Черепаха Катя

     Случайно  она  увидела ее в зоомагазине на Арбате.

     Продавщица разве что  не швырнула на прилавок черепаху. Небольшую, с пятнами крови на сером в азиатской пыли панцире.

     Поначалу она  хотела обменять эту черепаху на другую, чистую, без этих неприятных кровавых пятен. Но какой-то сердобольный с лицом алкоголика убедил:

 - Возьми. Подлечишь. Откормишь…

     Так появилась у нее черепаха.
          
     Она назвала ее Катей.
          
     Черепаший панцирь оказался цел.

     Она  протерла его подсолнечным маслом.   Влажной тряпочкой обтерла Кате мордочку и лапки. Дала ей воды и моркови.

     Катя пила, но не ела.
         
     Блестящие ее глазки весь вечер изучали ее. Теперь они не слезились, смотрели бодрее.
     Но веселыми назвать их еще было рано.

     Она полюбила подолгу смотреть черепахе в глаза и разговаривать с нею.
       
     В то время она жила одна и Катя
стала ее подругой.

- Зачем тебе такая мерзость? Рептилия. Холодная. Почти змея. –  Говорили  ей друзья и подружки, когда натыкались на Катю в облюбованном ею кресле с зеленой накидкой.

- А змей – то я и не люблю. – Отвечала  она. 

     И  улыбалась  Кате.
               
     И опять смотрела на Катю. 

     И удивлялась: профилем своим   черепаха действительно   напоминала древнего  мудрого змея.

     И догадывалась, что Катя ее - одно из древнейших существ на земле. Вся внешность ее говорила об этом.

     Ее  любовь к  Кате от этого профиля ничуть не страдала.

     Катя, закованная в грубую броню тяжелого панциря, оказалась чрезвычайно тонким, умным и тактичным существом. В отличие от  многих  ее  двуногих  сородичей без  панциря -  крокодилов и разного рода ящериц.

     Вскоре она  обнаружила, что Катя не любит свежее молоко, а любит прокисшее. Обожает минеральную воду без газа и сливочное масло.

     Листьям одуванчика предпочитает клубнику. Знакомые дачники в то
Лето буквально задарили их корзинами  с клубникой.
             
     В период талонов сахара нигде в свободной продаже не было.   Фрукты, ягоды – все пропадало и прокисало. Варить же  варенье – компоты без сахара мало кому  приходило в голову. 

     Катя съедала клубнику корзинками.

     А она  была счастлива за подругу.
             
     Наевшись ягоды, Катя топотала  по направлению к столу, и терлась  о хозяйские ноги, как кошка.

     Она устраивала Катю  на столе меж терадями и книгами. 
 
     Катя высовывала все  лапки из панциря,
распластавшись под лампой, как курортник на горячем песке. Дремала или наблюдала за мелькавшими страницами.

     Спала поначалу в кресле с зеленой накидкой.

     С приходом крепких холодов она стала  класть ее на  подушку.  Зарывшись носом в ее волосы, черепаха  тихо  сопела до  утра.

     Очень скоро они  привыкли друг к другу,  попритерлись характерами.

     Каждый занимался своим делом и не покушался на свободу соседа.

     Как-то она пришла  с работы со страшной головной болью.

      Заглянула на кухню. Мисочку с тертой морковью Катя  не тронула.  Зато невесть как оказавшийся на полу  кочан капусты. оказался  наполовину обгрызан.

     Нашла силы тихо порадоваться за умение Кати позаботиться о себе.

 - Продолжай так и впредь. – Поощрила  ее.
       
     И тут обнаружила в углу за огрызком капусты небольшую белую лужицу.  Опять эта упрямица сделала каку там, где не положено.

     Еще раз показав упрямице ее отхожее место - салфетку за плитой, она  плотно закрыла в кухню дверь  и  прилегла.

     Потом вернулась за Катей.   Нехорошо оставлять черепаху одну, когда  она все-таки дома.

     Приказав Кате молчать и не беспокоить  попусту,  без сил упала  на кровать в надежде уснуть( и забыть об этой головной боли.)

     Конечно, Катя не говорила и даже не мяукала.

     Но она топотала и топотала от двери к  ней  и обратно. И так довольно долго. Топот ее коготков  по паркету отзывался страшным грохотом в  ее больной голове, вызывая нестерпимую ноющую боль.

     Она рассердилась и посадила Катю в ее  кресло напротив кровати. Черепаха придвинулась на самый краешек кресла и вытянула тонкую и чрезвычайно морщинистую шею. Казалось, она старалась сказать ей  что-то.

     Но ей было так плохо в тот момент.  Она  ничего не понимала и не чувствовала, кроме жуткой головной боли.

     Бедная Катя еще пометалась  по краю кресла, закопалась в его глубь, под зеленую накидку, и затихла.

