ЭТО. Японская история любви

В Хельсинки,1911. Ээту Аалто. Yrj; Weilin & Th. Limited компания.
***
Фукуи'сса_ умели снимать стресс. Дни напролёт они только и говорили об одном и том же. Все, пугающе высокие бамбуковые деревянные верхушки в спиралях, личинки, мальки,
катулоилля, бродячие нищие, Фукуи, низшие и высшие граждане, говорили на языке О-Тодзин-сан (уважаемый господин чужестранец).
Наконец, провинциальный даймё согласился на то, чтобы студенты университета
подали заявку и kiihkoihin, и kutsuttanut, большие расходы
и неприятности из-за лжесвидетельства, профессор-иностранец.
Мы везде подготовили для вас всё необходимое. Номера были чистыми, горячими
в спешке. Профессионал скажет вам, что в то время я нашёл газету
вместо этого соберите их в богатом профессиональном месте. Некоторые возвели
прилавки на улице и рассказывали удивительные истории об Америке и её народе.

 Тодзин-сан в доме и в хозяйстве уже был избран даймё и эсупсэрином, а также четырьмя самураями-телохранителями, чьей задачей было защищать его от уже-и-та (ксенофобов), всегда
служивших ему.
Двести семь лет назад плюш исторического широ(особняка) был приписан к её квартире, и там вплоть до чудесных исправлений и изменений. Главная комната в обшитом деревом старом
На полу висели тяжёлые портьеры с цветочным узором и шерстяные ковры.
Странная мебель, тяжёлая и громоздкая, заполняла большую комнату; работой руководил молодой, лихой, румяный самурай, который должен был стать переводчиком Тодзина. Его звали Гэндзи Негат, и он уже встречался с иностранцами в Токио и Йокогаме.
Он довольно хорошо говорил по-английски, и белокожие чувствовали себя
в его присутствии совершенно свободно.
Когда он составлял правила расстановки мебели, его
румяные красные губы улыбались в обрамлении небольших усиков.
Он призывал к себе слуг одного за другим, давая каждому
обязательства в соответствии с инструкциями. Кстати, он научил их
обращаться с белым человеком и удовлетворять его потребности:
нужно было добывать пищу для шести других смертных в достаточном
количестве. В основном сырое мясо и дичь, немного
поджаренное на огне. Всегда должна быть пульпуамаста, как говорят
американцы, «вода», всегда доступная, налоги на еду
днём и ночью. Жажда белого человека была такой же. Ответ
должен быть готов к тому, чтобы вычистить ботинки профессора,
он тоже не заходил в комнату. И максимум удовольствия получил от её глаз, таких милых и прекрасных,от её нежности и услужливости. В этом направлении было много дел.

Скажем, студенты университета, куда Тоджин-сан приехал преподавать,
были в восторге от этого предстоящего события, так что не делайте этого ради
радости, присоединитесь хотя бы к прислуге. Страх смешался с ожиданием, когда они
встретились. Неподвижные, бесстрастные телохранители тихо переговариваются
друг с другом о том отвращении, которое они испытывали в эти дни разврата
Возможно, это был тот самый день. Они были просто чужаками в рядах стражи! Но
так приказал даймё провинции Этидзэн, а самурай — его правая рука. Он тоже должен подчиняться причудам кэйдзи, и если задача стоит того, чтобы её выполнить, то слава победителя, даже если перед тобой всего два пути: подчиниться или покончить с собой.

Дом, в котором жили слуги, не развалился, по крайней мере, я не видел
ничего зловещего в их разговорах. Слухи о богатстве и щедрости незнакомца
распространялись по их кругу. Так ли это было на самом деле,
но он быстро стал производителем, и в воздухе запахло керосином.
лемахиваты шире, толкая тёплые большие камариен,
и пусть живые хиоринаан многочисленные крысы и йолепакот,
которые много лет назад селились в старых, заброшенных, необитаемых
сууркартанон норах и лимипаиккоихин. В тот год в доме никто не жил.

Всё было в порядке; вот когда жена повара
няня — Широсса, конечно, жила, чтобы вся семья исчезла в толпе
риса. Он повернулся, чтобы посмотреть на заботливого молодого господина,
и это была — как он мне сказал — «белая рука», которая появилась
и приготовил еду для остальных. Он поспешил к своей госпоже, а та, в свою очередь, бросилась к своему мужу и господину, p;;keitt;j;n, pakinoille.
 Она сорвала с себя фартук и пошла сообщить об этом Генджи
Негату, чтобы тот созвал военный совет. Теперь весь персонал был уверен, что телохранители
найдут способ справиться с неприятностями в случае чего.

Были приняты некоторые меры, это было единогласно решено.
Будет ли их рухтинаалленса тоже позором, если проклятая
чужеземная лапа мускусная достанется Атало Годы, отвратительной колдунье
жертвой, несомненно, стали беспокойные духи этой горы,
снова впутавшиеся в злодейские планы юнианцев. Так что Тоджин-сан был
высоким, и это ещё одна причина, по которой долг самурая Эчизена —
ни при каких обстоятельствах не щадить ведьм, если они встретятся
с принцем гостей и протеже в этом районе.

 Йодуин должен помнить о том, что ведьмы работают на колдунью. А
Цуруга, ребёнок, следовал за колдуньей по горам, держась за эти волосы
и протягивая маленькие ручки навстречу солнечным лучам.
Рекомендую родителям каждый день Продовольственные ресурсы горы и таким образом, по крайней мере на какое-то время, утоляли голод колдуньи; ребёнок, однако, так и не оправился
от этого. Он кряхтел и постоянно плакал, тоскуя по «дню девы».
Когда нетерпение ребёнка становилось постоянным, родители
сходили с ума, когда заканчивали вечернюю передачу и таким образом осмеливались
вызвать гнев и месть ведьмы.
С тех пор он был вынужден искать средства к существованию то там, то здесь.
Однажды он потерял письмо торговца с замком на танке. Во второй раз
они снова нашли его на склоне горы в мешке с рисом, который, конечно, украл вор.
я ускользнул от того, что когда-то было слишком тяжёлым.
Итак, и я не знаю, пострадает ли теперь самый ценный гость, которого Фукуи видел много лет назад, от этого заговора колдуньи?
Самурай Ирок считал, что ведьму нужно казнить, как только он её встретит.
Его меч не был тем, что я хотел сделать, так как он был не женат,
и никто из наследников не мог молиться за его душу, если бы ему пришлось
совершать паломничество.
Самурай Асадо боялся, что его жена и семья окажутся в опасности, если он
славный меч, пятно на крови девушки-ведьмы. Когда-то
а именно, тот самый горный волшебник, который отрубил спящим детям головы и руки в отместку за то, что самурайский меч оставил на нём лишь небольшую царапину.
 Самурай Хирата предложил передать дело в руки даймё, но все остальные были против этого предложения, потому что это была колдунья, которая оставила чёрное пятно на их фамильном щите, который когда-то принадлежал ему — к сожалению, — по крови.
В конце концов самураи, да, они, старый, седой, недалёкий солдат,
объяснили, что вещь принадлежит исключительно тодзину, и им пришлось ждать. Поэтому было решено вароту Доход Тодзин-сан. Его знаменитая западная мудрость могла бы изобрести
я уверен, что есть решение.
Итак, Тодзин-сан прибывает в Фукуи — «благословение источника» —
в самый холодный период, когда снежинки кружились над
провинцией и дули озорные ветры, гордая принцесса несла на себе прямые сосновые ветви, святое озеро Бива и заснеженные горы.

2.


Комната была такой большой, что даже если бы семь «андони» и три
старомодных «такахирона» в зависимости от политики освещали её,
Однако там царила темнота. Стены были увешаны на одинаковом
расстоянии друг от друга большими, тяжёлыми, чёрными
изделиями из орехового дерева, которые придавали
изюминку в остальном совершенно пустым комнатам. Воздух был холодным, но
комната в центре «котацу» была наполнена каменными углями; в ней
стоял письменный стол, за которым сидел Тодзин-сан. Он сидел на полу, у очага,
просто подтянув колени к груди и обхватив их руками.

Тоджин-сан наконец-то вернулся домой после долгого и трудного путешествия.
путешествовал по землям и водам — на лодке, на лошади, на «куруммалле»
и часто пешком — бесконечное, извилистое и холодное путешествие!
Так что это был Фукуи, где он обещал провести семь лет
своей жизни: это большое, пустынное и мрачное здание теперь было его домом.

Он отправился в путешествие бодрым и отдохнувшим, страстно желая
служить, возвышать и любить его, гостей страны,которой он себя посвятил. Небольшое удовольствие было получено
в Токио и Киото; — в те дни это было в новинку для каждого из них и стало явлением
очаровательно. Затем он покинул пляж, оставил позади страны и отправился
в Эчизэн в сопровождении принца, в неизвестное пространство, в неизвестную сельскую местность, где до него было всего полдюжины чужаков.

 Путешествие длилось много недель. Пересекая водную гладь на маленьких
лодках, которые покачивались, шли и колыхались от малейшей ряби,
он вспомнил японскую пословицу: «Водное путешествие — часть ада».

Дни, которые она и её свита провели в одиночестве
среди заснеженных гор, вдали от малейших признаков деревни или города,
и когда они уже были готовы двинуться вперёд, появились новые опасности.
Свирепый Тоджин-сан, крадущийся по лесу,
находился неподалёку; прищурив свой злой глаз, он высматривал свою добычу.
Многие белокожие до него были из других японских провинций,
оставивших это ради путешествия и попавших в такую же обычную
ситуацию: — удар в спину или всё вперемешку в темноте! И
чужаки, добившиеся успеха с помощью штрафов, убытков и
унижений, только добавили Джо-и'н — ксенофоб — жажду крови и вражды.

Принц Этидзэн был очень осведомлённым человеком. Его
окружение не было чуждо ничему, что могло бы стать
оскорблением для учителя. Его указы распространялись
так далеко, что Тодзин-сан, скажем, и не подозревал, что
враждебность была совершенно безопасной. Его путешествие было
похожим на праздник. Независимо от того, что люди
чувствовали внутри, они улыбались и приветствовали его. В каждом маленьком городке
и в каждом сельском комитете был высокопоставленный представитель
власти. Там и здесь устраивали праздники и вечеринки, и
Повсюду он видел одно и то же смуглое лицо, одни и те же взгляды и хитрые улыбки.

Даймио;н, последний слуга, последний официальный представитель,
должен был спеть приветственную песню; Тодзин-сан был один!
Его собственные слуги были отозваны из каждой части. Один за другим
они вошли в торжественную процессию духа-хранителя,
сопровождаемого; они бросились на землю, выкачали воздух из его лёгких и
выдохнули его, шипя, сквозь щели в зубах. Повар, его жена, его семья и помощник, чтобы сформировать его линию. Один за другим они следовали друг за другом, и они так забавно
кланялись и двигались, что Тоджин-сан не мог не улыбнуться, особенно когда молодые люди среди них, двухлетний мой ребёнок, так странно кланялись, так усердно склоняя голову
к полу, что сделали сальто, и предки проявили любезность,повторяя их движения.
Усталые, полузакрытые глаза Тоджин-сан увидят перед собой другое
лицо, мысль о странствиях в других краях, далёких
от меня местах. Он увидел широкую зелёную равнину, которую обрамляли высокие вязы.
в окружении. Светлоглазые, светлокожие мальчики весело пели,
размахивая руками, и командовали на поле, раскинувшемся за большими каменными зданиями, которые, казалось, улыбались по-матерински, защищая их. Тоджин-сан сидела за столом,
наблюдая за тем, как перед ней сверкают широко раскрытые мальчишеские глаза. Удивительно, как они могли быть такими отталкивающими; он должен был быть для них горьким,
почти ненавистным! А теперь! Теперь он думал об этих мальчиках с большей нежностью.
Затем он направил свои вялые мысли в другое русло,в прошлое, чьи далёкие воспоминания всплыли в памяти женщины холодный и насмешливый взгляд.
"Ваша жена! воскликнула она, и даже врождённая вежливость не смогла
сдержать страх, отразившийся на её лице. "О-о-о!" — воскликнула она, прикрывая глаза, чтобы скрыть слёзы, — "если бы ты только мог себя увидеть!"

 Той-сан действительно увидел себя в ту ночь. Лодгуттомина
смотрела на его неприятное лицо в зеркале. Он был знаменит своей формой бесплодия, но не пришёл, чтобы это стало идеальным решением.
 Было время, когда Тоджин-сан, как и другие мужчины, был
красивым, голубоглазым, привлекательным молодым человеком.
Но в отдалённом горном городке он был молодым, энергичным
врачом, который был слишком беспечен в своей доблести. Вместе с парой других
храбрых людей он боролся с чумой, свирепствовавшей в Исоароккоа. Эта война
вернула Тоджин-сан к «помеченным». Молодой
мужчина, аванайсин, луоттавин, как он прибыл к женщине, которую любит,
которая с отвращением оттолкнула его.

Японская пословица гласит: «Язык длиной в три дюйма может убить
человека ростом в шесть футов». Тоджин-сан, подумайте об этом. Женский язык,
это слово, выражающее жалость, произвело на него сильное впечатление.
жизнь. С того момента, пока он не стал бояться свою женщину больше, чем
чуму. Он жил уединённой жизнью, книгами и науками,
завёл лишь нескольких друзей, избегая остальных, в муках родственников
под иллюзией, что всё окружение его даже сторонится. Таким образом, её уже
молодой человек под сорок лет — в университете его называли
«старым книжным червём».

Внезапно в нём родилось непреодолимое, страстное желание
вырваться из безнадёжного рабства, в котором он, казалось,находился.

«Старый книжный червь!» Его шея была готова сломаться от чрезмерной нагрузки,
хотя в крови молодого человека по-прежнему бурлила жизнь. За границей, в новом мире, она может провести время, освежившись и наслаждаясь жизнью!
Это относится ко мне, любителю приключений,и к тем, кто устал от сонной монотонности,
с надеждой на новый рассвет, постепенно начинающей вытеснять
воспоминания. Тодзин-сан хотел перевести дух. Он хотел
почувствовать дикую природу, вдохнуть её живительный воздух и
чтобы снова почувствовать себя _живым_! Он подарил себе надежду
на женщину, которую едва ли по-настоящему любил.Абсурд!
Бунтарь по своей судьбе, которая была её ***скутеллой, как
вода на пляже, Тоджин-сан наконец-то разорвал их цепи.

Он был странным, эта идея их кайхоама в деревне. Гости, потому что вы создали
её периферийное зрение; странные боги смотрели на него сфинкс-и-камень
во всех храмах. Он наклонился, чтобы коснуться краёв земли,
в целом, история раннего «ясики» была унылой и безлюдной
как могила; и сильный мужчина почувствовал, как в его сердце закрадывается чувство слабости — он кайхоси, скучай по мне, скучай, чтобы увидеть хоть чьи-то
знакомые черты лица белых людей.
 Было так тихо, что можно было услышать, как гаки'н (духовные существа)
перекатываются по заснеженному таннертену. Сказочный ветерок ваписутти
заставил листья лаврового дерева зазвенеть, сломал ветку и упал на ледяную землю.

Что-то выползло из горы корней в лесу гетто,
прыгнуло, как олень, в сторону гробницы, охраняемой стражниками, и короткими шагами направилось к отелю Мацухайракартаноа. Стая воронов, живших в древности в сокровищнице
быть в здании на чердаке, внезапно начал моргать крыльями, крича и подпрыгивая. Крыса сбежала
из кладовой во внутренней части здания в дальнем конце камбуза по пути, и Тоджин-сан
прислушался к новому звуку.
 Я чувствую, что очень тихо постучал или поскрёб "амадо'а
(зимнюю стену). Он не двигался, только смотрел на то место, откуда доносился звук. Затем он перешёл ко второму направлению, постучал слабо и робко, как ребёнок.
 Тоджин-сан вскочил, стоя под. Он раздвинул занавески между вторым поочередно поворачивался в одну сторону, выглядывал наружу, но ничего не было видно. Ничего, кроме белого снега, на котором поблескивали лунные лучи серебристый вялькелля. Он обвел глазами выступающие части стены, проверил их руками, хотя странное чувство подсказало ему, что
стук был рукотворным. Верккаан отодвинулся от ее спины
на месте, и в то же время он услышал звук, похожий на стон
зовущий его снаружи:"То-о—джин-сан! То—о—о—джин-сан! То—о—о—джин-сан! То—о—о—!"
 Тоджин-сан! Это имя он слышал повсюду. Это они были для него
дано. Кто-то звал его, возможно, он был нужен кому-то!
 Во дворе была только одна лестница. В один шаг он оказался там,
сбежал по ступенькам и бросился в конец двора.
Он последовал за звуком, который всё ещё преследовал его, то
приближаясь, то удаляясь, то исчезая, то появляясь, — как
смущённый дух, пытающийся вырваться из-за смеющегося голоса.
Внезапно он остановился и побледнел. Отошёл от полумёрзших
беженцев. Отошёл ровно настолько, чтобы погрузиться в них. Ужас охватил его.
vapisutti его член, и, испугавшись, она оставила его стоять на месте, а предательский голос всё ещё звучал у неё в ушах. Он принадлежит ещё большему расстоянию, ослабевшему и потерявшему в конце концов горы тёмный салон.


3.


«Ваше превосходительство, скажите, что он проживёт миллион славных лет,
вы не знаете, как глубоко унижает душевная травма, которую
маленький принц познал на моей дешёвой и скромной шкуре».
Так говорил даймё, переводчик Гэндзи Негатои.
Америка, когда тутисевия протягивает руки к столу, начинает
Илливиркамы, которых срочно вызвали военные,объяснили ему, что колдунья в беде.
Колдунья (женщина-лиса = женщина-оборотень), торжественно сказала ему,
что это было существо женского пола, в теле которого жил дух лисы.
Японская тарутосса была лисой, и «женщина-лиса» была очень страшной. Его лицо и кожа
были, по словам японцев, удивительно белыми, а их красота
была настолько ослепительной, что смертным приходилось закрывать глаза, чтобы не
сойти с ума. Волосы напоминали солнечные лучи; такие яркие и блестящие
Он был цвета и флуоресцентный. Он был прекрасен, но без души,
и это была единственная страсть, которая в нём была. Днём и ночью он бродил по отелю
«Гора Соль», по каллиоиттенским тропам и в ущельях, привлекая мужчин —
и даже женщин и детей — к гибели.

 Полуулыбка недоверия на лице Тоджин-сан, в остальном таком серьёзном,
остановила поток его речи. Он был удивлён и почувствовал
невыносимую боль. Мистер незнакомец в беде вероятно, это его объяснение к детской сказке о.
"Ваше превосходительство, конечно, не верит в мою историю о волшебнице?"
вежливо спросил он.
«Легенды, — ответил Тоджин-сан, — относятся к литературе;
это истории, которые забавляют и очаровывают взрослых и
обманывают детей. В западных странах нам уже всё равно. Мы называем их
суевериями, и из-за этого мы сжигаем себя, как древние, сжигаем самих себя».
 Японец сидел неподвижно и обмахивался веером в прохладной комнате.
«Значит, вы в западных странах верите в существование духов?»
«По крайней мере, мы создаём их в своём сознании и в своих мыслях», — серьёзно сказал
Америка. Чиновник горячо ответил:«Они, должно быть, действительно существуют в Японии, уважаемый господин. Хотя вам нет дела ни до кого из них, они будут навязываться — как
сегодня вечером, ваше высочество!»
 Тодзин-сан немного встревожился. Затем он задумчиво выбил трубку
из старой прогнившей трубки, «хиба-ло». «Вы хотите, чтобы я усомнился в том, что у сегодняшних гостей действительно был — дух?»
"Хуже, чем дух, - искренне ответили чиновники, - поскольку у него есть
по крайней мере, человеческий облик".
"Откуда вы знаете, даже если он был человеком?" японский диалог
теперь он был удивлен. Его прищуренные глаза напряглись. Звук изменился
тяжело. Он говорил так, словно неизбежно решил защищать высказанные обвинения.
"Во всех случаях он отличается от нас, высокородный господин. Ни
один человек не может сравниться с ним в красоте.
Он делает всё это как "гаки" и даже сильнее. Он
злобный, хитрый, дисциплинированный и привыкший к пыткам и
страху как богатых, так и бедных, как детей, так и их родителей.
Птицы в небе прилетают по его приглашению и следуют за ним, куда бы он ни
пошёл. Ушли дикие собаки и коты-метсистинен, горы и ущелья
звери — его духи-хранители, которые отомстят ему за совершённые
нарушения. Его дом — Шо Кон Шан, гробница дома и храма
Токива, который люди покинули, а боги прокляли."

 Тоджин-сан двинулся вперёд, следуя за самым интересным рассказом.
"Ужасная "лисица", живущая в храме!" — воскликнула она - развлечение, как и было сказано.
— Да, именно так, ваше превосходительство, — печально признал японец.
 — Его мать была Ниино Ама (второсортной, благородной монахиней), родственницей
принца. Он нарушил клятву Будде, которой я поклялся
и осквернение храма. Боги мстят ей за её плод, давая ему
тело, но не душу — единственную лисью душу. Он нечист
и не может смотреть на такое чистое существо, как она, и прикасаться к ней."

