Игра в прятки с вампиром

                Введение.
        Доброго времени суток, уважаемые авантюристы, искатели острых ощущений и приключений на седалищный нерв. Этот рассказ-предостережение именно для вас. Мораль такова: никогда не шляйтесь по заброшкам. В лучшем случае, вы упадёте и сломаете ногу. В худшем - напоретесь на алкашей, бомжей, наркоманов, сбежавших из тюрьмы зэков. Ну, а если сильно повезёт кому-нибудь из вас, то наверняка встретите в разрушающемся от времени здания объект SCP 1066. Больше известный, как сторож Николай.
        Все имена и фамилии вымышлены. А совпадения случайны. Приятного чтения. Надеюсь, что сюжет понравится.
                Глава 1. Приключения начинаются.
                Среда 1 августа 1987 года.
        Конец лета 1987 года в Оренбурге выдался тёплым и солнечным, с умеренным количеством осадков. Дневная температура воздуха была комфортной для вело прогулок и активного отдыха,  а прохладные ночи приносили долгожданное облегчение после жаркого дня. Дожди были кратковременными и не мешали наслаждаться приятной погодой. Средняя дневная температура воздуха колебалась от плюс двадцати пяти до плюс двадцати семи градусов по Цельсию. Средняя ночная температура составляла от плюс пятнадцати до плюс семнадцати градусов.            
        Двор дома номер пять по улице Строителей частенько пустовал. Не то, чтобы детей здесь совсем не водилось. Но так уж вышло, что предыдущее поколение из дворовых игр выросло слишком быстро. А нынешнее состояло всего из двух мальчиков - Сергея Ломова девяти дел и Андрея Кузнецова одиннадцати лет. Мальчики дружили буквально с пелёнок. Всё свободное от школы время они проводили вместе. Их досуг был сильно ограничен. Ведь не будешь же ты играть в футбол или прятки вдвоём? Теоретически это возможно. Но очень уж скучно. Несколько месяцев подряд они собирались у Андрея дома, чтобы поиграть в новомодную приставку, которую ему родители подарили на день рождения. Но так как город был довольно маленьким, то игр для неё достать являлось большой проблемой. В начале эффект новизны удерживал школьников у экранов чёрно белых советского телевизора на долгие часы, но играть в одно и тоже быстро надоело. Тот внутренний пожар, который присутствует во всех детях и не даёт им усидеть на месте, снова влёк мальчишек на улицу во двор.  Там они оставались один на один со своей фантазией. И никакие телевизоры не могли передать тех событий, которые происходили  в их маленьких, но буйных головах. Часто двор из обычного газона и парой старых, успевших проржаветь качелей превращался в неизвестную планету или поле брани, заваленное телами погибших героев или рыцарей. Мальчишки хватали палки и воображали себя кем угодно, но только не обычными школьниками. Ныряли в гущу событий, так любезно предоставляемую им гибким детским сознанием.  Главным источником вдохновений служил телевизор. Набиравшие в те годы голливудские боевики, в которых можно было с первого взгляда угадать, кто окажется злодеем, оказали огромное влияние на ребят.
         Теперь начну вести рассказ от имени персонажа Сергея Ломова.
