, на высокой ноте, завывание. То ли ветер шалит, то ли Давид завёл новую мелодию. Ляля открыла глаза и вздохнула.
          Эрика нет.
          А ей пора двигаться дальше.
          Напротив пролома в стене темнел проход в коридор. В проёме угрожающе торчали остатки дверного косяка. Девушка решительно, но осторожно двинулась вперёд. Следующая комната отличалась от первой размером и большей сохранностью потолочных перекрытий. Здесь было сумрачно и сыро. Зато можно взобраться по лестнице на второй этаж. Риск, несомненно есть, ну, может и выдержит...

          ...«Полочка вторая». Её, Лялино, появление в этом городе. Тоже вполне понятная история, хотя и в духе мыльных опер.
          Главную роль в истории сыграл родной брат профессора, Генадя. Своё прозвище он получил от Сони и Миры, выговаривать Гинтарас Янович для них было тяжеловато, объяснила Роза. Фармацевт и, по совместительству, один из ближайших помощников профессора, посвящённый в «главную цель проекта».
          Галети-младший, возвращаясь из командировки, на вокзале в Астрахани отнял у цыган завёрнутого в тряпьё ребёнка. Даже пересказывая в сотый раз всю историю похищения, он сам так и не смог объяснить, что сподвигло его предпринять столь неожиданные действия.
          Роза, слышавшая эту историю неоднократно, воспроизводила её без запинки, со всеми подробностями.



                11
«Великий подвиг» Гинтараса.
          До московского поезда оставалось ещё не менее получаса. Сидеть на потёртых скамейках не хотелось, и так в купе безвылазно торчать почти сутки. Гинтарас прогуливался по залу ожидания. Если бы, подражая брату, он потратил это время на чтение какой-нибудь очередной заумной статьи, то ничего бы и не произошло. Но Генадя бездельничал. От скуки рассматривал ожидающих пассажиров. Яркая пёстрая юбка и заунывное бормотание не могли не привлечь его внимания.
          Цыганка, что держала на руках накрученный кулёк, ничем особо от других, подобных ей, не отличалась. Разве что устроилась на скамейке совсем с краю, да была уж слишком молода. Но во всем облике этой цыганской «мадонны» была некая несуразность, несоразмерность что ли. В этот день, одиннадцатого апреля, было не так уж и холодно, градусов пятнадцать, не меньше. И сама девица сидела в распахнутой куртке и пластиковых шлёпанцах на босу ногу. Зато ребёнок был укутан многослойно, так, что головы не видно. Как он дышал только!
          Прохаживаясь туда-сюда профессорский брат вдруг осознал, что «кулёк» слишком длинный для того, чтобы быть грудным ребёнком. К чему же тогда так заматывать более старшего, судя по росту ; явно пятилетнего?
          В дальнем углу зала, возле туалета, заголосили товарки молодой цыганки, о чём-то споря с двумя широкими и тяжёлыми в теле милиционерами. Диалог становился всё более азартным. Девица с трудом пристроила свой свёрток на скамейку и пошлёпала в сторону галдящей цыганской толпы, доставая на ходу из-под блузки какие-то свёрнутые бумаги.
          В секунду Гинтарас оказался рядом со скамейкой. Поудобнее поправил перекинутую через плечо дорожную сумку. Схватил «кулёк», надеясь, что не вверх ногами, и побежал.
         Уже в дверях он услышал как громче заголосили цыганки и даже разобрал что-то вроде «мирО дэвЭл! Чёр!»[3]. Но милиционеры создавали существенное препятствие и сразу за длинноногим, ещё довольно молодым мужчиной никто не погнался.
         На площади, мгновенно сориентировавшись, он подскочил к неприметному грязно-белому жигулёнку с заляпанными номерами. Втиснулся на заднее сидение и, не переводя дыхание, проорал:
        ; Цыгане!Дочка! Гони!
        Водитель, потёртый жизнью пожилой мужик, как раз открыл свою дверцу, намереваясь выйти, размяться, покурить, но ситуацию оценил мгновенно. Несмотря на возраст, машина стартанула как гоночная.
        В глухом переулке они не надолго остановились. Похититель, под восхищённые «охи» водителя, «вот случай, так случай!», «распаковал» ребёнка. Убедился, что девочка далеко не цыганка. Крепко спит. Видно опоили чем-то. Стал убеждать своего нечаянного подельника отвезти их хотя бы до Сухуми.
        Водитель присвистнул ; «Это ж тыщи километров! Не, не могу!» и даже приличная пачка новеньких хрустящих червонцев не произвела должного впечатления. В стране кризис ; у денег уже не та цена. Сговорились до Элисты.
        Гнали как только могли, вымаливая по несколько литров бензина на заправках. Гинтарас расплачивался не считая. Всю дорогу девочка так и пребывала в сонно-обморочном состоянии. Галети-младший пытался её разбудить, слегка похлопывая по щекам. Больше всего настораживали глубокие синие тени вокруг глаз и, особенно, сухость кожи. Похоже ребёнок без воды больше суток!
        В городе их приютила в частном домике какая-то родственница доблестного шофёра. Женщина оказалась опытная, причитаниям воли не дала. Вдвоём с Галети, пока шофёр готовил незамысловатый ужин, они полностью осмотрели ребёнка.
Внешних повреждений не нашли, только гниды. От волос пришлось избавиться. После радикальной стрижки остатки сбрили налысо. Гинтарасу было очень жалко лёгкие золотистые колечки, всё-таки девочка! Но спорить с хозяйкой он не стал. В конце концов не зубы, быстро вырастут.
        В тёплой ванне, поддерживаемая с двух сторон заботливыми руками, девочка пришла в себя. Молча вглядывалась в мужчину и женщину, едва понимая, что происходит. Её устроили в пышных подушках на диванчике, предварительно напоив кипячёным молоком с мёдом. Поили аккуратно, по чайной ложечке, как маленького галчонка.
        Отдыхать «похититель» устроился на полу рядом с диванчиком. Ночь прошла спокойно. Первое время Гинтарас пытался нащупать пульс и прислушивался к дыханию девочки. Казалось, что спала она без действия дурмана. Он и сам не заметил как провалился в сон. Его нечаянный астраханский спаситель уехал с рассветом, не дожидаясь пока они проснутся.
        Утром женщина привела нового водителя. Втроём они долго спорили далеко ли смогут доехать. Хозяин машины настаивал, что пятьсот километров ; это предел. Дальше машина может подвести, да и надёжных знакомых уже не будет. От кого помощи ждать? Сошлись на Тихорецке.
       ; Только денег мы не возьмём, ; строго заявила женщина. ; Я смотрю, ты мужик лихой и упакованный. Что из этого можешь достать?
        Она положила перед ним вырванный из тетрадки лист со списком. От магнитофона до туалетной бумаги. Весь «советский дефицит».
       ; Всё могу, ; нагло заявил гость, ; Только не уверен, что всё именно сейчас есть в наличии. Мне надо позвонить по межгороду. Привезут в Тихорецк, всё, что найдут за день.
        Пока хозяйка кормила девчонку и решала во чтобы обрядить, чтоб не замёрзла в дороге и не вызвала подозрений, Гинтарас вдвоём с Антоном, которого женщина называла попросту ; Тошка, съездили на почту. Связь ждать пришлось больше часа. «Похититель» совсем извёлся. Он боялся за девочку, боялся, что брата не окажется на месте, боялся, что объявятся цыгане...
        Вилкас почти ничего не понял из того, что скороговоркой тараторил младший. Бредовый список какого-то дефицитного барахла. Профессор автоматически записывал под диктовку брата, путая буквы и пытаясь сказать хоть слово.
        Что у Гинтараса с головой?
        Но больше всего испугало даже не требование привезти всё это в Тихорецк, приехать только одному и обязательно привезти походную аптечку, а то, что брат говорил по-литовски, безбожно перевирая произношение слов. Они слишком давно не общались на родном языке. Не было необходимости.
        Во что ввязался Гинтарас?
        Там, в Тихорецке, возле железнодорожного вокзала, перед памятником вождю пролетариата, «обменяв» коробки на брата, осторожно перегружавшего на заднее сидение серой «Волги» сонного ребёнка, Вилкас не сказал ни слова. Сидел за рулём, пока Гинтарас спешно прощался с водителем потрёпанного «Москвича», жал руку и передавал поклон какой-то Таисье. Молча вёл автомобиль, слушая сбивчивые объяснения.
        Выехав из города, за мостом, остановил машину. Девочка больше не спала, но лежала тихо, как мышка. Безропотно дала себя обследовать, вытерпела два укола. Уколы явно были ей не в новинку.
        Вилкас велел брату пересесть на заднее сидение и держать ребёнка на руках. Девочке нужно как можно больше тепла.
        Видя выражение лица профессора, Гинтарас больше не пытался оправдаться. Его поступок уже не казался ему лихим геройством.
        Делать-то теперь что?