 Тоджин-сан выпрямился, погрузившись в свои мысли, и поджал нижнюю губу большим и
указательным пальцами.
"Колдунья, ты, должно быть, несчастное создание, которому приходится жить
в одиночестве, в своей собственной странной жизни?"
«Он жил в десятом веке, пока его родители не умерли, пока странствующая группа людей не потеряла храм огня и меч. «Лисица-женщина» и её родители получили то, что заслужили, — смерть; они были разорваны на части самым большим шака-алтарём».
 Даймион молчал, и его чёрные глаза горели страстным огнём. Затем он продолжил более оживлённо: «Будда на дороге, ты удивителен. Куинкапу были убиты людьми,
которые могли предвидеть, что шака обратит их к мести,
потому что они осквернили её алтарь, запятнав его кровью».
Это h;v;isyn после истории нашего города — кровь и нищета
в отчётах. Некоторые считают, что провинция обречена.
Другие, кто смотрит на вещи более трезво, объясняют, что это
всего лишь болезненные роды и что их развитие будет ещё более великолепным».
Тоджин-сан задумался о том, как клубы дыма поднимаются из
трубы, и замолчал. Затем он спокойно спросил:«Вам нравится, что эта «женщина-лиса»
действует так же, как и её имя?»
«Конечно!» — почти радостно ответил я. «Рука судьбы
была более сурова к нам, чем после убийства. Мы до сих пор не
восстановили статус скидки, которую — так — нам предоставляют западные страны
возможно. Западные федеральные штаты разбомбили Каго-шимаа сразу же.
после того, как он столкнулся с насильственной смертью—

Он внезапно остановился и рыкаси сяйкяхтынина, гарантируют фанаты huiskuvan.
Ему чуть было не сказали что-то недозволенное.
Тоджин-сан выглядел удивленным и озадаченным.
"Я не придаю значения последовательности", - сказал он.
— В конце концов, это так, — неопределённо сказал японец,
посмотрев на самурая, который отвёл взгляд в сторону.
Американцы возмущённо воскликнули:«Непостижимо, что в наше время, когда вы так открыто
Я надеюсь, что вы, цивилизованные народы, избавитесь от
суеверных преследований, которые годятся только для детских
сказок. Что касается меня, то я полностью покидаю этот дом, чтобы избавиться от
каких-то невозможных предрассудков, которые, кажется, проникли в дом вместе с печью.
 Японец торжественно ответил: «Жизнь покажет множество фактов, которые невозможно осуществить, слава господу. Мы можем бросать камни в солнце, но не развеем
туман viuhkalla. Мост, который мы не можем построить, взлетит ввысь. Я не могу
помочь океанам бурлить. Западная глубокая мудрость впереди, где
Ваше Превосходительство прибыло в Америку, чтобы преподавать химию и физику.
Мы склоним головы, но смиренно извинимся, однако,
мы заверяем вас, что, пока вы не познаете их в полной мере, вы не поймёте нашу веру
и наши убеждения.
 Он сделал небольшой знак своему помощнику, и они помогли ему подняться.  Америка слегка приподнялась.  Он улыбнулся.
— Пока снег не растаял, — сказал он, — я собираюсь попросить вас,
проводников, помочь святым отправиться в горы, чтобы убить ужасную колдунью в храме.
 Лицо Даймиона заметно побледнело. Его напряжённая поза
Черты лица, двигавшиеся внутри, выражали беспокойство и боль.
"Что будет делать ваше высочество? — новый человек, у которого нет души?"
"Я просто хочу его увидеть. Должно быть, он был интересным явлением — добрым."
"Образ бога-создателя не может быть душой созидания", — серьёзно сказал японец. «Слава господину, у которого тоже есть змея, — это её чары и
хурмавоиманса, а вампир — это змея из семейства. В Японии мы считаем, что
«женщина-лиса» — это вампирская версия этой формы. Она придёт, добрый сэр,
на карту, и будьте осторожны».

 Тодзин-сан шутливо усмехнулся. Он был очень крупным мужчиной, и
когда он, гигант, стоял на маленьком, рядом с ним были гости со светящимися глазами,
и тогда он казался ему удивительно сильным, бесстрашным и
неизбежным; в нём было что-то восточное, непостижимое.
Внезапно вспомнив о рухтинаанса, ясных учениях японцев,
я с почтением ложусь на страницы, два меча на боку.
«Мой долг, во славу Господа, — сказал он, стараясь говорить вежливо, —
указать и предупредить об опасностях, которые вы, если сдадитесь,
подвергнете себя. Позвольте добродушному слуге снова сесть».
— С превеликим удовольствием, — любезно ответил американец,
и они оба сели на циновку, набивая трубки табаком-хибати.

IV.

 «Вы, уважаемый господин, говорили, что колдунья Аято —
это просто ребёнок, рассказывающий мне о суевериях, и вы смеялись над собой, мистер
Мистер, над возможностью того, что это изолированное существо близко
к производству. Точно так же они разговаривали и смеялись друг с другом, Кукуи до
Вас. Эчизен, пожалуйста, не забывайте всегда помнить о постоянной судьбе Гихена
Мацуямы.  «Кем же был Гихен Мацуяма и какова была его судьба, позвольте
— Хорошо? — добродушно спросил Тоджин-сан.
В глазах японца вспыхнул огонь.
К Тоджин-сану приблизилось бледное, жёлтое лицо, на которое он
уставился почти враждебным взглядом.  Однако речь его была спокойной, и
Америка слушала с всё возрастающим интересом.
 — Я отправил семерых молодых людей из западных университетов.  Их
выбрали из самых знатных и богатых семей. Гиэн Мацуяма
был одним из них, и мы создали его, чтобы вдохновить самых старших, потому что он
был из Кукуи, но. После возвращения он провёл два года в Европе, путешествуя
Вернёмся в Дай Ниппон. Он получил ценное место, и мы вложили в него
несколько известных ясики неподалёку от Атаго-Яма.
"В юном возрасте — ещё ребёнком — он узнал историю жизни колдуньи.
Его достопочтенный господин и несколько родственников мужского пола
участвовали в убийстве родителей женщины. На западе, благодаря
мудрости, оказанной свежим и новым слоем глянца,
наложенным поверх уже замеченного, Гиен смеялся и насмехался над речами колдуньи,
зловещей духовной наследницы, и радовался тому, что может рассеять их, как
туман перед солнцем. Он сделал огромную ставку на могущество ведьм
раб, и отправь это. Несмотря на то, что в окрестностях храмы живых жрецов совета, за которым он следовал в одиночку,колдунья прослеживает путь по реке, лесам и горам, кладбищам
крест за крестом, пока не достигает этого последнего убежища, токива,
храма, в который не ступала нога ни одного человека, и глаза бога
наблюдают за кровопролитием.
Деймион, склонившись, усердно рылся в полу, остановившись,
сказал, не сводя с меня сияющих глаз: «Он остановился, засомневавшись, и лучше бы ему было обратиться ко мне», назад или всё глубже и глубже в тайны. Затем
женщины выходят из храмовых дверей и танцуют, как
древние богини, перед ним, хапсет сайхкьен, чем солнце, и
голодные, дрожащие, улыбающиеся губы ярко-красного цвета, как
роковая уникукка. Когда юноша поднял взгляд на его лицо,
то понял, что остальной мир больше не имеет значения. Страстный
и взбешённый, он пытался дотронуться до девушки, чтобы существо догнало его,
но оно быстро бежало впереди него, иккуэн, и смех серебрился
он блистал, как морская сирена, и прятал лицо в локонах,
покрытых мерцающей вуалью.

 Так они мчались вперёд, девушка наверху, волосы развевались на ветру,
как золотое облако.  Легко они бежали, как дух скалы,
прыгая по ручьям и небольшим рекам, взбирались по склону оврага,
спускались по долине и привлекали меня, изменившегося юношу,
по-прежнему.

«Наконец-то эта, которая не могла смотреть, как её девушка раздевается,
собиралась поймать ajettavansa и протянула руку. Девушка прыгнула
затем, как лесная нимфа, через ущелье. Водитель
тщетно протянув руку, не заметил ущелья, споткнулся и
погрузился с головой в тёмную бездну».

Даймион, чиновник, чьё лицо было похоже на маску, дрожал. Дрожащей
рукой он смахнул с неё охимольтаан. Затем, изменив свой голос
на сихисевакэ, что по-японски означает «тихий», он прямо добавил:

«Это, сэр, отчёт Гихена Мацуямана и Атаго
Годов, колдуньи». Это не детские сказки, как Вы думаете,
но это правдивая и достоверная история, которую каждый человек может
по-настоящему убедительно рассказать».

Tojin-Сан молчал. Он слушал японский отчета
большой интерес. Ни слова он не сказал, что
японский обороны Lorclein. Серьезное, вдумчивое его
голос:

"Что сделала девочка — мальчик?"

"Это разные истории, боже милостивый. Другие говорят, что он
ушел, не остановив поток. Другие знают, что он приходил
по вечерам, возвращался, спускался в ущелье, прикрывал рукой
губы и кричал на свою жертву, как будто у него была сила
очаровать молодого человека, живущего там. Нет ничего более определённого, чем это
Однако трагедия будущего неизвестна. Дело во всей своей полноте
и четыре раза подряд рассказывается Гихену Мацуяману
асепалвелиджату, который преданно следовал за своим господином в этом
головокружительном преследовании того периода».

Даймион илливиркамиес встал и несколько раз низко поклонился Тодзину-сан. На его лице снова отразилась
неизведанная меланхолия. Японец отступил к двери, вежливо поклонился, а затем Тоджин-сан внезапно
назвал его имя. Она сделала шаг вперёд и протянула руку:

— Простите, вы упомянули, что молодой человек был очень близок и
дорог Вам, или как?

 Верккан поднял свою официальную голову. Его лицо окаменело,
и он не моргнул. Глядя прямо в глаза Тоджину, он
ответил:

 «Он был моим сыном!»




V


В первую ночь Фукуисса Тодзин-сан пребывал в несколько мрачном и подавленном настроении,
однако это чувство было мимолетным. На следующее утро он проснулся бодрым и отдохнувшим. Солнце освещало комнату,
ласково заглядывая в каждый уголок. Он вскочил с кровати,
Он надел тёплую банную пелёнку и надел носки на ноги.
Сделав несколько шагов, он поспешил через комнату и открыл
перекрывающие друг друга створки двери.

Был ясный холодный день, но снег, покрывавший деревья и землю,
отражал тепло, как солнце. Стая воронов алакартанон на крыше
дерутся и дерутся, как сороки, и играют на лавровом дереве
одной ногой в обезьяну и трясут её, радуясь, кулаком в чьё-то лицо
дисциплинируют в кривом.

Узкая речная дорога, своего рода пояс, протекала в долине, я слышал
беззаботное пение, это схождение; певец поднимался по склону, не обращая внимания
Сад Тоджин-сан, иккунайн, простирается далеко за пределы двора и
исчезает из виду со стороны задней кухни. Это была большая, толстая девушка,
с округлыми формами, сильными руками, несущая два чрезвычайно
больших ведра, по одному с каждой стороны. Тоджин-сан думает,
что это колышущееся существо с большими круглыми грудями и толстыми бёдрами
при каждом шаге вздрагивает, словно мешок, полный ягодного желе. Толстая задница девушки, два маленьких контейнера
позиция ваапертели серьёзный повар, маленький наследник.

Это первым заметил Тоджин-сан, открывший дверь и тут же опустивший
свои сосуды на пятки служанки; девушка попятилась назад, глаза
её расширились от ужаса, холодная вода брызнула на его голые ноги и тонкие
юбки. Он, несомненно, отчитал бы маленькую помощницу, если бы
не заметил Тоджин-сана. Толстые красные губы
остались приоткрытыми. Он посмотрел на притихших гостей. Колени его задрожали
и согнулись в поклоне. Каждая кукистукселла только что расплескала воду из
бутылок по груди. Тоджин-сан расхохоталась от души,
в этот момент девушка и цыпочки радостно согласились. Затем
они ускользают, как перепуганные крысы; блестящие, мокрые
на пятках только блеснул солнечный свет.

Этот тривиальный kotitapa мая Tojin-Сан-немедленно идеально для
настроение. Когда он посмотрел, в каком направлении простирается местность,
великолепный пейзаж, в котором на переднем плане тоже был зимний костюм, так что
сад сома, поэтому она удивилась тоскливому ощущению предыдущей ночи.
Взгляд блуждал по голубому небу и остановился на Атаго и
Хакусан на заснеженных скалах. Тогда он вспомнил о колдунье.
Холод, тревога и серьёзность, казалось, отражались в этих больших, красивых
горах, покрытых снегом, который искрился в солнечных лучах. Он
отказывался видеть людей, прокрадывающихся туда с мрачным видом
замерзших пэтэj;ин внизу. Прошлой ночью смутное уныние
снова окутало разум. Цвет закрытых решётчатых дверей и
вернулся в комнату.

Америка вроде бы учитель, но у него была собственная лошадь, на которой он
бегал ради забавы по улицам Фукуина, а принц сам
сопровождал команду. Все под дружелюбным и любопытным
Горожане спешили посмотреть на белых учителей; повсюду были улыбки и поклоны. Иногда он ловил на себе горький и
угрожающий взгляд какого-нибудь бродяги, самурая, и переводчик объяснял новому
правителю, что тот вышел из своего кабинета и что у него
деревенский способ закручивать усы. Смена правительства привела к тому,
что многие из тех, кто в былые времена служил в армии, получили
в качестве служебного жилья роскошную официальную резиденцию в
потере дамского общества и чести вашей чувствительной профессии — y.m. работы.
и таким образом были вынуждены вращаться вокруг земли по провинциям. Они были
недовольны существующими условиями, втирал в них раздор вяхиммастекин
рассуждал и предсказывал ужасные вещи, пока стране оставалось только быть
западная международная опека и власть над нами. Бродяги
все ненавидели иностранцев; другие люди нет, Тодзин-сану не нужно было этого бояться.
нет. К счастью, принц поручил надёжному вартиджастону
охранять его, и не только студенты, которые сами были самураями
или сыновьями самураев, поклялись защищать Тодзин-санию
от любой угрожающей опасности.

Наконец его проводили к новому профессору в огромное
величественное здание, которое раньше было крепостью, и
здесь девятьсот студентов торжественно встретили его.


Стоя перед ними и обводя взглядом
яркие, очевидные, как линии, пришедшие на ум Америке, и
однако же эрикалта, обучающая молодёжь. Молодые глаза
согревали его сердце.

Нетерпеливые, занятые своими делами мальчики проверяют новое руководство для отстающих и
её школьного психолога. С первого взгляда они были на его стороне,
его верные друзья и союзники. Тоджин-сан чувствовал себя
смелым, живым и энергичным. Ему ни в малейшей степени не хотелось
возвращаться в деревню, которую он только что покинул.




VI.


В отсутствие Тоджина-сана в его доме произошло несколько неприятных инцидентов.
Кухарка, маленькие дети, маленький Таро сидели перед дверью
и стреляли в солнечный день «укропчиками», эклерами — саммари сембеи
—. Внезапно появилась злая ведьма, схватила ребёнка,
схватила бублик и убежала, прежде чем
напуганный ребёнок издал звук, чтобы встать.

Няня — толстая темнокожая девочка Лилликкя
— которая обожает лечиться и уже однажды пострадала
от рук горного волшебника, бросилась кричать, чтобы её услышали. Разозлившись, он
не помнил страха, но собирался проучить её, чтобы гарантировать.

Так он встретил торжествующего, сидящего на верхушке бамбукового дерева;
с большим аппетитом он ест рисовые лепёшки. Сбросив его с насеста, он
бросил белые булыжники, которые, казалось, были наполнены
безумным Обюном. Он ругался, сквернословил и звал на помощь
В ожидании грёбаного принца. Колдунья тем временем спустилась, быстро
сдвинула бамбуковую ширму и внезапно оказалась перед
испуганной служанкой. Яростный волшебник схватил девушку
за руки, впился пальцами в толстую мягкую плоть, провёл
вдоль руки до шеи, ущипнул за грудь, за шею,
за щёки, за круглые бёдра и, наконец, сильно ударил по носу.
 В то же время худшее внезапно исчезло.

Кухонная прислуга была в панике: жена повара была в истерике,
а Обун был так напуган, что потерял сознание
любой кухонный уголок в ход, к которому он бежал, как
побитая собака.

Tojin-Сан, хозяин дома, обращались за помощью и Советом. Он
называется Obun его к себе.

Через некоторое время я услышал в коридоре возню и лаяхатыксию.
За занавеской открылся вид на потное лицо повара. Он толкнул отель
вперед, к большому, мягкому моху, молясь и сотни раз
вставая на ноги и двигаясь вперед. Набор кухонных принадлежностей
помог бы в этом деле, и так
было бы неохотно, если бы Обун наконец-то
стал ужасным хозяином.
спереди. Жертва упала лицом на землю.

"И не надо сейчас!" — сказал Тоджин-сан, смеясь. "Подними меня,
моя девочка!"

"Ты, грязный червь! Роза для страждущих, грязный ты коивиль!"
Переводчик говорил очень официально и резко,
продолжая: "Как ты смеешь, ты, может, и чувствуешь горечь, но..."
Гуай-коку-дзин — гости королевства, хозяин дома, то есть онанэн
императорское высочество и эчизенская провинция ужасного принца
в качестве гостя!»

Обун тут же вскочил на ноги, дрожа с головы до ног, и
уставился на Тоджин-сан с ужасом в глазах. Постепенно он смягчился,
и на лице гиганта-инопланетянина появилось спокойное выражение.
Гость смело посмотрел ему в глаза, и в его взгляде
появилось новое понимание. Девушка начала плакать, как ребёнок, который этого не заслуживает!
приписывается как.

"У тебя тяжелые мысли, девочка", - сказал Тоджин-сан глубоким,
нежным голосом. "Скажи мне, что тебя беспокоит".

И переводчик перевел это так:

«Расскажи Тотисель и постарайся справиться со всем, что произошло этим утром.
Собери бессмысленные кости и ложь и разбуди её
ужасным гневом».

Девушка приоткрыла губы, ободряюще улыбнулась, снова закрыла их
и обнажила сначала безмолвную руку, затем шею и, наконец,
пышную грудь.

Тоджин-сан удивился и, взъерошив волосы, осмотрел раны девушки: как врач,
он сразу понял их качество. Они стригли острые, маленькие
и живые ногти, которые, казалось, молниеносно перебегали с одной части тела
бедной девушки на другую, и, наконец, злобно работали
решение оставило небольшой след, который пробудил никерёон, в который Обун
сунул свой нос. Тоджин-сан присвистнул про себя. Обун действительно
был довольно странным и яростным противником в качестве жертвы.

 Тоджин-сан дал краткий совет по лечению ран, а затем
серьёзно упрекнул своих слуг в бесполезном страхе и
беспокойстве.

Несомненно, в битве с женщиной-лисой, как её звали, у Обуна было численное превосходство, но он, конечно, не стал бы, если бы не был так сильно напуган, покидать поле боя.
отметьте нападавшего. В глухих деревнях думали, что это juonikko, то есть
дух, призрак или ведьма, как им казалось. Таких людей не было
нигде в мире.

 Переводчик повторил им эти советы и добавил от себя
фразу koristeillaan. Слуги из маленькой группы смотрели на своего хозяина
с удивлением и растерянностью, их дыхание
затаенно; затем они раболепно поклонились и отошли
в сторону кухни.

 Тодзин-сан на мгновение погрузился в раздумья. Затем он повернулся
переводчик, который, вытаращив глаза, смотрел на неё во все глаза. Ни
один, даже самый незначительный, белый человек, слово или интонация не остались незамеченными
Гэндзи, что, по мнению хозяина, было очень любопытно. То, как он ел, спал, думал,
говорил — всё это было так удивительно и привлекательно для молодого самурая,
что он был вполне доволен своим положением.

— Гэндзи, — внезапно сказал Тодзин-сан, — ты повидал мир.
По крайней мере, ты жил в портовом городе, среди иностранцев.
среди них. Вы хорошо говорите по-английски и, конечно, читали весь
сборник. Я скажу вам, что вы думаете об этой колдунье?

 Гэндзи Негат был польщён, как и все остальные. Он изящно пожал
плечами по-французски.

 «Я был бы бесконечно рад, если бы мог разделить мнение вашего
превосходительства», — неуверенно сказал он с извиняющейся улыбкой
на губах.

— Ну-ну-ну, — сказал Тодзин-сан, — и ты тоже, Гэндзи! Так как же ты это объяснишь?

 Лицо переводчика напряглось. Словно признаваясь в чём-то, она сказала:

«Я тоже испытал на себе чары женщины-лисы, господин», —
и он покраснел, признаваясь девушке в своих грехах.

Тоджин-сан улыбнулся.

«Как же так? Когда?»

«В первую ночь на вашей службе, ваше превосходительство, — за месяц до того, как вы приехали сюда».

«В самом деле! Расскажите мне об этом поподробнее».

«Мы поменялись местами с самураем Хиратаном». Когда складские помещения
были заполнены большим количеством продуктов, нужно было расставить охрану
Широ и дворню по разным сторонам. Я прислонился головой
к воротам и так и сидел, через некоторое время я заснул,
Мне стыдно признаться. К моей спине были прикреплены ремни, которые
держали сумку с едой, необходимой для ночных нужд. У меня привычка спать, господин президент, на животе,
прижавшись к земле, как все спящие животные, — чего я
не заслуживал, как мне кажется.