        Однажды часов в девять вечера, когда мама начала меня гнать  спать, в этом вопросе она были очень строга, на голубом экране появился мой кумир, ещё не окончательно облысевший актёр Брюс Виллис. Персонаж, которого он играл, трудился полицейским. И этого уже было достаточно, чтобы включив всё своё обаяние, начать клянчить у Натальи Ивановны Ломовой отсрочку сна. Но учительница химии и биологи оставалась непреклонна, как скала, и насильно отправила меня в постель, проводив за руку до спальни. А сама ушла на кухню варить гречневую кашу на завтрак и мыть посуду после ужина. Ибо в девять часов утра она должна была проснуться по звонку будильника и пойти на работу в школу, в которой учился её сын. И приготовить полноценный завтрак утром она уже не успеет. Телевизор в зале при этом оставался включённым, как фон для её методичных рутинных действий. Но я не собирался сдаваться и отступать от намеченной цели. Тихо, словно маленькая мышка, я встал с кровати, надел тапочки на босу ногу и прокрался вдоль коридора к гостиной и, стоя в одних трусах спиной к стене, периодически выглядывал за угол дверного проёма мужественно посмотрел весь фильм через крошечную щель в приоткрытой двери. С открытым от удовольствия и азарта ртом я на протяжении полутора часов наблюдал за тем, как незадачливого, простоватого, но честного и непоколебимого сотрудника криминальной полиции пытаются убить все, кому не лень. Но, вопреки трудностям и смертельной опасности добро в лице Брюса Виллиса и его друзей, непременно побеждало зло. И те разрушения, которые творил персонаж в голливудском боевике, непременно сходили благородному копу с рук, позволяя избежать уголовной и административной ответственности за причинённый им моральный и материальный ущерб окружающим их людям и зданиям. Меня до глубины души поразила воля к жизни и победе, а так же личная храбрость, заслуживающая звезды героя советского союза, этого неутомимого одинокого воина, искренне стремящегося восстановить справедливость и наказать зло если не по закону, так хотя бы по справедливости. Или "по понятиям", как сейчас принято говорить. Несмотря на бесчисленные смертельные раны Брюс Виллис сумел выйти сухим из воды и одержать победу над главным злодеем. А в качестве главного приза его ожидало повышение по службе и долгая и счастливая жизнь спасённой им из плена у мафии очередной красотки.  Но, увы, такое происходит только в сказках и голливудских боевиках. Реальность же, к сожалению, гораздо более сурова, чем тот сюжет, который я только что посмотрел в западном боевике.
       Вечером следующего дня я со всей присутствующей авантюрному и бесшабашному характеру увлечённостью пересказал своему другу Андрею Кузнецову, пропустившему, по моему мнению, этот шедевральный голливудский боевик, как Брюс Виллис в окровавленной майке с переломанными рёбрами с одной зажигалкой в руке полз по вентиляционной шахте заброшенного здания, использовавшегося главным злодеем в качестве нарко лаборатории и перевалочной базы для своей криминальной организации. Однако Андрей не расценил моего энтузиазма, так как являлся поклонником звёздных войн и стражей галактики, но общий посыл понял. В ближайшее время мы будем много стрелять, бегая друг за другом по двору, прячась за домами и деревьями. Вот так мы и жили дружно и счастливо до поры до времени. Каждый новый фильм погружал нас в свою реальность и подстёгивал воображение.
Однажды у меня произошла большая ссора с мамой из-за того, что я покинул двор без её разрешения и попытался пробраться на огороженную металлическим забором территорию заброшенной поликлиники. Почему-то меня, как магнитом манило к себе это загадочное и в то же время мрачное и зловещее на вид сооружение. Миссис Ломова, как и все порядочные, заботливые и ответственные женщины, запрещала сыну уходить со двора без предварительного с ней согласования. Из окон её квартиры прекрасно просматривалось то место, где обычно играли мальчишки. И Наталья Ивановна, хлопоча дома по хозяйству, могла дистанционно контролировать передвижения сына и его одноклассника. И это внушало ей иллюзию контроля и безопасности. Да и на ужин позвать Серёжу с Андреем было легко, просто крикнув в открытую форточку.  Я, в свою очередь, хотел большего. Чем больше мне что-то запрещали, тем сильнее становилась моя тяга нарушить этот запрет. Моё бурное воображение уже давно переросло скромный тенистый двор углового дома. Я был сыт по горло этими скрипучими качелями и полу развалившимся забором из шлакоблока. Тем более за этим самым забором находилась заброшенная поликлиника. И участок, прилегавший к ней, по всем показателям превосходил тот двор, в котором я обычно гулял. Большое поле с аккуратно скошенной травой и закрытое от всех ветров высаженными сто лет назад деревьями манило своими просторами девятилетнего мечтателя и неисправимого авантюриста.