                12
        Осторожно, замирая на каждой ступеньке, девушка поднималась вверх. К тому что её потревожили лестница отнеслась благосклонно. Не дрожала и не осыпалась. Чуть успокоившись, Ляля повела себя уверенней...

        ...что ж, приходится признать, что её, зародившаяся было, надежда узнать своё настоящее имя, может быть, узнать что-то о родителях, рассыпалась в прах. Украдена цыганами, украдена у цыган. Судя по всему, она так и останется найдёнышем...
        По словам Розы никаких сногсшибательных последствий для братьев Галети из-за этого инцидента не последовало. Тем более, что вызволенная «цыганская принцесса» стала прекрасным катализатором для драгоценного Эрика. Мальчик дал первый хороший, настоящий, как торжественно провозгласил Вилкас Янович, результат.
       Скорее всего именно новые показатели Эрика, а не история с девочкой послужили причиной приезда комиссии. Небольшая комиссия, из трёх человек. Они несколько дней, по очереди, терзали Генадю вопросами, внимательно изучили последний отчёт, приняли под строгим контролем врачей радоновую ванну, посмотрели на лежащую под капельницей ясноглазую девочку и отбыли в Москву.
       Устраиваясь в машине самый старший из них, подозвав Гинтараса, мягко произнёс, едва не касаясь губами уха встревоженного брата профессора:
       ; Без дальнейших эксцессов, я надеюсь. И девочку оформите, не щенок.
       Все дни, пока девчоночий организм медленно, но верно шёл на поправку, ни Роза, ни Эрик от неё почти не отходили. Роза, выполняя свои прямые обязанности, мальчишка по непонятной для всех причине. Единственный повод, по которому Эрик мог не надолго покинуть девочку ;эксперименты. Мальчик вдруг проявил необыкновенный энтузиазм и отведённые для специальных процедур часы проходили в бешенном темпе.
       Он перестал дичиться, спокойно терпел прикосновения, свободно и легко отвечал на вопросы, вместе с Галети с интересом рассматривал результаты тестов. Но все остальное время проводил в комнате отнятой у цыган девочки, осторожно касаясь её руки, пока она спала и крепко сжимая тонкую ручонку едва девочка открывала глаза.
       Девочка смотрела только на Эрика, слушала только Эрика и пыталась говорить только с Эриком. Он читал ей вслух книги и учебники, объяснял как собирается решать задачу... аккуратно, не пролив ни капли, кормил с ложечки... нервно ходил по комнате, пока проводились гигиенические процедуры. Роза категорически отказывалась пускать его в ванну на это время. «Что за блажь, Эрик!Иди лучше книжку почитай или гранат нам почисть». Ежедневные отчёты Розы Аслановны становились всё длиннее: что сказал Эрик, как вёл себя Эрик..., о найдёныше пока были только сухие цифры.
        Мальчик и девочка, несмотря на разницу в возрасте, были не то чтобы родственные души или очень дружны между собой. Это был какой-то странный симбиоз, даже, скорее, единый организм.
Роза только качала головой.

       ; Что ты имеешь в виду? ; спросила тогда, во время рассказа, Ляля.
       Они проводили свой вечер у открытой дверцы печурки, заглядываясь на огонь, в ожидании пока Давид устанет и его можно будет завести в дом, покормить и устроить на топчане.
      ; Да, так сразу и не объяснишь. Ну, к примеру, ты, как только Эрик уходил на свои занятия, закрывала глаза и безмятежно спала. Можно было громко топать, напевать, мыть полы ; ты не просыпалась. Но стоило Эрику неслышно подойти к кровати, так сразу же тянула к нему свободную от капельницы руку. Вы касались друг друга как две тонкие веточки и тут же сцепляли ладони.
       Ляля улыбнулась, вспомнив нежную прохладу и надёжность руки Эрика.
      ; Или вот история, ; продолжала Роза. ; Мальчик первый понял почему ты не говоришь. Ты просто не знала русских слов! И он стал показывать тебе предметы и называть их. Ты довольно чисто за ним повторяла, а через месяц уже во всю болтала.
      ; Я долго болела?
      ; Да ты и не болела вовсе. Истощена была очень, да надо было подождать, пока организм очистится от препаратов, что цыгане тебя пичкали.
      ; А как ты думаешь, я долго у цыган пробыла? Я, ведь, не цыганка, да?
      ; Нет, не думаю, что долго, ребёнок столько снотворного длительное время не выдержит. И, конечно, же ты не цыганка! Они такими высокими и белыми не бывают.
      ; А потом что? Когда я поправилась?
      ; Ты стала сущим наказанием. Любопытная не в меру. Везде за Эриком хвостом ходила. Вас даже поселить пришлось, вопреки правилам, в смежных комнатах, и спали вы с открытыми дверями. Мальчишка упорно, пока мы не перестали сопротивляться, передвигал свою кровать, так чтобы тебя видеть. Хуже всего пришлось Вилкасу Яновичу. Экспериментальная работа с Эриком велась очень индивидуально. Никто посторонний и даже медицинский персонал, не допускался. Двери в дом и в кабинет специально запирали. Но ты устраивала такой крик, за ручку двери цеплялась как клещами, оттащить невозможно. И Эрик, вместо того, чтобы делом заниматься, стоял у двери и уговаривал тебя. У Галети голова раскалывалась от твоего крика. Генадя всё над ним смеялся: какая-то особенная тональность, специально для профессора подобранная. Наказанье, кара Божья, а не ребёнок!
      ; Поэтому я стала Кара Богова?
      ; Поэтому в документах с результатами исследования тебя стали записывать «Кара Богова». Здесь у всех, кто проходил испытания и специальное лечение, настоящие имена не указывали.
      ; Но как-то же меня зарегистрировали?
      ; Никак. В интернатских документах ты записана, как Кара, а обычных, общепринятых, никто и не оформлял. Школа у нас тут условная была, какие надо бумажки, такие и напишут, ; разъясняя, Роза очень жалела девушку, уж больно ошарашенное лицо у неё в тот момент было. ; Тебе и свидетельство о рождении не оформляли. Для чего? Ты и так в интернате числилась. И кого указывать родителями? Цыганку Азу и Гинтараса Галети? А если без отца-матери, так надо сначала в Сухуми в детский дом оформить, сделать документы на подтверждение, что тебе нужен спецсанаторий и потом уж обратно в Акармару вести. А разве можно было вас с Эриком разлучить хоть на время?
      ; Подожди-подожди. Как же так? А потом? Вот я выросла и что бы было? Я так и была бы никто?
       ; Да кто ж знает про «потом»? Вон, какое «потом» случилось и в страшном сне не увидишь. И как это ты «никто»? Здесь в Акармаре, для нас, ты ; Кара Богова, самый любимый человек Эрика и самый ценимый, после Эрика, человек для профессора Галети. А бумажка ; фикция одна, я это точно знаю. Сколько у меня всяких спецпропусков, сберкнижек, да документов было, и что? Кто я теперь и где я теперь?
       Роза горестно покачала головой.
       ; Для меня ты Кара, по паспорту ; Ляля. Сама-то кем себя сознаёшь? ; помолчав, спросила женщина.
       ; Не знаю, ; пожала плечами девушка. ; А у Эрика какая фамилия была?

       ...притормозив на лестничной площадке второго этажа, сквозь выбитые взрывной волной окна Ляля оглядела окрестности. Стало совсем светло. Как же здесь... идеально, что ли? Чистое, светло-голубое небо, мягкие линии гор, покрытые всё ещё зелёным лесом...Тишина воздушная...покуда люди спят. Пробравшись вдоль стены, девушка устроилась в оконном проёме, выходящем на горы. Если б не торчащие осколки кирпича, сидеть так можно вечно...
Сидеть и слушать Эрика...


