Родина

                РОДИНА 

               
                Чем старше я становлюсь,               
                тем чаще она приходит               
                ко мне в моих снах-,               
                моя малая родина.
               
                Автор

 
Наш разговор будет посвящен той  части Евразии, которая окружает Каспийское Море с запада, севера и востока  , так что и сам Каспий и окружающая его низменность являются частью огромной территории, простирающейся от Карпат на западе до Байкала на востоке и  от среднерусской возвышенности на севере до Кавказа на юге. И издавна название этой территории- Великая Степь.
        При этом следует учесть, что Великая  Степь никогда не существовала сама по себе: вокруг нее, в свою очередь, в разное время существовало сразу несколько цивилизаций: большинству из нас известны древнеегипетская цивилизация, цивилизации народов междуречья Тигра и Ефрата, Древней Греции и Древнего Рима. До определенного времени в сравнительной неизвестности для большинства народов Великой Степи процветали древнекитайская и древнеиндийская цивилизации.   
        Первыми хозяевами Великой Степи были скифы (они занимали ее западную часть) и сарматы, обосновавшиеся в ее восточной части.                Затем и тех и других в течение четырех веков серьезно потеснили гунны- протюркские племена, обитавшие на севере Китая еще до нашей эры. Упоминания о них существуют в китайских хрониках тех лет, и гунны там фигурируют под именем "хунну" или "сюнну". Это был кочевой народ, который проводил всю свою жизнь в седле. Они не были прирожденными воинами. Таковыми сделала их сама жизнь, а вернее борьба за ресурсы.                Север Китая на границе с Монголией — это пустыня Гоби, бесплодная и каменистая. На север от нее такие же пустынные степи. А вот на юге благодатный Китай с его пашнями и плодородными долинами. Вот туда-то и направили копыта своих лошадей первые гунны.                Их война с китайцами длилась не одну сотню лет. Может поэтому и возникла Великая Китайская стена. Обезопасить свои владения от быстрых, словно вихрь, гуннов не было никакой возможности, вот и пришлось пойти на такие радикальные меры.                В начале первого тысячелетия новой эры китайцы объединились с монголами и в 181 году, наконец, нанесли поражение гуннам, чем положили конец их зарождавшейся государственности. Народ гуннов распался на несколько племен или общностей. Некоторые из них остались в центральной Монголии и ассимилировавшись, растворились в этническом многообразии. А вот северные гунны решили продолжить кочевую жизнь и двинулись на запад, осев в степях Южного Урала и Поволжья. Но и там они задержались ненадолго.                К IV веку нашей эры о гуннах узнала Европа. Их вторжение в Северное Причерноморье стало подобно падению камня, который вызвал сход горной лавины: народ за народом, племя за племенем покорялись стремительным кочевникам.                Их тактика была нова и непривычна — избегая рукопашного боя, гунны словно осы кружили на лошадях вокруг противника, осыпая его градом стрел. И когда тот приходил в смятение, решительным ударом собранных в кулак конных масс довершали разгром.                Играючи гунны разгромили королевство остготов, заставив готского короля Германариха покончить с собой. Потом они устроили настоящую бойню вестготам, обращая их в паническое бегство.                В 376 году вестготские племена появились у берегов Дуная, умоляя власти Римской империи позволить им переправиться и жить во Фракии. Но гуннская орда не стала их преследовать. Вместо этого гунны в конце IV столетия «перевалили» через Кавказ и наводнили всю Переднюю Азию, вызвав хаос и ужас в Сирии и Каппадокии.                Иерусалим, Антиохия и Египет, как писали хронисты, "были пленены страхом" и готовились отражать атаку. Положение спас персидский шах, двинувший против гуннов крупные силы.                Неугомонные варвары отступили, но лишь для того, чтобы в 434 году осадить Константинополь, который, как повествует византийское предание, спасло только божественное вмешательство. И вот именно на этой волне к власти в гуннской орде приходит самый известный представитель этого народа — "бич Божий" Атилла. С его появлением гуннское варварство, доселе почти безымянное и безликое, обрело и имя, и лицо. Устроив в диких степях Паннонии (современная Венгрия) свой стан-столицу, он стал грозить оттуда империи, к тому времени уже официально разделенной на Рим и Константинополь.                Сознавая слабость обеих частей, Атилла вел себя как подлинный повелитель мира. Стоя вплотную к границам и угрожая силой, практически держа кривой нож у горла, он требовал от восточного и западного императоров выполнения всех своих требований и капризов. И они вынуждены были потакать варвару, так как в военном плане были слабы. Особенно Запад, который испытывал на своих окраинах постоянное давление от переселившихся туда вестготов и остготов.                Но аппетиты Атиллы росли. И однажды он захотел от византийского императора Феодосия баснословную дань, а от повелителя Западной Римской империи Валентиниана — его сестру Гонорию вместе с четвертью владений в качестве приданного. Это было уже слишком, и оба императора отказали. Тогда Атилла послал к ним своих послов, чтобы они донесли до монархов одну-единственную фразу: «Аттила, мой господин и твой, приказывает тебе приготовить дворец, ибо он придет».                И он пришел. Современники пишут, что в страшный 451 год наступление ужасного Атиллы возвестила и комета, и солнечное затмение, и "кровавые облака". Люди натурально верили, что приходит конец света: Атилла виделся им в образе носителя апокалипсиса.                Свой удар он обрушил на Запад. И битва народов, состоявшаяся в Галлии (близ современного Труа) напоминала по хроникам конец света и последнюю битву Богов: 165 тысяч убитых, ручьи, кипящие от крови, обезумевший от бешенства Атилла, горы тел, гигантские костры... Но противникам так и не удалось сломить друг друга, а через два дня гуннский полководец неожиданно увел свою орду назад в степи.                Через год он вихрем пронесся по Северной Италии и с богатой добычей вернулся в свою венгерскую степь. А следующим ударом Атилла намеревался поразить Константинополь, но в 453 году он внезапно умирает. Молва приписывала смерть отравлению, но, как сообщал историк Иордан, Атилла умер во сне от удушья, вызванного часто случавшимися у него носовыми кровотечениями.                После смерти полководца империя гуннов распалась и быстро прекратила свое существование. Готы вытеснили их из Венгрии и гунны вынуждены были откатиться назад, в Приднепровье и на Северный Кавказ.                Какое-то время их отдельные очаги являли собой еще грозную силу в Передней Азии и Северном Причерноморье, но о былом величии уже речь не шла. Впрочем, говорить об "осколках государства" гуннов было бы неправильно. У империи гунну не было государственности как таковой: налогов не существовало (их с лихвой заменяли грабежи и контрибуции), системы наместничества не было и в помине. По сути гунны представляли собой классическую орду — дикую, свирепую и плохоуправляемую.                Она держалась только на человеческом факторе "сильной руки" и после того, как из нее выдернули этот стержень, обмякла, расплылась и рассыпалась, как снеговик на весеннем солнце.                Куда же исчезли гунны? Они просто растворились среди прочих кочевых и оседлых народов. Вон, венгры считают себя прямыми их потомками и даже находят на своей земле археологические подтверждения. Так что гунны просто исчезли, ассимилировались, оставив после себя лишь предания о жестоких набегах и тотальном варварстве.                А вот скифы и сарматы «пережили» неугомонных кочевников, хотя и потерпели от них немало.                Предполагается, что держава скифов имела государственно-общинный строй. Причём, эта держава была имперского типа, но не унитарного, а «федеративного». Это была сложная иерархическая структура, которая включала в себя родовые общины, племена, и союзы племён («земель»).                Но, как известно, процесс разложения и деградации, так же естественен, как рождение и рост державы.                К 4 веку до новой эры скифская держава (её западная, причерноморская часть) постепенно трансформировалась в классовую наследственную монархию с правящей знатью, которая находилась под сильным влиянием греческой культуры, и примерно в это же время сарматы (савроматы в некоторых источниках,-прим. автора) двинулись с Волги и Дона на запад, в Причерноморье и сокрушили царство скифов. В цивилизации Великой Степи начался сарматский период.

 

Сарматы были родственниками скифов – говорили на диалекте скифского языка, их объединяла схожесть материальной и духовной культуры. Долгое время сарматы и скифы были мирными соседями, вели торговлю, сарматские отряды участвовали в войнах скифов: например, они вместе отражали вторжения персидских полчищ Дария.
Имя «сарматы» по одной из версий означает «женоподвластные». Они носили такое имя из-за высокой роли женщин-«амазонок» в обществе. Это не было характерно для средиземноморских и других южных стран. В принципе равное с мужчинами положение в труде, войне, общественно-политической жизни было характерно для всех скифских «племён».                Женщины наравне с мужчинами участвовали в войнах, были отличными наездницами, стрелками, метательницами дротиков.                У скифов и сарматов преобладали стабильные парные браки, где правом развода обладали и мужчина и женщина. Часто женщины возглавляли роды, племена и территориально-политические образования. Так, примерно к 6-5 вв. до н. э. относится период правления легендарной царицы сарматов Зарины.
Сарматы произвели очередную революцию в военном деле – если у скифов основой армии была лёгкая конница, то сарматы создали тяжёлую кавалерию. Их катафракты (тяжеловооруженные всадники) были защищены панцирями. Воин и его конь защищались чешуйчатым или пластинчатым доспехом. На вооружении было мощное 4-4,5 м копье, более длинный, чем у скифов меч. В бою сарматы сочетали тактику скифских конных лучников с таранным ударом во фронт противника бронированных катафрактов.                Итак, с 4 века до н. э. в истории западной части Великой Степи начинается сарматская эпоха, хотя ослабевшее скифское царство ещё два века продержалось в Причерноморье и, ещё больше,- в Крыму.                «Остров Крым» довольно долго сохранял осколок прежнего Скифского царства. Довольно быстро Крымская Скифия вошла в общую политическую систему с Сарматским царством. Если первоначально крымские скифы построили Перекопский ров и вал, который отделил полуостров от степи, то позднее эти укрепления были полностью заброшены.                Зато на юге возникла новая система укреплений, которая прикрывала столицу Крымской Скифии – Неаполь (не путать с итальянским Неаполем,-он в Средиземном море) от возможного удара со стороны моря.                Ещё одна часть скифской военно-политической элиты отступила в Дакию, на территорию северного Придунавья.
Сарматское царство состояло из нескольких крупных территориальных объединений: роксоланы и языги занимали Причерноморье (территорию межу Доном и Днепром занимали роксоланы, а к западу от них — между Днепром и Дунаем жили языги), аорсы занимали Приазовье и низовья Дона, сираки – восточное Приазовье и Кубань, аланы - Северный Кавказ. Примерно, в начале 2 века н. э. власть в Сарматии перехватили аланы и с этого времени их имя стали носить большинство жителей региона.
Надо отметить, что историк Дмитрий Иловайский (1832—1920 г.г.) отождествлял роксолан с Русью, считая их славянами. Ещё раньше такое же предположение сделал и М. В. Ломоносов.                Свои исследования великий ученый начинает с вопросов происхождения русского народа, опираясь на многочисленные источники, повествующие о временах «глубокою древностию сокровенных».                Начиная с трудов Геродота (5 век до н.э.). Ломоносов выводил происхождение русского народа от смешения многих племен, начиная от скифов и сарматов, называемых по-разному древними авторами, и, прежде всего, от славянских племен венедов, антов и словенов. Также Ломоносов указывает на активное проникновение славян в земли, населявшиеся чудским народом (финно-уграми), и последующую их ассимиляцию.                Вот что писал по этому поводу Михаил Васильевич: «Многие области, которые в самодержавство первых князей российских чудским народом обитаемы были, после славянами наполнились. Чудь часть с ними соединилась, часть, уступив место, уклонилась далее к северу и востоку. Показывают сие некоторые остатки чудской породы, которые по словесным преданиям от славенского поколения отличаются, забыв употребление своего языка. От сего не токмо многих сел, но рек и городов и целых областей чудские имена в России, особливо в восточных и северных краях, поныне остались. Немалое число чудских слов в нашем языке обще употребляется. Соединение двух сих народов подтверждается согласием в избрании на общее владение князей варяжских, которые с р?ды своими и со множеством подданных к славянам и чуди преселились и, соединив их, утвердили самодержавство». (М.И.Ломоносов «О происхождении славян») Для великого русского ученого поздние античные источники были лишь частью документальных свидетельств об истории славян, а не истиной в последней инстанции, каковой эти свидетельства были для немецких историков из Академии наук: наоборот, Ломоносов подверг жесточайшей научной критике норманскую теорию происхождения Руси, насаждавшуюся немцами в историческом департаменте Академии наук.                Как известно, большинство в Академии со времен Анны Иоанновны составляли немцы, которые в угоду находящимся во власти немцам и выходцам из Германии, таким как Бирон, Остерман, Екатерина II, и многие другие, намеренно искажали историю, не гнушаясь уничтожением летописей и исторических документов, с целью обосновать исторические права германцев на управление Россией, и показать неспособность местных «варваров» к такому управлению.                После очередного конфликта с «немецкой партией» в Академии во главе с Миллером и Шлетцером, Ломоносов даже оказался на 8 месяцев в тюрьме по обвинению в непочтении к Академии и немцам.                Жалобы русских членов Академии и студентов в Сенат на засилье немцев привели тогда к обратному эффекту – сенатская комиссия увидела в жалобе бунт против начальства и потребовала смертной казни для нескольких русских ученых, включая Ломоносова. Смертной казни Ломоносова через сожжение требовал и Синод православной церкви (!), усмотрев в трудах ученого опасные антирелигиозные положения. Только заступничество императрицы Елизаветы спасло ученого, и он был освобожден.                Норманисты отрицали возникновение русской государственности как следствие внутреннего развития и объясняли его призванием норманнов – варягов для управления. А вот по утверждению Ломоносова, древнерусское государство существовало много ранее, до эпизода приглашения варягов в Новгород.                По мнению Ломоносова, призвание варягов было вызвано не отсутствием у руссов способности к правлению, а внутренними противоречиями и варяжская дружина была приглашена для подавления одной из сторон конфликта.                Становление и развитие государственности в ранний период существования Руси Ломоносов видел как процесс борьбы князей и племенных вождей за создание единого государства под своим началом. Он также считал, что варяги могли и не быть национальностью или некой социальной группой, а быть, например, шведами, а то и славянами.                Более того, считал М.В. Ломоносов, приглашенные в Новгород варяги наверняка были россами, славянами, жившими на берегах Балтики между Двиной и Вислой, а сам Рюрик был внуком пригласившего его Гостомысла. Например, Михаил Васильевич указывает на отсутствие скандинавских слов в русском языке (то есть пришли править чужие люди и сразу начали говорить на языке подчиненных?!).                Кроме того, Ломоносов не связывал слово «Русь» с этими варягами-россами, а утверждал, что оно использовалось на территории государства задолго до прихода варягов.                И еще один момент: незадолго до странной смерти ученого в возрасте 54 лет «от простуды» в 1765 году его посетила Екатерина II, выразившая, как говорили, таким образом, почтение ученому и науке. А сразу после его кончины фаворит императрицы Г. Орлов опечатал и вывез в Зимний дворец все архивы и документы ученого, после чего они бесследно исчезли. Выдающийся историк Георгий Вернадский (1888-1973) вообще выдвинул гипотезу, что роксоланы, оставшиеся в Восточной Европе в IV—VIII веках н. э., стали основой народа росов (русов), и образовали Русский каганат.                Таким образом, ещё до прихода варягов во главе с Рюриком (862 год н.э.), на юге современной европейской части России была создана Русская держава, которая наследовала традиции алан-сарматов и скифов.
Надо сказать, что Сарматия наследовала от Скифии не только земли степной зоны на юге будущей России, хотя там и располагался «центр управления».                Античные источники сообщают, что сарматы населяли и лесную зону этой территории. Их владения простирались далеко на север, вплоть до тундры Заполярья. Сохранилось много указаний, что сарматы заселяли территорию Белоруссии, Средней России.                Для всех античных авторов, начиная с Тацита и Птолемея, владения сарматов начинались с Вислы и простирались вплоть до Волги и далее.                Снова обратимся к М.В.Ломоносову: «Множество разных земель славенского племени есть неложное доказательство величества и древности. Одна Россия, главнейшее оного поколение, довольна, к сравнению с каждым иным европейским народом. Но представив с нею Польшу, Богемию, вендов, Моравию, сверх сих Болгарию, Сербию, Далмацию, Македонию и другие, около Дуная славянами обитаемые земли, потом к южным берегам Варяжского моря склоняющиеся области, то есть курландцев, жмудь, литву, остатки старых пруссов и мекленбургских вендов, которые все славенского племени, хотя много отмен в языках имеют, наконец, распростершиеся далече на восток, славено-российским народом покоренные царства и владетельства рассуждая, не токмо по большей половине Европы, но и по знатной части Азии распространенных славян видим. Таковое множество и могущество славенского народа уже во дни первых князей российских известно из Нестора и из других наших и иностранных писателей. Ибо в России славяне новогородские, поляне на Днепре, по горам Киевским, древляне в Червонной России, между Днепром и Припятью, полочане на Двине, северяне по Десне, по Семи и по Суле, дулебы и бужане по Бугу; кривичи около Смоленска, волынцы в Волыни, дреговичи меж Припятью и Двиною, радимичи на Соже, вятичи на Оке и другие поколения, по разным местам обитая и соединяясь с варягами-россами, пресильные войны подымали против греков.                Вне России ляхи по Висле, чехи по вершинам Албы, болгары, сербы и моравляне около Дуная имели своих королей и владетелей, храбрыми делами знатных. По южным берегам Варяжского моря живших славян частые и кровавые войны с северными, а особливо с датскими королями, весьма славны. Множество и величество городов хотя тогда не таково было, как ныне, однако же весьма знатно. В российских пределах великий Новград, Ладога, Смоленск, Киев, Полотск паче прочих процветали силою и купечеством, которое из Днепра по Черному морю, из Южной Двины и из Невы по Варяжскому в дальные государства простиралось и состояло в товарах разного рода и цены великой. Меж другими славенскими селениями оставил по себе с развалинами великую славу пребогатый купеческий город и пристань Виннета при устьях реки Одры; разорен около помянутых времен».                Конечно же, надо понимать, что если раньше названия «скифы» и «сарматы» были просто территориальными частями единой культуры, то затем они стали использоваться как синонимы для обозначения всего народа Великой Скифии, а затем и Сарматии.                Сарматы отразили натиск Римской империи на западных рубежах и активно вмешивались в дела балкано-малоазийского региона.                Родственники скифов – саки-парфяне еще в 3 веке до н. э. разбили эллинистическую империю Селевкидов и завоевали Персию.                Северное Причерноморье и Приазовье было покрыто сетью городов и крепостей. Теперешние южнорусские степи были крупнейшим экспортёром зерна в средиземноморские города-полисы.                Это говорит о том, что сарматы, как и скифы не были только «кочевниками», они были и умелыми земледельцами. Успехи в науке и металлургии позволили совершить революцию и в военном деле.                Рубеж новой эры был временем максимального могущества Сарматии.                На западе граница сарматских владений проходила по Висле и Дунаю, на юге под контролем скифо-сарматов была почти вся Южная Азия – от Персии и Индии до Северного Китая.                Балтийское море в ту эпоху называли Скифским или Сарматским морем. Есть сведения, что гордый Рим был вынужден платить дань роксаланам за соблюдение мира. Её платили даже наиболее могущественные императоры–Траян и Адриан.
Скифы-сарматы и русские. В 4-ом веке новой эры аланы–сарматы по-прежнему населяли огромные просторы лесостепной и степной зон Великой Степи. В исторических источниках есть упоминания о них и в 5-7 столетиях новой эры. Материальная культура южнорусских степей Первого тысячелетия н. э. также обнаруживает преемственность по отношению к предшествующим временам. Археологи находят аналогичные более древним временам курганы, клады. В 7-ом столетии н.э. на территории Восточноевропейской равнины появляются археологические культуры, которые большинство исследователей относят к славянским. Русь и русы сменяют Сарматию-Аланию и сармат-алан.
Уже этого достаточно, чтобы понять, что между славянорусами и сарматами (аланами) есть непосредственная связь, преемственность поколений древней цивилизации «северных варваров».                Наверное, большая часть алан была истреблена в ходе Великого переселения народов (мы к этому фактору еще вернемся), наверняка часть алан попала в водовороты переселения, оставив свои следы в Центральной и Западной Европе, вплоть до современной Испании и Британии, какая-то часть алан укрепилась в твердынях Северного Кавказа, и их потомками считают современных осетин.
Но куда же делась основная часть алан-сармат? Народа, который по данным римского автора Аммиана Марцеллина ещё в 4 веке нашей эры заселял просторы от Дуная до Ганга. Исследования антропологов показывают, что в формировании современного русского народа главное значение имела «степная», скифско-сарматская компонента.                По мнению академика, историка и антрополога, директора Института археологии АН СССР В. П. Алексеева, «несомненно, что большая часть населения, проживавшая в южнорусских степях в середине Первой тысячи лет до новой эры является физическими предками восточнославянских племён эпохи средневековья». А «скифский» антропологический тип, в свою очередь, показывает эту преемственность со времён как минимум бронзового века (III–II тысячелетие до н. э.)                Эти данные были получены на основе методик, которые позволяют выявить антропологический тип не только двух разных народов, но и разных групп внутри одного этноса.                Вывод из вышеизложенного один: современные русские (суперэтнос русов, который включает в себя великороссов, малороссов и белых русов, а также и другие, более мелкие группы) – это прямые потомки индоевропейцев-ариев бронзового века (киммерийцев, скифов, сарматов и аланов).                Именно этим объясняется сходство древних скифов-сколотов и современных русских во внешнем облике и менталитете. Сохранившиеся изображения и описания современников говорят одно: скифы и русы отличались довольно высоким ростом и крепким сложением, светлой кожей, светлыми глазами и волосами (потому и «русы»- «светлые, русые»).                Они воинственны, столетиями превосходили окружающие народы в военном плане. Отличались свободолюбием, красотой и вольностью женщин. Сарматы, среднеазиатские саки и русы носили знакомую нам причёску «под горшок», или брили головы, оставляя усы и чубы, а у причерноморских скифов были длинные волосы и бороды.                Даже в одежде «сарматский стиль» довольно долго был популярен у славян. Одежда скифов не сильно отличалась от той, которую носили русские почти до 20 столетия: длинная рубаха, кафтан с поясом, плащ-накидка с застёжкой на груди или одном плече, широкие шаровары или узкие штаны, заправленные в кожаные сапоги. Кстати, скифы любили париться в банях.
Известно, что скифы и сарматы почитали два наиболее важных религиозных культа - солнца и огня. Большим уважением пользовался бог воинов – они поклонялись мечу. У славянорусов эти культы практически полностью сохранились. Вспомните Святослава и его отношение к оружию, воинскому братству. Аналогичные взгляды мы видим у скифов.
Дошедшие до нас изображения, портреты скифов передают не просто русский антропологический тип, но даже местные подтипы, которые существуют и в настоящее время.                К примеру, портрет, который изображает предположительно парфянскую княжну Родогуну (Родогунду) показывает облик русской (великорусской) женщины. Портрет круглолицей царицы Динами из Боспора показывает малорусский (украинский) тип славянки.                В одном из курганов Южной Сибири обнаружен медальон с портретом европеоида, с некоторой «скуластостью» и «косиной» в глазах. Это черты части русских-сибиряков. И подобных находок не одна и не две.
Чётко прослеживается связь материальной культуры средневекового Чернигово-Северского княжества с сарматской эпохой. Женские украшения,- височные кольца,- в Черниговщине делали в форме спирали, и эти же спиралевидные украшения, кольца, браслеты были широко распространены у сарматских «амазонок». Височные кольца вообще считаются типично славянским украшением. Они же встречаются и среди сарматских кладов, а самые древние относятся к эпохе бронзы- 2 тыс. лет до н. э.
Важнейший этнографический признак – это жилище. Судя по археологическим раскопкам в Крымской Скифии и в Неаполе Скифском, поздние скифы жили в добротных каменных домах с черепичной крышей. Дома были с двускатной крышей, коньки крыши украшались вертикальной стрелой, а по обоим её сторонам крепились вырезанные из дерева головы двух коней, обращённые мордами в разные стороны. Это очень напоминает русскую избу с коньками.                В другой области Великой Скифии – Алтае, строили такие же дома, но из дерева: классическая рубленная изба была основным жилищем скифов-сибиряков.                Миф о «кочевниках» твёрдо сидит в головах горе-исследователей, но в реальности степная юрта (палатка) - изобретение скифов и применялась только в летний сезон. Скифы были воинами, земледельцами и скотоводами, а не таборами «цыган».
Преемственность есть и в керамике. Основной тип сосудов – это яйцеобразный (полусферический) горшок, он оставался почти неизменным со времён пятитысячелетия до новой эры и вплоть до средних веков.                Стойкая преемственность материальной культуры, как и антропологического типа, прослеживается от времени неолита и бронзы до средневековья.                Обряд погребения под курганами прослеживается с примерно с рубежа 4-3 тысячелетия до н. э. вплоть до принятия христианства Русью и даже несколько позднее (христианство долго завоёвывало свои позиции). К тому же курганные могильники разных эпох, как правило, возводились один возле другого, в итоге возникали целые «города» («поля») мертвых. На некоторых курганах делались «впускные» погребения на протяжении тысячелетий!                Как известно, обычно чужаки, инородцы испытывают страх по отношению к погребениям других народов. Разграбить могут, но хоронить своих мёртвых туда не будут. Постоянство и преемственность погребального обряда на протяжении веков и даже тысячелетий говорит о том, что новые поколения жителей южнорусских степей рассматривали предшественников как непосредственных предков.                При смене этносов, и даже при коренной культурной ломке (вроде принятия христианства или ислама) такое постоянство в принципе невозможно. А тут одна и та же религиозная традиция, погребальный обряд сохранялся на протяжении 4 тыс. лет. Вплоть до «исторической» славянорусской эпохи раннего средневековья.
На протяжении тысячелетий люди селились на одних и тех же местах даже после крупных политических катаклизмов, а поселения восстанавливались. Мы это видим на примере истории Руси последнего тысячелетия – разрушенные и сожженные города и деревни быстро восстанавливали на том же месте или рядом.
Тождественность мы видим и в социально-государственном устройстве. «Царство» (империя) состояло из автономных территориально-политических союзов-«земель». Происходили мятежи, смены династий. Общины состояли из лично свободных людей, рабство не было характерно для «северных варваров». Женщины и мужчины были равны в правах, вплоть до несения девушками военной службы. Женщин в войске русов, мы, как говорится, «застали» ещё во время войн Святослава Игоревича.                После принятия христианства на Руси нравы «смягчились» и женщин уже не привлекали в качестве воинов, хотя из истории мы видим, как славянки защищали свои города и селения вместе с мужчинами и в более поздние времена.                Огромное сходство имеет и тип экономики: скифы были не «кочевниками» в общепринятом понимании, а оседлыми, хотя и лёгкими на подъём земледельцами и скотоводами. В лесной зоне большое значение придавалось охоте и других промыслам.                Они строили города, были отличными металлургами, совершили ряд научно-технических революций, в том числе военного характера.                Они успешно противостояли соседним государствам, наносили мощные удары по Древнему Египту, Хеттскому царству, странам Малой Азии, Ассирии, Персии, эллинистическим державам, Римской империи, оказали огромное влияние на развитие Индийской и Китайской цивилизаций. Например, археолог П. Н. Шульц начал раскопки Неаполя Скифского в 1945 году. Он был руководителем Тавро-скифской экспедиции и является автором десятков научных публикаций по скифо-сарматским памятникам.                Так вот он считал, что в характере скифских поселений, жилищ, погребальном обряде, в скифских росписях, в предметах ремесла, в частности в посуде, деревянной резьбе, орнаменте, в одежде, «мы находим всё больше и больше общих черт с культурой и бытом древних славян».                Скифские племена сыграли значительную роль в процессе формирования восточного славянства и древнерусская культура вовсе не создана варягами или пришельцами из Византии, как об этом твердили западные псевдоучёные.                Русская культура и русский суперэтнос имеет древнейшие корни, которые уходят в глубь тысячелетий. Не зря Михаил Васильевич Ломоносов писал, что среди «древних родоначальников нынешнего российского народа… скифы не последнюю часть составляют».                Несколько слов о половцах. Сами половцы называли себя кыпчаками (кипчаками). Есть устоявшееся мнение, что когда-то давно как народ они сформировались где-то в монгольских степях (в китайских летописях упоминаются «динлины»-светловолосые жители Южной Сибири, а некоторое время назад в Центральной Монголии, южнее реки Селенга, был найден каменный обелиск, на котором среди прочих надписей есть слова «...когда тюрки-кипчаки властвовали над нами пятьдесят лет». Впоследствии их, видимо, «выдавили» пришедшие сюда уйгуры.                Затем кипчаки входили в состав Кимакского каганата, земли которого располагались на территории современного северо-западного Казахстана. Некоторое время им даже удалось доминировать над кимаками, а потом и вовсе ассимилировать этот народ.                К Одиннадцатому веку владения кипчаков Дешт-и-Кипчак (Половецкая Степь), простирались от Иртыша на востоке до Сыр-Дарьи на юге и Днепра на западе. Тогда же половцы вышли на границы Киевской Руси и стали соседями наших предков.                Впервые в русских летописях (в одном из «списков» Повести временных лет) половцы упоминаются следующим образом: «В сем лете ( датируется 1055 годом) приходи Болушь с половьци и сотвори Всеволодъ мир с ними, и возвратишася половцы вспять отнюду же пришли». То есть, первое знакомство закончилось, в принципе, мирным договором.                И хотя в научной и популярной литературе до сих пор бытует мнение о том, что половцы всегда были врагами русичей, оно, конечно же, не отражает всей палитры взаимоотношений двух этих соседствующих народов.                Так, например, русские князья, охотно привлекали мобильные половецкие дружины для участия в своих междуусобных войнах и пограбить «по дороге» какого нибудь нейтрального, да еще и заведомо более слабого соотечественника было нормой. Что тогда было ждать от чужестранцев!?                А как Вам факты из биографии Владимира Мономаха, у которого мачеха была половчанкой, а двух своих сыновей,-Юрия Долгорукого и Андрея Доброго,- он женил «на красных девках половецких»?                Ну и, наконец, как известно, поводом для первого столкновения русских войск с татаро-монголами на реке Калка была защита половцев. Так что какая уж тут закоренелая вражда,- скорее, сложные отношения соседей.                Первоначально религией половцев было тенгрианство (разновидность язычества), что также свидетельствует в пользу того, что их изначальной родиной были монгольские степи. Впрочем, со временем многие половцы стали христианами.                Была у половцев и письменность: сохранился «Кодекс Куманикус»,- он же кипчакско-латинско-персидский словарь. Кстати, из него следует, что половецкий язык был очень близок к современному крымско-татарскому языку.                Многие исследователи полагают, что половцы не были единым народом, а состояли из разных этносов, которые жили обособленными ордами,-каждая во главе со своим ханом.                Численность каждой орды находилась в пределах сорока тысяч человек,-для прокорма при кочевом способе жизни уже для этого количества людей нужна обособленная территория порядка ста тысяч квадратных километров.                                                В случае необходимости ханы собирались вместе и избирали кагана («Хана ханов»), делегируя ему, например, право объявлять войну или заключать мир, набирать войско, организовывать поход и т.д. На войну уходили все мужчины, способные биться.                Тринадцатый век поставил их устоявшуюся жизнь под угрозу исчезновения: вторжение монголов способствовало исчезновению половцев с исторической сцены.                Часть из них переселилась в русские земли, некоторые, как говорится, «остались под монголами». Другие ушли в Венгрию: венгерский король Бела дал приют орде хана Котяна (известная на Руси личность,-он был тестем галицкого князя Мстислава Удалого).                Но накануне монгольского вторжения в Венгрию местная знать из опасения предательства убила Котяна и его сыновей. Разумеется, оставшиеся в живых покинули негостеприимную Венгрию.                Они переселились в Болгарию (в те годы она включала в себя большую часть Балкан и добрую половину Греции) и на земли Византии. Некоторые добрались аж до Египта,-во всяком случае,есть мнение, что египетский султан Бейбарс был половцем.                Однако, несмотря на локальные достижения, век половцев был завершен,-они растворились в других народах.                О печенегах. Начало народа печенегов точно неизвестно,- даже их происхождение. По гипотезе историков, печенеги, наряду с аварами, хазарами и половцами, были тюркским народом. Однако, это мнение мало чем, кроме аналогии, подкреплено. Очень поздний (XVII века) источник называет печенегов одним из туркменских племён.                Наверное, печенегов можно считать потомками иранских народов степи (скифов, сарматов или аланов), либо родственниками гуннов.                Существует гипотеза, согласно которой происхождение печенегов связано со скифским (сакским) государством Кангла (Кангюй), существовавшим в Средней Азии в последних веках до нашей эры и первых веках нашей эры.                Не исключено, что печенеги, скифы, гунны -родственные племена: одни исчезали, вторые выходили на арену. Менялись вожди, менялось и название племени.                Печенеги были одними из первых и наиболее зловредных врагов древней Руси.                Перед выходом на историческую арену печенеги кочевали где-то к востоку от Волги. В конце IX века они оказались на её правом, западном берегу. Тогда же, согласно поздней (Никоновской) летописи в 875 году с печенегами воевали киевские князья Аскольд и Дир. Впрочем, подтверждающих эту версию артефактов не найдено. Более достоверно, что первым русским князем, который имел дело с печенегами, был Игорь. Произошло это в 915 году, и тогда всё окончилось мирно.                Но уже спустя пять лет печенеги пришли на Русь воевать. Впрочем, кочевники иного способа добывать себе пищу, оружие и прочие жизненно необходимые вещи просто не умели.                Печенеги совершали нападения на Киев, Переяславль, Чернигов и другие древнерусские города, расположенные на территории современной Украины.