"Мне приснилось, что, когда я приземлился на склоне горы на большой камень,
грязь скатилась с моей шеи и придавила меня своим огромным весом к земле. Я пытаюсь взвалить бремя на свои плечи, я метался
туда-сюда, и когда я попытался протянуть руку помощи, кто-то схватил её,
быстро и энергично вовлекая людей в работу. Я огляделся и увидел
к моему изумлению, женщина-лиса оказалась передо мной. Она разрезала мешок,
перекрестила лямки и уже собиралась вытащить мешок из-под меня, когда я в ярости
схватил ведьму за плечи и сам прижал её к себе, как тисками. Кровь стекала по её смертоносной кальпоже,
её лицо и странные глаза уставились на меня, и наконец
мои собственные глаза начали гореть, как огонь. Я чувствовала его дыхание,
сладкое, как весенний воздух, ближе к моему лицу. Я испытывала странную
радость от того, что ощущаю жгучее желание почувствовать его бесчеловечность
прижалась лицом к моему. Постепенно прижалась щекой к щеке, а затем
— ваше превосходительство, — мои пальцы нежно коснулись ее. Острая боль была
стала моей щекой. И, прежде чем я это осознал, она исчезла."

Он попытался нервно поскрипеть.

"В течение нескольких недель на моем лице оставались отпечатки его острых зубов, которые
это было похоже на укус белки".

"А как насчет сумок?" - весело спросила amerika types с улыбкой.

— Он исчез таким же образом, — ответил переводчик с несчастным видом.

Тоджин-сан усмехнулся.

— Разве она не странная и голодная лесная нимфа? Все его retkeilyns;
смертные всегда имеют в виду только продукты в магазине."

Гэндзи удивлённо распахнул маленькие чёрные глаза.

"Так что это естественно. Женщине-лисе нужно питаться."

"Я тоже так подумал, потому что у этой волшебницы человеческое тело,
или как вы думаете?"

"Так и есть."

«Ка, тогда почему бы не дать ему достаточно еды, чтобы он
спас тебя, устроив этот полёт вслепую?»

«Ваше превосходительство, вы забываете, что женщина-лиса — зло
отменить. Ни один чистокровный японец не стал бы поддерживать зло
дух. Храмовые жрецы дают нам несколько советов по самообороне,
по крайней мере, один из них. Следуйте им, и, согласно им, мы стараемся избегать женщины-лисы,
если это возможно."




VII.


Тодзин-сан в Токио сказал, что он был первым
белым человеком, который ступил ногой на территорию провинции Эхидзен в
исторический период, когда иезуитам в XVI веке
почти удалось обратить весь народ в христианство.
Это последовало за провозглашением, согласно которому все иностранцы были высланы из страны
и изучать христианство огнем, распятия
и пытали наказуемое преступление, внес очень значительный
эффект. Это, однако, случилось задолго до Tojin-Сан
доход. Япония уже сломила отшельника сулкунсу и страх, и, что любопытно,
протянула подозрительные руки западным нациям, которые обошли все
направления.

Бич-Сити был незнакомым, уже очень знакомым существом, но
в интерьере по-прежнему часто встречались белые люди. Тоджин-сан был очень удивлён, обнаружив после нескольких подсказок, что
что до него, в Кукуи, жил какой-то представитель белой расы.

Это было в конце февраля, когда воздух был туманным, а
серый дождь лил нескончаемым глухим потоком.  Чтобы хоть как-то
вдохнуть жизнь в этот период уныния, он отправился в путешествие
со своим любимым учеником по берегу реки, чтобы осмотреть некоторые горные туннели, где,
как говорили в древности, были удивительные изображения богов. Сельские жители думают,
что это мать Будды, ребёнок, рука, и по всей стране
люди спешат совершить паломничество к исцеляющему от болезней
образу.

Тодзин-сан, учёный-пещерник и антиквар, с нетерпением ждал
встречи с молодым человеком, который объяснил ему все обстоятельства.
Учёный буддийский священник Нитирэн заметил, что «преступная религия» в образе бога и
вызвала его горячее недовольство, которое он выразил.

В пещере над коридором была большая плоская табличка с драгоценными камнями и
цветами, на которой было написано то же послание, которое Тоджин-сан обнаружил
повсюду — в каждом городе, деревне и доме, в группах,
в каждом храме и дворце на переднем плане, на перекрёстках и
tievierill;. Он часто спрашивал о его важности, но таких
вопросов всегда следует избегать; однажды ему лишь вскользь
ответили, что это старые японские законы, которые
выходят из употребления. Теперь он непредсказуемо обратился к молодому
студенческому союзу, который он обожал и к которому прислушивался,
зажигая жажду знаний, которая распространялась по всей огромной
империи. Теперь, однако, они дали ему чёткий
ответ.

"Хиго, что это за сообщение? добро пожаловать и обрати меня
мой друг!" Эти трое молодых людей довольно свободно говорили по-английски.

Хиго ответил раньше и смутился:

"Это относится только к преступникам в боге, ваше превосходительство."

"Преступникам в боге? Это такой расплывчатый ответ."

"Простите, господин президент, сэнсэй," — сказал молодой человек по-японски.
"Сегодня мы уже готовы поверить, что, отвергая все бесполезные нападки на религию,
вы возвышаете свой народ."

«Итак, — сказал здравомыслящий Джунзо, — мы больше не хотим навязывать
какую-либо религию, не соответствующую вашим представлениям о боге. Верховный император
Это обращение к божественному примеру после торжественного открытия дверей
всех религиозных сект, даже тех, которые ненавидят друг друга».

"Я, со своей стороны, — сказал нуну, колеблясь и подбирая слова, —
согласен со старой мудростью учёного, что догмы — это отсеки, в которых
выживает лишь малая часть души».

"Догмы вызывают у вас предубеждение, — добавил Джунзо, — а предубеждение
вызывает в людях низменные страсти. Вы не согласны, господин
сэнсэй?

Но Тоджин-сан, угол, под которым вы рассматриваете предмет, взволнован, изучая то же самое на
доске объявлений в видимой борозде, оставленной следами.

«Что…», — начинает он, но в тот же момент прерывает свою речь Хиго, который
пожимает плечами в начале песни, и его беспорядочный голос произносит уведомление
на английском:

 «Вот так, мистер учитель: «Неверующий, который, как говорят,
является отцом, строго запрещено». Подозрение в том, что вы
донесли на кого-то властям и получили вознаграждение, но не
волнуйтесь, — быстро добавил он, — так как это положение уже
устарело, и, скажем, это тоже было бы принуждением, так что это
превышение полномочий, но исключение из правил.

 «Я просто пытаюсь выяснить, что там написано».
— по-английски! — неторопливо сказал Тоджин-сан. Он поднял
увеличительное стекло и положил его на доску.

 Ученики искоса поглядывали друг на друга, но когда
американские типы оживились, их лица стали такими же невыразительными,
как у их древних предков-японцев.

 «Похоже, — подумал он, — кто-то вырезал
слова на дереве, а потом захотел сделать их невидимыми». На них до сих пор можно увидеть: «Это — Томас Мор — 18 —».
Ну, это произошло всего десять лет назад!»

Он оживился. В лицах его товарищей было что-то такое,
что вызывало у него всё большее любопытство и интерес. Но
прежде чем он успел что-то спросить, заговорили о парковке:

 «Вы должны узнать всю правду, господин учитель. A
Гуай-коку-дзин — иностранец, живший в Кукуи до тебя."

";skett;ink;?" — быстро спросил Тоджин-сан.

"Семь лет назад", — коротко ответил мальчик.

Тоджин-сан глубоко вздохнул. Его глаза блестели. Он внимательно посмотрел на мальчика и спросил:

"Это из-за этого ты решил помочь мне с английским?"

«Нет, учитель. Многие из нас учились в Иокогаме. Для большинства
это единственная книга, которую нужно выучить. Верховный лорд Перри после
того, как все подумали, что это дело чести,
изучил английский и новую науку».

 Хиго кивнул в знак одобрения, и Нуну продолжил:

 «Не беспокойтесь, президент-сэнсэй, «баку» — дурак —
судьба этого человека уже предрешена. Он был совсем другим человеком, милорд.

 — Правда? А кем же он был?

 — Он был дамурайсу, — с усмешкой ответил мальчик.

Тодзин-сан расхохотался. Это было часто используемое в портовых местах
словосочетание, предназначенное для иностранных моряков, независимо от
того, к какой национальности они принадлежали. Это был японский вариант
английского ругательства: «Дайнэ ваши
глаза!» — будь прокляты ваши глаза!

 Но вскоре он посерьёзнел, вспомнив, как плохо
белые моряки в целом всегда относились к представителям других
народов. Пьяные, ругающиеся и кричащие, они всегда появлялись
в портовых районах, нарушая спокойствие и порядок. Как бы серьёзно
вокруг стоящих учеников учителя.

"Это дело, - мягко сказал Дзюнзо, - дистрибутив обычно не радуется"
разговоры, потому что дело в том, что даймион нашего вида очень плох. Он был
этот человек покровителем и хозяином, пока его не предал мистер зверь
наш господь. Не подходите, уважайте сенсея, это еще не все.
это печальная история."

- Скажи теперь, по крайней мере, каким тогда был человек.

«Ваше превосходительство, ваши ноги, вероятно, уже промокли.
 Ваша светлость, конечно, в полном одиночестве. Еда в этом случае превосходна. Давайте устроим это шоу!»

Они подошли к ожидавшим их машинам, на которых должны были
доехать до реки. Там их ждал корабль, на котором они приплыли. Погода была по-настоящему холодной и влажной; с дождевых курток и соломенных шляп
капала вода. Тоджин-сан, идя рука об руку с нежным Дзюнзо,
взглянул на смутно виднеющиеся вдалеке горы; молодой человек
 указал на них и сказал:

«Сегодня вечером колдунья Атаго должна была окропить дорогу Шо Кон Шан
жильём. Реки и ручьи настолько разлились, что я сомневаюсь, что
хенгеткаан сможет перепрыгнуть через них».

— Не волнуйся! — резко сказал нуну, бросив взгляд через плечо.
 — Женщина-лиса, да, грязные ноги, подходящие крылья.
 И она прокляла дождь, хотя в этом не было необходимости!

 Голос мальчика был таким непреклонным, грубым и враждебным, что Тоджин-сан
внезапно остановился.  Он по-доброму и твёрдо положил обе руки
молодому человеку на плечи.

«Кто бы это ни был, кто сегодня днём говорил о предрассудках и
отношениях с догмами?»

 Ни один из студентов ничего не ответил. Нуну
наконец проворчал:

 «Трудно плеваться против ветра. Факты нельзя изменить».

— Вы имеете в виду колдунью, господин?

 — Его происхождение и учёность, господин. Злой дух из группы
сикиёйттен должен быть нечистым, как гласит закон.

 Тоджин-сан, опираясь на убеждающее плечо молодого человека, диктует
с серьёзным видом:

 — Я ничего не знаю о его происхождении. Виитаан просто прекрасна
японская пословица гласит: "Цветок лотоса растет из грязи".

Японцы молча, серьезно медитировали.




VIII.


Фукуисса распространил общую информацию о том, что женщина-лиса поселилась в
Мацудайра сууркартанон из. Площадь земельного участка под застройку составляла приблизительно
десять гектаров. Все страницы были небольшими
постройками, в которых раньше жили даймё, бывшие солдаты,
но теперь они уже много лет стояли заброшенными, разрушались,
гнили и были почти непригодны для жизни. Два из этих жилищ
теперь привели в порядок; в них жили военные охранники, ияккас
консьерж и семья переводчика Тодзин-сан; сам переводчик жил в хиросса.

Колдунье было легко найти для себя место, где бы она могла
в любое время покинуть опустевшее здание, чтобы передумать, согласно плану здания
другой, и очень трудно было понять, как он мог так легко вернуться в
лес и к скалам ущелья в горах, окружённым Широ
двумя разными страницами.

Несколько членов семьи уже считались пропавшими без вести, и
он знал колдунью. Одна тихая, безмолвная ночь
проходила, и луна так же, как и прежде, блуждала по небу, и Гэндзи
Негат внезапно показался самураям своей бледной тенью.
Бледная, мерцающая атмосфера, окружающая лица, мелькающие в бамбуковой роще
сорейта пряжка между двумя корпусами. Это было похоже на лунные лучи, освещающие
мгновенное озарение, которое сразу же погружает лес во тьму.

Интересно, был ли это сон, о котором спрашивают друг друга стражники, или, по-вашему, Будда
проявляет гнев из-за их грехов, из-за которых они оказались в другом состоянии? Будете ли вы думать, что горные волшебники начинают преследовать их и
мешать их спокойствию?

И на рассвете, когда солнце послало первые золотые
лучи на восточное небо, на пляж и в висящий в воздухе ночной туман,
служанка Обун снова встретилась лицом к лицу с колдуньей.

Обун, как обычно по утрам, спустилась вниз, чтобы набрать воды неподалёку
Поток. Потому что ты спал, оцепенев, и он ужасно зевал.
 Как раз когда он поднимал первый сосуд из воды, он услышал
с другой стороны какое-то движение. К их удивлению, девушка увидела там
волшебницу, сидящую на длинном солнечном троне, сияющем цветком лотоса,
и водяную лилию, как будто они были посеяны в чистом
океане. Сверкающий хиусверхон гарантировал видимый свет,
озарявший лицо. Губы были приоткрыты, как будто он слушал, а
глаза беспокойно, испуганно смотрели. Казалось, что волшебник наблюдает
перепуганная девушка, и всё же я чувствую, что
это был бы не он, в конце концов, чтобы увидеть. Спокойно и неторопливо
колдунья встала, всё ещё в той странной, детективной, и
посмотрела на твоё лицо, ушла и исчезла, как великое явление
в бамбуковом парке.

 Как ни странно, Тоджин-сан заметил, что всегда и постоянно ждал,
когда появится колдунья. Он ещё не видел её, хотя уже
слышал и чувствовал присутствие этого существа. Экскурсия по Илтаисилле была
эти женщины прокрались в Тоджин-сан и молча последовали за ним
Лесная кошка и тут же потерялась снаружи, когда повернулась к нему.
Теперь покиньте эту комнату, когда он почувствовал присутствие колдуньи. Время
он был поражён тем, что кто-то почесал его щёки, и сразу подумал,
что это была боль от работы духа. Тоджин-сан бросился к соседнему
пруду, продираясь сквозь кусты и деревья, ветви и обнаружил, что стоит по
колено в неглубоком фонтане, который бьёт из-под лианы, и
покрытый мхом слой под ним. Он неосознанно упал в
него. Она услышала тихий, приглушённый, радостный
смех, который, однако, мелодично вибрировал.

Он затаил дыхание и внимательно прислушался к звуку, который был таким
нежным, что он подумал, будто ему снится сон.

Когда он ехал по сельской дороге, я услышал, как он
позвал кого-то, и в ответ раздался голос сверху,
словно кто-то оставил большое дерево с пышной кроной;
Это было именно «низкоурожайное» — майское — время, когда страна уже
зеленела и теплела.

Он с радостью прислушался к звуку, я остановился, подождал и подошёл
плохо, как и всегда, когда волшебника больше не слышно. Слуги
хухуиваты и военные стражники перешёптываются друг с другом. Они говорят,
что женщина-лиса отрубила ей голову. Генджи негат верит, что повторяет
куискутуксет своего хозяина, который на мгновение прислушался к созданному им переводчику своего
гармистунена взгляда.

"Эти ловушки!" Учёные насмехаются над идеей куртки. Он начал
спускаться с горы и прогуливаться по берегу реки
;yr;it;, потому что здесь колдунья не могла не заметить его и не последовать за ним.

В конце концов, она могла пройти мимо без всякого предупреждения
Природные знамения, вихрь, пронёсшийся по всей провинции; за ним последовал сильный шторм, который разбушевался в старом доме Сиро
в углу. Ночью кто-то столкнулся с призраком женщины-лисы Мацухайран
в главном здании, в пустынных коридорах.

 В тишине, внезапно раздавшейся в здании, раздался крик:
«Хотогороши!» — убийца! и весь персонал
дома в разных частях толпится в большой кухне. Как
только там появляются крысы, они в спешке убегают.

 Сам Гэндзи негатои в пепельно-сером и коленки тутистен последовал за другими
после этого, в полной безопасности, он вернулся в хижину. После того, как он
взял в руки более тяжёлое, хотя и менее надёжное оружие, он
постепенно и, наконец, начал насмехаться над трусостью слуг. Каждый
из них по очереди вызывал его и клялся, что пойдёт в комнаты Тодзина-сана. Ему было стыдно, что он бросил незнакомца
на произвол судьбы, оставив его наедине с неизвестной добычей, которая ему угрожала. Дело в том, что существо, которое раньше занималось самым худшим из возможных
преступлений, теперь, в конце концов, решило измениться и
Руины дворца, в которых он был застигнут врасплох, переступали порог. Несомненно,
это был вихрь ветра и яростная буря, которая разрушила половину
города, работа этого духа-колдуна, потому что у него была дурная
сила. Вероятно, надвигалось что-то ужасное и отвратительное. Никто
не знал, что это будет, но персонажи были плохими, очень плохими!

 Он действительно забыл о ценностях и положении этих кухонных работников
среди них и поверил их худшим страхам и подозрениям.

Тоджин-сан спал в направлении с севера на юг, что подходит только для
мёртвого тела! Генджи Негат молил её измениться
положение, но незнакомец рассмеялся и объяснил, что с научной точки зрения правильное направление — это пупок, в соответствии с
атмосферным потоком электричества.

Вечером перед этим инцидентом все четверо самураев-охранников
услышали вой собаки; на луне было изображено чёрное
лицо совы; бесхвостый кот бежал под «дедушкой» — деревом горного тролля.
Самураи добросовестно доложили об этих событиях Тодзину-сану, и
теперь, когда на них напали, эти отважные
воины, которых поставил принц, отбросили беззаботные мечты
ясики, его ферма на окраине. Это дело рук богов!

 Гото, повар, тоже делится своими мыслями:

"Только сегодня утром, — сказал он, — я трижды наступил на яичную скорлупу".

"Я нервничал, чтобы безопасно снять с себя одежду", —
сказал другой.

"Да, и я кусаю, я ем свой язык. Моя хозяйка сказала кому-то:
«Завидуй моей стряпне; кому ещё завидовать, как не этой проклятой
горе врагов!» как дикому зверю, после того как я широко распахнула дверь.
 В коридорах было темно. Я почти ничего не видела, потому что мои глаза
ослепила внезапная темнота. Возможно, я ошибаюсь. И всё же —
однако — мне показалось, что её волосы были — _кудлатыми_!"




IX.


"Я удовлетворю своё любопытство, как мы это называем, и
познакомлюсь с этой колдуньей", — говорит Тоджин-сан трём
своим ученикам, у которых постоянно были каникулы.

"Я могу оказать любую помощь, и даже меньше
чем военная охрана. Гэндзи Негат — женщина крупнее курицы, и представитель даймё
наотрез отказался дать мне проводника в храм Атаго-Ясу.

 Он замолчал и взглянул на встревоженное лицо учителя.
Они обожали его, он знал это, и были готовы служить ему;
но они тоже, новый, здоровый японский мальчик, боялись женщины-лисы. Он
решил расположить их к себе.

"Прямо сейчас мне нужна ваша помощь, ваша помощь, Дзюнзо, и вы, нуну, и Хиго. Вы, да, вы можете помочь, если только захотите:

"Каким образом?" — осторожно спросил нуну.

"Каким угодно. Найдите способ поймать эту горную русалку.


"Можем ли мы поймать северный ветер, который проносится по пустыням: спасибо? Можем ли мы
поймать малейший ветерок, который каждый день проносится по дорогам?
— Эй, — презрительно спросил Джунзо.

 — Да, но женщина-лиса — это не холодный северный ветер и не южный
прохладный зефир. У него человеческое тело, это вы должны признать. Лес, окутанный жизнью самых диких животных, может быть пойман, —
и он добавил чуть тише: — и приручен.

Хиго был глубоко погружён в свои мысли, лицо молодого патриция было серьёзным и
выглядело сильным, но Дзюнзо испытывал мальчишескую жалость
и робко и нежно взял Тодзина-сана за руку.

"О, мой дорогой сэнсэй, — сказал он, — вы преследуете и мучаете этого
грозная ведьма. Он - тот злобный взгляд, которым Ты меня ударила".

"Ерунда", - сказал учитель, почти разгоряченный, отдергивая руку.
"Таким образом, Дзюнзо, я не получу никакой помощи".

"Вы, вероятно, никогда не слышали отчет Чугуроста. Это произошло
Эдо ин много лет назад, ваше высочество. Он был Хатамото Сузуки
на службе был таким здоровым и энергичным, как никто другой. Настало
то время, когда товарищи не видели её по ночам, но
до тех пор, пока я не сказал, что вы можете увидеть, как Чугурон входит в комнату, странная
выглядел бледным и уставшим. С каждым днём он слабел
и в конце концов не смог встать с постели; он только просил и молился, чтобы
его положение было таким, чтобы он мог дотянуться до уха, что было
не очень далеко. Товарищи, однако, не слушались его. Они позвали
китайского врача, который объяснил, что кровь высыхает в венах. Всё было объяснено женщине-лисе и китайскому
врачу, который объяснил, что обычная лягушка была солдатом в глазах
прекрасной женщины. Мальчик молчал и смотрел с беспокойством
учитель. «Вы, сэнсэй, говорите это только из-за тарукси, но, пожалуйста,
умоляю Вас, уважаемый сэр, следите за летающими карпастеками,
пауками и ползучими тварями любого типа, которые могут найти путь
яшики. Нет, они не могут знать, в какой форме этот жуткий волшебник
пытается причинить Вам вред».

 Хиго нетерпеливо заметил:

«Если сенсей действительно самый худший из всех, то как насчёт того, чтобы мы напрасно
не тратили слова, вспоминая о прошлом! Наш долг — придумать какое-нибудь
эффективное средство, с помощью которого мы сможем помочь нашему учителю, попавшему в беду».

