Передумала

Полтора года назад похоронил маму. Мучалась, бедняжка моя, четыре года. Люди приходили прощаться и, как принято, оставляли деньги на комоде. Денег тех как раз хватило на добротный памятник, из черного гранита, с фрезерованным портретом и прочими украшениями. Печально, но так и есть: брикет гранита с вензелями остается на земле после каждого из нас. В лучшем случае, а то может и простой деревянный крест. Память уходит вместе с близкими, и остается только этот каменный брикет с датами, разделенными тире, и портретом человека. Никому больше не известному и ни для кого не важного.

Долго ждали, несколько месяцев, пока памятник будет готов. Дождались, позвонили мастера по установке.
- Вас в четверг устроит, в десять, на кладбище?
- Да, конечно, - ответил я и перезвонил тестю с просьбой поехать вместе.
Тот согласился.

В четверг мы приехали чуть раньше, чтобы прибраться на могиле. Убрали старые венки и корзинки, сгребли мелкие ветки и сухую траву.
К десяти, как обещали, приехали мастера. Обследовали место, подумали, как им что лучше делать. Затем принесли две бетонные балки для опор памятника и принялись их вкапывать.

Чуть позже приехали какие-то люди: два мужика и женщина. Все в возрасте, близком к пожилому. Они прошли в ограду, через одну от нашей, и стали что-то обсуждать.
- А куда половину-то? - спросил один мужчина.
- Тут и прикопаем, в песок. С кладбищ же ничего забирать нельзя, говорят. А евоную подвинуть, - высказалась дама.
- Легко у тебя всё, советчица, - грубовато сказал второй мужик. - Пошли, Лёха, за генератором. Сделаем да поедем, достала она уже.
Мужики ушли в микроавтобус, мы с тестем и наши мастера не придали особого значения их разговорам.

Когда Лёха с напарником вернулись, то принялись запускать генератор и распутывать провод от большой болгарки. Тогда нам всем уже стало интересно, что же они удумали, и мы вчетвером постоянно зыркали в их сторону.
Мужики ломом приподняли с опор памятник, положили его на цветочницу в "ногах" могилы и начали пилить его пополам. Женщина периодически поливала пропил струйкой воды из бутылки. Пыль стояла неимоверно густая, рёв и скрежет. В итоге, памятник сдался и развалился пополам.
Мужики покурили, и пошли в микроавтобус за цементом, чтобы установить полпамятника обратно.

Наши мастера уже заканчивали монтаж, протирали испачканные места. Они собрали свой инструмент и, проходя мимо той оградки, косились на сие действо. Ничего не спрашивая, они уехали.
Мы с тестем тоже постояли у могилы мамы, расставили искусственные цветы и засобирались домой. По пути, тесть все же спросил:
- А зачем вы памятник распилили?
Ответила женщина. Рассказ ее был потрясающим.
- Ой. Это ж тут отец мой похоронен, восемь лет уже прошло. Мама так горевала, так горевала, и попросила памятник сдвоенный заказать. Напишите, говорит, мою дату рождения, на моей половине, а там уже вручную допишете, когда я концы отдам. Пусть мое место с Валеркой будет уже помечено. Так его любила, так любила, с ним быть хочу и после смерти.
- И что? - спросил тесть.
- И что, - продолжила она. - Мама года три назад познакомилась с дедком, подружили-подружили и решила замуж за него выйти. Представляете? Он ее забрал к себе в Гомель. Жили там, на дачу ездили. А мне говорит, поезжайте с Лёшей, отрежьте мою половину памятника у отца. Говорит, папе уже все равно, а я передумала, с этим хочу остаться. И при жизни, и после нее.
- Понятно, - сказал тесть и мы пошли к машине. - Успехов вам и вашей маме.
- Да уж, - махнула рукой женщина. - Спасибо, прощайте.
Мы молча выехали с кладбища на трассу, и только тогда смогли вслух обсудить увиденное. Обсудить, но так и не понять.