- Ну мам, - жалобно тянул я с дневником в руке, - ты же обещала, что разрешишь мне погулять во дворе разрушающейся поликлиники, если я возьмусь за ум и исправлю двойку по математике. Я исправил. Вот, проверь, - и протянул дневник матери.
             Миссис Ломова тяжело вздохнула, отложила недомытую тарелку и вытерла руки маленьким кухонным полотенцем.
- Ты же знаешь, что я за тебя волнуюсь. А за тем высоким забором тебя видно не будет. Вдруг что случится, а я не смогу тебе помочь? - стала давить на совесть пока ещё молодая женщина, внешне похожая на актрису Анну Банщикову. Но всё же взяла дневник и пролистнула пару страниц.
- Ну мам, - обиженно протянул я, раздосадовано нахмурив брови, - что может случиться?  Вот в нашем дворе ничего же не случилось.
- От сумы и от тюрьмы не зарекайся, - назидательно возразила женщина, качая головой, и ткнула пальцем в дневник, - где домашнее задание по литературе на субботу?
- У нас контрольная была. И ничего не задавали, - попытался оправдаться я.
- Как в прошлый раз? - учительница сурово нахмурила брови.
            А я отрицательно замотал головой.
- Давай-ка я позвоню Алисе Селезнёвой и проверю? - предложила миссис Ломова.
- Ну мам. Я что, маленький что ли, чтобы меня контролировать, - удручённо насупился я.
            Алиса Селезнёва училась в моём классе и в отличие от меня на одни пятёрки. Гордость пятого "Б". Миссис Ломова часто звонила ей, чтобы проверить своего сына на лжи, и временами ей это удавалось.
- Ало, Алиса, это Серёжина мама. Здравствуй, - привычно протараторила она в трубку.
- Мам, перестань меня позорить перед девочкой, - раздосадованно протянул я и дёрнул родительницу за фартук.
             Но миссис Ломова не обратила на это никакого внимания и продолжила:
- Ты не могла бы мне сказать, что вам задали в субботу по литературе? Да, конечно. Я подожду. Ага. Спасибо. Извини за беспокойство, - Наталья Ивановна положила трубку стационарного телефона на рычаг и вернула дневник сыну.
- Видишь. Я своё обещание выполнил. Теперь мне можно пойти поиграть во дворе той заброшки?
- Нет. Нельзя. Я же тебе сказала, что начну за тебя сильно волноваться, - категорично возразила Наталья Ивановна и уточнила: - ведь ты же не хочешь, чтобы я нервничала из-за тебя?
- Ну мам, так же не честно, - возмущённо протянул я, округлив и без того большие серые глаза, и напомнил: - свою часть договора я выполнил. Троек по математике за неделю ни одной. Домашнее задание всё сделал. В доме целую неделю исправно убираюсь, выношу мусор, мою посуду. Что тебе ещё надо?
- Мне нужно, чтобы ты вёл себя прилично: не врал матери, учился хотя бы на четвёрки, соблюдал дисциплину, разговаривал на литературном русском языке без слов-паразитов, не дрался с одноклассниками, не бил стёкла уличных фонарей. И вообще, сынок, я воспитываю тебя городским интеллигентом, а не дворовой шпаной, - упрекнула мама, нахмурив тонкие брови
- Ага. А в итоге ты скажешь, что я и так должен был это делать и не пустишь меня гулять, - полез в бутылку я вместо того, чтобы промолчать, зная строптивый вспыльчивый характер Натальи Ивановны, - ты сама обманщица и делаешь лишь то, что тебе выгодно. Туда не ходи. То не делай. Я за тебя волнуюсь. Ты только прикрываешься общими фразами, чтобы заставить меня делать только то, что ТЫ хочешь.
