Концерт

Московская консерватория. Фестиваль. Чайковский, все симфонии. Вечер первый. Дирижер и художественный руководитель Московского государственного симфонического оркестра И.А.Рудин. Пожалуй, я уже слышал эту фамилию.
Протрубил третий горн. Там у них вместо звонков горны, если что. Дали свет над сценой. Тихо вышел и стал рассаживаться оркестр. Устроившись, оркестранты начали, в разнобой пиликать, настраивая свои инструменты. Стройная молодая первая скрипка в черном облегающем платье, встав, дала отдельную настройку скрипкам, коих  я насчитал аж двадцать два человека. Наконец, оркестр затих, вышла какая-то тетка и бодро доложила и про 185 лет со дня рождения П.И.Чайковского, и про первую симфонию, которую Чайковский написал в 26 лет. Отбыла. Оркестра приготовился, и... и ничего. Ничего. Ничего. Зал захлопал. Ничего. Наконец,  из правой двери буквально выбежал маленький человек. Быстрыми шагами подойдя к дирижерскому пульту и боком откланявшись публике, он, расставил ноги и утвердившись взмахнул руками. Музыка началась.
Надо сказать, что слаженность музыкантов была просто невообразимой. Оркестр, подобно единому целому повиновался размашистым и энергичным движениям рук дирижера, который успевал давать безмолвные указания буквально всем вокруг. Эта удивительная синхронность в движениях вызвала некоторую тревогу не только у меня. В какой-то момент  жена, наклонившись прошептала: «Бьет он их, что-ли?»
Первая симфония показалась мне скучноватой. Развлекало разве что наблюдение за дирижёром. Рассказать о том, как он управлялся с оркестром сложно, хотя семантика жестов была вполне понятной. Подобным  же образом стропальщик на стройке управляется с машинистом подъемного крана. Дирижируя, он порой делал буквально фехтовальные выпады в ту или иную группу оркестрантов. И больше всего доставалось сидящим напротив альтам. Вот кажется, дай ему прямо сейчас саблю в руки, то он в пылу этого неведомого боя, среди порохового дыма и грома пушек, перебьет альтов в капусту - такой пылкий. Огонь, просто огонь. Он не забывал никого. Даже барабанщиков, скромно стоящих как всегда  в последнем ряду слева от зрителя. Группа была представлена молодым человеком во фраке, управляющим тремя довольно большими барабанами, девушкой в повседневной одежде, сидящей рядом с самым большим и от этого поставленным на бок барабаном, лысого нестарого мужчины во фраке с литаврами и важного красавца с треугольником. Могло показаться что они занятые своими мыслями скучали, но это было не так, поскольку никто из них не забывал в известный  момент столь быстро, сколь и самозабвенно, отстучать по барабану, подобно тому знакомому зайцу из уголка Дурова, или стукнуть в литавры, а  в особо тихом месте постучать металлической палочкой по металлическому же треугольнику, торжественно держа его перед своим лицом.
Первая симфония закончилась бодро, даже бравурно и было заскучавшая публика   разразилась овациями.

Вообще, мне кажется, в консерваторию ходит совершенно иная публика, нежели та, что ходит в театры и, не побоюсь этого сказать, на эстрадные концерты. Здесь больше людей в возрасте, хотя впрочем, есть и дети, очевидно, школьного возраста. Сейчас, в антракте, они  прогуливаясь по коврам фойе, о чем-то тихо переговариваются и пПризнаться, мне весьма комфортно находится в атмосфере создаваемой этими молчаливыми, несуетными интровертами.
Во втором отделении давали Концерт №1. Его часто исполняют, пожалуй  даже слишком часто, иногда кажется что от звучит из каждого утюга. Но от этого он не становится хуже и представьте не надоедает.
Вот последний взмах рук дирижера, он поворачивается к публике. Аплодисменты. Вы думаете, только на каких-нибудь модных эстрадных концертах публика ревет от восторга? Сейчас непрерывные аплодисменты, крики браво, брависсимо. Разве что, не топают ногами и не светят зажигалками.
Бисировать дирижер точно не хотел. Откланивался и уходил раза четыре, но публика все-таки достала его. Оркестр сел. Первые такты. Раз. Два. Три. Он даже успел в недоумении обернуться к залу. И тут зал буквально вздыбился от аплодисментов. Вальс из «Лебединого озера». Кстати, он довольно длинный. Второй раз, хотя публика не переставала рукоплескать, крича браво, второй раз он бисировать не стал. Очень гордый, очень.

*
Ну, мы-то с вами знаем, что музыка - это единственный род настоящего искусства.  Понимать музыку - редкий дар, которому открыты невероятные глубины, бездны человеческих переживаний.  И если вы обладаете этим даром слышать и понимать, то вы счастливейший из людей на свете, которому доступны высочайшие наслаждения.