Эта борьба носила переменный характер: то русские князья наносили поражения печенегам, то наоборот.                Когда в 968 году печенеги в очередной раз осаждали Киев, княгиня Ольга даже вынуждена была послать Святославу, находившемся в очередном походе, письмо, в котором упрекала его за то, что «он постоянно чужой земли ищет, а свою землю, между тем, не бережёт».
Время от времени печенеги были союзниками древнерусского государства. Первый раз это было в походе князя Игоря на Константинополь в 944 году. Святослав в 970 году тоже выступил против Византии вместе с печенегами. Однако византийцам удалось дарами склонить последних к отходу от союза и последующему предательству. И, как известно, при возвращении на Русь из этого похода Святослав подвергся на Днепровских порогах нападению печенегов из засады и погиб (972.г).
Русскими князьями делались попытки обезопасить свои южные рубежи и «приручить» печенегов. Так, например, после принятия Русью христианства возникла идея крестить и печенегов. С этой целью Владимир Святой в 1008 году даже пропустил через свои земли папского легата Бонифация (Бруно Кверфуртского). Тому удалось крестить часть печенегов и даже рукоположить там епископа.                Однако сведения о дальнейшей судьбе «печенежской епархии» отсутствуют. По-видимому, какая-то часть печенегов приняла христианство, какая-то осталась в своей вере. Около того же времени (1009-1010) довольно значительная часть этого народа приняла ислам.                Русские князья не считали печенегов ровней себе. Этим они отличали их от половцев. С половецкими ханами русские князья (мы об этом уже упоминали) «роднились», женясь на ханских дочках, предварительно их крестив. О существовании аналогичных браков с «печенежками» по источникам неизвестно.                В Одиннадцатом веке произошло сразу несколько событий, предопределивших судьбу печенегов: в 1036 году очередное поражение подступившим к Киеву степнякам нанес Ярослав. Они решили «отыграться» на Византии, вторгнувшись на северные территории империи, но были разбиты. И тут с востока нагрянули более многочисленные половцы и по совокупности, как говорится, факторов, печенеги решили уйти на земли Византии,- за Дунай.
Имперское правительство поселило печенегов на Дунае с целью охранять рубежи Византии, но они стали вмешиваться в события, происходившие в Византии: в 1091 году, во время вторжения турок-сельджуков в Византию, печенеги-мусульмане выступили на их стороне.                Тогда власти Византии пригласили себе на помощь половцев – давних врагов печенегов. Есть сведения об участии в союзном византийско-половецком войске и русской дружины (князя Василька Ростиславича).
29 апреля 1091 года в битве при Левунионе союзники при участии греков, разгромили печенегов. После этого победители вырезали не только пленных печенегов-воинов, но и всех женщин и детей, находившихся у них в обозе. Хладнокровная жестокость, с которой христиане- греки устроили этот геноцид, потрясла даже не склонных к сантиментам половцев.
После этого события начинается угасание печенегов как народа. Они сходят с исторической арены. Какое-то время печенеги-христиане ещё служили Византии, но в XII веке упоминания о них прекращаются.                «Сказание о Мамаевом побоище» XV века, повествующее о Куликовской битве, называет печенегом Челубея. С этой версией можно согласиться, так как известно, что часть печенегов-мусульман до конца XIV века ещё проживала в Крыму, и, вполне вероятно, кто-то из них мог служить в войске Мамая.                Предполагается, что печенеги могли составлять часть берладников (бродников), известных в конце XII – начале XIII века в южнорусских степях. Эта гипотеза может иметь место, тем более, что начиная с XII века в низовьях Дона, Днепра и Днестра начинают появляться поселения с жителями непонятного происхождения.
Эти поселенцы отличаются беспокойным нравом и готовностью ежеминутно рисковать своей жизнью. Позднее, когда Русь стала окончательно скатываться к феодальной междуусобице, ватаги жителей низовьев начали часто входить в составы дружин князей, оспаривающих друг у друга древнерусские престолы. И чем сильнее становилась раздробленность, некогда единого государства, тем чаще на исторической сцене появлялись бродники. А именно такое название носили поселенцы Причерноморских низовьев.
Само происхождение их названия вызывает жаркие споры в ученой среде. Бродники от понятия "брод" или от слова "бродить"? Или тут есть ещё какой-то утерянный со временем смысл? Но чтобы решить этот давний спор, нужны знания о языке тех или иных сообществ.
Не меньшие споры вызывает само происхождение бродников. Кто они? Наследники антских племён? Или остатки печенежских орд, недобитых Ярославом Мудрым и укрывшихся в плавнях от половецких ханов? Или и то, и другое, вместе взятое и дополненное ещё беглецами с Руси, в период княжеских раздоров оказавшихся волей или неволей в низовьях, между степью и морем?                А вот то, что бродники несильно благоволили как к Руси и князьям Рюриковичам, так и к половцам-это факт, с которым не поспоришь. Участвовать в набегах на стороне того или иного князя, пожалуйста, но чтобы подчиняться - это вряд ли.
В первой половине XIII века бродники уже являются значительной силой, с которой считаться приходится всем в регионе.                Во время битвы на Калке они бьются на стороне монголов, и их вождь Плоскиня играет определённую роль в гибели князя Мстислава и всего русского войска. Летопись запечатлела один нюанс в поведении Плоскини: "...он целовал крест на том, что не прольётся кровь сдавшихся татарам русских князей" (еще одно подтверждение, что бродники, возможно, были христианами.)
Узнаем ли мы точно - кто такие бродники?                Всякое упоминание о них исчезает с исторических летописей в момент окончательного утверждения татаро-монгольской Золотой Орды в Диком Поле ( может, в связи с железным порядком, наведённым первыми ханами на караванных и торговых путях?).                Как связаны они с казаками?                Первое летописное упоминание о казаках относятся к XV веку, то есть спустя как минимум пару сотен лет от последнего упоминания о бродниках (двести лет срок немалый, но и не такой большой по историческим меркам).                О хазарах. До VII века хазары занимали подчинённое положение в сменявших друг друга кочевых империях. В 560-е годы они оказались в составе Тюркского каганата, а после распада последнего в середине VII века создали собственное государство— Хазарский Каганат (650—969), который стал одним из самых долговечных кочевых объединений в этом регионе.                Первоначально обитая в районе к северу от Дербента в пределах современного равнинного Дагестана, хазары стали расселяться в регионах  Крыма, на Дону и, особенно, в Нижнем Поволжье, куда в VIII веке была перенесена столица государства.                Несколько групп хазар в результате длительных войн против Ирана и Арабского халифата были насильно переселены в Закавказье.                Также известно о существовании хазарского гарнизона в Константинополе и хазарско- еврейской общины в Киеве (урочище Козары существует в Киеве по сей день).                В первой половине IX века три хазарских рода, называемых каварами, из-за политических междоусобиц покинули страну и присоединились к венграм, вместе с которыми пришли в Паннонию, где в дальнейшем и ассимилировались.                Социальная организация хазаров в целом не отличалась от подобных этнополитических образований кочевников, но по мере становления государственности прогрессивно эволюционировала: сначала выборные правители уступили место наследственной династии каганов, которая, в свою очередь, сменилась диархией кагана и бека.                К X веку от кочевого образа жизни хазары перешли к полукочевому, зимнее время проводя в городах.                Религиозные верования состояли из общетюркских языческих ритуалов (уже упомянутое нами поклонение богу Тенгри) и обожествление кагана. Благодаря географическому положению и веротерпимой политике правительства в хазарскую среду интенсивно проникали христианство и  ислам.                В VIII—IX веках часть хазар во главе с правящим родом перешла в иудаизм. После падения Хазарского каганата во второй половине X века хазары растворились в среде тюркоязычных кочевых народов, вошедших впоследствии в состав Золотой Орды.                Какая-то часть этнических хазар, исповедовавших иудаизм, по всей вероятности, влилась в состав центрально-европейских еврейских общин. Потомками хазар считают себя многие представители тюркоязычных иудейских народностей, например, караимы и крымчаки. Хазарские корни возможно, имеют некоторые народы Северного Кавказа, в частности, кумыки.                В четвертом-седьмом веках новой эры на территории нынешней Европы произошли события, вызванные совокупностью климатических изменений и этнических перемещений, инициированных вторжением гуннов с востока и получившее в мировой истории наименование «Вели;кое переселе;ние наро;дов» (для дальнейшего употребления обозначим это событие абревиатурой «ВПН»).                Одним из ключевых событий, способствовавшим этому явлению был климатический пессимум (похолодание) на территории раннего Средневековья, начавшийся в 535 году н.э., хотя основным катализатором миграций все же стало завоевание Европы гуннами за 160 лет до этого события.                Это повлекло за собою уход людских масс из оскудевших и неблагоприятных регионов в поиске более привлекательных для проживания земель, в результате чего население территорий с континентальным климатом устремилось в районы с более мягким климатом.                ВПН можно и нужно рассматривать в качестве составной части глобальных миграционных процессов, охватывающих семь-восемь веков.                Характерной особенностью переселения был тот факт, что ядро Западной Римской империи (включая в первую очередь Италию, Галлию, Испанию и отчасти Дакию), куда направилась в конечном счёте основная масса, например, германских переселенцев, к началу V века новой эры уже было достаточно плотно заселено романизированными кельтскими народами.                Так как к этому времени Римская империя под ударами гуннов была ослаблена и фактически разбита на две части, то римляне были вынуждены уйти из ранее завоеванных колоний, в том числе и с Британских островов. Одновременно под давлением гуннов германские племена англов и саксов вынуждены были бежать на запад и поселились на Британских островах, потеснив коренных жителей,- кельтов. Между прочим, таким образом завоевание Европы гуннами способствовало впоследствии образованию Великобритании.                Великое переселение народов сопровождалось культурными, языковыми, а впоследствии и религиозными конфликтами между германскими племенами и романизированным оседлым населением.                Таким образом, Великие переселения заложили фундамент образования и развития на европейском континенте новых государств в период Средневековья.                Заметим, что именно во время пессимума произошло крушение Западной Римской империи и ее демографический упадок.                Население Южной Европы снизилось с 37 до 10 млн. человек.                В VI веке н.э. численность населения областей, которые ранее принадлежали Западной Римской империи, сильно сократилась. Множество сёл, в основном к северу от Альп, было заброшено.                Причинами сокращения населения были, наряду с войнами, частые неурожаи и эпидемии; росли заболеваемость, детская и старческая смертность.                Бури и наводнения привели к утрате части суши на побережье Северного моря и в Южной Англии.                Частые наводнения отмечаются в шестом веке новой эры в Италии.                Епископ Григорий Турский сообщает, что в 580-е годы во Франции частыми были сильные ливни, непогода, наводнения, массовый голод, неурожай, ранние заморозки.                В Норвегии в VI веке н.э. было заброшено 40 % крестьянских хозяйств. Новые поселения, основанные в VII веке н.э., характеризуются новой структурой и указывают на культурный разрыв с прежней традицией.                Конечно же, одной из основных причин средневекового ВПН стало как раз ослабление Римской империи, вызванное целым комплексом этнических, географических, климатических и экономических факторов.                Этому в немалой степени способствовал, например, деспотизм императорской власти и борьба за власть претендентов на престол из числа видных военачальников, что вылилось в масштабную смуту времён «солдатских императоров» III века новой эры.                В результате армия из ополчения граждан превратилась в профессиональное объединение со всё более и более увеличивающимся процентом присутствия представителей варварских народов.                Рост населения в средиземноморском ядре империи привёл к утрате лесных угодий, постепенному опустыниванию, развитию эрозии, переориентации хозяйства на мелкое скотоводство (разведение коз и овец), примитивизации быта.                Изменялись жизненные устои и ценности римлян. Римская империя позднего времени- это типичное средиземноморское государство со слабой армией и смещением центра общественной жизни с внешней политики (война, торговля, экспансия) на празднества, застолья, то есть наслаждение жизнью. Внутри империи намечается постепенный сдвиг центра влияния из Италии и Испании в сторону более экономически активной (и не совсем романской) Галлии с большим количеством осадков и более интенсивной торговлей.                В свою очередь, германские народы, жившие рядом с границей, всё более и более вовлекались в экономическую и политическую жизнь Империи. Пользуясь ослаблением границ, целые народы заселяли приграничные районы, со временем добиваясь юридического признания факта своего присутствия, то есть фактически двоевластия на занятых территориях. Собственно римская администрация сохранялась лишь там, где продолжали существовать регулярные римские войска.                Славянская колонизация Балкан стала одним из важнейших миграционных векторов эпохи Великого переселения народов. Активная фаза колонизации пришлась на VI—VIII века.                Информация о первом появлении славян на Балканах в V веке фиксируется в трудах византийских писателей-историков: Прокопия Кесарийского и Иоанна Эфесского.                К VII веку славянские племена прочно закрепились на Балканском полуострове и стали постепенно двигаться в сторону Пелопоннеса и  Эгейских островов. Позднее некоторые группы славян проникли и в Анатолию (славяне в Малой Азии).                В VII—VIII веках славяне создали несколько государственных образований и со временем стали значительной силой на Балканском полуострове. Миграция славянских и тюркских племен на часть территории Восточной Римской Империи практически завершила процесс ВПН.                Уже в 5 веке славяне (склавины по лат. и греч. источникам) освоили территорию от Днепра до Одера и от Полесья до Восточного Прикарпатья (так называемая Пражская культура).                Близкие им группы (так называемое Заозерье) из Верхнего Поднепровья расселились до территории современной юго-восточной Эстонии, Псковщины и Верхней Волги (культура Длинных Курганов).                Другие группы славян занимали бассейн Десны и Сейма (колочинская культура), а также распространились по украинской лесостепи до современной центральной Молдавии (анты).                До середины 6 века склавины продвинулись за Одер, после чего постепенно освоив земли до Эльбы и в Поморье (Суков– Дзедзвицы), вышли на северо-восток Карпатской котловины (вероятно, по соглашению с лангобардами), а также на Нижний Дунай (Ипотешти –Кындешти– Чурел).                С 520-х г.г. известны набеги склавинов и антов на Балканы.                Особенно массовыми были походы склавинских группировок в 540–542, 548–551, в конце 570-х и 580-е г.г.                Совместно с ними (или отдельно от них) набеги на Балканы осуществляли и восточно- европейские кочевники, среди которых с пятого века доминировали западные тюркские группы (протоболгары).                Не позднее 580-х г.г. группы славян уже жили в Фессалии, а к 1-ой трети 7-го века– на Западных Балканах, в Южных и Восточных Альпах (сербы, хорваты, словенцы).                Начавшееся после заключения мира с персами (591 год) контрнаступление византийцев против славян и аваров закончилось восстанием Фоки (602 год новой эры) и падением границы Восточной Римской империи на Дунае.                В 7-ом веке славяне расселяются по всему Балканскому полуострову вплоть до Пелопоннеса, образуя племенные княжения («склавинии»), некоторые группы переселяются в Малую Азию, совершают набеги до Крита и Южной Италии.                В очередной раз обратимся к Ломоносову: «Древнейшее всех преселение славян, по известиям старинных писателей, почитать должно из Азии в Европу. Что оное двумя путями происходило, водою и по суху, из вышеписанного усмотреть не трудно. Ибо венеты от Трои с Антенором плыли Архипелагом, Посредиземным и Адриатическим морем. И весьма вероятно, что после оного по разным временам и случаям многочисленные их однородцы из Пафлагонии помянутым путем или по Черному морю и вверх по Дунаю к ним и в их соседство перешли жительствовать. Подтверждается сие, во-первых, тем, что венеты весьма широко распространились по северному и восточному берегу Адриатического залива и по землям, при Дунае лежащим; второе, что Пафлагония после того от времени до времени умалилась и, наконец, между главными землями в Азии не полагалась, ибо уже у Птоломея почитается как малая часть Галатии.                Другой путь был из Мидии севером, около Черного моря, к западу и далее на полночь, когда сарматы, от мидян происшедшие, из задонских мест далее к вечерним странам простирались, что из выше писанного по правде заключить должно. Еще ж Блонд пишет, что славяне, от Босфора Циммерского до Фракии обитавшие, в Иллирик и в Далмацию преселились. Болгар древнее жилище в Азиатической Сармации, около реки Волги, с добрым основанием от некоторых полагается, затем что Иорнанд со славянами и антами, славенским же народом, совокупное их нападение на Римскую державу описует и жительство их почитает в северной стране от Черного моря.                Согласуется с делом имя болгар, от Волги происшедшее, которыми после того и другие народы, козаре и татаре, от россиян именовались.                Все сие доказывает движение славенских поколений от востока на запад пространными нашими землями, по северу около Понтийского моря. Таким образом, простираясь уже паки к полудни, соединились с однородцами своими, преселившимися южною дорогою, и во многие веки составили разные славенские поколения, отменив наречия и нравы по сообщению с иноплеменными народами, с которыми в преселениях обращались».                С завершением Великого Переселения народов миграционные процессы в Европе, Азии, Северной Африке, на Ближнем и Среднем Востоке не прекратились, но их роль во всемирной истории была уже иной.                ВПН имело огромные исторические последствия.                Цивилизация, связанная с Римской империей, испытала колоссальные потрясения и разрушения.                Главным носителем античных традиций теперь уже выступала Восточная Римская империя (Византия), в которой они подверглись глубокой трансформации.                На месте Западной Римской империи возникли, впитывая элементы её культуры, новые политические образования («варварские королевства»), которым суждено было стать прообразом европейских государств Средневековья и Нового времени.                Этнолингвистическую карту Европы стали во многом определять германские и славянские народы.                Существенно изменились места обитания и соотношение тюркских, финно-угорских, иранских, кельтских и других народов Евразии.                Европейская цивилизация расставалась с эпохой античности, чтобы вступить в эпоху средних веков.                Внутренние процессы в мигрирующих сообществах были связаны как с увеличением их численности, так и с потребностями выжить в условиях ухудшающегося климата. Это отразила знаменитая «Легенда об олене»,- о переправе гуннов и их предшественников через Меотиду (Азовское море) вслед за чудесно появившимся животным-проводником в благодатную землю: «Однажды случилось, что преследуемый оводом бык перешёл через озеро и за ним последовал пастух; увидав противолежащую землю, он сообщил о ней соплеменникам». Другие говорят, что «перебежавшая лань показала охотившимся гуннам эту дорогу, слегка прикрытую сверху водою. В тот раз они возвратились назад, с удивлением осмотрев страну, более умеренную по климату и удобную для земледелия, и доложили правителю, что они видели».                Легенда отчасти подчёркивала, что переселявшиеся народы искали земли, более благоприятные по климату и удобные для земледелия. Но здесь глубины памяти уходят в античные тысячелетия, где тоже было немало «великих переселений».                Иордан, ссылаясь на сообщение Приска, привёл эту легенду так: «Охотники из этого племени (гуннов), выискивая однажды, как обычно, дичь на берегу внутренней Мэотиды, заметили, что вдруг перед ними появился олень, вошёл в озеро и, то ступая вперёд, то приостанавливаясь, представлялся указующим путь. Последовав за ним, охотники пешим ходом перешли Мэотийское озеро, которое (до тех пор) считали непроходимым как море. Лишь только перед ними, ничего не ведающими, показалась скифская земля, олень исчез».                Кстати, переселение внесло свою лепту в формирование единой латинской языковой системы Европы (так называемой «вульгарной латыни»), на основе которой образовались многие языки Западной Европы.                Результаты этого процесса нельзя расценивать однозначно.                С одной стороны, в ходе войн было уничтожено немало народностей и племён, и нанесён существенный урон зарождавшейся культуре северных племён и кочевых народов: например, прервалась история гуннов, были безжалостно уничтожены многие племена коренных народов Северной Европы, разграблены древние памятники этих народов: обелиски, курганы и так далее.                Но с другой стороны, благодаря великому переселению, многие народы «окультурились», некоторые из них стали предшественниками современных европейских государств, сложились новые культуры,— перемешавшись, племена позаимствовали друг у друга немало знаний и навыков.
В настоящее время общепринятой является теория, что скифы, как и сарматы, говорили на языках иранской группы индоевропейской языковой семьи. Бывает, что сарматов, скифов называют «иранцами».                Это одно из самых главных препятствий на пути признания скифов и сарматов прямыми предками русского народа. Ещё в 19 столетии эта гипотеза считалась основной в научном мире. Но есть несколько фактов, которые говорят, что это лишь очередной миф, созданный для «обрезания» корней Русской цивилизации.
Так было объявлено, что «скифский язык» почти полностью исчез (хотя на нём говорили на огромном пространстве Великой Скифии), и по небольшому числу личных имён, географических названий и оставшихся слов, которые остались в иноязычных текстах, этот язык отнесли к иранской группе. То есть полное «исчезновение» языка не помешало отнести его к иранской группе.                Приоритет в разработке «ираноязычия» скифов целиком принадлежит немецким лингвистам 19-го и первой половины 20 столетия. В это время немецкие исследователи усиленно доказывали «первичность» германцев в индоевропейском мире (они его называли индогерманским): только немцы должны были быть «истинными арийцами».                Этот период «расцвета германской и в целом западной научной мысли», должен был доказать приоритет западноевропейских народов, в первую очередь германского происхождения, и отсталость, «дикость» славянства. История писалась под «белокурых германских бестий». Эта теория была принята и в России.                Интересно, что после 1945 года труды немецких исследователей на тему «ираноязычия» скифов, и вообще приоритете германцев над другими группами индоевропейской семьи прекратились. Видимо, политический заказ исчез, да и славяне делом доказали, что они не «люди второго-третьего сорта».
В 1940- 1960 г.г. в СССР делались довольно успешные попытки опровергнуть теорию ираноязычности скифов. Но в годы «застоя» «ираноязычники» взяли вверх. Именно в тот период истории мы видим, как «русскость» уходит из СССР, уступая место космополитизму, западной культуре. Видимо снова появился «заказ» на «норманскую теорию», «ираноязычность скифов», «дикость и отсталость» славян и т. д.
«Ираноподобные» имена скифов, дошедшие до нашего времени, не могут означать, что они были «иранцами». Если судить по современным русским именам, то просторы России вообще населяют в основном греки, римляне и евреи! Славян – Святославов, Ярославов, Владимиров, Светлан и т. д., явное меньшинство.                И это объяснимо: понятно, что западная часть Скифии подверглась сильному влиянию средиземноморской (в основном греческой) культуры, стала во многом космополитичной, скифы Средней Азии подверглись сильному влиянию Персии, а после походов Александра Македонского - эллинизации. Ещё позднее скифская цивилизация приняла значительную долю тюркского элемента, хотя и сохранила базовые ценности.
В тех словах, которые дошли до нас мы видим больше общеиндоевропейских корней, нежели «иранских». К примеру, скифское слово «вира» (муж, мужчина) перекликается с древнеримскими «виры, дуумвиры, триумвиры», те есть мужи, мужчины. Скифский бог бурь и ветра Вата имеет и индоевропейские аналоги: индийская Вайю, кельтская Фата-моргана. Скифское «хвала» вообще в переводе не нуждается.
Вдруг объявили, что осетины не являются прямыми потомками алан-сарматов. Якобы их прямые предки были местными жителями (автохтонами), которые обитали на Кавказе чуть ли не со времён верхнего палеолита.                Да, скифы установили контроль над Кавказом, и он был под их контролем тысячелетия. Северокавказские народы вступали со скифами и сарматами в плотные контакты и, видимо, небольшие группы скифов поселялись на Кавказе и были ассимилированы, но оставили свой более развитый язык. Разумеется, сильное влияние испытал и осетинский язык. Но, он интересен тем, что сохранил изоглоссы (языковые соответствия), совершенно чуждые иранской группе.                Лингвист В. И. Абаев обнаружил, что в осетинском языке нет связей с южными индоевропейскими языками – греческим и армянским. Зато обнаружились связи с языками народов Северной Европы и Сибири – германским, латинским, балтийским (литовским), древнесибирским (тохарским языком).                И самое интересное, Абаев обнаружил связи осетинского (реликтов скифского языка в осетинском языке) со славянским языком и эти связи гораздо сильнее, чем связи с языками других индоевропейских народов.