Он начал быстро и оживленно разговаривать со своими товарищами
на японском языке, и выражения их лиц постепенно менялись
узнаем почему. Молодой человек с нетерпением ждал, когда они обсудят предложение Хиго
. Кто-то через некоторое время вдруг повернулся
Тоджин-сан наполовину.

"Вы дадите нам бесплатный доступ в страну I day в течение месяца
в любое время?"

"Даю, конечно. Я назвал это "вратами стражи".

— И мы можем пригласить военных, чтобы они помогли нам, если понадобится?

Тоджин-сан добродушно улыбнулся.

— Ну, ты точно не собираешься принимать меры?

— Не знаю. Возможно, Вартиджастона недостаточно, но Шака с помощью
нас — да, мы преуспели!

 Тоджин-сан казался немного взволнованным.

 «Ты не можешь сделать ему ничего плохого. Вполне достаточно,
если ты сможешь удивить его, устроив тайный ночной лагерь
и подружиться с ним, но в то же время решительно сказать,
что пойдёшь с ним. Когда придёт её время, она сможет встретиться лицом к лицу
с другими людьми — в конце концов, он такой же, как мы, так что
да, я думаю, тогда я смогу втайне быть этой женщиной-лисой
ylti;p;isyyden."

«По правде говоря, трудно что-либо сказать», — говорю я Хиго, а не себе.
"Поэт сказал, что иммисело попеременно течёт то в одну, то в другую сторону, и пороги я
увеличил. Если нам придётся разрушить эту задачу во время выполнения, то, в конце концов,
бог силы. Всю судьбу ты заранее предопределил."

"Ты заслуживаешь, я полагаю, приключения, угрожающего игре?"

«Мы не будем брать или не брать», — заверил себя Нуну,
поглаживая рукоять меча; у всех молодых людей
самураев на поясе висел меч. Хиго был правителем
при дворе, а сам он был правителем своих родственников.

Когда Америка взглянула на молодого человека, который мужественно пытался
поддержать друг друга в безрассудной и опасной для жизни
компании, то в то же время он показался ей хрупким и чувствительным
существом, которое убегало от неё по коридорам.
На его губах появилась натянутая улыбка. Любой из этих
молодых людей мог бы раздавить девушку одним прикосновением. И если бы опасность действительно была
немыслимой, то он сам поселился бы рядом с ней. Но об этом не могло быть и речи.
Важно было довести дело до конца и завершить работу, чтобы
доказать, что суеверия и предрассудки глупца беспочвенны.
Мой любимый ученик, его уныние не пристало Тоджин-саниин, и
это повлияло на её монотонное пение, которое они
напоминает о том, что Будда сказал:

«Коротка радость, скоро придёт боль, и всё, что есть в жизни,
скоро пройдёт».

Юный, мужественный фаталист! Их преданность ему глубоко
трогает.




X.


Они вырыли глубокую канаву, просто прикрыв могилу рядом. Это
на них надеты плетёные сети, которые
по краям немного провисли. Сеть покрывала всю канаву, но не
была слишком туго натянута. Затем поверх сети насыпали
слой веток, листьев, корней растений, плесени и земли, и это было
снаряжение, готовое и ожидающее колдунью Атаго.

 Мацухайра-сиросса была напряжена и взволнована. Хотя
выпускники старших классов работали молча, тайно и быстро,
в ветреную и дождливую ночь, когда их добыча не могла
скрываться на улице, так что в конце концов весь персонал рыбачил.
осознавая, что мы вот-вот поймаем колдунью, я сдалась. Сладкая
дрожь удовольствия охватила всех участников, и в то же время меня преследовал
страх перед тем, что Гэндзи Негат пригрозил ужасными
наказаниями, если малейшее шевеление с моей стороны приведёт к
выходу Широ наружу.

 Тодзин-сан, которому также не сообщили о
показателях качества, из-за чего колдунья, попавшая в плен, чувствовала
себя неловко. Беспокойное волнение и страх, от которого не было спасения,
могли привести её в состояние, подобное льяйхехтивян, в котором пребывал весь персонал.

Весь день и вечер он ходил взад-вперёд по большим комнатам;
повсюду царила душная тишина. Одиночество и тоска по дому
чувство, что иногда эти странные состояния от беспокойства до
в настоящее время кажутся более глубокими и болезненными, чем раньше. Он
действительно, последние несколько дней был мрачен и подавлен. Раухатонна,
неудовлетворённый, нервный — без моего ведома, он прислушивался к звукам и
ждал, что должно было произойти. Он пытался понять, что это за давление, которое мучило и
Теперь, в этот вышеупомянутый вечер, это кажется невыносимым.

На него повлиял тот факт, что один из этих студентов напомнил ему о
домашних делах, о старых знакомых или о том, что он на днях
вернулся домой, чтобы сдать письмо, смысл которого прояснялся в том, что
он провёл в далёкой стране больше времени, чем предполагал. Нет — это не могло так сильно повлиять на него. Этот
фактор не смог бы вызвать такую боль.

Это была более глубокая причина, гораздо более красивая и загадочная.
Золотые локоны японской Лорклейн переплетались с его
идеи вокруг! Он не думал об их ослепительном
блеске, «солнечных лучах», как говорили люди, об их
неотразимом очаровании. Что это была за гора нарядов,
которую самые доброжелательные люди презирали и боялись? И что это были за
ноитапаулаты, к которым, как говорили, он цеплялся? Эта
мысль застыла на губах и вызвала улыбку. Почему он должен
играть в мяч, как заворожённая женщина — ведьма — японское горное
существо, чьё лицо он до сих пор не мог разглядеть!
 Глупая и нелепая идея! А потом —!

С каждым днём он бледнел, губы его обескровели. Дни,
недели, даже месяцы он не думал ни о чём другом. Светлыми
ночами он не спал и ждал эту женщину — искал её,
страстно и голодно, день и ночь он ждал — ждал
и прислушивался, не переставая прислушиваться к серебристому звуку, который торопливо
и отчётливо звал его — его одного! Что же это за kuvittelulta,
которые, хитрые, как паутина, плели узор, в который он
вкладывал свой ясный и здравый смысл? Земля и люди, как мне казалось!
Он был богом и духом страны!

Ночь была спокойной и влажной. Дождь прекратился, но его влажные прикосновения
чувствовались в неподвижном воздухе и в паутине росы на траве и деревьях. Занавески на
стенах были подняты, и он оказался в саду во внутреннем дворе, так что
жил почти как на открытой веранде или лестнице в сарае. Он увидел
луну, освещающую деревья, ветви которых были усеяны мириадами светлячков,
мерцавших в сиянии бесконечного небосвода.

Куст вишни с красивыми листьями, похожими на бумажные тарелочки
В день карнавала в саду выросла уломайсесса. Тогда
в этом случае их резвящиеся хлопья танцевали в воздухе во всех комнатах
и творили волшебство, почти как на празднике. В углу
комнаты они навалили кучу снега, похожую на гору,
а на столе, стульях и другой мебели остались следы их
белых прикосновений. Бамбуковая роща в сумерках, где птицы
перекликаются, а на крыше звякают колокольчики, и ты машешь
рукой, даже когда ветер затихает, и лесной замок отзывается.

Храмовые колокола куматели в горах возвещают о наступлении ночи.
Колдунья, дождавшись этого момента, прокралась в бамбуковую рощу, осторожно продвигаясь вперёд, и вышла на край могилы. Она осторожно шла вдоль края, пока
не перепрыгнула через него. Лунный Саламык на Пасху
в свете луны он действительно был похож на волшебника; костюм был белоснежным, а
волосы странно развевались вокруг него. Он
шёл вперёд, как по знакомым дорожкам, по крайней мере.

 Внезапно она закричала, я услышал душераздирающий крик ужаса, и
затем все стало тихо, как в могиле. Лунный свет затих.
Такое ощущение, что весь животный мир остановился, чтобы послушать это.
пелястиксен и ему нужно закричать.

Тишина! Никто не двигался. Никто даже не дышал.

Затем, как будто внезапно ее разум проснулся, Tojin-Сан-взыграла
на ногах, и разгорелись takahiron в свете его тело казалось
поднять гигантский опасный. Со всех сторон теперь движется
самурай-страж, обнажив меч в лунном свете и сверкая, как жемчужина,
стремительно бросился на звук. В лесу я услышал страстный шум,
мужские громкие крики, дикие звуки и вопли, и
всё это время я был спокоен!

Вскоре они показались в кустах, неся на себе бремя — каждый
храбрый, бесстрашный солдат, хватающийся за всё подряд. Белые
вдоль тропинок, зелёные, травянистые, они командовали полем над
цветущим садом, пересекая его, они несли волшебницу Тоджин-сан,
украшавшую комнату. Они бросили его на пол, как дикое лесное животное,
закутали в сеть, которую специально приготовили для этой
охоты.

Она лежала неподвижно, как безжизненное тело. Когда
Тоджин-сан, охваченный пламенным желанием, приблизился к ней,
мальчик Джунзо, которого учитель полюбил, внезапно оказался перед ним.

"Не трогай его, мой дорогой сэнсэй! Он проклят, он грязный!"

Он безжалостно оттолкнул мальчика в сторону и склонился над женщиной волшебника, чтобы посмотреть.
Вскоре он перерезал верёвки и петли, но это не помогло.
Варизевин руками, осторожно и тихо, он подвинул сверкающее
лицо девушки на странице, а затем поднял задыхающуюся
Чувство благоговения подступило к горлу — перед ним предстало лицо
кавказской женщины!

Такое совершенное, стройное и красивое, с таким сентиментальным взглядом!
Словно зачарованный, он смотрел на неё. Глаза были открыты,
большие и голубые; длинные ресницы, куллахтава, обрамляли их. Маленький, тонкий нос!
Красные, как перед цветением розы, губы манили. И это
круто, что круг может украсить ваш золотистый хиусмери.

В этой стране, где веками преобладали только смуглая кожа, угольно-чёрные волосы и тёмные глаза, мне казалось чудом, что это
Жительница гор была такой же, как и весь остальной мир, — на самом деле она принадлежала
к миру духов. Это преследуемое и страдающее существо, которое они
привязали верёвкой, как охотник привязывает диких зверей,
это крошечное, робкое, дрожащее дитя, его цвет кожи и раса, —
теперь это была женщина-лиса!

Девочка теперь не издавала ни звука, и её глаза не колебались, как глаза Тодзин-сан. Их ледяной взгляд, странный, как туман за спиной зрителя,
заставил Тоджин-сан воскликнуть: Он наклонился ближе к девушке,
внимательно посмотрел на ведьму, прозрачную, неизбежную для глаз, и поспешно сказал:

— Боже мой, он слепой!

 Этот голос внезапно вдохнул жизнь в волшебника. Он двигался тихо и бесшумно,
как кошка. Внезапно он схватил Тоджин-сан за лицо.
 Она не двигалась, просто стояла, как стена, на которую колдунья
навалилась всей своей силой.

Он тут же отпрянул от девушки, тяжело дыша и хватая ртом воздух; он прижал руку к сердцу, словно пытаясь заглушить его биение. Его
губы так трогательно произносят слова, что это кажется почти нечеловеческим, и несчастная, страдающая, отчаявшаяся девочка
закрыла лицо нежными руками.




XI.


Он был «дамюраисун» (инопланетным моряком) и дочерью Со-уэл-аман
(благородной монахини). По крупицам он собрал историю жизни ученицы, которая провела с ним всю ночь.
 Они многого не знали, чтобы рассказать тебе что-то, кроме его родителей
и их судьбы. Её отец был предан своим другом и
защитником, эхидзеном, принцем доверия; мать нарушила
 Будда дал обет. А что насчёт этого их отродья! Теперь что
Тоджин-сан смог убедиться, что слухи о нём
не берутся из ниоткуда.

Колдунье, возможно, придётся уйти, потому что все верёвки и петли
были перерезаны; он был свободен. Так что он мог бы стать чьим-то любимчиком,
если бы нашёл выход. Но он, похоже, никуда не собирался уходить. В отчаянии
он стоял у дальней стены в углу, лицом к лицу с
моими разбросанными по полу вещами, с круглыми глазами,
неподвижный. Не только выражение лица показывало, понимал он
их речь или нет; однако он был в замешательстве, прислушивался,
и это выглядело как странные, чужеродные голоса, и он задавался вопросом, почему он заблудился и
потерялся.

Рассвет прокрался в комнату, хемярня и солнце вернулись и встретились
все они в том же положении, что и раньше, в той же комнате,
в тех же размерах, что и у колдуньи и капитана стражи, которые
держат в руках его, галлюциногенные наркотики и тревожно. Наконец Тоджин-сан приблизился
к девушке. Она почувствовала чьё-то приближение и забилась в угол
как можно дальше и прислонилась к стене. Тоджин-сан стоял прямо
перед ней и долго смотрел на неё в утренней тишине.

Медленно, осторожно она поднялась с колен на ноги.
Лицом к лицу он стоит, прислонившись к стене, опираясь на нее. Маленькая, нежная рука
нащупала в воздухе и быстро коснулась Тодзин-сана, хипуи вдоль
рук, плеч, шеи, и остановила свой роконарписен на
его щека, мууталтихе в губы, и я на секунду упустил из виду выполнение задания и
легкость, как перышко. Рука лейхахти прекрасна цветочной свежестью.

Никогда не был у Тоджин-сана, чтобы увидеть такие черты лица. Каждый
v;r;j;v;ss; жест, вид, слепой, быстрый, яркий, точный взгляд. Даже
маленькие пальчики, какими умными они были, и сколько в них было мысли и
электричества! Когда он положил свои большие руки на плечи девушки
Он почувствовал, как тот вздрогнул и начал беспокойно
двигаться. Он был как будто не в себе, неуверенный,
еле сдерживающий охотничий инстинкта. Но незнакомец глубок и
какой-то звук заставил его постепенно затихнуть и оставаться в своем поле.

"Возможно, вы не понимаете моих слов", говорить о Tojin-Сан", но вы должны их увидеть
цель. Я хочу помочь тебе. Я-твой друг".

Цвет глаз Волшебницы изменился со странно голубого; они затуманились.
взгляд казался немного светлым, светлее, чем глубины мехов.
тень. вилле задрожал, на алых губах появилась слабая улыбка. Он
сделал шаг ближе к Тоджин-сан, которая смотрела на него с нежностью и
любопытством, но в то же время ученики Джунзо были начеку.
и он поспешно вышел, жестикулируя руками:

"Сэнсэй — мистер, учитель!"

Девушка быстро повернула голову на звук, а затем снова медленно
Тодзин-санин. Услышьте тихий обвиняющий голос:

"То-о—джин-сан! И ты тоже!" - сказала волшебница.




XII.


Во дворце Мацухайран, в который принц-эцизэн вложил деньги,
чтобы нанять учителя-иностранца, все остальные, кроме двух
обитателей, умерли. Кухня, где до недавнего времени
весело и шумно толпились многочисленные слуги, теперь была
пустынна. Пустынными были и длинные коридоры, и большие
спальни.
Спасаясь от крысиного роя закона, они все ушли и оставили
Тодзин-сана одного в мире духов с волшебником, который попеременно то
раздражал его, то радовал.

Даже верный ученик, которого тоже
поймали, был остановлен широссой, тщетно пытавшейся
Тодзин-сану отдать свою квартиру. Упрямый и непреклонный
в своём терпении, он неизбежно решил следовать за
ним.

Повсюду в доме он чувствовал присутствие колдуньи. Это была
ночь, проведённая в комнате, и приготовления то тут, то там
Они перекусывали фруктами, мёдом и рисом.

 Близость девушки он ощущал везде и мог бы, если бы захотел,
увидеть её поближе; но он использовал гораздо более мудрый способ,
чтобы приручить их волшебника.  Это должно было произойти по их собственному
желанию; тогда это была бы уверенность в силе и дружбе, которые
должны быть признаны.  Тоджин-сан часто разговаривал с ним серьёзно,
доброжелательно и по-взрослому, как говорят с детьми. Он прошёл сквозь
стену, закрывающую вход в другую комнату, пока не выяснил, что находится за стеной
Колдунья спряталась; впрочем, он никогда не пытался заставить её
выйти из саласопесты.

Девушка не ответила ни слова. Потом, когда Тоджин-сан
сел очень далеко от лимиверхосты, он повторял, иногда те же слова, что и раньше,
жалобно и восхищённо:

«Тоджин-сан! И ты тоже! И ты тоже!»

Он не смотрел на неё, не говорил на родном языке.
Америка вроде как задумалась и взвесила их важность. Где же это
существо, которое его обвиняет и упрекает? Виновата ли она в том, что её схватили
и я задаюсь вопросом, не является ли девушка главной виновницей? Он сказал
девушка неторопливо, простыми словами, что он не знал
ни одного из этих приёмов, и мучительно ждал, что это
выражение каким-то образом должно было понять его речь и
цель. Девушка просто рассмеялась, мягким, весёлым смехом, в котором
был какой-то диссонанс.

 Лето в жаркие и влажные дни пролетело, как
крылья. Колледж закрылся на каникулы, и иностранцы-сенсеи
использовали оставшееся время по-своему. Самурай-вартастатон с радостью
ушёл бы с ней, получив удовольствие любой ценой, если бы
им просто нужно было уехать подальше от Широ. Гэндзи
Негат был готов всегда находиться рядом с особняком. Каждый
трусливый, раболепный слуга из бедных, которые всё ещё получали жалованье
от даймё, был бы рад услужить незнакомцу. Они проводили встречи и отправляли посольства, которые
боязливо прокрадывались в соседнее здание и бросали бумажный шарик в
желаемый письменный запрос на летние шторы незнакомцу в комнате.
И Тоджин-сан ни разу не осмелился показаться им на глаза.

Каждую дверь и каждый замок он сам устанавливал на место.
Во двор он не осмеливался выходить, чтобы не переступить порог. И странные,
беспокойные слухи начали распространяться по городу, рассказывая о злом духе,
который поселился в вашем доме.

Но внутри здания Тоджин-сан одержал
победу в схватке. Больная, как раненая лесная птица, то приближаясь,
то убегая, я была колдуньей, приближающейся к рассвету. Наконец-то
настал день, когда он вышел на улицу. Тоджин-сан был не первым,
кто её напугал, и девочке вскоре снова пришлось прятаться.
В нескольких шагах от него стояла девушка, которая больше не
боялась.

Его звали _Тама_ (драгоценный камень). Об этом он сообщил, как только
охотно, не спрашивая, протянул руку. Это сообщение произвело
на Тоджин-саниин огромное впечатление, так как оно было произнесено на английском,
на его родном языке. Неуверенно и сбивчиво, как ребёнок, который
впервые видит более чёткое представление о термине, компания волшебницы
пытается выразить свои мысли словами.

 «Я — это», — тихо сказал он и обрадовался, что
может действительно поговорить с кем-то, чтобы его поняли.
он долго взволнованно и торопливо говорил что-то, чего Тоджин-сан не
мог понять, потому что это был отцовский и материнский язык смеси.
Ни одна девушка не может насытиться.

Внезапно он замолчал, испугавшись собственных слов и внешнего вида
настолько, что быстро отскочил за занавески. В тот день я больше не слышал и не видел эту девушку.
Но Тодзин-сан, однако, был доволен полученными результатами.
«Я заплачу вам за беспокойство, которое вы мне причинили», — сказал он себе. Даже возвращаясь в свою комнату, он не скрывал удовольствия, которое испытывал.
ощущаю всем своим существом события этого дня.




XIII.


Через два дня колдунья снова стала lymypaikastaan.
Тоджин-сан всё утро просто игнорировал её
l;heisyytt;ni, и у неё не было ни единого слова, чтобы заставить его показаться.
Лесную птицу я могу поймать, но пленных нельзя заставить
петь. Он знал, что делает всё правильно, и добился успеха.
Он был очень рад и по-мальчишески счастлив.

 Измученный, но уверенный в себе, он снова появился против её воли.  На его лице больше не было и следа той грубости,
злодей с крюком в руках, который, судя по его жестам, уже был готов.
Он попытался улыбнуться, как бы прося, словно таким образом он завоюет
популярность у друга. Тоджин-сан спокойно говорил, как будто присутствие
девушки было чем-то естественным:

«Не хочешь присесть?» — спросил он.

Колдунья на мгновение задумалась, села, снова встала, упала на колени
и рухнула на пол. У неё были голубые глаза и белые
руки, сложенные на груди.

"Ты не японка", — мягко сказал Тоджин-сан. Фраза была простой и понятной. Если девушка хоть немного понимает по-английски,
так что ему нужно было хотя бы эти слова, чтобы воплотить идею в жизнь. Изумительно-красное
лицо поднялось к нему. Туманные, затуманенные глаза
теперь были ясными, как колокольчики. Смех и хихиканье
заглушили голос, ответивший:

«Нип? Не я! У меня То-но-джин-сан!»

 Руки инстинктивно потянулись вперёд. Он опустился на колени
ближе к тому, кто задал вопрос.

«О, — воскликнул он, — повтори ещё раз слова моего отца! Это… прекрасно!»

 Тодзин-сан был глубоко тронут и взял эти маленькие ручки в свои. Они были маленькими и мягкими, беспомощными и доверчивыми, как
ребёнок. Сначала они дрожали и валялись в ногах; потом успокоились;
в нём вспыхнула ещё большая уверенность.

 Он не мог испытывать жалость, глядя на тех, кто молился.
 Он знал, что был первым человеком, которому эта колдунья не
избежала. Это знают люди, просто существа и свирепые
существа. Неужели это был тот самый коварный горный дух, с которым я так храбро сражался и в котором так отчаянно нуждался?
Как с ним заговорить, какие слова подобрать, чтобы он меня понял? В этот августовский день он вдруг увидел, как хорошо выглядит страх
лицо девушки дрогнуло. Руки напряглись и затряслись от страсти.
страх перед силой.

