Когда расцветёт сакура. Гл. 8

Глава 8

Россия. Москва

На девятый день кончины Илоны Павловны решено было собраться в японском ресторане. На кладбище я поехала с Леной измученной неизвестностью об Александре и с Григорием, всё ещё не отошедшим после похищения Лоры. У оградки рядом с ухоженной могилой Дмитрия Петровича и свежим холмиком, где покоилась Илона Павловна, уже стояли «лучший друг» Сава и Владислав с женой Олей.
Глядя на фото ещё молодой Илоны Павловны, я не сдержала слёз. Кто ответит, кому нужна была смерть этой замечательной женщины? Как мало времени нам обеим судьба отвела для дружбы. Я искренне любила и уважала эту чистую душой женщину с царственной осанкой и добрым характером. Упивалась её рассказами. Сколько бы ласки, материнской любви Илона Павловна подарила бы своей новой семье, уже повзрослевшим внукам.
За поминальным столом я поинтересовалась у Савы.
– Как вы думаете, почему всё-таки Дмитрий Петрович оставил именно эту, как вы говорите обыкновенную совершенно не ценную нэцкэ Александру?
– В прошлый раз я неверно выразился. Этой нэцкэ, по словам Дмитрия Петровича около трёхсот лет. Имея такой возраст, любая вещь становится ценной. Нет, она по-своему ценна. А вы не знаете историю жизни Дмитрия Петровича?
– Мы в курсе, – ответила Оля, её муж утвердительно замахал головой, – он рассказывал, что эта фигурка досталась ему от его отчима. Пленного японского солдата. Как он смог её сберечь в то страшное время не понятно. Но факт остаётся фактом. Дмитрий Петрович считал эту фигурку счастливым талисманом. Мы узнали о его японском отчиме только в конце перестройки. Раньше вы же знаете, как было. Заполняли километры анкет, точные автобиографии. Ему удалось скрыть в анкетах отчима, да ещё пленного японца. Посёлка этого давно уже нет, кто разъехался, кого похоронили. Документы о пребывании в посёлке пленных не сохранились. Сестра погибла, мать умерла.
– Дмитрий Петрович говорил, – добавил Владислав, – что отчим пытался что-то рассказать ему об этой статуэтке, но у него тогда был очень маленький словарный запас русских слов и Дмитрий Петрович так и не понял, что ему хотел он рассказать. Но всю жизнь он дорожил этой фигуркой, оставшейся ему, как воспоминание о детстве.  А ещё он мне как-то рассказал, что, когда он первый раз посетил Японию, случай свёл его с сыном Ичиро. Они виделись всего два раза, и Дмитрию Петровичу каким-то образом удалось сообщить японцу, что он знал его отца. Тогда за связь с иностранцами сами понимаете, что было.
– Да? А мне об этом ничего неизвестно, –  как-то расстроено и удивлённо произнёс Сава, – в то время, он должен был поставить в известность своё начальство о встрече родственника.
– Сава, вам много чего неизвестно, – раздражённо заметил Владислав, – во-первых, Дмитрий Петрович, сомневался, думая, что это сын его отчима. Мало ли совпадения, какие бывают. А во-вторых, его сразу же турнули бы на Родину. А может это и хорошо, что вам это не было известно? А, Сава?   
– Что за намёки? – обиделся друг семьи.
Я внимательно слушала и сопоставляла все факты происшедшего, о которых знала. Но чего-то, вернее кого-то не хватало во всей этой истории. Сидящие за столом как-то не вязались с ролью убийц. Разве что Сава. Да, нет! Зануда, карьерист, навряд ли он способен убить. А украсть? В день похорон он побелел весь, узнав, что пришедший мужчина из органов. Да и сам Сава собиратель нэцкэ. Хотя и говорил, что он не настоящий коллекционер. Как это настоящий, не настоящий?
– Сава Николаевич, а вы давно собираете нэцкэ? – спросила я его.
– Давно, но я не коллекционер.
– Те есть, собирать собираете, но не коллекционируете.
– Да уже и не собираю, – отвечал почему-то покрасневший Сава, – понимаете, собирательство и коллекционирование, это две разные вещи. Я собираю, вернее, собирал бессистемно, так сказать для души. А в коллекционировании есть определённые правила, без которых коллекция становится просто сбором интересных штучек.
– Понятно, – сказала я, хотя многое ещё мне было не понятно.
У выхода из ресторана я обратила внимание на автомобиль с затемненными стёклами.
– Григорий смотрите, та же машина и, кажется там тот же японец.
– Маргарита Сергеевна смею вам заметить, что нет странности в том, что японским автомобилем управляет японец. И ничего нет удивительного в том, что этот японский автомобиль с японским водителем стоит у японского ресторана.
В метро, стоя на эскалаторе я оглянулась и увидела мужчину в чёрном пальто, похожего всё на того же японца. Мужчина отвёл взгляд от нашей компании, делая вид, что я ему незнакома.
– Смотри, смотри, – я легонько толкнула в бок Григория, – скажешь, что это не он?
– Понятно. Саке, как ниндзя, ударило вам в голову.
На эскалаторе Лена стояла впереди нас с Григорием.
– Внизу встретимся, – сказала она нам, и стала быстро спускаться по эскалатору.