      Когда она проснулась,  Катя лежала на полу  на панцире и вяло шевелила ножками.

     Где-то она  читала, что таким образом черепаха может погибнуть  в  естественных условиях.

     Порадовавшись за свою Катьку, что она не в пустыне и не одна, она  привела ее в исходное положение и заглянула в кресло. Внешне все было в порядке.
      
     Но отчего же так нервничала черепаха?
      
     Что-то заставило  ее снять зеленую накидку.
      
     Все понятно. Катька просто хотела в туалет.

     Ее тонкая чувствительная натура не могла позволить себе сделать бяку в любимом кресле и она умоляла спустить ее на пол. Ведь только что сама учила ее аккуратности.

     А  она, черствое эгоистичное чудовище,  не вняла мольбам   кроткого беспомощного существа. И теперь отмывала ярко-белое  пятно  с темно-зеленой обивки кресла.
      
     А еще говорят,  черепахи – дуры!

     Это мы, люди,  часто бываем   без мозгов и без души.

    
     Наступала весна.

     Близился отпуск.   

     Она собралась к сестре в Поти, где  в то время жила-служила ее семья.

     Разумеется, Катю она  взяла с собой.
             
     Для черепахи Кати у нее была приготовлена плетеная корзинка. В ней, конечно, Кате не очень удобно находиться, зато лучше, чем в душной сумке или в бездушном пакете.

     Часто, подолгу глядя на Катю, она думала о том, что в ее тельце, запрятанном в грубый панцирь, находится прекрасный, добрый и умный человек.

     Глаза у Кати всегда были грустными. Правду сказать, они так никогда и не стали веселыми. Черепаха Катя всегда оставалась серьезна. И мудра.

     Она  делилась с нею печалями своими и радостями.
             
     Часто в жизни нам абсолютно не с кем посоветоваться.

     Своими умными глазами  Катя подсказывала ей, как поступить и что делать. А порой, что и не надо ничего делать вовсе.

    И казалось ей тогда: Катя – царевна лягушка.
               
     Хотя вместе они  прожили не больше года, но в ее мудрости, привязанности  и  благодарности она убеждалась не раз.

     Как они ехали – разговор неинтересный. 

     Кате не всегда было удобно. 

     Иных пассажиров в купе смущало соседство с  черепахой.   

     Рыночного вида  тетки и дядьки с пивными животами бросали  явно неодобрительные взгляды на корзинку
с черепахой. Бурчали под нос. И даже принюхивались.

     Она  не относилась к тем известным «собачникам», которые из звериной  любви к своим животным готовы ненавидеть весь род человеческий.
               
     Но порой ей  хотелось стукнуть по столу и даже крикнуть:  черепаха Катя не виляет блохастым хвостом, не разбрасывает повсюду шерсть,  не гавкает, не мяукает и даже не царапается!

    А сидит молча в своей корзинке у окна и носа не высовывает.
 
    От страха и смятения не ест и не пьет вторые сутки!

     Разумеется, она молчала, как и Катя.

     Но  косые взгляды заставляли бдительнее сторожить корзинку с черепахой Катей.

     Родных о приезде она  не предупредила, поскольку любила наведываться  сюрпризом.


     Кавказ же на этот раз встретил их неприветливо.

     Казалось, сам  воздух был напоен тревогой и неблагополучием.

     Назревали трагические события в Сухуми середины 90-х.
    
     Вопреки купленным билетам, поезд до Сухуми не дошел.

     Безо всяких  объяснений окончательно их высадили в Сочи.

     Благодаря разговорчивому молодому абхазцу, то и дело демонстрировавшему невероятно гнилые зубы,  они  попали в какой-то подозрительный автобусик.   

     Через умопомрачительный горный серпантин добрались до Сухуми. Там нашелся автобус до Поти.

     Проезжая через Очамчир, а потом и через Гали, она поняла, что в  Поти окажется глубокой ночью.

     Поти – не Москва, - в Грузии вокзалы на ночь закрывают  на замок, - это она знала точно. 

   С ужасом представила их с Катей в Поти на ночной улице в поисках адреса сестры .

   Быстренько провертев все это в голове, она успела выскочить  из экспресса до того, как он проскочил знакомую улицу Сакартвело в Гали.
             
     Таким образом они оказались под крышей большого гостеприимного   дома ее милой однокурсницы.

     Где-то ты теперь, милая Дали из Гали? Жива ли, здорова ли? Так же  благоденствуешь в своем Гали в прекрасном белом особняке в цвету мандариновых садов?

     К этому времени Дали уже вышла замуж и имела двоих сыновей, порядочных-таки малолетних сорванцов.

    Младший был совсем, правда, крошка.

    Очевидно, из-за этих сорванцов мать Дали не позволила ей взять Катю с собой, в дом мужа Дали.