"Что это? Ты чего-то боишься?"

Бывший деревенщина прислушался, выражение снова вернулось к его лицу.
Он сильно дрожал. В голосе были жуткие нотки:

"Я слышу эти голоса!" - сказал он, поднимая голову.

Ничто не сравнится с ветром в тихом хенкяйля и колокольчиками на ветру.
Рынок раскачивался. Внезапно внешняя стена отделила людей от тени. Она двигалась
тихо и осторожно. Затем занавески бесшумно раздвинулись, и
наружу высунулись голова и тело студента. Момент этого
Она уставилась на них, и её юное лицо стало серым и серьёзным.

"Сэнсэй! Это правда!" — воскликнула она, и на её лице отразилось
отчаяние.

Тодзин-сан встал. Он тяжело оперся на руку, которую положил молодому человеку
на плечо. Его голос был уверенным и властным.

"Посмотри на этого ребёнка, Такэмото Дзюнзо. Чего ему бояться — или
ненавидеть?"

— О, мой дорогой сенсей! — страстно воскликнул мальчик. — Вы
околдованы. Понимаете, у меня есть почтенная семья, и у них
меняются глаза, как это случилось с вами. Размер Фукуи говорит о том, что вы были
это убило соблазнительницу в ловушке. Я больше не мог этого выносить, но,
вопреки строгим запретам предков-арвоизанов, я пришёл сюда сам. О, это правда! Ты околдована, худшее
из зол во власти!»

 Тоджин-сан сдерживал моё негодование. Его голос, хотя и был
правдивым, звучал спокойно, даже ободряюще.

«Что же такого случилось, что ты заметил меня?»

«Твои глаза такие же нежные и мягкие, как у голубя. У них плавный,
тонкий взгляд, который не подходит мужчине, не так ли? Это как…»
как ты воспринял бы любовь одухотворенной нежности!

"Любовь!" - повторил Тодзин-сан, точно так же, как это слово было для него.
сила нового. Внезапно его лицо болезненно изменилось, вот почему; они должны были
горькое, сокрушительное выражение Ивана.

Волшебница тихо поползла через комнату к конечному пункту назначения. Он прислонился
к стене, высоко подняв голову, лицо словно оцепенело во сне.

— Пойдём со мной в это проклятое место, — с жаром
позвал молодой человек. — Уважай моего отца, получи радость от
того, что ты здесь. Брось это на эту гору
ведьма, призрак, обременённый бременем. Она заражает Ваше Превосходительство, и
 Фукуи уже почти готов, наконец, измерить доходы задиры.


 «Я — белый человек, — медленно произнёс Тоджин-сан голосом,
похожим на голос смерти; ученики никогда не видели такого выражения на лице своего учителя. — Я защищаю свою расу, своих женщин и не допущу их уничтожения. И если я, ваши гости и учителя, или
он, чьим другом я являюсь, совершим что-то насильственное, то это
принесёт очень большие неприятности Фукуину и городу».

"Сайонара, тогда ладно, сенсей", - сокрушенно сказал Дзюнзо. "Я - а".
я старался изо всех сил".

Когда он вернулся обратно к двери, перед ним бесшумно подкралась колдунья
. Молодой человек посмотрел на это излучение на лице,
красотой были все часы, прежде чем, возможно, наступил восторг. Он
он тяжело дышал, словно всхлипывал, отступая назад, и
дрожь прошла по молодому телу насквозь. Девочка не произнесла ни слова, но
коснулась своей маленькой, похожей на клюв попугая рукой. Бледное,
открытое лицо, большие глаза, в которых блестели жемчужные слёзы.
японский юноша, охваченный эмоциями, прикоснулся
к своему рыцарю, к своей глубинной божественной сущности. Он резко поднял руку
в знак защиты. Затем, не сказав ни слова, не оглядываясь, он одним прыжком
оказался во дворе и убежал, спасая свою жизнь.




XIV.


Время шло медленно. События, связанные с Широ Мацухайраном,
вызвали большие волны, которые имели большое национальное
значение. Фукуи был в разгаре, наступал новый период подъёма
воды; будущее было неопределённым, так как снова наступали «Яку доси» (тяжёлые
годы).

Провинции больше не подчинялись частным князьям,
власть перешла к самому императору, который сразу же
стал доминировать.

Люди в спешке набивались в дома и направлялись
в сторону крупнейших городов.  За один месяц
Фукуи потерял половину своего населения, и казалось, что
люди в повседневной жизни пребывали как во сне, из которого
они с трудом выбирались.

Казалось, что этот переходный период в государстве хотя бы ненадолго вытеснил из
сознания людей Тоджин-сан и женщину-лису. Однако всё было не так просто.
в краткосрочной перспективе. Серьезные слухи звучат громче. Они распространяются от дома к дому, и
шепот страстных порывов обнищавших людей, страдающих от
голода, доходит до наших ушей, поэтому биологическое топливо
становится причиной всех несчастий; так что
внезапные перемены в правительстве стали причиной первого
несчастья, которое, возможно, станет стабильным и умножит
количество счастливых людей. Население Фукуина, как и другие феодальные
деревни, уже знает об угрозе, которая приближается к ним.

На протяжении сотен лет самураи и их семьи зависели от
ylh;is;st;, в чьих богатствах они тоже имели свою долю. Теперь они были вынуждены
внезапно покинуть свой пост, оказавшись в таком же положении, с более низкой стоимостью товаров
и ферм, и им пришлось искать работу, какую и где только
духу хватило бы. Часто они решали проблему
«суппюку'асом», что они считали лучшим и самым надёжным
решением — остановиться самим и остановить всю семью. Многие поспешили
в большие города, я думаю, что они получат отличные места
при новом правительстве. У многих семей было что-то большее
бедность, по словам их бывших слуг и семей ремесленников,
лечение, переезд и обслуживание.

Принц Фукуин был великодушным и благородным человеком;
отчаявшиеся люди ждали его возвращения.
Токио. Совет императорского правительства высоко ценил его.
Он был способен и хотел — по крайней мере, он изо всех сил старался, чтобы любимые
округа избежали гибели и разорения. С терпением и
беспомощностью люди ждали. Надежда — это просто утешительница отчаяния. —
В эти мрачные дни внимание людей внезапно переключилось на
другое необычное направление.

Пожар, угрожавший жизни, мятежная враждебность белых
народов, находившихся в таком положении, вызвали —
кровожадную, жаждущую мести. Это чувство было тем же, что привело к
параноидальному патриотизму Сацумы и Кагосимассы
союзного флота в борьбе против, но теперь оно было
более дешёвым и низменным, ибо его острие было направлено
теперь только на тех двух людей, которые были вихаттудженом западных
народов, как единственных представителей кукуи. Второй из них, так что Фукуи
конечно, они верили, что провинция несёт полную ответственность перед лицом
бедствий, что проклятый изгой, который жил в горах, изменился,
поселился среди них и стал их другом, как и великий Тодзин-сан, их бывший друг!

Многие самураи тайком пробирались к рукоятке меча,
— по новому закону им больше не разрешалось носить меч, — и
они выглядели очень счастливыми, потому что женщина-лиса была
так близко к ним. Многие несчастные матери напевают колыбельные своим спящим
детям, как угрозу, что годы, проведённые в Атаго, были ужасными
«Гагамайнен» (горный волшебник), который так долго их мучил,
убив, вскоре стал безвредным.

В то же время Мацухайра Широсса, второй сон,
открыл крылья с золотой каймой.




XV.


"Что ты слушаешь?"

Он встретил девушку, стоявшую у решётки, за которой
открывался вид на реку, протекавшую через город.

Девушка вздрогнула, услышав этот звук, и повернулась к говорящему, прислонившись к занавешенному окну.


"Я слушаю шум реки, — сказал он мягким, смиренным голосом.

"Ты не могла прийти сюда, пока я не услышал реку. Её мощь так нетороплива —
почти не замечаю физических упражнений. Что-нибудь еще нужно сделать?

"Итак, птица угуису", - быстро ответила девушка, изгони себя
кто вызывает все эти беспокойства. "Это больше не песня, Тодзин-сан. Попробуй
все еще слушать ее звуки".

"Она никогда, дитя мое, не поет, разве что по вечерам. Что может
тебя беспокоить? Ты всегда так внимательно и выжидающе смотришь
— так страшно и больно. Я знаю, что ты чего-то боишься. Скажи мне, чего ты боишься?

 Его низкий голос был таким заботливым и нежным, как у мамы.
 Девочка задрожала и отвернулась. В его груди поднялся тяжёлый вздох.

«Я слышал эти достойные шёпоты. Я слышу голоса и беспокойный шум. Я так боюсь за тебя, добрый Тоджин-сан».

«За меня! Я в полной безопасности здесь, Фукуисса. В конце концов,
 у меня есть самурай-вартиястон, и, кроме того, Гэндзи Негат, который вернётся, если только найдётся такой же дурак, как аркуудестаан».

«Самурай ушёл», — просто ответила девушка.

 Тодзин-сан молчал; он заметил, что я ничего не могу выиграть,
предавая девушек, поощряющих заблуждения.  Он не мог понять,
когда и как это стало фактом.  Но
kentiesp; девушка знает о событиях в Фукуине больше, чем он сам.

"Можно сказать, что это будет означать, — сказал он наконец, — что кодекс самураев исчезнет, так что тебе по-прежнему нечего бояться. Через несколько дней
я получу ещё одну весточку из Токио. Жду друзей
Суитов очень скоро."

"Друзей?" нетерпеливо повторила девушка. "Я тебе нравлюсь, добрый
Тоджин-сан?"

"Итак, белые люди и японцы также с целью для
для. У меня есть хорошие друзья в Токио. Они приехали сюда ради тебя.
видишь, дитя мое".

"Так, так, так!" - сказала девушка, и я отошел на небольшое расстояние между нами. "Почему они
откуда пришли?

"Я попросил их прийти", - серьезно ответил Тодзин-сан. "Я знаю, что я прав.
небольшой порез, и мы сможем добраться до твоих глаз.
здоровые и видят меньше, чем другие, в конце концов, у всех людей глаза,
дитя мое".

Эта новость потрясла девушку.

"Я уже вижу, Тодзин-сан", - сказал он.

"Что ты это видишь?"

Слово слетает с его губ, не встретив преград. Пушистые
глаза цвета морской волны были по-настоящему прекрасны.

 « Я вижу тебя, Тоджин-сан. Мой взгляд прекраснее, чем у богов».

 На лице Тоджин-сана отразилось страдание. Он посмотрел на переднюю часть
русалка, обретающая форму, и старая мисс, туннель любви, зажгли
второе сильное существо в нём.

"Дайте мне больше света, если так будет угодно господу",
— сказала девушка, — "но теперь я уже вижу и знаю!" Он прижал
быстрые руки к её глазам.

"Я вижу свет и тьму. Перед моими глазами мир теней, и тени
похожи на сон — такой прекрасный!"

Тоджин-сан серьёзно и торжественно сказал:

«Ты всю жизнь бродила во тьме в пустыне. Ты не знаешь, бедняжка,
как ты радуешься свету дня! Но добрый бог позволяет мне управлять
Я люблю тебя от пустыни — к свету!»

— Ты — свет! — сказала девушка, всхлипывая, опустилась на колени и
сжала моё лицо в своих больших ладонях.

Что-то ударилось о стену и с шумом пролетело сквозь занавеску и комнату.
Оно коснулось меня, когда я опустилась на колени, и проникло глубоко
в противоположную стену из деревянных деталей. Колдунья испуганно вскинула руку,
но, хотя он и повернулся, чтобы спросить, Тоджин-сан,
он не увидел, как она побледнела.
Тоджин-сан внезапно наклонился и торопливо заговорил:

«Дай мне обещание. Повтори за мной, что бы ни случилось,
ты останешься со мной — и ты откажешься от любого дела, я думаю!»

Лицом к лицу с Тоджин-сан, крепко зажмурив глаза, девушка-продюсер
над словами, торжественными, как молитва.




XVI.


В саду, прямо в их комнатах, он заметил
тёмное существо, которое всё ещё ждёт в безмолвии. Сад, казалось, был полон этих существ. Кого
они пригласили? Чего они ждали?

Он разговаривал с ними как с равными. Звук эхом разносился в ярком
наружном воздухе:

"Гэндзи негат, я хочу воспользоваться вашими услугами".

Любой житель гетто услышит голос переводчика, хлещущий как плеть:


«Тогда, когда злой дух Атаго-сан покинул высокого Тодзин-сана,
в квартире Гэндзи негатои аламмаис, чтобы отплатить тем же».

Яркий, полностью сдержанный голос Тодзин-сана продолжил холодно:


«Эчидзен, по приказу принца ты мой слуга. Во имя Его, я сказал тебе, чтобы ты избавился от глупого страха, иначе ты
познакомишься с последствиями.

 Гость, кумаджава, сардоническим голосом ответил на эти слова. Яростным
звоном, подобным вспышке молнии, Тоджин-сан отдал приказ переводчику:

«Переверните только что произнесённые слова, это плохо!»

«Он произнёс, ваше превосходительство, что принц Эчизен без промедления
приглашён в Токио. Если новый закон действительно вступит в силу, то
нет необходимости больше ждать в стороне».

Хладнокровный и дальновидный Тоджин-сан поморщился, услышав эту
новость, которая, если бы она была правдой, заставила бы меня задуматься о
том, что он теперь внезапно оказался в затруднительном положении,
чтобы защитить себя от уже угрожающей враждебности, из-за которой
самоуверенность Тоджина-сана так сильно возросла
меры, которые нужно принять, чтобы защитить. Это всё, что можно
сделать, чтобы уравнять шансы в звонком саду на другой стороне, —
молодой человек, ясный и честный, голосовавший за верность и любовь.
Убедительные доводы:

 «Дорогой сенсей, мы, ваши ученики, просим вас одолжить дух капитана стражи».

 «А как же меч славы?» — прорычал самурай, с которым
только что разговаривал. — Интересно, насколько велика эта новая иностранная
гребаная резервная копия? — насмешливо спросил он, и в его голосе
звучала кровь.

 Эти слова сопровождались издевательским смехом, который внезапно оборвался, и он остановился, глядя
Студент Хиго внезапно выскочил вперёд целой толпой.

"Я, Хиго, отсутствующие родственники вашего величества, беру на себя
даже ответственность. У нас девятьсот выпускников средней школы, и все они
самураи, а также тысяча сыновей самураев. Все они верны
нашему учителю. Они должны защищать его и сражаться за него
по очереди, если понадобится."

Тот же сердитый шум, что и раньше, ответил:

«Кто собирается творить зло, сенсей? Это он
задает вопрос. Мы прибыли сюда, в Атаго-Ярус, к женщине-лисе
из-за того, что она испортила наше имущество, наслала болезни, бедность
и всевозможные несчастные случаи с нашими предками и нашими детьми, и
то, что Фукуи уже вынес приговор. Вы, старшеклассники,
господа, вы поймали её в ловушку, как в лесу самку зверя. Пожалуйста, позвольте родительским, опытным рукам решить,
что вы цените в своей работе. Вот мы, мужчины, которые
делают это, горный волшебник, проклявший родителей, и у которого
чешутся ладони, чтобы смешать свою кровь с кровью родителей.
Тоджин-сан доставит нас на гору колдуньи, так что мы полностью
удовлетворены».

«Этого не может быть, — галантно воскликнул юный Дзюнзо. — Я действительно
подумал об этом беспомощном бедолаге и сказал богам небесным,
что он такой же человек, как и мы!»

 Илккунауру последовал за страстным восклицанием мальчика, и войска начали
теснить Тоджин-сан, который стоял над ними, скрестив руки на груди,
и смотрел на них смелыми, серьёзными глазами, словно у него были проблемы.

Кто-то толкнул переводчика etunen;;n, и этот трус, этот нервный человек
у бедного парня было лицо его хозяина. Он тщетно пытался подобрать
слова и проглотить боль, которая поднималась в его горле.
преследовал его. Перед ним был западный человек, туикеан иваллисет,
лицо, которым он всегда был, все и уважали его; за шумом
в порыве страсти, недовольный толпой.

 Несчастный и тутистен, он рассказал Тоджин-сану о народном суде. Они
пришли настаивать на том, чтобы он отдал им женщину-лисицу. Если только он не
Я предпочитаю быть волшебником, чтобы сдаться, окружить дом, ворваться
внутрь и силой заставить девушку принять форму. Скуля и
молясь, он попросил своего хозяина вышвырнуть из дома это грязное
существо, которое он защищал и оберегал.

На эту просьбу Тоджин-сан ответил неторопливо, тщательно подбирая слова:
— Если бы волосы на твоей голове исчезли, то на голове того человека, которого
ты взял под свою защиту, не осталось бы и волоска. Он, Тоджин-сан,
— один из самых могущественных людей среди своих подданных — был их гостем. Внутри страны есть друзья, и эта почва —
сам император, который публично попросил её поддержать просвещенную
правовую реформу, западную модель, которая, согласно устоявшемуся мнению,
сурово наказать его — за иностранцев — за совершённые проступки и
нарушения.

Когда Негат перевёл эту речь на японский, поднялась
толпа, разразившись гневными криками. Наконец, предводитель
толпы бросился вперёд, размахивая мечом и призывая к
порядку. Она вскочила на ступеньку, на которой стоял Тодзин-сан,
и схватила меч, быстро, как кошка, вцепившись в него когтями.

Все глаза были прикованы к Тодзин-сану. Он стоял прямо, как скала,
выпучив глаза от удивления. Как самурайский меч,
прикоснувшись к нему, он развернулся и молниеносно прыгнул
прямо на него. Большой кулак скользил
быстрее, чем сталь. Испуганный самурай отпрянул назад; меч
выпал из его рук. Крикнул, чтобы он упал
на траву, на садовую дорожку.

 Тодзин-сан вернулся на прежнее место, посмотрел на толпу и стал ждать
спокойно, как будто ничего не случилось, но выглядел ужасно и устрашающе.

 Следи за своим гробовым молчанием. Тем временем Нуну Паркинг проходит мимо, смелый и
бесстрашный маленький студенческий союз с его особняком у ворот
внутри. Обычные жители, они вышли вперёд, разделились
на группы и окружили квартиру Тодзин-сан со всех сторон.

 Прежде чем самураи успели сообразить, что происходит, молодые солдаты были окружены
ими вчетверо большей толпой. Директор лежал на земле
неподвижно, а перед ними стоял свирепый западный человек,
гигантское существо во всей своей силе и подвижности, каким они
инстинктивно представляют себе западных людей.

Один за другим они начали отходить от ворот к разрозненным небольшим
отрядам и переходили к молодым ученикам, стоявшим в ряд,
не говоря ни слова, и бороться, чтобы подать в суд.

Затем Тоджин-сан тоже спустился на землю и с тревогой посмотрел на лежащую неподвижную жертву. Он наклонился и
повернул мужчину лицом к себе. В изумлении он глубоко вздохнул и посмотрел на
трагическое и полное смешанных чувств бледное, изуродованное
и безжизненное лицо. Лицо мужчины было знакомым, даймио
иливиркамиес Гихен Мацуяма!




XVII.


Как мать, ищущая своего потерявшегося ребёнка, так и Тодзин-сан,
женщина-лиса Мацухайра, обходит все углы и закоулки,
ищет лихорадочно.

На какое-то время это было забыто, пока Тоджин-сан стоял, угрожая,
лицом к лицу с жаждущей крови толпой. Сайралоинен переживал из-за него,
размышляя о неопределённой судьбе девушки. Он не мог поверить, что она
ушла по своей воле — чтобы дать ему обещание немного
пораньше, чем на публичном собрании!

Тревожно, в смятении, он бродил по комнате, нащупывая
другую, пока не наступило туманное раннее утро и не забрезжил
день, вырисовывая на горизонте тёмный контур.

Сбитый с толку, он смотрел на деревья, пока не заснул
наконец-то ей надоела собственная комната. Здесь ученики
напряжённо ждали, когда он обратит на неё внимание,
чтобы поздравить и предсказать, какое наказание получат все, кто его оскорбил. Но он, казалось, не слышал их, и вскоре ученики заметили, что
Тоджин-сан совсем не такой, как раньше. Замолчав и перешёптываясь, они
вышли из комнаты, бросив на учителя грустные испуганные взгляды.

Служанка Обун, вся в слезах и причитаниях, вытащила большую
опустевшая кухня, начинающая приходить в порядок. Здание на второй странице
Я только что услышал такой испуганный голос Гэндзи Негатои, и по дороге ползёт
весь персонал, каждый из предметов одежды на твоей спине, на
прежней служебной должности.

Время Фукуисса было стеснённым и очень бедным. Кто бы отказался от
такого места! Университет более просвещённых
студентов одержал полную победу; только лидер партии,
самурай Мацуяма, был опасно болен, бессилен и даже
отказывался от помощи друзей.

А женщина-лиса исчезла! Никто не знал, как и когда она
исчезла. Его жуткая потеря, шепчущая то одному, то
другому; другие предполагали, что белое озеро Мацухайран, прохладные
цветы лотоса скрывали тайну валяния в её объятиях. Но «цветок лотоса
не рассказывает историй», как гласит пословица, и откуда им было знать,
что им до этого похотливого гагамаинена, которым
так долго восхищался их хозяин, улыбающийся
и поливающий цветы внизу?

Эти болтливые неверные слуги собрались, чтобы обсудить, как
его хозяин лепытыткиси. Гэндзи Негатой ведёт их, как они
в конце концов убеждают его, и оставляет Тодзин-сан, чтобы поговорить с ним. Но после того, как они
вошли в его комнату, они убежали, как только он
ушёл.