Ряд исследователей, и среди них О. Н. Трубачёв, выявили, что скифский язык имеет мощные связи с «праиндийским» языком,- санскритом.                Это и неудивительно-, предки древних индийцев пришли в долину реки Инд, а затем дошли и до Ганга с территории Великой Скифии (а, значит, современной России). Не зря одно из племён Скифии- синды.                А сам санскрит, в свою очередь, привнесённый в Индию арийскими племенами примерно во втором тысячелетии до н. э. обнаруживает со всеми славянскими языками большее сходство, чем с языками других групп индоевропейской языковой семьи. Язык «Вед», благодаря жесткой традиции, был в значительной мере сохранён до наших дней.                Таким образом, «Скифский язык» де-факто сохранился, и это не что иное, как «протоарийский язык», язык древнеиндийских Вед.                Есть даже мнение, что современный русский язык – это прямая ветвь этого древнеарийского языка, а санскрит – это форма древнего русского (скифского) языка.                Итак, изначально в западной части Великой Степи жили скифы. О более ранних народах трудно говорить,- они из области легенд и домыслов.                Ужас, который скифы наводили на другие племена, описан в Библии.                В ветхозаветной книге пророка Иеремии скифские племена выступали как Божия кара: «Вот, я приведу на вас, дом Израилев, народ издалека, – говорит Господь, – народ сильный, народ древний, народ, которого языка ты не знаешь, и не будешь понимать, что он говорит. Колчан его – как открытый гроб, все они – люди храбрые. И съедят они жатву твою и хлеб твой, разрушат мечом укрепленные города твои, на которые ты надеешься». Кровожадность скифов стала общим местом в летописях, хотя она явно преувеличена. В то же время о высокой культуре скифов говорят изделия, ставшие предметом гордости многих музеев мира.                Скифское царство в Крыму и низовьях Днепра просуществовало до второй половины III века новой эры и было уничтожено готами, после чего скифы растворились среди прочих народов, участвовавших в Великом переселении.                После скифов эту часть Великой Степи заняли гунны (хунну).                Изначально они были степными кочевниками, жившими на северных рубежах Китая.                Во II веке окрепшее на тот момент китайское государство решило избавиться от беспокойных хунну. Китайские императоры, поставили задачу разгрома хунну, используя принцип «объединяйся с теми, кто находится далеко, против тех, кто находится рядом». Китайцы использовали противоречия в среде хунну, подкупали вождей дорогими шелками и молодыми красавицами.                Сила китайской цивилизации не единожды приводила к ассимиляции хунну, которые умели побеждать и даже устанавливали свои династии, но китайская культура неизменно их ассимилировала, поскольку хунну начинали копировать китайский быт, нравы, выращивать шелковый кокон, учились читать по-китайски и растворялись в их среде. Племена хунну, которые поддались очарованию китайской цивилизации, исчезли в ней, сохранились только те, которые выработали идеологию сопротивления.                После знаменитого вождя гуннов Багатура, его место занял сын Каяк. Китайский император немедленно послал ему в жены одну из принцесс в сопровождении евнуха.                Этот евнух вовсе не был сторонником кочевого образа жизни, но, оказавшись не по своей воле в их стане, провозгласил, что станет «занозой в боку Китая». Он так изложил идеологию кочевников их предводителю: «Ваша полная орда едва ли равна в численности населению пары китайских провинций, однако секрет вашей силы заключается в вашей независимости от Китая по всем вашим потребностям. Я заметил все возрастающую любовь к китайским товарам. Подумай о том, что одна пятая китайского богатства будет достаточным для того, чтобы купить всех твоих людей вместе. Шелка и сатины являются даже не половиной того, что так хорошо устраивает фетр в вашей суровой жизни, скоропортящиеся китайские деликатесы не так хороши и потребны, как ваш кумыс и сыр».                В конце концов союз племен хунну распался не столько под давлением Китая, сколько из-за внутренних распрей, после чего часть хунну двинулась на запад, подчиняя и вытесняя другие народы.                Это переселение совпало (мы об этом уже упоминали) с падением Западной Римской империи и отчасти стало его причиной.                В V веке новой эры в союзе с гуннами состояли булгары, остготы, герулы, гепиды, сарматы и другие племена. Все они участвовали в завоевательных походах гуннского вождя Ругилы.                После смерти Ругилы его племянник Аттила избавился от своего соперника Бледы и сам повел гуннов и их союзников на Запад.                Римские священники прозвали его «бичом Божьим» и считали, что Аттила послан в наказание за грехи.                В 451 году н.э. объединенная армия римлян и вестготов под командованием Аэция в битве на Каталаунских полях смогла остановить гуннов.                Однако уже в следующем году Аттила вторгся в Италию, но через год умер при загадочных обстоятельствах. Гунны начали терпеть поражения и отступили в степи Причерноморья.                «Племя гуннов… превосходит своею дикостью всякую меру, – писал о них один из последних древнеримских историков Аммиан Марцеллин. … Члены тела у них мускулистые и крепкие, шеи толстые, они имеют чудовищный и страшный вид, так что их можно принять за двуногих зверей … У них нельзя встретить даже покрытого камышом шалаша. Они кочуют по горам и лесам, с колыбели приучены переносить холод, голод и жажду». Понятно, что у Марцеллина было весьма предвзятое представление о гуннах, тем более, что сам он с ними не встречался. Однако, мнение Марцеллина стало доминирующим в европейской литературе.                Другое мнение оставил в своих воспоминаниях Приск,- посол восточно-римского императора Феодосия II к царю гуннов Аттиле. Он рассказывал, что гунны живут в добротных деревянных домах, пьют «медос» и «камос». Сам Аттила отличался опрятностью в одежде и мылся в бане. О безобразии гуннов у Приска – ни слова.                Между прочим, у гуннов посол встретил своего соотечественника, грека, некогда богатого купца, взятого гуннами в плен. Купец выкупился из рабства, но предпочел остаться, обретя в их среде вторую родину.                По его словам, он чувствовал себя с гуннами гораздо комфортнее, чем в Римской державе: «Бедствия, претерпеваемые римлянами во время мирное, тягостнее тех, которые они терпят от войны, по причине жестокого взимания налогов и притеснений, претерпеваемых от дурных людей, ибо закон не для всех имеет равную силу».                Противоречия в свидетельствах объясняются отсутствием источников, оставшихся от самих гуннов.                Российский историк Юрий Худяков пишет: «Большинство кочевых народов древности и средневековья не имело своей письменности и традиций летописания. Поэтому их военная история по большей части освещена в писаниях оседлых народов – их исторических противников. Данные сочинения недостаточно полны, нередко тенденциозны, поскольку освещают события с иной стороны. Даже когда в средние века у тюркских, а в дальнейшем и у монгольских кочевых народов появились разные виды письменности, то созданные их представителями сочинения отражают события военной истории не в полной мере».                Шло время. Племена, «окультуренные» римлянами, научились более продуктивному ведению хозяйства и стали объединяться в крупные союзы. Увеличилась их численность, к тому же воины этих племен часто служили вместе с римлянами в так называемых союзных войсках и многое переняли у них.                К моменту начала Великого переселения все племена на окраинах Римской империи оказались весьма боеспособными. Из-за гуннской угрозы племена вандалов, аланов, свевов, готов и множества иных народов двинулись на земли римских провинций. Римская армия не смогла остановить их нашествия. Рим был разграблен и опустошен.                К IV веку новой эры Римская империя была в глубоком кризисе. Несколько раз она была на грани распада и в конце концов разделилась на две части: Западную, со столицей в Риме, и Восточную с центром в Константинополе.                Великое переселение народов изменило этнополитическую ситуацию не только в Европе, но и в Великой Степи.                О многообразии названий народов. Например, греки называли кочевников из северных степей скифами, а персы саками.                Очень точно об этом написал Геродот, который прямо сказал, что персы называют скифов саками и никаких сомнений в том, что это одно и тоже, нет. Конечно, и греки и персы прекрасно знали, что скифо-сакский мир разделен на множество разных племен и народов, но ни на секунду не подвергали сомнению их общее происхождение и некое единство. А это единство занимало огромные пространства. То есть мы имеем дело с огромным образованием из множества племен, имеющих общее происхождение. А что сейчас? Кто они, эти скифы-саки?                Если ориентироваться только на археологические исследования, то никаких сомнений в том, что на этом пространстве жил единый народ вообще не возникнет. Единая материальная культура с небольшими локальными различиями,- это факт.                Вот два ювелирных изделия, практически идентичных по всем параметрам. Но один олень найден в Прикубанье, а другой в одном из Пазырыкских курганов в Горном Алтае. Причем ни один из них не привозной, оба сделаны на месте. В принципе это понятно,- материальную культуру часто определяет хозяйственный тип, а он примерно одинаков - кочевое и полукочевое скотоводство. Однако подобное единство на столь больших пространствах все-таки удивляет.                А что считают антропологи и генетики? Генетические исследования не столь уж давнее изобретение, но скифов исследовать успели. Было обследовано около 100 костяков. Если коротко, то генетики пришли к выводу о неожиданно большом генетическом разнообразии скифо-сакских народов и, как минимум, о трех возможных регионах происхождения. То есть ни о каком генетическом единстве речи нет.                Как ни странно, антропология тоже подтверждает большое разнообразие. Они считают, что скифы делятся на 5 антропологических типов - причерноморский, амударьинский, алтайский, памирский и енисейский.                Единственное, что их объединяет это то, что все эти типы относятся к европеоидной расе, хотя в алтайском и амударьинском варианте прослеживаются небольшие следы монголоидной примеси.                Три других варианта, несмотря на строгую европеиодность, тоже сильно различаются. Причерноморский относится к балтскому типу, памирский к средиземноморскому, а енисейский занимает промежуточное между ними положение и очень своеобразен.                То есть никакого единства в антропологии, как и в генетике, нет и получается очень интересная картинка: на огромных пространствах степной зоны Евразии обитали народы с единой материальной культурой и говорящие на родственных языках, но с очень смешанной генетикой и несходными антропологическими характеристиками.                А вот для жителей зоны древних цивилизаций, которые с ними сталкивались, они действительно были едины, хотя на самом деле там проживало много разных племен и зачастую враждебных друг другу.                Единая материальная культура вполне объясняется общим типом хозяйствования, а родственные языки,- довольно частое явление у этносов, проживающих рядом.                Ну, а кто именно сейчас является их потомком? Оставим этот вопрос без ответа, тем более, что все более поздние народы, пришедшие на эти территории: и славяне, и тюрки, и финно-угры наверняка имеют в себе скифо-сакскую часть. Ведь народы исчезают, а люди остаются и входят в состав новых народов.                Тринадцатый век ознаменовался вторжением в Великую Степь монголов. А дело было так: жил-поживал на территории современной Бурятии монгол по имени Есугей, довольно успешный скотовод и уважаемый в своем роду воин. Была у него жена Уэлун и дети.                Возвращался он как-то из дальней поездки (а в степи недальние поездки крайне редки), да и принял предложение кочевавшего по соседству знатного представителя татарского рода отобедать. По дороге домой заболел и умер.                Отвернулись от Уэлун и ее сироток родственники. Более того, под предлогом, что вдова одна не справится, забрали у нее скот,- основу хозяйства кочевника.                Старший сынок Есугея и Уэлун,-Темучин (Темуджин) обид не забыл: как только немного подрос, начал по ночам подворовывать у обидчиков скот, но вскоре попался. Хотели убить, но потом решили «забить в колодки» и сделать рабом. До двадцати лет ходил с ярмом на шее Темучин, а потом ухитрился освободиться и бежать. Теперь он действовал не один,- нашел таких же сметливых и расчетливых ребят, как и он сам, и они быстро восстановили справедливость: и свое вернули и чужое прихватили.                А через несколько лет уже вся степь боялась Темучина и в 1206 году на курултае (Всемонгольском Верховном Совете) его избирают Верховным правителем (Чингисханом).                Действуя жестко и беспощадно, где надо покупая, а где надо и отрезая головы, Чингисхан создает боеспособную армию, применив при этом множество новшеств (например, коллективная ответственность подразделения за члена коллектива: за трусость, проявленную в бою, а равно за потерянное оружие, кроме провинившегося, к смерти приговаривалась вся десятка, в которой он служил).                Первыми военными действиями Чингисхана были сражения внутри страны, когда он уничтожал своих недругов: так, например, еще в 1202 году был поход на татарские земли (помните неудачный обед отца в татарской юрте?), в котором Чингисхан разгромил армию татар, закрепив за собой славу умелого, расчетливого, отважного и жестокого военоначальника, стратега и тактика одновременно.                Потом начались завоевания сопредельных (и не совсем сопредельных) территорий: Чингисхан «прошёлся» по Средней Азии и Закавказью.                Большая часть войска (170 тысяч бойцов) вернулась в Монголию. «Разведотряд» (30 тыс. бойцов) под командованием его старшего сына Джучи «пошумел» по Кавказу, Крыму, провёл в 1223 году бой на уже упомянутой Калке (кстати, по некоторым данным, битва на Калке произошла вблизи теперешнего Мариуполя, а Калка,- не что иное, как нынешняя река Кальмиус).                В 1235 году был осуществлен поход на Русь, в результате чего в 1237 году была осаждена Рязань, а сам город был покорён и уничтожен.                К 30 – 40-м годам тринадцатого столетия сыновья Джучи (и, соответственно, внуки Чингизхана,- Орду и Бату (Батый), исполняя завещание основателя Монгольской империи, завоевали огромные территории в Восточной Европе и Западной Азии, и в невероятно обширном для того времени Большом Монгольском Улусе возник новый удел,- Улус Джучи.                Его пределы включали в себя Молдавию, Северное Причерноморье (южные области современной Украины), Крым, Северный Кавказ, степные земли на Дону, Поволжье, Южный Урал, Западную Сибирь и Казахстан. В вассальной зависимости от него находились русские земли, лежащие к северу от Дона и Волги.                В западной части Улуса стал править хан Бату, в восточной – в Сибири и Казахстане,- хан Орду. После их смерти этими ханствами правили их потомки.                Разумеется, технические средства того времени не позволяли верховному хану контролировать все, что происходило в удаленных областях империи, и вскоре монгольским ханам пришлось смириться с тем, что окраинные улусы начали отделяться. Как результат, в 1266 году джучидский хан Менгу-Тимур приказал отчеканить на монетах свое имя вместо имени верховного монгольского правителя Хубилая, что означало провозглашение государственной независимости Улуса Джучи.                Большинство территорий Улуса населяли тюркоязычные кочевые народы. Например, в Поволжье некогда располагалось богатое исламское государство – Волжская Болгария (Булгария), население которой тоже говорило на тюркском языке, а в степях Предкавказья и Нижнего Поволжья еще оставались неассимилировавшиеся роды хазар – остатки многочисленного и грозного народа, создавшего первое в восточно-европейских степях феодальное государство – Хазарский каганат.                Разумеется, после завоевания монголами Волжская Болгария была разрушена, а все тюркские народы этих областей вынуждены были принести присягу на верность джучидским ханам, которые стали устанавливать порядок в завоеванных землям по своим традициям.                За пределами державы все ее тюркское население стали называть по тогдашнему международному названию монголов – татарами, да и сами монголы, поселившиеся в Улусе, постепенно растворились среди более многочисленных местных тюрков и с течением поколений забыли свой первоначальный язык.                По традициям степных народов в Улусе Джучи существовало равноправие всех подданных хана, поэтому национальной дискриминации у тюрков не существовало, и они достаточно быстро привыкли к жизни в могущественном государстве, ощутили себя его коренной нацией, забыв то, что оно было насаждено им силой.                Разумеется, хан жил не в простой кочевнической юрте, а в орде,-высоком и роскошном шатре, под охраной личных гвардейцев – нукеров.                По названию ханского походного шатра русские называли весь Улус Джучи Ордой. В российскую историографию он вошел как Золотая Орда.                Столицей Улуса Джучи стал город Сарай-Бату («Дворец Бату»).                В начале XIVв. хан Узбек основал на берегу рукава Волги Ахтубы город Новый Сарай, куда перенес столицу Улуса. Там находилась постоянная резиденция самого хана.                        До настоящего времени эти два города не сохранились: завоеватели, вторгавшиеся в Улус Джучи в период его упадка, разрушили их. Однако как исторические памятники они в Астраханской области существуют, а многие города, построенные в Улусе и свидетельствовавшие о начале эпохи развитой государственности в «дикой степи», стоят и по сей день: Тула, Тюмень, Азов, Астрахань и др.
 
Окраинные части Улуса Джучи населяли не только тюрки-кочевники, но и оседлые народы, говорящие на языках других групп. Так, в зависимости от Улуса, как мы уже знаем, находилось большинство русских княжеств. Северные уделы державы джучидов населяли мари, мордва, удмурты.                На Урале жили башкиры, хотя и говорившие на языке тюркской группы, но так и не осознавшие себя единым народом с татарами.                В Сибири прямыми подданными ханов из потомков Орду являлись манси и ханты.                На крайнем западе владений Улуса жили молдаване, в Крыму – потомки его древних народов, которые позже переняли язык живших в крымских степях кипчаков и консолидировались с теми в один этнос, сегодня называемый крымскими татарами.                На Северном Кавказе в пределах Улуса жили народы северокавказской языковой семьи (адыги, вайнахи, народы горного Дагестана, а также осетины – потомки народа разрушенного монголами Аланского царства).
 
Улус Джучи был в XIII – XIV вв. одним из самых могущественных и богатых государств Востока. С ним считались правители весьма отдаленных и тоже не бедных стран.                Армия Улуса неоднократно устраивала опустошительные вторжения в Европу за Карпаты – в земли Византийской империи, Польши и Литвы. Это были грабительские нашествия, основной целью которых было обогащение знати Улуса, а также предотвращение военного и экономического усиления соседей – чтобы не было конкурентов за влияние в Восточной Европе. Сравняв с землёй некогда процветающие города Восточной Европы и уничтожив их армии, монголы угрожали самому существованию христианской цивилизации.                Как монголы смогли создать одну из величайших империй в истории человечества? На самом деле, Монгольская империя – далеко не единственная крупная кочевая держава, сформировавшаяся в Евразийских степях. Регион небогат на леса и горы, на тысячи километров раскинулись степи, где бок о бок жили кочевые народы. Фактически, лишь в XX веке кочевники перешли к оседлому образу жизни, а степи начали обрастать городами. История запомнила Скифское царство, империю Атиллы, Тюркский и Уйгурский каганаты и многие другие крупные державы, занимавшие большую часть России, Средней Азии, Монголии и севера Китая. В течение многих веков в Евразии доминировали кочевые народы. Как же создавались эти империи? За счет чего они существовали, и почему распались?                Лошади. Евразийские степи позволяли разводить большое количество лошадей, прокормить которое можно было только перекочевывая с место на место. Лошади не просто давали мясо и были основой выживания. Животные обуславливали высокую мобильность племени и давали преимущество конному воину перед пешим.                Отсутствие границ. Кочевое государство кардинально отличается от оседлого. В первую очередь, это союз родственных племён, часто равных по статусу. У такой империи не было жесткой централизации власти, отсутствовал бюрократический аппарат и была примитивная экономика. Доминирующее племя никогда не устанавливало полный контроль над зависимыми народами. Власть хана основывалась лишь на взимании дани и обещании вассалов предоставить свою армию по первому требованию. Таким образом, у кочевых государств не было четких границ. Они легко собирались в империи и также легко распадались от междоусобиц. Срок их жизни редко превышал 50-150 лет.                Армия – это весь народ. Кочевые армии не состояли сплошь из мужчин. Армия монголов, половцев или печенегов – это всё племя с женщинами, детьми и стариками. Любой военный поход – это банальная перекочевка всего народа с места на место в поисках новых пастбищ.                Разумеется, важное место отводилось и разбою, когда племя нападало на встречные города или племена поменьше, забирало все их ресурсы и накладывало дань.                Когда армия шла воевать, в ней часто шли семьи воинов, их скот и имущество.                Возвышение монголов. Сегодняшняя Монголия – потомки лишь одного племени халха. В соседнем Китае живёт 6 миллионов монголов – в 2 раза больше, чем в самой Монголии! Ещё миллион живёт в России, многие были ассимилированы.                Однако в Средние века понятия этноса не существовало. Кочевые племена жили от Крыма до Китая, исповедовали схожие верования и традиции. Объединяя племя за племенем, Чингисхан и его потомки создали единое государство с огромной армией и общими порядками.                К примеру, перед вторжением в Русь Джучи и его сын Батый больше 10 лет воевал с башкирами и булгарами. Эта война закончилась тем, что монголы перебили местную родовую знать и включили «осиротевшие» народы в свой состав. По факту, после падения Булгарии у Батыя уже была империя – объединение нескольких кочевых народов.                Почему сегодня Монголия такая маленькая? Империи возникают, достигают своего пика, разваливаются, а спустя века страна-фундамент приходит в запустение – это абсолютно нормальное явление.                Для сравнения, некогда великими империями были Македония, Иран, Армения и Ирак, Египет и Италия. Сегодня это далеко не самые могущественные страны. Если вся мощь государства тратится на завоевание других, рано или поздно силы закончатся, и оно исчезнет с лица планеты.                Русь встретила эту силу разрозненными княжествами и не смогла собраться перед общей угрозой.                Немалую роль сыграло свою роль и завоевание монголами Китая. Монголы веками соседствовали с высокоразвитой восточной цивилизацией и заимствовали её достижения. Как минимум, у монголов была своя письменность.
 
После завоевания Поднебесной Чингисхан позаимствовал все научные и технические достижения, научился осаждать города и снабжать армию продовольствием. Именно захват Китая позволил монголам пройтись катком по Евразии.                О возможности русских противостоять нашествию. Как мы уже сказали, нашествие застало Русь раздробленной. «При отсутствии политического единства не было единства и военного, поэтому противостоять в одиночку многочисленным и жестоким монгольским войскам русским княжествам было крайне сложно», – чётко определяет учебник «История России, 7 класс, авторы А. Арсентьев, А. Данилов».                А далее будут перечисления: Великий князь Владимирский на помощь Рязани не пришёл, князь Черниговский тоже.                Сделаем предположение: если бы некой яркой проповедью митрополита, могучим призывом энергичного князя все владетели северо-восточной Руси соединили бы свои дружины, то может Батыя ожидал бы неминуемый разгром?                Давайте подсчитаем военный потенциал русских княжеств: В.А. Кучкин в исследовании «Население Руси в канун Батыева нашествия» определяет, что на этой территории насчитывалось 19 крупных государственных образований (княжеств, земель), где насчитывалось более 340 городов – к настоящему времени 74 из них исследованы археологами. Поговорим о численности городского населения – именно оно оказало активное сопротивление врагу, и оно же больше всего пострадало от нашествия.                Надо сказать, что историкам приходится выстраивать сложные расчёты для определения количества горожан в русском средневековом городе.                Историк А.В. Куза предложил такую методику подсчёта жителей города: Новгород Великий хорошо исследован, средний размер городских дворов, изученных археологами, – 400 м2, в этом дворе в усадьбе проживало в среднем шесть человек (для Западной Европы историки установили численность семьи в 4 человека).                Зная площадь раскопанных древних городов, можно определить, сколько было жителей, а хозяйство горожанина что в Новгороде, что в Твери особо не отличается.                И открываются неожиданные факты. «Тогда в шести археологически обследованных городах Рязанского княжества, размеры городищ которых известны, должно было проживать немногим менее 11600 человек», – пишет историк, деля площадь города на размер двора.                Выходит, что в шести исследованных археологами городах княжества Владимирского жило около 30 тысяч человек, в 2 городах Переяславского княжества было меньше 6 тысяч жителей, в Ярославле – около 2 тысяч. Великий Новгород по этим расчётам имел максимум 30 тысяч жителей.                Есть способ проверить такую статистику: после набега Тохтамыша на Москву князь Дмитрий платил за 40 похороненных в братских могилах тел полтину, а за 70 погибших – рубль, и всего выплатили этих полтин и рублей за 10 тысяч погребённых. Но кого-то увели пленным, кто-то уцелел, кто-то успел уйти из города, то есть можно предположить, что столица княжества, центр объединения Руси насчитывала около 20 000 жителей – это уже спустя 150 успешных для Москвы спокойных лет.                Существуют и другие доказательства верности этих расчётов, подтверждающих, что каждый город Руси сталкивался с неодолимой силой врага: по воспоминаниям известного козельского писателя и краеведа Александра Евгина, в конце XIX века при строительстве железной дороги на Баковом поле (его еще называют Батыевым) было обнаружено более двух с половиной сотен человеческих черепов. Это были головы последних защитников Козельска, казненных татарами, и, очевидно, принесённые для отчёта. Тысячам просто негде было взяться в небольшом городке.                В Ярославле при восстановлении Успенского собора в 2003 г. были обнаружены захоронения останков тел жителей, погибших, по мнению археологов, в 1238 году при взятии города монголами. Всего свыше 300. Если учесть, что часть жителей могла бежать из города, а князь с дружиной отправились накануне штурма на объединение с войсками Великого князя Владимирского на реку Сить, то, очевидно, что это и есть останки всех оставшихся жителей – не были наши города в это время большими…                Могли ли стать могучими бойцами горожане? Например, полностью раскопан городок Изяславль, уничтоженный монголами и потом заброшенный.                Раскопки дали знаменательный результат: во дворах горожан, где находили сельскохозяйственные или ремесленные орудия, никогда не находили следов вооружения, а в тех усадьбах, где попадалось оружие, не было сельского и ремесленного инструментария.                То есть, не мог мужик-гончар, плотник, кожевенник остановить врага вооружённой рукой – это только в кино кочергой побеждают супостата.                Да и князь из Ярославля, где было меньше 2 тысяч жителей, не мог привести к Великому князю дружину в сотню воинов – не было их у него!                И у Ростовского, Мологского, Угличского князей тоже не было! Но они вставали и шли навстречу врагу.                Напомним, что единственный чингизид, погибший в битвах за всё время монгольских походов «к Последнему морю»,– Кюльхан, погиб именно во время дерзкого прорыва русских дружинников в битве под Коломной. Русичи сделали всё, что было в их силах.                И, конечно, о Тамерлане (как же без него). В 1336 году в Чагатайском улусе в семье скотовода родился мальчик, которого назвали Тимуром, то есть «железным».                С раннего детства он проявлял себя в военных играх, а с двенадцати лет уже служил на военной службе в чагатайском войске: в первой половине четырнадцатого века улус был раздираем внутренними распрями между местным населением-кочевниками и перешедшими к оседлой жизни монголами-недавними завоевателями.                Повоевав и за тех и за других, Тимур женился на дочери недавнего врага- эмира Хусейна, создал с ним единое войско и повел борьбу за власть. Молодой военоначальник совершал дерзкие налеты, разорял города.                В армии Тимура выплачивалось жалованье, существовала система поощрений и поддерживалась беспрекословная дисциплина, основой которой была жестокость (кстати, неважно: и к своим и к чужим).                Национальность воина значения не имела,-главными были личная преданность командиру и высочайшая выучка подчиненного.                Несмотря на то, что Тимур не был чингизидом, при упоминании его имени трепетали целые народы. Разумеется, это вызвало зависть и недовольство им со стороны тестя. Вскоре он погиб от рук убийц.                Существует легенда, что когда убийцы пришли к Тимуру за наградой, он приказал удавить их, сказав: «Предавший однажды, предаст и во второй раз». В том же году состоялся курултай, утвердивший Тимура главным эмиром Турана. Столицей царства стал Самарканд.                Укрепив свою власть, Тимур начал свои захватнические походы. Первой пала Средняя Азия, следующей- Золотая Орда.                Потом было завоевание Индии, Сирии и поход в Китай. Кстати, если походы Чингисхана носили довольно длительный характер, то походы Тимура напоминали грабительские наскоки, в результате которых его воины возвращались обратно с обозами награбленного и большим количеством плененных ремесленников (в отличие от них, всех прочих жителей покоренных городов убивали десятками тысяч).                Кстати, на уничтожение Золотой Орды потребовалось аж четыре похода: убивший неудачника Мамая и воцарившийся в Золотой Орде Тохтамыш решил, что вполне может сразиться с Тамерланом.                Эти военные действия проходили на территориях Ирана, Закавказья и, даже, России (так во время погони за Тохтамышем Тимур прошел насквозь нынешние Чечню, Кабарду, Прикубанье, Придонье и, как говорится, «по-дороге», взял Елец).                В конце концов Тимур «догнал» все время ускользающего от него Тохтамыша на реке Кондурче (под Самарой) и вдребезги разбил его армию (правда, Тохтамышу снова удалось бежать).                Но, Золотая Орда все же пала, а это означало перекрытие Великого Шелкового Пути через Поволжье и Крым. Теперь все товары из Китая пошли в Европу через владения Тимура.                В 1405 году Тимур решил покорить Китай: его манили огромные территории и несметные богатства этой страны, но во время похода умер.                Процветание империи Тамерлана было кратковременным: замешанное на крови и безжалостном уничтожении покоренных народов, оно не могло существовать в иных условиях управления. А других Тамерланов больше не было.                А в это время Русь преодолевала раздробленность.                Славяне «выбрали» религию, а вместе с нею и письменность. Языковая и культурная общность позволили укрепить политические и торговые отношения с Византией.                Усилиями Александра Невского удалось, как теперь говорят, обозначить «красные линии» со шведами на северо-западных границах, несколько стабилизировать отношения с Золотой Ордой.                Устав от постоянных «наездов» различного рода забияк из разного рода кочующей братвы, славяне начали осваивать лесостепные и лесные территории к востоку и северу от привычных мест расселения.                Постепенно территориально сместился религиозный и культурный центр формирующейся державы: сначала им стал Владимир, потом-Москва.                Дмитрий Донской, воспользовавшись заметным ослаблением Золотой Орды, разбил на Куликовом Поле ногайского выскочку Мамая.                Иван Грозный  жесткими мерами «остудил» стремление купеческой верхушки Новгорода к экономической и политической самостоятельности в отношениях с Европой, «освоил» речной торговый путь Коломна-Казань-Астрахань и Россия получила надежный выход к берегам Персии.                Казачьи отряды Ивана Васильевича «заглянули» за Уральские Горы, и, как следствие, произошло «приращение» России территориями Западной и Восточной Сибири.                Попытки Европы «окатоличить» православную Россию руками польско-литовских королей помогли преодолеть Смутное Время.                И все же русское государство все еще оставалось континентальной державой, без выходов к Мировому Океану и возможности прямых торгово-экономических (а, возможно, и не только торгово- экономических) отношений с таинственным Китаем, манящей Индией и сложным Средиземноморьем.                Приближалось время великих преобразований.                Первые попытки Петра Первого «пробиться» в Средиземноморье через Азовское море (даже рассматривался вариант переноса столицы России в Таганрог) встретили откровенное нежелание Турции видеть в соседях Московию.                Пришлось осваивать «северный» вариант- Архангельск. Так началась Северная война. В ней было все: и горечь поражения под Нарвой, и первый успех под Гангутом, и предательство «братской» Украины и сладость победы под Полтавой.                И настало время «распрямить плечи»: связать уже пробитый торговый путь в Каспий с только что «открытым» окном в Европу.                К началу восемнадцатого века «российская» часть Великой Степи была уже «поделена» проживавшими на ней народами.                Например, в Западном Прикаспии между Волгой и Кумой осели калмыки. Западнее, между Кумой и Тереком компактно и обособленно существовал небольшой (всего несколько тысяч человек) этнос,- ногайцы, в междуречье Терека и Сулака жили кумыки.                Южнее осело еще несколько народностей будущего Дагестана (аварцы, даргинцы, лакцы, лезгины и пр.). Еще южнее жили азербайджанцы.                Ну а в предгорьях и, особенно, в горной части Кавказа, обосновались так называемые «горские» народы.                Еще в 1715 году «экспедиция» любимца императора,- князя А.Черкасского провела «описание» восточного берега Каспия. В том числе было открыто русло Узбоя, одного из бывших рукавов реки Аму-Дарья, по которому часть амударьинской воды когда- то стекала в Каспий.                Этот факт вселил в Петра Великого уверенность, что осуществление «поворота» Аму- Дарьи в Каспийское Море и установление беспрепятственного сквозного движения (а вместе с ним и торговых путей), как минимум, от Москвы до среднеазиатских городов,- вещи вполне достижимые.                Последующие события (гибель А. Черкасского и попытки опорочить его деятельность на посту руководителя экспедиции со стороны его помощника А. Кожина) привели к сомнениям в достоверности представленных экспедицией материалов, а возникшие дипломатические неувязки на намечавшихся с бухарскими и хивинскими ханствами переговорах несколько остудили царя.                В результате, как писал современник, «император намерение о повороте Аму- Дарьи оставил» и решил на первом этапе уточнить пропускную способность возможных маршрутов морских перевозок Россия- Персия через Астрахань.                А уже в 1719 году именным указом Петра Первого была организована новая экспедиция под руководством ему лично хорошо знакомых по совместному плаванию в Финском заливе достаточно опытных и образованных офицеров, которые, как свидетельствовал историк, «снискали от царя особливую похвалу за верность свою и искусство».                