Солнце

Солнце упорно пробиралось в квартиру через щель в шторах. Щекотало ему ресницы и нос. Толкало в бок, когда он уже начинал дремать.
Дятлов натянул одеяло до макушки. Вставать в свободный день до полудня - точно было не его призвание.
В дверь позвонили.
Может, снять уже этот звонок? Каждый раз какая-нибудь проблема приходит...
Всё-таки поднялся, нашарил под кроватью треники и пошёл открывать.
Ну а за дверью стояла она.
Ровно такая же, как он её в прошлый раз запомнил - в чёрных штанах, чёрном свитере и чёрном плаще. Но только теперь улыбалась.
Дятлов постоял, слегка покачиваясь и стараясь побыстрее сориентироваться, это ему такие беспокойные утренние сны снятся или это она тут настоящая стоит?
 - Что на этот раз пить будем? - спросил он у своего сна.
 - На этот раз - белое! - улыбнувшись, ответил ему сон.
Ну если белое, то, похоже, всё взаправду. И по дороге из коридора на кухню на Дятлова стала накатывать злость. Чего ж она так долго-то сюда шла? Почему заявляется сюда, как к себе домой? Что у неё на этот раз в планах, опять упасть дрыхнуть, а потом чмокнуть его в лобик и свалить? Чего она вообще от него хочет-то?!.
 - "Пикник" я уже один дослушал, прости уж, - мрачно заметил Дятлов, спиной к ней отыскивая стаканы в шкафу. Но внутренне обрадовался - всё-таки удалось избавиться от этого дурацкого гипнотического "вы".
 - Ну я бы Пушкина теперь предложила послушать, но чувствую, что ты сейчас не на той волне, - шутливо сказала она.
 - Не на той, - согласно кивнул Дятлов, поставил на стол всё те же немытые стаканы (далеко ему ещё было до нормальной домохозяйки) и разлил вино.
И опять накатило старое ощущение: всё это было настолько странно, что он не понимал, о чём с ней говорить. А вот говорить при этом хотелось очень сильно.
Поэтому он решил прибегнуть к испытанному приёму - абсурду.
 - Ну чё как там вообще? - спросил он, зевая.
 - Ну такое. Ящерица моя заболела. И, по-моему, впала в депрессию.
 - А ты ей-то наливать не пробовала?
 - Пробовала, но разве ж это надолго помогает?
 - И то правда, ненадолго, - ответил Дятлов, отпивая вино из стакана с запрокинутой головой. В этот момент она вынула у него из руки стакан, села ему на колени и поцеловала его.

***

Второй раз за день он тоже проснулся от солнца. Но теперь оно было уже не наглым и требовательным, а ленивым и разнеженным. Даже спрятаться от него уже не хотелось. Хотелось по-кошачьи потянуться в кровати, чувствуя, как во всём теле пульсируют солнечные лучи.
Дятлов оглянулся - она сидела за столом, отрешённо смотрела на стену и что-то слушала в наушниках.
 - Сбежала от меня всё-таки к Пушкину? - улыбнувшись, спросил он.
 - К Пушкину я от тебя завтра сбегу, а сегодня - к Гоголю.
Подошла к нему, села на край кровати и протянула один наушник.
"Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вон она пропала в вышине и только мелькает одною черною точкою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем… Черт вас возьми, степи, как вы хороши!.."
Слова лились и лились расплавленным золотом, а он ревниво гладил её по плечу, на котором отражалось подглядывающее из-за штор солнце.
 - Пошли в ванне полежим? Можно вот это всё с собой взять, - кивнул он на телефон.
И потом долго было тепло и сонно, и в совершенно спокойном, заполненном светом сознании текли слова.

***

Когда было уже темно, она деловито собиралась и сушила волосы феном. Дятлов зашёл ей за спину, глядя в зеркало на то, как она смотрит в зеркало на себя.
 - Так уж и быть, разрешаю и на ночь остаться.
 - Не могу, у меня дела.
 - Ишь ты, дела у неё, на ночь глядя... Мне теперь опять грёбаную вечность ждать, когда ты заявишься?
Она повернулась к нему лицом.
 - Как карта ляжет.
Дятлов притянул её к себе, не зная, что с ним сейчас скорее случится - рассмеётся он или разозлится.
 - Дела у неё ночные, карты, ещё дрянь какая-то... А я вот возьму и все твои карты отберу. И в вольер тебя посажу. Ледяной... - почему-то прибавил он в конце.
 Она поцеловала его в нос.
 - Льда я не боюсь.

***

Ночью, конечно, уснуть уже было невозможно. Сил было столько, что можно было выйти из дома и пешком дойти до Гатчины. До Гатчины там или не до Гатчины, но побродить по окрестностям было просто необходимо.
 - Обана, яхонтовый... Что, сбылось моё пожелание? - из ниоткуда вынырнула та самая бомжиха, которой он недавно ссудил шаверму.
 - Нету у меня щас с собой ничего, сорян, - спокойно ответил он ей.
 - С таким яхонтовым и просто погулять не грех, - и, действительно, пристроилась рядом и стала о чём-то без умолку болтать. Дятлов не слушал, но болтовня при этом даже не раздражала.
Ему было так легко и невесомо, словно звёзды на небе и стоящие кругом заснеженные деревья существовали, а он сам - нет.