                13
         ; Эрик, а ты уверен, что Вил Янович не будет ругаться? Ты роешься у него на столе!
         ; Конечно будет. Но ты любуешься на свой дурацкий атлас. А мне скучно, я тебя уже полчаса жду. Как можно столько глазеть на такие рисунки?! Ты понимаешь, что в данную минуту вместо того, чтобы выбирать мороженное, ты смотришь на тело с ободранной кожей? Пойдём лучше к бассейну. Уляжешься на парапет и смотри свои musculus levator, да musculus serratus...А я на солнышке погреюсь.
        Первую неделю после возвращения с моря Эрик отчаянно мёрз и постоянно только и желал, как ящерица, греться на солнышке. Он даже под водой мог оставаться не более пяти минут, чем портил все показатели. Вил Янович очень злился, но поделать ничего не мог. Чтобы выполнять сложные исследовательские задания, дети должны быть абсолютно здоровы. Лучше моря, солнца и фруктов для поддержания иммунитета ребёнка ещё никто ничего не придумал.
         Кара же в свободное время больше всего любила рассматривать многочисленные старые атласы, обитающие в профессорском кабинете. Они хранились в очень древней, широкой, похожей на барабан, крутящейся этажерке, чуть поскрипывающей при повороте. Тяжёлые для девчоночьих рук книжищи можно было листать только пристроив на столе, ну, или на полу. «В этом случае», говорил профессор Галети, «риск поранить страницу или форзац сводится к нулю».
        Эрик просто её дразнит, предлагая вынести здоровущий фолиант наружу. Прекрасно знает, что она никогда не сделает ничего, что расстроило бы Вилкаса Яновича. И потом, если подтащить с дивана подушки, то на полу можно разместиться с большим комфортом, чем на ребристом парапете бассейна.
        Перед последними «морскими каникулами» Кара дружила с другим томом. Носил он сложное название «Европейская орнитология. Систематическое описание птиц», был не так огромен, и очень увлекателен. Почти через каждую страницу шли яркие иллюстрации, переложенные непрозрачной шуршащей бумагой.Дядя Гинтарас объяснил, что так делают всегда, если иллюстрации выполнены акварелью вручную, «поэтому водить по птичкам пальчиком, даже таким изящным, как у тебя, нежелательно, Кара. Картинка может расстроиться».
        Зато в «Анатомическом атласе» все страницы холодные, по ним легко скользить пальцами, не оставляя следа. Этот том был самым «молодым» в профессорской коллекции. Его привёз брат Вила Яновича и сразу показал Каре. Он, вообще, относился к ней очень трепетно. Она это сразу почувствовала. Выделял среди других детей. Наверное, потому, что единственная из всех называла его дядя Гинтарас, а не дурацким «дядя Генадя». Не прозвище, а мятая промокашка!
        Второй день подряд её увлекали мышцы спины. Она мягко обводила пальчиком каждую, повторяя шёпотом названия на латыни. Эрик, сказал, что так специально для докторов пишут, чтобы легко понимать друг друга, если говорят на разных языках. Он ей все названия вслух прочитал, указывая карандашом на большой картинке. А Кара запомнила. Она все, что говорил Эрик, запоминала сразу.
       ; Вот она, новая статья про нас! ; оказывается мальчик не просто так уселся в кресло Галети и аккуратно перебирал бумаги.
       ; Подумаешь!; Кара небрежно пожала плечами. ; Вил Янович каждый месяц пишет новую статью. Посмотри, лучше, какая красота.
        Усевшись на подушке и приподняв атлас, девочка демонстрировала глянцевую картинку с ярко-синим лучистым шаром. Самый длинный луч дотягивался и обхватывал плотно прижатые друг к другу розовые палочки. Надпись под картинкой гласила «Иннервация скелетных мышц».
       ;Тебе не видно, наверно, тут ещё написано, что это аксон передаёт сигналы. Как ты думаешь, что это значит?
       «С птичками было намного легче», вздохнул Эрик. Его каждый раз мутило от этих анатомических картинок, но он терпел, надеясь, что скоро Кара увлечётся новым атласом.
       ; Я не знаю, малышка. Чтобы объяснить, надо кое-что почитать, а мне не хочется пока про это читать. Вот послушай, лучше, что теперь про нас пишет профессор.
       Кара поспешно захлопнула атлас ; её драгоценный Эрик не хочет, и кивнула ; давай, читай.
       Девочка была абсолютно уверена, что статьи профессор «забывает» на своём столе специально. И бумаг сверху раскладывает побольше тоже нарочно. Так он рассказывает её драгоценному другу о работе и экспериментах. О целях. Кара это поняла, как только сама стала принимать участие в погружениях. Прежде чем что-либо выполнить, следовало выслушать объяснения профессора, а рассказывал он обстоятельно.
        Она готова слушать Вил Яновича сколько угодно, особенно, если позволят одновременно листать атлас. Но Эрик терпеть не мог длинные объяснения. Он слишком стремителен и в мыслях, и в поступках. Предпочитал читать, а не слушать. «Знания, Кара, надо добывать самостоятельно, без давления чужого мнения!». Вот профессор и раскладывал «приманки» на захламлённом бумагами столе, чтобы его несравненный мальчик мог поохотиться.
        Эрик зачитывал ей про нервно-рефлекторное действие радона и одновременно поясняя, почему на первых порах, ещё до того как она появилась, сёстрам Рише и Нане, больным церебральным параличом,  стало намного легче. Настолько легче, что они самостоятельно передвигались по коридорам. Но потом произошли катастрофические изменения и сейчас они лишь лежат под капельницами в своей комнате.
        Часть текста, посвящённая общему влиянию радона на организм помогала понять почему в их детском санатории по несколько недель периодически проживали взрослые, иногда совсем старые дяденьки и тётеньки. Это называлось «активационная радонотерапия». И почему ни один из вариантов терапии, даже жёсткое длительное воздействие в сочетании с особыми средствами, не сработал в случае с Мирой и Соней.
       Сегодня Эрик общие места читал торопливо, он искал нечто особенное. Профессор сопоставлял результаты пациентов К и Э, пациентов С и М с исследованиями их американских ровесников. Правда на другом континенте детей не погружали в ванны на длительное время.  В статье писали о влиянии домашнего воздействия радона на колебательную активность нервной системы, прежде всего мозговых волн. Кара даже заинтересовалась.
       В сравнении с эталонной группой у выбранных детей, происходила существенная переориентация внимания, на порядок увеличивалась способность концентрации и скорость решения задачи. Одновременно проявлялся интерактивный эффект, подтверждающий связь между воздействием радона и возрастом, между длительностью радонового воздействия и сдвигами в эмоциональной сфере. В исследовании всех пятидесяти девяти детей наблюдателями выступали родители, заполняя специальные дневники. При постоянном воздействии «домашнего» радона у подростков десяти - пятнадцати лет выявлялись значительные отклонения в способностях саморегуляции и управлении эмоциями. Зависимость проявлялась прямая, ; чем младше был живущий в «радоновом доме» ребёнок, тем более вероятней он мог психически «сорваться» к пятнадцати-семнадцати годам.
        ; Подожди, Эрик! ; взмолилась Кара. ; Ты очень кричишь, а я уже совсем ничего не понимаю.
        Действительно, что-то он увлёкся, громко и с пафосом зачитывая последние абзацы. Испугал маленькое солнышко. Прихватив с собой последний лист, мальчик пристроился рядом с Карой на одной из подушек. Его очень смущала надпись, сделанная на полях рукой профессора: «запросить статистику подросткового суицида в областях с превышением гигиенического норматива».
        ; Это значит, ребёнок, ; печально произнёс Эрик, ; что ты входишь в период подростка и все наши погружения могут очень плохо сказаться на твоей психике. Я-то, похоже, выдержал, а ты можешь сломаться. Надо прекращать эксперименты. Скажу профессору, что дальше я только один буду работать.
        ; Нет-нет-нет! ; Кара пододвинулась к нему вплотную и вцепилась в руку. ; Так нельзя. Вспомни, Вил Янович объяснял, что «только раскладывая воздействие на пару можно избежать пагубных последствий и добиться нужной химической концентрации в крови не менее чем на три часа ; времени, достаточного для перехода...»
         Девчонка так забавно изобразила интонацию Галети, что Эрик не удержался и захохотал.
        ; И потом, ты сказал, что нас с кем-то сравнивают, а читал только про детей в Америке. У нас же всё по-другому.
        ; Девочка абсолютно права, ; строгий голос профессора заставил их вскочить на ноги.
        Кара с трепетом наблюдала как лицо её друга побледнело до синевы. В отличии от большинства людей, Эрик, злясь или волнуясь, не краснел, а бледнел больше обычного. А в данную минуту он не сообразил как должен среагировать на появление профессора и был от этого в бешенстве. Вроде бы выходило, что Вилкас Янович их подслушал и это возмутительно. Но с другой стороны, они хозяйничали у него в кабинете, рылись в личных бумагах. Мальчик разжал руку и чуть помятый лист, доказательство его беспардонности, мягко спланировал под стол. Сразу стало легче.
        Профессор, словно и не замечая состояния Эрика, устроился за столом. Не торопясь переложил стопки бумаг и папки. Поманил к себе Кару. Девочка подтащила хмурого Эрика к столу и улыбнулась двум дорогим для неё людям.
        ; У детей, про которых вы прочитали, негативные изменения вызваны постоянным, почти круглосуточным воздействием. Какие там дозы на самом деле мы не знаем.
        Профессор обращался к Каре, но она знала, что все его объяснения предназначены Эрику. Её-то убеждать не надо. Ей-то эксперименты доставляли одно удовольствие.
        Особенно погружения.