Мне показалось, что Лена кого-то заметила среди впередиидущих людей, поэтому и сбежала с левой стороны переполненного эскалатора, смешавшись со спешащей толпой. Мы с Григорием остались далеко позади неё. Но я видела, как мимо нас пробежал вниз по эскалатору и подозрительный мне японец.
Вдруг послышался пронзительный женский крик. Мы сразу кинулись на платформу, откуда доносились крики людей и увидели Лену. Она лежала на мраморном полу. Её куртка была распахнута. Скорчившись, она прижимала ладонь к ране, из которой струилась кровь. Около неё уже образовалась толпа и какая-то испуганная женщина и кричала: – «Скорую»! Срочно скорую вызовите! Женщину убили!
– Леночка, Леночка, что с тобой? Кто тебя так? Кого ты увидела? – я растолкала людей и наклонилась над раненой.  Лена что-то пыталась ответить мне, но посмотрев на свои окровавленные руки, потеряла сознание.
Вскоре машина «Скорой помощи» доставила её в институт  Склифосовского. Пока мы с Григорием ждали врачей, к нам подошёл человек в штатском и представился сотрудником полиции.
– Нам можно к ней? – спросила я его.               
– Нет, она сейчас без сознания. У вас есть какие-то предположения, кто это мог бы сделать?
– Насколько мне известно, у неё не было врагов. Такой солнечный
человечек. Даже не знаю, что и думать. Может быть всё это связано с наследством?
Сашу, её мужа, посадили, Господи, Лену зарезали.
– Так, давайте начнём по порядку, – остановил он меня, – вы кто? Кем доводитесь потерпевшей?
– Я Колобова Маргарита Сергеевна. Соседка и подруга убитой Илоны Павловны и прохожу по этому делу, как свидетель.
– Так, интересно. По какому это делу? Потерпевшая кем вам доводится и, как вы оказались рядом с ней.
– Я вам всё расскажу, только вы меня к Леночке пропустите.
– Давайте ваши просьбы будем выполнять после выполнения обязательных процедур. Вы хотели мне о чём-то сообщить.
– Вот я и сообщаю. Недавно была убита моя очень хорошая, можно сказать, подруга. Соседка по дому.
– Так подруга или соседка?
– И подруга, и соседка в одном лице.
– Адрес у подруги имеется? Дело по факту убийства открыто или это вам кажется, что её убили?
– Вы серьёзно или смеётесь? Конечно, дело открыто. Только я следователю не доверяю. Я ему сразу сказала, чтобы он обратил внимание на японца, который нам суши приносил в день убийства Илоны Павловны.
Мужчина поднял на меня удивлённые глаза и усмехнулся.
– Вот-вот, он тоже посмеялся.
– Я не смеюсь.
– Правильно делаете. Потому, что сегодня этот японец побежал вниз по эскалатору за Леной.
– И вы прямо так сразу узнали его.
– Если бы я его один раз видела, я бы сомневалась. Но он был на кладбище, сидел в машине. И вот опять он. Нет, точно – это был он.
– А что ему, по вашему мнению, надо от потерпевшей?
– Как что? Наследство. В смысле коллекция нэцкэ, которая была завещана Саше и музею нэцкэ в Такаяма провинции Ногано
– Какая точность. Скажите, Саша это кто?
– Это муж потерпевшей Лены. Но его, правда, арестовали по подозрению в убийстве Илоны Павловны.
– Стоп, стоп, стоп…  Всё. Слишком много информации сразу. Давайте договоримся так. Вы чётко отвечаете на мои вопросы. Я даю разрешение на ваше завтрашнее посещение потерпевшей. Всё остальное вы объясните следователю, который вам позвонит. А я только дознаватель. Хорошо?
– Подождите, а как же японец?
– Я вас понимаю, но я после ночного дежурства и мне надо добраться живым до дома. А я с утра добираюсь и никак добраться не могу. Ещё немного и я сам себе сделаю харакири. 
Пожалев уставшего человека, я чётко ответила на поставленные им вопросы, и мы с Григорием покинули больницу.
– Теперь я вообще ничего не понимаю, – растерянно произнёс Григорий, – будем надеяться, что следствие разберётся.
– Григорий, что творится с моими соседями? Какой-то криминальный лабиринт, а не дом. Ты звонил этому беглому Вовчику?
– Бесполезно. Телефон отключён. Надо что-то делать. Как узнать, где этот Артур прячет Лору. Где Денис?
– Я предлагаю такой вариант. Завтра, я с утра поеду в больницу к Лене. Встречусь со следователем. Его надо посвятить во всё, что у нас тут происходит. А ты, Гриша, дуй в «Колибри» в Артуровское кафе. Сиди там, пей полезный зелёный чай и наблюдай. Будем связь держать по телефону. Потом определимся с дальнейшими действиями. Следующим утром я примчалась в больницу. В палате Лены лежало несколько человек.
– Леночка, как ты? Тебя уже перевели из реанимации?
– Маргарита Сергеевна, как там дети? Вы Саше ничего не говорите.

– Ты ни за детей, ни за Сашу не переживай. Вот тебе твой телефон, сама будешь всё знать с первых уст. Лучше скажи, ты видела, кто тебя так? За кем ты побежала.
– Мне показалось, что я увидела приёмную мать Саши. Понимаете, она никак не могла оказаться в метро. Я потом, догадалась, что обозналась. Наверное, была похожая женщина. Пока я головой крутила на платформе, потом чувствую боль. Меня ударили со спины в бок.
