Нефть и любовь -6. Дороги Сибири

глава шестая

Летом нефтяники работают, как обычно, идет добыча нефти, но из-за того, что наступает пора отпусков напряженность в работе падает, в связи с чем и командировок становится меньше. На севере Западной Сибири появляются насекомые в виде мошки, комаров и слепней. Иногда коротким летом приходят жаркие дни, и тогда люди купаются на озерах, протоках и прудах там, где водоемы успевают прогреться.  Обычно это не глубокие водоемы. Иногда теплая погода может простоять неделю. Тогда все купаются в водоемах, отмахиваясь от мошки и слепней.  Западно-Сибирская равнина особенно характерна коротким летом, длинной зимой и неожиданным изменением погоды, что обусловлено резко континентальным климатом. Гор ни с севера, ни с юга нет. Ветрам здесь настоящее раздолье. В связи с чем дыхание севера особенно ощутимо. Стоит подуть северному ветру, как сразу холодает. И даже летом с сияющим солнцем при продувном ветре с севера не кажется так уж тепло. Но едва северный ветер стихает, как может показаться, что стало теплее. А при южном знойном ветре может случиться и жара. Однажды я видел, как при северном ветре сибиряки купались в неглубоких протоках, где вода не успевала прогреваться.  Они на берегу разжигали костер, раздевались, купались в холодной воде и, выбегая обратно на песочный берег, грелись у костра. На небольших речках можно было найти  место для купания в хорошую погоду с песочным берегом. Кажется, жарко, хорошо бы искупаться, разделся, искупался в прохладной воде, на берег вышел, налетел прохладный ветер, поднимая с пляжа песок и принимался кидаться им, колотя песчинками, как иголками по коже.
Наступила осень. Приближалась зима. Снег мог выпасть в конце  августа и в начале сентября. Потом снова могли наступить погожие дни, чередующиеся с дождями. Но сигнал о том, что зима на подходе, уже поступил. Нужно было готовиться и доставать теплую одежду, менять колеса и летнюю резину на зимнюю.
Я по-прежнему ездил в командировки в сложных ситуациях, когда требовалась диагностика  с починкой  станций на скважине и подбор режима эксплуатации.  Также я летал  на месторождения со старшим  Вороновским, который делал первые запуски с целью доказать преимущества нашего оборудования.  Каждый раз, когда Вороновский летал на первые пуски он обязательно брал с собою меня. Несколько раз, когда я был занят,  он летал с другим инженером и тогда у него все проходило не так гладко. У меня имелось одно достоинство, которое ему помогало. Я хорошо ориентировался в сложных ситуациях и всегда находил правильные решения. Кроме того, мог быстро произвести диагностику, необходимую починку или попросить привезти резервную станцию. Главное было не допустить переноса запуска скважины, потому что это считалось нештатной ситуацией и происшествием, которое может повлечь за собой расследования, принятие неприятных решений и санкций.
Мне нравилось ездить с Вороновским, потому я у него тоже учился подбору оборудования, расходно-напорным характеристикам насоса и используемым характеристикам двигателей.  Первое, что он делал, когда мы прилетали на запуски, это выяснял, какую скважину нам выделили и шел к геологам, чтобы  выяснить потенциал скважины, газовый фактор, наличие тяжелых фракций  и гидроразрывов, которые делали, чтобы увеличить продуктивность скважины.
В тот раз мы запустили в работу скважину, и Вороновский в раздумьях озабоченный ходил около нее и словно мерил шагами землю. Когда я у него спросил, о чем он думает, он ответил:
- Никак не пойму. Мы запустили нашу установку, увеличиваем скорость, а уровень нефти в скважине растет.  Почему он растет. Ведь он должен наоборот уменьшаться.
Я задумался и отошел.
В это время мне много приходилось разговаривать с мастерами по добычи и операторами. Они задавали мне вопросы по нашему двигателю. Я их расспрашивал о скважинах. Они мне много чего интересного рассказывали.
Через некоторое время снова подошел  к Вороновскому и спросил, как у него дела. Он ответил, что пока не понял, в чем дело, и поэтому не может подобрать правильный режим.
Я отошел и продолжал общаться с операторами, выспрашивая об особенностях скважин.  Стоять на одном месте не позволял холод. И я ходил между операторами, мастерами и скважинами. От них я узнал о таком понятии, как газовая шапка. В какой-то момент меня осенило.  Я подошел к Вороновскому и сказал:
- Владимир Иосифович, а вдруг в скважине оператор отбивает не уровень флюида, а уровень газовой шапки. Это как в пиве. Вы его ложкой мешаете, и над ним появляется газовая шапка. Вы сильней крутите ложкой пиво и шапка растет.
Вороновский задумался, посмотрел на меня заинтересованно, проницательно  и неожиданно со мной согласился. 
- Да, - сказал он, - геолог меня предупреждал, что на этой скважине большой газовый фактор. Наверное, ты прав. Давай увеличим немного скорость вращения.
Мы пошли к станции, поменяли скоростной режим работы, который оказался верным, и оставили станцию так работать до завтра.