 Одного взгляда на лицо хозяина, искажённое горем, было достаточно. Они
убежали, как перепуганное стадо овец, и бросили его одного. Там он ходил взад-вперёд
по полу, спотыкаясь, делая неверные шаги, заламывая большие руки,
чем пытался заглушить терзавшую его боль.

Внутреннее чувство слабости вытесняло всё, к чему он привык.
Горе проникло в самую душу. Интересно, не это ли
была та сила, которая заставила даймиона подчиниться чиновникам и
следовать за женщиной-лисицей по разным странам? Хуумиосаан, подумал Гихен
Мацуяма и удивился, как это связано с его разумом.
 Внезапно он понял почему. Он был убит даймионом
иливиркамихен! Собственными мощными кулаками он поразил
смертью Гихена Мацуяму, отца!

Китайский врач, которого вы пригласили для Джунзо и Хиго, изучает
Тоджин-санию на безопасном расстоянии и рассказывает иностранцам
Сэнсэй страдает от какой-то мозговой болезни.

В летнем саду беспокойный, серьёзный молодой человек поглядывал на
тревожно перешёптывающихся друг с другом, а в город стекались
люди, толпясь в ожидании наказания,
со всеми своими отсутствующими гостями, оскорбляющими друг друга.
Приговорён к тому, чтобы стать слухом, дошедшим из Токио, а именно:
принц уже отправился в обратный путь в Фукуи.

Солнечный и прекрасный день, чтобы отправиться в страны Тоджин-сан, не
стоит об этом беспокоиться. Но когда наступила ночь и зашелестел ветер духов,
Он услышал гул старого Мацухайрана, доносившийся из-за стены, и поднял голову.

 Так же ясно, как в первую ночь в Фукуисса, он услышал, как кто-то стучит в стену.  Он затаил дыхание,
подошёл на цыпочках к двери, осторожно открыл её и выглянул в тёмный лес.  В его ушах зазвенел приятный звук,
когда он услышал быстрый, знакомый, ласковый голос, зовущий:

— Т—о—о—джин-сан! То-джин-сан!

 Нежно, нежно, умоляюще он ответил на зов колдуньи,
выдохнув безмолвное имя y;ilmaan:

"Тама! Тама!"

И, как в ту ночь на днях, к ней снова вернулись звуки
садов. Он поспешил к зелёному июлю, командующему полем, через
бамбуковый лес, прыгнул на свою могилу-щит и так же, как и в те
годы, продолжил путь по коварным горным районам.




XVIII.


Однажды летним днём она проснулась на покрытой мхом и листьями
кровати. Уставшие, они смотрели в ясное,
бледное небо, которое улыбалось, как божественный
сосновый бор, окутанный елями. Лесные птицы щебечут,
журчат ручьи, и я слышу где-то совсем рядом. Кто-то заблудился
Дух ветра щекотал Тоджин-сан, щекотал её самые горячие брови.

Он не мог знать, как долго она неподвижно спала,
находясь во сне, небо над её головой и сладкое отвлечение
от долгой, утомительной гонки.

Внезапно на него нахлынуло новое чувство, смутное,
неотразимое чувство, что кто-то, кого ты любишь, протягивает тебе руку,
и он поднял слабую и медленную руку. Чудесный поток
звуков проник в его уши, тихий, ласкающий голос, которого он так долго
ждал:

«То-о-джин-сан! Горан насай!» (благородный луч света).

Он стоял на коленях рядом с ней, и её лицо было близко к его лицу; мягкие, как у ара, маленькие пальцы касались его висков, глаз и губ.

Тоджин-сан откинулся на холмик, сладкий тайностилаан, где он не хотел просыпаться. Смутно он вспомнил, как в полудрёме
она бродила по бесконечному лесу, искала, искала! Теперь сон закончился, и этот прекрасный предмет — всё ещё часть сна!

 Девушка незаметно двинулась. Боясь исчезнуть от одного лишь
лиикадукселла протянула руку размером с Тодзин-сан и притянула его к себе.
они обнялись.

Золотистые локоны источали аромат соснового леса; губы для излияния
против сладкого благовония. Девушка на мгновение замерла без движения
Сердце Тоджин-сана, но вскоре звуки слез оборвались
Заклинание Тодзин—сан - звук, которым поражается ребенок уджоуделла
диктуйте:

"Мистер вода, хороший рот от жажды".

Руки были раскрыты, и девочка убежала в поисках маленького
мальчика, который был рядом с ним.

Он позволил девочке поднять голову и усадил её на
его губы; он страстно смотрел на напиток, когда девушка всё ещё была рядом.

Довольный, он любовался этим милым лицом и губами,
даже если они были беспокойными, и улыбка исчезла с них.

Стройная, она поддалась голосу, который прошептал:

"Возвышенная еда тоже хороша, Тоджин-сан. Но смотри! У меня нет ничего, кроме риса! Это хорошее предположение, но не для тебя, Тоджин-сан!"

Несмотря на то, что она была такой слабой, она весело смеялась, как интеллектуальная собственность,
что какая-то еда была бы для него неподходящей, и в то же время она была хорошей девочкой.
Услышав этот смех, он расплылся в улыбке и воскликнул:
«Я счастлив!»

«Ты стал лучше! Теперь я кладу тебе рисовую пайку. Плохо,
ты ничего не ешь. Я достаю её высоко на склоне горы,
в храме. Священник был слишком толстым и слишком усталым, чтобы бежать
за мной». Он засмеялся, вспомнив, как раньше был плутом.

 Тоджин-сан смотрел на него, по-прежнему молча, восхищаясь каждым его движением,
каждым звуком. Девушка, которая молчала, чтобы досадить, добавила
с беспокойством:

"Я просто те глупые карп-ины (вороны), которые
постоянно разговаривают. Простите меня, Тодзин-сан. Я говорю не о
нет, пожалуй, — двадцать часов — так что — разве я не прав?

Никто никогда не целовал ей руки. Прикосновения и звуки
заставляли её удивляться и пугаться. Он инстинктивно
высвободил свои руки и держал их перед её глазами, словно наблюдая
за ними. Затем он подъехал и, всхлипывая, усмехнулся, протянул
свои руки и сказал:

«Поцелуй ещё раз мои руки, Тоджин-сан! Мне это нравится».

Телесные недуги вместе с терзаемой Тоджин-санией душой после всей этой боли;
серьезно и нежно он положил руки обратно на грудь девушки.

Эта простая еда освежила его, и после того, как
девушка рассказала, как прошлой ночью нашла его в Атаго,
прошло несколько лет в лесу. Прошло всего два дня с того ужасного
события, из-за которого они оба были изгнаны из Широсты
Колеоана в глушь. Той ночью Тоджин-сан был болен, и всё же
казалось, что прошло несколько дней.

Они никогда не слышали криков друг друга. Это был сон,
хархакуулот. Но человеческий голос был слышен более отчётливо,
слепой точный внутренний инстинкт, крик о помощи в горах
чтобы защитить лимпайкканса. Это был не звук, а внутренний
зов, поднявшийся из глубин. Он осторожно спускался по
горному склону, осматриваясь и прислушиваясь, и, боже,
ты был его проводником. Итак, только Тоджин-сан!

 Он смиренно спросил: «Прости, это было так внезапно,
что я ушёл»; он сделал безопасное предположение, что это был
единственный способ спасти Тоджин-сан. Теперь — теперь он хотел повторить свои клятвы
и прежде всего обещание никогда не покидать её, нет
никогда не уступал своему пажу. Он молился о том, чтобы ему позволили остаться в его
положении, скажем, чтобы он был рабом, нёйримп;n; и ниже
по положению, чем слуга, чтобы следовать за своим господином в конце света.

 Тоджин-сан не ответил; он был так тронут этой нежностью и
различиями полов. Весь золотой день он следил за ней,
за малейшими движениями, за малейшими переменами настроения, наслаждаясь
мягкими прикосновениями её рук, нежным тембром голоса, подчиняясь
её малейшим просьбам и позволяя ей прислуживать себе, как беспомощному
ребёнку и колдунье-матери.

Постепенно затихли стрекочущие в траве сверчки,
щебечущие птицы, даже журчание ручья, и лёгкий вечерний ветерок
навевал умиротворение и гармонию. Широкая завеса
неба раскинулась от одного берега до другого, закрыв солнце и дневной свет.

Этот набор из сосновых досок, которыми был покрыт матрас, лежал под ним, и он
расстелил занавеску на мягкой шёлковой мантии, которая пахла, как жертвенный дым в храме,
и была искусно расшита кем-то из храма на священном гербе.

Усталый, он лёг на тёплый, благоухающий шёлк и почувствовал Таман
передвигаясь по jalkopuoleen, я слышу бледный, едва различимый шёпот, доносящийся издалека:

"Сайонара, Тодзин-сан! Имадзука!" (Прощай!).




XIX.


Горная местность не считается местом, где всегда можно почитать о золотых днях судоходства. Можно было
носить его месяц, или неделю, или всего несколько дней,
пока Тоджин-сан и колдунья бродили по Атаго-Ямаан. «Маленькая
жара» уже сменилась «большой жарой», а они этого
не замечали.

Воздух в горах был прохладным. Перед ними простиралась чудесная сельская местность.
Лёгкая тень нависала над солнечными полями на окраинах троп.
вдохните по-своему приятные ароматы leyhyttiv;t. Они
жили в раю, в ауэрверхойсессе, со всем духом красоты
и гармонии. Их чувства были птицами в том смысле, что
они парили над ними или прилетали на Это приглашение, порхая крыльями.
лааден, я поделюсь с вами порциями риса и ягод.

Тодзин-сан не нашел бы дорогу обратно в город, хотя это было бы необходимо
. Семь восьмых территории провинции занимали горы, и
это привело её к собственным, проложенным на заказ, узким тропам, которые не
чувствовали себя как дома в горах
сквозь густые заросли.

Ни малейшего просвета, ни малейшего следа храма на
полпути, даже если Тоджин-сан знает, что там, в горах, есть несколько
храмов, и слышала, как ветер доносил до неё даже отголоски
звона.

Она знала каждую тропинку в горах. Он жил в Тодзин-сане,
у источников с чистой водой, салалампарейта и немного озёр, а также
в невероятно красивых скальных пещерах.

Священный голубь следовал за ним, они знали его.  Это были
Токива, храм, говорит он, принадлежал его матери.
Это было наследие его предков, которые сами построили храм в горах. Он чувствовал их всех, каждую птицу по отдельности, и знал,
почему они улетают так далеко от храма. Они ищут его,
хранителя, который так долго отсутствовал дома.

 Когда Тоджин-сан предложил использовать птиц в пищу, он
отогнал их от себя. Всё это время они наслаждались
рисом, который Презумпция нашла в сотнях разных тайников на дороге,
рыбой, которую они ловили, и множеством растущих фруктов
и дикорастущие травы. Девушка никогда не думала, что голуби
могут быть такими, и поэтому была очень тронута.

"Они в храме, — сказал он совершенно серьёзно. — Боги их любят, а я нет — я не могу есть запретное мясо".

"Запретное мясо, да?"

Тама робко посмотрела на него, и на его лице появилось странное и новое выражение. Показалось
как странный огонь блеснул в его глазах и коснулся его
розовых красивых губ. Руки подняли крест рядом.

"Я Ни—но—ама, как и моя мать", - сказал он тихим шепотом.
«Мы оба согрешили, но искупили вину перед Буддой!»

 Тоджин-сан молча смотрел на неё, очарованный. Слова и движения девушки были настолько простыми, что производили на него священный
эффект. Он, против которого всё буддийское общество
подняло руку, был жрицей Будды. Это было нелепо, невозможно! Он был ещё ребёнком, когда
убили его родителей! Чему они могли научить его в таком
возрасте?

Казалось, он понимал молчание, полное сомнений. Внезапно он вскочил на ноги.
шаг вперед, поднял руки над головой и приложил обе ладони
пальцы друг к другу. Мгновение он стоял так, лицом вверх
перевел и закрыл глаза.

"Для вас, о Тодзин-сан, я хочу танцевать! Моя мать научила
меня богу Каркелона. Хайкен скорби!" (Взгляд, полный преданности!)

Он обвис по обе стороны, изящно размахивая руками.
виткаллин танцует в такт. В великих храмах Киото
и Никко он не видел, чтобы жрицы исполняли такой
танец. Он вспомнил сотни ярких нарядов нунна, их
великий ритуаллаулуанса, великий алтарь перед ними
окаменевшие застывшие черты лица, эбенпуун цвета волос и
узкие загадочные глаза. Но второй была эта, хаджанайсине
золотая хапсинин, белоснежная, с её грудями и лицами!

Справа был народ Фукуин! Он был богиней солнца в новой ипостаси,
весенним духом, пробуждающим всё живое, и
в его глазах, которые он видел, была страстная преданность,
а в сердцах, которые он не осмеливался видеть, — страх и ненависть!

Говорили, что он украл лицо и фигуру богини, но душа
принадлежала лисе!

Тоджин-санин внезапно воспылал неистовым желанием
разорвать бессмысленную веру в себя, он сжигал сильного мужчину,
неотразимого для большинства, пылкими страстями, который знает только свои желания и потребности.

Но через мгновение перед ним на коленях стояла Эта, такая
чистая и доверчивая, улыбающаяся.




XX.


Настало время «белой росы». Дни были невероятно прекрасны.
Осенние тёмно-коричневые тона контрастировали с их зелёной природой и
Келлахтават-листья превратились в размытое разноцветное лоскутное одеяло.

Ночь сменилась колеикси, и рано утром я покрылся холодной белой плесенью.
Страна богато усыпана слоями.

Просто хуомааттанса, они спешили неторопливыми шагами и
выбирали кратчайший путь, чтобы добраться до Шо Кон Ша-хана,
«Усталой души покоя» — так называлось кладбище, которое было их
пунктом назначения. Там его дом, сказал мне этот эсиванхемпаан в
храме особняка. На нескольких холмах в ширину кладбища был токива
храм, заброшенный, почти в руинах, но всё же — его дом.

Там жили и умерли его родители. Там он
был счастлив в детстве, страшась и любя своих предков, которые
заботились о нём и лечили его. Мать научила его танцевать jumaltanssia
и умилостивлять бога молитвами; отец научил его другому
богу и второму с небес. Его предки ушли, и этот древний храм был
его единственным безопасным местом, святилищем, куда не осмеливался
заходить ни один охотник. Больно
Боже, ты выглядел ещё более ужасно, чем обычно,
и Ни-О, неистовые духи, которые, возможно, больше не являются частью местных божеств,
суосуттаа, вартиоитсиват, охраняют священные врата храма.

По-детски счастливый и довольный, он повёл Тоджин-санию вперёд,
страстно желая увидеть прекрасную резиденцию, которую он намерен
Тоджин-сан, навсегда разделить с тобой. Но как же сладка была эта горная роща
этим летом, скалы, деревья, тропинки; почему они
кирухтаисивают? Беспокойный, мстительный город остался далеко
позади; женщина-лиса теперь бродила по их землям. Инстинктивно он
по закону страны, если бы он его знал, его предки были единственными законными наследниками.

Они были уже совсем близко к храму; скоро он мог бы раскинуть руки и воскликнуть, обращаясь к Тоджин-сану:

«Видишь, благородный друг, вот мой президент, мой дом! Проходи, пожалуйста, под его оградой».

И он представил, как на лице Тоджин-сана отразились огромная радость и
счастье.

Унексуван, — промолвил Тоджин-сан, наблюдая за тем, как
тень от его посоха ложится на тропинку, по которой
день за днём в лесу:

«Однажды, я думаю, ты проснёшься. Может быть, это правда, что я брожу по тебе
с двумя дикими, холмистыми лесами, сладкой дряблостью
спереди и вокруг!»

 Он крепко схватил протянутую руку девушки и продолжил низким,
проникновенным голосом:

 «И когда я проснусь, малышка, тогда я пойму
слова, которые ты говоришь: мы спим, мы прекраснее любой реальности».

Это остановилось перед ним, стоя с большим листом и длинным руохостоном
наготове.

"И ты можешь видеть эти прекрасные сны?" — спросил он.

— Нет, — тихо ответил Тоджин-сан. — Ты видишь что-то более прекрасное?

 — Нет. Я становлюсь этими горами, чтобы быть с тобой — более чудесным.
— Я не знаю! Это лучшая в мире мечта, Тоджин-сан!

 В момент тишины, когда они стояли, держась за руки, на лице Тоджин-сана появилась огромная тень. Он стоял там,
широко раскрыв глаза, как будто увидел видение.

"Зло, да, — сказал этот печальный голос, — это всего лишь сон, размытое пятно.
Они такие милые, такие недосягаемые, а в следующий миг их уже может не быть. Даже боги не чувствуют того, что чувствуете вы!"

Тоджин-сан больше не слышал собственного голоса, потому что он вибрировал от
сильной нежности и томления:

 «Наш сон будет другим, гораздо более особенным, — торжественно сказал он. — Он никогда не закончится. По крайней мере, не в этой жизни, малышка Тама!»

 «Интересно, продлится ли он всю нашу жизнь?» — спросил этот голос с мучительным
подозрением.

«Возьми, если ты этого хочешь», — услышала я ответ Тоджин-сан.

 * * * * *

Солнце садилось на западе, и красный свет
пронизывал гордость хакусан в куккулайне, гарантируя, что колдунья снова
предаст, и сердце наполнялось страстным страхом.

Он стоял, заворожённый, прислонившись к гигантскому дубу,
прислонившись к золотым волосам святой, обхватившим голову, и к её
обвисшим грудям. В нескольких шагах от него Тоджин-сан в маленькой алангоссе
собирал сухие ветки для костра на ночь. Это принадлежит ей,
перекатывающейся взад-вперёд. В отличие от него, она то и дело
переходила от одного дерева к другому, собирая ветки и насвистывая,
а иногда напевая.

Вдали от — вдали от того, что видно позади. Это знание, слепая инстинктивная догадка.
С уверенностью, что другие, в конце концов, люди идут по их пути.

Рука коснулась его сердца, пытаясь остановить его биение. Страх
пришпоренный на ногах и услышав свои стоны, он устремился в низины
Навстречу Тоджин-сании. Он появился так внезапно, что Тоджин-сан оказался впереди,
это изумление - смотреть на девушку, вздрагивающую калпод I
в лицо.

"Tama!"

"Вы сказали правильно", - ответил он, губы посерели от краски, улыбка была мертвой.
"это всего лишь прекрасный сон, который не продлится долго. Он затуманивается
и исчезает!"

«Мечта! Нет, в конце концов, это сладкая реальность. Мы здесь
вместе, и ничто в мире не сможет нас разлучить».

«Ничто в мире», — повторил он.

Затем он прикрыл глаза, словно испугавшись света. Лёгкая
дрожь в руках подсказала ему, что это звук, который всё ещё окрашен твоим страхом и
тревогой:

"Они придут сюда, чтобы разорвать тебя на части. Я вижу их довольно
ясно — на расстоянии, я не знаю. Я чувствую это сердцем. Услышь
моими ушами. Ноги подкашиваются — о, разве ты не слышишь, добрый Тоджин-сан?
Послушай!"

Он поднял руку, и они прислушались к тихому голосу, который, возможно, слышали только вы или думали, что слышали.

 Тоджин-сан знал, что это правильно, это было внутреннее чувство.
было ли ваше видение точным. Мягко, но с непреодолимой силой он
взял маленькие руки девушки в свои.

"Пойдём, Эта, сегодня вечером мы отправимся в Шо Кон Ша Хан".

"Ни-и-ин", — прошептала она, и теперь я слышу, как она
устала. "Я думала, что Бог добр, и я надеюсь, что мы
не останемся одни здесь, в горах".

Он вздохнул и подошёл к Тоджин-сан, погрузившись в свои мысли.

"Я знаю, — сказал он. — В моём сердце вспыхнуло новое чувство!"

"Ну-ну-ну, малышка Тама, что это за чувство?"

"Страх — ради тебя!"

"В этом нет необходимости!"

«Ты Тоджин-сан, как и мой отец, — печально сказал Таман, —
и я никогда не смогу забыть судьбу, которая была у моего отца!»

«Прошло столько лет. Мы живём в новой Японии,
и у меня есть друзья — фукуисса тоже!»




XXI.


Это новое событие ещё больше сблизило их. Параллельно,
бок о бок, они быстро шли к Шо Кон Шата. Они не
останавливались ни поесть, ни поспать, разве что на мгновение, и
тем не менее, когда наступила ночь, они всё ещё были в пути по лесу.

Едва ли было произнесено хоть слово.  Он опирался на него, как ребёнок на
Он обнял её, прижав голову к своей груди. Один раз он вздохнул, очень
тихо — сам того не осознавая, он сказал этим, что устал от безработицы и изоляции.

Внезапно Тоджин-сан остановилась, подняла голову и с болью посмотрела на
них.

"Ты плачешь, Тама."

"Я плачу", — ответил он.

"Но твоё лицо мокрое."

"Это единственное крещение, от которого у меня текут слёзы." Двигаясь,
они продвигаются вперёд. Гигантские, способные поднять деревья вокруг себя,
они устремляются к звёздному небу. Иногда, когда склоны холмов были слишком крутыми,
они осторожно спускались, держась за ветку куста и
на деревьях, и таким образом дорога была расчищена. И однажды, когда эта ноша показалась
слишком тяжёлой, Тоджин-сан взял её на руки и нёс
некоторое время. Тама попросил его идти. Им ещё предстояло
долгое путешествие, и Тоджин-сан не слишком устал.
Это будет удобно для вас, а не станет препятствием.