Руководителем экспедиции в составе 89 человек был назначен капитан-лейтенант Карл Верден,- голландец, штурман шведского флота, взятый в плен в 1703 году и перешедший на русскую службу.                Его помощником стал мичман Федор Иванович Соймонов, получивший, по утверждению современника, «вместе с лестным предложением внеочередное звание лейтенанта».                В списке участников также числилась довольно большая группа младших офицеров, среди которых, в частности, были унтер- лейтенанты Григорий Золотарев, Петр Дорошенко, а также братья И. и П. Лунины. Позднее к экспедиции присоединился лейтенант князь Василий Урусов,- участник уже упоминавшейся экспедиции князя А.Черкасского.                Деятельность экспедиции определялась выданной К. Вердену инструкцией (как утверждают некоторые источники, написанной лично царем). В ней, в частности, говорилось: «…ехать в Астрахань и оттоль направо подле берега до Астрабата, а от Астрабата прямо к Астрахани… В сем курсе прилежно усматривать: гаванов и рек, и какие суды могут где приставать, также скампавеями (разновидность мореходного судна,- прим.автора) мочно ль ходить и спасаться во время шторму. Буде гаванов нет, то мочно ль на берег, понеже слышим, что очень отмело (т.е. что море очень мелкое,- прим. автора). А будет такие скампавеи не могут вытасканы быть, какия у нас, то мочно ль плоскодонные вытаскивать. И где косы подводныя, и камни, и прочее осматривать и верно ставить на карту...Также крейсовать чрез море, и какие острова или мели найдут…Также моря, сколько где широко, ставить на карту…».                Кроме письменной части, по признанию Ф.И.Соймонова, были еще даны и «некоторые тайные словесные приказы Вердену».                По прибытию в Астрахань экспедиция пополнилась ста пятидесятью солдатами астраханского гарнизона и в конце мая вышла в море.                Как писал впоследствии Соймонов, «…к началу плавания мы о положении Каспийского Моря никакого известия не имели, кроме восточного берега, описанного лейтенантом Кожиным (тоже участник уже  упомянутой экспедиции А.Черкасского)… а к тому ж того берега нам и описывать не велено…».                Астраханские мореходы к этому времени подтвердили уже имевшиеся сведения о мелководности северной части Каспия, поэтому было решено, что П.Дорошенко и Г.Золотарев на двух ботах пойдут вдоль западного берега и опишут мелкие места от устья Волги до устья Терека, а основная часть экспедиции пойдет мористее, чтобы, опять-таки обращаемся к Ф.И. Соймонову, «от Терскова устья настоящее дело зачать нам и итить для всякой осторожности всем вместе».                Видимо, группа Дорошенко и Золотарева первой и обнаружила в координатах 44 градуса 23 минуты 16 секунд северной широты и 46 градусов 34 минуты 8 секунд восточной долготы, как впоследствии записал в своем дневнике тот же Соймонов, «место, выдавшееся утесом в море и отделенное от матерой земли речкою и заливами…».                Этот неожиданный взлобок земли выгодно отличался от остальной береговой линии, на десятки километров сплошь низменной и заросшей непроходимыми камышами. К тому же он давал возможность малым судам, несмотря на действительно мелковатый здесь Каспий (согласно лоции 1731 года не более 6-7 футов, то есть около двух метров), приставать к его восточной оконечности,- довольно крутому мысу.                С названием места долго думать не пришлось: пасшие поблизости свой скот пастухи- калмыки называли его Кара- Хол (Черная Протока).                Оставив первую часть переведенного названия без изменения, господа морские офицеры заменили вторую часть на слово «рынок», что на нижне-волжском и северо-каспийском диалекте означает «возвышенность на берегу» (кстати, пунктов, имеющих в своем названии слово «Рынок» только на участке Астрахань- остров Чечень уже упомянутой карты 1731 года насчитывается чуть ли не десяток).                Итак, что же получается у нас местностью, которую первыми увидели уже упомянутые П.Дорошенко и Г.Золотарев?                Карты северо-западного побережья Каспия восемнадцатого и девятнадцатого веков издания показывают ее по разному, и этому есть объяснение: северная часть Каспийского моря (мы уже упоминали об этом) мелководна и его береговая линия в разные годы могла выглядеть неодинаково.                Так, например, на картах, изданных до 1754 года, Черного Рынка еще нет совсем, на карте Кавказского наместничества, изданной в 1792 году, Черный Рынок расположен на острове вблизи побережья, а на картах, изданных после 1835 года, он уже находится на берегу.                И все же вернемся к записи Федора Ивановича Соймонова: «...место, выдавшееся утесом в море и отделенное от матерой земли речкою и заливами...». И коснемся темы изменения прибрежной полосы Северо-Западного Каспия за последние три века.                Но сначала вот о чем:                1. Даже сегодня, оказавшись вблизи восточной окраины старой части села Кочубей (до 1962 года-Черный Рынок), ты замечаешь, что сразу за последними домами местность обрывается на несколько метров вниз, как бы указывая на то, что дальше уже было море.                2. Теперь о нашей речке. Ложе ее еще существует в двух-трех километрах на юг от села и сейчас. Другое дело, что за последний век, став частью оросительной системы нашего крайне засушливого края, она перестала быть самостоятельной. А последние четверть века в нее из-за засоренности поймы из Терека уже почти не поступает вода.                3. О заливах. Сначала об одном из них,-северном. Еще и сейчас, свернув с Большой, как ее всегда называли, улицы, идти по любому из переулков в сторону кладбища, ты не сможешь не заметить, что местность впереди, особенно по мере приближения к крайним домам, заметно понижается, и только перед самым кладбищем снова угадывается подъем.                Вероятно раньше, при более высокой степени обводненности территории, здесь могла быть протока, а при определенном уровне моря,- возможно, даже, и залив.                Что касается южного залива, как бы «зажатого» между селом и речкой, то он, по-видимому, по мере обмеления стал «жертвой» (если такое объяснение в данном случае правомерно) зоны образования, а потом и расширения территорий, пригодных для садоводства и бахчеводства (во всяком случае следы наличия здесь в прошлом оросительных и, соответственно, водоотводных канав еще просматривались даже во второй половине прошлого века).                4. И еще: на западной окраине села, сразу за больничным городком, даже сегодня заметно понижение местности, в котором тоже угадывается ложе существовавшей здесь когда-то протоки.                И вот тут мы подошли к разгадке одной из главных тайн Черного Рынка: а всегда ли основным источником обеспечения села водой была наша легендарная Прорва?                Во всяком случае, мой отец, Киреев Василий Андреевич, родившийся в 1887 году, проведший много времени со своим дедом в окрестных степях,- в обозах (семья занималась гужевыми перевозками) и многое от деда узнавший, говорил, что основным поставщиком воды для жителей села на первых порах была другая речка,- ответвление от еще полноводной тогда Кумы, и только с постепенным уменьшением ее водотока и, соответственно, пересыханием ее рукавов (а иначе откуда на современной карте Северного Кавказа такое географическое понятие, как Сухая Кума?), обязанности главной водной артерии нашей местности перешли к Прорве.                Василий Андреевич также утверждал, что на первых порах два северных рукава Терека,- Прорва и Таловка,- «прорвав» (почему и Прорва!!) во-время весеннего паводка левый берег Терека чуть выше Кизляра, у станицы Бороздиновской, ушли на север, чтобы впоследствии стать основой сети оросительных каналов нашего засушливого района.                Таловка немало поспособствовала рассвету садоводства и бахчеводства в Новогеоргиевке, Новоромановке, Вышеталовке, Юрковке и соседней с нами Таловки, а Прорва упорно пробивалась на север чуть западнее, «осчастливив» своей водой Новомонастырское, Новокрестьяновское, Калиновку, Тарумовку, Новодмитриевку и Раздолье.                Вот тут, «уткнувшись» севернее села Раздолье в чернорынковскую возвышенность и разлившись, ей предстояло стать основой для непросыхающих болот и ильменей, но судьба распорядилась по-иному: наши земляки, уже испытывавшие определенные трудности с обеспечением водой из-за уже начавшегося обмеления реки Кумы, как говорится в таких случаях, «всем обществом» прокопали соединительный канал до известного каждому нашему жителю места под названием «водопой» и соединили Прорву с ложем нашей, уже пересыхающей речки (я уже упоминал о следах протоки на западной окраине села). Память о том времени хранят необычно высокие берега этого канала в районе урочища Красный Бугор: из- за разницы в естественных геодезических отметках он проходит в довольно глубокой выемке.                А теперь обратимся к альтернативным источникам:                1. В 2017 году наш земляк, Марюхин Александр Петрович, опубликовал сборник материалов «Об истории поселения Черный Рынок Терской области», посвященный нашей малой родине (электронная версия сборника размещена в Интернете).                Далее предлагаются небольшие извлечения из этого сборника:                а) «Черный Рынок- одно из древнейших русских поселений Терской области (Кизлярского отдела); основано на месте горского аула (?) в 1776 году, при реке Прорве, притоке Терека, в 70 верстах от Кизляра. Здесь находится Чернорынковский казенный рыбный промысел. Жителей свыше 2000; дворов свыше 400, в том числе несколько армянских. Почтово-телеграфная контора, земская станция; церковь, одноклассное училище; 17 разных торгово-промышленных заведений; раз в неделю базар». (Брокгауз и Ефрон, 1903: 669)                б) «…В 1823 году в левом береге р. Борозды вода пробила себе канал, образовав реку Прорву, которая протекает севернее Борозды мимо Черного Рынка и впадает в Каспийское Море...» (немецкая газета «Дас Аусланд», 1841, перевод А.П.Марюхина)                в) Учитель Чернорынковской сельской школы М. Моребис написал в 1898 году (статья была опубликована в том же году Русским Географическим Обществом): «… При впадении реки Прорвы в Каспийское море находился бугор, представлявший полуостров площадью около десятка десятин… У берегов бугра находили себе удобное пристанище лодки, каюки, плашкоуты во время шторма… Через сто лет после заселения рынка с местностью произошли большие перемены; площадь Рынка значительно увеличилась: море ушло от берега верст на 7-8; там, где были пристани, образовались болота, поросшие камышом: река Прорва протекает не у самого села, как прежде, а в верстах в 2-3 и до моря течет верст 30... Вся площадь земли, принадлежащей селу, в разных направлениях изрезана канавами и ериками с проточной или стоячей водой, годной только для скота; в разных местах разбросаны болота, сообщающиеся между собою узкими каналиками. Некоторые озера носят название ильменей: собственно Ильмень, потом Пристань (у самого села в юго-западной стороне), Никитинское и Белужье озера. Некоторые озера и ильмени соединяются ериками с проточной водой, между которыми встречаются довольно обширные… Во время крепостного права помещиком Всеволжским была основана в селе школа для приготовления грамотных крестьян для разных служб в имении. Школа эта, как и учащиеся, содержалась за счет помещика. Наиболее способных учеников помещик отправлял в специальные учебные заведения, из которых они выходили землемерами, агрономами и проч. для службы в имении». (Кстати, М.Моребис- это не тот ли самый учитель, который лупил линейкой по шее моего отца, тогда десятилетнего Ваську Киреева: не по годам рослый и сообразительный подросток быстро схватывал преподаваемый материал и от скуки озорничал на уроках. Во всяком случае, по времени все сходится: в год публикации статьи моему отцу было одиннадцать лет).                г) Срез карты Северо-западного побережья Каспийского моря, изд. 1745 г.                д) Срез карты Кизлярского залива Каспийского моря, изд. 1754 г.                е) Срез карты Кизлярского залива Каспийского моря, изд.1792 г.                ж) Срез карты Кизлярского залива Каспийского моря, изд. 1835 г.                з) Срез карты Кизлярского залива Каспийского моря, изд.1844 г.                и) Срез карты части Кизлярского залива Каспийского моря, изд.1894 г.                2. В 2009 году, предварительно поработав с архивными документами городов Дербента, Владикавказа и Кизляра, обнародовал свои «Сведения и исторические справки села Черный Рынок» одноклассник моего брата П.И.Евсеев. И о вот о чем поведал нам Петр Иванович (ныне, к сожалению, уже покойный):                а) «...В 1785 году, вместе с учреждением Кавказской губернии, по распоряжению императрицы Екатерины Второй от Царицына через Астрахань, Кизляр, Моздок, Ставрополь был открыт почтовый тракт. По всему этому пути были созданы почтовые станции и при них постоялые дворы. Вскоре на участке этой дороги от Астрахани до Кизляра располагались 10 почтовых станций». (Кстати, две из них, если внимательно рассмотреть вышепоименованные карты, располагались вблизи Черного Рынка: Колпичья,- около одноименного озера, в 15 верстах на юго-запад от села и Таракань-Бугровская,-в 10 верстах на северо-восток).                б) «В этих местах (по причине «скудности земель») возделывание хлебных злаков не получило достаточного развития. Но земледельцы (землевладельцы, наверное, хотел сказать автор) не страдали от этого. Все они были хозяевами крупных стад домашних животных. Например, далеко не самый богатый «барский двор» Тарумовых имел за собой более 600 коров и быков, около 3000 овец и коз, а поголовье рысаков, например, с 250 в 1815 году увеличилось до 486 в 1837 году. ...Важнейшей статьей помещичьих доходов являлась продукция виноградоводства. Документы и свидетельства очевидцев характеризуют Кизлярский уезд как сплошной виноградный сад, протянувшийся вплоть до самых песчаных бурунов. В 1819 году здесь насчитывалось 115 вино-водочных заводов, а общеуездная выработка составляла до 2000000 ведер вина и более 100000 ведер спирта. В 1830 годах Тарумов,-сын основателя села Тарумовка ежегодно продавал не менее 1800 ведер вина и 1000 ведер виноградной водки (знаменитой на всю Россию «Кизлярки!). У части владельцев земель и деревень в хозяйствах преобладало рыболовство. Так в имении Всеволжских в 1849 году было добыто: белуг-31213, осетров-756786, севрюг-7813, лосося, лоха и жереха-3000, сомины-11596 пудов, шемаи- до 50000 шт, судака-98398, щуки-2769 пудов, икры красной рыбы-2100 пудов, икры лососевой-125 пудов. Кроме того, у помещиков Всеволжских на острове Тюленьем был принадлежащий им тюлений промысел. Там ежегодно добывалось до 12500 пудов тюленьего жира и до 56000 тюленьих шкур. Например, общий годовой доход Всеволжских только от рыбного и зверобойного промыслов составил в 1850 году не менее 260000 тысяч рублей».                Но вернемся в начало века восемнадцатого, к работе экспедиции Вердена-Соймонова. После устья Терека суда экспедиции объединились в один отряд, и, обойдя Аграханский полуостров, через несколько дней достигли Дербента. Дальнейший путь экспедиции пролегал вдоль берега моря от Дербента к устью реки Кура.                Дополнив материалы экспедиции астрономической привязкой ряда стратегически важных пунктов (город Дербент, Низовая Пристань, камни Два Брата и Апшеронский мыс), отряд совершил десятикилометровую поездку вверх по Куре (разумеется, с промерами глубин), после чего вышел в обратный путь.                2 сентября 1719 года экспедиция благополучно пришвартовалась в Астрахани, после чего Верден и Соймонов занялись описью рукавов Волги и закончили эти работы 9 октября.                17 октября 1719 года К.Верден писал Петру Первому, что «ездил от Астрахани до Перситскаго (так написано,- прим. автора) берега до устья Куры реки, которому берегу, островам подле онаго и рекам при сем посылает карту. А об состоянии оной карты явственно донесет вручитель сего посланной от меня порутчик (так написано,- прим. автора) Соймонов». Итак, в России впервые оказалась карта западного берега Каспия, на которой нанесены градусы широты, а также осуществлена уже упомянутая астрономическая привязка пунктов на побережье и островах. Кроме того, вдоль всего обследованного побережья и вокруг описанных островов проставлены глубины (в саженях и футах).                В районе Астрахани подробно показана разветвленная дельта Волги с многими рукавами, а также нанесен остров Четырехбугорный (ныне не существует, хотя населенный пункт с таким названием в дельте Волги на юго- восток от Астрахани есть и сегодня,- прим. Автора).                Хорошо изображен Кизлярский Залив с впадающими в море реками, острова Тюлений и Чечень, а также Аграханский Залив. Показаны населенные пункты, наиболее приметные места и рельеф местности.                Карта имела масштаб 1х470000 (в голландских милях) и несколько крупномасштабных врезок, в том числе «Описание острова Чечня, глубина в саженях и футах» и «Остров Тюленья». (Очень сожалею, что в свое время, работая в фундаментальной библиотеке Военно-инженерной академии имени Куйбышева, не снял копию с этой карты: место, поименованное Черным Рынком, например, выглядит на ней полуостровом размерами примерно 0,5 на 2,0 км, вытянутом в широтном направлении).                30 ноября 1719 года Ф.И.Соймонов прибыл в Петербург, и после нескольких дней ожидания «был допущен» к царю, где император, по свидетельству современника, «изволил карту смотреть и с чем подлежало спрашивать». Материалы, собранные экспедицией, крайне заинтересовали Петра. Соймонов, кстати, был хорошо знаком Петру Первому: один из лучших выпускников основанной царем Московской математико- навигацкой школы, он был в свое время послан «для усовершенствования в морском деле» в Голландию, а вернувшись оттуда после трех лет обучения, одним из первых сдал в присутствии императора «экзамен на мичмана».                17 января 1720 года Федор Иванович получил из Адмиралтейской коллегии указ о продолжении работ и убыл обратно в Астрахань.                А в конце мая начались съемки 1720 года. На этот раз «описание» начали сразу от Куры, и, двигаясь от нее на юг, экспедиция «осмотрела» Кызылагачский залив, обследовала Энзелинский залив, миновала берега Гилянской и Мазандеранской провинции и, осуществив промеры реки Астрабад, тем самым завершила выполнение поручения, после чего направилась к северу, измерив, как говорится, «по дороге» ширину Каспия на широте устья реки Фуза.                Разумеется, не обошлось без астрономической привязки еще пяти пунктов: острова Кура (ныне Куринский Камень), населенного пункта Перебазар, реки Себдура, устья реки Мазандеран и входа в Астрабадский залив.                И хотя восточный берег Каспия Верден и Соймонов не описывали, они должны были на основании распоряжения царя «присоединить» к своей карте данные «описаний» 1715 года, выполненных уже упомянутой экспедицией Черкасского- Кожина- Урусова.                Общим итогом этой работы стало составление и издание в 1721 году уже всей карты Каспийского Моря.                Отличительными ее особенностями (кроме уже упомянутых достоинств предыдущей работы Вердена- Соймонова) является, например, наличие шести определений магнитного склонения компаса (западное- от 11градусов 18 минут до 13 градусов 51 минуты).                Более тщательно по всему маршруту нанесены результаты промеров глубин, чрезвычайно важные для проведения сравнительных исследований изменения уровня Каспия.                К тому же карта имела уже восемь крупномасштабных врезок: «Залива Бакинская, глубина в саженях», «Залив Астрабатской, глубина в футах», «Устье реки Астары, глубина в футах», «Устье реки Крудосели», «Залив Зинзилинский, глубина в футах», «Устье реки Себдуры, глубина в футах», «Пролива Апшеронская», «Северное устье реки Куры, глубина в футах».
Кстати, в феврале 1721 года, вместе с благодарственной грамотой по случаю избрания его членом французской Академии наук, Петр Первый посылает карту Вердена- Соймонова в Париж, где она произвела на ученых огромное впечатление. Королевский географ Гийом Делиль, по достоинству оценив важное научное значение карты, немало способствовал ее популярности: он немедленно переиздал ее с надписями на французском языке и поместил в «Трудах» французской Академии наук, а после смерти Делиля карта Вердена- Соймонова вошла в «Атлас мира» и получила всеобщее признание в Западной Европе.
Персидский поход 1722—1723 годов (Русско-персидская война 1722—1723 годов)— поход русской армии и флота в принадлежавшие Персии юго-восточное Закавказье и Дагестан.                Официальная цель похода- проложить торговый путь для российских купцов («отворил нам в Азию ворота») и оградить их от грабителей. Существует мнение, что целью также было наказание лезгин в Закавказье. Следует сказать, что ещё в 1701 году армянский дипломат Исраэль Ори, совместно с влиятельным политическим и церковным деятелем Армянской церкви Минасом Тиграняном, отправились в Москву к царю Петру I, чтобы представить ему свой план освобождения Армении при поддержке России. Также они передали Петру I письмо армянских (сюникских и карабахских) меликов, в котором, в частности, говорилось: «Не имеем иной надежды, токмо в Бозе монарха небеснаго, вашего величества на земли государя».                Пётр пообещал оказать армянам помощь по окончании войны со Швецией. 29 мая 1714 года уже упомянутый князь А.Черкасский в своем донесении императору убеждает Российского государя в необходимости привлечения кумыкских владетелей на свою сторону, поясняя это следующим образом: ежели народ сей, за помощью божиею вашим мудрым промыслом при вашей стороне, тогда сила ваша в том краю наилутше разширитъся может, оттого и другим страх будет понеже сего пригорного народа в тех сторонах безмерно боятся, а паче в страх персияне, которые для опасенъя своего кумыцким князьям и шевкалам будто жалованье дают и ежели разсуждатъ их дела, то подобно дани, и расход великий от шаха персидского владельцам кумыцким повсягодно бывает.                Итак, по совокупности обстоятельств, Пётр I решил после окончания Северной войны совершить поход на западное побережье Каспийского моря, и, овладев Каспием, проложить торговый путь, как минимум, из Центральной Азии (а, возможно, и из Индии в Европу) через Россию, что было бы весьма выгодным для российских купцов и обещало доходы в казну Российской империи.                Торговый путь должен был проходить по территории Персии, а оттуда в русский форт на реке Куре, откуда потом можно было бы через Грузию и Астрахань развозить товары по всей Российской империи.                Подготовка русских войск к походу в Персию началась ещё во время Северной войны.                Первоначальный план военной кампании предусматривал высадку войск на берегу Каспия и дальнейшее продвижение по суше вглубь территории Персии, где планировалось объединить русские силы с армянскими и грузинскими силами (в количестве около 40 тыс. человек), придя последним на помощь в их борьбе за освобождение от Персидского и Османского владычества.                Пётр планировал выступить из Астрахани, идти берегом Каспия, захватить Дербент и Баку, дойти до реки Куры и основать там крепость, потом пройти до Тифлиса, оказать грузинам помощь в борьбе с Османской империей и оттуда вернуться в Россию.                На случай грядущей войны был налажен контакт с Картлийским царём Вахтангом Шестым и Армянским Каталикосом Аствацатуром.                Казань и Астрахань превратились в центры организации Персидского похода. Для предстоящего похода из 80 рот полевых войск было сформировано 20 отдельных батальонов общей численностью 22 тысячи человек при 196 артиллерийских орудиях.                Также, по пути в Астрахань, Пётр заручился поддержкой калмыцкого хана Аюки, и в походе приняли участие отряды калмыцкой конницы численностью 7 тысяч человек.                По распоряжению Петра I и при его непосредственном участии в Казанском адмиралтействе было построено около 200 транспортных кораблей, в том числе 3 шнявы, 2 гекбота, 1 гукор, 9 шуйт, 17 тялак, 1 яхта, 7 эверсов, 12 гальотов, 1струг и 34 ластовых судна, которые были укомплектованы шестью тысячами матросов.                15 (26) июня 1722 года российский император во главе построенного флота прибывает в Астрахань. Здесь он принимает решение 22 тыс. человек пехоты переправить морем, а 7 драгунских полков общей численностью 9 тыс. человек под командованием генерал-майора Кропотова из Царицына отправить по суше.                Также по суше шли запорожские и донские казачьи части и 30 тысяч формирований из татар.                Тогда же Пётр издает «Манифест к народам Кавказа и Персии», в котором заявил, что «подданные шаха— лезгинский владелец Дауд-бек и казыкумский владелец Сурхай— восстали против своего государя, взяли приступом город Шемаху и совершили грабительское нападение на русских купцов. Ввиду отказа Дауд-бека дать удовлетворение принуждены мы… против предреченных бунтовщиков и всезлобных разбойников войско привести». Авторство манифеста, по мнению историков, принадлежит союзнику Петра- молдавскому князю Дмитрию Кантемиру, который участвовал в походе и ведал походной канцелярией. Владение восточными языками позволило Кантемиру сыграть в этом походе видную роль. Он изготовил арабский наборный шрифт, организовал специальную типографию и напечатал на татарском, турецком и персидском языках переведённый им же самим манифест Петра I.                В перечне задач подготовки похода, между прочим, была и такая: «…без всякого умедления к 1 марта, в распоряжение генерал- адмирала Апраксина выслать всех до одного человека морского флота служителей обер и унтер- офицеров, которые были с капитаном фон Верденом в Астрахани…».                Что и было выполнено к началу похода.                18 июля 1722 года, после месячной подготовки, русская армия вышла из Астрахани в свой Персидский поход: ее сухопутные части двинулись на юг по западному берегу Каспия, как говорится, «пешим порядком», а флот из 442 судов (включая лодки), под артиллерийские залпы астраханской крепости и ответные салюты кораблей экспедиции вышел в море.                После Четырехбугорного острова эскадра разделилась: Верден с более крупными, или, как их называли, ластовыми судами, направился к острову Чечень.                Петр, возглавлявший имевшие меньшую осадку островские лодки, шел к устью Терека вдоль берега, «…а «поодаль, гукор Соймонова и две шнявы плыли вблизи берегов сколько глубина воды по грузу допустить может...» (запись из отчетного журнала о плавании).                Не остались без дела и остальные участники «описания» Каспийского Моря 1719 года: командиром корабельного бота, на котором плыли Петр Первый и астраханский губернатор А.Волынский, был назначен уже упомянутый Г.Золотарев; шнявой «Астрахань» с министром П. Толстым командовал И.Лунин. «А протчие все офицеры,- напишет позднее Ф.И.Соймонов,- росписаны по коммерческим и почтовым суднам и в их числе П.Юшков, З.Мишуков, Ф.Вильбоа, братья Василий и Иван Урусовы, П.Пушкин».                Как результат, напишет исследователь, «в 1722 году июля 21 дня император Петр Великий с генералом- адмиралом графом Апраксиным, во время похода в Персию останавливался с флотилиею и всеми судами наякорях (так написано,-прим. автора), напротив мыса, где ныне Черный Рынок».                Иногда биографы Ф.И.Соймонова преувеличивают значение его участия в подготовке и проведении Персидского похода. Подчас создается впечатление, что он в короткое время стал для Петра незаменимым человеком, без которого царь не мог ступить и шага.                Но уже упомянутый дневник- журнал Соймонова, который, по его собственному утверждению «содержит наипаче то, при чем он сам находился», не дает такого основания. Скорее всего, он был при царе чем- то вроде офицера для особых поручений.                Так известно, что по распоряжению Петра он во время похода рекогносцировал устье реки Аграхани, нашел удобную и безопасную стоянку для мелководных судов за островом Ракушечьим, а также провел разведку устья реки Сулак на предмет преодоления ее сухопутными войсками вброд. Вполне возможно, что если во время уже упомянутой остановки флотилии напротив места с названием Черный Рынок и предпринималась высадка на берег, то ее исполнителем мог быть именно он (иначе откуда в его дневнике- журнале такое детальное упоминание, как «место, выдавшееся утесом в море и отделенное от матерой земли речкою и заливами»?).                Кстати, были тогда наши герои совсем еще нестарыми людьми: Петру Великому было всего пятьдесят лет, а Ф.Соймонову вообще только- только исполнилось тридцать. И вот какой знаменательный разговор имел место между ними во время этого похода: на слова царя о выгодах коммерческого маршрута в Индию через Персию и Среднюю Азию: «…а знаешь ли, что от Астрабата до Балха и Водокшана (может, Бадахшан в современной Туркмении?,- прим. автора) на верблюдах только двенадцать дней хода? А там в Бухарии средина всех восточных коммерций?», Федор Иванович ответствовал, что знает. И тут же добавил, что у России есть еще более выгодное направление сил для участия в мировой торговле: «…сколько Христофору Колумбу, а потом и Америкусу Веспуцию в сыскании Америки труда и опасностей было, но не меньше того галанцы (голландцы,- прим. автора) и протчие в купеческом их мореплавании, обходя Кап Боно Эсперанц (так в восемнадцатом веке называли Мыс Доброй Надежды,- прим. автора), идучи в Восточную Индию, как труды, так и продолжительное время и доныне претерпевают. А как вашему величеству известно, сибирские восточные места, а особливо Камчатка, от всех тех мест и Апонских (Японских,- прим. автора), Филиппинских островов до самой Америки на западном берегу остров Калифорния (так написано,- прим. автора), уповательно, от Камчатки не в дальнем расстоянии найтиться может, и потому много б способнее и безубыточнее российским мореплавателям до тех богатых мест доходить возможно было против того, сколько ныне европейцы почти полкруга обходить принуждены».                И хотя в тот раз Петр закончил беседу энергичным и категорическим отказом: -«Слушай, я то все знаю, да не ныне, да то далеко!», но когда будет снаряжаться Первая Американская экспедиция, и не окажись тогда «под рукой», как выяснится позже, крайне неудачливый Витус Беринг (а кандидатура Карла Вердена всерьез рассматривалась на роль руководителя экспедиции) может быть и Лос- Анжелес с Голливудом были бы сегодня нашими?                5 августа, оставив флот частично у острова Чечень, а частично в Аграханском заливе, теперь уже полностью сухопутная армия выступила к Дербенту, куда по замыслу должен был переместиться и флот. Между прочим, эту часть похода император преодолел (кстати, вместе с императрицей) в составе сухопутной армии. Переход оказался неожиданно тяжелым (жара, безводье, желудочно-кишечные заболевания). Петру даже пришлось постричься (потом эти волосы будут использованы при изготовлении известного манекена в Зимнем).                12 августа Петр Великий торжественно вошел в Тарку,- столицу местного шамхала. Через три дня он вернулся в свой лагерь на берегу Каспийского моря и, отстояв службу в полевой церкви Преображенского полка, сложил из камней вместе со своими сподвижниками памятный знак. Это произошло на месте современного города Махачкала, получившего свое первоначальное название Порт-Петровск в честь пребывания на этом месте царя.                На следующий день во главе армии Петр двинулся на Дербент, а флот с запасами продовольствия и оружия отправился следом.                На реке Сулак к русской армии присоединились со своими отрядами кабардинские князья Мурза Черкасский и Аслан-Бек.                23 августа Дербент был занят, и началась подготовка похода на Баку. Однако случился сильный шторм, многие суда сели на мель и, как говорят моряки, «потекли», а хлебные запасы промокли. Такая же участь постигла и Ф.Вильбоа, спешившего из Астрахани к Дербенту на тридцати судах с провиантом.                Потеря кораблей и гибель части продовольствия изменили планы военных действий императора: оставив в Дербенте русский гарнизон, армия в начале сентября выступила в обратный путь и во второй половине октября вернулась в Астрахань.                Верный своим привычкам записывать все события «чему свидетель был», Соймонов занес в свой дневник и плавание в поисках каравана Ф.Вильбоа, и выпечку хлеба из подмоченной муки и подъем «побросанного в море свинца», и такие любопытные подробности, как «определение лейтенантом В.А.Мятлевым высоты Шат- Горы через астрелябиум», и многое другое. Прошло немногим более месяца и события в персидской провинции Гилянь (по донесению русского купеческого консула Семена Аврамова, «гилянския жители от утеснения бунтовщиков просили, чтоб войска прислать на оборону»,- напишет впоследствии Соймонов), заставят Петра Первого, все еще находившегося в Астрахани, принять решение о посылке в персидский город Решт двух батальонов пехоты во главе с полковником Шиповым на эскадре из четырнадцати кораблей под командованием все того же Ф.И.Соймонова.                Одновременно Петр, будучи убежденным, что «понеже де всему восточному купечеству Кура река рандевою быть должна», и все еще считавший возможным построить в устье Куры крепость, ставит Федору Ивановичу дополнительную задачу: «Когда даст бог до Гиляни дойдете и люди, вышед на берег, оснуются, тогда надлежит тебе ехать на Куру- реку (и осмотреть) и вымерять протоки Куры- реки».                6 ноября 1722 года Петр Великий, генерал- адмирал Ф.М.Апраксин, генерал- майор Дмитриев- Мамонов и граф П.Толстой посетили гукор Соймонова и проводили экспедицию в путь.                14 ноября, «получа ветер от нордоста», экспедиция вышла от Четырехбугорного острова в открытое море. Плавание прошло вполне успешно, хотя осенние штормы (ох, уж эти, так хорошо знакомые моим землякам северо- восточные осенние штормы!) серьезно потрепали корабли. Зазимовав в Занзилях (современные Энзели?,- прим. автора), и оставив в Гиляне гукор и эверс, Ф.И.Соймонов с остальными судами обследовал протоки реки Куры.                18 марта 1723 года, убедившись, что «удобного» места для гавани в этом районе из-за неблагоприятных природных условий отыскать невозможно, Соймонов отплыл обратно в Астрахань, куда благополучно прибыл 15 апреля, где в это время полным ходом шла подготовка ко второму этапу Персидского похода.                Кстати, чуть не забыл упомянуть, что по итогам первого этапа похода Ф.Соймонов и уже упомянутый Василий Мятлев «за добрую и прилежную службу» были произведены в капитан- лейтенанты.                20 июня начался второй этап Персидского похода, где Ф.И.Соймонов командовал частью кораблей флотилии.                6 июля флот достиг Бакинского залива и 26 июля, после непродолжительной осады русские войска заняли Баку.                Здесь наблюдательный Соймонов, пораженный увиденными им малоизвестными в России явлениями природы (нефтепроявления, бакинские «огни» и т.п.) пополнил свой дневник интересными сведениями, которые, как он полагал, «не без удивления ж всякому, а паче такому, который не упражнялся в натуральных науках, быть может».                Заслуживает внимания его запись об уровне вод Каспия: Федор Иванович заметил в Бакинском заливе в двух верстах от города на глубине четырех сажен стену и башню каменного строения: «…и хотя оная стена уже и развалилась, однако в некоторых местах и выше воды знаки есть. А по известиям слышно, что якобы в древние времена то строение было на сухом пути, и был то гостиной двор»,- напишет он впоследствии в своем дневнике. В конце 1723 года Ф.И.Соймонов вместе с командующим русскими войсками в Персии генерал- майором М.А.Матюшкиным был вызван в Петербург «для лучшего наставления о предбудущих предприятий в Персии». Задержавшись в Петербурге по случаю коронации Екатерины Первой, они смогли отплыть в Дербент только 10 ноября 1724 года, где по прибытию им пришлось зазимовать. Питавший исключительную страсть к собиранию различных раритетов и известий, относящихся к истории, географии и экономике посещенных им мест, Федор Иванович за эту зиму значительно пополнил свои дневниковые записи.                Опросы местных жителей и личные наблюдения легли в основу целого ряда его заметок, и, хотя в ряде случаев напрашивались аналогии с русской действительностью, он повсюду благоразумно удерживался от сравнений.                