– Мы испугались, думали вдруг, какой орган задет.
– Нет. Крови много было. Но всё в порядке. Врачи сказали, что скользящий удар.
– Так ты не видела, кто тебя ударил?
– Нет.
– А японца рядом ты не видела?
– Японца? Нет. Я же Элеонору высматривала.
– Элеонора, приёмная мать Саши? А почему ты сказала, что она не могла оказаться в метро?
– Понимаете, это была Сашина тайна. В общем, она больна. Душевно больна, понимаете?
– Ты хочешь сказать, что она была помещена в психиатрическую больницу, но каким-то образом оказалась в метро?
– Она не в больнице. Она содержалась в закрытом пансионате в Подмосковье. Нет, я уверена, что ошиблась.
– А где его приёмный отец сейчас? Он с ними поддерживает отношения? Почему они его усыновили?
– У Элеоноры и Николая Митрофановича, так зовут приёмных родителей Саши, умер маленький сын. Его тоже звали Саша. Тогда, с горя Элеонора чуть с ума не сошла. Вот муж и предложил ей усыновить ребёнка. Я мало что знаю. Выходит, и Саша ничего не знал о том, что вокруг него происходило.
– Леночка, так квартира, в которой вы живёте Саше от них Свешниковых досталась?
– Ему её приёмный отец купил, когда Саша над дипломом работал, мы с ним тогда уже встречались. Ещё Саша прописан в Элиной однушке. Вы понимаете, она сложный человек, мало ли что ей в голову стукнет. Продаст и бомжом станет. А так, Саша всё под контролем держит.
– И что, его приёмная мать живёт всё там же в Чертановской однушке?
– Да. Но временами.
– Это как понять? Временами?
– Понимаете, Свешников всё порывался отдать её в больницу. Ну, для таких. Понимаете? Но потом, Саша сильно разругался с отцом, даже накричал на него, а вскоре Свешников дал кому-то денег и устроил её в пансионат. Каждый год они ругались с Сашей по этому поводу. Потому, что цены поднимают в пансионате каждый год, оплачивать проживание всё труднее становится. Свешников всё предлагал Саше продать Элину квартиру и оплатить её проживание в пансионате. Саша не соглашался. Сам уже, который год оплачивает её проживание там. Говорит, вдруг настанут времена сложнее нынешних, тогда у неё свой угол будет.      
В палату вошла медсестра.
– Всё, всё девочки, прощайтесь. Сейчас будем уколы делать, капельницы ставить.
– Всё, Ленка, выздоравливай. На витамины налегай. Я тебе позвоню.
Григорий Аркадьевич зашёл в клуб-кафе «Колибри» и огляделся. Зал утопал в полумраке. Вдоль стен, вокруг низких столиков мягкие кожаные диваны с множеством подушек. Григорий Аркадьевич сел за дальним столиком. Несмотря на утренние часы в кафе толпится народ. Звучала тихая музыка. За столиками преимущественно сидели студенты находившегося неподалеку колледжа. К Григорию Аркадьевичу подошёл молодой щупленький парнишка и, улыбаясь, подал меню. На бейджике официанта Григорий прочитал имя Анатолий.
– Анатолий принесите, пожалуйста, зелёный чай и что вы посоветуете к нему?
– Возьмите чизкейк. К нам специально приходят, чтобы его попробовать.
Когда Анатолий ушёл за заказом Григорий заметил, как в сопровождении своей свиты в кафе вошёл Артур. Он окинул зал хозяйским взглядом и прошёл в дверь около бара, услужливо открытую охранником.
– Пожалуйста. Приятного аппетита, – Анатолий поставил на столик поднос с небольшим чайником, чашкой и внушительным куском десерта.
– Ничего себе кусочек. Не жадный ваш хозяин.
– Не бойтесь, он малокалорийный. А хозяин большими порциями борется за клиента.
– Что вы говорите? Я смотрю у вас не только с посетителями, но и с кадрами полный порядок.
– Да, у нас официантами подрабатывают в основном студенты. Мы учимся в колледже. Он находится неподалёку. И график работы можно подогнать под учёбу.
– О, как хорошо. Удобно и всегда у вас лишняя копейка имеется.
– Лишней никак не получается. Хозяину хорошо, он нам платит половину положенного. Но это между нами, а, то вылечу отсюда, а мне деньги нужны. На каждое место очередь стоит из нескольких претендентов, – приветливо кивнув Григорию, Анатолий подошёл к новым посетителям.
Позавтракав, Григорий собрался уходить. Но его внимание привлекла девушка официантка, которая выскочила из служебной двери, за которой недавно скрылся Артур. Она подошла к бару, нервно сняла с себя фирменный фартук и в сердцах бросила его на стойку. Девушка оживлённо разговаривала с барменом. Он налил ей стакан воды, но только она поднесла его к губам, как увидела охранника Артура. Он подошёл к девушке и, взяв её за руку, потянул назад за дверь.
Через некоторое время Григорий Аркадьевич покинул кафе. Он сидел в своём автомобиле до тех пор, пока не увидел вышедшего из кафе Анатолия. Григорий Аркадьевич посигналил ему и помахал рукой, чтобы студент подошёл к машине.