                14
         Первый раз это произошло совершенно случайно, можно сказать из баловства. Пока стояла холодная погода, исследования с погружением проводились в огромной ванне, на первом этаже дома, что рядом с тремя соснами. Драгоценный испытуемый устраивался в едва тёплой воде, а затем на несколько минут опускался под воду с головой.
         Кара сидела рядом на табурете. Ей строго-настрого запрещали в это время обращаться к мальчику, говорить с кем-либо, даже шевелиться. Профессор внимательно следил за секундомером, Пышная Роза держала наготове шприцы с лекарствами и кислородную подушку. Все внимательно наблюдали за мальчиком.
Его верная подруга терпела своё бездействие несколько дней. Но что может удержать Кару в её стремлении к Эрику? Раз за разом она ближе и ближе пододвигала табуретку к высокой ванне. Пока не осталось всего несколько шагов...
         Роза выронила свой лоток со шприцами, пытаясь ухватить вскочившую озорницу, но та, уже повиснув на бортике, тянула руку в воду. Эрик, не открывая глаз, безошибочно прикоснулся пальцами к девочкиной руке и мягко улыбнулся. Он дышал спокойно и размеренно.
         Галети еле успел притормозить разъярённую помощницу. Чутьё учёного подсказывало ему, что нельзя вмешиваться в незапланированный внезапный процесс и нарушать эту идиллию. Пребывание мальчика под водой продлилось на минуту дольше. Больше Кару никто на сдерживал. А у Розы появилась ещё одна обязанность ; следить, чтобы упрямая девчонка не перевалилась за борт.
         Для первого совместного летнего выхода в бассейн выбрали не самый жаркий день. Но кураторы торопили. Привычная власть в стране менялась стремительно, самым драматическим способом. Как будет дальше финансироваться проект неизвестно, и Галети решил рискнуть. Вода тёплая, Эрик уже не малыш, да и девочка оказалась неожиданно удачным подспорьем...
 
         По плану, в этот день, начиналась последняя серия опытов, предписанных нашим гостем. Что они будут делать дальше, когда закончат все анализы и завершат все отчёты, Вилкас Галети не знал. Прогресс и практическая польза от всей серии экспериментов, вне всякого сомнения, есть. Точно определены время, дозы радона и допустимые сочетания с другими физиопроцедурами и лекарствами для лечения многих болезней, сокращения рецидивов...
         «...Но результата, о котором мечтал и в теории так элегантно расписал его гениальный учитель, они, увы!, не достигли. На первых порах действовали методом проб и ошибок. Неправильно подбирали  опытные партии, кучу времени впустую затратили. А надо было не больных по детдомам собирать, а таких особенных, как Эрик, выискивать. Идти по следу нужной крови, как ищейки, ведь только при особом биохимическом составе реакции идут правильно, без сбоя. Не стандарт надо было вырабатывать, а индивидуальные условия определять. Эх, сколько же труда насмарку!
        С мальчиком им просто повезло, попался случайно в широко раскинутую «сеть». А так бы до сих пор докладные слёзные писали, доказывая что «право крови» ; это не миф. Что можно вырастить качественного донора, чья плазма позволит найти и сделать шаг за «запретные врата». Целую пятилетку пещеры поблизости обшаривали, да что толку если все слепые. Хоть об стену лбом стучись, никто не отзовётся, даже щёлочку не приоткроет. Не просочишься.
         Им нужно время, время, время... Вектор мутирования у мальчика порождает уже не надежды, уверенность! Но как быстро пойдёт процесс? Вопрос, на который никто не ответит, если эксперименты не  продлят. И девчонка хороша! Кто бы мог подумать, что нужны не двое детей с одинаковыми болезнями или близкие родственники, нужна пара.
         Подобных пар должно быть не менее десятка. Нельзя же гемотрансфузию взрослого здорового лба обеспечивать только за счёт одного подготовленного ребёнка. Нужно выстраивать целую систему «доноры;легат», адаптировать их друг к другу... Столько работы! Столько исследований! А он остался тут, практически, один, и только с одним подходящим парнишкой...Закроют проект, сто процентов...»
         Задумавшись, Вилкас Янович  автоматически отмечал время.
         Эрик был погружен уже две минуты, когда Кара привычным жестом потянула к нему свои длинные пальчики. А Эрик, вместо того, чтобы слегка прикоснуться, «обозначить контакт», как указывал профессор в отчётах, вдруг сдёрнул, будто шутя, малышку на себя, в воду. Всплеск упавшего тела заглушил слабый писк девчонки. Но тут закричала Роза и Галети окончательно пришёл в себя.
         Впихнув в карман секундомер, спустя мгновение он лежал, перегнувшись, на парапете, пытаясь в бликующей воде разглядеть куда упала Кара... И не поверил своим глазам. Не отрываясь от созерцания, он почувствовал, как Роза, перестав кричать, опустилась рядом на колени, тоже свесилась через бортик бассейна. Пробормотала что-то изумлённо.
         Мальчик и девочка сидели поджав ноги, прижавшись спинами друг к другу. Безмятежные лица слегка запрокинуты вверх, будто ловят солнечные лучи, руки крепко сцеплены между собой.
         ; Они, ведь, дышат? ; прошептала его помощница. Сама она, от волнения, дышала очень хрипло и часто.
         Галети кивнул и, спохватившись, вытянул из кармана секундомер. К счастью, тот не отключился. Пара находилась под водой почти пять минут. Для мальчика это был естественный, хоть и стремительный, прогресс. Но девочка?
Профессор слегка похлопал по воде, привлекая внимание Эрика, показал рукой ; «на подъём!».
         Эрик вынырнул, вытягивая перед собой эту непослушную оторву, и водрузил хохочущую Кару на парапет. Вылез сам. Не обращая ни на кого внимания, счастливо улыбаясь, они пошлёпали по покрытому трещинами асфальту в город, домой, оставляя за собой длинный мокрый след. Изучая показатели первого совместного анализа крови своих «радоновых ныряльщиков» также счастливо улыбался и профессор.
         Заплаканная Роза появилась спустя время, в самый разгар  ликования. В отличии от весело прыгающей троицы, вовлекающей в свою разудалую пляску всех, кто заглядывал в лабораторию, медсестра не радовалась. Она хорошо помнила статьи и указания нашего гостя и прекрасно осознавала, чем всё это грозит ребятам.
          Проект не закрыли.
          Спустя почти три года пара оказалась непревзойдёнными донорами. Вот он результат, который так ждал гений, наш гость! Их кровь по составу была почти идентичной. С «радоновой подпиткой» усваивалась, правда и не всегда без последствий, кандидатами всех испытательных групп. Эффект замещения сохранялся минимум сутки.
          Теперь Галети понял, что имел ввиду учитель, делая пометку на полях одной из статей: «при желании и упорном труде «химеру»[4] можно заставить служить человечеству».
          И только смущало ; ни на одного из получивших донорский «комплекс» легата ни одна из пещер так и не отозвалась.
Но это уже не проблема Галети. Как верно подметил Гинтарас ; места знать надо.
          Задача профессора ; поддерживать  идеальное физическое и эмоциональное  состояние  доноров, его первой пары. Выдавать на гора постоянное количество препарата.
          Чем он и занимается...

          Ляля медленно сползла с насиженного места, разминая затёкшие спину и ноги. Развернулась к проёму лицом и залюбовалась горами. День совсем наступил, но уходить отсюда не хотелось. Рассказы Пышной Розы, переплетаясь с собственными воспоминаниями, к ясности не привели. Полный хаос и в голове, и в душе.

          ...«Полочка третья» - эксперимент, если всё это многолетнее действо можно так назвать. Опыты, основанные на фантазии сумасшедшего учёного. Вот уж, и правда, «наш гость» из иных миров. Нормальному человеку такое и в голову не придёт! Из Розиных рассказов получалось, что они с Эриком служили не просто подопытными мышками, они, в силу особенностей реагирования организма на радон, стали донорами, стали источниками.
          Кто-то, и не один!, очень надеялись, даже уверены были, что биохимические особенности состава крови двух детей так повлияют на, ; как там Роза произносила?, ; реципиентов, что они не только увидят врата в иной мир, но даже войдут в них, разведчиками и послами, легатами.
          Определённо их уютную Пышную Розу сильно контузило и в голове перемешались реальность и фантазия. И служила она не у гения-учёного, а у больного писателя-фантаста. А потом стала работать здесь, в Акармаре, в детском санатории.
          Всё просто.
          «Эх, дядю Павла бы сюда. Он всё бы быстро выяснил ; и откуда она появилась, и от чего её здесь лечили, и где искать её родственников».
Девушка замерла на мгновение, осознав, что она уехала в горы, изменив предписанный маршрут. Дяди-апостолы ничего о ней не знают, да и на московский самолёт она безусловно опоздала. Надо как-то дозвониться, и немедленно.
          Ляля поспешно, позабыв об осторожности, стала пробираться к выходу. Отсюда, от окна, огромная дыра в полу перед лестницей выглядела более устрашающей, с рваными грязными краями. Как  чёрное ущелье, к которому её водил Эрик в тот августовский день[5]. 