Едва мы прилетели в Москву и вышли на работу, как меня снова послали в командировку.  Я должен был лететь в Когалым и на дальних месторождениях запустить несколько скважин. На этот раз мне предстояло это сделать на нефтяном прииске. Я не знал, что это такое и что он из себя представляет. Раньше мы ездили по нефтяным компаниям и запуски делались на нефтяных месторождениях с обваловкой, земляным валом  высотой в два-три метра, согласно пожарной безопасности, внутри которых располагались скважины, там стояли бетонные или металлические постаменты со станциями управления, будками замерных устройств, электрическими подстанциями и необходимыми коммуникациями. Теперь мне следовало ехать на прииск. Это касалось не только формы собственности, но и какого-то отдельного образования. Само слово прииск представлялось  заманчивым и привлекательным, потому что перекликалось с понятием золотого прииска.

В аэропорту меня встретил ведущий технолог сервисной базы Евгений Михайлович Долгов и предупредил:
- Дорога на прииск будет дальняя и тяжелая.   Завтра нам рано утром нужно выехать, чтобы произвести запуск двух скважин и к вечеру вернуться обратно.
Долгов отвез меня в гостиницу и попрощался. Человеком он представлялся обстоятельным, на вид седовласый и солидный.  Мы с ним не один раз ездили на запуски.
- Я за тобой в семь часов утром заеду. Постарайся выспаться. Дорога предстоит нелегкая. 
Я поужинал в кафе при гостинице, вернулся в номер и лег спать.

Утром «Нива» Долгова стояла у гостинцы. Я сел к нему в машину, поздоровался, и мы поехали.
Дороги это отдельная история в Западной Сибири. Они протянулись по болотам, лесам, перелескам, протокам между сервисными цехами и месторождениями. По болотистым местностям дороги проходили песчаные, отсыпные, с  отсыпкой, как песком, так  и гравием. Если посмотреть на эти дороги с самолета, то видно, как они паутиной лежат на сибирских просторах, петляют и тянутся между болотцами и озерцами, соединяя желтоватыми, светлыми и белесыми нитками скважины. Грунтовые дороги обычно выглядели широкими, накатанными и прочными. Хотя и их после дождей и снеговой слякоти размывало и превращало в месиво. Появлялись ямы, размывы, трещины  и рытвины. И тогда грунтовым дорогам  требовался ремонт с песчаной и гравийной отсыпкой. На этот случай имелись дорожные бригады с соответствующей техникой, экскаваторами, бульдозерами, грейдерами, чтобы обеспечивать коммуникации между узлами хранения, завозы и вывозы оборудования на месторождения со складов хранения. По этим дорогам от центральной базы можно было ехать часами, а то и полдня.  Часто приезжали в цех, там к нам садился оператор или технолог с картой, и мы ехали на куст. Кустом называли несколько объединенных инфраструктурой скважин около десяти и выше. В одном месте могло находиться и одна, одиночная, скважина и две. В другом месте располагались сотни скважин. И каждая имела свой номер. По номеру на карте  находили нужную и прокладывая  к ней маршрут. Во время дождей и снежной слякоти дороги размывало. На них появлялись лужи, текли ручейки и проявлялись неровности. Если дороги проходили по болотистой местности, возникала опасность  съезда в кювет. В таких местах можно было увидеть застрявшую технику, а то и застрявшие машины, стоявшие по кабину в воде. Не редко с такими машинами стоял накрененный и увязший в трясине кран, который в свою очередь безуспешно пытался вытащить  из воды мощный КРАЗ.
Евгений Михайлович Долгов давно работал в этих местах и многие дороги, подъезды на месторождения знал по долгу службы. Мы ехали знакомым ему маршрутом. Дорога предстояла неблизкой. Она  ритмично покачивала и потряхивала «Ниву», убаюкивая на ровных участках и заставляла как следует встряхнуться на кочках и затяжных неровностях. «Нива» ровно гудела мотором, передавая нам уверенность в преодолении расстояния. Мы оба смотрели на дорогу, на то, как она убегала вдаль по пригоркам и равнинам, как она поворачивала, извивалась  и снова тянула вверх по прямой и вниз. На то, как она убегала вперед, можно было смотреть бесконечно долго. Иногда взгляд переводился  на обочину, где мелькала скудная растительность, придорожные кусты и чахлые перелески. Иногда перелески пропадали и вместо них появлялись высокий хвойный лес, который приступал то близко к дороге, то отступал, то пропадал совсем.  И тогда мы выезжали на затяжную равнину. Дорога двигалась перед нами и завораживала. На нее хотелось смотреть. Когда надоедало на нее смотреть, появлялась усталость, я смотрел в окно на обочины.  Если появлялись встречные машины, или попутные, которые нас обгоняли, это означало, что мы едем по дороге, которая обслуживает какое-то нефтяное или вспомогательное предприятие. И скоро действительно где-то вдалеке у леса, куда сворачивала боковая дорога, появлялась техника и забор, виднелись низко этажные строения.  Мы снова погружались  в монотонность убегающей вперед дороги, которая растягиваясь, разматываясь лентой,  едва заметно поднималась вверх и также плавно незаметно опускалась вниз.