В то же время кое с какими из его записей читателя все же хочется ознакомить. Так, например, он пишет, что «хотя правление граждан Решта монаршими законами содержалось, однако по большей части на демокрацию, нежели аристокрацию походило, ибо хотя и всегда у них главною персоною визири с переменою бывало, однако ж никакого важного дела визирь без совета определенных от купцов судей делать не мог».                И тут же разъясняет, что жители города почти все купцы, а «у них дворянство и купечество в равном господстве состоит».                Его подробные записи «О заводе шелковом» и технологической цепочке «шелкопряды- шелковичный червь- кокон- тутовые деревья» свидетельствуют о непосредственных наблюдениях Соймонова за получением шелка.                Отметив наличие значительного количества «каменных сводчатых мостов хорошей работы», «изрядных» колодцев и «приятных» бань, он посчитал необходимым «персиянам похвалу приписать, которой они, по их принадлежности к труду, того достойны».                А Гилянскую провинцию за обилие фруктов Федор Иванович и вовсе назвал «плодоносным садом».                Кстати, согласно Петербургскому мирному договору, подписанному в 1723 году по итогам похода, Персия признавала за Россией Дербент и Баку, а также уступала России Гилян, Мазендаран и Астрабад.                Таким образом к России отошло всё западное и южное побережье Каспийского моря. Контроль над присоединёнными территориями обеспечивал Низовой корпус.                Переход к России прикаспийских территорий Персии обострил русско-турецкие отношения. Османская империя, использовав неустойчивое положение персидского шаха Тахмаспа II, в конце 1723 – начале 1724 года вторглась в Восточную Грузию и Восточную Армению и стала угрожать войной России.                В данном случае русско-турецкие отношения удалось урегулировать Константинопольским мирным договором. По этому договору Турция сохраняла за собой занятые ею восточные области Грузии и Армении, Тебризское, Казвинское и Шемахинское ханства, а Россия – города и провинции, полученные по Петербургскому договору 1723 года. Дальнейшие намерения Петра Великого по усилению позиций России на персидском побережье Каспия прервала его скоропостижная смерть. Строительство крепости в устье Куры будет «отставлено», а Федор Иванович Соймонов получит новую задачу: «…описать восточный берег Каспискаго моря достовернее, и возвращаяся назад, и все оное море объехать».                Затратив на эту работу полгода, Соймонов вернулся в Астрахань.                Отчетные материалы о съемках Каспийского моря в 1726 году получили высокую оценку и 24 декабря того же года по именному указу Екатерины Первой велено было «обретающегося ныне в Астрахане от флота капитан- лейтенанта Федора Соймонова за долговременную ево в Астрахане службу написать в капитаны третьего ранга и быть ему тамо до указу».                Указ последует лишь через три года, и это обстоятельство впоследствии окажется благом для России: Федор Иванович потратит это время на обработку и дополнение накопленных им за время плавания по Каспийскому Морю материалов.                А теперь вернемся к месту, поименованному в 1719 году Черным Рынком. Оно, как станет ясно впоследствии, окажется непростым.                Уже упоминавшиеся калмыки, утверждали, что зима в этом месте менее сурова, и в разгар зимних холодов сгоняли сюда свои стада, рассчитывая, что в окружающих мыс камышах скот перезимует с меньшими потерями. «Отважные астраханцы»,- утверждает историк,- «при благоразумной осторожности приходили в летнее время на мореходных судах, останавливались на якорях между берегами северным и южным, где ныне Черный Рынок, для ловли белуги. От множества рыбы сего рода в те времена оставили южному берегу поныне название Белужьей Косы» (к сожалению, в настоящее время местоположение указанной территории вблизи Черного Рынка, а ныне Кочубея, утеряно,- прим. Автора).                Те же калмыки утверждали также, что пастухи, находившиеся здесь со скотом, «время от времени якобы наблюдали «на полуденной стороне» некую горную местность, которой на сотни верст вокруг никогда не было».                И, конечно же, пресноводная речка, прорезавшая возвышенность с запада на восток и впадавшая в море,- фактор в условиях жаркого и сухого климата решающий.                В 1752 году астраханский купец Григорий Чурех на свой страх и риск решил организовать постоянный рыбный промысел «в безопасном от набегов месте: на острове Березех, отстоящем от устья реки Кумы в семи верстах и омываемом со всех сторон морскою и речною водою». Его так и назовут,- Кумский (Кумской) промысел.                Годом позже тот же Чурех с помощью калмыков, хорошо знавших окрестности, организовал временный (сезонный) рыбный промысел уже на Черном Рынке.                Еще несколько более мелких точек простейшей переработки рыбы и хранения рыболовного инвентаря было оборудовано в нескольких местах на побережье вблизи Черного Рынка.                Но все это будут попытки освоения территории за счет уже живущего в данном регионе населения. Более значительные изменения в политике России в Предкавказье и на Кавказе в целом произойдут чуть- чуть позднее.                Когда во второй половине XVIII века резко увеличилось число побегов крепостных на Кавказ из внутренних губерний России, что было следствием усиления феодальной эксплуатации, правительство тут же фактически узаконило это явление, выдавая за беглых их владельцам рекрутские квитанции. Это свидетельствовало о крайней заинтересованности государства в заселении Предкавказья и Кавказа пусть даже таким способом. Чуть позже на Кавказ начнут переселять с Дона и Волги казаков. Заметим, не объявлять казаком каждого беглого, а именно переселять: с семьями, скотом, имуществом и т.п.                Так как у горцев все еще имел место способ получения прибавочного продукта, основанный на грабеже, угоне скота и захвате пленных (набеговая система), то политика и практика строительства поселений и крепостей тоже вышла на новый, массовый уровень: в 1765 году на реке Терек будет построена еще одна крепость,- в поселении Моздок.                В 1770 году крепость Моздок становится городом и тогда же в него переселяют с Дона 100 семей казаков, которые вскоре образовали станицу Луковскую.                В том же 1770 году на левом берегу Терека, между Червленским Городком и Моздоком, то есть на расстоянии 100 верст, будут поселены 517 семей волжских казаков, образовавших станицы Галюгаевскую, Наурскую, Ишорскую, Мекенскую и Калиновскую.                Нелишним будет сказать, что за 1763- 1769 годы линия укреплений от Моздока до Кизляра уже будет сплошной, что позволило заселить территорию и между ними.                В 1777- 1778 годах на линии от Моздока до Большого Егорлыка при десяти крепостях Волжского казачьего полка было основано девять казачьих станиц, а при крепостях Хоперского казачьего полка-, станицы Сергиевская, Ставропольская, Малковская и Донская.                Кроме казаков, при крепостях селились отставные нижние чины. В 1779 году таковых было 332 человека.                Блистательные победы русских над турками в Крыму и на Черном Море (как говорится, «по ту сторону» Кавказского Хребта), в решительной степени повлияли на ситуацию и в Предкавказье: например, Кючук- Кайнарджийский договор обязал Турцию признать притязания России на Кабарду, а косвенно и на осетинские земли, зависимые от кабардинских феодалов.                Это предопределило более решительные действия России в защиту грузин, которых, как писал В.Пикуль в своем романе «Фаворит», «к этому времени совершенно затерроризировали шемаханские татары и лезгины, подстрекаемые турками».                Напомним, что еще в 1769 году Россия поддержала действия грузинского ополчения направлением в Грузию русского экспедиционного корпуса, что значительно укрепило политические связи правящих кругов России с грузинскими владетелями.                Дальнейшее сближение с Грузией зависело от того, насколько быстро удастся русскому правительству закрепить за Россией Предкавказье.                А в 1782 году произошло событие, в значительной степени предопределившее будущее моей малой родины.                Как напишет позднее историк, «…императрица Екатерина Великая, обратив внимание на здешний незаселенный край, нашла его весьма удобным для водворения российского народа…и 22 декабря того же года повелеть соизволила: ...Земли по реке Куме, впусте лежащие и к Каспийскому Морю выходящие, с угодьями и рыбными ловлями раздавать под поселение желающим помещикам».                Первым, кто обратился с просьбой « об отводе ему земель по реке Куме для заселения», был обер-прокурор Сената князь А.А.Вяземский.                Григорий Александрович Потемкин (а именно Светлейший, как Наместник императрицы на Юге России, ведал этими вопросами) тут же предписал Кавказскому губернатору Павлу Сергеевичу Потемкину (однофамилец, родственник?- прим. автора): «желание князя Вяземского удовлетворить в полной мере!».                Кроме Вяземского, который получил 125 тысяч десятин земли, в 1786 году в Георгиевском уезде Кавказской губернии 12 тысяч десятин получил граф Чернышев.                Граф Воронцов стал владельцем 16 тысяч десятин.                Несколько тысяч десятин получил обер- гофмейстер императорского двора (а позднее канцлер) Безбородько.                До 1784 года Сенат выпустил еще несколько указов, которые стали основанием «для раздачи земель на Кавказской линии» теперь уже государственным крестьянам. Кстати, в том же 1784 году поселений, заселенных государственными крестьянами, (их еще называли «казенными поселениями»), насчитывалось уже более десяти.                Одновременно продолжалось строительство крепостей,- теперь уже для защиты поселенцев.                Еще в 1777—1780 гг. была построена линия укреплений через Ставрополь к Азову. Одновременно возникли Александровск, Георгиевск, Екатериноград,- как крепости Азово-Моздокской линии. И именно в Георгиевске в 1783 году между Россией и Грузией подписывается трактат, согласно которому Восточная Грузия становится российским протекторатом.                В этой ситуации начавшееся в 1783—1784 гг. строительство Военно-Грузинской дороги, которая должна была связать с Тифлисом основанный в 1784 году Владикавказ, было вполне закономерным шагом.                А теперь настало время поговорить о событиях, проходивших, так сказать, в это же самое время по другую сторону Кавказского Хребта,- в Приазовье и Причерноморье.                Противник тут был тот же самый- Османская империя, отношения с нею и ее союзниками,- крымскими ханами и ногайской ордой,- столь же непростыми. Но если в Предкавказье и на Кавказе политику с соседями выстраивало централизованное государство с четырехсотлетней историей, то здесь, в благодатном климате и на земле, где «все само растет», нежилось территориально- этническое (или национально- территориальное, кому как удобнее) образование,- Киевская Русь (заметьте, не Украина. Да и что такое Украина? Территория у края? Окраина?! Чья окраина?!!).                Но сначала о Киеве. Основным доказательством того, что Киев не был основным городом Руси является, как ни странно, знаменитый Путь из Скандинавии в Грецию по рекам, морям и озёрам Древней Руси.                Первое: давайте взглянем на карту. Киев стоит на Днепре. Но кто и с кем торговал по Днепру? По притокам реки можно подняться в область Полесья, Припятских и прочих партизанских болот, слабо освоенных даже в 19 веке. Так что транзитная, международная торговля по Днепру представляется делом абсолютно бесперспективным: вначале из Балтики надо попасть в Финский залив, войти в Неву и по ней плыть до Ладоги, затем плыть в Волхов, а по нему грести (опять грести?!) в направлении озера Ильмень и уже оттуда плыть вниз через разные реки и, переходя волоком (еще и волоком?!), попасть в Днепр. Либо можно было проплыть через Ригу по Западной Двине, но, видимо, викинги не искали простых путей.                Второе: в Византии не было найдено большого количества скандинавских монет. Среди прочих их около процента, зато много было русских монет. Сам Киев на этом торговом пути был максимально уязвим. Знаете, сколько фортификационных сооружений было построено вокруг Киева?                Сколько было средств защиты на Днепре? Ответ: Ноль. А ведь по пути из "Варяг в греки", прямо возле так называемого центра Руси (если признать его таковым), плавали сумасшедшие головорезы, что нагоняли страх на всю Европу своими набегами, как раз во многом осуществляемыми по рекам. Столица должна иметь наилучшую защиту среди других городов. Например, из фортификационных укреплений вокруг Москвы появилось целое кольцо городов. Сама Москва обзавелась Кремлем. Киев же такого не имел.                Даже ничем не примечательная Тула имеет кремль, а Киев нет! То есть возникает мнение, что Киев в междоусобице словно мячик мог перескакивать из рук в руки наиболее могущественных на тот момент княжеств (и, не обязательно русских).                При этом речь не идет о том, чтобы максимально принизить статус Киева в нашей истории. Просто надо иметь ввиду, что это лишь одна из столиц Руси, влияние которой преувеличили украинцы.                Кстати, задумаемся: « А сколько столиц было у Руси вообще?».                Сначала была Ладога, и была таковой лишь 2 года. Далее около 20 лет столицей был Новгород. Затем где-то три столетия был Киев, но как мы убедились, роль Киева была невелика, поскольку само национально-государственное образование, что не секрет, было децентрализованным. После раздробленности центр перешел во Владимир. Из-за влияния Орды на междоусобицу закрепилась как лидирующий город на Руси Москва. Она же и закончила период раздробленности. Затем Петр I перенес столицу в Санкт-Петербург, примерно на два столетия. Вновь столица перешла в Москву после Октябрьской Революции.                Так что сказать, какой город из всех перечисленных можно назвать главным среди всех русских, сложно. Тут надо учитывать по каким критериям судить. По красоте судить нельзя, это субъективно.                По древности,-это Киев, но в тоже время были и более древние города: у восточных славян, например, Полоцк. Если говорить про влияние, то победителем станет Москва. Если по временному периоду главенства, то вновь Москва. Если судить по тому, какой город впервые стал столицей нашего государства, то это уже упомянутая Ладога. "Пускай в древние времена влияние Киева и преувеличено, но зато каким крупным и красивым городом, настоящим культурным центром был он в царские времена",- могли подумать многие.                На самом же деле, раньше Киева как цельного поселения вообще не существовало. Даже в конце 18-го века на месте города находились три разрозненных поселения: Киево-печорская крепость, в двух верстах от неё находился верхний Киев, в трех верстах был Подол. Население города на начало 20-го века и конец 19-го было всего лишь 188.000 человек. Совсем молодая Одесса в то время имела более крупное население в 193.000 человек. В Москве же на это время было 800.000 человек, в Санкт- Петербурге,- 1.300.000 человек.                Мало кто знает, но первой столицей Украинской ССР был Харьков. В Харькове на так называемой «мове» почти никто и не говорил, носителей украинской культуры были единицы.                Действительно красивым и большим городом Киев стал лишь в послевоенное время. Город хорошо застроили, у него появилась своя стилистика, Киев стал более единым.                В то же время, Киев и сейчас, как город, относительно всего постсоветского пространства небольшой. В свое время по развитию его мог обогнать Донецк. Если бы не события 2014 года, то Киев стал бы городом №2 после Донецка. Как и в довоенное время, Киев проигрывал Харькову, так и сейчас он мог бы занять только второе место. Сам город по размерам может сравниться разве что с Севастополем и Нижним Новгородом, крупных достопримечательностей мало. И это называют матерью городов русских? Киев не может носить более крупного звания, чем столица Украины. Город конечно красивый, но столь великой славы он не достоин.                А если вернуться, например, в конец шестнадцатого-начало семнадцатого века? Украина того времени подчас не только государственности своей не имела, но и название свое время от времени теряла, то целиком, то частями (мы об этом уже упомянули) входя в состав либо древнерусского государства, либо в состав различных удельных русских княжеств, то являясь частью Великого княжества Литовского, то частью Речи Посполитой, то частью Австро- Венгрии, а то и Молдавии.                Конечно же, дело осложнялось влиянием близкой Европы, лидеры которой с помощью политики кнута и пряника постоянно заигрывали с украинской верхушкой, а верхушка эта и сама была не прочь «поиграть в Европу». Положение изменило лишь восстание Богдана Хмельницкого, когда по решению Переяславской Рады (1654 год), Украина (теперь уже Гетманщина) влилась в состав России. И хоть теперь за все, как говорится, «отвечала» Россия, западные украинские территории продолжали действовать с оглядкой на Австро-Венгрию, а северо- западные,- на Швецию, Польшу и Литву. Левобережная Украина, в основном, традиционно тянулась к России, а восточные и юго- восточные территории, постоянно испытывая на себе давление со стороны сателлитов Турции,- крымчан и ногайцев,- и вовсе часто были предоставлены сами себе: пусть защищаются, как смогут! Они и защищались. Как могли.                Например, выполняя, особенно поначалу, функции первого заслона от набегов крымчан и ногайцев, почти двести лет (с 1552 по 1734 г.г.) на Днепре существовала Запорожская Сечь,- что-то среднее между государством и разбойничьим логовом. У запорожских казаков были свои обычаи, имевшие ранг законов, свое самоуправление, своя казна и даже свой флаг.                В принципе, Запоро;жская Сечь (укр.Запорізька Січ)— название ряда последовательно сменявших друг друга военных и административных центров (политий) днепровского низового казачества с XVI по XVIII век, называемых «Сечь» по наименованию главного укрепления (военного лагеря) и «Запорожскими» по месту их расположения в низовьях Днепра, южнее труднопроходимых днепровских порогов.                Сечь представляла собой укрепление, внутри которого стояли церкви, хозяйственные постройки и жилые помещения (курени). Название места нахождения казаков— С;чъ— происходит от слова «с;кти», «выс;кать». Оно связано с частоколом, окружающим поселение, у которого были высеченные острые края (иногда для обозначения крепостного сооружения Сечи применяли слово «паланка»).                Также она являлась центром деятельности и управления всеми войсковыми делами, резиденцией всех главных старшин, стоявших во главе низового казачества.                Часто со словом «Сечь» (или вместо него) употреблялось слово «Кош». Запорожцы, употребляя слово «Сечь», подразумевали, прежде всего, постоянную столицу войска, а под словом «Кош»— любую, в том числе временную стоянку войска, то есть какой-либо военный лагерь. Таким образом, Запорожским Кошем иногда именовалась Запорожская Сечь, а иногда временная ставка войска во время походов. Этим объясняются подписи на письмах «Дан на Кошу Сечи Запорожской» то есть, на Запорожской Сечи, «Дан с Коша при Буге»— временного лагеря при Буге. Также «кошем» запорожцы называли орган войскового управления, поскольку лагерь казаков не переставал быть военным и управлялся по своим законам, главные решения в котором принимались всем лагерем (казачьим кругом), то есть кошем.                А началось все с острова Малая Хортица (остров Байда), где в 1552 году волынским князем Дмитрием Вишневецким был заложен деревянно-земляной замок. Известный историк Дмитрий Яворницкий называет данный замок Хортицкой Сечью. Находилась она недалеко от пастбищ Крымского ханства на реке Конские Воды (совр. река Конка в Запорожской области). После гибели Вишневецкого о крепости позабыли, но идею об отражении набегов крымских татар в низовьях Днепра казаки помнили. Вскоре эта идея возродилась— появились хорошо укреплённые военные лагеря казаков под общим названием Запорожская Сечь.                Имеет распространение и другое мнение о происхождении запорожских казаков, разделяемое И.М.Каманиным: исключительно разнородное население самого разного вероисповедания и происхождения, которое пришло на Украину теми или иными путями, оказавшись под владычеством Литвы и Польши, постепенно начало пытаться обособиться, перешло потом к выработке собственных форм хозяйствования и так далее; но вследствие отсутствия сильной власти центральной, соединённого польско-турецкого давления извне, постоянных смут внутри, оно вынуждено было развиваться лишь в многосторонней, обессиливавшей его борьбе, которая и составляет отличительную черту казацкой истории.
 
Местонахождение Запорожской Сечи в разные периоды её истории
В зависимости от военно-политической обстановки Запорожская Сечь время от времени изменяла своё расположение. При этом, особенно в начальный период, не всегда существовала временна;я непрерывность последовательно существовавшей Сечи, так что создатели следующего месторасположения Сечи могли вовсе не знать о точном месте размещения предыдущей. По мнению исследователей, за всю историю Запорожского казачества существовало от 8 до 10 мест расположения Сечи, которые находились в нижнем течении Днепра, за днепровскими порогами.                Как правило, Сечь располагалась вблизи переправ через Днепр, где было легче контролировать набеги крымчан именно на Правобережную Украину. Всего Запорожская Сечь просуществовала, последовательно сменяя месторасположение, около двух с половиной веков (XVI;XVIII вв.). При этом все места размещения Сечи имели собственное название по месту своей дислокации и существовали от 5 до 40 лет каждая.                На протяжении своего существования Запорожская Сечь (Войско Запорожское Низовое) находилась в той или иной зависимости либо от Речи Посполитой, либо Русского государства (затем Российской империи) либо Османской империи.                Надо сказать, что еще до приёма части среднеднепровских казаков на службу польскому королю Сигизмунду II Августу в 1560 годах, «дикое поле» днепровского Запорожья осваивали самые разные поселенцы из ближних и дальних краёв и стран (Крым, Молдавия, Венгрия, Румыния, Германия, Чехия, Сербия, Польша, Россия, Белоруссия, Литва, Словакия, Хорватия и другие), сформировавшиеся в подвижные военные отряды. Эти отряды к началу 17 века были сформированы поляками в регулярные воинские подразделения по типу драгунских или рейтарских и были сгруппированы в «Войско Запорожское Короны Польской».                Таким образом на Украине правительство Речи Посполитой официально создало из жителей Низа (низовий Днепра,-прим. автора) и Крыма пехотные, конные и другие военные формирования численностью от «отдела» (примерно соответствует современному пехотному отделению в 5-15 бойцов) до «формации» (подразделение численностью от 5-7 тыс. до 15-25 тыс. воинов., примерно соответствует бригаде или дивизии).                Основным военным и административно-территориальным формированием казаков был полк (отряд) от 2-4 тыс. до 10 тыс. воинов.                Казаки, не состоящие на государственной службе у польского короля, «не имея никакого основания называться запорожскими», тоже продолжали ими называться, поэтому первых стали называть низовыми или сечевыми, а вторых,-реестровыми (зимовыми) или городовыми казаками. Более того, в 1751 году запорожские казаки заявляли официальную жалобу на то, что городовые казаки и их полковой старшина не по праву «называют себя и подписываются войском запорожским».                Государственная власть Речи Посполитой имела весьма непростые отношения с сечевиками. С одной стороны— это было сословие профессиональных военных, представлявших (практически вплоть до восстания БогданаХмельницкого) наиболее боеспособную часть коронных войск, с другой стороны— казачество требовало к себе особого расположения от высших сановников Речи, и могло в ряде случаев не подчиняться даже воле короля. Дело доходило до применения польским правительством формирований из реестровых казаков для выполнения «полицейских» функций против низовых (сечевых) казаков и использование их в карательных операциях (а также для охраны тюрем, выполнения казней, расправ над повстанцами, политическими противниками и др.).                Для этих целей, например, была основана крепость Кодак, гарнизон которой состоял из реестровых казаков и задача которых состояла в предотвращении всякого сношения Крыма или Сечи с населением низа и верховья Днепра.                В русском государстве, наоборот, с сечевиками всегда считались. Сечевые (низовые) казаки жили отдельным, независимым сообществом. Они обладали рядом прав и привилегий, например, по сравнению с зимовыми казаками, назывались «лыцарством» или «товарыством» (укр.товариство, рус.товарищество). Только эти казаки имели право выбирать из своего состава старшину, получать денежное жалованье и вершить все дела войска. Зимовые казаки на Сечь не допускались, а жили вблизи неё, хотя и входили в состав Войска Запорожского Низового.                А началось все с того, что в 1648 году гетман Хмельницкий направил письмо Московскому царю Алексею Михайловичу с просьбой «о принятии Войска Запорожского под высокую государеву руку».                8 (18) января 1654 года в Переяславле была собрана рада, на которой после речи Хмельницкого решено было выбрать русского царя для присоединения: «Волим под царя московского, православного».                Так Войско Его Королевской Милости Запорожское, изменив присяге, данной польскому королю, перешло вместе с подконтрольными ему землями на службу русскому царю. Возникло новое государственное образование в составе Русского государства — «Гетманщина».                                Приём в Запорожскую Сечь каждого новоприбывшего осуществлялся при выполнении следующих условий:                а)прибывший мог быть: смердом, дворянином, поповичем, казаком, татарином, турком, холопом или закупом;                б)по прибытии в Сечь он должен был пройти полное обучение- изучить войсковые порядки и только после этого записываться в «испытанные товарищи», что могло произойти не раньше, чем через промежуток в 1-3 года. Кстати, к середине XVII в. национальный состав Войска Запорожского Низового был такой: славяне (русские, украинцы, поляки, хорваты, словаки, чехи, белорусы, сербы, болгары,) — 35-40 %; азиаты (турки, татары, даже персы, индусы, арабы, киргизы и калмыки) — до 30 %; народы Кавказа (черкесы или адыги, грузины, армяне и др.) — 20 %; средиземноморские народы (итальянцы, испанцы, французы, португальцы, греки, албанцы) — 10 -15 %.                Так, например, в Реестре 1649 года можно встретить значительное количество поляков, словаков, белорусов, чехов и украинцев, а также румын и молдаван; здесь также упомянуты сотни словенцев, хорватов, болгар, боснийцев-мусульман, албанцев и греков, десятки турок, татар, венгров, немцев, латышей, албанцев, евреев, цыган, армян, грузин и даже черемисов. По словам Д. Яворницкого: «в Сечи можно было встретить всякие народности, чуть ли не со всего света выходцев, как-то: украинцев, поляков, литовцев, белорусов, великорусов, болгар, волохов, черногорцев, татар, турок, жидов, калмыков, грузин, немцев, французов, итальянцев, испанцев, англичан».                Женатые казаки жили на территории владений Запорожской Сечи и считались в её «подданстве». Некоторым принятым казакам давались новые фамилии-прозвища на казацкий манер (укр.): Не-ридай-мене-мати, Шмат, Лисиця, Не-пий-воду и т.п.                Мы уже упоминали, что казаки Запорожской Сечи составляли Кош (товарищество, общину). В войсковом отношении Запорожский Кош делился на 38 куреней (XVIII век), представлявших собой самостоятельные военные подразделения казацкого войска. Численность куреня в разное время могла составлять от нескольких десятков (обычно, в мирное время) до нескольких сотен казаков и более (во время войн и военных походов). Однако, наиболее подходящим сравнением казацкого куреня с организационно-штатной структурой современных вооружённых сил подходит понятие «батальон» (как последний и назывался в XX в. в составе ряда украинских национальных военных структур).                Слово курень имело и второе значение. Оно также означало у запорожцев жилое здание, в котором, собственно, и располагался в Сечи тот или иной курень-подразделение. По внешнему виду жилой курень представлял собой длинную казарму, длиной 30 метров и шириной около 4 метров. Иногда на тот или иной курень-подразделение приходилось несколько куреней-казарм. Первые военизированные казацкие поселения (для отпора кочевникам Дикого Поля) появились на территории современной Донецкой области в городе Святогорск (до 1964 г.— с.Банное, с 1964 по 2003 г.— Славяногорск) и Бахмуте (Артёмовск). Со временем они добрались до устья Кальмиуса. Со второй половины XVI века известны казацкие Торские солёные озёра (выварка соли),- современный Славянск (с1645 по 1784— Соляной Тор).                В конце шестнадцатого и на протяжении семнадцатого веков казацкие зимовники и хутора стали появляться и в верховьях р. Кальмиус.                В XVI;XVII вв. в современных пределах г.Мариуполя существовали поселения беглых крестьян и казаков, периодически разоряемые татарскими набегами, а с конца XVII и на протяжении XVIII в.— казацкое сторожевое укрепление Домаха, уничтоженное в 1769 году во время русско-турецкой войны.                Рада запорожских казаков представляла собой высший административный, законодательный и судебный орган того или иного уровня.                На сечевых (войсковых) Радах обсуждались все важнейшие вопросы жизни Низового Запорожского войска: о мире, о походах на неприятелей, о наказании важных преступников, о разделе земель и угодий, о выборе кошевой (войсковой) старши;ны.                Сечевые рады проходили в обязательном порядке:1 января, 1 октября (на Покров- (храмовый праздник Сечи) и на 2-й или 3-й день Пасхи.                Кроме того, Рада могла быть созвана в любой день и время по желанию большинства Войска. Решения Рады были обязательны к исполнению для каждого казака.                Всего начальствующего состава на Сечи, по разным источникам, насчитывалось от 49 до 149 человек:                Главным на Сечи был кошевой атаман.                Потом шли судья, есаул (укр. осавул), писарь и куренные атаманы. Это можно было условно назвать правительством Запорожской Сечи.                Далее шёл низший командный состав: подписарь, подъесаул, хорунжий и т.д.                Кошевой атаман соединял воедино военную, административную, судебную и духовную власть.                В военное время он имел полномочия диктатора, имел право подписи смертных приговоров для казаков, совершивших преступления. Символ власти кошевого атамана-булава.                В январе 1663 года, после отречения от власти сына Богдана Хмельницкого Юрия, в противовес наказному гетману- основному претенденту на гетманскую булаву Якиму Самко (не утверждённому царской грамотой), в Запорожской Сечи был «провозглашён» кошевой гетман—Иван Брюховецкий (таким образом, образовалось своего рода двоевластие). Гетман Яким Самко говорил царскому посланнику Фёдору Лодыженскому, что виновником этого является епископ Мстиславский и Оршанский Мефодий «и Брюховецкий по баламутству его называетца гетманом; а у них же в Запорогах от веку гетмана не бывало, а были атаманы, также как и на Дону…, а особного де кошевого гетмана в Запорогах николи не бывало, то же учинено вновь…».                Итак, список атаманов Запорожской Сечи: Дашкевич Евстафий (1470;1536) Подкова Иван, (xxxx;1578, казнён) Вишневецкий Дмитрий Иванович (1516;1563, казнён) Кошка Самойло (1530;1602, убит) Лобода Григорий (1557;1596, убит) Наливайко Северин (1560;1596, казнён) Неродич-Бородавка Яков Адамович (xxxx;1621, казнён) Сагайдачный Пётр Кононович (1570;1622, скончался от ран) Нечай Данила (1612;1651) Сирко Иван Дмитриевич (1610;1680) Сулима Иван Михайлович (1615;1635, казнён) Дорошенко Пётр Дорофеевич (1627;1698) Барабаш Яков Фёдорович (xxxx;1658, казнён) Хмельницкий Богдан Михайлович (1595;1657) Сорочинский Пётр (1701;1709) Гордиенко Кость (Константин) (xxxx;1733) Брюховецкий Иван Мартынович (xxxx;1669, растерзан толпой) Самойлович Иван Самойлович (xxxx;1690) Калнышевский Пётр Иванович, (1690;1803 г, умер после 26 лет заключения на Соловках)                Жизнь запорожцев отличалась тем, что среди них было распространено безбрачие. Это связано, очевидно, с формой жизни и деятельности этих людей. Семья была помехой жизнедеятельности запорожских казаков, она мешала военным походам.                Суд руководствовался при ведении дел обычаями Сечи (так называемое «обычаево право», был быстрым и доступным. Перед судом были равны все— начальствующий и простой казак.                Наказаниями было следующее: приковывание цепями к деревянному столбу на площади или к пушке, сажание на деревянную кобылу, битьё кнутом или киями.                Запорожские казаки были глубоко верующими людьми, они придерживались христианской православной веры. Церковь освящала все важнейшие этапы жизни и деятельности казаков.                Однако в период Речи Посполитой православная вера жестоко преследовалась, особенно после Брестской церковной унии 1596 года, когда православная церковь, как социальный институт, в целом перестала существовать.                Лишь в 1620 году православная церковь на территории современной Украины начала возрождаться, была восстановлена православная иерархия, возобновлена Киевская Митрополия Константинопольского Патриархата. Важными чертами запорожской церкви были демократичность и автономность от высшей церковной иерархии.                Главными источниками доходов на Сечи были:                а) военная добыча и грабёж во время походов,                б) внешняя и внутренняя торговля,                в) винная продажа,                г) дань от перевозов,                д) царское хлебное и денежное жалованье.                По обычаям лучшую часть добычи запорожцы отдавали на церковь, а остальное делили между собой. Утаивание части добычи казаком считалось преступлением.                е) Значимую часть доходов давали шинки, расположенные на землях Войска Запорожского, и сбор с проезжавших по землям войска купцов, торговцев, промышленников и чумаков.                ж) Также значительную часть доходов составляли «дымовые», то есть налог на жилища в пределах Войска.                Земледелием запорожцы не занимались - оно было невозможным в соседстве татар.                Главным занятием запорожцев, кроме походов и грабежей была охота и рыболовство.                Анализ писем старшин Войска Запорожского свидетельствует о том, что это были люди грамотные, писали не только грамотно, но и стилистически правильно. Грамотные люди высоко ценились на Сечи, потому что «они святое письмо читают и тёмных людей добру научают».                В самой Сечи были свои школы. Запорожские школы разделялись на сечевые, монастырские и церковно-приходские.                В сечевых школах обучались мальчики, насильно уведённые казаками на Сечь или привезённые своими родителями.                Школа монастырская существовала при Самарском Пустынно-Николаевском монастыре.                Школы церковно-приходские существовали при всех приходских храмах на территории Войска Запорожского.                И все же запорожские казаки в большинстве своём были безграмотны. Войско разделялось на три подвида: пехоту, конницу и артиллерию. Элитной частью войска была конница. По своим боевым качествам это подразделение представляло самую грозную силу запорожцев.                Войско также делилось на полки и сотни.                Сотня представляла собой тактическую единицу войска и была численностью 180 человек.                Полк состоял из трёх сотен общей численностью 540 человек.                На вооружении у запорожских казаков были пушки, гаубицы, мортиры и мортирки, самопалы, пистоли, копья, сабли, луки, стрелы, клинки и кинжалы. Исторические и археологические данные показывают, что Войско Запорожское имело на вооружении самое передовое оружие того времени, отобранное у всех народов, с которыми воевали запорожцы.                Во время походов запорожцы разбивали табор, который представлял собой четырёхугольный или круглый ряд возов, которые устанавливались в несколько рядов и скреплялись цепями.                