День рожденья

Положил бутылку в карман и пошёл на ту же самую лавочку.
В принципе, Дятлову уже давно казалось, что день рожденья - это какой-то детский, что ли, праздник. Это в младшей школе ты искренне ждёшь, что к тебе придут гости, с которыми тебе будет весело, принесут разноцветные шарики, игрушечных роботов и торт... А вот начиная лет с 20-ти ему постепенно надоедало даже напиваться по этому поводу со своими новообретёнными корешами.
Ну, а сегодня, выходит, 30. Совсем уже непонятно, что праздновать.
Но детская жажда встретить чудо беспокойно металась в подкорке.
И, чтобы получить хотя бы самый слабый шанс на это чудо, он пошёл сюда.
Кругом носились какие-то странные пёстрые птицы, которых он раньше не видел. Одна села на ручку скамейки и заливалась прямо как соловей, глядя на Дятлова. Жрать просит, бедолага. Даёт концерт за еду. А ему и предложить нечего мелкой пичужке.
Если ему сегодня положен хоть какой-то подарок, если хоть какие-то неизвестные ему силы на его стороне, пусть она опять сюда придёт... Он на это надеялся, как восьмиклассница надеется, что Витька Соколов пригласит её на дискотеку.
Ведь всё почти что случилось... Если б Дятлов не был таким Дятловым... Закрывал глаза и видел, как темнела в сумраке большая родинка на правом плече.
Но, вообще-то, ты даже имени её спросить не удосужился. Не исключено, что она самая что ни на есть мегера. И потом проела бы тебе плешь злобой, нытьём, претензиями и жалобами.
Не исключено, но на днях ты всё равно свихнёшься от мысли, что до той родинки так и не дотронулся.
Кому полагается молиться, если ты совершенно ни в кого не веришь?..
На лавочку сбоку кто-то сел. Дятлов встрепенулся.
Ёшкин, это был Шнапс.
 - Как раз к тебе топаю, а ты, оказывается, здесь сидишь, - жизнерадостно затараторил он.
Всё-то у него как всегда путём.
Шнапс про дятловский день рожденья ничего не знал. Ну и фиг с ним, пусть дальше не знает. Не про его душу честь.
Шнапс умел трещать без умолку, не затыкаясь и совершенно не обращая внимания, слушает ли Дятлов его вообще. Снова тоскливо вспомнил ту странную девицу - как внимательно она на него смотрела и как задумчиво подбирала самые нужные слова, чтобы ему сказать.
Шнапс тараторил про их прошлый бизнес, про будущий, про то, кто сколько сейчас ему должен... Дятлову надо было хотя бы вид сделать, что он что-то из этого слушал и запомнил.
 - Ладно, чувак, дело, конечно, заманчивое, но мне бы сейчас дома полежать, а то че-то мне не очень...
 - А чё, перепил? - радостно поинтересовался Шнапс. - Ну ты, понятно, бурду вечно всякую глушишь... Иди отлёживайся, завтра позвони мне только обязательно, надо подробно детали обсудить.
 - Ага, бывай... - заковылял Дятлов домой.
Вернулся к себе, задёрнул шторы, лёг на холодный жёсткий пол, положил рядом телефон и включил последний отрывок из списка.
"И он уже больше не пытался думать. Он только твердил про себя с отчаянием, как молитву: "Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой… всемогущий, всесильный, всепонимающий… разберись! Загляни в мою душу, я знаю, там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, — ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: "СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!"
Настала тишина.
Дятлов протёр слипающиеся глаза.
А вы же, добрые сказочники из детства, нас всех обманули, ведь так? Рэд на самом деле либо по-глупому погибнет в гараже, либо ещё более просто сопьётся, как и все мы... А у Гуты крыша протечёт от её звероподобного детёныша, и будет она голая бегать по подъезду и пить тормозную жидкость... И всем миром будут заправлять полчища Стервятников и Шнапсов, как это всегда было... И каждый следующий день рожденья будет всё больше похож на похороны...
Раздался дверной звонок.
Дятлов с трудом поднялся и открыл дверь. За ней стоял десятилетний Андрей.
Какое-то время помялся и наконец выдавил из себя:
 - С днём рожденья...