Колыхание и потряхивание в машине невольно заставляло думать о нас с Галей. Мы мало виделись, но чем реже мы виделись, тем сильнее нас тянуло друг к другу. Мне не хватало ее глаз, ее рук и губ. Хотелось быть с ней, обладать и чувствовать движение жизни. В какие-то мгновение мне казалось, что дорога и есть Галина. Я слышал ее голос, улавливал запах, ощущал присутствие и прикосновения. Она находилась где-то рядом. И это настолько явственно ощущалось, что очередная встряска машины на кочках, возвращала меня в реальность. После чего я снова погружался в транс от близости ее на расстоянии. Именно после такого дробного, убаюкиваюшего  потряхивания в машине ко мне пришла первая строчка стихотворения…

        Дрожит, как женщина дорога…

И потом я все время сочинял это стихотворения, искал рифмы, подбирал строчки. Иногда мне казалось, что получалось что-то не то и не так.  Невольно хмурился, ловил подходящие мотивы, чувства и снова продолжал сочинять. И каждая хорошая рифма давала необыкновенные ощущение претворения чего-то важного, стоящего.
Мы приехали на прииск, когда начинались сумерки. За высоким металлическим  забором, который охранялся охраной, находилось это самое заведение с таким притягательным и многообещающим названием. Нам открыли ворота, и мы въехали на территорию прииска. На большой огороженной забором территории располагались порядка десяти скважин и два одноэтажных широко образованных здания. Мало того, что здания выглядели основательными, они еще соединялись переходом. Скорее всего первое здание имело административное назначение, а второе являлось еще и общежитием. При въезде на прииск стояла наблюдательная вышка, с которой можно было обозревать окрестности.
Нас провели в первое ближнее здание в кабинет начальника прииска. Им оказался худой пожилой человек с прозорливым взглядом. Когда он узнал, кто мы и для чего приехали, сказал, что оборудование подготовлено и можно начинать запуск. Нам дали в сопровождение технолога, и мы отправились на скважину.  Неожиданно повалил снег. Я проверил схему соединения, выставленную отпайку трансформатора, внес в контроллер данные двигателя, повышающего трансформатора  и запустил оборудование в работу. Оператор специальным прибором отбивал уровень в скважине, который постепенно падал. Через час в замерном устройстве  пошла первая нефть от этой скважины. Технолог сказал, что вторая скважина не готова. Дальше нам оставаться на прииске не имело смысла. Мы зашли с технологом к начальнику прииска, доложили о произведенном запуске и поехали в обратный путь.
За это время сумерки сгустились. Но из-за того, что нападало много снега, вокруг казалось, что еще светло. Мы выехали с прииска и поехали по дороге, которая едва проглядывалась впереди. За короткое время заметно стемнело и будто все задернулось темной синевой. Евгений Михайлович зажег фары. Снег покрыл дорогу белым покрывалом. Впереди почти нечего не было видно. Только неясные очертания от колеи проехавшей перед нами  машины. Где-то впереди маячили красные огоньки ее бортовых огней. В темноте казалось, что машина то поднимается и улетает к звездам, то исчезает. На самом деле дорога поднималась  вверх и поворачивала влево, отчего переставала быть видимой. Огни от наших фар то сходились, то рассеянно расходились и снова сходились. И снова  появились новые строчки:

Они сливаются, о боже,
Как в этой жизни ты и я…

И дальше я сочинял стихотворение. Когда случалась заминка и я не мог найти нужную строчу, рифму, смотрел на дорогу. Какое-то время красные сигнальные огоньки еще мелькали впереди. Неожиданно они пропали. Мы ехали в полной темноте. И дорога то проявлялась в свете фар, то терялась в заснеженном полотне. Как Евгений Михайлович угадывал, куда нужно ехать и в какую сторону сворачивать, я не понимал.
Приехали поздно ночью. Долгов остановился у гостиницы, ожидая, когда мне откроют двери.   Гостиница оказалась закрыта. В вестибюле горел дежурный свет. После моего стука в дверь, появилась дежурная и отрыла мне входную дверь.  Я попрощался с Долговым, поблагодарил дежурную и поднялся к себе в номер.