Походы на суше предпринимались против поляков, татар, турок и даже России.                Рейды по рекам и морям почти всегда велись против Крымского ханства и Османской империи.                Сухопутные походы всегда начинались весной, для этого объявлялся сбор казаков на Сечи. Перед самым выходом из Сечи служился молебен, который заканчивался выстрелом из самой большой пушки.                Передвижение войска шло с большой осторожностью, по балкам и оврагам. В походе запрещалось разводить костры, громко разговаривать, курить люльки. Впереди войска шли разведчики.                Главной задачей сухопутного похода было внезапное нападение на врага. В походах конница преобладала над пехотой.                В 1618 г. запорожцы учавствовали в походе на Москву в составе польского войска королевича Владислава.                Войском Запорожским предводительствовал гетман реестрового казачества Пётр Сагайдачный.                Бельская летопись свидетельствует о начале этого похода, отмеченным взятием казаками небольшого города Ливны (ныне Орловская обл.) из «засечной» линии на пути крымцев при набегах на Россию по Муравскому шляху:«…А пришол он, пан Сагадачной, с Черкасы под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з жёнами и з детьми посёк неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы Божия осквернил и разорил и домы все християнские пограбил и многих жён и детей в плен поимал…».                Морские походы запорожцев характеризовались тем, что запорожцы выступали в поход на так называемых чайках— больших лодках (см. Хортицкая Сечь). Лодки были двоякого рода— речные и морские. В одну лодку садилось от 50 до 70 казаков, каждый из которых имел саблю, два ружья, боеприпасы и продовольствие.                Для морских походов выбиралось осеннее время, особенно пасмурные дни и тёмные ночи.                Чайки выходили прямо из Сечи и сплавлялись к Чёрному морю. Весть о выходе запорожцев в море наводила ужас на жителей приморских областей Турции.                Высаживаясь на берег, запорожцы уничтожали людей, занимались грабежом и с добычей возвращались на Сечь.                Из походов наиболее известны: взятие приступом городов Варны, Очакова, Перекопа (1607), Синопа, Трапезунда, Кафы (1616), «по приглашению Молдавского господаря» (против турецкого засилия), многочисленные успешные вылазки (походы морем) запорожского казачества на Дунай и Днестр в течение двух последующих столетий, а с 1618 года, после присоединения к «Лиге милиции христианства»,- борьба с Османской империей (на международной арене).                Живя вблизи татар, запорожские казаки принимали меры по охране своих границ от их внезапного вторжения. Средствами охраны у запорожцев были бекеты, редуты, фигуры и могилы.                Бекетами назывались конные разъезды казаков вдоль восточных и южных границ.                Редуты— это помещения для сторожевых бекетов. Они ставились вдоль левого берега Днепра на расстояниях 15-18 км друг от друга, чтобы можно было видеть с одной редуты другую.                Фигуры— это колонна («ряд») бочек, обвязанных между собой и поставленных друг на друга. Наверху устанавливался пук соломы, который зажигался при появлении татар. При появлении дыма на ближайшей фигуре зажигался пук соломы на следующей фигуре и т. д. Дым от горящих бочек оповещал Сечь о нападении татар.                В период Великой Северной войны, после перехода гетмана Мазепы на сторону Карла XII, на Запорожье начали поступать письма от Петра І и Мазепы.                Так, например, 30 октября 1708 года царь написал кошевому атаману Константину Гордиенко грамоту, в которой просил запорожцев быть верным присяге русскому царю и православной вере, за что обещал «умножить» к ним свою милость, которой они раньше того были лишены из-за наветов на них Мазепы.                Об своем интересе хлопотал и Мазепа. Он отправил в Сечь «знатную особу с универсалом и с письмом низовому войску». В универсале Мазепа извещал о переходе на сторону шведского короля, чтобы защищать Украину от тирании московского царя, который якобы «не раз говорил Мазепе о желании истребить запорожских казаков».                Гетман писал, мол точно знает, «что москали, отступая перед шведами, завлекли его на Украину, но король не имеет дурных намерений относительно запорожского войска. Запорожцы должны воспользоваться таким счастливейшим случаем, свергнуть с себя иго московское и сделаться навсегда народом свободным».                Ниже приведены выдержки из переписки заинтересованных сторон:                1) Из донесения посла в Стамбуле П.А.Толстого:«4 числа получил я ведомость о злых замыслах козаков запорожских, (которые) прислали к крымскому хану просить, чтоб их принял под свой протекцион».                2) Из письма запорожцев Мазепе: «чтоб присланы были к нам на кош уполномоченные от короля шведского и польского и от него, Мазепы, для заключения договоров, за кем им быть…и запорожцы поспешат к шведам на помощь против московских войск».                Ни письмами, ни деньгами привлечь на свою сторону запорожцев Петру не удалось.                Гетман Мазепа продолжал уговаривать казаков, объявляя, что «царь хочет весь народ малороссийский загнать за Волгу, и что московские войска разоряют Украйну пуще шведа».                Кошевой атаман Гордиенко также призывал выступить против царя, о чем князь Г. Долгорукий сообщает 16 марта 1709 года Александру Меньшикову: «Кошевой,- вор пишет универсалы за Днепр в Чигирин, прелщая к Мазепиной стороне».                А 3 апреля Г.Долгорукий докладывает уже царю, что Гордиенко «яд свой злой ещё продолжает, на другую сторону за Днепр непрестанно прелестно пишет, дабы побивали свою старшину, а сами б до него за Днепр переходили, что уже такая каналія тамо за Днепром купами збираетца и разбивает пасеки…»                После таких донесений в царском лагере стало ясно, что кошевой Гордиенко хитрит и имеет злые намерения.                7 апреля 1709 года атаман Кость Гордиенко и гетман Мазепа подписали союзнический договор с королём Швеции Карлом Двенадцатым.                В этом договоре Запорожье присоединилось к гетманско-шведскому союзу против царя Петра I.                Задолго до этого, уже с января 1709 г. к Петру стали поступать сообщения, что запорожцы что-то замышляют.                Подозревая, что казаки могут выступить против него, Пётр отдаёт распоряжения об укреплении гарнизонов крепостей: «…Вчерашнего дня получили мы подлинную ведомость, что запорожцы конные пришли уже давно и кошевого ждут с пехотою вскоре, а сей сбор их только 5 верст от Богородицкого, и опасно, чтоб чего над оным не учинили … не для города, а для артиллерии и амуниции, которой зело много, а людей мало. Того ради зело потребно, дабы один конный полк послать в Богородицкий, велеть бы оному там побыть, пока из Киева три полка будут в Каменный Затон», при этом указывая Меншикову, что «…токмо единаия суть, чтоб смотреть и учинить запорожцев добром по самой крайней возможности; буде же оные явно себя покажут противными и добром сладить будет невозможно, то делать с оными, яко с изменниками…».                На Раде, состоявшейся в марте 1709 года, запорожцы приняли сторону Карла XII и начали боевые действия против российских войск, как самостоятельно, так и совместно со шведскими войсками.                В стычке в местечке Царичевке запорожцами было захвачено в плен несколько русских солдат, которых они отправили к шведскому королю, стоявшему тогда в местечке Будищи. Но в большинстве случаев сечевики терпели поражения. Так они были разбиты в стычке с отрядом полковника Болтина, вместе со шведами они потерпели неудачу у местечка Сокольна от генерала Ренне.                После того, как Кость Гордиенко и гетман Мазепа подписали с Карлом XII союзнический договор, Пётр I отдал приказание князю Меншикову двинуть из Киева в Чертомлыкскую Сечь три полка русских войск под командованием полковника Яковлева с тем, чтобы «истребить всё гнездо бунтовщиков до основания».                Подошедший к Сечи полковник Яковлев, чтобы избежать кровопролития, пытался договориться с запорожцами «добрым способом», но зная, что на помощь осаждённым из Крыма может подойти кошевой Сорочинский с татарами, начал штурмовать Сечь.                Первый штурм запорожцы сумели отбить, при этом Яковлев потерял до трёхсот солдат и офицеров. Запорожцам даже удалось захватить какое-то количество пленных, которых они «срамно и тирански» убили.                11 мая 1709 года, с помощью казацкого полковника Игната Галагана, который знал систему оборонительных укреплений Сечи, крепость была взята, сожжена и полностью разрушена. Из доклада царю: «Живьем взято старшин и казаков с 300 челов;к, пушек, також и амуниціи взято в оном город; многое число… А ис помянутых живьем взятих воров знатн;йших вел;л я удержать, а протчих по достойности казнить и над С;чею прежней указ исполнить, також и вс; их м;ста разорить, дабы оное изм;нническое гн;здо весма выкор;нить».                После схватки взяты были в плен— кошевой атаман, войсковой судья, 26 куренных атаманов, 2 монаха, 250 человек простых козаков, 160 человек женщин и детей. Из того числа 5 человек умерло, 156 человек атаманов и казаков казнено, причём несколько человек были повешены на плотах и сами плоты были пущены вниз по Днепру на страх другим.                В 1729 году кошевой атаман Иван Малашевич от имени всех запорожцев просил помиловать казаков и принять их обратно в подданство России.                В 1733 г. генерал Вейсбах, устраивавший украинскую линию крепостей, вручил запорожцам в урочище Красный Кут, в 4 верстах от старой Чертомлыкской Сечи, грамоту императрицы Анны Иоанновны о помиловании и принятии в русское подданство.                Здесь запорожцы прожили до окончательной ликвидации Запорожской Сечи в 1775 г. Они обязались оберегать границу от татар и за это получили прежние земли, которые поделили на 5 паланок (округов), каждую под начальством полковника и его старшины; всех переселившихся из Крыма запорожцев насчитывалось 7268 человек.                Впоследствии количество их достигло 13 тысяч. Быт их значительно изменился: большинство уже были люди женатые; однако женатые не пользовались ни правом голоса на раде, ни правом избрания на должности и были обязаны уплачивать в сечевую казну «дымовое», то есть род налога с семьи.                Полноправные (холостые) запорожцы жили либо в Сечи, либо посёлками по паланкам (в зимовиках).                Новая Запорожская сечь находилась на государственном содержании. В 1735 году она получила годовое жалованье в 20 тысяч рублей, 2 тысячи кулей муки, а для кошевого атамана и его свиты 490 рублей и по ведру вина. В то же время казакам были запрещены дипломатические отношения с Турцией и Крымским ханством, но предоставлены привилегии на рыбные ловли и промыслы.                До 1753 года казённое жалованье оставалось неизменным— на каждый курень приходилось около 140 рублей в год и надбавки за воинские заслуги. Торговля Запорожья с Россией облагалась таможенными пошлинами, отменёнными только в 1775 году.                Новая Запорожская сечь обладала значительной автономией, но оказалась под сильным военным контролем российских властей. Уже в 1736 году в самой Сечевой крепости началось строительство Новосечинского ретраншемента, а позднее на месте старой Сечи появились российские военные посты «для смотрения за своевольными запорожцами».                В 1750 году Запорожская Сечь была подчинена сразу гетману Малороссии и киевскому генерал-губернатору.                В 1753 году на южных границах Сечи появились воинские караулы.                После 1750-го года российские власти стали ограничивать автономию Запорожской сечи.                19 июля 1753 года грамота, подписанная императрицей Елизаветой Петровной, запретила запорожцам самостоятельно избирать кошевого атамана.                В 1756 году Запорожская сечь была подчинена Сенату.                В 1761 году указ Сената запретил избрание старшин и самостоятельный суд, а посланные в Запорожье чиновники сняли с должностей кошевого атамана А. Белицкого и судью Ф. Сохацкого.                Новая императрица Екатерина II с самого начала правления принялась за ликвидацию остатков запорожского самоуправления.                В 1762 году сечевая церковь была подчинена киевскому митрополиту и был запрещён вывоз из Сечи серебряных денег. Столь жёсткий контроль был скорее всего связан с боязнью новой измены запорожцев, которая была отнюдь не беспочвенна. Так например, в 1755 году стало известно, что 119 запорожцев перешли турецкую границу и просили крымского хана о принятии их в свою защиту, а сторонники гетмана Мазепы посылали письма на Сечь, уговаривая запорожцев выйти из подчинения России.                Существование Сечи было связано с нескончаемыми пограничными спорами, так как часть территорий, на которые претендовали запорожцы, оказались заняты в 1752 году сербскими поселенцами.                Запорожцы неоднократно (в 1746, 1748, 1752,1753, 1755, 1756 годах) просили правительство чётко определить границы своих земель, но безуспешно.                Дело дошло до того, что в 1774 году запорожцы совершили набег на спорные территории, говоря, «что в нынешнее лето всю состоящую под Елисаветградскую провинцию землю получат в своё ведомство». Необходимо напомнить, что в украинских степях существовали ещё два казачьих фактически независимых образования.                1) Относительно мирной была группа запорожцев, осевшая в районе Каменного Затона и Прогноя, которых турки называли «гюрунами». Они не подчинялись ни Крымскому ханству, ни Запорожской Сечи, пока в ходе русско-турецкой войны 1768;1774 годов не были включены в состав Запорожского войска в качестве Прогноинской паланки.                2) В низовьях Южного Буга недалеко от Очакова располагался ещё один казачий очаг. Эти казаки не подчинялись никому и занимались грабежами. Просуществовал этот очаг долго— в 1755 году в Сенат поступил рапорт И. Глебова о том, что проживающие недалеко от устья Южного Буга гайдамаки совершали набеги на турецкие территории; позднее грабежам подверглись польские земли. Впоследствии часть очаковских гайдамаков переселилась на Запорожье.                В феврале 1756 года в Сечь прибыли еще 50 гайдамаков, которые получили прощение и повторно были приведены к присяге. Очаковское казачье (точнее гайдамачье) образование было ликвидировано в 1761 году в результате серии совместных операций России, Турции и Польши.                В русско-турецкую войну 1768;1774 годов 10 тысяч запорожцев были причислены к армии Румянцева. Казаки не только отличались в разведках и рейдах, но и сыграли важную роль в сражениях А.В.Суворова при Ларге и Кагуле.                В январе 1771 года Екатерина II наградила кошевого атамана Запорожского войска П. Калнишевского за заслуги золотой медалью, «осыпанною бриллиантами». Золотых медалей были удостоены ещё 16 человек из высших чинов Запорожского войска.                Окончательно судьба запорожцев была решена 3 августа 1775 года подписанием российской императрицей Екатериной II манифеста «Об уничтожении Запорожской Сечи и о причислении оной к Новороссийской губернии». Причинами такого решения Екатерины II была совокупность целого ряда событий:                а)К концу XVIII века после многочисленных политических и военных побед Российской империи над Турцией был заключён Кючук-Кайнарджийский мирный договор (1774), по которому Российская Империя получила выход к Чёрному морю;                б)Была создана Днепровская оборонительная линия;                в)Крымское ханство, которое на протяжении нескольких веков терроризировало окраины России, было присоединено к России; г)Католическая Речь Посполитая была на грани раздела. Таким образом, Запорожская сечь стала находиться далеко от границ Российской империи, а необходимости размещать крупное воинское формирование внутри империи не было.                В то же время, между низовыми казаками и царским правительством, приступившим к этому времени к активному освоению земель Новороссии, временами возникали конфликты.                Так, казаки неоднократно громили колонии сербских поселенцев в Таврии из-за земельных споров.                К тому же, после восстания Пугачёва, в котором участвовали сосланные на Волгу и Урал запорожские казаки, российское правительство, узнав, что Пугачёв собирался переместиться в Запорожскую Сечь, приняло решение ликвидировать Запорожскую Сечь.                После ликвидации Сечи, казаки были предоставлены своей судьбе, бывшим старшинам были даны дворянство и обширные поместья, а нижним чинам разрешено вступить в гусарские и драгунские полки.                Но вскоре Петр Калнышевский, Павел Головатый и Иван Глоба (писарь) за измену и переход на сторону Турции части казаков, сформировавших Задунайскую Сечь, были сосланы: Калнышевский в Соловецкий монастырь, Глоба- в Туруханский монастырь, а Головатый- в Тобольск.                Кстати, Калнышевский на Соловках прожил до 112-летнего возраста и даже после амнистии Александра I предпочёл остаться там. Глоба также прожил до глубокой старости в Белозёрском монастыре.                «Задунайцы» сначала ушли в Крымское ханство, а затем на территорию Турции, где осели в дельте Дуная. Султан позволил им называть себя Задунайской Сечью (1775;1828) на условиях предоставления 5-тысячного войска в свою армию. На новом месте казаки, среди которых вначале преобладали старообрядцы-поповцы, конфликтовали с беспоповцами- некрасовцами, а также до 1860-х годов участвовали в подавлении восстаний православных народов Балкан (греки, болгары, сербы и т. д.).                В 1853 году, с началом Крымской войны, из «задунайских» казаков турками даже был сформирован казачий полк по регулярному образцу (по разным оценкам численность составляла от 1400 человек), получивший впоследствии название «Славянского легиона». Правда, непосредственного участия в сражениях с русскими войсками полк не принимал.                В 1787 году казачьи старшины подали прошение на имя императрицы, в котором выразили желание по-прежнему служить России.                Александр Суворов, который по приказу императрицы Екатерины II организовывал армейские подразделения на юге России, занялся формированием нового войска из казаков бывшей Сечи и их потомков. Так появилось «Войско верных Запорожцев» и 27 февраля 1788 года в торжественной обстановке Суворов собственноручно вручил старшинам Сидору Белому, Антону Головатому и Захарию Чепиге белое войсковое знамя, пожалованное императрицей Екатериной II, а также флаги и другие клейноды, которые были конфискованы при ликвидации Запорожской Сечи в 1775 году.                В 1790 году Войско Верных Запорожцев было переименовано в Черноморское казачье войско, которое участвовало в Русско-турецкой войне 1787;1792 годов.                По окончании войны, в знак благодарности от Екатерины Второй им была выделена территория левобережной Кубани, которую они заселили в 1792-93 годы.                Черноморское казачье войско приняло активное участие в Кавказской войне и других войнах империи.                В 1828 году, «задунайские казаки» («неверные запорожцы») во главе с кошевым Йосипом (Осипом) Гладким перешли на сторону России и были помилованы лично императором Николаем Первым. Из них было сформировано Азовское казачье войско (1828;1860). Оно, как и исторические морские походы запорожцев, играло роль преимущественно береговой охраны Кавказского побережья, и особенно отличилось в Крымской войне.                Уже упомянутый Осип Гладкий стал наказным атаманом Азовского казачьего войска и похоронен на исторической родине казаков в Александровске (ныне г. Запорожье).                В 1860, году Черноморское войско объединили с двумя левыми полками (Хопёрский и Кубанский) Кавказского линейного войска в Кубанское казачье войско, которое сохранилось по настоящее время.                Конечно, при переселении пришлось столкнуться с набегами «местных» (адыгов) , поэтому как и на Кавказе, надо было строить оборонительную линию, а на берегу Кубани был основан город Екатеринодар (ныне Краснодар,- прим. автора). Здесь же была построена крепость.                Станицы, представлявшие собой небольшие укрепления, получали свои имена по названию куреней. Например, уже упомянутый атаман Головатый был казаком Кущевского куреня. Поэтому станицу, которую основали его земляки, тоже назвали Кущевской.                Сегодня это название, как говорится, на слуху, но связано это отнюдь не с воспоминаниями о славном прошлом этого населенного пункта.                После окончания русско- турецкой войны 1828 года казакам было разрешено поселиться на западном берегу Азовского моря (нынешний район Гуляй- Поля).                Кстати, массовые переселения в Прикрымье и Причерноморье не были, как говорится, «только в одну сторону». Так например, Александр Васильевич Суворов, о котором мы знаем только то, что он был выдающимся полководцем, изящно, одним движением, отселив из причерноморских городов основную часть армянского населения, разом лишил экономику крымского халифата важнейшей составляющей,- ремесленничества и развитой на его базе торговли.                Потомки тех переселенцев так и живут с тех пор компактными анклавами,- на Дону, вблизи города Ростова (кстати, из этих мест наш блистательный таможенник Верещагин-Ваше благородие, госпожа удача!») и на Кубани, в районе Армавира.                А место их первичного поселения носит поэтическое название,- Нахичевань, что в переводе с армянского языка означает что- то вроде «место остановки, указанное богом».                Менее удачной оказалась попытка лишить крымчан их стратегического союзника,- ногайцев. Уже и место их дальнейшего проживания,- обширная степь в северо- западном Прикаспии (она и сейчас зовется Ногайской), было ими одобрено и десять тысяч повозок с домашним скарбом и женщинами с детьми на них уже прошли солидную часть неблизкого пути, но больно уж серьезную работу с простодушными детьми природы провели за долгую дорогу подосланные турками да крымчанами эмиссары.                И превратился прощальный ужин на земле предков (место слияния реки Лаба с Кубанью. Кстати, удивительно красивое место: я побывал там в конце шестидесятых годов прошлого века), в жестокую и кровавую битву с сопровождающими переселенцев суворовскими солдатами.                Когда ногайцы поняли, что вырваться из кольца окруживших их войск, чтобы вернуться в Таврию, им не представляется возможным, они перерезали всех своих жен и детей. По свидетельству очевидцев, трупов только этих несчастных было около десяти тысяч, а «вода в реке Лаба была красной».                Может, в какой- то степени это трагическое обстоятельство оказалось на руку моим землякам: поселки «местных» ногайцев, живущих в наших местах с незапамятных времен,- вон они, всего- то в пятидесяти-ста километрах на запад, и добавься к ним тогда не один десяток тысяч воинственных и враждебно настроенных к русским единоверцев, то неизвестно какой со временем здесь мог образоваться «коктейль».                Во всяком случае, во время известных событий в Чечне местным сепаратистам удалось сформировать на базе совсем уж крошечного этноса (всего- то две- три тысячи,- я уже упоминал об этом) так называемый «ногайский батальон», отличавшийся звериной жестокостью даже к своим. Во всяком случае, все кончилось, как кончилось, а Россия все же выполнила стратегическую задачу- заселила земли в теплом и благодатном климате мирными хлебопашцами и надежно прикрыла свои южные границы в европейской части страны.                А теперь вернемся к судьбе земель, отведенных для освоения князю Александру Алексеевичу Вяземскому.                Первоначально приемом земель занимался надворный советник И.И. Агарев, но А.А.Вяземский, как отмечал историк, «видя худые успехи и медленность в делах и для приведения всего того в действие, уже в 1785 году назначил для этого дела из дворовых людей Федора Петровича Белова, человека благонадежного, коему Край Кизлярский был известен по служении его в астраханском казачьем полку казаком».                Освоением новых земель по просьбе князя занимался астраханский помещик, генерал Никита Афанасьевич Бекетов.                В начале 1786 года Ф.П. Белов прибыл с доверенностью от А.А.Вяземского в Кавказское Наместническое Правление и, получив соответствующие полномочия, «принял» земли.                В том числе:                а) «дача на Мажарах» (в восточном Ставрополье, в среднем течении реки Кумы населенный пункт под названием Верхние Маджары есть и сегодня,- прим. автора)- десять строений, нежилых;                б) «дачи на Куме» (видимо, имеется в виду остров Березех, тот самый Кумский промысел,- прим. автора)- двенадцать строений различного назначения, нежилых;                в) «две дачи на Черном Рынке»- всего 14 строений, нежилых;                г) «две дачи на Брянской»- всего 35 строений различного назначения, нежилых.                Так как, пишет тот же автор, «к 1783 году на Кумском промысле, кроме сделанных купцом Чурехом на острове Березехе, заведений никаких прочных не имелось», а лодки, рыболовные снасти и сопутствующие рыбной ловле припасы пока еще принадлежали тому же Чуреху, да и рыбаки, занятые на ловле, тоже, в большинстве своем, были наняты им же, то на первых порах князь Вяземский принял Чуреха, как теперь говорят, «в соучредители».                Так продолжалось до 1786 года, когда, как свидетельствует историк, «самонадеяние Чуреховых сыновей на силу и капитал отца их произвели несогласие, что подало повод к совершенному разрыву и удалению Чуреха от сотоварищества».                Незамедлительно последовали изменения и на самом Кумском промысле: а) главным управляющим на промысел был приглашен астраханский купец Степан Андреевич Туреженков, работавший до этого на Спасских промыслах, принадлежащих Астраханскому монастырю и слывших образцовыми;                б) на промысле было учреждено небольшое письмоводство (ранее существовавший способ переписки через контору, учрежденную князем Вяземским в Астрахани и переправы служебных бумаг морем себя не оправдал);                в) по распоряжению князя Вяземского из центральной России на промысла, утверждает уже упомянутый исследователь, «переведено 146 душ крестьян его, из коих 6 человек с того времени начали приучать к морскому ходу (то есть к управлению мореходными судами,- прим. автора) и в должности солельщичьи, клеевыя и икряные, а остальные поселены частью на Черном Рынке и в Раздолье». (Видимо, этот год и надлежит считать годом рождения нашего села, а то в интернете, да и не только там, называются более ранние сроки,- 1725 и, даже, 1719 годы);                                г) для гарантированного обеспечения рыбного промысла хлебом, в сорока километрах от Кизляра «на удобных для этого землях» (к сожалению, более точно это место не указано,- прим. автора) князем А.А.Вяземским было поселено до 160 душ обоего пола, которые занимались хлебопашеством.                А в 1787 году была произведена новая реорганизация Кумского промысла, в том числе:                а) правление промысла было переведено с острова Березех на Черный Рынок, и  Туреженков впервые привел сюда из Астрахани несколько барок с лесом (впоследствии этот способ доставки строевого леса на добрые полторы сотни лет станет основным);                б) на самом Черном Рынке был построен так называемый рыбосолительный выход, и, как пишет историк, «построены домы для жительства управляющих и производства письменных дел по промыслам, а также сделано несколько землянок для ловцов и ожидаемых в перевод из России крестьян»,- еще одно подтверждение факта, что Черный Рынок становится местом, где люди живут постоянно. (Кстати, о рыбосолительном выходе. В первые после Войны годы на самом восточном краешке чернорынковской возвышенности, прямо над тем местом, где сейчас на развилке дорог располагается пункт ГАИ, еще существовало вспомогательное хозяйство местного колхоза с малопонятным для постороннего человека названием,- «деловой двор». Главной его достопримечательностью для нас-мальчишек была большая овальная, более десятка метров в диаметре, и довольно глубокая яма с высокими земляными валами по периметру. Так вот мой отец утверждал, что эта яма была не чем иным, как остатками так называемого «ледника» (ударение на первом слоге),- составной части того самого рыбосолительного выхода).                в) «вольные» ловцы (как мы помним, большинство рыбаков были наняты еще Чурехом), для более успешной работы были сведены в «партии» (бригады), и была введена система ежегодного премирования за лучшие показатели: первое место по добыче рыбы,- десять рублей на одну лодку в год, второе место,- пять рублей, и третье место,- один рубль;                г) к исходу этого же года князь Вяземский, пишет историк, «предписал Белову развести при Черном Рынке виноградный сад». Но дальновидный и практичный генерал Бекетов, «имея намерение сосредоточить все силы и средства на устройстве рыбных ловель и дальнейшем обустройстве промыслов», под предлогом того, что Белов нанял садовода из кизлярских грузин весьма дорого, «отставил разведение сада до удобного случая». д)1788 год ознаменовался строительством вблизи Черного Рынка сразу двух рыбосолительных выходов: одного в Брянском , а второго,- при урочище Емелькин Ерик. (Село Брянск, или Брянское, как и Брянский рыбзавод, существуют в тридцати километрах юго- восточнее Кочубея и поныне, а о рыбосолительном выходе Емелькин Ерик напоминает только небольшой, площадью в половину квадратного километра, безлюдный островок Емелькин километрах в двадцати пяти на север. Кроме того, на крупномасштабной карте вблизи островка угадывается мелкий заливчик и характерное понижение местности, говорящие о том, что когда-то от полноводной тогда еще Кумы сюда вполне мог доходить рукав, глубина которого позволяла принимать лодки с рыбой).                А вот затея с торговлей рыбой среди крестьян, поселенных по реке Куме, оказалась неудачной: как замечено современником, «по причинам бедного состояния людей, недавно там поселившихся».                Зато в этом году Никита Афанасьевич Бекетов реализовал задумку о разведении в Черном Рынке винограда: сам выбрал место под сад, и при нем, пишет исследователь, «начато рытье ямок для разсадки (так написано,- прим. автора) виноградных лоз, кои доставлены сюда большею частию венгерские через Астрахань в 1789 году садовником из усвятских малороссиян».                Итак, за несколько лет (за семь, если считать от момента подписания Екатериной Великой указа о заселении земель Западного Прикаспия, и всего за три, если принять за начало дату передачи земель нижнего Прикумья князю А.А. Вяземскому) прежде незаселенное место становится центром рыбного промысла, и, что самое главное, с постоянным проживанием на нем людей, что немаловажно в условиях огромной и почти необитаемой территории, по- прежнему полной опасностей и неожиданностей.                В этом плане весьма характерны свидетельства историка «о событиях, имевших место в Кизлярском Округе в 1787 году». Речь идет о «вторжении в пределы Кавказской Линии многочисленного войска взбунтовавшихся горцев под предводительством лжепророка Шихте (неужели потомок уже  упоминавшегося Шиха?)».                Не сумев взять Кизлярскую крепость, Шихте, «учиня переправу через реку (название реки не прописано,- прим.автора) … селения Тарумовка и Раздолье разорил совершенно и скот последних захвачен хищниками полностью». События могли быть более трагичными, если бы жители Черного Рынка, выполняя предписание генерала П.С. Потемкина, своевременно не вывезли бы морем население этих сел на свою территорию (как мы помним, все еще «отделенную от матерой земли заливами»).                А теперь самое время отдать должное первооткрывателям и первоустроителям нашей малой родины, тем более, что в 1791 году Вяземские продали Чернорынковское Хозяйство (так назывался промысел с 1790 года) камергеру Всеволоду Андреевичу Всеволжскому, а тот, в свою очередь, впоследствии поделил промысел между своими сыновьями Александром и Никитой, а там, как говорится, были уже и другие радетели, и другие устроители.                Первый мой поклон Ф.Редькину (жаль, не удалось установить отчество этого достойного человека, служившего в начале девятнадцатого века управляющим Чернорынковским Хозяйством, но искренне хочется верить, что среди Редькиных и поныне живущих на нашей малой родине, есть его прямые потомки).                Именно он,- автор «Исторического Описания Чернорынковского Хозяйства», к тексту которого я неоднократно обращаюсь. И именно этот труд обнаружили в Астраханской областной научной библиотеке имени Н.К. Крупской мои неугомонные земляки во главе с Николаем Федоровичем Романцовым.                О Григории Чурехе, Федоре Петровиче Белове и Степане Андреевиче Туреженкове, равно как и о Никите Афанасьевиче Бекетове более ничего не известно, разве что где- нибудь на старых участках астраханского городского кладбища еще сохранились их могилы.                А вот жизнь Федора Ивановича Соймонова заслуживает того, чтобы еще раз вспомнить об этом выдающемся человеке и настоящем патриоте земли русской.                После уже упоминавшегося «описания» им берегов Каспия, он обобщает все исследовательские материалы в трудах «Екстракт журналов мореплавания и описания каспийского Моря» (Санкт- Петербург, 1728 год) и «Описание Каспийского Моря от устья реки Волга до устья реки Астрабацкой (Санкт- Петербург, 1731 год). И в том же году им были подготовлены и изданы первый географический атлас и лоция Каспийского Моря.                Восемь лет своей жизни гидрограф, картограф и географ Соймонов отдал изучению Каспия и всегда этим гордился, называя себя «Каспийского Моря восьмилетний навигатор».                Примерно в это же время в его жизни происходит крутой поворот, и решающую, если не роковую роль в судьбе Федора Ивановича сыграл Артемий Петрович Волынский (помните астраханского губернатора, сопровождавшего Петра Первого в персидском походе?).                Известно, что именно он, будучи к этому времени влиятельным столичным чиновником, способствовал переводу энергичного и трудоспособного морского офицера в Петербург, а, через некоторое время и назначению его прокурором Адмиралтейств- коллегии.                В 1732 году, опять таки при содействии А.П.Волынского, Ф.И.Соймонов становится обер- штер- кригс- коммисаром флота.                Несмотря на огромную занятость по службе, Ф.И.Соймонов находит время заниматься наукой, и в 1735 году издает учебное руководство по кораблевождению,- «Экстракт штурманского искусства».                В 1737 году, по ходатайству опять таки А.Волынского, Федор Иванович Соймонов, как знаток нравов и обычаев народов, населяющих Прикаспий, возглавляет ответственную миссию: привлечение на сторону России калмыцкого хана Дундука Омбе, вознамерившегося в условиях продолжающейся войны с Турцией откочевать за Кубань.                В результате переговоров Дундук остался кочевать в степях между Царицыном и Астраханью, признал себя вассалом русской императрицы, и в знак уважения к ней послал в русскую армию десять тысяч своих поданных. (Кстати, не знаю, случайное ли это совпадение, или история протягивает нам руку из прошлого, но живет по сию пору в нашей местности милый обычай называть «дундуком» невосприимчивого к аргументам человека).                В 1738 году Соймонов производится в генерал- майоры и назначается обер- прокурором Сената.                В 1739 году он издает атлас и лоцию Балтийского Моря под названием «Светильник морской».                Сблизившись с Волынским (к тому времени ловкий, умный, честолюбивый и образованный Артемий Петрович уже успел стать кабинет- министром), Федор Иванович конечно же разделял и его взгляды на засилье иностранцев во главе с Бироном в государственном аппарате, армии и флоте.                Кроме того, постоянно наблюдая по роду своей деятельности хищения, должностные преступления, забвения петровских порядков и упадок морского флота (в 1740 году он был назначен генерал- кригс- коммисаром флота), Соймонов производит тщательную ревизию «расходов флотской денежной казны», раскрывает ряд самовольных ее растрат видным сторонником Бирона президентом военно- морской коллегии Н.Ф. Головиным (кстати, коллегой Федора Ивановича по учебе в Московской математико-навигационной школе) и сам наживает себе немало смертельных врагов.                