Как мы форсировали Днепр

                Дважды Герой
                Советского Союза
                А.П.Шилин


         КАК МЫ ФОРСИРОВАЛИ ДНЕПР



       Генерал-лейтенант Шилин Афанасий Петрович, 1924-1982. В 1943 году закончил Второе Томское артиллерийское училище. Воевал в составе Юго-Западного, 3-го Украинского и Белорусского фронтов. Был несколько раз тяжело ранен. Дважды удостоен высшей наградой Родины: 22 февраля 1944 и 24 марта 1945 года. Кроме того, награждён орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны и другими наградами СССР.
       Гвардии старшина Иргашев Боис Хамидович, 1921- 2000. Призван в РККА из Самарканда Узбекской ССР. Звание Героя Советского Союза присвоено за удержание плацдарма на Днепре. Награждён медалью "Золотая Звезда", орденами Ленина, Славы 3-й ст, Отечественной войны и медалями.
       Герой Советского Союза Иотка Феодосий Антонович, 1913-1990. Уроженец Алтая. В Великой Отечественной войне с мая 1942 года. Участник Сталинградской битвы, форсирования Днепра, освобождения Украины.
       Берёзкин Иван Викторович, 1913 г.р. Призван в РККА из Каналакши Мурсанской области. Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. Разведчик 132-го Гв.АП, 60-й Гв.СД, 3-го Украинского фронта. Нанраждён орденом Славы 3-й ст.(30.08.1944), медалью "За отвагу"(30.10.1943).


       Осенью 1943 года после знаменитой битвы под Курском советские войска стремительно шли в наступление, отбрасывая немецко-фашистских  захватчиков всё дальше и дальше на запад.
       Я был командиром взвода управления батареи 132-го гвардейского артиллерийского полка, который вместе с другими частями участвовал в освобождении Запорожья и готовился к форсированию Днепра.
       Гитлеровцы сидели на берегу Днепра в блиндажах, траншеях, дзотах, дотах и хорошо укрепились. Мосты через Днепр ими взорваны Бои за Днепр предстояли смертельные.
       Я получил приказ выявить огневые точки противника на правом берег Днепра. Наш наблюдательный пункт был расположен в Новом Запорожье, как раз напротив плотины Днепрогэса.
       Ещё недавно эта часть города с великолепными многоэтажными домами, стройными улицами, с цветниками и скверами была красой и гордостью всего Запорожья, а теперь она с каким-то особенным ожесточением разрушена фашистами.
       Среди развалин случайно уцелело одно многоэтажное здание, в котором мы и оборудовали наблюдательный пункт. На верхнем этаже у окна, обращённого к Днепру, мы установили стереотрубу.
       День был тёплый, солнечный. Небо синее, воздух прозрачный и чистый. Из окна был виден знаменитый остров Хортица, покрытый рощами и фруктовыми садами, - сердце древней Запорожской Сечи.
       Мне рассказывали местные жители, что перед войной остров Хортица был излюбленным местом отдыха жителей Запорожья. А сейчас... Сейчас там засел лютый враг, которого надо было уничтожить.
       Фашисты кричали по радио, что Днепр - непреодолимый рубеж, который никогда не удастся форсировать. Это нас крепко брало за живое.
       От работы разведчиков зависело многое и на наблюдательном пункте мы несли непрерывное наблюдение за противником.
       У меня был хороший товарищ - разведчик Берёзкин. Гвардии ефрейтор, широкоплечий, тихий, скромный, спокойный человек. Он был особенно зол на гитлеровцев. До войны он служил матросом на Балтике. Затем воевал в морской пехоте, в лыжных десантных войсках. Ходил в атаки, в рукопашные и в тылу врага крепко бил немцев. После ранений попал к нам, в артиллерийский полк. Его родители, жена и дочка жили в Ленинграде, и все погибли во время блокады в первый год войны.