У меня еще оставались на базе некоторые дела.  И я очень обрадовался, когда мне позвонила Галина и сказала, что летит ко мне в командировку с девчонками программистами, чтобы поставить новую версию программного обеспечения на стенд для проверки двигателей.
В гостинице я дописал стихотворение, выбрасывая лишние строчки, и представил, как вручу ей стихи. Глаза мои засветились внутренним светом, и невольно на лице появилась улыбка.
Неожиданно мне позвонило руководство и распорядилось, чтобы я срочно летел в Надым. Получалось, что мы с ней снова не увидимся. Она прилетает ко мне через день. Я улетаю. Мне уже купили авиабилет на завтра. Она поселится в эту же гостиницу и возможно в мой номер. Но меня здесь уже не будет.
Я собрался и сел ей писать письмо. Написал, что очень соскучился, хочу ее видеть, все время думаю о ней и люблю. В конце письма приложил стихотворение, которое написал в дороге и позже исправлял в гостиничном номере.


Дрожит как женщина дорога,
Колеса крутятся во мгле.
Ты вспоминай моя подруга
Немного чаще обо мне.

Передо мною сумрак ночи
Бежит. На нем два белые пятна.
Они сливаются. О, боже!
Как в этой жизни ты и я.

Теней обочин монотонны.
Природа снежна, холодна,
Дерзка, озлобленна, спокойна –
Так от меня ты далека.

В надежде явно, незабвенно
Вдали мелькает огонек.
Зовет, манит к себе нетленный,
Как нашей жизни костерок!

Бел горизонт, бела дорога.
Стремится в небо увести.
Ты оказалась недотрогой
По милости моей. Прости!

Но изменю тебе, дорога,
Когда потом, как век спустя,
Произнесу я у порога:
«Галчонок, здравствуй, это я!»

Завернув письмо и стихотворение в бумагу, я сверху написал фамилию адресата «Ягодовой Галине Леонидовне», оставил корреспонденцию  администратору на стойке. Выписался из гостиницы, дождался в вестибюле Долгова. Тот  привез мне новое командировочное удостоверение, которое факсом мое руководство прислало для меня на базу, и отвез в аэропорт.
Снова пошел снег. Обильный, с большими хлопьями. Он заваливал аэропорт и самолеты, надевая на взлетные полосы, на  фюзеляжи и крылья самолетов белые пушистые шубы.
Я подумал: «Хорошо, если бы рейс задержали и перенесли в виду погодных условий. Я бы мог вернуться в гостиницу и встретиться с Галиной.
И надо же… Как раз в это время объявили посадку на мой рейс.

