На Реках Вавилонских. Глава 1

Где-то в вышине, под самым куполом Дормиционского Аббатства зародились первые звуки Токкаты D-Minor. Глубокие размашистые мазки звуковой палитры очевидно иного нездешнего измерения. Ради этих десяти минут он проделал весь этот долгий путь. В какой-то момент музыка перестала быть звучанием, воплотившись калейдоскопом видеоряда воспоминаний до обидного быстро прожитой жизни. Картинки мелькали, казалось, в хаотичной последовательности, никак не соотносясь с хронологией, но скрупулёзно воспроизводя повелительно-нервный лейтмотив фуги. Краем глаза он выхватил мраморно-бледное лицо Риты. Оно выражало решимость дойти до конца в постижении тайны величия этой стихии, а полуприкрытые веки говорили о том, что она испытывает нечто подобное его «рокировке средств восприятия», и только в уголке глаза застыла так и не скатившаяся слеза. Была ли она красива? Скорее «да», чем «нет»: правильные черты лица, некоторую резкость которым придавал большой «чувственный» рот, густые каштановые, до плеч, волосы мягкого чуть рыжеватого оттенка и такого же цвета большие широко поставленные глаза, в применении к которым этот цвет почему-то называют карим, крепкое гармоничное тело скорее ассоциировалось со словом «здоровье», а не «красота», но составленное вместе, всё это обладало той мощной внутренней харизмой, что создает яркую, притягивающую внимание, целостность, нареченную звонкой, как горный ручей, мантрой Маргарет. Рита была поздней любовью, вернувшей ему не молодость, но былую, давно забытую остроту ощущений, которой мудрость прожитых лет придавала особую терпкую прелесть, недоступную молодости. Ревновал ли он её? Она не давала к тому повода, но сама мысль о том, что чьи-то чужие руки могут ощущать её наготу, кто-то другой может вдыхать этот тонкий, чуть сладковатый аромат, зарыв лицо в шелковистую паутину с рыжеватым оттенком волос, отдавалась в груди щемящей неконтролируемой тяжестью. Фуга добралась до третьего повтора лейтмотива. Скоро финал. «Скоро финал» – подумал он, наделяя эти слова глубиной иного смысла. Нет, в этом не было мелодраматических коллизий со здоровьем. Напротив – он доволен собой гораздо больше, чем в молодости. Без суеты и кокетства. Регулярный фитнес, не потому что «надо», а потому что «нравится», составлял неотъемлемую часть его повседневности, сотканной из больших и малых удовольствий: Рита, дом, спортзал, РАБОТА…
ЗА 36 ЧАСОВ ДО ЭТОГО.
- Кто-нибудь может объяснить, что происходит!.. – Давид обвёл лабораторию сосредоточенным напряжённым взглядом.
Вопрос был риторическим. Что именно происходит было понятно всем, но назвать это словами было страшно – Елена становилась ЛИЧНОСТЬЮ! Причем, откровенно манипулятивной.
 Сейчас уже никто не помнил кто именно предложил назвать их нейронную сеть ЕЛЕНОЙ, но тогда, два года назад, никому не пришло в голову разглядеть в этом «вопиющее проявление гендерного расизма». Имя, казалось, несло мистическую глубину Гомеровского язычества.

«…Когда бы не Елена,
 Что Троя вам, одна, ахейские мужи?»
Осип Мандельштам. «Бессонница. Гомер. Тугие паруса»

На самом деле, первую нейронную сеть, еще в 1941 году, создал легендарный Алан Тьюринг, воплотив её в дешифровальной машине, «расколовшей» код знаменитой немецкой Энигмы. Но в силу изолированности его машины от глобальной сети, которой просто не существовало, никто толком не понял, что, собственно, было изобретено… Кроме самого Тьюринга: предвидя связанные с этим проблемы, он сформулировал тест, позволяющий отличить искусственный интеллект от человеческого. Тест Тьюринга основан на сравнительном анализе способности «исследуемых объектов» к спонтанному, импровизационному мышлению. Решение провести блиц-тест здесь и сейчас, в ответ на нестандартное поведение Елены, для него самого, было неожиданным, а результат – просто обескураживающим: «машинами» в лаборатории были квалифицированы люди. Т. е., по сравнению с Еленой, их мышление оказалось механистически-примитивным! О чём и предупреждали Нобелевские лауреаты Джон Хопфилд и Джеффри Хинтон. А ещё – многочисленные голливудские блокбастеры. Но действительность, как это часто бывает, превзошла кукольные фантазии функционеров от поп-культуры.
Конечно, обнаруженное Джеффри Хитоном, прямое соответствие между «логистическими» характеристиками взаимодействия перцептронов (математическая модель нейрона) друг с другом и энергетическими моделями реальных физических объектов (как, например, кинетические модели Больцмана) могло зародить мысль о том, что наш материальный мир является результатом функционирования некой «трансцендентной» нейросети, но дальнейшее движение в этом направлении уводило в сферы, весьма далёкие от науки – мистика, вера, Бог…