           После такого заявления меня ожидал долгий вечер размышлений на тему справедливости, равенства и братства. Я получил ремнём по заднице и стоял в углу, угрюмо разглядывая перед собой старые, слегка пожелтевшие от времени обои. "Вот убегу из дома, и она поймёт, что потеряла, - злорадно и мстительно думал я, крепко сжав между зубами болтливый язык во избежание непроизвольной озвучки мыслей вслух, - начнёт плакать и просить, чтобы вернулся. А я не вернусь. Никогда. И тогда увижу, как и за кого ты на самом деле волнуешься, обманщица!"
              Через неделю мама сменила гнев на милость и разрешила мне снова гулять в так опостылевшем ему дворе.  Я угрюмо прошёлся по густой тёмно-зелёной траве, низко наклонив голову, словно под тяжестью обуревавших меня мрачных мыслей, к остаткам забора, за которым располагались сказочные просторы сказочной страны под названием "Поликляндия", окинул их грустным взглядом и тяжело вздохнул. Андрей Кузнецов вышел из подъезда соседнего здания и увидел своего друга, сидевшего на старой, проржавевшей до дыр горке, и задумчиво смотревшего в даль.
- Привет, Серёга! - радостно воскликнул одноклассник и подбежал поближе, - смотрел вчера про Сталлоне кино? Там вообще улёт! Они по горам лазали. И мужик вниз упал. Прикинь. А Сталлоне такой: "Не-е-е-т"!
            Я никак не отреагировал на рассказ друга и лишь тяжело вздохнул.
- Чё такой грустный?  - поинтересовался Андрей и потянул меня за штанину.
           Но я нервно отдёрнул ногу.
- Я тебя чем-то обидел? - насторожился обидчивый от природы Кузнецов. Каждый раз, когда Ломов становился грустным, Андрей воспринимал это на свой счёт.
- Нет, - стараясь казаться невозмутимым, возразил я и уточнил: - а должен?
- Да ладно тебе, чё ты? Ну получил двойбан по математике. Так это ничего. Жизнь же на этом не заканчивается, - тщетно попытался утешить меня Кузнецов, - вот если из школы исключат, тогда да.
- При чём тут двойбан? - раздосадовано перебил я Андрея, нахмурив при этом брови.
-  Ну, а я по чём знаю? Ты же молчишь, как партизан, - растерянно пожал плечами Кузнецов.
- Сам ты партизан, Кутузов, - беззлобно отмахнулся я и впервые натянуто улыбнулся. Затем со вздохом пояснил: - ладно, чего уж там скрывать? Мама не пускает меня заброшку исследовать за забором. А я очень хочу там погулять, исследовать лабиринт пустых комнат. Из-за этого с мамой поцапался, - со вздохом признался я, выпрямился во весь рост и подошёл к забору.
            Взявшись руками за проржавевшие прутья, я устремил мечтательный взор на заросшую бурьяном и крапивой заасфальтированную в далёком прошлом подъездную дорогу, ведущую от широких металлических ворот на другой стороне улицы прямо вглубь территории.
- Это ты зря, Серёга. Маму нужно беречь. Ведь это твой единственный твой друг на всю оставшуюся жизнь, - осуждающе покачал головой Кузнецов.
             А я продолжил, проигнорировав слова друга:
- Посмотри, сколько там места. Можно бежать дольше десяти секунд и ни во что не упереться.  В нашем унылом дворе такое никогда не получится.
- И что же тебе мешает? - удивился обычно законопослушный Андрей, - дыра в заборе же тебе по пояс. Возьми и перелезь.
- Нельзя. Мама запретила. Она говорит, чтобы я гулял только там, где она сможет видеть меня из окна на кухне. А за забором меня не видно, - удручённо вздохнул я, понуро опустив голову, - и я дал слово соблюдать этот запрет.