Надо сказать, что Волынский и его сторонники, видимо, недооценили влияния Бирона и его окружения: воспользовавшись некоторой неосмотрительностью Артемия Петровича, бросившего как- то вгорячах в адрес правительницы что- то вроде «…государыня у нас дура и резолюции от нее никакой не добьешься, и ныне у нас герцог, что захочет, то и делает» всесильный царедворец инициировал в апреле 1740 года «комиссию для исследования вин» Волынского.                В результате А.П.Волынский был казнен, а Федор Иванович, крупный ученый и видный вельможа своего времени, обвинен в участии в заговоре с целью государственного переворота, лишен «всех прав и чинов», вздернут на дыбу, пытан в Тайной Канцелярии и приговорен к четвертованию.                В конце концов императрица Анна Иоанновна «милостиво» заменила казнь битьем кнутом и бессрочной каторгой с конфискацией имущества, и 30 июня 1740 года «колодник» Соймонов был отправлен «под крепким караулом» в Охотск.                Федор Иванович еще находился по пути на каторгу, когда в столице начинают происходить значительные перемены: 9 ноября 1740 года от двора «отставлен» и отправлен в ссылку Бирон.                Как следствие, дали положительный результат неустанные ходатайства жены Федора Ивановича,- Д.И.Соймоновой и энергичные действия его друзей (Ржевские, Прончищевы, Урусовы): 8 апреля 1741 года Анна Иоановна именным указом еще раз «проявила милость»,- повелела Ф.И.Соймонова «…из ссылки свободить, отписное имение ему возвратить, и тому Соймонову жить в деревнях…».                А 25 ноября 1741 года престол заняла Елизавета Петровна. Новая императрица, пересматривая прежние указы, 6 декабря того же года уточнила решение о судьбе Ф.И.Соймонова: «…бывшего генерала- кригс- комиссара, которому велено было жить в деревнях без выезду, свободить же и позволить ему жить, где пожелает…».                В конце февраля 1742 года Федор Иванович, только в дороге в ссылку и обратно пробыв более десяти месяцев, приехал в свою деревню Волосово Серпуховского уезда.                14 марта 1742 года Елизавета подписала указ о частичной реабилитации Ф.И.Соймонова: «…оную вину ему отпустить…прикрыть знаменем и шпагу отдать, и о непорицании ево тем наказанием и ссылкою дать ему указ с прочетом…», но «от военной и статской службы ево отставить и ни к каким делам не определять».                Так для Федора Ивановича начинается долгий одиннадцатилетний период жизни, когда он не по своей воле был отстранен от государственной службы, оторван от привычных научных занятий, от любимого им моря.                Но вынужденное изгнание и жизненные невзгоды не сломили духовно одаренного, высокообразованного и талантливого человека, научные интересы которого были широкими и разносторонними, знания,– глубокими, а творческая энергия,- нерастраченной: он принимает решение создать историю России в кратком изложении, которая предназначалась «ни для чего иного, но для того единого, что б из той великой и пространной истории о достопамятных случаях, а паче о распространении Российской империи удобнее познать возможно было».                К сожалению, оригинал этой работы в полном объеме до сих пор не найден, но его часть, известная как «Сокращенное описание о приращениях Российской Империи, как часть Истории Петра Великого», сохранилась полностью.                Пятидесятые годы восемнадцатого столетия ознаменовались в России вновь вспыхнувшим интересом к «дальневосточным делам», в связи с чем 29 марта 1753 года сибирским губернатором назначается опытный моряк, адмирал В.А.Мятлев (помните лейтенанта Василия Мятлева, измерявшего в 1722 году дербентскую Шат- Гору «через астрелябиум?»).                А уже летом того же года в Сенате тщательно изучаются предложения Шувалова- Мятлева: «Все по бывшей Камчатской экспедиции дела… и какова искусства и знания людей ему надобно взять с собой».                Стержнем предложений явилось «создание в крайнейшем секрете особой комиссии» для организации беспрепятственного плавания по Амуру «и морем близ берегов к Охотскому и Удскому острогам и в протчие нужнейшие российские по Северо- восточному морю места».                Предусматривались: организация гидрографических исследований рек Амура, Аргуни, Ингоды, Хилка, построение крепости и верфи в устье Амура, строительство судов в Нерчинске, «умножение земледелия» в Нерчинском уезде, «приискание» железа, открытие навигационных школ в Иркутске и Нерчинске, обеспечение провоза провианта и т.д.                Для безусловного выполнения всех перечисленных задач, и, в первую очередь, связанных с «описанием всех текущих через Нерчинский уезд рек» адмирал Мятлев просил «прикомандировать еще двух штурманов и всех имеющихся в Сибирской губернии морских служителей- участников Второй Камчатской экспедиции».                Но, «главным, первым моим представлением,- писал он,- требуемого мною господина Соймонова определить, а ево команду поручить, так как в аккуратном описании не только глубины рек, но и самова моря и при нем лежащих берегов и островов, свойственных морю приливов и отливов на его искусство положиться можно».                Вокруг назначения Ф.И.Соймонова, связанного с полной его реабилитацией, началась сложная закулисная борьба.                Проект указа о возобновлении Камчатской экспедиции дважды детально рассматривался на собрании Сената, и, наконец, 25 декабря 1753 года был императрицей утвержден.                И сегодня удивляешься искусству наших прародителей выворачиваться из сложнейших словесных завалов, нагроможденных ради одной- единственной цели: поставить на дело единственно того, кто только и может с этим делом справиться, хотя формально он это место занимать не может.                Вот, посудите сами: «…в вышепоказанную дальнейшую ко обысканию вновь неизвестных мест и народов посылку ныне ево, Соймонова, Сенат определил по ево в навигации и морской практике искусству, где он, будучи по обыскании тех неизвестных мест и народов к пользе государственной и заслуги оказать может. И того ради, не соизволит ли Е.И.О. (то есть императрица) повелеть ему, Соймонову, дабы он, будучи в такой отдаленности и иногда при неизвестных местах и народах, мог каким чином себя именовать и в порученном ему деле наибольшую ревность иметь...».                Чтобы не привлекать к работе экспедиции излишнее внимание своих дальневосточных соседей, ей дали скромное название Нерчинская, с объявленной задачей описать берега реки Шилка.                В итоге от истоков до устья были описаны не только Шилка, но и Амур(!).                К середине 1755 года дипломатическая обстановка на Дальнем Востоке вынудила В.А.Мятлева и Ф.Соймонова приостановить, а затем и вовсе отменить выполнение центральной задачи, связанной с плаванием по Амуру, в связи с чем другие функции Нерчинской экспедиции, вплоть до ее ликвидации, стали главными.                Еще в августе 1754 года в ответ на представление В.А.Мятлева «о посылке беглых из Польши на поселение в сибирские места и для того описание в Нерчинском и других уездах хлебородных и угодных мест», Сенат издал указ, в котором, в частности, предлагалось «учинение во всей Иркутской провинции надлежащего описания порозжих земель».                Соответственно, и Ф.И.Соймонов, в дополнение к продолжавшемуся описанию рек, получил новые задания: «обыскание в Нерчинском для хлебопашества удобных мест», описание и картирование земель, «заведение хлебопашества» с помощью «посельщиков» и их расселение, а также обеспечение перевозок от Иркутска до Нерчинска.                Описные и съемочные работы этого периода, возглавляемые непосредственно самим Соймоновым, положили начало целому циклу картографических документов, имевших в основном справочно- хозяйственное назначение.                И в эти же годы, в связи со строительством и усилением укрепленных линий, картографические материалы стали отвечать требованиям не только земледелия, горнозаводской промышленности, переселенческой политике, но и нуждам обороны.                Все четыре года руководства Ф.И.Соймоновым экспедицией, В.А.Мятлев, высоко ценивший качество и объемы выполняемой ею работы, многократно докладывал Сенату «о прилежном ево, Соймонова, в такое короткое время во исполнение порученных ему дел и о трудолюбном его ж старании в сочинении потребным местам планов, описей и карт», но чиновники в Петербурге, рискнув однажды, когда утверждали Ф.И.Соймонова руководителем экспедиции, боялись напомнить о нем лишний раз, дабы не привлечь на свою голову гнев царственных особ.                Единственно, что удалось сделать для Федора Ивановича,- это «вытребовать» в экспедицию двух из трех его сыновей, как писал Соймонов, «обретающихся в службе». (Кстати, за время работы под руководством Федора Ивановича Михаил и Афанасий,- а с 1759 года и младший сын Юрий,- стали высококлассными специалистами в гидрографии и картографии и оставили заметный след в российской науке и истории).                20 января 1757 года, в связи с участием России в Семилетней войне, В.А.Мятлев был «отозван для употребления во флоте».                Неизвестно, он ли перед уходом с поста сибирского губернатора наконец- то «пробил» чиновничью стену, или количество его ходатайств перешло, как говорят, в качество, но 14 марта 1757 года Елизавета Петровна подписывает указ: «…обретающегося в команде генерал- порутчика Мятлева при исправлении комисеи Федора Соймонова в тайные советники и в Сибирь в губернаторы с жалованьем по две тысячи рублев в год».                Новый рачитель интересов феодально- крепостнического государства в Сибири оказался добрым и строгим хозяином огромной территории.                Он отличался незаурядными административными способностями, честностью, глубоким умом, был хорошо образован и любил науки, живо и заинтересованно участвовал в исследовании края, ненавидел «лихоимство».                По приезде в Тобольск Ф.И.Соймонов первым делом самолично разработал форму отчета, необходимого ему для анализа общей картины сибирского земледелия, вместе с сыновьями в кратчайший срок рассмотрел и тщательно разобрал громадный завал из донесений воевод, результатов ревизий, челобитных и прошений по земельным делам.                Особое внимание он уделил мерам по коренному улучшению и быстрому «размножению хлебопашества», обосновав и доказав «прибыльность» так называемой десятинной пашни над оброчным сбором.                Федор Иванович явился непосредственным организатором экспедиционной деятельности 1757- 1763 г.г., и ни одно крупное начинание в этой области в тот период не свершалось без его ведома и одобрения.                Так, например, «в дополнение прежней» инструкции командирам анадырской и камчатской экспедиций Ф.И.Соймонов указал «и о лежащей земле на восток или между севера и востока от анадырского устья разведать и осмотреть».                Командир экспедиции, посланной на разведку пути Якутск- Охотск, получил секретную инструкцию Соймонова после Охотска «следовать к матерой Американской земле… Когда же допустит случай матерую землю видеть, тогда, сколько возможно, осматривать и описать».                В 1762 году Екатерина Вторая награждает Федора Ивановича Соймонова орденом Александра Невского.                Но силы семидесятилетнего губернатора уже были на исходе, и в начале 1763 года Федор Иванович, пробыв в Сибири в общей сложности около 10 лет, покинет ее уже навсегда.                14 марта 1763 года Ф.И.Соймонов приехал в Москву, но «по слабости здоровья от продолжительного кашлю из двора не выезжал».                21 марта, едва оправившись от болезни, он явился к государыне с докладом.                В течение последующих двух месяцев приглашения к царице (надо сказать, тут не обошлось без советов Г.Г.Орлова) были довольно частыми, и постепенно Федор Иванович стал у Екатерины Второй главным консультантом по всем сибирским делам.                Дело дошло до того, что назначенный новым сибирским губернатором Д.И.Чичерин был представлен императрицей Федору Ивановичу с пожеланием «не оставить его и до отправления в Тобольск рассказать ему о всем, что ты сам знаешь».                Надо сказать, что в эпоху Екатерины Великой границы Сибирского губернаторства простирались от Уральских Гор на западе до тихоокеанского побережья на востоке, и туда входило почти две трети территории тогдашней Российской Империи.                А если принять во внимание уже упомянутый интерес к землям «лежащим от анадырского устья на восток или между севера и востока» (то есть к западному побережью Америки и островам в акватории Тихого Океана), то станут понятны и грандиозность задач, и возможные по их выполнению перспективы России в будущем.                Несмотря на желание государыни, уговоры Г.Горлова и старого приятеля Г.Н.Теплова, Соймонов отказывался от назначения «в сенатские чины», ссылаясь на старость и слабое здоровье, и согласился только после обещания императрицы «облехчить» его в сенатских делах, определив ему в помощь сына Михаила и разрешив присутствовать на заседаниях только по делам Сибири.                Надо сказать, что помимо официальных служебных документов по «сибирским» делам, он регулярно получал новейшую и обширнейшую информацию от «промышленных людей (так в те времена называли людей, «промышлявших» на вновь открытых территориях: исследователей, купцов, старателей и т.д.), знакомых ему еще со времен губернаторства.                Более того, многие из них только ему и доверяли, и надеялись на его дружескую помощь.                Так, например, сведения об открытии Лисьих Островов поступили к Соймонову гораздо раньше официальной реляции сибирского губернатора.                Федор Иванович, используя полученные материалы, лично наносит открытые острова на карту и преподносит ее Екатерине в день приема ею первооткрывателей.                «Промышленники» были щедро поощрены императрицей: каждый из них был награжден золотой медалью с изображением их судов, а Соймонов получил от Екатерины Второй записку следующего содержания: «Федор Иванович! Господин Кропотов привез ко мне карту, вами сочиненную о американских островах, на которых наши промышленные были, за которую я вам весьма благодарна и, знав, сколько и вы любопытны ведать о сей материи, посылаю вам секретную карту, сочиненную господином Ломоносовым. Примите ее, как знак моей к вам поверенности и того благоволения, с которым я навсегда к вам доброжелательная. Екатерина».                5 апреля 1766 года Ф.И.Соймонов обратился с прошением, в котором указал, что «за старостию его и умножившимися болезнями никакой более службы понести не может».                18 апреля того же года Екатерина Вторая именным приказом «увольняет его вечно от всякой военной и государственной службы, а за всегдашнее доброе его поведение и отличную прилежность в делах… жалует его действительным тайным советником и повелевает производить ему по смерть вместо пенсии получаемое им доныне годовое его жалование».                Несмотря на резко ухудшившееся здоровье, Федор Иванович с неослабевающим интересом следит за событиями в Сибири, получая материалы как через служащего в Сенате сына, так и через многочисленных сибирских друзей.                С нескрываемой гордостью в одном из своих писем он подчеркивает, что «сибиряки меня еще любят и потому гостинцы присылают, а я не почитаю то за взятки».                11 июля 1780 года в возрасте 88 лет Ф.И.Соймонов умер и был погребен в Высоцком монастыре близ Серпухова.                Меж тем восемнадцатый век шел к концу. К этому времени, напомним, ислам уже стал основной религией в Дагестане и проник в Чечню.                Поэтому совсем не учитывать тайно и явно подогреваемую вмешательством Турции и Персии религиозную составляющую начавшегося вскоре вооруженного противостояния нельзя, хотя главной причиной его все же являлись внутренние раздоры между отдельными кавказскими нациями и племенами.                Да и вся история этих народов, как нам хорошо известно,- это, главным образом, история борьбы местных элит, кланов и тейпов за власть и влияние в горных общинах, где подчас в соседних ущельях, разделенных лишь десятком верст, исторически сложились две совершенно разные национальности, порой даже плохо понимающие язык друг друга.                Вдруг «возбудилась» до того сравнительно мирная Кабарда: переход Восточной Грузии под протекторат Российской империи повлиял на положение Осетии: она стала независимой (до этого кабардинские князья притесняли осетин, как хотели). Понадобились несколько кровопролитных сражений, в том числе на реке Малка (1779 г.) и на р. Камбалеевка (1804 г.), чтобы окончательно присоединить Кабарду к России.                Ну а в 1816 году на Кавказе начинается эпоха героя Войны 1812 года генерала А.П. Ермолова.                При прибытии на Кавказ, Алексей Петрович, по его словам, поначалу искренне верил, что ему удастся цивилизованными мерами оградить русские селения от разорительных набегов со стороны горцев. Но уже скоро он был вынужден отказаться от мирного «общения с туземцами» и перейти к жестоким мерам подавления их воинственного духа.                Тогда и родился известный «ермоловский» план по усмирению Кавказа, ставший отправной точкой в развитии вооруженного конфликта, получившего название Кавказской войны 1817- 1864 годов.                Его основные положения очень просты,- не прощать горцам ни одного грабежа, не оставлять безнаказанным ни одного бандитского набега на русские укрепления и русских поселенцев.                После утверждения императором «Плана Ермолова» русские войска почти сразу начали планомерное движение к сердцу Чечни.                В непроходимых лесах прорубались просеки, основывались крепости, уничтожались непокорные («немирные»», как их называли, аулы,) а разбойники, не желавшие покориться, уничтожались в бою или вытеснялись в горы.                Воюя в горах, Ермолов брал на вооружение методы, принятые здесь испокон веку. В частности, он брал заложников, которые должны быть казнены в случае обмана или предательства со стороны соплеменников.                При этом Алексей Петрович считал такую тактику вовсе не проявлением жестокости, а нормой поведения, считая, что «…снисхождение в глазах азиата,- знак слабости, и я прямо из человеколюбия бываю строг неумолимо. Одна казнь сохранит сотни русских от гибели и тысячи мусульман от измены».                Небезынтересно в связи с этим мнение Казем- Бека, мусульманского ученого и историка девятнадцатого века, который писал следующее: «-Великодушие, бескорыстная храбрость и правосудие,- вот три орудия, которыми можно покорить весь Кавказ…Одно без другого не может иметь успеха. Имя Ермолова было страшно и особенно памятно для здешнего края: он был великодушен и строг. Иногда до жестокости. Но он был правосуден, и меры, принятые им для удержания Кавказа в повиновении, были тогда своевременны и разумны».                Однако не только огнем и мечом проходил генерал Ермолов по земле горцев. Одновременно он претворял в жизнь целую систему мер по благоустройству покоренного края, развитию в нем самоуправления, обеспечению нормальной мирной жизни.                Можно только удивляться, как, будучи занятым как внутренними, так и внешнеполитическими проблемами (напомним, что Алексей Петрович был не только главнокомандующим Особым Кавказским корпусом, но и Наместником, то есть верховным правителем на Кавказе, поэтому ему, например, одновременно приходилось заниматься и подготовкой к отражению агрессии Ирана и Турции, и подавлением мятежей), генерал находил время и для дел созидательных.                В их числе были разведка и добыча полезных ископаемых, создание первых промышленных предприятий в Северо- Кавказском регионе, прокладка дорог и постройка мостов, разработка местного законодательства, развитие сельского хозяйства, учреждение почтового сообщения, строительство лечебниц при источниках минеральных вод, открытие светских учебных заведений, а также организация местной периодической печати.                Всем без исключения занимался на Кавказе генерал Ермолов, оставив здесь память о себе, как о государственном деятеле, трудами которого было начато осуществление прогрессивных нововведений в этом крае.                При обсуждении личности А.П. Ермолова необходимо также учесть обстановку, складывающуюся не только на Кавказе, но и в столице, в Санкт- Петербурге.                Давняя (с 1801 года) неприязнь всесильного Аракчеева по отношению к тогда еще командиру роты горной артиллерии, независимому и самостоятельному Ермолову, дополненная интригами его недоброжелателя, начальника Главного штаба барона Ивана Дибича, создали ситуацию, когда ежедневные нашептывания приближенных влияли на отношение царя к отдельно взятому человеку больше, чем его реальные заслуги на государственной службе.                Совершенно ко времени пришлись разногласия между непривыкшим никому подчиняться Ермоловым и посланным на Кавказ с особыми полномочиями генералом Иваном Паскевичем в условиях начавшегося в 1826 году вторжения войск Персии в пределы Грузии.                Как итог: прошение об отставке, поданное Алексеем Петровичем в конце февраля 1827 года на Кавказе, было удовлетворено в Санкт- Петербурге 3 марта того же года (и это в условиях отсутствия каких либо средств связи, кроме почтовой?!).                В декабре 1828 года, в угаре охватившего регион движения мюридизма, на Кавказе появился первый имам: Кази- Магомед (Кази- мулла).                С появлением мюридов в восточной части Кавказа накал борьбы горцев с русскими войсками еще более усилился. В итоге 17 октября 1832 года отряд генерала Розена штурмом взял аул Гимры,- главный оплот Гази- Магомеда. В этом бою погиб и сам имам и почти все его мюриды.                Преемником Гази- Магомеда стал Гамзат- бек, который через два года был убит кровниками в отместку за смерть аварской ханской семьи.                А третьим имамом Чечни и Дагестана духовные лидеры этого края в том же 1834 году провозгласили знаменитого ныне Шамиля.                Он родился в 1797 году в уже упомянутом ауле Гимры, в семье аварского крестьянина, получил духовное образование.                Был соратником сначала Гази- Магомеда, потом Гамзат- бека.                Уже в 1834 году русские войска под командованием генерала Клюге фон Клюгенау взяли штурмом резиденцию Шамиля,- аул Гоцатль и имам отступил в Северный Дагестан.                Второе поражение он потерпел в 1837 году, после чего заключил перемирие с русскими и выдал заложников.                Но уже через год вероломно отрекся от присяги, поднял восстание и тогда же создал имамат- централизованное, военно- теократическое государство, в котором ему принадлежала светская и духовная власть и в котором вся жизнь строилась по законам шариата.                Надо сказать, что федеральные власти тоже не сидели сложа руки: тактика и стратегия в отношениях с местными жителями постепенно менялась, в результате чего все большее число последних либо переходило на сторону России, либо, по крайней мере, отказывалось от активной борьбы с русскими войсками.                22 августа 1859 года Шамиль и четыреста его мюридов были осаждены русскими в высокогорном ауле Гуниб, а через три дня, после жестокого штыкового боя, в котором пали 100 горцев и 21 русский солдат, Шамиль был пленен.                Его вместе с членами семьи и прислугой (всего 22 человека) поселили в Калуге, взяв в аренду для этого дом помещика Сухотина.                В результате более близкого знакомства с Россией и русским народом, спустя семь лет Шамиль написал российскому императору письмо, в котором, между прочим, есть такие слова:«-Мой священный долг…внушить детям их обязанности перед Россией и ее законными царями… Я завещал им быть верноподданными царям России и полезными слугами новому нашему отечеству».                А несколько позднее в зале калужского Дворянского собрания Шамиль вместе со своими сыновьями Кази- Магомедом и Шафи- Магомедом принял присягу на верность российскому императору.                Конечно, Кавказская война враз не кончилась. Отдельные вооруженные отряды (ныне их назвали бы незаконными вооруженными формированиями) предпочли продолжить борьбу против России.                Но обстановка коренным образом изменилась, и теперь, при самой широкой поддержке населения Чечни и Дагестана, предпочитавшего вести мирную жизнь, российские войска быстро оттеснили эти банды в горы, а затем, по согласованию с Турцией, начиная с 1860 года стали добровольно- принудительно переселять в Османскую империю членов тех чеченских семей, чьи родственники оказались замешаны в бандитизме и вооруженном сопротивлении официальным органам власти.                Были выселения и в отдаленные районы империи, например, в Сибирь, а также в Тульскую, Рязанскую, Вологодскую, Псковскую и Калужскую губернии.                Всего за вторую половину девятнадцатого века Северный Кавказ покинуло более ста тысяч одних только чеченцев.                В результате такой политики царским наместникам на Кавказе к концу столетия удалось избавиться от значительной части тех чеченских тейпов, члены которых даже спустя сорок лет после пленения Шамиля не желали признавать власть России над этой территорией Северного Кавказа.                На нашей малой родине все это время жизнь тоже не стояла на месте. Например, закончилось размежевание прилегающей степи под выпасные пастбища: напомним, что тут, как говорится, «по соседству», жили и буддисты (калмыки) и магометане (ногайцы) и православные христиане.                Обустраивались все новые места промысла рыбы, наращивались мощности по ее простейшей переработке (соление, вяление и копчение) и, самое главное,- все новые и новые группы переселенцев (теперь уже, в большинстве своем, государственных крестьян) ехали обживать эту не самую ласковую землю.                Так в первой четверти девятнадцатого века с очередным обозом из Тульской губернии в Черном Рынке оказалась семья Андрея Васильевича Киреева, моего прапрадеда, тогда десятилетнего мальчишки.                Как уже упоминалось, обширная степь с одной стороны села и прибрежье Каспия с другой как бы навязывали и основные направления занятости будущих жителей: либо рыбный промысел, либо выпасное животноводство.                Всего несколько семей, занимались садоводством и бахчеводством, любовно оберегая небольшое количество пригодной для этой цели земли,- в основном, вблизи речки.                Между прочим, одного из потомственных «огородников» («Деда Романцова», как его все называли), прапрадеда уже упомянутого Николая Федоровича Романцова, я еще застал.                Так как дороги в их современном понятии в те времена в степи никто не строил, а расстояния складывались весьма значительные (до Астрахани по суше более трехсот километров, до Кавказских Минеральных Вод итого больше,- более четырехсот), то развился и получил распространение такой вид деятельности, как подряд на перевозку грузов. По мере освоения региона, специализация на обеспечении перевозок (разумеется, гужевых) станет для значительного числа семей фирменным знаком.                Постепенно наладились, а в дальнейшем развились внутрирегиональные торговые связи, и в этом плане трудно переоценить роль Кизляра.                Кстати, начало Кизляру, как торговому пункту, положили выходцы из Средней Азии, купцы по роду деятельности, таджики по происхождению.                Своё поселение они именовали Абсияхкент, (что в переводе с фарси означает аб— вода, сиях— чёрный, кент— поселение, город), тогда как кумыки, жившие по соседству, именовали его Карасув-кент (с тюркского кара— чёрный, су— вода, кент— поселение). Дословно, как по- тюркски, так и на фарси, это звучит как «Город на черной воде».                Что интересно: нам снова, как и в случае с Черным Рынком, встречается наличие слова «черный». О чем может идет речь?                Правда, вода в Тереке никогда не отличалась прозрачностью,- как никак, это изначально горный поток, и даже в районе Кизляра, на равнине, цвет ее, по большей части, мутно- желтый. Ну и назвали бы «Город на желтой воде». Преценденты есть: в Китае существует Желтая река (Хуанхе).                О непроходимых зарослях камыша или чакана, как, например, на Черном Рынке, тоже говорить не приходится,- течение Терека в районе Кизляра еще довольно быстрое и не располагает к росту растительности в его русле.           Тогда, может, все дело в часто изменяющихся направлениях его русла, подмыве и размыве берегов, и, как следствие, образовании многочисленных стариц и рукавов, где и скорость течения меньше, и условий для зарастания русла растительностью больше?                Кстати, здесь и подсказка на еще один вариант названия этого места: Кызлаар- кала («город у красного обрыва»).                .Имеет право на жизнь и следующий вариант названия этого, наверняка уже обжитого места: необходимость защищать богатое поселение от многочисленных захватчиков предполагала, в первую очередь, защиту основной составляющей механизма продолжения рода: женщин(девушек, девочек),- будущих матерей. Поэтому не исключен вариант наличия в труднодоступном месте на территориии поселения укрепленной башни, куда прятали женщин, девушек и девочек при опасности нападения. Так могло родиться слово Кизляр («Девичий обрыв»).                И так получилось, что именно это название закрепилось за этим населенным пунктом с появлением карты западного побережья Каспийского моря.                Кроме поселения выходцев из Средней Азии в этом месте во второй половине XVI века был основан, согласно царскому указу, «Кизлярский караул» или «Кизлярский перевоз», являвшийся своего рода заставой, таможенным постом, охранявшим переправу через Терек и контролировавшим проходивший здесь торговый путь, соединявший страны Востока с Русью.                Караул был представлен отрядом стрельцов из расположенного неподалёку Терского городка. При таких обстоятельствах место, служившее, в основном, перевалочным пунктом для торговых караванов и иностранных посольств, стало постепенно заселяться людьми разных национальностей.                «Возле поселения выходцев из Средней Азии»,- гласит старинное повествование «Тарихи Кызларкала»,- «подселились сначала армяне из Карабага. Позднее пришли и русские».                Русскоязычные казаки проживали в особом квартале- Кизлярской станице, нерусские жили в других кварталах.                Через какое-то время поселение состояло из 8 кварталов, отделённых друг от друга земляным валом.                Помимо Кизлярской станицы здесь были: Армянская слободка или Арментир, грузинская слободка или Курце-аул, квартал разноплеменных северокавказцев, принявших христианство- Христианская деревня или Кристи-аул, Окочирская слободка или Окочир-аул— квартал, населённый чеченцами, преимущественно аккинцами, служившими царю, Черкесская слободка или Черкес-аул, населённый кабардинцами, Казанте-аул, квартал населённый казанскими татарами и Тезик-аул (уже упомянутая Таджикская деревня), который занимал восточную часть Мусульманской слободки города.                Кстати, остатки земляных насыпей- валов, несших когда- то функцию границ между территориями, заселенными по мононациональному признаку, сохранялись в Кизляре почти до конца прошлого века.                А факт наличия в городе значительной прослойки армян говорит о существовании здесь с давних пор уже упомянутой Армянской слободы.                В 1735 году, после того, как резко обострились отношения России с Османской Турцией и шахским Ираном, Россия перенесла свою южную границу севернее,- на Терек.                Пограничная крепость Святой Крест на Сулаке, основанная в 1722 году Петром Первым во время Персидского похода, была срыта, а служившие в ней казаки и принявшие православие северокавказцы (чеченцы- аккинцы и кабардинцы) были переведены в Кизляр, где рядом с поселением была заложена новая крепость.                Непосредственно строительством крепости занимались полковник Юрлов и инженер-поручик Стогов (Юрлов потом станет и первым комендантом Кизлярской крепости).                С ростом гарнизона, крепость несколько раз видоизменялась и укреплялась и в окончательном виде представляла собой грандиозное сооружение в форме правильного пятиугольника, с пятью бастионами и тремя равелинами. Она была окружена мощными стенами с бойницами, земляным валом и глубоким рвом, имела пять фронтов (сторон), три из которых были обращены в поле и усилены равелинами, а два других защищались водной преградой в виде реки Терек и её ответвления.                Длина каждой из сторон пятиугольника составляла 250 метров, высота крепостной стены ;6 метров, глубина главного рва 3,5 метра, толщина бруствера(стены)-5,5 метров, высота стен равелина 4 метра, толщина его стен 4,5 метра.                На стенах крепости были установлены артиллерийские орудия, у которых круглосуточно дежурили часовые.                Крепость имела трое ворот: северные, восточные и южные, к которым примыкали подъёмные, на чугунных цепях, мосты.                Внутри крепости размещались гарнизонные команды, острог, соляной и провиантский магазины, каменная соборная церковь, колодец, лазарет и т. д. С основанием Кизлярской крепости находившееся рядом поселение Кизляр получило статус города.                Кизлярская крепость считалась очень сильной. О ней знали далеко на Востоке.                В разное время в ней проходили службу подразделения Тенгинского (в нем служил М.Ю.Лермонтов) и Томского пехотных полков терско-кизлярского казачьего войска.                Должность коменданта Кизлярской крепости включала в себя очень широкие полномочия.                До учреждения в 1785 году Кавказской губернии с центром в Екатеринограде всё огромное пространство от Каспийского до Азовского морей находилось в сфере влияния кизлярских комендантов, которые считались «начальниками Кавказа».                Формально комендант подчинялся астраханскому губернатору, фактически же был независим в принятии решений.                Кизлярские коменданты могли вести переговоры и обладали правом дипломатической переписки с Константинопольским двором, Крымским ханом, Кубанским сераскиром, шахами Персии и т.д.                Даже после учреждения Кавказской губернии, кизлярские коменданты фактически продолжали сохранять политическое влияние на Кавказе вплоть до первой трети XIX века.                Кизлярская крепость играла значительную роль в обороне южных рубежей России, была предназначена противостоять угрозам иноземных вторжений, и по сути являлась важнейшим звеном в Кавказской линии.                Она служила во время нападений укрытием как для защитников, так и для определенной части местных жителей.                В ней формировались воинские подразделения в период военных кампаний против Османской Турции и шахского Ирана, а также в отношении их союзников из числа враждебно настроенных горцев.                В крепости содержались аманаты (так называли заложников,- родственников горских князей: они своею жизнью отвечали за лояльность своих знатных родственников в случае нарушения ими присяги, данной русскому царю).                Наличие крепости способствовало основанию в Кизляре в середине XVIII века таможни.                Товары, ввозимые или вывозимые, облагались пошлиной.                Все лица, стремившиеся въехать на территорию России с юга, должны были в обязательном порядке проезжать через Кизляр где можно было зарегистрироваться и получить право на въезд в пределы Российской империи.                Первым начальником таможни был назначен боевой офицер, карабахский армянин А.Тарумов. Так род Тарумовых стал владеть землей и крепостными в окрестностях Кизляра, а разведение виноградников и шелковичных деревьев на много лет стали основным занятием жителей села Тарумовка- ныне нашего районного центра.                (Кстати, соседние с Кизляром села,- Большая Арешевка и Малая Арешевка,- названы так по имени следующего начальника кизлярской таможни,- Арешева, тоже карабахского армянина).                Во время Русско-турецкой войны 1735-39 г.г. существовала реальная угроза вторжения Крымского хана в пределы, контролируемые кизлярским комендантом.                А в сороковых годах восемнадцатого века сложилось особо тяжелое положение в связи с тем, что иранский лидер Надир- шах стал угрожать России с юга и намеревался овладеть Кизлярской крепостью, так как считал эти территории иранскими, для чего в 1743 году снарядил двенадцатитысячный корпус с 35 орудиями и 15 мортирами.                