Ночь превратилась в спокойную и холодную. Тоджин-сан снял с себя
пальто, чтобы девушка могла его рассмотреть, но это означало, что его
спина была обмотана рихмаллами, прикреплёнными к тонким шёлковым занавескам, на всякий случай. Тоджин-сан подумал, что они прикрывают его плечи.
vy;llisen, и я расстроилась из-за того, что раньше не знала, как помочь
девушке с её ношей. Таман озорно хихикнул
и попросил её развязать узел. В темноте некрупные, неуклюжие
руки с трудом развязывали маленькие узелки. Это всё ещё смешит
и радует меня, я осторожно потянула за неопределённую кучу, лежащую
на земле, развязала узел, и на землю упала мягкая шёлковая одежда.

Тоджин-сан собирается несколько раз обернуть вокруг неё штору, но
это не поможет ей сделать ни шагу, если они не разделят между собой
шёлковое покрывало. И вот они бродят по холодному йонхямину, держась за руки
обнимая друг друга за талию, они укрылись за шёлковой занавеской.
Их сердца и руумиттенса, общая теплота защищали их от осенней
холодрыги.

Так они шли всю ночь, верккаан и машина, не
останавливаясь, чтобы оглянуться, сойти с горной тропы, а
неуклонно и верно стремясь к своей цели. Утреннее солнце под бледным
рассветом взошло над последним куммунриннетря, с вершины которого
открывался вид на Шо Кон Ша.




XXII.


 Прохладное солнце, медленно поднимающееся в восточном небе над пляжем, раскинувшимся перед ними,
представляло собой восхитительное зрелище. Одинокая вершина холма и его подножие
равнина, окружённая старым храмом Токива, возвышающимся над
величественными и величественными петроглифами.

Роскошь была утрачена, но красота осталась.
От стены к стене тянулись следы огня и запустения.  Хотя время было
ужасным, оно всё же было гораздо более
впечатляющим и торжественным, чем любое другое Тодзин-сан, которое
когда-либо видел знаменитый храм.

Они подошли к нему по набережной вдоль коридора, который бесчисленными
каменными ступенями спускался в траву и вьющиеся растения, покрывавшие камни.

Пагода была семиэтажной, и её крыша в ярусах
колебалась, как и старые колокольчики.

Стая голубей пролетела над крышами и карнизами и нырнула в большую,
нависшую над ними тучу.  Они бежали к ним, протягивая
руки, крича и размахивая руками. Он разложил на земле две или три горсти риса, которые приберёг, и
рассыпал их вокруг. Голуби клевали его руки,
ища корм, порхая с плеча на плечо и кружась в воздухе.
 Внезапно он отогнал их, размахивая руками и показывая, что
чтобы вернуться.

Он потащил Тоджин-сан с собой в храм, осторожно толкнул
ржавчину на двери.

Их комнаты внутри величественно и немного устрашающе
выглядели. Все остальные драгоценности и сокровища были разграблены,
кроме каменного изображения бога, которое я исследовал, стоя
напротив них.

Алтарь был пуст; ни пылающих огней, ни факелов,
которые должны были освещать бога славы; сильный запах
сосны и можжевельника наполнял воздух.

Главный алтарь был обращён к старому доброму Бунзуре.
Неестественно скрючившись, он лежал под веками, опираясь на бёдра. Перед ним была дыра, в которую до того, как мир был создан,
были вложены тысячи бумажных молитв. Теперь там была голая дыра,
похожая на длинное, печальное лицо бога.

Вокруг было тихо, он коснулся рукой своих коленей,
нежно и любовно поглаживая их. Он ясно видел, что он
был их богом, потому что даже. Он родился среди них и чувствовал,
что принадлежит к той же безмолвной семье, которую сопровождал в горах
изгнанник, брошенный на.

Он тоже подставил щёки под странные и серьёзные на вид изображения,
которые стояли рядом с тремя богами поменьше. Тоджин-сан
обратил внимание на эту группу. Она встречается во всех буддийских
храмах. Это был Эма, правитель ада, и три
помощника-палача в компании, один из которых держал меч, второй
— перо, а третий — жезл.

После того, как ты поприветствовал всех богов, ты внезапно упал на колени
и низко поклонился. Он был в маленькой комнате, которую не было видно
на изображении бога.

 Тоджин-сан стоял рядом. Интересно, почему девушка выбрала именно его
Это была кульма, место поклонения, и Тоджин-сан заметил на стене что-то вроде
напечатанного изображения. Это была выцветшая цветная репродукция, по-видимому,
многолетней давности, изображение почти неразличимо, углы
истерлись больше всего.

 Тоджин-сан охватило странное чувство, которое он знал только по
следующему: многие боги страны, в которой он жил, были
изображены на бумаге, и это приводило его в замешательство.
Господи!

 Девушка, казалось, инстинктивно угадывала его мысли, потому что он, всё ещё стоя на коленях, поднял на неё свои опухшие глаза и сказал:

«Это мой отец-бог. Она в основном вздыхала из-за меня».

«Почему только из-за него?» — спросил Тоджин-сан.

«У моего отца, — услышал я простой ответ, — были такие же заботы, как и у меня. Поэтому в этом сердце я проливаю слёзы, потому что знаю,
что он слушает».




XXIII.


Тоджин-сан принял все возможные меры предосторожности.
Я был на месте, чтобы обеспечить безопасность. Проверив семиэтажную пагоду
от и до, она нашла старое оружие — винтовку и меч, которые,
вероятно, когда-то принадлежали её отцу. Они были
конечно, не в порядке, но лучше так, чем без рук, подумал он.

Когда это стало похоже на тайный проход, который пагода на задней стене не могла видеть снаружи, он решил установить скобки p;;k;yt;v;n
спереди.  Сверхъестественным усилием он втащил несколько каменных
изображений богов в коридор впереди, чтобы они полностью перекрывали доступ
с той стороны.  Лицо бога было воротами. Он уже заранее наслаждался,
представляя, как в храме творятся неслыханные мерзости,
когда этим портовым мурреттуанам придётся встретиться лицом к лицу с
великим духом-хранителем.

Никто не сказал мне об этом, когда я переступил порог храма в тот
ужасный день, когда племя дан, мужчины были
ослеплены асом, и в гневе он убил своих родителей.

Он всегда считался лимуссом, пагодой на верхней палубе, и до тех пор
никто не видел в вас его родителей.

В тот день он впервые смертельно испугался, когда
посмотрел на крышу; но там он даже закрыл уши руками,
услышав, как сердце отца и матери разрывается от криков, а убийцы
дико, по-звериному радуются моему крику.

Внезапно он ощутил странный покой и безмятежность. Серьезно и
без страха он спустился на семь этажей, открыл большие двери и
вошел в храм. Только Фукуин впервые увидел ее;
 словно видение, он стоял на большом алтаре Шака, на который он
вдруг наткнулся, когда пролетал мимо двери.

Его волосы блестели, как шёлк;
глаза и цвет кожи не были похожи ни на что, виденное Фукуином прежде. Он
стоял в этих удивительных перчатках, похожих на косот, которые,
вероятно, были посланы возвышенным Буддой. Люди стояли, оцепенев,
уставившись на существо, которое так чудесным образом появилось у их ног. Затем они внезапно охваченные суеверным страхом
вальтамина, крича от ужаса, бросились сломя голову из храма
за дверь и оставили его одного — с телами!

 Когда Тоджин-сан огляделся в большой комнате, он
мог себе представить всю трагичность произошедших событий. И он понял,
что девушка была настроена враждебно по отношению ко всему миру,
против которого она боролась, и что он был измучен преследованиями. Даже
сейчас, когда он рассказывал своей семье о случившемся, лицо девушки бледнело
и резкий тон.

"Итак, теперь ты знаешь причину, — сказал он, — почему я говорю
о женщине-лисе." Возможно, это правда. Я думаю, что могу быть волшебником!"

"Ты не волшебник, — ответил Тодзин-сан, "Пусть они говорят все, что угодно".

Девушка замолчала, как будто серьезно о чем-то задумалась. Внезапно он
вздохнул: "Я не люблю местных жителей. Лучше не подходить
близко. Пусть настанет время бед, а иногда — и смерти для тех,
кто будет искать меня. Кукуи, конечно, уже говорят о тебе
он — Гихен мацуяман из?"

"Да, но я не верю в подобные вещи".

"Это была правдивая история", - ответил таманец голосом весинеллы.
"Он пришел, как гром с неба, без всякой надежды, как сбывшаяся мечта.
Когда я вышла за дверь, он был там и ждал меня. Он произнес
моё имя мягко и нежно, совсем как ты, Тоджин-сан. Нет,
никто раньше не говорил со мной так. Нет! Они просто
кричали, обзывались и бросали камни. Но
он, он говорил благородно, как ты.

  Сначала моё сердце сжалось, потому что я боялась. Я помню своего отца и
маму, и я думала, что он придёт и убьёт меня. Затем он снова
тихо и нежно произнёс моё имя, и я в глубине души подумал, что
бог пришёл ко мне в гости. А потом — потом — подарил
мне свой священный танец. Но когда я закончил, то почувствовал
Как только я совершила ошибку — я почувствовала, что он не бог, а Фукуин
Мен!»

«Вот тогда моё сердце захохотало, а ноги понесли меня к ведьме в
горы. Я остановилась на минуту, хотя и слышала её
голос, потому что мне снова стало страшно. Не знаю, почему я боялась и
колебалась».

Голос оборвался. Он робко подкрался к Тоджин-сан и коснулся её рукой.

"Слепой увидит тысячи внутренних глаз, но я-то вижу! — они
не видят двух вкладок на множестве. Как я мог предвидеть,
что так неудачно посмотрел вперёд?"

Он покраснел и закрыл лицо рукой.

"Много-много дней я стоял на краю ущелья, ожидая его —
ожидая, Тоджин-сан, что он в какой-то момент вернётся
из глубокой пропасти."

"Давайте подумаем об этом ещё, — сказал Тоджин-сан. — Вы
не были виноваты в его гибели."

— Иногда мне кажется, — печально продолжила девушка, — что kentiesp;
Fukuin — это мои отношения с людьми. Я думаю, что я на самом деле
женщина-лиса. Только подумайте, сколько бед и смертей я причинила
тем, кого видела. И
ты тоже, Тодзин-сан, ты причинил боль!

"Ты не — нет, нет".

"Я не знаю, как и когда я впервые услышал, что ты приедешь. Они не
говорят Fukuissa что-нибудь еще, и я всегда слушаю,
даже если они меня не видят. Какое-то смутное чувство заверила меня,
что бы ты изменил всю мою жизнь. Поэтому я искренне надеюсь.
Я ждал наступления всей зимы ".

Счастливая, похожая на шаловливую, улыбка играла на губах девушки.

"Вы знаете, — продолжил он, — что в тот день, когда я был
гостем, я был желанным гостем. Я не был в доме, но
Я стоял снаружи, на снегу. Я не мог разговаривать с тобой, как с теми другими,
и мне не удалось прикоснуться к почтенным рукам. Несмотря на это, ты был
Тоджин—сан - как мой отец. О, как я был счастлив — как на взводе -
Я был! Хотя мои руки, мои ноги, мой нос и, дамы, мои уши были
замерзшими, я стоял там и ждал. После всего накуренного
гости разошлись, и настала моя очередь кричать
твое имя! То-о-о-джин-сан!"

От её слов по спине вилунвэре пробежала дрожь.

"Но подумай, что будет, если я убью и тебя!"

— Это не страх, — серьёзно ответил Тоджин-сан, — и, кстати,
так что я тоже достаточно силён, чтобы быть рядом с тобой и противостоять любой
опасности в любое время!»

"О, мои мысли унеслись в прошлое! И снова я слышу голос своего отца...
 моя мама плакала! Руки прикасаются к их драгоценным телам. Расположите их
Шо Кон Шань в эту чёрную ночь в моих маленьких руках, я один, и
я укладываю их в постель — в его могилу! Тоджин-сан! О!

Она спрятала лицо на груди Тоджин-сан.

"Почему они не сделают то же самое для тебя! — воскликнула она.

"Что касается меня, то я не боюсь", — ответил Тоджин-сан.

"Ты можешь развестись со мной", — сказал Таман. "Возвращайся на ту горную дорогу
глубоко. Никто не говорит тебе грубых слов, которых ты так
уважал. Со мной у тебя будут неприятности, может быть, тебя даже
убьют!"

"Без тебя, — сказал Тоджин-сан, — ещё больше проблем, глубокая
боль, мучительная пустота, которую я больше не могу заполнить. Здесь, наедине с тобой,
вдали от всего мира, с твоей маленькой рукой в моей, с твоими глазами
на твоих губах, я могу выдержать угрозы смертью, быть довольным,
счастливее, чем я когда-либо мог себе представить."

"Ты говоришь такие прекрасные слова. Но если боги —"

Обними меня и закрой умоляющие глаза.

"Ваттенберг был вкусом иташиката коре" (небесные суды - ничто,
спасение), - тихо прошептал он.




XXIV.


Стук в ворота храма не был жестким и не пугающим, но он
был требовательным и неумолимым. Тоджин-сан притянул женщину-лису к ним.
изгиб лестницы, по которой каветта поднялся на семь этажей в башню.

Однажды он уже таким же образом отправил их наверх. Тогда
она ушла добровольно, быстро убежала. Теперь он не сделал
ни шага вперёд, а твёрдо повернулся к Тоджин-саниин. Его
губы растянулись в улыбке, в которой сверкали звёзды. Спокойно и с достоинством он
он взял его руки в свои.

Тоджин-сан подержал их мгновение и посмотрел на девушку, которую любил.
в лицо. Я по-прежнему слышу треск, но, несмотря на это,
его разум спокоен.

Он смотрел чудесными, блестящими глазами и забывал обо всём остальном. Он не
слышал ;;nn;hdyst;, который был вызван неуправляемой страстью, охватившей его.
Он протянул руки и обнял его. В первый раз её губы
страстно, жадно ищут губы девушки и прижимаются к ним
в горячем поцелуе, который ни в коем случае нельзя забыть.
Они ничего не видели, ничего не слышали, знали только, что это
страстный клинч соединил их сердца воедино.

Эту любовную атмосферу я нарушил наконец тихим голосом, который почти
шепотом я услышал за воротами снаружи. Они расходятся, держась за руки.
еще по одной.

"Сенсей! Сенсей! Сенсей!"

Это был голос студента дзюнзо.

Радость, восклицая, хлынула в Тоджин-сан к двери, оттесняя гигантского бога-повелителя. В конце концов, дорога к воротам была открыта, и створки ворот
резко распахнулись.

Стоя снаружи, беспокойный, бледный, он ждал своей участи.
«В беде никсин был верным учеником, ты, Джунзо, Хиго и нуну Паркинг.
Илохуудоин и слезы, потому что они поспешили к нему и обняли
юного ликования валтаамина, я люблю учителя. Хиго держал
вторую, Джунзо вторую руку, а нуну Паркинг повернулся, пытаясь
осмотреть рану, которую даймион илливиркамиен мечом нанёс ему
на шею, поднимаясь вверх. Рана уже зажила, так как женщина-лиса была
отличным хаавури.

Шаг за шагом, тихо и неуверенно приближаясь к ним, бледная,
с большими глазами и нервами, чтобы снять напряжение, она выполняла только что освоенные функции
руки и губы, которые были так горячи на её губах,
прижались к моим. Он остановился и в изумлении прижал руки к моей голове.
Студенческий союз риэмуисии наполнился звуками и весёлыми голосами. Они говорили,
что друзья Тодзин-сан прибыли в Фукуи, рассказывали эчидзену
о принце печати, его ахдистаджии, его лице, наказании и
призах, которые получат самые ярые защитники.

— Мы получаем, — с мальчишеской гордостью добавил Хиго, — мы получаем свой приз,
потому что мы были избраны в качестве уважаемых духов-хранителей Бе-коку-дзин
(что-то вроде Америки), и Фукуи прибыл недовольным
девушка, чтобы позаботиться о нём и улучшить его, если благородный
Тодзин-сан захочет взять его с собой в столицу».

«Бедная девушка?» — медленно повторил слова Тодзин-сана. «Кого ты имеешь в виду?»

Молодой человек растерянно посмотрел на учителя.

Лисицу, конечно! Кого же ещё? Он несчастен, и
сердце жителей Фукуина растаяло, как снег на
горных вершинах весной. Тодзин-сан сам был его
изменением, его чудом, потому что он был
суеверен, иррационален и неестественен, что в основном
невежественные, предвзятые и киихоисатские толпы столетиями
накапливали гнев, который сдерживался.

Теперь же само-рухтинаскин стал
застрахован тем фактом, что несправедливость свершилась, и Фукуи следует
его совету. Тоджин-сан
друзья, прибывшие на время, также внесли свой вклад в развитие нации;
и теперь они хотят, чтобы все кающиеся, если возможно, исправили
свои ошибки. Бе-коку-дзин предлагает забрать девочку
Фукуин из.

Печальная история женщины-лисы вызвала у меня глубокие чувства
его отец, Датч, и Токио, ожидающие бурного
прибытия. Но дело в том, что Тоджин-сан должен сам
принять решение.
 В Фукуисе настроение было просто идеальным,
нечего было и думать о том, чтобы что-то
выдумывать.

 «Я тоже, — сказал Нуну, припарковавшись на
спартанском тротуаре, — я готов увидеть женщину-лису. Мы слышали, как принц и Бе-коку-дзин
говорили, что у вас, у японцев, часто бывает так, что у женщины
кожа, волосы и глаза другого цвета, чем у этой девушки. Так ли это,
господин учитель?

 Но Тоджин-сан молчал. Его лицо изменилось.
Пепельно-серые руки вяло лежали на страницах. Он пристально смотрел перед собой, как будто увидел привидение.




XXV.


"Но поговори со мной, как раньше! Прикоснись этими руками — этими
губами! Погляди на меня ласково! Мистер, моё сердце и моё тело
холодны. Будь добр, согрей их!"

Он следовал за Тоджин-саном по наклонной лужайке, совершенно
не обращая внимания на студенческий союз, который, казалось, всерьёз
преследовал его.

Он не мог понять, почему больше не может идти за Тоджин-саном
рядом с этим, чтобы закрепить руку с опорой и для чего-то ещё, он
должен держать это в руках и наклоняться к щекам Тоджин-сан,
прижимаясь к её груди. Три дня, которые они уже провели
на обратном пути в Фукуи, Тоджин-сан избегала его, как и
всё остальное.

Однажды он попытался объяснить девушке своё поведение, но она
отделалась холодным и притворным безразличием.

Теперь всё изменилось, сказала она ему. Когда они были одни,
они были маленькими, потерянными детьми, и когда в тихом диком лесу
породили их странные мечты и образы, так что они
блуждали вслепую, золото мерцало в их руках. Теперь они
очнулись. Они возвращались в город, где их
встретят другие люди, и где дорога к ним
скоро засияет. Это пойдёт им только на пользу; да, это
когда-нибудь поймут.

Она должна была забыть о проведённых днях или думать о них
как о закончившемся сне, ведь ей повезло в тот
момент, как говорилось в прогнозе. Они исчезли, как утренняя дорога.

Это было настойчиво и неизбежно. Он не хотел идти по другому
пути — он не просто хотел, чтобы они были. Нет,
даже если бы его силой разлучили с отцами.

 Тогда он вернулся бы к Тоджин-сан. Разве это не значит, что ты помнишь их как своих
собственных, произнося его слова, что мечта никогда не закончится, если только он сам
этого не захочет? Он не хотел и никогда не захочет. Терпеливо
и с трудом он убеждал Тодзин-сан, пока та не сдалась
под его чарами, отчаявшаяся и хрупкая, как цветок, и не превратилась
в полуучителя, просящего объяснить на их родном языке
selvemm;sti, как по-новому, и другие отцы обстоятельств, это должно было и
как его жизнь должна была сильно измениться.

Мужественно да, — поспешно и неуверенно пытался объяснить мальчик
положение дел. Несчастная девушка, как они его ещё называли, или
бедняжка, скоро обретёт зрение, — пообещал добросердечный
Джунзо. Потому что я не очень уважаю хирургию. Западные
учёные мудрецы, по словам японского студента, в своей стране
прозрели сотни слепых глаз. Тодзин-сан, который сам был
врачом, посмотрел ей в глаза сквозь тонкую, незаметную плёнку,
совершенно обычный и безобидный, который не представлял
сложности в удалении. Его пригласили к самому крупному, самому известному
врачу, жившему в столице. Теперь, после того как Тоджин-сан
потребовал, чтобы Фукуи приехал издалека. Он был чудом для автора,
о репутации которого было известно по всему миру, рассказывая молодому человеку с сияющими
глазами о том, что он был невиновен.

 Сотня друзей, которых бедная девушка ждала в Токио,
продолжали любезничать с Хиго. Они напряжённо ждали её там... так
японцы, чем инопланетяне. Это было бы послано им,
Фукуи был недобр, и ему следовало быть в другом месте,
где он был бы счастливее. Постепенно, если бы он понял все это,
они обещали, что он.

 Таман слушал терпеливо, но равнодушно, как будто
не слышал и половины их речи. Он просто ясно
понимал, что его отправят далеко, в какую-то далекую страну,
в очень далекий храм Токива и Атаго Ямаста, а также в бесконечное путешествие
за Тоджин-санисту.

Его мать учила, что жизнь буддийской монахини — это долгая череда
жертв в предыдущем состоянии грехов и
преступления. В отчаянии она пыталась думать о том, какое преступление было совершено
в прошлой жизни, из-за которого его сурово наказали. Размер
в этом мире у него была только одна защита, одно единственное утешение:
 голос Тодзина-сана и ласки друга, который горячо его
обнимал!