– Вы что-то хотели?
– Толик садись, мне кое, что спросить у тебя надо.
– Вообще-то я спешу, – озадачено ответил Анатолий.
– Я могу тебя подвести. Куда тебе надо? Ты что уже закончил работу?
– Да пришёл мой сменщик. Не переживайте я сам доеду.
– Садись, садись. Чего ты боишься?
– Ничего я не боюсь. Вы же не из этих?
– Не знаю, кого ты имеешь в виду. Я сам по себе. Горе у меня. Поэтому и хочу у тебя спросить. Что это там было сейчас?
– Где там и что было?
– Не дури. Будь другом, расскажи, что сейчас произошло в кафе? Куда он потащил девушку?
– Да ничего не произошло. Рабочий момент. Не знаю я ничего.
– Перестань, кто та девочка, которую тащил охранник Артура?
– Так вы знаете хозяина? А кто вы такой? Почему я должен отвечать на ваши вопросы?
Парень засуетился, стал открывать дверь машины, чтобы выйти. Григорий Аркадьевич попытался его остановить.
– Подожди, не кипятись. Понимаешь, этот Артур похитил мою внучку. Мне надо знать, где он прячет её. Может случиться самое страшное и с ней, и с этой девочкой. Помоги, я вижу ты нормальный парень.
– Ладно! – немного подумав, ответил Толик, – раз вы сами на меня вышли, пусть будет, что будет. Я устроился сюда работать потому, что здесь работала официанткой моя девушка. Мы встречаемся уже почти два года. Встречались. Понимаете, а потом Катя пропала.
– Как пропала?
– В тот день была не её смена. Её попросили выйти. Из дома ушла, потом выяснилось, что на работу не приходила.
– Кто выяснял?
– Я. Её родители подали заявление на розыск, ходили к Артуру. Он подтвердил, что она должна была выйти на работу, но не пришла. Но я ему не верю. Мне кажется, что это его гориллы девочек похищают.
– Катя не первая? Были ещё случаи пропаж студенток?
– Мне узнать не удалось. Но он появлялся в кафе постоянно с разными девчонками. Меняет их. Чуть ли не каждый день новенькая. Но не подкопаешься. С родителями Кати он даже разговаривать не стал. Посоветовал им в полицию обращаться.
– Так ты здесь работаешь ради Кати?
– Да. Может, что-то услышу, увижу, узнаю о Катерине.
– Слушай Толик, так ты тот, кто мне позарез нужен. Ты правильно решил, в поиске каждое слово, намёк всё важно. Давай объединим наши усилия?
– Так вы точно не от Артура и не из полиции?
– А полицию ты, за что не уважаешь? Что у него и там всё схвачено?
– Я так думаю, что у него там все свои.
– Ладно. А я тебе слово офицера десантника даю. Я сам за себя. Веришь?
– Верю! Ради Кати я на всё согласен.
Григорий Аркадьевич и Анатолий обменялись телефонными номерами и распрощались до следующей встречи.
***
Денис очнулся в том же подвале, где недавно его избивали. Голова гудела от боли и духоты в маленьком помещении.
– Дом без окон, без дверей, –  подумал он, с трудом оглядевшись вокруг и пытаясь подбодрить себя.
Вскоре заскрипела железная дверь, и на пороге комнаты показался Молот.
– Живой? Очухался? – равнодушно спросил он Дениса.
– Пить дай, – еле прошептал Денис, облизав потрескавшиеся от сухости во рту губы.
– Берите его, – не обращая внимания на просьбу, спокойно произнёс Молот, вертя в руках янтарные чётки.
К Денису подскочили двое крепких молодцов, подхватили его под руки и потащили по длинному коридору. Пройдя через какую-то дверь, Денис оказался в кабинете Артура. Стены и полы этой комнаты были обвешаны и устелены толстыми восточными коврами. Одну стену помещения украшали сабли, кинжалы и ещё какое-то старинное оружие. Поодаль стояла красивая кожаная кушетка с подушками, рядом с ней большой сверкающий инкрустацией и золотом кальян. Посередине комнаты, как островок возвышался массивный письменный стол с ножками в виде лап льва, с одной стороны которого стояло кресло, напоминающее скорее трон с противоположной стороны два глубоких кожаных кресла для посетителей.
В комнате ощущалась прохлада, пахло фруктами и свежестью от стоящего поодаль на круглом столике массивного фонтана с журчащей водой и плескающейся в ней небольшой золотой рыбкой.
– Брат, что с тобой? – наиграно, посочувствовал Артур еле стоящему на ногах Денису.
– Что с тобой случилось, брат? – продолжал он, делая круг вокруг него.
– А ты не знаешь, что со мной, – еле шевеля пересохшими губами, ответил Денис.
– Побили? Да? Хоть за дело? Не скажешь? Молчишь? Так я скажу!  –  вдруг изменил интонацию Артур. Теперь он не говорил, он выкрикивал фразы, обращаясь к Денису, – таких, как ты, ничего не стоящих людей, убивать надо. Так-то, брат. Я что обещаю, выполняю? Правда? Сказал, если долг не отдашь, плохо будет? Сказал? А своё слово, дорогой, я всегда держу. Поэтому брат, тебе сейчас плохо. А будет ещё хуже! – Артур в гневе бросил чёрные чётки на стол и вплотную подошёл к Денису.