Через несколько часов я прилетел в Надым. Это оказался закрытый город со строгим паспортным контролем. По прилету тщательно проверяли паспорт, прописку, оформленный вызов для гостей или командировочное удостоверение. Один человек прилетел без приглашения и без командировочного удостоверения.  Ему не разрешили пройти через турникет и не выпустили в город.
 - И что мне делать? - спросил он.
- Берите билет и летите обратно, - ответили ему.
- Я прилетел в гости, - говорил тот.
- У вас нет соответствующего документа. Ничем помочь не можем.
Я не стал дальше вслушиваться в разговор, прошел в здание аэропорта, сел на свободное место и стал ждать. Через полчаса раздался звонок мобильного телефона и мужской голос мне сообщил, что машина, которую послали за мной с месторождения сломалась, и теперь приедет за мной только в понедельник. После этого звонка телефон отключился. Если сегодня пятница, то машина за мной приедет через два дня. Мысли о гостинице мне отменили сидевшие рядом со мной люди. Один из них сказал:
- В гостиницах мест нет. Куда идти, не знаю.
Работница аэропорта, которую я начал расспрашивать, как можно устроиться в городе, сказала:
- Нет, вы здесь не устроитесь. У нас праздничные дни и много гостей. При аэропорте есть комната матери и ребенка. Но вас туда не поселят. Вы же не кормящая мать.
В чужом городе, не зная, куда пойти и сознавая, что тебя нигде не ждут, я испытал горькое чувство одиночества и вполне осознал,  что уходить из аэропорта не стоит. Здесь хотя бы можно прилечь на скамейке и дождаться злосчастного понедельника. Узнав, где находится комната матери и ребенка, поплелся туда. Поднялся на второй этаж и постучал в дверь, на которой висела табличка «Администратор».
- Здравствуйте, нельзя ли у вас поселиться? – спросил я женщину средних лет, которая сидела в комнате за столом.
- Куда я вас поселю?
- В комнату матери и ребенка, - уверенно ответил я.
- Нет, что вы, я вас туда поселить не могу. Вот через три часа у меня освобождается комната отдыха для проезжих с билетами. У вас есть билет?
- Есть я только прилетел. За мной машина должна приехать.
- Если билет есть, я вас поселю на один день.
- Можно я у вас оставлю сумку. Пойду в город что-нибудь поем.
- Оставляйте, - сказала она мне в ответ.
В городе я покушал в кафе, купил в соседнем магазине продуктов на вечер и узнал, что в эти дни,  то есть в субботу и воскресенье, в городе будут проходить праздничные дни.
 Город Надым являлся столицей Ямало-Ненецкого автономного округа и каждый год в одно и то же время в нем проводятся национальные праздники. В магазине, куда я зашел за покупками, покупатели говорили о том, что снова приехало много гостей, телевидение,  и мест в гостиницах снова не хватает. Пока я прогуливался по городу меня, как приезжего, несколько раз спрашивали, пойду ли я на праздник. Этим меня окончательно раззадорили и решение, что мне нужно посетить праздничные мероприятия, окончательно созрело.
На следующий день я позавтракал тем, что купил накануне в магазине и собрался пойти на праздник. В коридоре меня встретила администратор и спросила:
- Вы, когда выезжаете? Я вас долго в комнате отдыха держать не могу.
- Жду машину, которая за мной должна приехать, - ответил я и поспешил на праздник, понимая, что мне с ней лучше не встречаться, ввиду того, что у нас с ней наметились разные цели. Ей хотелось, чтобы я быстрее выехал из номера, а мне следовало в этой комнатушке без душа и особых удобств продержаться до понедельника.
Термометр у аэропорта показывал минус двадцать пять градусов. Ярко светило солнце. Чувствовался морозец. Но солнце разогревало пространство и холод не сильно волновал.
Пройдя квартал по широкой улице от аэропорта я спросил у прохожих:
- Как можно попасть на праздник?
- Идите вон туда, - показали мне прохожие наискосок от улицы, по которой я шел.
Пройдя еще несколько кварталов, я свернул влево в сторону окраины города и через некоторое время увидел характерное собрание людей с праздничным разноцветьем.  Левее стояли остроконечные конусы чумов. Подойдя ближе, я увидел людей в национальной одежде, стоявших рядом с упряжками оленей. Эта группа людей выделялась широкими округлыми лицами, черными бровями  и узкими глазами. Все одетые в меховые одежды с капюшонами. На всех мужчинах  надеты длиннополые куртки малики,  женщины облачены в нарядные меховые полушубки ягушки. На руках они носили  меховые варежками. Ноги у всех обуты в меховые сапоги. По нарядности чувствовалось, что они здесь главные. Знатоки говорили, что в таких одеждах ненцы могли спать в снегу, потому что одежда была пошита особым образом: мехом внутрь и мехом наружу. Вокруг них стояли заинтересованные городские жители, люди преимущественно с европейскими лицами. Праздник начался с гонок на оленьих упряжках. Мужчины в меховых одеждах с длинными палками погонщиков по команде садились на нарты и погоняли оленей с горки вниз. Там олени разворачивались и бежали обратно. Так проходило несколько заездов. И в последнем заезде определялся лидер. При объявлении победителя от собравшихся погонщиков отделился гордый мужчина и под аплодисменты пошел получать грамоту. Ведущий объявил фамилию и имя победителя, место работы в каком-то колхозе. Еще ненцы соревновались в гонках на оленях верхом. Затем среди ненцев проводили конкурс, кто больше нарт перепрыгнет. И в конце проводились соревнование по борьбе.  В круг выходили мужчины и начинали мериться силой. Боролись пока один не положит на землю другого. На следующий день праздника, я тоже пошел на площадь. Всех желающих приглашали посетить чум и отведать национальной еды, попить чай. Многие заходили в чум и быстро выходили. В жилищах ненцев плохо пахло, непривычно из-за оленьих шкур, которыми они накрывали чум сверху. Продавалось много сувениров и национальных изделий. Меховые варежки, сапоги и одежда. 
Вечером в воскресенье администратор встретила меня у комнаты отдыха и спросила:
- Когда же вы уезжаете? Я не могу вас так долго оставлять у нас.
- Завтра за мной приедет машина, - ответил я.
- Я это уже слышала, - сказала она.
- Завтра утром, - пообещал я.
И машина действительно приехала за мной рано утром. Мне позвонили на рассвете и сказали, что машина в городе.
- Откуда вас забирать? – спросил водитель.
- Из аэропорта, - ответил я, собираясь покинуть номер.
Через некоторое  время я сдавал номер обрадованной администраторше. 