     Четыре дня она  жила в  этом огромном роскошном особняке. С шикарной парадной лестницей на второй этаж, каковые видела лишь в голливудских  фильмах.
    
     С роскошной аллеей лавровых деревьев.

     В ароматной зелени апельсиново
мандариновых садов.

     В упоительной тишине, нарушаемой лишь пением птиц.

     Чистый рай.

     Что стало с этим раем потом?
               
      Черепаха  Катя осталась в доме  матери Дали на другой окраине городка. 

     Ежедневно она  приезжала, пыталась покормить Катю. Безуспешно.   

     Катя ничего не ела и не пила, не смотря на жуткую жару. Может, ей не нравилась  смена привычной обстановки?

     Она уговаривала Катю поесть. И потерпеть. Скоро все переменится.
               
     Хозяева  потешались над разговорами с черепахой.   
 
     Откровенно посмеивались.   

     В дом пустить эдакое! Да еще имя дать этой ползающей-  блажь, да и только!

      Наверно, отсюда началось ее предательство черепахи Кати.

     Она не возражала и не объясняла своей привязанности к черепахе. Она знала, ее не поймут. И зачем слова?
 
     У каждого человека свои представления о том, как и с кем ему жить  и о ком заботиться.

     Но, наконец,  они в Поти.

     Шестилетняя Лялечка, драгоценная ее племянница, всплеснула  ручонками:

Ах! Все-таки  ты привезла мне черепаху!

     Никакого разговора-уговора меж ними  не было. Но разве могла  она  отказать в чем-либо этому ненаглядному ребенку?

     Да и вопрос о черепахе  встал какой-то незначительной мелочью в момент встречи с родными после годичной разлуки.
      
     Ляля унесла Катю  в свою комнату знакомить с куклами.

     Сестра на кухне угощала кавказскими фруктами и  изумляла рассказами о противоречиях страны Лимонии. 

     Она  отбирала лучшие кусочки фруктов  для своей гурманки Кати.

     Неожиданно из детской раздался жуткий вопль крошки Лялечки. 

    Смертельно напуганные, они  влетели к ней в комнату: Катя, оказывается,  умела здорово кусаться.

     Впервые она  заглянула в глаза кроткой черепахе со страхом. В ужасе  вспоминала, как часто  держала возле глаз своих эту мудрую мордочку. Часами разглядывала  ее,   ощущала ее дыхание на своей щеке.
      И сколько у той было шансов  ночью на подушке оттяпать ей нос, губу, или, на худой конец,  просто палец.

      Спальня сестры была через стенку.  Племянница Лялечка спала в дальнем углу этой огромной квартиры. 

     Ей досталась угловая комната.

     Катьку оставили на кухне в пластиковом тазу с горой   арбузных и дынных ломтей – наслаждайся.

     Долго она ворочалась на низеньком диванчике под приятным холодом тихо гудящего кондиционера.

     Только в сорокоградусное пекло начинаешь ценить комфорт великого оледенения.

     Окно ее смотрело в   окна  роддома напротив . Время от времени душераздирающие вопли бедных рожениц гнали всякую мечту о спокойном сладком сне.   

     К тому же стенания женщин частенько перемежались жутким грохотом из   всевозможного оружия.

     Позже сестра объяснила, так местные празднуют   рождение сына. И только сына.

     Появление на свет девочки желания пострелять у местных жителей  не вызывает.

     В ту ночь большинством рождались, вероятно, девочки. Потому как  вскоре стрельба  утихла.

     Тут-то она  услышала знакомое топотание. Катя ее, неизвестно какими усилиями,ь выбралась из высокого таза и, уверенно  минуя комнату сестры, нарисовалась перед ее сонными очами.

     Она же привыкла спать на моей подушке, - хлопнула та себя по лбу.
             
     Наплевав на риск проснуться  без носа, она подняла Катю к себе. И так  проспали  они  до позднего утра.

     Сестра изумлялась  ее  смелости. В ее глазах кусачая Катька мало чем отличалась от  бродячей дворняги, от коей во всякий момент ожидать можно было чего  угодно.

      На пляже Лялечка заинтересовалась, водная Катька  черепаха  или сухопутная?
               
      У нее с Катей вопрос этот не
 возникал. Ей и в голову не приходило  купать ее.  Иногда  она мыла лапки  и мордочку после ее обедо-ужинов, вымазанных   простоквашей или сливочным маслом.

     Оказывается, в  низинах Поти на болоте,  в реке Риони и полных водой сточных канавах водятся в большом количестве черепашки. Но мельче,  чернее окрасом, и гораздо хвостатые.

     Лялечку интересовало, а вдруг Катька родня здешним черепахам?

      Решили Катьку слегка искупать.

     Ей это явно не понравилось.   Панцирь ее заметно размяк, она тяжело дышала и после морских процедур явно мерзла.