                15
         Идти пришлось довольно долго. Поздней ночью, при полной луне, более двух часов они медленно ползли вверх. Кара не хотела сознаваться, но измучилась она сверх меры. Даже после капельниц и Розиных диктантов так не устаёшь! Она знала, что Эрик видит как ей тяжело, но упрямо тащит дальше. Нет времени! У них только эта ночь. «Сегодня полнолуние, Кара, мы должны рискнуть».
         Первый раз за всё время дети, два дня как вернувшиеся с моря, оказались без надзора. Профессор уехал на побережье, вызволять Пышную Розу, застрявшую с двумя девочками и «эталонными Андреями».

         Устроившись в кабинете на полу с непременным атласом в руках, Кара слышала как истерично громко вибрировал в трубке голос Пышной Розы. Галети даже телефон отстранил от уха! Сам же очень коротко и сухо ответил только раз: «Еду», грязно выругался и стремительно вышел из кабинета, позабыв о сидящем рядом ребёнке.
         Аккуратно водворив широкий альбом на место, Кара побежала к Эрику. Его индивидуальные занятия математикой в комнате на первом этаже должны были подходить к концу. Вот что она совсем не могла понять и принять у своего «хрустального» друга, так это его дополнительные уроки в то время как на дворе лето. Тем более, когда лето заканчивается! Но Эрик жил в своём времени и требовал объяснения по прочитанному, чаще всего из математики или химии, когда считал нужным. Это правило, никто никогда не оспаривал и не нарушал.
         Кара столкнулась с Эриком в дверях классной комнаты. Его сегодняшний консультант, Николай Иванович, второпях собирал исписанные листы, разложенные на столе. Выяснив все что хотел, мальчик мгновенно терял интерес к написанному, а для других, школьных, уроков это все могло пригодиться.
Оба уже знали о спешном отъезде профессора.
        В отсутствии Вилкаса Яновича и Пышной Розы эти двое особо опекаемых детей должны были поступать под надзор Гинтараса Галети. Но младший из братьев Галети не появлялся в городе уже две недели, и преподаватель страшно нервничал, ему предстояло доставить «неразлучников» в санаторный корпус под усиленную охрану. Хотя что эта охрана сделает! Чёрт знает что творится! Даже не поздним вечером в Сухуми прогуливаться страшно. Накануне съездил на побережье, в аптеку,;убедился, что исчезли не только лекарства, но и вся милиция. Её просто на стало, ни на улицах, на на двух КПП.

       В сопровождении учителя Эрик и Кара медленно шли по городской улице, оглядываясь с изумлением. Пропало ощущение такого привычного, вальяжного и неторопливого, ритма города. Напряжённость и даже страх расползались по пустым улицам. Никаких дежурных на входе в санаторий они не нашли. Все ушли на сходку - решать как охранять город от внезапной напасти. Из колонии сбежала большая группа заключённых, доходили слухи о нападениях в сёлах, мародёрстве и даже убийствах.
Улизнуть от единственного дежурного врача и медсестры, напряжённо слушающих новости по радио, не составило труда. Даже через окно вылезать не пришлось...

        ... И вот теперь они стояли на краю чёрного провала и девочка не понимала, зачем Эрик устроил это полночное путешествие.
        ; Несколько лет назад, когда я пришёл сюда в первый раз, на этом месте была очень милая долина. Легко запоминающийся ориентир, ; объяснял мальчик, ;но произошёл обвал и всё кардинально изменилось.
        ; Зачем?
        ; Что зачем?
        ; Зачем произошёл обвал и зачем мы сюда пришли?
        ; Обвалы иногда происходят в горах. Горы дышат и камни не удерживаются на склонах. Но обвалы сильно меняют не только ориентиры, они меняют всё пространство вокруг, ; терпеливо пояснил мальчик. ; Поэтому здесь, в горах, ты должна доверять не своим глазам, а своим ощущениям. Только так ты сможешь понять, верно ты двигаешься или ошиблась и надо начинать сначала. Что ты сейчас видишь?
         Его маленькая спутница пожала плечами. Много ли можно увидеть ночью, хоть и луна светит?
        ; Луну хорошо вижу. Тебя вижу.
        ; Теперь закрой глаза и...
        ;Нет. С закрытыми глазами тебя не будет видно и ещё страшнее будет.
        ; Не будет, ; Эрик приобнял её за плечи. ; Закрой глаза и поводи головой из стороны в сторону, словно осматриваешься.
        Кара честно выполнила все указания, лишь бы этот новый эксперимент поскорее закончился. Ноги подкашиваются от усталости, очень хочется пить. Она бы съела что-нибудь, персик, например, или толстый помидор, и сыра большой кусок...
        ; Не отвлекайся. Оглядывайся, но глаз не открывай. Рассказывай, что видишь.
        ; Луна тусклая, тени серые. Край обрыва чёткий, чёрный. Скала блестит, куст возле неё. Высокий. Листья колышутся. А ветра нет...
        ; Ветра нет, ; радостно подтвердил Эрик. ; Большой валун рядом с кустом видишь? Какой он?
        Кара кивнула.
        ; Не знаю. Серый, наверное, или нет, зелёный. Он меняется!
        ; Головы не поворачивай! Открывай глаза! Запомнила где лежит валун?
        ; Да.
        ; Возьми за руку и веди меня к нему.
        ; Эрик, там ничего не видно!
        ; Не бойся, веди.
        Осторожно, как слепой и слабый кутёнок, девочка двинулась к месту, где всё пространство занимала густая беспроглядная темень. Остановилась, ударившись голой коленкой о камень. Эрик в такой темноте на него не налетел. Просто замер рядом, обхватив пальцами узкое девчоночье запястье. Кара ощущала как он улыбается и непроизвольно она повторила его улыбку.
        Мальчик встал рядом, обхватив за плечи свою смышлёную подружку. Почти одновременно они дотронулись до камня, ощутив кончиками пальцев  как нежна бархатистая поверхность.
        ; Это что-то особенное спит под кустом? ; шёпотом спросила храбрая девчонка.
        ; Нет, это камень. Но, он тоже живой, по своему, ; успокоил Эрик и удивлённо заглянул ей в лицо. ; Подожди, ты что, куст видишь с открытыми глазами?
        ; Сейчас, когда мы подошли близко, я хорошо вижу и камень, и куст.
        Она погладила лёгким движением ближайший лист, тонкий и жёсткий, в отличии от камня. Мальчик с изумлением наблюдал, как Кара подняла руку, будто притрагиваясь к чему-то.
        ; Если сесть на этот камень и подождать, ; сказал он чуть дрогнувшим голосом,; то появится толстый зелёный мох. Надо сделать шаг в том направлении, не раздумывая. И ты войдёшь в большой зелёный лес. Очень большой, как целый мир. Тебе там бояться нечего.
        ; Лес? Почему же его не видно.
        ; Потому что его ищут. Помнишь, Вил Янович рассказывал, что целые отряды в пещерах поиски проводят? В шахты спускаются?
         Кара кивнула. Стоять, прижавшись спиной и затылком к тёплой груди Эрика и слушать его так чудесно, что у неё вся усталость прошла.
        ; Они этот лес ищут. А искать с фонарями, тем более в пещерах, бесполезно. Ты видишь только то, на что светит фонарь...
        ; Значит надо или знать точно место, куда светить или взять другой фонарь, побольше, да?
        ; Ты гений, Кара! Именно, другой фонарь. Только не побольше, а совсем другой. Мы с тобой такими фонарями и являемся.
        ; Поэтому у нас так часто берут кровь?
        Мальчик вздохнул и покрепче обнял свою подружку. Он сам не очень-то понимал, почему так часто.
        ; Помнишь, я тебе про атомные часы читал? Про переходы электронов и их взаимодействия со специфической частотой?
        Девочка честно покивала. Она помнила, что читал. Эрик всё время ей зачитывает разные статьи. Многое она дословно запоминает, но во всем этом столько непонятного...Кара прикрыла глаза. В окружении тёплых рук Эрика, слушая его голос, она почувствовала, что переходит в иное состояние. Изменилось восприятие.
Она совсем не испугалась, напротив. Всё вокруг стало таким красивым, она ощущала это даже с закрытыми глазами и то, что произносил мальчик, прижавшись подбородком к её макушке, она слушала всем своим существом. Все эти непонятные сведения сейчас воспринимались как должное и хорошо знакомое.
        ; Многие учёные полагают, что это явление можно наилучшим образом, применяя радий, использовать для точнейшего подсчёта времени, ; продолжил мальчик. ; Учитель Вила Яновича установил, что радий можно использовать не только для подсчёта точного времени. Это вещество может очень быстро изменить электрические свойства среды, и химические реакции вызывает новые и неожиданные...А значит может совсем изменить любой живой организм, вызвать такие новые излучения, которые откроют новые неизведанные пути и новые миры.
         ; Как же он это установил? Нас же тогда не было, ; Кара на секундочку вернулась из гипнотического транса.
         Эрик постарался сдержать смех ; правду Роза говорит, что любопытства у Кары на десятерых хватит.
         ; Считалось, что радий может вылечить множество тяжёлых болезней. Учитель Галети, анализируя лечение, вычислил, кому радий помогает, а кого, наоборот, калечит. Важны доза, биохимические особенности человека, его способность пластично меняться под новые требования, под реактивные изменения среды. Радий очень сильный преобразователь, а газ радон, который получается при распаде радия, как раз то, что надо, но тоже в малых дозах и через воду, как в нашем бассейне...
         Голос мальчика зазвучал тише, и, как всегда, Кара мгновенно уловила изменения его настроения. Повернулась и вскинула голову, чтобы рассмотреть выражение лица. В данную минуту он больше всего напоминал приведение из мультиков, мягкий лунный свет озарял его лицо голубоватым сиянием.
         ; Ты зачем сегодня так серьёзно мне все рассказываешь? Не грусти! Завтра пятница, все вернуться, ещё две недели лета! Можно уговорить Розу на пикник с мороженным сходить!
         ; Я хочу, чтобы ты всё очень хорошо запомнила и знала, кто мы такие. Мы с тобой первые, кто так долго с радием дружит и может видеть пути. Много людей пострадало, пока нас нашли. Но скоро все может закончится. И нас будут искать другие. Нас уже ищут.
         - Да мы же не потерялись ещё! ; весело улыбнулась Кара, но Эрик видел, что его солнышко еле страх перебарывает..
         ; Все сломалось, Кара, все сломалось. Пообещай, что если начнётся плохое, ты прибежишь сюда и сделаешь шаг.
         ; Что плохое?
         ; Неважно что, что угодно. Пообещай!
         ; А ты?
         ; И я, конечно, я тоже. Но, вдруг придётся бежать порознь?!
         ; Нет, мы вместе.
         ; Кара! Пообещай!
         ; Да, обещаю!
         Эрик прижал её к себе, ощутив, что она вот-вот заплачет.
         ; Нам пора возвращаться. Проведёшь меня вниз?
         ; Ты пойдёшь с закрытыми глазами? ;попыталась пошутить Кара, вкладывая свою руку в его ладонь.
         Она очень старалась, чтобы голос не дрожал...