И снова мы ехали по дороге на месторождение, которое принадлежало нашей компании ОАО «РИНК». На этот раз мы ехали на УАЗе по тундре и все кругом от снега выглядело белым-бело. Заснеженное безжизненное пространство. Тундра. И все казалось кругом обездвиженным, бесконечным, неподвижным. Дорога в этой ровной и спокойной белизне угадывалась с трудом и только наезженной частью.
- У вас тут какая-нибудь живность есть? – спросил я у водителя, рассматривая белизну за окном.
- Есть, - ответил он.
И вдруг из-под колес с шумом что-то выпорхнуло, пролетая перед лобовым стеклом. И потом еще и еще. Время от времени это повторялось с пугающим шумом, вызывая удивление.
- Что это? – спросил я у водителя.
- Куропатки. Они на дороге в снегу греются. Когда машина подъезжает, они вспархивают и улетают.
- Почему они ждут, когда машина подъедет и вспархивают из-под самых колес?
- Не знаю. Дорога для них - это жизнь. По ней машины ездят. После них остаются какие-то зернышки, крошки, кусочки.  У нас здесь много разных животных есть. Наши охотники на куропаток вот тоже охотятся.
Пошел снег. Машина ехала в молочном крошеве и снеговерти. Редко попадались встречные машины. Неожиданно снег прекратился. И молочный туман охватил все пространство над дорогой, сравнивая цвет тундры, цвет неба и горизонта. Сквозь туман немного проглянуло солнце.  И стало понятно, где верх и где низ, и что мы не просто куда-то движемся, а едем по дороге. Впереди на обочине справа стояла легковая машина. Сначала я подумал о том, что у них там что-то случилось, и поэтому машина остановилась. Но это оказалось не так. Мужчина около машины совсем не обращал на нас внимание. Он надевал лыжи.
- Куда это он собрался? – спросил я.
- Охотник, - одним словом ответил водитель. – Впереди справа видите кусты.
Я посмотрел туда, куда кивнул водитель и увидел заметный оазис из кустов. Он возвышался над тундрой и казался пушистым из-за ветвей.
- Наденет лыжи, возьмет ружье и направится на лыжах к этому кустарнику.
- В этом кустарнике есть животные?
- Наверняка. Лиса, заяц  или волк… Кто-то обязательно есть. Не зря он туда направился. Что-то знает.
- Интересно, - сказал я и оглянулся на кустарник, который мы проехали. 
Охотник на лыжах приближался к кустарнику. Чем закончилась эта охота узнать нам не пришлось. Когда мы отъехали далеко, охотник еще приближался к кустам.

На место  мы приехали во второй половине дня. Месторождение находилось на Обской Губе. В белом мареве на самом берегу стояли огромные танки – высокие, цилиндрические сооружения. Их назначение заключалось в том, чтобы наполнять ёмкости добытой нефтью, и после, когда начнется навигация, можно будет подогнать к берегу танкер, наполнить его из танков добытой нефтью и отвезти покупателям. Месторождение являлось автономным и самодостаточным.  Здесь же на месторождении стояли два большие похожие на вагоны сооружения, как я выяснил, дизельгенераторы, которые вырабатывали из нефти в тундре электричество для проживания и работы. Строение на месторождении стояло одно, разветвленное, одноэтажное, сопряженное переходами. Фактически несколько раскидистых зданий соединялись переходами и образовывали сложное сооружение, внутри которого имелись и административное здание, где сидело руководство, спортивный зал с теннисным столом, спортивными снарядами, комната отдыха с комнатными растениями, столовая, общежитие, душевая, баня.
По приезде мне сразу выдали талоны на завтрак, обед, ужин и поселили в крайней комнате этого одноэтажного довольно разветвленного строения, где находилось общежитие. В этой комнате, похоже,  жили командировочные. На день раньше сюда приехал монтажник с сервисной базы, который должен был собрать двигатель, гидрозащиту и насос. Перед тем, как делать сборку из двигателя, гидрозащиты и насоса,  опускать в скважину, он должен был провернуть вал и понять, что все собрано правильно и валу  ничего не мешает вращаться. Его отсутствие в комнате означало, что он как раз на работе, производит сборку и вернется ночью или под утро.  К вечеру поднялся сильный ветер и разыгралась метель. Если кто-то выходил из общежития, с силой придерживал дверь. Иначе дверь могла стукнуть о здание так, что та соскочит с петель. Большой светодиодный градусник в коридоре помещения показывал плюс двадцать четыре градуса. Другой светодиодный градусник на улице показывал  минус тридцать два градуса. Похоже, комната, в которой я спал, являлась угловой и самой холодной. За стенами в углу я слышал, как свистел и завывал ветер. Иногда мне казалось, что мороз пробирается ко мне и хватает за тело. Ночью я несколько раз просыпался от холода, который задувал и пробирался по щелям с улицы. Под одеялом я поворачивался с боку набок и как только у меня остывал один бок, я поворачивался на этот бок, чтобы он согрелся. Под утро пришел замерзший монтажник. По регламенту   монтаж мог проводиться, если на улице температура выше минус сорока градусов. Но иногда монтажники проводили монтажи и при температурах ниже минус сорока градусов. Я несколько раз присутствовал при том, как идет сборка при температуре  минус сорок три градуса. Монтажник деловито и размеренно ворочался на постаменте, где шла сборка с красным заиндевелым лицом. Руки они смазывали жиром и надевали варежки, внутри которых скрывались перчатки с оголенными пальцами, чтобы чувствовать детали, которые ты соединяешь. Они хорошо зарабатывали. Но работа им доставалась адова. 
- Как все прошло, нормально? Собрал? – спросил я спросонья.
- Собрал, - ответил сосед с дрожью в голосе, отходя от холода. – Теперь твоя очередь.
Он скинул куртку и в свитере, теплых штанах лег под одеяло спать.  Я подумал, что мне тоже нужно было ложиться в свитере и теплых нательных штанах.