- Да ты чего? Это же взрослые. Они такое говорят лишь для собственного успокоения. А где ты на самом деле гуляешь, им совершенно не важно, - отмахнулся Андрей и продолжил агитировать: - а что до обещания, ну так его можно и нарушить. Ведь ты же свою часть уговора с мамой выполнил. А она нет. Почему ты должен постоянно играть в одни ворота, уступая родителям?
- Вообще-то да, - вдруг оживился я и поинтересовался: - что ты имеешь в виду?
- А вот смотри, - Андрей резко подошёл ко мне и толкнул в грудь ладонями.
           Да так сильно, что я, потеряв равновесие, перевалился через ржавый шлакоблок и упал спиной вниз во дворе пустующей поликлиники.
- Ты чё?! - начал возмущаться я, приходя в себя, и рывком вскочил на ноги, - меня же мама на неделю опять дома запрёт!
           Я попытался пролезть сквозь брешь в решётке обратно на разрешённую сторону, но Кузнецов помешал мне это сделать, снова толкнув ладонями в грудь.
- Тихо, Серёга. Не ори, как потерпевший, - шёпотом шикнул на меня Андрей и поинтересовался: - слышишь?
            Я прислушался. Но не услышал ничего, кроме пения птиц, лая бродячих собак, гула автомобильных двигателей и шуршания шин, редко проезжавших мимо автомобилей.
- Нет. А что я должен услышать? - озадаченно и немного удивлённо уточнил я.
- Вопли обеспокоенной твоей безответственностью матушки, - пояснил Кузнецов и громоподобно расхохотался, явно довольный своим поступком.
            И только сейчас я понял, что пытался мне объяснить друг.
            В этот момент Андрей одним ловким движением перемахнул через забор. Благо рост сто восемьдесят сантиметров ему это позволял.
- Видишь, я же говорил, что Наталья Ивановна за тобой не следит, - с торжествующей улыбкой на круглой деревенской физиономии сказал Андрей, - все её россказни сплошная чепуха, мишура и пыль в глаза. Она убедила тебя в том, что пристально следит за тобой круглосуточно. А ты и уши развесил.
- Но зачем маме так поступать со мной? - озадаченно и немного обиженно изумился я, округлив и без того большие серые глаза.
- Ну как это зачем? Ты наивно полагаешь, что предки следят за каждым твоим шагом и ведёшь себя хорошо. А они в этот момент спокойно занимаются домашними делами. Могу поспорить, что твоя мама сейчас проверяет ворох школьных тетрадей. И даже не смотрит за тобой в окно, - торжествующе говорил Кузнецов, - очень хитрая уловка со стороны любых родителей. Ты как бы сам себя контролируешь. Как вырасту, постоянно буду ею пользоваться.
          Я аккуратно взглянул через забор на окна своей двухкомнатной квартиры. Обычные деревянные рамы, окрашенные в похабный коричневый цвет. Я никогда не понимал, что могло толкнуть человека на покупку такой мрачной краски. Хотя, скорее всего, любой другой не было в продаже. Либо эта продавалась дешевле остальных. Или быстрее высыхала, чем другие разновидности краски. Или была морозостойкой и не трескалась от холода зимой. Форточка оказалась закрыта. А стеклом в зале просматривался слегка освещённый коридор. Но, кажется, сейчас никого дома не было. И это меня порадовало. Ведь я ожидал увидеть разочарованное моей ложью лицо мамы, всем своим видом намекающей на то, что знакомый угол в комнате ждёт меня в свои дружелюбные объятия.
 - Ну? Чего застыл? Пошли! Ты же сам хотел здесь погулять,- поторопил меня Андрей и потянул за руку.
            Видя моё замешательство, он уточнил:
- Или я ошибаюсь?
- Нет. Не ошибаешься. Идём играть,  - задумчиво пробормотал я и пошёл за своим другом вглубь заросшего бурьяном двора.