                16
         Громкий женский крик вернул Лялю к действительности. Осознавая, что сидит на середине лестницы, девушка, склонив голову, с испугом взирала как правая рука непроизвольно повторяет жест, словно охватывает чью-то ладонь. Пот неприятными холодными струйками стекал по спине, капал со лба и висков, оставляя маленькие мокрые ямки в толстом слое серо-коричневой пыли. Девушка с трудом поднялась, опираясь на вывернутые кирпичи и чуть покачиваясь, поспешила, как смогла, вниз.
         Перелезая через стену Ляля не удержалась, довольно прилично расцарапала лодыжку. Едва добрела до ближайшей сосны и обхватила прогретый, с янтарными потёками ствол руками. Прижалась всем телом. Солнце сияло вовсю, как бывает только на юге, щедро и тепло обнимая дрожащую девушку.
На другой стороне улицы Пышная Роза, потрясая перед стоящим на вытяжку Давидом оставленным одеялом, истерично вопила, требуя ответа. Вокруг, исключая для опешившего мужчины возможность побега, галдели одетые в чёрное женщины. Роза взбудоражила всё имеющееся население.
         Ляля видела, что подопечный Розы потрясён до глубины души. Она бы с радостью пришла ему на помощь, но сил хватило только помахать рукой. Давид ;молодец, увидел, и тоже стал махать в ответ. Крик Розы оборвался и она обернулась. Кинулась к девушке, причитая и всхлипывая. За ней гуськом потянулись галдящие женщины.
         На оказавшемся кстати одеяле, все вместе, вцепившись кто где смог, они потащили пытающуюся удержать ускользающее сознание «потеряшку» вверх по улице, к дому Розы. Следом довольно ровной походкой двинулся Давид, шепча какие-то слова. Роза, поддерживающая край со стороны девчоночьих ног, ей так легче было наблюдать за всеми, обернулась и вслушалась.
          « ...Господи, возвёл еси от ада душу мою...».
          «Что-то произошло с Давидом», подумала женщина, всё ещё взбудораженная поисками своей девочки, «надо будет присмотреться к нему повнимательнее»...

          ; Роза... ; нерешительно позвала Ляля.
          Вокруг темно и только из приоткрытой двери печки виднеется слабый оранжевый проблеск. Угли ещё не погасли.
          ; Роза! ;позвала ещё раз погромче.
          Ей было жарко и душно, ужасно неудобно. Девушка попыталась выбраться из-под тяжёлого одеяла, но это оказалось совсем непросто. Повозившись какое-то время, она сдалась. Запеленали крепко. Передохнёт и попробует ещё раз. Саднило ногу, голова болела как поутру от плохого вина, выпитого накануне в одиночку и в большом количестве. Во рту вкус железа и горечи. Вкус войны.
Как ни странно, но потеря сознания помогла вернуться в прошлое.
          Придя в себя несколько часов назад, да и раньше ;на ступеньках разбитой лестницы, Ляля поняла, что теперь знает и помнит всё, что произошло. Пышная Роза, всплакнув от радости, что драгоценная Кара жива, напоила её отваром каких-то трав и велела спать. Последнее, что помнила девушка ; яркий солнечный свет в проёме двери и расплывающийся женский силуэт...
          Она предприняла ещё одну тщетную попытку освободиться от одеяла. Кто же её так запаковал?
         ; Проснулась?
         Незнакомый мужской голос заставил вздрогнуть. Девушка попробовала извернуться и рассмотреть говорящего, но увидела только тёмное неясное пятно, загораживающее слабый свет от печки. Чьи-то сильные руки приподняли повыше. К губам прислонили железную кружку.
        ; Пей.
        Кружка мелко подрагивала у самых губ. Чувствовалось, что держащий кружку человек изо всех сил старается унять сотрясающую его дрожь. Отвернувшись в сторону, насколько смогла, Ляля просипела севшим голосом:
        ; Доброй ночи, Давид. Рада, что тебе легче. Твой ...припадок...прошёл?
        ; Пей!
        Железный край неприятно надавил на губы. Пить и вправду очень хотелось. Ляля храбро сделала несколько глотков. Не вода. Опять какая-то трава. Её отпустили и она резко упала на подушку, отчего сильнее заболела голова, хотя, куда уж больше!, навалилась дурнота и легко, словно с горки, Ляля соскользнула в нездешнюю темноту, едва ощущая, как кто-то грубо перевернул её на бок...

14 августа 1992 года.
         ...На рассвете Эрик и Кара вернулись из ущелья, в котором «жил пушистый камень, а куст пытался порезать палец». Измотанные и грязные, они ожидали скандала, но этим утром врачам было уже не до них. В санатории из медперсонала суетилось несколько женщин, они спешно собирали оставшихся пациентов, надеясь автобусом вывести в Сухум. Что делать с особой парой Галети никто из них не знал. Отправили домой от греха подальше, авось профессор появится вскоре и будет решать эту проблему сам.
          Эрик долго стоял под душем, смывая усталость и неприятное ощущение безысходности. Хлещущая горячими струями вода оптимизма не прибавила, но кое-какое успокоение принесла. До тех пор, пока он не увидел Кару. Он нашёл её на кухне, творившей бутерброды из всего, что находилось в холодильнике. Милая Кара, его бесценный серебристый лучик, глиста в скафандре, как дразнили её Андрюшка и Андрейка. Тёмная синева под глазами и подрагивающие кончики пальцев без слов говорили, как ей тяжело и страшно.
        ; Остановись, мы больше двух не съедим, ; Эрик бережно усадил девочку за стол, пододвинул тарелку с горой неловких бутербродов, налил побольше заварки в чашку. ; Где все? ;небрежно спросил он, направляясь к плите за чайником.
        ; Я не знаю. Мы одни. Ануси нет, и девочек в их комнате тоже. Я проверила.
        Это уж совсем из ряда вон выходящее. Их никогда не оставляли одних, а Риша и Нана в последние полгода не покидали свою комнату. Девочки жили только благодаря капельницам. Их перемещали с кроватей на кресла два-три раза в день исключительно для того, чтобы перестелить или расправить постель, сделать лёгкий массаж с маслом от пролежней. Эрик и Кара во время этих процедур нередко развлекали девчонок, в основном чтением вслух.
         Не произнеся ни слова, мальчик выскочил в коридор и почти бегом бросился в комнату близняшек. Распахнутая дверь не скрывала оставленной у изголовья стойки с пустыми флаконами, откинутых одеял, сдвинутых на край кровати подушек...
         ; Мы будем их искать? ;тихий голос Кары отвлёк его от бессмысленного созерцания.
         ;Да...нет...не знаю. Может их забрали на процедуры? Нам надо позвонить.
         Ни один из известных номеров не ответил. Только длинные гудки. Телефон стоял в комнате Вилкаса Яновича. В небольшом и узком «походном» кабинете помещался только диван, вешалка и письменный стол с простым, но удобным креслом. Эта комната служила временным пристанищем, если профессор считал, что ему нужно заночевать рядом со своими подопечными, понаблюдать лично.
         Кара перетащила сюда чашки с подстывшим чаем, отложила на тарелку несколько бутербродов. Пожевала один, забравшись с ногами на диван, наблюдая за Эриком. Нахмурив брови, тот упорно, по несколько раз, набирал один и тот же номер. Не добившись ответа переходил к следующему. Он был зол и растерян.
         ; Эрик, попей чаю, а потом мы пойдём сами, ; пора было вмешаться, пока юноша не довёл себя до приступа бешенства.
         ; Куда? Куда пойдём? ; он всё-таки взял один из бутербродов и залпом выпил холодный чай.
         ; В санаторий можно сходить, в больницу городскую, в милицию...
         ; Ты в городе, на улице, видела хоть одного человека, пока мы сюда шли? Город вымер! Даже магазин у нас внизу закрыт.
         ; Но, это же не значит, что никого нет. Давай выйдем на улицу, а там решим.
         ;Эрик не успел возразить, зазвонил телефон. В нетерпении он схватил трубку и услышал спокойный голос Аристарха Юрьевича. Он говорил с чуть замедленным произношением каждого слова:
        ;Здравствуй, Эрик, я увидел твой номер на определителе. Ты звонил несколько раз не по поводу урока ? Сейчас было бы не кстати. У тебя все в порядке?
        Как можно спокойнее мальчик объяснил ситуацию и напросился в гости.
        ; Я приду сам, давно хотел побывать. Не выходи на улицу ни в коем случае.