Утром в комнату постучали. Дверь открылась и в комнату вошел большой человек, одетый в большую меховую шапку с торчащими в стороны ушами, рабочую куртку, из-под которой виднелся толстый шерстяной свитер. Он посмотрел на монтажника и перевел проницательный взгляд на меня.
- Давай знакомиться… Мастер по добыче, Коля – сказал он, и протянул мне широкую ладонь.
- Валера, - представился я и, привставая с кровати, пожал его широкую мягкую руку.
- Сейчас пойдем на запуск скважины.
Я кивнул.
- Одевайся и пошли, - сказал он и вышел из комнаты.
Я оделся и последовал за ним.   
Мастер по добычи шел впереди. Он вышел из двери административного здания и повернул налево. Я двигался за ним. Справа от снежной дорожки по которой мы шли, тянулся, провисая и поднимаясь на воткнутых кольях, канат, перевязанный через пять-шесть метров заметными  красными лентами, Я не понимал, зачем он нужен, о чем узнал несколько позже. Двигаясь вдоль этого каната, мы пришли к месту, где располагались скважины. Мастер подошел к станции, которую я узнал, и сказал:
- Вот ваша станция. Можно запускать.
- Питание подано? – спросил я в свою очередь.
- Нет.
- Подавайте питание.
Мастер махнул рукой кому-то на щитовой. Тот с надвинутым меховом капюшоне кивнул и скрылся в щитовой. Послышался щелчок рубильника и из щитовой показалась голова в меховом капюшоне.
- Питание подано, - сказал мастер по добыче.
Я включил питание на станции управления. На экране появились знакомые зеленые буквы и цифры. Это означало, что первичный контроль всех устройств прошел. Кнопками на контроллере с паспорта, торчащего из прозрачного пластикового кармана, ввел параметры двигателя, насоса, проверил установочные значения и нажал кнопку «Пуск». На экране дисплея показались мигающие стрелки разгона двигателя. Токи и скорость двигателя не появлялись. Потянулись томительные секунды начала работы двигателя. В этот момент еще могла возникнуть надпись, сообщающая об ошибке в работе станции управления. Но этого не произошло. Появились растущие значение тока и скорость вращения двигателя. Он вышел на заданные обороты. Послышалось гудение работы выходного дросселя. Некоторое время следовало подождать. Когда токи начали падать, я прибавил скорость вращения двигателя, выводя  его работу на более высокое значение. Вместе со скоростью выросли и токи. Они достигли номинального значения. И через некоторое время снова упали. Это означало, что теперь я могу вывести скорость вращения двигателя на номинальное значение. Что я и сделал. Токи снова поднялись  и достигли заданных значений. Дроссель завизжал еще тоньше и ровнее. Слышимые звуки казались нормальными и  привычными. Пока я выводил скважину на рабочий режим, разыгрался буран. Ветер хлестал в лицо, метель вертела и кидала снегами, заворачивая их в вихри. За короткое время я перестал видеть то, что происходило в метре от меня. Обернулся, поискал глазами мастера.  Оказалось, что тот стоял рядом, но я его не видел.
- Все. Я запустил установку, - сказал ему.
- Идемте обратно. Идите за мной и так, чтобы канат оставался с левой стороны. От каната никуда не уходите.
Теперь я понял, для чего был потянут канат с красными лентами. Двигаясь рядом с ним по канату, пришел к входу в административное здание. Дверь мне держал мастер по добыче.  Он пропустил меня вперед и закрыл за мной дверь.
- Пойдемте, доложим, что мы запустили скважину в работу.
Мы прошли по коридору и постучали в дверь с надписью «Заместитель начальника по добыче». Нам никто не ответил. Мастер открыл дверь и вошел в кабинет. Я вошел следом. 
- Матвей Степанович, мы запустили 142-ю в работу, - сказал мастер.
Тот говорил с кем-то по телефону, в ответ кивнул и махнул нам рукой, чтобы мы не мешали.
Мы вышли.
- После ужина сходим, проверим ее работу, - сказал мастер.
Я кивнул и пошел в столовую. Там я встретил монтажника, который стоял передо мной с подносом.
- Запустили? – спросил он, как человек, который сделал свою часть работы и хотел знать, как прошел запуск.
- Запустили, - ответил я.
- Все нормально?
- Все нормально.
Вечером перед сном к нам в комнату пришел мастер Коля.  Я сидел на постели в теплой куртке и штанах. Заранее оделся и не чувствовал, что мне жарко.
- Готов?.. – окинул он меня взглядом. – Пошли, проверим работу скважины.
Я надел меховую  шапку и последовал за ним.