– Чем платить будешь? Как расплачиваться со мной будешь?
– Отпусти, я найду деньги. Лорку только не трогай, прошу, – Денис чуть не плакал.
– Лорку? Что за Лорка? Почему я её трогать должен? Сильно били, что заговариваешься? Я с жён долги их мужей не беру. Мужчина сам должен платить за свою женщину. А уж рассчитаться по своим долгам, честь для любого мужчины!
– Пить дай, благодетель.
– Правильно сказал. Я твой бла-го-де-тель, – с расстановкой проговорил Артур. Когда ты меня просил, когда тебе плохо было, я всё тебе давал. Для друга ничего не жалко. Но ты обещал, клялся рассчитаться. Я что обещал? Что подарю тебе эти деньги? Нет! Мы с тобой сразу договорились, ты берёшь в долг! Так как?
– Отпусти. Здесь, как я тебе деньги достану?
– А что есть, где достать? Ничего у тебя нет. И денег нет, и жены нет, и матери ты не нужен. А дед жены, сам тебя ищет. Прибить грозится. Может помочь тебе в последний раз? Как брат, ты думаешь?
– Артур, дай пить…
– Нет, денег я тебе не дам… но я для тебя хорошее дело сделаю, – продолжал Артур, словно не расслышав просьбу Дениса, –  я вот, что для тебя сделаю! Как для лучшего друга и клиента отправлю на курорт. Здоровье поправить. А то ты как-то выглядишь, не как всегда. Не комильфо!
– Дай пить! Воды дай! – Денис уже кричал, но Артуру, словно приносило удовольствие видеть унижения избитого и сгорающего от жажды человека.
– Воды? Да, да… Что надо настоящему мужчине? Чтобы работа была настоящая мужская, да всегда на столе хлеб, соль, да вода стояла. Всё у тебя это будет, брат, если хорошо работать будешь.
– Какой курорт, чего ты несёшь, дай пить, сволочь.
– Нет! Я не сволочь, а ты мразь! Вот там, где ты будешь вкалывать с утра до ночи, сразу поймёшь, кем ты был, кем стал и кем станешь через пару месяцев, – зло прошипел Артур, – по своей работе и пайку хлеба получишь и воду. А пайка такая, чтобы только не сдохнуть. Но ты и её получать не будешь! А знаешь почему?
– Почему? – Денис еле шевелил потрескавшимися губами.
– Да потому, что ты работать не можешь. Даже ради своей жизни, ты не сможешь и половины сделать того, что делают другие! Ты хоть один день в своей поганой жизни работал? Нет!
– О чём ты говоришь? Куда ты меня хочешь отправить? – из последних сил Денис кинулся на Артура, но тут, же получил сильный удар по затылку. Очнулся он в той же комнате – камере. На полу лежала четвертушка чёрного хлеба и тёплая вода в пластиковой бутылке.
Лора прищурила глаза от ослепившего её белого снега. Не успела за ней закрыться массивная дверь СИЗО, как она почувствовала, что её кто-то подхватил с двух сторон под локти, и уже в следующую минуту она оказалась в машине, которая тут же сорвалась с места и чуть не врезалась в ехавший им навстречу автомобиль.
– Вы кто? Что вам надо? Остановите машину! – она пыталась вырваться из цепких рук, сидевших рядом с ней по обе стороны парней.
– Сиди спокойно, помрёшь красивой! – заржал, повернувшийся к ней с переднего сидения мужчина, похожий на гориллу.
– Куда вы меня везёте? – уже спокойней спросила его Лора.
– Куда надо, туда и везём. Всё заткнись, поняла?
Лора поняла, что это не полиция. Уж сильно эти молодцы смахивали на вышибал. Ей стало ясно, что она в руках каких-то бандитов. Но мысль, что они каким-то образом связаны с Денисом, она всячески отбрасывала. 
Автомобиль выскочил на шоссе, и они ехали ещё минут пятнадцать-двадцать. Проехав очередной пункт ДПС, рядом сидевший мужчина натянул на голову Лоры чёрную вязаную шапку и связал сзади её запястья каким-то шнуром или верёвкой. Лора не стала сопротивляться, она постоянно думала, зачем она им нужна и куда её везут.
– Приехали, – сказал охранник, помогая ей выйти из машины.
Так же придерживая за локти её, вывели из автомобиля.
– Открывай! – услышала она голос сопровождающего, и тут же послышался звук открываемых автоматических ворот.
Грубо держа за плечо, мужчина вёл Лору за собой. Вскоре она услышала скрип открываемой двери.
– Осторожно, ноги не поломай, спускайся.
На Лору, разгорячённую в машине, повеяло холодом. Она догадалась, что её ведут в подвальное помещение. Лязг открываемых засовов на железной двери, кто-то развязал ей руки, снял с лица вязаную шапку и втолкнул в слабо освещённое помещение. Лора размяла запястья, чтобы прошла боль от жгута, протёрла глаза руками.
– Ну вот, пополнение прибыло, –  услышала она тихий женский голос.
– Проходи, будь, как дома, – к ней навстречу подошла высокая стройная девушка с копной белых волос, – как говорится, Бог троицу любит? Н-да, не смешно.
– Здравствуйте, – также тихо произнесла Лора, – вы знаете, где мы? Зачем мы здесь? – спрашивала Лора, подсознательно боясь услышать ответ, о котором сама догадывалась. Блондинка усмехнулась.