       Иван Берёзкин был отличным разведчиком. Не было случая, чтобы через стереотрубу он не выявил какой-нибудь цели. У него было особое чутьё и зоркий глаз.
       Будит он меня как-то рано утром:
   - Что? - спрашиваю.
   - Кажется обнаружил. Почти уверен, что это наблюдательный пункт немцев.
       Взошло солнце. Косые багровые лучи его падали в сторону противника. И вдруг что-то острое дважды блеснуло в том месте, о котором говорил Берёзкин. Стало ясно,что это наблюдатель поворачивает стереотрубу.
       Каждый день мы обнаруживали новые цели и знали, что делает враг.
       Как-то ночью Иван говорит мне:
   - Слышите? Вроде как паровоз шипит?
       Прислушался - действительно движется паровоз, но в темноте мы ничего разглядеть не могли. Так было несколько ночей. Наконец в тихую лунную ночь разведчик радостно сообщил:
   - Скорее к стереотрубе, товарищ гвардии лейтенант!
       Я побежал на НП и увидел на фоне чистого неба клубы пара. Мы закрепили прибор и стали наблюдать.
       Днём поезда не приходили, только ночью. Вскоре нам удалось обнаружить замаскированные цистерны с горючим.
       Однажды к нам прибыл командующий артиллерией армии генерал Сёмин, который вызвал меня на наблюдательный пункт корпусной артиллерии.
   - Много целей обнаружил? - спросил меня генерал.
       Я перечислил наиболее важные и показал их на карте.
       Генерал долго всматривался в стереотрубу и приказал мне открыть огонь.
   - Есть открыть огонь! Разрешите выполнять?
   - Выполняйте! Я буду наблюдать и посмотрим, как вы стреляете.
   - Разрешите выкатить орудия на прямую наводку?
   - Под твою ответственность.
   - Слушаюсь!
       Первый снаряд упал немного левее цели, в лесок. Я ввёл необходимые поправки прицела и угломера. затем скомандовал в трубку телефона на батарею:
   - Огонь!
       Второй снаряд попал прямо в цистерну с бензином. Вижу в бинокль взрыв: густой чёрный дым вскинулся в небо. Взорвалась вторая цистерна, третья и остальные. Их оказалось гораздо больше, чем мы предполагали.
       Я доложил Сёмину, что цель уничтожена.
   - Молодец! - похвалил меня генерал. - Беру командование на себя.
       Его подключили к батарее и с азартом старого артиллериста он приказал:
   - Пять снарядов, беглый огонь!
       После стрельбы были уничтожены склады с горючим и деревянные постройки.
       На следующий день я был награждён орденом Отечественной войны Второй степени на колодке старого образца. Это была моя первая награда и я ей очень гордился.
       Настроение у нас было боевое и каждый из нас с нетерпением ждал приказа форсировать Днепр. Мы верили, что обязательно выбьем гитлеровцев с позиций на том берегу.
       Однажды меня срочно вызвали к командиру полка:
   - Товарищ шилин, - сказал комполка, - получен приказ форсировать реку. Я решил послать вас вместе с пехотой. Возьмите разведчиков и радистов. Ваша задача: скрытно переправиться на тот берег раньше всех и выявлять огневые точки противника, которые будут мешать наступлению нашей пехоты. Задача ясна?
   - Ясно, товарищ майор, - взволнованно ответил я.
       Согласовав с командиром стрелкового батальона время и место переправы, я вернулся к себе на НП.
   - Ну, Иван. Плывём на тот берег.
   - По морям плавали, по реке проще.
       В ночь на двадцать седьмое октября я с разведчиками и связистами прибыл к пологому берегу Днепра. Пехотинцы приготовили брезентовые лодки с фанерными днищами.
       Ночь была тёмная и тихая. Немцы услышали шум гальки, который в тишине уходил далеко по водной глади. Враг открыл артиллерийский огонь по нашему берегу. Осколком снаряда ранило в руку Берёзкина.