Мы вышли из здания, повернули влево и пошли вдоль каната, который оставался у нас справа.  Николай светил на канат и луч фонарика скользил по нему, терял и находил. Метров за тридцать я услышал, как верещит наша станция и понял, что работа не прекращалась. Станция действительно работала нормально. Коля записал значения параметров с экрана контроллера, сходил в замерное устройство и вернувшись сказал:
- Показания записал. Можем идти обратно.
Он снова пошел впереди с фонариком. Я двигался за ним. Недалеко от входа в административное здание нам  встретился человек, идущий в нашу сторону тоже с фонариком. Коля с ним поздоровался. Они коротко поговорили.
Встретившийся нам человек сказал:
- Там хант приехал на оленях. Привез рыбу на продажу. На нартах рыба поленьями лежит. Вам не нужно? Он пьяный. Хочет рыбу продать дешево и потом купить в магазине водки.
Встретившийся махнул куда-то в темноту позади себя. Я ничего не увидел.
- У него лучшая рыба. Ханты хорошие охотники и рыбаки.
- Тебе не нужно? – спросил меня Николай.
- Нет, - ответил я.
- Нам не нужно, - сказал встреченному мужчине Николай.
Мы отказались и пошли дальше.
- Если ночью что-то случится, я тебя подниму, - сказал Николай в здании. – Послезавтра еще одну скважину запускаем.
Я кинул и пошел спать. На этот раз я лег в постель не снимая штанов и свитера.
На другой день делать мне было абсолютно нечего, и я поехал на монтаж установки. Мы сели в КРАЗ и поехали в тундру.
«Как красиво», - подумал я, когда мы ехали по тундре. Куда ни глянь везде нас окружала белизна. Через некоторое время я забеспокоился: «Куда мы едем? Кругом белизна…»  Ощущение было такое, что мы вовсе не ехали. Как будто мы тонули в окружающем белом мареве. И только то, что мотор машины ревел, и то, что нас слегка покачивало, говорило о противоположном. Именно это, что колеса ехали по твердому насту, все-таки означало наше движение.  Водитель каким-то чудом угадывал дорогу и слегка покручивал руль, выбирая траекторию движения.
 Мы подъехали к скважинам, которые слегка вырисовывались темнеющими линиями из забравшей все себе и поглощавшей все в себя белизны. Почти все было занесено снегом. Монтажник вышел из кабины первым. Я последовал за ним. Ветер дул сильный, раздевающий. Я минут двадцать смотрел, как он собирает установку, замерз и пошел обратно в КРАЗ греться.      
 На следующий день я запустил скважину и спросил у мастера:
-  Завтра можно ехать обратно? 
- Машина будет только послезавтра, - сказал Николай.
- Почему? - удивился я.
- Хорошо, что вы зимой приехали. По зимнику можно ехать. Весной и осенью здесь кругом болота. Вахту завозим раз месяц на вертолете. Так что вы бы у нас еще поторчали.
Через день мы уезжали. Мастер Николай нас провожал.
- Ты куда летишь? – спросил он.
- В Москву.
- Билетов не будет, - усмехнулся Николай.  – В Надыме у меня друг есть, Мартьяныч зовут. Я его племянника к себе устроил на работу. Ты мне позвони, если что.
Мы попрощались и поехали в Надым. Быстро стемнело. Пошел снег.  Бортовой компьютер показывал минус тридцать градусов. В салоне УАЗа стало холодновато. Водитель включил сильнее нагрев печки.  На обочине дороги стали встречаться легковые машины и некоторые стояли с открытыми дверями.
- Почему машины на обочине? – спросил я у водителя. – И двери в салон отрыты.
- Заглохли или что-то случилось. В машине в такую погоду оставаться нельзя, замерзнешь. Поэтому люди выскочили на дорогу, помахали руками, посигналили и их взяли в проезжающие машины.
- Как же машины? – спросил я.
- Потом заберут.

 На Когалым монтажник взял авиабилет легко. Кассирша покрутила мой паспорт в руках и сказала:
- В Москву билетов нет.
Я ничего не стал спрашивать. Отошел и позвонил Николаю.
-  Коля, ты оказался прав. Билетов нет, - сказал я.
- Звони Мартьянычу.  Скажи, что от меня, - сказал в трубку Коля. -  Он поможет.  Я тебе телефон на мобильник скину.
Я позвонил Мартьянычу и объяснил ситуацию.
- А ты кто? – спросил Мартьяныч.
- Инженер из Москвы.
- Ладно, я Николаю должен. Знаешь, я тут появился, когда еще мало, кто сюда летал. Ходил по городу и со всеми знакомился. У меня везде знакомые. Через полчаса подойдешь к кассе и скажешь, что от меня. Понял?
- Понял.
Я полчаса подождал, подошел к кассе и заглянул в окошко.
- Я от Мартьяныча, - сказал тихо  и протянул ей паспорт.
- Как раз только что администрация города сняла бронь. Есть для вас один билетик, - сказала кассирша и начала оформлять билет.
Через час я летел домой.