– Ты что прям девочка, как эта? – она кивнула головой в угол, где сидела девушка с опухшими от слёз глазами. Лора подошла к ней и села рядом.
– Меня Лорой зовут, а вас как, – обратилась она к обоим.
– Катя, – ответила ей заплаканная девушка.
– А тебе не всё равно, как кого звать? Ты что не поняла, через день, два, нас оприходуют здесь, а потом по кабакам и хатам растащат.
– А всё-таки? – Лора поправила волосы.               
– А всё-таки, всё-таки Жаклин! Жаклин меня звать, – с вызовом произнесла девушка.
– Хорошее имя, а мама, как нарекла? –  не успокаивалась Лора.
– Мама? А она была эта мама? – зло ответила Жаклин, – так, что Жаклин и точка.
Жаклин подошла к двери и стала громко стучать в неё.
– Веди в сортир, кому сказала, веди в сортир, а то все углы сейчас поотделаю, будешь знать. И есть давай! Вот скажу хозяину, как ты нас обжираешь, он тебе голову оторвёт.
– Ты чего разоралась? – послышался ленивый голос охранника. Открылась дверь и в комнату вошёл лысый среднего роста, щуплый молодой человек.
– Ты тёлка успокой свой нрав, а то загремишь под фанфары, как говорил мой любимый актёр. Руку дала, – он достал наручники и пристегнул их к одной её руке. Держа Жаклин за свободный наручник, они вышли из помещения.
Пока не было Жаклин, Лора узнала от Кати, что её взяли на улице. Но она догадывается, кто это мог сделать.
– Я подрабатывала в кафе по совету подруги, а через неделю мне предложили поработать за границей. Я ж не дура, знаю, что эта за подработка. Я сразу в этот же день ушла с кафе и предупредила, что заявлю куда надо, если не отстанут от меня. А на следующий день, меня у дома в машину засунули и вот, – она заплакала, – теперь никто не знает где я. А у мамы сердце плохое. Нас что, правда, будут проституцией заставлять заниматься?
– Судя по Жаклин, не знаю, что и предположить. Не переживай, давай держаться вместе, может что и придумаем.
– Кому ещё надо? Пошли, отведу потом не приду, терпеть будете –  поставив на низкий столик пакет с едой, сказал лысый.
– Мне надо, – ответила Лора и подошла к лысому, – не пристёгивай, руки и так болят. Или что туалет наверху? Казематы построили, а удобств никаких?
– Поговори мне тут, – вяло ответил он ей.
Но удобства оказались здесь же. Надо было пройти по коридору, минуя ещё две двери. Лора освежила лицо водой, обтёрлась бумажным полотенцем.
Когда она вернулась, небольшой низкий стол был накрыт нехитрой едой. Нарезанная крупными кусками варёная колбаса, батон хлеба и двухлитровая бутылка воды.
– Добрые, колбасой кормят, – зло сказала Жаклин и тут же прокричала, – колбаска из человечины или собачатины? А я вегетарианка! 
Катя закашлялась.
– Да, успокойся ты, ешь. Я смеюсь. Раз кормят, думаю, что сегодня придётся ночевать нам здесь, – продолжила Жаклин.
– Почему ты так решила? – спросила её Лора, не прикасаясь к еде.
– Учёная уже. Второй раз в каземат запирают. Первый раз меня в родном городе, вот так же держали в подвале. А теперь, меня «мамочка», за долги продала. Зараза!
– Как? Мама? – удивилась Катя.
– Не мама, а «мамочка», две большие разницы, хотя в моём случае, разницы никакой нет.
Лора поняла, о чём говорит Жаклин и разъяснила Кате.
– «Мамочка», это сутенёрша.
– Чего ты всё ревёшь? – с вызовом спросила совсем молоденькую девчонку Жаклин, привыкнешь, везде можно жить. Главное ищи плюсы даже находясь в дерьме.
– Я не хочу никакого дерьма и никаких плюсов, – взъерошилась Катя.
– Ой, какие мы тюти-мути, чистенькие. С папочкой, мамочкой росли? Да? Не привычно в дерьме ковыряться? Чистенькой хочешь остаться? Нетушки, попробуй, благородная девица говно ложками. Как мы. 
– Не хочу и не буду, – огрызнулась Катя.
– Куда денешься, и спрашивать тебя не будут, – зло ответила ей Жаклин.
– Успокойся Жаклин! Катя не слушай её, – хотела остановить развязную девушку Лора.
– А чего это не слушай? Нет, пусть послушает!
– Чего ты куражишься? Тебе нравится такая жизнь, живи. А я, например, не собираюсь здесь долго оставаться, – уверено сказала Лора.
– Ну, ну, – немного притихла Жаклин.
Потемнело в маленьком узком окошке, сквозь которое еле сочился дневной свет с улицы. Лора потеряла счёт времени. Возможно, только часов пять, шесть вечера, а может и все одиннадцать. В подвале стало темно, душно. Лора сидела на полу, вытянув ноги. На них примостила голову Катя. Лора гладила совсем молоденькую девушку по волнистым волосам и напряжённо думала, что можно предпринять в этой ситуации. Ей очень хотелось знать, по чьей инициативе она оказалась здесь, но эти мысли и рассуждения Лора сейчас гнала от себя. Надо сосредоточиться только на одном, как убежать отсюда.