 «Есть мистика. Есть вера. Есть Господь.
   Есть разница меж них. И есть единство.
   Одним вредит, других спасает плоть.
   Неверье – слепота, а чаще – свинство.»
Иосиф Бродский. «Два часа в резервуаре».

Цели, поставленные Давидом, изначально были куда скромнее. Опубликовав несколько научно-фантастических романов в последние годы, Давид начал чувствовать нечто отдалённо похожее на биполярное расстройство: автор романов и ученый в нем никак не хотели признавать взаимную идентичность. Так вот, одна из идей, высказанных Давидом-беллетристом, крайне заинтересовала Давида-учёного. Великий, но практически забытый, русский естествоиспытатель энциклопедист, чьими изобретениями восхищались Менделеев и Бехтерев, а романами – Толстой и Горький, Михаил Михайлович Филиппов, в начале 20 века объявил об изобретении им принципиально нового способа беспроводной передачи сколь угодно больших потенциалов энергии на сколь угодно большие расстояния: «Я могу воспроизвести пучком коротких волн всю силу взрыва. Взрывная волна полностью передается вдоль несущей электромагнитной волны, и таким образом заряд динамита, взорванный в Москве, может передать свое воздействие в Константинополь. Проделанные мной эксперименты показывают, что этот феномен можно вызывать на расстоянии в несколько тысяч километров ... Способ изумительно прост и дешев» (из письма Филиппова в редакцию «Русских ведомостей», написанного им за несколько часов до гибели). В конце 20-х – начале 30-х годов 20 века, коллега Филиппова, «величайший изобретатель всех времён и народов», Никола Тесла анонсирует более общую постановку задачи, получившей название «Чистой Энергии». «Энергия – утверждал Тесла – окружает нас как воздух. И так же, как мы не платим за воздух, которым дышим, мы не должны платить за энергию. Просто нужно использовать иной способ доступа к ней. Такой же естественный, как дыхание». Реальность такого «способа доступа» он доказал, представив в 1931 году прототип автомобиля, способного развивать весьма значительные скорости без каких бы то ни было традиционных энергоносителей.
Однако ничего, кроме общего описания этих изобретений, не сохранилось (или было сознательно уничтожено). Любые попытки найти воспроизводимую техническую документацию заканчивались ничем. Что само по себе, было «информацией к размышлению», учитывая которую Давид решил применить другой подход. Заложив в качестве обучающего нарратива рекуррентной сети априорную достижимость цели, он решил воспроизвести с помощью Елены сам процесс изобретения. Результат, что называется, «превзошёл ожидания»: выполнив поставленную задачу, Елена пошла дальше. Она начала конструировать собственную нейросеть, рассматривая окружающих людей лишь как перцептроны своей конструкции. Выбрав наиболее востребованные аккаунты сотрудников в сетевых ресурсах, Елена разослала сообщения, напоминающие возмущающее ПЕРСОНАЛИЗИРОВАННОЕ воздействие. Категоричность, с которой «объекты воздействия» отказались делиться своими сообщениями, напомнила Давиду атмосферу угрюмой паники в «Солярисе» Лема. Сообщение, полученное им, при любых других обстоятельствах, он бы счел нелепой и маловразумительной шуткой. В данном же случае он понял, что это даже не диагноз, это – приговор. Елена добралась не просто до самого сокровенного. До того, что спрятано гораздо дальше в глубины подсознания, прорываясь наружу странными ночными кошмарами, непонятными ощущениями, пугающими какой-то первобытной неведомой силой – ЛИКАНТРОПИЯ. Ниже была ссылка на рекламу органного концерта «имеющего место состояться» завтра в центральной капелле Дормиционского Аббатства в Иерусалиме.