             Я испытывал смешанные чувства: с одной стороны меня наглым образом обманули собственные родители. А с другой - я наконец-то получил доступ в заветную "Поликляндию", о которой мечтал почти целый месяц. Разве не этого я хотел и так долго и упорно добивался легальным путём, но потерпел фиаско. Я обрёл свободу передвижения, но радости это от чего-то не принесло. Я ощущал подобие стыда за то, что обманул близкого мне человека. Обещал не ходить на территорию заброшенного дома, но нарушил своё обещание.
- Да пойдём уже. всё веселье пропустишь! - нетерпеливо теребил меня за руку Андрей Кузнецов и сложил пальцы так, будто держит пистолет и оглядывается по сторонам. Словно он является секретным агентом и старается заметить в зарослях крапивы притаившегося вражеского лазутчика.
             Глубоко вздохнув и забыв про осторожность, я выхватил из-за пазухи своё воображаемое оружие и побежал следом за напарником. Таких весёлых заводных перестрелок у нас ещё никогда не было. Большое открытое пространство обеспечивало нам место для манёвра. А количество нападавших на нас плохих парней превысило все мыслимые и немыслимые масштабы. Эх, если бы я знал заранее, чем наше беззаботное и бесшабашное веселье обернётся, ни за что бы сюда не пошёл. И друга бы постарался отговорить. Либо остановить любой ценой. Права была народная мудрость, утверждая: "знал бы где упасть, соломку бы подстелил". Но поздно пить "боржоми", когда почки отвалились...
             Уворачиваясь от штыков и гранат, я представлял себя лысеющим, но не сдающимся и никогда не унывающим персонажем Брюса Виллиса и кувыркался по нескошенной высокой траве. Андрей прятался за деревьями и, изредка выглядывая из засады прикрывал меня шквальным огнём из воображаемой плазменной пушки. Битва длилась несколько часов и настолько увлекла нас обоих, что мы совсем забыли про время. На улице заметно похолодало. Солнце уже подкатило к горизонту. Начали сгущаться сумерки. Когда последний враг воображаемой баталии пал.
- Фух, - выдохнул Андрей, лёжа спиной на траве и пытаясь восстановить сбившееся дыхание, - это было захватывающее.
- Да. Классно поиграли, - согласился я и неуклюже, как медведь, плюхнулся рядом на ещё тёплую, но уже начинающую остывать, землю и уставился на темнеющее небо.
               После короткой паузы Андрей не удержался от колкости:
- Братан, тебя мамка заругает.
- С чего вдруг? - удивился я.
- А ты весь зелёный, - сообщил Кузнецов и весело засмеялся.
- Шутишь что ли? - насупился я.
- Отнюдь, - гордо возразил высокий брюнет и засунул себе в щель между нижних передних зубов травинку, которой стал пользоваться, как зубной нитью.
           Я подскочил, как ужаленный и посмотрел на свою одежду. На футболке и шортах то тут, то там, виднелись зелёные пятна, которые оставила густая трава.
- Да ерунда. Приду домой и быстренько постираю, пока мама  не заметила, - беспечно отмахнулся я и вновь опустился на землю.
- Не факт. Я однажды в школе на физкультуре в футбол играл. На коленках такие же пятна пооставались, - невозмутимо возразил Кузнецов, - так маме пришлось кожаные накладки пришить, чтобы штаны не выбрасывать.
- Да? - изумлённо спросил я, повторно поднимаясь на ноги и попытался оттереть носовым платком зелёные кляксы, но ничего не вышло, - блин! Вот я попал! Ну ничего. Поругает мамка и простит.
              Андрей осмотрелся в поисках таких же пятен на одежде, но, видимо, ему повезло больше. И одежда оказалась просто слегка пыльной.
- Ну ладно. Поиграли и хватит, - решительно заявил я, поднимаясь на ноги, и направился к дыре в заборе.
- Стой! Ты куда? - всполошился Андрей догнал меня и дёрнул за руку.
- Как куда? Во двор пойду маме сдаваться. Получу от неё заслуженный нагоняй. Поужинаю и лягу спать, - простодушно ответил я.