   - Оставайтесь на НП и перевяжите рану, - приказал я.
       Он никак не хотел отставать от нас, но был вынужден выполнить приказание.
       Ровно в полночь мы сели в лодку и тихо отплыли от берега в темноту ночи. Нас было двенадцать человек. За нами плыли бойцы батальона, вместе со своим командиром. Примерно на середине реки из-за серых туч выглянула луна. Враг обнаружил нас и открыл огонь.
       Метрах в тридцати от берега снаряд попал прямо в корму нашей лодки. Меня подбросило, и я очутился в холодной воде.
       На шее у меня висле тяжёлый автомат, одежда набухла и я сразу пошёл ко дну. Но я хорошо плавал.
       Проплыв я почувствовал под ногами землю. Благополучно выбрался на берег и увидел командира батальона, который повёл свою пехоту в атаку.
       Я побежал вместе со всеми. Недалеко от берега, над каменистым обрывом проходила первая линия немецких траншей. Под огнём врага мы ворвались в немецкие окопы и завязали рукопашный бой.
       Я был молодой и горячий. В юности занимался спринтерским бегом и хорошо обогнал пехотинцев. Прыгнув в траншею, я сразу увидел гитлеровца с винтовкой. Наши глаза встретились: во мне светилась ярость и желание сражаться. Взгляд немца был испуган.
       Узкий окоп не позволил немцу направить на меня самозарядный маузер 98к. Он потерял секунду, которая дала мне шанс уцелеть. Я дал очередь в упор. Немец исчез, успев что-то крикнуть.
       Проскочив за поворот увидел, как вражеский офицер командует и стреляет вверх из пистолета. Меня немцы не видели и я воспользовался моментом: наведя свой ППШ я почти в упор застрелил гитлеровца. Затем бросил гранату в остальных солдат, которыми он командовал.
       Под дружной лавиной советской пехоты немцы бежали во вторую линию траншей. Фашисты подбросили свежие силы и начался новый бой за следующие позиции.
       Командир батальона занял два каменных полуразрушенных дома, стоявших не далеко от берега. Я должен был корректировать огонь нашей артиллерии с того берега, но рация была повреждена осколками. Командир батальона расстроился и сообщил:
   - Отдать жизнь за Родину не сложно. Обидно, что приказ не выполним. Без огневой поддержки мы здесь все ляжем.
   - Разрешите плыть на тот берег за другой рацией?
   - Выручай, гвардеец!
       Мы добрались на лодке как раз к тому месту, откуда отплыли в первый раз. Вбил кол в берег, привязал лодку - и бегом в штаб полка. Всё на мне мокрое, шуршит. Шею натёр воротник, но я не чувствовал холода ночи. Мне было жарко.
       Командир полка удивился, увидев меня. Затем обнял и приказал выделить мне радистов и новую рацию.
       Начинало светать. Мы успели переправиться во второй раз до рассвета. Берег был пуст. Пехота ушла вперёд. По знакомому пути я добежал со связистами до командного пункта командира батальона.
       Не медля ни секунды, мы развернули рацию и установили связь с артполком. С телефонистами я ушёл в занятую нашими стрелками вторую линию обороны.
       С первыми лучами солнца немцы обрушили на нас огонь своей артиллерии. После массированной бомбёжки, со стороны горы на нас побежали немецкие автоматчики. Наша пехота встретила их ружёйно-пулемётным огнём. Я открыл огонь по квадрату, на котором шли гитлеровские цепи. Первые снаряды точно легли в плотные ряды атакующих.
       Атака была отбита.
       Последовали новые залпы вражеских батарей по нашим траншеям.
       В стереотрубу я разглядел новые цели и две вражеские пушки, которые вели огонь по нашим стрелкам. Ввёл корректуру и дал залп. Затем внёс поправки и вновь попросил дать залп. Снаряды легли по цели. Одна пушка была разбита, но другая продолжала усиленно вести огонь по нашей траншее.