Однако сопротивление дагестанских горцев и восстание в самом Иране сорвали агрессивные планы шаха.                В июне 1765 года кабардинцы и закубанские черкесы в числе свыше 4000 человек во главе с кубанским князем Хаджи Росланбеком Карамурзиным на шесть недель обложили Кизлярскую крепость.                Произведённый штурм был отбит с большими потерями для осаждавших.                Во время Русско-турецкой войны 1768-74гг., чеченское племя кистин, возбуждённое ненавистью, посеянной османскими агитаторами, совершило два набега на Кизляр в 1769 и 1770 г.г, но удовлетворилось разорением лишь незащищённых частей Кизляра.                19 августа 1785 года шейх Мансур поднявший восстание в Чечне во главе более, чем двенадцатитысячного войска подошёл к Кизляру и обложил крепость.                В течение штурма горцы предприняли пять попыток подобраться к стенам, но всё закончилось большим уроном для нападавших.                Нападение на Томский полк, стоявший вне крепости, также не увенчалось успехом.                С утверждением России в странах Закавказья, завершившимся присоединением в 1828 году Эриванского и Нахичеванского ханств, южные рубежи Российской империи значительно удалились, и Кизлярская крепость, оставшаяся далеко в тылу, стала утрачивать своё значение.                Перестав вследствие этого быть укреплением на пути иноземных вторжений она продолжала контролировать предоставленную ей часть Кавказской линии, необходимость обороны которой была обусловлена начавшейся Кавказской войной, во время которой горцы совершили два успешных набега и разорили находившийся вне стен крепости Кизляр; первым это сделал 13 ноября 1831 года Кази-мулла, второй раз город разорил 23 ноября 1841 года отряд наиба Шуаиба Центороевского.                И все же как по причине отдалённости от передовых рубежей (русские крепости теперь находились уже в предгорьях Чечни и Дагестана), а также вследствие обветшалости Кизлярская крепость постепенно утратила своё значение, из-за чего должность коменданта крепости была в 1842 году упразднена.                Сама крепость просуществовала вплоть до времени окончания Кавказской войны в 1859 году и была срыта вместе с упразднением Кавказской оборонительной линии.                К началу XIX века город Кизляр играет все более важную роль на юге России, являясь по сути политическим и экономическим центром Северного Кавказа.                К тому времени Кизляр становится довольно большим городом. В первой четверти XIX века в нём проживало около 15 тысяч человек (без войск и пришлых).                После Киева и Астрахани он считался самым крупным городом на юге России.                Так в 1811 году он был в пять раз больше Симферополя, в три раза больше Новочеркасска и Таганрога, чуть больше Одессы, Полтавы и Харькова.                На Кавказе крупнее Кизляра был только Тифлис, насчитывавший в 1825 году 30 тыс. населения, и приближался к нему по количеству населения Дербент, в котором тогда проживало 11 060 человек.                Одновременно Кизляр становится крупнейшим на Северном Кавказе торговым центром между Россией и народами Северного Кавказа, а также важнейшим перевалочным пунктом в торговле России со странами Востока. По объёму торговли он занимал первое место на Кавказе и во внешней торговле России со странами Востока.                Правительство (мы уже упоминали об этом) активно поощряло развитие в крае таких отраслей как виноградарство и виноделие, а также выращивание шелковичного кокона.                Еще в 1805 году в Кизляре открыта первая в России школа виноделия, а с 1885 года впервые в России и именно в Кизляре налажено производство коньяка. (Достаточно сказать, что местная виноградная водка существовала здесь еще со времен Алексея Михайловича, отца Петра Первого). Кстати, сам император, находясь в Персидском походе, «отметил» посещение Кизляра фразой в письме своему воспитателю: «-Попал я, дядька, черт знает куда. Называется,- Кизляр!).                Традиционной отраслью хозяйства являлось рыболовство.                С 1822 года Кизляр- центр Кизлярского уезда, а с 1860 года- центр Кизлярского округа.                К этому времени он к тому же приобретает известность своими ежегодными ярмарками, на которые съезжается вся округа. Разумеется, стали частыми гостями Кизляра и наши земляки (семьдесят верст для степняка,- не расстояние; если, например, с обозом, то всего трое суток пути).                Отец говорил, что в былые времена до Кизляра можно было добраться и по воде: морем до устья Терека, а там до самого города при попутном (восточном) ветре, даже против течения,- не проблема.                А уж обратно, по течению,- само понесет, только будь внимателен, не сядь на мель (за ночь намоет песчаную косу там, где ее еще вчера и в помине не было).                Теперь о некоторых особенностях житья- бытья моих земляков.                Первые постройки в этой абсолютно безлесной местности делались из камыша и глиняного кирпича-сырца.                Причем, из этих материалов возводились все строения, не говоря уже о всякого рода заборах и загородках. И еще: камыш служил заполнителем для стен, потолочных перекрытий и крыш. Особенно, если учесть, что такие стены, покрытия и перекрытия характеризуются великолепными теплоизоляционными и звукоизоляционными показателями, а повышенная возгораемость камыша может быть значительно снижена за счет двусторонней обмазки (штукатурки) раствором жирной глины.                Степь и маловодье тоже наложили свой отпечаток на внешний облик села.                В первую очередь это ощущалось в отсутствии зелени во дворах и на улице. Всего несколько семей могли себе позволить тратить воду на полив каких-либо насаждений во дворе или около дома: ее приходилось в бочках привозить с речки. И так было почти полтора века подряд!                Что еще обращало на себя внимание, так это уже упомянутая ширина центральной улицы,- почти сто метров.                Правда, за последний век по ее середине, практически разделив большую ее часть на два самостоятельных проезда, возвели ряд общественных зданий, но еще в начале прошлого века на пересечении улицы с нашим переулком, кроме церкви, ничего не было. Почему нашим? Да потому, что наш «родовой» дом, построенный в 1861году уже упоминавшимся Андреем Васильевичем Киреевым, моим прапрадедом, простоял целехоньким на углу улицы Советской и Клубного переулка целых 160 лет и был разобран новым хозяином только летом прошлого года в связи с реконструкцией усадьбы. Два обстоятельства,- необычная ширина улицы (при длине порядка трех километров) и отсутствие на ней какой-либо зелени, конечно же, подчеркивали некоторое, если так можно выразиться, своеобразие пейзажа. Эта ситуация сохранялась почти до конца пятидесятых годов прошлого века. Бывало, выйдешь со двора, посмотришь вдоль улицы вправо: фасады домов выстроились в ровную линию и самые дальние из них плывут в мареве, посмотришь влево,- та же картина!                И ни одного деревца, ни одного зеленого пятнышка!!                Разумеется, к этому времени чернорынковцы, уже успевшие попривыкнуть к особенностям своего местопроживания, свыклись и с таким необычным явлением, как тоже уже ранее упомянутое «появление на полуденной стороне горной местности».                Привыкнуть- то привыкли, а вот кривотолки по поводу того, что они видят (между прочим, обыкновенный мираж!), ходили, помнится, среди моих односельчан и в середине двадцатого века.                Меж тем в Черном Рынке появились первые деревянные дома.                Да, да,- я не оговорился,- именно деревянные (я уже упоминал о том, что лес переправляли морем из Астрахани).                К примеру, когда мне было лет в семь или восемь, я стал свидетелем осуществления пропила в ограждающей стене нашего дома. Оказалось, что его стены были сложены из соснового бруса размером 16х24!                Еще более удивились мы, мальчишки, когда, где- то сразу после Войны, рабочие раскатывали по бревнам нашу, приспособленную под клуб, церковь: как выяснилось, она была построена из окантованных бревен толщиной чуть ли не в сорок сантиметров и длиной значительно более стандартных шести метров!! (Кстати, кому- то понадобилось сломать уникальное здание с высотой главного зала почти в десять и шагом колонн в 18 метров, чтобы на его месте возвести из саманного кирпича типовое здание сельского клуба,- низкое и душное.                Стоило бы, наверное, упомянуть и о том, что возводили дома мои земляки по- особому, с выдумкой, непохоже на то, что строилось по соседству, в ближайших селах,- Таловке, Раздолье, Тарумовке. Одни только фронтоны двускатных крыш, выполненные в виде опрокинутого сердца, чего стоили!                И уж, конечно, дома чернорынковцев резко отличались от жилья казаков из ближних к нам станиц и хуторов,- там преобладали типичные южнорусские хаты.                Тем временем, жизнь, как говорится, шла своим чередом.                В селе определилась группа влиятельных или, как теперь говорят, «авторитетных» семей: отец в своих воспоминаниях говорил о Пушкаревых,- оптовых торговцах рыбой, наших однофамильцах Киреевых, которые «держали» всю розничную торговлю в селе.                Занимались выращиванием скота Залихмановы и Кривоконевы.                Коноваловы торговали лошадьми и брали подряды на перевозку грузов (кстати, «фирменным» занятием нашей семьи тоже стали грузовые перевозки).                Потомственными рыбаками были Путиловы, Лепилины, Терехины, Марюхины, Евсеевы, Дюковы, Заметалины, Голубевы, Моченихины, Подосинниковы, Лисицыны, Жоховы.                Наверняка на профессию кого- то из предков намекает фамилия многочисленных в селе Скотниковых.                О былом благополучии своих хозяев свидетельствовали сохранявшиеся чуть ли не до конца прошлого века «фамильные» дома Самородовых, Калинкиных, Козловых. (И пусть на меня не обидятся те земляки, чьи фамилии я не упомянул в своем повествовании,- ведь я не живу на своей малой родине уже почти семьдесят лет).                К этому времени береговая линия в окрестностях Черного Рынка значительно изменилась: море продолжало, как говорят, «откатываться» на восток.                Как следствие, вместе с береговой линией «отодвинулись» от села и места причаливания промысловых рыбацких судов.                Еще какое- то время выручал так называемый «перегруз»: с груженых барок добытую рыбу перегружали на ближайших к селу банках (отмелях) на плоскодонные малоразмерные лодки («каюки», по- нашему) и уже на них она доставлялась в Черный Рынок на переработку,- на уже упоминавшийся рыбосолительный выход.                Памятью этому времени служат названия устьевых частей еще одного из ближних к нам рукавов Терека,- речки Средней, славившейся во времена нашего детства обильной рыбалкой: Правый и Левый Банки.                И еще одно свидетельство некогда основной, как говорится, профессии большинства жителей нашего села: так называемый «плот»,- любимое место купания детворы нашего детства. Оно осталось из того времени, когда море уже отошло на расстояние, не позволявшее доставлять рыбу к рыбосолительному выходу даже каюками.                Тогда ее стали возить по реке в точку, находящуюся в кратчайшем расстоянии от села. Рыбосолительный выход и ледник были построены и здесь, а плавучий бревенчатый причал- плот дал этому месту немного странное для засушливой степи название. Кстати, остатки ледника,- похожая на кратер огромная яма вблизи речки, просуществовала до конца шестидесятых годов прошлого века и исчезла лишь после того, как практически на этом месте мой одноклассник Паша Калинин построил завод по производству мясокостной муки.                Меж тем промысел рыбы шел все с большими затруднениями: из- за полной невозможности пристать к берегу в окрестностях Черного Рынка неводные (то есть ловившие неводом) бригады теперь уже оставляли на зиму весь свой громоздкий инвентарь (лодки, паруса, сети и т.д.) в населенных пунктах на морском побережье,- в Брянске и Крайновке. Да и сдавать улов там же стало удобнее.                А еще через несколько десятков лет возвышенность, на которой разместился Черный Рынок, уже не будет полуостровом, и о прошлом будет напоминать только крутой склон, которым и сегодня оканчивается восточная окраина «старой» части села.                Конечно же, вместе с понижением уровня Каспия исчезли уже не раз упоминаемые заливы. Южный, «зажатый», как говорится, между руслом речки и окраиной села, стал территорией, которая использовалась под сады и так называемые бахчи (сразу после Войны, когда каждой семье на Прорве был положен «огород», на нашем участке оказался пень, свидетельствовавший о том, что раньше на этом месте росло дерево возрастом никак не менее шестидесяти- восьмидесяти лет, и отец разъяснил мне, что «раньше здесь были сады».                Что касается северного залива, то его исчезновение даже стало благом для моих односельчан: отнести человека, как говорится, «в последний путь» на кладбище, расположенное на возвышенности за бывшим заливом, стало обыденным делом (раньше, как говаривал отец, для этих дел специально содержались так называемые гати).                Изменилась береговая линия Каспия и в нижнем Прикумье. Остров Березех потерял сначала свое промысловое значение, а потом, практически став составной частью обширной отмели Басанка, и название.                Да и о «омывании» его пресной водой уже говорить не приходилось: река Кума, разбираемая на орошение в своем среднем течении, по мере приближения к Каспию постепенно перестала быть таковой, а последние сто километров до моря о былой ее мощи теперь напоминает лишь ложе полукилометровой ширины с зарослями камыша по весне (основное место заготовок кормов для животноводов, арендующих вблизи Кумы пастбища), да озерки- блюдца в наиболее значительных понижениях русла.                Правда, то ли из- за естественного засорения русла (камыш,- растение однолетнее, и с каждым годом слой «павшего» тростника только увеличивается), то ли очередное начавшееся повышение уровня Каспия влияет, то ли «вносят свой вклад» многочисленные артезианские скважины (в массе своей самоизливающиеся, то есть неконтролируемые), а, наверняка, и то и другое, и третье вместе, но только образовались с недавних пор в самом устье Кумы так называемые «разливы», то есть залитые водой обширные мелководные территории. Самый большой из них даже получил название,- озеро Казикей.                Облюбовали эти места пеликаны, ходят сюда на нерест ценные породы рыб, да уж больно время сейчас нехорошее: рыбоохранные и природоохранные мероприятия практически отсутствуют, так что в ближайшие годы любители легкой наживы уничтожат эту красоту начисто.                А вот урочище вблизи нынешнего места впадения Кумы в Каспий, между прочим, называется Бирюзяк. (Правда, созвучно: Бересех,- Бирюзяк?). Разумеется, пересох южный рукав Кумы (так называемая Сухая Кума), долгое время выполнявший водопойные функции в восточной части Ногайской Степи. Теперь о нем напоминают лишь два мелких горько- соленых озера Большой Маныч и Малый Маныч, да цепочка крохотных (два- три десятка метров в диаметре) углублений- сезонных соленых озер в двадцати километрах на запад от села (вода в них «держится» только весной, пока не наступила жара. Потом они высыхают, а на их дне каждую весну естественным путем самопроизводится минеральная лечебная грязь).                Исключительно ко времени пришлось строительство железной дороги Минеральные Воды- Баку: ее тупиковый отрезок Гудермес- Кизляр приблизил к Черному Рынку весь остальной мир: отпала надобность в многодневных (а, тем более, в многонедельных) «путешествиях» с обозами. Прошли первая мировая и гражданская войны. Начался период социалистических преобразований.                Потеряли все свои привилегии терские казаки, да и сама Терская Казачья Линия перестала существовать: в результате неоднократных административно- территориальных закреплений и перезакреплений земель некоторые районы компактного проживания казаков отошли Чечне, некоторые,- Северной Осетии, некоторые,- Дагестану.                «Приписали» к Дагестану и «не казачью» часть бывшего Кизлярского Округа,- обширные степи до границ со Ставропольем и Калмыкией. Так вошел в состав Дагестана наш Черный Рынок.                Меж тем еще в тридцатых годах прошлого века в нашем селе удалось частично решить вопрос надежного снабжения питьевой водой: с глубины около двухсот метров из двух пробуренных артезианских скважин пошла вода прекрасного качества. Конечно, с артезиана ведрами, да еще на значительное расстояние особо не натаскаешься, но вода-то какая! Может и неделю, и две недели в ведре стоять и ничего ей не будет!!                Среди местной молодежи даже мода появилась: по вечерам гулять «от артезиана до артезиана».                Появилась и первая возможность хоть чуть-чуть озеленить территорию села: поскольку артезианские скважины в нашей местности самоизливающиеся, то неразбираемую воду приходится, как говорится, «выводить» за пределы жилой застройки самотечными канавами.                Разумеется, жители тех переулков, по которым осуществляется сброс воды, мгновенно обзавелись отводными канальчиками от этих канав и в короткое время превратили свои дворы в настоящие оазисы. Я помню, какой ажиотаж в первые послевоенные годы поднимался каждый раз в начале июня вокруг дома нашего одноклассника Петра Лемина: в их дворе рос единственный на все село тополь- «белолистка». Конечно, каждому хотелось украсить свой дом на Троицу веткой диковинного дерева!                Великая Отечественная война принесла не только неисчислимые потери и страдания.                Как ни странно, но она дала ощутимый толчок дальнейшему экономическому развитию нашего, теперь уже, в основном, степного региона.                Мимо Черного Рынка прямо по бывшему морскому дну был проложен участок железной дороги Кизляр-Астрахань, и мы получили «свою» железнодорожную станцию.                Конечно, с точки зрения истории более справедливо было бы назвать ее, например, Петровской. Тем более, что она, по воле случая, оказалась примерно как раз на том месте, где «останавливался наякорях» осуществлявший Персидский поход Петр Великий.                Или, на худой конец, оставить за ней название населенного пункта, рядом с которым она оказалась.                Но время было очень уж суровое, да и обстановка требовала обратиться к героике, поэтому назвали станцию в честь героя гражданской войны Ивана Кочубея.                Честно сказать,- в наших краях ему особо отличиться не удалось, хотя бывший батрак и родился неподалеку, на Ставрополье, и воевал тоже, в общем- то рядом,- на Кубани.                А вот наши места лихой комбриг проехал, лежа в беспамятстве на повозке вместе с другими больными сыпным тифом: эта болезнь «выкосила» чуть ли не каждого второго в 11-ой Армии красных, в составе которой отступала с Северного Кавказа в направлении Астрахани бригада Кочубея.                Между прочим, я в своих утверждениях ничего не преувеличиваю,- в этом плане достаточно перечитать роман Аркадия Первенцева «Кочубей».                                Да и отец мой, привлеченный в свое время к обеспечению противотифозного карантина на маршрутах движения Одиннадцатой Армии, тоже знал эту тему не понаслышке.                Ну, а в 1962 году, окончательно наплевав на историю, переименовали в Кочубей и наше село. «По просьбе общественности», как это тогда называли. К этому времени уже полностью завершился начатый в нашей степи еще в предвоенные годы перевод выпасного животноводства в отгонное, когда скот теплую часть года проводит на горных лугах, а холодную,- в степи («в отгоне»), где и зима мягче и условия содержания скота полегче.                Это позволило горным районам Дагестана, Северной Осетии и Грузии резко увеличить численность поголовья выращиваемого скота и задействовать под зимние пастбища большую площадь нашей степи. В итоге в селе разместились многочисленные структуры по обеспечению отгонного животноводства, и занятость в этой отрасли стала для жителей Черного Рынка почти что определяющей.                Жаль, что не удалось найти в наших местах залежей нефти, а то силуэты вышек разведочного бурения довольно долго оживляли в послевоенное время однообразный ландшафт нашей степи. Но худа без добра не бывает: в нескольких местах наткнулись буровики на подземные запасы необычной воды. То цвет и запах у нее такой, что даже верблюд не пьет, то насыщенность газами необычайная: подставишь ведро под струю, нальешь, как тебе казалось, дополна, а стоит только дать этой воде полминуты постоять, как выяснится, что воды- то там всего ничего (попадалась нам с другом Валентином в пятидесятых годах прошлого века такая скважина в низовьях Кумы).                Совсем уж необычная вода пошла из скважины, пробуренной в конце сороковых на восточной окраине села: сложный солевой состав и температура- под сто градусов, при «зверском» (несколько атмосфер!) давлении. Попытались было буровики своими силами оборудовать на этой скважине нечто вроде самодельной бани (вместе с друзьями- мальчишками я даже пару раз там побывал), но трубы, подводившие горячую воду, очень быстро заржавели, а потом это дело совсем прикрыли, а саму скважину законсервировали. (Кстати, уже позже, в конце восьмидесятых, буквально в километре от этого места, из пробуренной скважины вдруг пошла вода тоже сложного солевого состава, но с температурой порядка сорока градусов, то есть сразу бери и пользуйся!).                Постепенно начали меняться к лучшему социально-бытовые условия жизни чернорынковцев.                Например, проводное радио появилось в селе еще в конце Войны, и День Победы мы встречали под торжественные марши из громкоговорителей на площади у клуба.                Потом в Черном Рынке появился электрический свет: одно из пустующих зданий села колхоз приспособил под мельницу и ее дизель по вечерам «крутил» генератор. Да, он давал напряжение всего несколько часов в сутки, но ведь какое это было счастье,- успеть проскочить весной по традиционно непролазной грязи из школы до дома (вторая смена заканчивалась затемно), пока на улице светят лампочки!                А в начале шестидесятых в наше село пришло долгожданное круглосуточное электричество, и в доме моей матери впервые появился холодильник.                Год от года увеличивалось количество артезианских скважин, пробуренных на территории села. Сходить за водой к ближайшему артезиану уже было пустяковым делом. Во дворах и около них появились первые высадки: виноград, ягодники, фруктовые деревья.                Развернувшееся строительство межреспубликанской автодороги Махачкала- Кизляр- Кочубей- Нефтекумск- Пятигорск коренным образом повлияло на уровень благоустройства наших улиц: на железнодорожной станции начал действовать один из асфальто- бетонных заводов, работающих на стройку, и в селе появились тротуары и дороги с твердым покрытием.                В один из Дней Победы заложили парк у клуба.                Очередное «достижение» цивилизации - баллонный бытовой газ и водопровод в каждый двор - даже не вызвало у населения особого ажиотажа: народ стал привыкать к удобствам.                А за последующие десять лет внешний вид улиц, переулков и дворов села вообще изменился до неузнаваемости: сделали свое дело теплый климат и наличие достаточного количества воды. Какие аллеи разрослись на улицах! Какие только фрукты, ягоды и овощи не научились выращивать мои земляки!              Достаточно сказать, что айва во дворах нашего села,- не редкость.                А некоторые, особо, как теперь говорят, «продвинутые» из моих односельчан, уже и персики по осени собирают.                Последнее, что успела советская власть сделать для моих земляков,- это провести в село сетевой газ.                Этим самым был положен конец традиции, свойственной всем степным селам,- топить печи так называемым кизяком.                Тем временем темпы экономического развития в регионе замедлились: пастбищные возможности степи были уже на пределе.                Сократилась площадь освоенных под выпас прибрежных участков степи: Каспий завершил свой очередной цикл обмеления, и его береговая линия потихоньку двинулась в обратную сторону, к железной дороге Кизляр- Астрахань.                Передача под выпас территорий, вплотную прилегающих к селу (в том числе и приречных земель с их легендарными огородами) ситуацию в животноводстве радикально не изменила.  А вот нежная огородная земля, чуть ли не столетиями возделываемая, как говорится, «вручную», в течение нескольких лет была практически погублена: овца несет на своей «шубе» семена тех растений, среди которых пасется. Буквально через пять- десять лет на месте огородов уже были непролазные заросли репейника, гребенчука и лоха серебристого (по- местному, «лоховника»),- кустарника насколько красивого и душистого в период цветения, настолько бесполезного в хозяйстве, к тому же отличающегося наличием на ветках колючек такой величины и количества, что никакому терновнику и не снилось!                Хватало и злоупотреблений. Причем, как в вопросах землепользования, так и в вопросах организации выпасного животноводства.                Помню, в начале семидесятых, когда я был на родине в очередном отпуске, приехал из Махачкалы с очередного партхозактива мой брат, тогда корреспондент кизлярской газеты «Красный чабан» и поделился услышанным из уст первого секретаря Дагестанского обкома КПСС: нормы выпаса личных овец в колхозных отарах превышены настолько, что есть случаи, когда каждая вторая овца, пасущаяся в колхозном стаде,- личная!                Это означало, что нагрузка на пастбища превышает расчетную практически в два раза, и что, в свою очередь, приведет степь в недалекой перспективе к ее полному перерождению в полупустыню.            Определенную роль в усилении негативных сторон развития региона сыграло и то обстоятельство, что частью работников выпасного животноводства наша степь рассматривалась как временный приют, как место кратковременного пребывания с целью обогащения: «срубил бабок», как теперь говорят, и уехал, а там хоть трава не расти.                Наличие большого количества «внеплановых» овец (принадлежащих, как правило, разного рода «начальникам») превращало чабанов в «агентов по пристройке» внеплановой продукции животноводства: непосредственно с отарами сплошь и рядом «сидели» наемные сезонники.                Для этой цели годились все: и беспаспортные бродяги, и скрывающиеся от привлечения к уголовной ответственности.                Разумеется, попадались среди «тружеников степи» и пьяницы, и наркозависимые.                В начале восьмидесятых, также  будучи в отпуске, заехал я на несколько дней на малую родину. Как и положено, известил о своем приезде друзей детства, и мы решили немного «посидеть»: вспомнить прошлое.                Довольно быстро наша дружеская беседа была прервана ожесточенным лаем известного на все село «аптекарского» волкодава (поселковая аптека расположена через дорогу от нашего дома).                Георгий, заведующий местной аптекой, тоже участник застолья, пошел узнать, в чем дело и, вернувшись, сообщил, что сдал в милицию очередного наркомана, просившего продать что- нибудь наркосодержащее.                А через полчаса волкодав снова «подал голос»: милиция «потрясла» беднягу, да и отпустила, взяв с него обязательство покинуть село с первым же поездом. Тот, конечно же, снова подался к аптеке.                Так они с волкодавом весь день и «тренировали» друг друга: по звонку Георгия милиция забирала наркомана, а через некоторое время пес его уже «встречал».                Могли выслать сюда и неблагонадежного.                Так, привлеченный на родине за диссидентскую деятельность и своевременно «покаявшийся», был назначен и проработал несколько лет в Кочубее заведующим библиотекой Управления зимними пастбищами Минсельхоза Грузинской ССР небезызвестный Звиад Гамсахурдия,- впоследствии первый президент суверенной Грузии.                Были, конечно, и прямо противоположные примеры: приехал перед самой Войной по распределению на те же отгонные пастбища Минсельхоза Грузии молоденький выпускник медицинского вуза Александр Марсагишвили, да и проработал в нашем селе более полвека, оставив о себе в памяти людской неподдельное и глубокое уважение.                Пришло время перестройки. Сепаратистские настроения вздыбили Кавказ, и всем стало не до экономики.                Собакой на сене легла на маршрутах отгона грузинских и североосетинских овец мятежная Чечня.                Превратилась в зону постоянного риска быть ограбленным, а то и убитым наша степь: степные дороги «оседлали» вооруженные группы непонятного происхождения и принадлежности.                Прочно «села» на море рыбная мафия.                Я посетил родные места в октябре 1998 года: степь пуста, каждый выезд на море сопряжен с опасностью для жизни (там, в непроходимых зарослях камыша, действуют «волчьи» законы), не работают асфальто- бетонный и электродный заводы, бездействует цех кожгалантереи, освоивший перед самой перестройкой выпуск кожаных пальто и плащей приличного качества, остались без работы трудившиеся на отгонное животноводство мехколонны и так называемые МЖС,ы.                Все, кто мог, и, в первую очередь, молодежь, выехали на постоянное место жительства на Ставрополье и в Астрахань.                Кто-то осилил вторичное освоение отдельных участков приречной земли, но таких единицы.                Остальные замкнулись в пределах своих дворов: разводят кур, уток. Кто-то пытается откормить поросенка, кто-то, как говорится, «держит» пяток овец.                Все чаще звучит на улицах села дагестанская речь: титульная нация уходит из районов, граничащих с Чечней, подальше от беспокойного соседа.                И символом времени возвышается в небе над некогда православным селом полумесяц: переселившиеся сюда на постоянное жительство мусульмане-дагестанцы уже обзавелись своей мечетью.                Как жить тебе дальше, моя малая родина?                Бесспорно, можно и нужно вернуть степи выпасные функции (может быть сначала в небольших объемах, чтобы окончательно не разрушить ее кормопроизводящую способность.                Это, в свою очередь, возродит деятельность всей инфраструктуры, созданной в свое время для обеспечения отгонного животноводства.                Конечно, крайне необходимо вдохнуть новую жизнь (и здесь в разумных пределах) в рыбодобычу.                Ведь море здесь, оно никуда не делось, и руки потомственных рыбаков еще не забыли этой трудной, но такой нужной работы.                Что касается уже не раз упомянутой темы периодического изменения уровня Каспия, то здесь надо сказать прямо: гораздо больший вред наносит бездумное и недальновидное освоение территорий в так называемых зонах риска, то есть тех участках земли, которые могут быть подтопленными (затопленными) при очередном подъеме воды.                Рекомендаций и методик «общения с Каспием» накоплено достаточно. Надо только грамотно ими пользоваться.                Можно было бы рассмотреть вариант строительства на станции Кочубей нефтеперерабатывающего завода республиканского значения: Нефтекумское нефтяное месторождение,- вот оно, всего в двухстах километрах северо-западнее.                Правда, его еще в советские времена «связали» нефтепроводом с Грозненским нефтеперерабатывающим комплексом (и тогда это было оправдано), но события 1990-2000 годов в Чечне выявили определенные сложности с возвращением этим комплексом готовой продукции поставщикам сырья.                Так может сделать «отвод» от этого нефтепровода в сторону Кочубея и смонтировать здесь, на железнодорожной станции, небольшой завод?                Благо все есть,- и рабочие руки и возможности вывоза готовой продукции.                А сколько можно игнорировать возможность развития курортно- лечебной отрасли на базе кочубеевского месторождения термальной воды?                Ведь все рядом: сухой, теплый (а, по правде, жаркий!) климат, самоизливающиеся скважины с насыщенной наверняка самыми полезными солями ( можно предварительно и исследовать!) горячей водой.                При этом не забыть, что в двадцати километрах на запад еще сохранилась цепочка уже упомянутых соленых озер с их способностью производить целебную черную грязь, которой лечились еще наши деды и прадеды.                И уж совсем немного средств понадобилось бы для того, чтобы в устье нашей речки оборудовать, как составную часть курортного комплекса, вполне приличный пляж,- как на морской, так и на пресной воде.                А как расцветило бы лечебный процесс наличие возможности совместить его с охотничье- рыболовными утехами на взморье?!                А как насчет возвращения нашей речке функций по восстановлению на ее прибрежных территориях некогда легендарных садов?                Дело- то за малым: надо просто почистить от Чубутлинского шлюза до взморья тридцать пять-сорок километров ее русла от зарослей и всякого рода мусора вроде павшего тростника, чтобы в речку снова пришла терская  вода.                А там природа уже сама, как говорится, «довершит начатое»: «дети» морской рыбы,  зашедшей на нерест в речку, через восемь-десять лет превратят ее в нерестилище.                                Ну и последнее. Наверное, не каждый сравнительно небольшой населенный пункт нашей страны (численность населения Кочубея не превышает и десяти тысяч жителей) имеет такую высокую возможность обеспечения приезда- выезда: в Кочубее пересекаются аж две автомагистрали, к тому же у него есть «своя» железнодорожная станция, где останавливаются даже московские поезда!!                Конечно, всем понятно, что у дотационного Дагестана на все эти бредни средств нет. К тому же известно, что ко всем мало-мальски значимым денежным потокам в республике давным- давно присосался многоголовый упырь, имя которому,- коррупция.                Но все это не означает, что делать ничего нельзя и не надо.                Я помню: сразу после Войны в степи и на взморье «пошаливали» бандгруппы,- то ли из дезертиров, то ли еще из какой мрази. Но была твердая воля и решимость государства навести в этом деле порядок, и он был наведен. Может и теперь пришло время? Проблему- то все равно решать надо,- это же наши южные рубежи. Или будем ждать, когда под Тарки снова придет Тамерлан?                P.S. Сравнительно недавно на пост главы Республики Дагестан Президент назначил моего коллегу по военной службе во внутренних войсках С.Меликова. Удачи тебе, Сергей Алимович!                2009 год (Последняя редакция-август 2024 г.)               
Литература:                1. Ф.И. Соймонов «Описание Каспийского Моря и чиненных на оном российских завоеваний, яко часть истории государя императора Петра Великого… Сочинено в Астрахани 1728 году», Императорская Академия наук, СПб, 1763 г.                2. Редькин (Ф.)(.?) «Историческое описание Чернорынковского хозяйства и Рыбных ловель. Состоящих кавказской области в кизлярском округе При берегах каспийского моря. Сочиненное Управляющим дором Редькиным. 1825 Года», Областная научная библиотека им. Н.К. Крупской, г. Астрахань 3. В.Н. Берх «Жизнеописания первых русских адмиралов, или опыт истории российского флота», СПб, 1833 г. 4. Бантыш- Каменский «Соймонов Федор Иванович», СПб, 1842 г.                4. Л.С. Берх «Первые русские карты Каспийского моря (в связи с вопросом об уровне его в семнадцатом и восемнадцатом веках)», Издательство АН СССР, г.Москва, 1940 г.                5. Д.С. Васильев «Очерки истории низовьев Терека», Ставрополь, 1987 г.                6. Р.Э. Герман «К вопросу о решении Россией геополитических задач на Кавказе в последней трети восемнадцатого века», Материалы межрегиональной научной конференции, «Пятые Минаевские чтения», Ставрополь, 2001 г.                7. Кацапов М.В., Назарова И.М. «К вопросу о датировке Кавказской войны», Материалы межрегиональной научной конференции «Пятые Минаевские чтения», Ставрополь, 2001 г.                8. Э.Эльдаров «Нижнекумские разливы», Из-во РГО, г. Махачкала. 2008 г.        9. П.И.Евсеев «Сведения и исторические справки села Черный Рынок» (на правах рукописи), г. Астрахань, 2009 г.                10. А.П.Марюхин «Об истории поселения Черный Рынок Терской области», на правах рукописи) г.Астрахань, 2017 г.                Примечание: В очерке используются выдержки из исторического романа В.Пикуля «Фаворит».