                17
         Учитель химии появился через полчаса, принёс с собой завёрнутые в фольгу котлеты, ещё тёплые. Поели на кухне, в тягостном молчании.
Каре этот человек совсем не нравился. Он часто лебезил перед Галети, а в адрес «любимого ученика» льстивые слова лились потоком. Но Эрику с ним бывало интересно обсуждать проблемы органики, так это у них называлось, и девочка терпела ; своего мнения не высказывала.
         Закончив незамысловатый ужин, их округлый низкорослый гость тяжело сполз со стула и, приобняв Эрика за талию, попросил показать квартиру. Мытьё посуды досталось Каре. Не то, чтобы она никогда в жизни не вымыла ни одной тарелки или слишком возражала, но... в их маленьком закрытом сообществе так было не принято. Из-за стола вставали все вместе, вместе убирали грязные тарелки и чашки. Мыла посуду преимущественно Ануся, но ей всегда помогали, вытирали и раскладывали приборы и тарелки в буфете, словом, принимали участие...Сейчас Кара осталась на кухне одна. Преподаватель Эрика демонстративно удалился, принуждая и мальчика выйти с кухни. Ей показалось, что Аристарх Юрьевич, про себя она быстро окрестила его Урюк, делал это специально.
         Оставив тарелки в мойке, Кара выглянула в коридор. Гость совал нос в каждую комнату. В «походном» кабинете Галети он уселся за письменный стол и, как бы невзначай, выдвинул верхний ящик. В отличии от кабинета в доме у трёх сосен, этот стол был образцово чист и пуст. Пытаясь скрыть свою досаду, Урюк отвернулся к окну.
         Начало темнеть, но на улице не загорелся ни один фонарь.
         Эрик недоуменно оглянулся на Кару, ощутив её присутствие. Он начинал разочаровываться в этом взрослом человеке, но что делать дальше пока совсем себе не представлял.
         ; Пойдём-ка, дорогой мой, попьём чаю и подумаем, как тебе правильно поступить, ;Аристарх Юрьевич оторвался от созерцания темноты за окном. Подхватил под руку своего ученика, крепко сжав локоть.
         Вдвоём они направились в сторону кухни, Кара  вновь удивилась тому, как демонстративно не замечает её Урюк.Она медленно последовала за ними, пытаясь придумать ; чтобы такое предпринять. Как теперь избавиться от этой напасти? Вилкас Янович не обрадуется, что возле его драгоценного Эрика вьётся такой тип.
         Эрик машинально зажёг свет на кухне, обернулся и покачал головой из стороны в сторону. Кара остановилась. Из тёмной глубины коридора девочка пристально наблюдала за тем, как меняется поведение учителя химии. С каждой минутой Аристарх Юрьевич чувствовал себя все более уверенно. Уверенно и развязно. Поставил греться чайник, нашёл на полке банку с чаем, выплеснул в помойное ведро старую заварку. Цапнул с тарелки один из Кариных бутербродов, надкусил и с удивлением осмотрел. Недоеденный кусок последовал за старой заваркой. Залез в холодильник, вытащил маслёнку и ветчину, упакованную в железную банку. Устроившись за столом, принялся творить себе новые бутерброды, с хитрецой поглядывая на мальчика.
         Все это время тот стоял, прислонившись к дверному косяку, так, чтобы заслонять собой Кару, и с интересом рассматривал гостя.
         ;Знаешь ли, Эрик, что сейчас происходит здесь, у нас в городе и в округе, и понимаешь ли ты, в каком дерьме оказался? ;гость повёл рукой с измазанным маслом ножом.
         Эрик поморщился. Он терпеть не мог ни любой неопрятности за столом, ни грубых слов и покровительственного тона, но постарался ответить вежливо.
         ;Нет, объясните.
         ;Все просто, молодой человек. Наша великая страна скоро год, как перестала существовать официально. Каждый теперь сам за себя. Не только бывшие республики покатились в разные стороны, но даже каждый аул возомнил себя самостоятельно мыслящей державой. Начался делёж самого вкусного пирога на этой планете, ;чрезвычайно довольный собой Аристарх Юрьевич завершил создание объёмного бутерброда и с удовольствием откусил.
         ;Мы с вами причём? ;Эрик нахмурился.
         ;А притом, мой молодой и неопытный друг! Когда вкусно, делятся не поровну и даже не по-братски, а кто сколько урвёт. Начинают работать базовые инстинкты ; голод и жадность. Человек человеку не друг, товарищ и брат, а главный враг, конкурент. Голод и жадность ; главные причины войны, исторический факт.
        ;Вы учитель химии, Аристарх Юрьевич, а не истории.
        ;Эх, юноша! Истории учить не надо, она сама кого хочешь научит. Но, мы с вами отвлеклись. В данный эпохальный момент «товарищ» Республика Грузия желает забрать у «товарища» Республики Абхазия приличную долю доходов. Абхазия маленькая, но упрямая, делится не намерена и всё ещё полагает, что будет жить как хочет, а русские защитят. Наивные люди!
         ; Я все ещё вас не понимаю.
         ; Да, не тому в советских школах учат! Объясню примитивно. Из-за нежелания делится доходами и территорией началась война. Не как в учебниках, а самая, что ни на есть настоящая, воровская. Вы, наверняка, слышали, что этим летом заключённые сбежали из абхазской тюрьмы? Ночью они появляются в городах, в Пицунде, Гаграх, Сухуми, грабят поезда, санатории, за грузинской милицией охота идёт...
        ; Вы-то откуда знаете?
        Мальчик почувствовал себя крайне утомлённым. Они с Карой не спали больше суток, не ели толком, все на нервах, а ещё этот беспардонный тип со своей политинформацией. Зачем он только ему позвонил? И профессор с Розой до сих пор не вернулись...
         ;По решению Грузии, сюда к нам, в Абхазию собирались направить отряд милиции из Тбилиси, чтобы препятствовать всему этому безобразию. Почти везде, кроме нашего города, естественно, ввели комендантский час для борьбы с мародёрством и наведения порядка на дорогах, а также для поимки беглых заключённых. Но...
         Казалось, что учитель химии зачитывает статью из газеты.
         ; Вы-то откуда знаете? ; повторил Эрик.
         Аристарх Юрьевич, по учительской привычке, по-прежнему проигнорировал его вопрос - сначала объяснение нового материала, все вопросы потом.
         ; Но, вы заметили, наверное, улицы опустели. А, главное, вся милиция пропала? И как вы истолкуете эту ситуацию, молодой человек, не знаете? А я вам поясню! Сегодня ранним утром под предлогом охраны железной дороги грузинские войска вошли на абхазскую территорию. И это не милиция! Это войска, потому что кроме людей с автоматами ещё и танки, БТР, вертолёты. Абхазы местные тоже вооружились, чеченцев, вон, ещё позвали. Значит будет резня, народ такой, никуда не денешься.
         ; Вы-то, сам, кто? ; вопрос прозвучал грубо, но мальчик не собирался далее церемониться.
          Обессиленная Кара, его драгоценное солнышко, тихонько сидела на полу, прижавшись к стене в коридоре. Он чувствовал, что она плачет.
         ; Я-то, Эрик, ; в тон ему ответил Аристарх Юрьевич, ; дальновидный человек. И, как остальные умные люди, не многочисленные, увы!, в нашем городке, здраво оцениваю ситуацию. Дороги перекрыты, с побережья никто прорваться не может, ни одна машина ещё не проехала. Этот городишко слишком ценный кусок, чтобы его оставили без внимания. Рано или поздно сюда придут. Русские на сходке решили защищаться. Пока наши доблестные шахтёры не соорудили баррикады на выезде из города, надо уходить.
         ; А вы не хотите защищаться?
         ; Эрик, я нормальный, а не шахтёр, и не русский! И что мне тут защищать? Парты в школе, где я три года проишачил?
         ; Тогда зачем вы ответили на мой звонок и пришли сюда?
         ; Наконец-то, юноша, вы начинаете соображать и задавать правильные вопросы. Надеюсь, ситуацию вы оценили. Теперь не составит труда понять, что ни профессор, ни его братик симпатичный сюда в обозримом будущем не попадут. Если они не совсем идиоты, то с их внешностью и должностью бежать надо в Россию, и как можно быстрее. Из оставшейся команды те, кто поумнее, уже сбежали, а те, кто на баррикады пойдёт; пусть земля им будет пухом. Против танков и вертолётов долго не продержаться. Про тебя все забудут, уже забыли. Кого ты видишь вокруг?
         Эрик совсем утомился стоять и по примеру Кары, тихонько хлюпающей носом в коридоре, сел на пол. С удовольствием вытянул свои длинные ноги. Спина с благодарностью приняла опору. Повернув голову в сторону, он едва слышно прошептал «Не реви». Солнышко услышала, последний разик хлюпнула носом и затихла.