       Я перенёс огонь на второе орудие и оно было уничтожено.
       Из лощины выползли два танка, за которыми шли цепочкой автоматчики. Как только они подошли к пристрелянному нами рубежу, я вновь открыл огонь. Немцы отошли, потеряв один танк и оставив после огневого налёта десятки трупов.
       При поддержке своей артиллерии, немцы всеми силами пытались сбросить нас обратно в Днепр. Они подтянули новые резервы и увеличили количество контратак. Но отвоёванный нами с таким трудом клочок земли упорно защищали испытанные в боях стрелки, которые ещё под Сталинградом завоевали звание гвардейцев.
       Вскоре осколками снаряда был убит командир стрелковой роты, в которой находился я. Вражеским автоматчикам удалось вплотную подойти к нашим траншеям. Я поднял в атаку шестую роту. Немцы не приняли штыковую и отошли.
       Наше положение было трудным. Противник подбрасывал резервы, а наши подкрепления подойти к нам не могли, так как русло реки было под обстрелом.
       Недалеко виднелся железнодорожный мост, взорванный фашистами. Быки и фермы этого моста торчали над водой. С них гитлеровцы простреливали Днепр. На моих глазах одна лодка, нагруженная ящиками с патронами и гранатами, отчалила от нашего берега. В ней были пять солдат-смельчаков.
       На середине реки фашисты открыли уничтожающий огонь и лодка затонула, вместе с грузом и людьми.
       Мы были вынуждены отбивать атаки противника своими силами и последними патронами. Остатки пехоты были вынуждены отойти к командному пункту командира батальона.
       Гитлеровцы наседали, ведя миномётный и артиллерийский огонь по нашим позициям. Внезапно я увидел приближающуюся группу вражеских автоматчиков. У меня был автомат и четыре гранаты-лимонки, которые я берёг на крайний случай. У моего разведчика Иргашева был РПД с одним диском.
       Мы открыли огонь в упор и отогнали врага. С нами атаку отражал оставшийся в живых заместитель командира батальона майор Иотка. Когда стихло, он подполз к нам и сказал:
   - Остались одни раненые и мы с вами. Будем держаться до конца!
       К нам подтянулись выбитые врагом из второй траншеи бойцы с оружием и легкораненые солдаты. С ними мы ещё несколько раз отбили новые атаки и вновь ходили со штыками наперевес навстречу врагу. Из последних сил мы удерживали развалины двух каменных домов.
       Когда закончились патроны я вызвал по рации командира полка и попросил подготовить данные для стрельбы "Огонь на меня".
       Хорошо помню, что я очень радовался тому, что немцев было много и я до последнего тянул, чтобы они подошли поближе. Кто-то тряс меня за плечо и просил скорее открыть огонь. Второй голос сказал обречённо:
   - Они все озверелые. Всех заколят и в плен брать не будут.
   - Умирать, так с музыкой! - громко сказал я. А в телефонную трубку прокричал: "Огонь"!
       Это всё, что могла сохранить память человека, оказавшегося в хаосе грома и огня.
       Очнулся я на следующий день на кровати. На мне было одеяло, рядом была нянечка в белом халате. От контузии я не мог говорить и плохо слышал.
       Позже я узнал, что огонь нашей артиллерии уничтожил разрушенные стены двух домов и смёл с лица земли лавины гитлеровцев. Немцы прекратили атаки, боясь очередного налёта русской артиллерии.
       Командование переправило ночью новые подкрепления, и плацдарм на острове Хортица был удержан. Наши бойцы нашли нас в маленьком погребе, где мы успели залечь вместе с Иргашевым и майром Иотка. Каменный погреб спас нас от осколков, но все получили сильную контузию.
       Когда я окреп и начал ходить, меня вызвал командир полка и сообщил мне, что меня и моего разведчика представили к высокой правительственной награде - званию Героя Советского Союза.