– Блин, как хочется курить, – Жаклин грязно выругалась.
– Жаклин, а как тебя украли в прошлый раз? – тихо спросила Лора.
– Интересно?
– Не сидеть же молча, спать невозможно. Но если ты хочешь спать…
– Ага, сейчас только спать, – Жаклин перебила Лору и перешла с противоположной стороны комнаты, где сидела раньше ближе к девушкам.
– Мы же детдомовские, – начала свой рассказ Жаклин, – как посмотришь по телеку, какие детдома показывают. Почему-то в наш детдом никогда не приезжали журналюги. Показали бы наши окна без стёкол, в лучшем случае фанерой забитые, полы проваленные, да извергов воспитателей. Бегали мы из этого родного дома. А куда бежать? До трассы добежишь, а тут тебя уже ждут. Недалеко от нас точка была на трассе. Накатаешься, отъешься. Поймают, сдадут в приёмник. Отмоют, отшкварят, медики проверят и опять в детдом. Так я почти с одиннадцати лет и каталась. А в пятнадцать так всё надоело. Да, и понимать стала, видела, как девчонки от беременности избавлялись, если сама не помрёт, то ребёнка урода рожает. Нет, думала, всё! Завязываю с трассой. Думала, поеду к тётке в Ростов она иногда в перерывах между хахалями своими забирала меня на каникулы. Жалела. Ага, за всю жизнь два раза жалость её ко мне взыграла. А тут думаю, поеду в ноги упаду. Просить буду, чтобы не возвращала меня больше в детский дом. Всё делать буду, учиться пойду. На парикмахера или в кулинарный поступлю. Не поверишь, пёхом пошла. До Ростова пятьдесят километров, я почти неделю шла в обход трассы, чтобы подвозилы не приставали. Сторонилась дорог.
***
г. Ростов – на –Дону, 2002 г.

Измученная долгой дорогой и голодом Жанна еле дошла до дома тётки.
– Ты к кому, красавица? – дверь ей открыл подвыпивший мужчина.
– Здесь тётя моя жила, – ответила ему Жанна, – тётя Валя.
– А дядя тебе не подойдёт? – мужчина оценивающе смотрел на уставшую девушку.
Ей захотелось нагрубить этому очередному слащавому с пьяной улыбкой на лице тётушкиному кавалеру, но за его спиной появилась сама тётя Валя. Она отстранила мужчину от двери и без особой радости в голосе воскликнула.
– О, Господи! Жанка, ты чё ли? Здоровая стала какая! Ты это чего заявилась? Тётку проведать решила?
Жанна прислонилась к косяку двери и заплакала.
– Тётя Валечка, пожалуйста, разреши мне у тебя остаться. Сил нет никаких, в этом проклятом доме жить. Я всё тебе делать буду. Убирать, стирать, я готовить научусь. Только не прогоняй меня.
– Жанка ты чего? Проходи, сейчас соседи повылазят. Ты давай, заканчивай сопли распускать. Ты чего это?
Жанна, всхлипывая, хотела прижаться к тётке, но она отстранила её и провела в кухню.
– Не реви, кому говорю. На каникулы оставайся. Раз так приспичило, – она дала ей стакан воды, – на выпей, господи, грязная какая. Иди в ванну попарься, я пока бельишко тебе соберу чистое, потом и поговорим.
Жанна вышла из ванны распаренная, разморенная от тёплой воды. Ей очень хотелось, есть, спать.
– Помылась? Ну, вот другое дело. Садись кушать, небось, голодная? Я что говорю. Конечно ты мне родня, но пойми меня правильно. Оставить я тебя, конечно, могу, но не навсегда. Ты же подумай, дурья твоя башка, кто мне тебя отдаст? Да и куда я тебя возьму? Я работаю. По неделям не бываю дома.
– Я работать пойду. Тётя Валечка, пожалуйста, оставь меня у себя.
– Да не реви ты. Говорю же, ладно, пока живи. А там разберёмся.
Жанна с жадностью набросилась на еду. Ночью лежа в чистой постели, сквозь дрёму, она услышала разговор. 
– Ну и чего, девчонке идти некуда. Оставь. Всё же ты родственница.
– Ага, я в рейс, а ты к ней в постель. Знаю я тебя, какой ты кабель. – Валюш, ты чего? Ты в рейс на своём поезде, а я в рейс на своей «Ласточке». Ну, ты чё? Мне работать надо, а не малолеток соблазнять.
– Ладно, ладно уж. Спи. Посмотрим.
Но совсем мало Жанне выпало пожить в нормальных условиях. Не удалось ей привыкнуть ни к домашнему уюту, ни получить хотя бы каплю тепла от близкого человека. Как-то глубокой ночью она проснулась от чьего-то прикосновения. Она испугано вскрикнула и вскочила с постели.
– Ах ты кабель! Ты, что это удумал? – в комнату влетела разъярённая тётка.
– Валюнчик, перепутал. Хотел водички попить, назад шёл и перепутал спросонья, – стал наигранно оправдываться её сожитель.
– Чтоб тебя с той водички пронесло, кабель проклятый, – из спальной комнаты тётки ещё долго слышалась их перебранка. Жанна проплакала всю ночь.
