Зов Андромеды

Он чувствовл себя так, словно под ним разверзлась черная дыра, и все, что ему осталось - это бесконечное падение.

Там, где он находился, не было ничего. Он был нигде. Был никогда.

Не переставая чувствовать мягкое сидение кожаного дивана, его спинку, на которую так приятно опереться спиной, он продолжал падать.

Сквозь непроглядную тьму тусклыми вспышками, рассекающими ее обоюдоострыми клинками, проявлялись разноцветные всполохи огней стробоскопов, и озаренные ими лица людей, находящихся с ним за одним столом.

Так же слабо до него доносились звуки. Он не слышал музыки. Отныне для него играла другая мелодия, имеющая свой неповторимый ритм и музыкальный рисунок - биение пульса и дыхание.

Он слышал, как мягкая кожа дивана слегка поскрипывает под ее коленями, слегка проминающими сидение. Чувствовал обратной стороной ладоней шелковистую мягкость ее разгоряченной кожи, а тыльной стороной ладони - прохладное прикосновение легчайшего шелкового батиста.

Кисти его рук, запястья и частично предлечья были скрыты длинной юбкой ее платья. скрывающей его колени, на которых она сидела лицом к нему, покрывающей, словно пледом, соседние сидения.

Возможно, окружающие его мерцающие лица имели удивленные  голоса. Он изредка слышал их громкий шопот, но  ритмичный стук пульса и рождающее легкую хрипоту учащенное дыхание заглушали все вокруг.

Отчетливо он видел лишь ее лицо, озаренное разноцветными переливами. Возможно, она вся была соткана из ярко вспыхивающих и тут же угасающих всполохов света, которые он не видел и музыки, которую он не слышал.

Ее руки у него на плечах, она у него на коленях, ее дыхание обжигающее его шею, ее губы невесомо касающиеся его губ и лица. Она держала его крепко, вдавливая его спину в отзывающуюся хрустящим скрипом спинку дивана. Он смотрел на ее лицо, мерцающий подобно звездным скоплениям потолок и падал в бездну.

Ему не было страшно, стыдно, а было лишь ощущение, что то, что сейчас происходит, прекрасно, как непреложная истина, которая разрушает все стереотипы. Он даже слышал, как вокруг него разбиваются стеклянные стены. Звонкий треск стекла разрешающий ему дышать глубоко и часто. Он больше не рыбка, плавающая в аквариуме, она открыла для него океан.

Просто касаться ее кожи было непередаваемым наслаждением. Обратная и тыльная сторона ладоней его касались шелка, медленно скользя по ее бедрам, огибая плавные линии.

Со стороны все выглядело вполне прилично. Она сидела у него на коленях, даря ему жалящие поцелуи, которые он пытался поймать, как капли воды, стекающие по мокрому стеклу, испытывая непреодолимую жажду. Но под легким покровом ее платья все было иначе: ее нежное тело, слегка покачивается в такт музыки биения их единого, на тот момент, пульса.

Он откинул голову назад, освободил руки и, раскинув их в стороны, положил на спинку дивана. Отныне он видел лишь потолок подобный мерцающей галактике.

Ему было жарко, тесно в плену одежды. Он закрыл глаза и позволил себе провалиться в бездну. Позволил себе ничего не видеть и не слышать. Стать частью тех ощущений, которые она ему дарила. Падать, бесконечно падать вдали от горизонта событий, чтобы после растянуться струной и, распавшись на атомы, стать частью всего, чем мы дышим.

Ее кисти сжимали запястья его раскинутых в стороны рук. Он чувствовал мягкость ее ладоней и нечто более сильное, что концентрируясь в одном месте, разбегалось по всему телу разрядами электрического тока.

Не выпив ни капли алкоголя, он терял сознание, открывая иной мир. Пустой, темный, но необычайно прекрасный.

Освободив одну из его рук, ее ладонь мягко легла ему на горло. Кончики ее пальцев касались его губ. Он целовал их сухими и горячими губами.

Падение ускорилось, она начала двигаться быстрее настолько, насколько это было возможно в их положении. Кончики пальцев легли на его подбородок.

Мерцание превратилось в хаотичные пляски всполохов цвета, теряющихся в галактическом сиянии.

Он резко открыл глаза и забыл как дышать. Его потянуло вверх. теперь он не падал, а летел стремительно быстро.

Когда он очнулся, ее рядом не было. На секунду его охватила паника, но это чувство сменилось облегчением, как только он заметил, что она возвращается. Как ни в чем ни бывало, садится рядом и присоединяется к общей беседе, а он, изредка кивая, думает: удалось ли им скрыться от любопытных взглядов под легкими волнами шелка.