                18
         Аристарх Юрьевич, надо сказать, тоже притомился сегодня изрядно.
         Грезились ему золотые горы, когда он согласился уехать, пусть и учителем, в Акармару. Надоело быть заштатным химиком в Сухумском физико-техническом. Конечно! Все кругом гении, куда он со своим стандартным мышлением. Кое-что поднахватался, не дурак, разговор на современные научные темы поддержать может и даже на конференции его отправляли, когда остальным недосуг было. Но, выдать идею...
         Надежды не оправдались, оказалось, что и в Акармаре не все как сыр в масле катаются. Из доступных радостей ;повышающий коэффициент к учительскому окладу, да двадцать один день в санатории на море. Квартирка маленькая, на четвёртом этаже, умаешься подыматься. Женщины ...не реагируют. Ни здесь, ни на море. «Вы, дорогуша, фигурой настоящий герцог Мандарин[6]», посмеялась одна отдыхающая дама. Подумать, тоже, какая поклонница итальянской сатирической прозы! Пол Кавказа с такой наполеоновской фигурой ходят и ничего, достойно и с удовольствием живут. Он, правда, в долгу не остался, проведал кое-что о мадам и в отдел кадров на работу пару забавных фотографий отправил...
         ...Летний отпуск длинный, хорошее вино, никакого дефицита... Но и здесь подгадили. Беги к мальчишке по первому звонку, изображай радость и заинтересованность, у него, видите ли, вопрос! Аристарх Юрьевич ненавидел этого белобрысого дылду всей своей измождённой в ожидании финансовой благодати душой. Вот кому подфартило! Ничего не делает, но с ним все носятся. Так бы и прибил на месте.
         Однако, дело есть дело. Кажется, праздник пытается свернуть и на его улицу. Но надо торопиться, каждый час сокращал возможность беспрепятственно уйти в горы и перебраться в Грузию.
         В принципе, ему было всё равно, кому «сдать» этого наглого, но уникального щенка. Но, если подумать...
         Русские знают насколько ценен этот «товар», но точно за него не заплатят. Просто заберут и всё, в лучшем случае за «спасибо, товарищ!».
         Абхазы, может и знают,что представляет из себя Эрик, но он сейчас им до лампочки, своё бы отвоевать. К тому же трудно сегодня определить, кто сопротивленцы, а кто уже достиг уровня бандита. Поди отличи! В Гагры, вон, вошли якобы ополченцы для охраны, а разграбили так, что от былого шика ничего не осталось.
        Так, что как можно быстрее до Ткварчели, оттуда на Бедию. Можно и пешком за день добраться, всего километров пятнадцать, вряд ли больше. А там, помогай Бог! Главное, мальчишку уломать. Силком его не дотащишь, лоб здоровый, хоть и тощий. Подручного бы с машиной, но с подручным делиться надо, да не всякий на похищение пойдёт, Эрика здесь каждая собака знает...

        Учитель химии, по-своему оценив позу расположившегося  на полу мальчика, ; как победу здравого смысла, как свою победу!, ; с энтузиазмом продолжил, навалившись грудью на стол.
        ;Но есть люди, которым ты интересен и они готовы создать тебе все условия и хорошо платить за ...;учитель химии замялся, пытаясь сообразить, как же называются все эти мероприятия, которые профессор Галети так успешно для себя осуществляет.
        ;За мою кровь, ;подсказал Эрик.
        ;Надо пользоваться шансом! Пойдём со мной, Эрик.
        ;Мне нельзя отсюда уходить.
        ;Глупо оставаться здесь и рисковать. Безопасно уйти можно только в Грузию. Те же горы и море, учёные везде одинаковые, поверь...
        ;Вы, видимо, Аристарх Юрьевич, не поняли. Мне нельзя отсюда уходить. К тому же, я не могу уйти без Кары.
        ;Мальчик мой, в твоём возрасте пора оставить свои детские увлечения. Максимум год и совсем другие девочки будут представлять для тебя интерес, ;с видом опытного ловеласа захохотал учитель. ; Такие как эта деточка тебе будут нравиться лет в пятьдесят, не раньше.
         Эрик, расслабленно прислонившийся к стене, не успел ухватить влетевший на кухню «сгусток ярости». Тарелка с бутербродами, управляемая тонкой девчоночьей рукой, сметая на своём пути чашку с остатками чая и широкий кухонный нож, впечаталась в раскрасневшееся вспотевшее лицо гостя. От неожиданности Урюк резко отпрянул и свалился навзничь вместе со стулом.
         Кара, налетев на угол стола, испуганно вскрикнула и обернулась на друга. Давясь от смеха, Эрик пытался подняться с пола. Аристарх Юрьевич копошился под столом, громко и грязно ругаясь. Он прилично приложился об пол головой, но сознание не потерял.
         ; У вас-то что здесь происходит? ; в кухонном проёме стоял измазанный грязью, донельзя злой и беспредельно усталый Галети, из последних сил поддерживая их шофера Митю, крупного, коротко стриженного, всегда уверенного в себе хохмача лет сорока.
         Правая рука и бок шофёра, перевязанные какими-то тряпками, кровоточили. Из коридора доносился писк Сони и Миры, и увещевающий голос Пышной Розы.
         Кара заплакала от облегчения.
         ;Помоги мне, Эрик! Кара, отведи девочек в их комнату, пусть переоденутся! Роза, мой руки и тащи всё, что нужно. Мы будем в кабинете.
         Об учителе химии все мгновенно позабыли. Он занёс новую обиду в свой мысленный списочек, но ушёл не сразу. Пристроился на кухне поближе к двери. Послушать «очевидцев» всегда полезно.


ПРИМЕЧАНИЯ
1 - из произведения Никитина  Василия Евгеньевича Откровение Небесного Отца

2- женщина, абхаз.

3 - искаженное цыг. "Бог мой! Вор!"

4 - Химеризм крови у человека – это биологическое явление, при котором в организме находятся клетки с различным профилем ДНК. Патология может возникать на различных этапах человеческого развития – как на стадии эмбриона, так и во взрослом возрасте. Кровяными химерами называют одновременное пребывание в кровяном русле двух популяций эритроцитов, отличающихся по группе крови и другим антигенам. Трансфузионные химеры возникают в результате многократного переливания эритроцитной массы или взвеси группы 0 (I) реципиентам другой группы. Истинные химеры встречаются у гетерозиготных близнецов, а также после пересадки аллогенного костного мозга. На сегодня трудно сказать, сколько людей;химер живёт на нашей планете. Аномалия встречается крайне редко, но с увеличением случаев искусственного оплодотворения и трансплантации стволовых клеток можно предположить, что её распространённость постепенно растёт.

5 - Имеется ввиду 13 августа 1992 года, начало абхазо-грузинской войны.

6- Персонаж сказки «Чипполино» Дж.Родари, двоюродный брат покойного мужа синьоры графини Младшей, шантажист и вымогатель, маленький, круглый , на тонких ножках.