Утро началось не лучше.
– Ну, вот, что племяшка я тебе скажу. Я, конечно, понимаю, что мой, кабелина ещё тот, но другого мне не найти. Ты меня должна понять. Ты девка молодая, а моё время уже на исходе. Так, что на одной поляне двум козочкам делать нечего.
Жанна разрыдалась, закрыв лицо руками.
– Не реви. Я сама ещё не жила. С поезда на поезд. Приезжаю, ещё два дня отхожу от трясучки. Мне покой нужен. Нервы совсем не к чёрту. А тут ещё о тебе, надо думать. Да и содержать тебя, у меня нет никакой возможности. Пойми, у меня только жизнь налаживается.  А ты сама должна о себе подумать. Не реви. Вот я вещички тебе кой, какие собрала и вот денег немного. И возвращайся ты моя хорошая назад. А там видно будет. Помру, всё, что имею, тебе завещаю.
Жанна медленно шла по улице.
– Почему все жизненные неудачи сошлись на мне? Чем я прогневила Бога? За что он меня так наказывает. Разве я была виной тому, что мать меня родила, сама, не зная от кого. Что бдительные органы опеки из одной грязи перенесли и бросили меня в другую. Но могла, же я попасть в нормальный детский дом. Может тогда и меня кто-то удочерил бы. Так нет, жизнь выбросила меня на трассу.
– Девушка, а девушка, как вас зовут? Почему вы плачете, по кому слёзы льёте? – из горьких размышлений её вывел мужской голос. В медленно ехавшем автомобиле сидел симпатичный молодой человек. 
– Никак. Чего надо, – грубо ответила ему Жанна.
– Миша, у девушки прекрасное имя Никак. Так почему вы плачете? У вас горе? А я могу утешить.
– Отвали, утешитель.
– Миша, а девушка грубит. Научим её вежливости?
Жанна ускорила шаг. Автомобиль остановился, и парень вышел из машины, оглянулся по сторонам. Грубо схватил Жанну за плечо.
– Погнали с нами!
– Отстань, никуда я с вами не поеду. Помогите! – Жанна не ожидала такого поворота событий, она стала вырываться из рук крепкого парня. На них стали обращать внимание редкие прохожие.
– Отстань от девчонки, чего к ней цепляешься? – рядом остановился прохожий старичок.
– Моя жена, хочу и цепляюсь, – ответил он ему.
– Какая жена? С женой так не обращаются, – старичок пытался помочь Жанне.
– Дядя, иди по добру, по здорову. Говорю жена, – прошипел он защитнику, – а ты быстро села, шалава, – он с силой затолкал Жанну на заднее сидение автомобиля и сел рядом с ней, – пикнешь, твоих костей не найдут.
– Да кто её искать будет. Посмотри на неё, – сказал второй парень, сидевший за рулём.
Машина рванула с места.
– Куда вы меня везёте? Остановите машину. Отдайте мой пакет, – испуганно кричала Жанна.
Парень с силой ударил её в живот, – всё отдадим. Заработаешь, всё получишь.
***
Подмосковье 2012 г.

– Привезли, тоже в какой-то подвал бросили, навроде этого.  Потом отмыли, и работать заставили. Вот такое, блин, похищение, – закончила свой рассказ Жанна.
– А здесь, как оказалась?
– Как? Оказались эти молодцы «мамочки», не в свой бизнес залезли. На их деятельность быстро лапу наложили, им ничего не оставалось, как меня и других девчонок, типа за долги отдать, да ещё кучу денег, чтобы их вообще не прибили. А новые хозяева меня сюда привезли. Я здесь уже два дня сижу. Видно партию собирают, а потом переправят ещё куда.
– Куда переправят? – всполошилась Катя.
– Раскудахталась! По хатам, куда? А может быть в загранку. О, может в этот раз повезёт, за границей побываю, – мечтательно проговорила Жанна и растянулась на матрасе.
– Ну, у тебя и мечты! А ты не подумала, в кого ты превратишься через года три, если конечно доживёшь до этих лет? – задумчиво проговорила Лора.
– А что ты предлагаешь? У них у всех оружие. Побежим, так точно не доживём, постреляют. «И никто не узнает, где могилка моя», – тихо запела Жанна.
– Надо не расслабляться, надо держаться вместе и использовать любой шанс. Ты согласна? – спросила она Жанну.
– Я даже не знаю. Если что, вы уж сами, а я по жизни одиночка. Но вам мешать не буду.
– А ты Катя? – Катя поднялась и села рядом с подругами, по несчастью.
– Я? Ещё бы. Я не хочу, чтобы первым моим мужчиной был какой – то пьяный урод.
 – Что? Ты ещё девочка? Ну, мать моя ты даёшь! То есть не даёшь! –  искренне удивилась Жанка, засмеявшись, спросила, –  сколько же тебе лет?
– Сколько, сколько? Скоро будет девятнадцать.
– И для кого же ты берегла такое богатство? – не унималась Жанка.
– Чего ты к ней пристала, – заступилась за девушку Лора, – только, кажется мне, что об этом пока никто не должен знать. Поняла Катя? – предостерегла она девушку.
– Точняк, они тебя с таким приданным определят в другое место.  Останешься одна и тогда уж конец побегу, – предупредила Жанна, – хотя, мне кажется, что кирдык нам в любом случае.