     Песок потийский почему-то Катя тоже не взлюбила. Глазами-бусинками, полными песка, чепепашка  моргала, моргала и ей казалось,  еще немного и Катя заплачет.

   Она  решительно прервала всяческие эксперименты ,  расположив Катю на  горячих  камешках. Та успокоилась.

     Панцирь ее обсох, она распласталась, вытянула шею и даже задремала.

  -  Твоя кроткая кусачая Катька – скалолазка. – Не без ехидства  заключила сестра.

     Они  наслаждались обществом моря, Катьки и Лялечки.

     Казалось, покой и умиротворение воцарились надолго.

     Но не тут-то было.

Это что – черепаха? – раздался над ними высокий мужской голос.

     Над черепахой Катей навис плотный неопределенного возраста мужчина.

Наглый и тупой. – Шепнула ей сестра. – Наверняка, москвич. – Местные мингрелы палец совать  в животное не станут.

     Ее  рассмешила тирада сестры о москвичах и она  хихикнула.

     Незнакомец же, тыча Катьке в лицо, все интересовался:

Черепаха это?


Сестра разозлилась:
Что вы спрашиваете? Ясно, что не курица. И перестаньте тыкать ей  в  глаза.


А что, укусит? – Захохотал мудрый незнакомец. - Она что, собака-а-а-ааа…

     Очевидно, не утерпев доле непочтительного обращения, Катька  вцепилась незнакомцу в маячивший перед ее носом бесцеремонный палец. 

     Тот оглушительно заорал, казалось,  на все  Черноморское побережье. 

     Волчком закрутился вокруг своей оси, стараясь  стряхнуть Катьку с пальца. Но та, плотно сомкнув древние челюсти,  устроилась надежно, как  рыба на хорошей наживке.

А-а -! – Продолжал пугать окрестных чаек незнакомец.
 
     И скакал весьма эффектно на одной ноге, и качался  и  подпрыгивал, и выделывал такие па, что  у черепахи Кати,  видимо, закружилась голова.

     Или ей  порядком надоела эта дурная карусель.

     А может, она просто почувствовала знакомую руку и потому отпустила палец несчастного нахала.

     Скуля и чертыхаясь, нечастный припустил вдоль по берегу, в  свое  никуда, откуда и появился.

     Сестра же вслед приветливо сообщила,  что  тыкать пальцем в глаза нельзя не только из опасения быть укушеннным.

     Черепаха перекусала почти всех детей во дворе. Очевидно, ее мучили.

     Она не нашла нужным забрать ее у племянницы.
 
     Отменить статус живой игрушки.
     Не хватило духу.

     И это было продолжением   ее  предательства.

     Но об этом она стала думать гораздо позже.

      К концу лета она одна вернулась домой, оставив Катю,  как подарок, нежно любимой Лялечке.

     И поначалу особо не терзалась.

     Но очень скоро поняла, что с черепахой Катей она  оставила в Поти часть своего сердца.

      Зимой сестра написала, что Катька  после  отъезда снесла яйцо и тут же  самым вульгарным образом  его съела.

     Видимо, иначе она не смогла придумала,  как им распорядиться.

     Позже Лялечка, живя уже в другом районе Поти,  на Пионерской, вынесла ее на улицу и тамошние мальчишки отобрали у нее черепаху Катю.

     Что может случиться с животным, попавшим в руки  мальчишек – история непредсказуемая.

      В память о черепахе Кате она взяла в дом похожую черепаху. 

     Назвали ее Дашей.

     Повадками и всеми своими пристрастиями Даша разительно отличалась от Кати.

     Не то, что она была хуже Кати.
               
     Она была совсем другой.
               
     Как другим может быть человек, который внешне очень похож на вашего близкого знакомого.
               
     Но этим сходство и ограничивается. 
               
     Росла Даша с их сыном.

     Целых семь лет  летала и ездила с ними  по  всей  стране.

     А однажды впала в зимнюю спячку. 
   
     Спала с осени два месяца, третий уж пошел.

     И расталкивали ее, и кормили,  и двигаться заставляли.

     А она опять в спячку.

     Так и умерла.


     С тех пор прошло уж много лет.
               
     И, вероятно, нет в живых черепахи Кати.

     Но  очень хочется верить в обратное.

     Черепахи ведь живут долго.

     И боль и чувство вины перед нею растет год от года.

     Пусть память о маленькой черепахе Кате, о  маленькой черепахе Даше,  благодарность этому большому  Черепашьему сердцу хоть чуть-чуть, хоть немного загладят ту вину, чаянную   или нечаянную, перед всеми братьями нашими меньшими, с которыми  сводила жизнь.

     Продлить их жизнь в памяти своей, чужой, в людской памяти о них,   о чудесных преданных сердцах, таких искренних и чистых, какими могут  быть только дети и животные.
      
        2006 - 2011