 Они прошли по общественным горным дорогам, которых раньше
старательно избегали. Ночи они проводили в гостях у священника в горном храме,
который, прочитав рекомендательное письмо, с гордостью представленное
учениками, пожелал путешественникам
Они тоже приветствовали её и смотрели на женщину-лисицу скорее с любопытством, чем с враждебностью. Они, вероятно, лучше всех понимали, в каком печальном положении находилось это маленькое существо, монахиня, которая жила среди них, хотя и не на их территории. Однако они ухаживали за ним и не преследовали его, хотя у них было больше причин и возможностей для этого. В то время, когда они жили в этом
сезоне, у них были
продовольственные ресурсы, которые он присваивал в храмах, эти
запасы на столе всегда были в небольшом количестве, чтобы удовлетворять
потребности в обслуживании, как будто он намеренно брал их с собой.

Путь в Фукуи был долгим и трудным. Лето уже прошло. Погода
была холодной; ветер и дождь заставляли их постоянно искать
укрытия то там, то здесь. Но через несколько дней после того, как они
наконец добрались до горы Алалакеуделле, пришли в сосновый лес,
прошли по бамбуковому лесу и по берегу реки, которая
текла вдоль рантамии, и до места назначения оставалось совсем немного.




XXVI.


В последний раз эхизен, принц вежливый и учтивый, был
вызван в покои Тоджин-сан, где пел, выражая
глубокое огорчение.

В комнате была большая груда драгоценных подарков, которые императорский правитель
член правления быстро меняющейся провинции этидзен принц
разослал гостям. Теперь он был этидзэном в простом визите
чтобы привести в порядок все свои дела и подготовиться к тому, чтобы бывший
вассал адаптировался к новым условиям. Следовательно, уважающий себя и
галантный мужчина, она хочет исправить все обиды и неприятности,
которые были вызваны иностранцем самостоятельно,
его отсутствие было.

Тоджин-сан ужасно устал. Посольство за другим
Они приехали в город, в его дом. Они прибыли до
дня розы, так как кута раньше, чем японцы, поселился в доме
Матти, и тем больше было его уважения.

 В школу пришли послы, которые попросили её остаться
на его станции Фукуи, несмотря на изменения в режиме,
потому что они обещали сделать её счастливой
и максимально благоприятной. Он слушал их
речи, как будто не пытаясь ответить им,
вежливо пытаясь отплатить той же монетой. Новый переводчик опубликовал свой
служба, и через него Тодзин-сан объявил о своём намерении
более подробно рассмотреть это. Как только он понял, что ничего не может сделать,
он принял решение.

 Наконец он остался один с Бе-коку-дзин, чьё имя они
дали его американскому другу, и это был
действительно, как сказал молодой японец, знаменитый нож, старый друг доктора и Тодзин-сана.

Он был невысоким, но очень ценным и важным на вид человеком,
с большими, ясными глазами, которые сердито
смотрели из-под бесформенных бровей.
Английский костюм был ей так же не к лицу, как и обстановка
в большой комнате, где Тодзин-сан, как и Гэндзи Негатой, когда-то
приобрел самую большую мебель.

Доктор бродил взад-вперёд по комнате, осматривая всё
и играя с японскими игрушками, как заправский японец. Он
смотрел на своего друга, которому, казалось, нечего было сказать, хотя они
впервые встретились после двух долгих дней.

Доктор Америка был посредственным врачом, но обладал выдающимися способностями.
Когда-то он был студентом и много читал.
больше, чем его профессия, слышишь. Он читал всё подряд,
и это в какой-то степени изменило его порочные наклонности, как
он сам позже начал говорить. Он был
сентиментален, как юная девушка. Иногда он запирался у меня
позади, и никто не мог войти внутрь;
Считалось, что его случай был изучен с научной точки зрения,
но на самом деле он часто сидел у камина с кем-нибудь,
кто читал любовный роман или приключенческий роман,
который обычно поглощает только молодёжь.

Теперь он внезапно почувствовал, что его жизнь изменилась, стала волнующей, захватывающей и
настоящей, в зависимости от любовной истории, от атмосферы. Не
было никаких печатных отчётов, которые бы так притягивали к этой
женщине-лисе и её подруге, находящимся в любовных отношениях.

 Маленькая бедная девочка, которая стояла в коридоре, прислонившись к
двери, слушая и ожидая. Эта история жизни была
трогательной и душераздирающей. Бе-коку-дзин очень хорошо знал, чего жаждет это маленькое
существо, живущее в безлюдных горах, и он знал, какую звезду
Тодзин-сан не считает, что может ему дать.

В основном он пришел в фуку, поэтому не смог устоять
история очарования женщины-лисы; Тодзин-сан рассказал ему об этом
более пристальный взгляд на автора. С его приходом история сильно изменилась.
интереснее, чем он думал.

Он осмотрел своего друга большими, яркими глазами и увидел в нем
много привлекательного. Выражение его лица было резким и напряженным,
свирепым и несчастным; цвет лица был неровным и багровым. У него были
революционные губы, напряжённые, неотвратимые, почти горькие. Но
глаза были поэтическими; они жили в крошечном сознании и мечтах.
Бе-коку-джин изображает из себя очень равнодушного и равного вам всем, пододвигает
стул к друзьям рядом с нами и садится в такую удобную позу, как
только может.

"Какие у вас планы?" — внезапно спросил он. Другой не сдвинулся
с места.

"Всё зависит от вас, — тихо ответил он. — Я жду, останетесь ли вы
учителем на своей работе или нет?"

"Безусловно."

"Что вы имеете в виду?"

Тодзин-сан наклонился вперёд в своём кресле. Его глаза-костяшки
засияли удивительным светом.

"Если у вас всё получится — я останусь здесь, в Фукуи."

"Или — вы имеете в виду — если я добьюсь успеха?"

"Так — вот что я имел в виду".

Бе-коку-джин задумчиво посмотрел на скрещенные пальцы.
Намеренно он избегал почти молящего взгляда своего друга. Он
рыки и закидывание ног друг на друга.

- Почему ты все равно не можешь остаться? - коротко спросил он и поднял свою
руку, прежде чем тот успел сказать хоть слово. "Твои мысли сейчас -
сентиментальный лунный свет руикутусты. Вам не нужно ничего бояться, нет
— скажем, операция прошла успешно. Я не совсем согласен
— так что, по-вашему, вы собираетесь делать?

"Ты тоже этого пока не поймешь", - печально сказал Тодзин-сан.
"Он действительно таков, что люди - это он".
представьте себе — почти существо из второго мира. У него есть вся его жизнь
живое воображение в прекрасной атмосфере, и когда она такая
красивая, добрая и чистая, его мнение о ней такое же, как и окружение в целом.
прекрасно. Я была первой, кто отнесся к нему гуманно.
Душа глаза он видел меня такой, что мы должны
невозможно представить. Он думает, что я... так я и думал! —
Я прекрасное создание, без изъянов — совершенный бог!»

Он размышлял в мучительном приступе страсти, пока его друг не вскочил,
не выпрямился и не начал прохаживаться взад-вперёд, измеряя шагами пол, внезапно останавливаясь
перед другим.

«Я не хочу, чтобы она меня видела — никогда! Это необязательно.
Я прошу вас отвезти его за меня в Токио. Там моя сестра, чтобы забрать её в Америку». Он впервые улыбнулся. «Так что, по крайней мере, я могу ответить на её действия. Я получил право покровительствовать
ему и отказался от малейшей попытки принца-протектора
грант, как и другие, в конце концов. У меня есть средства — помимо моего дохода; и то, что у меня есть, будет принадлежать ему. Я не хочу, чтобы кто-то другой
заботился о нём, — ревниво добавил он. — Я могу дать тебе
всё, в чём он нуждается и чего ему не хватает.

 Бе-коку-джин с любопытством посмотрел на него. Внезапно он
посмотрел Тоджину-сану в глаза:

«Почему бы нам не отправиться на операцию вдвоём?» — сказал он.

Тоджин-сан побелел как полотно, но его голос был
серьёзным и невозмутимым:

«Я тщательно рассмотрел все элементы, друг мой, — я
боролся и терзал свою душу до предела. Так что решай
вопрос о трусости. А я — мужчина!»

Другой сказал:

«Я отказался от операции».

Тодзин-сан уставился на него, словно не веря своим ушам. Затем он
так сильно ударил его по второму плечу, что тот пошатнулся.

«Ты собираешься бросить работу, которую я тебе поручил? Это было для меня
поводом сказать тебе, что ты прибыл в Фукуи?»

«Как я и сказал», — ответил тот, пытаясь выпутаться из ситуации с Тодзином-сан
— Вы преувеличиваете своё влияние на него. Но пусть будет так, как вы говорите, — вы мужчина!

 Он резко вскочил.

 — Так вы сделаете операцию? — хрипло спросил Тоджин-сан.

 — Да, — ответил другой эреэсти. — Думаю, мне нужно это сделать.

Он с минуту смотрел на своего друга, и теперь в его голосе впервые зазвучали
эмоции, когда он продолжил:

 «Между нами, да, есть сделка. И, кроме того, у меня есть сила,
которая гарантирует, что ты нравишься девушке так же сильно, независимо от того, слеп он
или зряч!»

 «Дело не только в физической форме, которую ты мне изменил», — сказал он.
Тоджин-сан спокойно сказал: «Но это тоже значит, что я достаточно
мудр, чтобы быть его отцом. У меня больше нет той безрассудной смелости,
которая была у молодого человека, чтобы воспользоваться всеми возможностями
и не стесняться, несмотря ни на что. «Старый книжный червь» — так
говорили уже в Америке».

 «Детские стишки!» — проворчал отель на секунду. «Дайте мне прозвище «Старый
мешок с костями». Что бы вы ни решили, я полагаю, что мы оба уже
в преклонном возрасте. Но от четырёх до десяти лет — это всё ещё
лучшие годы молодости. Я никогда в жизни не чувствовала себя
моложе», — сказала она, и он остановился.

— Но он всё ещё ребёнок, — мягко сказал Тоджин-сан, — ребёнок
и телом, и душой!

 — Если бы вы могли смотреть на него так же, — ответил тот с убедительной
уверенностью, — как я смотрел на него вчера, то вы бы говорили совсем по-другому. Ребёнок! воистину, он страдает, рыдает, морщится, сопливые молодые
женщины! Открой ему дверь, чтобы он подумал, что я, по крайней мере, такая же твёрдая, как моё сердце!»




XXVII.


"_Тама!_" Тодзин-сан наконец открыл дверь. Девушка не встала, а тихо всхлипывая, подползла на коленях к нему.
он поднялся на ноги и прислонился головой к колену Тоджин-сан.

Она склонилась над девушкой, её руки дрожали, лицо побледнело.
Он осторожно поднял Таман за ноги и оставил в том же положении.

— Стой здесь, — сказал он, — пока я не закончу. Тебе нужно сделать
то же самое, что и Бе-коку-дзин. Он велел тебе сопротивляться
её помощи. Если я сейчас сообщу вам, что всё
произошло по моему приказу, по моей воле, то вы уйдёте
с ним, да?

 Это протянуло ему руку помощи, и да, это было бы справедливо
прикоснись к Тоджин-саниин, если только она не сделает шаг вперёд. Девушка безнадежно вздохнула, всхлипнула и зарыдала,
как наказанный ребенок. Увидев его, Тоджин-сан
решила, что он все еще не в себе. Таким образом, она не получила
продолжения; невозможно было оставить девушку и душу,
которая слепа. Ей нужно было знать правду.

«Бе-коку-джин хочет помочь тебе, Тама. Скоро ты обретёшь зрение, а затем
увидишь все точки, которые ты только что обозначила, в другом свете.
 То, что тебе нравится, может появиться и в твоих глазах
во втором классе. Например, — серьёзно продолжил он, — я думаю, что ты сейчас
не такая, какой я тебя вижу. Моё лицо ужасно.
Они обманывают тебя, как и всех остальных женщин!

Повисла короткая пауза. Эти большие тёмные глаза
пристально смотрели на мужчину, словно обладали здоровым зрением.

«Даже если всё остальное останется в темноте перед моими глазами, я знаю твоё лицо — оно всегда в моём сердце!» — сказал он.

 «О, конечно, я рад тебя видеть», — ответил Тоджин-сан с грустью.

«Тоджин-сан, скажи, весь мир предстал бы перед моими глазами, так что ты
могла бы только почувствовать! Я бы последовал за тобой — так — всегда — в
самую дальнюю часть земли — если бы ты только позволила».

 Тоджин-сан двинулась к нему, и я вырос,
сделав шаг к девушке; но так же быстро отступил от Тоджин-сан,
сделав шаг вперёд, и через мгновение в отчаянии повернулся к двери.
Я услышал, как открылась дверь, почувствовал его лицо, прохладный воздух; затем он
закрыл дверь и спустился по садовой дорожке.

Он стоял неподвижно, прислушиваясь к последним шагам.
Затем он бросился вперёд, вытянув перед собой руку, и подошёл к
стулу Тодзина-сана у огня. Там он упал на колени, прижал голову
к стулу и горько зарыдал. Этот Бе-коку-дзин
Я застал его спящим, впервые за много дней,
уставшим, но, наконец, со странным спокойным выражением на лице.




XXVIII.


Половина всего населения города высыпала на улицы. Лаверрелл,
Тёй и Туупатэн обнимались и целовались. Дети
сидели на плечах у родителей, а цыплята карабкались по ним.
крыши, столбы и деревья, тем лучше видно представление.

Мститель мог бы держать проходы открытыми,
чтобы люди могли пройти. Однако дезорганизации и беспорядка не было,
и я не видел, чтобы она проявляла враждебность.
Толпа медленно продвигалась по улице. Наводящее благоговейный трепет
молчание — молчание, в котором было больше сожаления,
чем простого любопытства, — царило в толпе.

Бамбуковые занавески на экипажах были раздвинуты, так что, Тодзин-сан,
согласно правилам, вы можете своими глазами увидеть, насколько велики жители Фукуина
Женщина-лиса и решает, что за существо эта девушка, которая
полна жизни и сопротивляется преследованиям.

Бе-коку-дзин, что было чудом, открыл глаза и сел,
бледный как снег, с большими глазами, тревожно смотрящими
то в одну, то в другую сторону, сомневаясь и беспокойно пытаясь
найти смысл во всём происходящем. Золотистые волосы
Всклокоченная серая шевелюра, ниспадающая на плечи,
окружает его; маленькие завитки игриво топорщатся и
красиво обрамляют бледные щеки.

У её ног сидел восхищённый и преданный
Обун, которого Тоджин-сан привёл в эту комнату в качестве слуги.

В экипажах было полно цветов,
пришли многочисленные друзья, и в изящных белых руках волшебницы были любовные стихи
и прекрасные воспоминания о письмах, сердечных и пылких
молодых людях из студенческого союза, с эмоциями и воображением,
рассказывавших удивительную историю жизни девушки и чудесное очарование
света.

Он не проронил ни слова, не ответил на спокойное приветствие Бе-коку-дзина
Лаусейхин и Обун плакали от радости, что
такой триумф города был достигнут благодаря
такой благоприятной возможности.

Стемнело, воздух стал прохладным. Это было время «холодной росы», когда
сентябрьская красота последних остатков увяла и утратила
очарование.

Когда маткуэ добрался до окраин города, его начали сопровождать
постепенно, один за другим, разделившись, и когда он добрался до
ворот, которые на протяжении долгого пути были пунктом назначения,
то разница между последним отрядом.

Не только Бе-коку-джин и служанка Обун последовали за вами в вашем путешествии.
Трое выпускников средней школы, которые испытывали чувство гордости, были приняты на службу в качестве телохранителей. Десятки носильщиков и слуг также следовали за вами. Путешествие не прекращалось до тех пор, пока последние
лучи солнца не скрылись за горизонтом. Затем бегуны
присели отдохнуть. Бе-коку-джин коснулся земли, а затем долго
шёл, заложив руки за спину и вытянув шею, преследуемый не только мыслями
о власти. Студент отошел в сторону от вашей среды,
наблюдал за перешёптываниями знаменитых врачей и бросал косые взгляды
на колдунью, на которую до сих пор никто не смотрел без эмоций
и сострадания.

Он сидел в кресле, погрузившись в раздумья. Занавеска отдёрнулась,
и волосы свободно засияли в лунном свете. Обун позвал его
спать, а когда не получил ответа, задёрнул занавеску и развернул машину. Он накрыл женщину-лисицу
одеялом, как маленького ребёнка, а затем накрылся сам
и погрузился в такой глубокий сон, что не просыпался всю ночь, даже если
Их автомобиль сильно трясло и подбрасывало на неровностях
дороги. Несмотря на то, что ночь была в разгаре, они ехали по Токио.




XXIX.


 В своём кабинете Мацухарайса Тодзин-сан сидел один. Ужин был
приготовлен и не тронут; бочка с углями была не зажжена, а хибати,
и на соседнем столе лежали американские книги,
не раскрытые. Он смотрит на что-то в своей руке
на предмет. Это была не рука, а что-то большее, изношенное, рваное и
грязное — маленькие соломенные сандалии! Другое воспоминание ускользает от взгляда
она не была колдуньей. Это было потеряно, как и внешняя
сторона его жизни, как туман, исчезающий в облаках.

 Как вы думаете, о чём думала девушка, когда размышляла про себя — теперь, когда он
знал! Лишь однажды они увидели друг друга в операционной
после. Девушка прокралась, как призрак, в его палату; не было
сказано ни слова; он лишь посмотрел на неё большими, мечтательными
глазами. Так же тихо, как он пришёл, он снова ушёл.
Тихо, послушно он оставил Бе-коку-дзин, чтобы она была вовлечена в процесс.
Так хотел Тоджин-сан, так он попросил её сделать. И всё же
сила, разрывающая тушкайттуннэ, пожирающая саму себя!

 Он закрыл глаза и позволил остаткам
душевного удовлетворения уплыть вместе с мыслями и воспоминаниями
в открытое море, где он снова увидел его, прижал
к своей груди, вдохнул лесной аромат и
услышал зов хелккивяя.

Снаружи свистит ветер, шурша листьями в саду, капли дождя
тяжело падают на наружные стены и навевают меланхолию,
крыша упирается в них. Как одиноко и уныло в это
феодальное время!

Снова наступала зима. Скоро они будут в белых снежных ледниковых пелёнках
Мацухайран, особняк; рождённый тишиной, мрачной тишиной
невыносимых, этих заснеженных гор, храма стран.

Но люди Фукуина будут каждый день приходить к ней с расспросами,
должны работать с вопросами и полагать, что он ведёт их по
главной дороге, по которой они пришли, потому что
Лихорадка «Новая Япония» охватила всю страну, и болезнь распространялась
и в Фуку. Славу и популярность они бы отдали Тодзин-сан,
слава и богатство, ибо люди возрождённого времени были
его учителями, пророками и лидерами! Итак, перед ним была
карьера, которая никогда бы не представилась мне,
если бы женщина-лиса не исчезла. Именно это, по словам
Бе-коку-дзина, принесло бы ему утешение и душевный покой.

 Он поднялся, опираясь на стол, и встал на ноги, повинуясь капризам непредсказуемой женщины. Кто-то
постучал в дверь. Он горько улыбнулся.

 Твоё воображение больше не могло её обмануть! Колдунья уже была совсем
Далеко-далеко, за много миль отсюда, Фукуин, как его теперь называли, и
колонна должны были без остановок добраться до большой дороги, которая вела
прямо в столицу.

Но стук раздался снова, тихо и осторожно, как будто маленькая
птичка, боящаяся влажной ночи, хлопала крыльями о стену.

Тоджин-сан услышал, как тихо открылась дверь, но не пошевелился.

Дверь открывается, и на пороге появляется чувствительная волшебница, очаровывающая своими стеклянными глазами.
Его прекрасное, живое лицо наконец-то обрело спокойствие и
безмятежность, которые свидетельствуют о том, что путешествие закончилось.

Маткаккаапу сливал воду, и капли дождя блестели на его волосах и
глазах на углу.

Тоджин-сан потерял дар речи, не мог вымолвить ни слова. Он просто смотрел на тебя в изумлении и
заворожённо, как когда-то в лесу, когда он проснулся и увидел, что рядом с ним
девушка с живым, выразительным лицом.

Она ответила на его безмолвный вопрос, который не нуждался в словах:

«Так — в — меня — То — о — дзин-сан!»

 Он протянул руку с такой необъяснимой нежностью, как
сокейнакин, и на его губах появилась дрожащая улыбка счастья.

«Так благородно в сырой темноте — я проделал долгий путь, чтобы вернуться к тебе, дорогой Тоджин-сан!»

 Голос Тоджина-сана дрожал так сильно, что он сам это почувствовал.

"Ты, конечно же, —"

" — закрыл глаза, — ответил Тот, — мог бы ты — весь
мир по ту сторону — ничто не остановило бы, Тоджин-сан!"

"Зачем ты пришёл?" он спросил пьяного киихоисана, не обращая внимания на аккорды.

Эта протянутая рука двигалась, направляя его.

"Возьми меня обратно в свои объятия! Прикоснись ко мне губами! Тогда я скажу тебе —
тогда!"

Сопротивление Тоджин-сана исчезло, и он больше не хотел сдерживаться.
они сами. Это привлекло его таким пылким и чарующе привлекательным.
Он заключил девушку в страстные объятия.

Он почувствовал, как маленькие пальчики волшебницы пробрались внутрь, как и раньше,
его лицо вдоль, почувствовав их, можно было найти в губах, которые
напротив пресса была еще одна сладкая бороздка на губах.