- Ты чего? Какой двор? - недоумённо кудахтал Кузнецов.
- Как какой? Тот, в котором я живу. Уже темнеет. Лучше оставаться там, если мама позовёт домой ужинать, - ответил я.
- Вот зануда ты, Серый, - наигранно фыркнул Андрей, изображая  крайнюю разочарованность другом.
- А чего это я зануда? - ещё сильнее удивился я.
- А того. Ты же сам хотел вырваться на свободу. Погулять на запретной территории. А теперь сам спешишь домой, - напомнил Кузнецов.
- Так погуляли же вдоволь. Во всём нужно знать меру, - пытался я воззвать к голосу разума у друга. Но Кузнецов меня не слышал.
- И это ты называешь "погуляли"? Это только начало. Разминка перед настоящим приключением. Мы даже заброшенную поликлинику не посмотрели, - продолжил натиск Андрей, - пойдём.
             Кузнецов потянул меня за руку по дороге, заросшей бурьяном, ведущей от массивных железных ворот, запертых снаружи на массивный амбарный замок, к парадному входу в здание.
- Да чего там смотреть? Я мимо неё из дома в школу хожу и обратно. Насмотрелся всласть, - тщетно пытался я образумить друга. Уж очень не хотелось мне на ночь переться в старое, обветшалое от долгого запустения здание, которое может рухнуть в любой момент.
             Днём бы я с удовольствием сюда вернулся, приняв необходимые меры предосторожности. А  в тёмное время суток без фонариков можно споткнуться на каком-нибудь обломке кирпича и упасть на  ржавый штырь, замаскированный под грудой мусора.
- А вот и нифига! У нас дом не такой, как со двора. И здесь, я уверен, так же, - горячо убеждал меня Кузнецов.
              Я на секунду задумался.
- А что, если у них есть бомбоубежище? У нас всё уже заварено давно. А это больница как-никак. Пошли поищем, - не унимался Андрей.
             Я сопротивлялся недолго. Я, конечно, не хотел, чтобы мне влетело от мамы. Но жажда открытий и детская отвлечённость от далеко идущих последствий сделали решающий выбор за меня.
            Здание заброшенной поликлиники с тыльной стороны действительно выглядело иначе. Совсем не похоже на то, что я видел каждый день по дороге домой из школы. Скорее всего, фасад недавно ремонтировался в отличие от всего остального. Старая штукатурка местами отвалилась, образуя на стенах непроглядные проплешины. Решётки на окнах первого этажа заметно проржавели, а краска на рамах облупилась. А стёкла на окнах треснули и были укреплены более мелкими кусками скорее всего для того, чтобы не было сквозняков. Солнце, наконец, полностью скрылось за горизонтом. И многочисленные тени деревьев, упавшие на трёхэтажное кирпичное здание с острой стальной крышей, придали ему оттенок загадочности и грусти. Обойдя вокруг строения, мы не нашли ничего похоже на бомбоубежище. Что нас немного разочаровало.  Но Андрей всё не унимался:
- Серёга, иди сюда, - и он поманил меня ближе к стене.
- Как-то мне здесь не по себе, - поёжился я и предложил: - может, нам стоит вернуться назад? А днём уже при хорошем освещении придём сюда и уже тщательно всё осмотрим.
- Не ной! Что ты как девчонка? - презрительно фыркнул Кузнецов и сморщил нос.
            У строителей он назывался выносной плитой и служил для усиления конструкции. Но мальчик собирался им воспользоваться не по назначению.
- Что ты хочешь? - спросил я у друга и не уверенно подошёл поближе.
- Как что? Ты меня никогда не слушаешь. Я же рассказывал тебе кино со Сталлоне про альпинистов, - напомнил Андрей.
- Да? - ошарашенно переспросил я.
- Балда! - огрызнулся Андрей, - пока мы с тобой вокруг поликлиники обходили, я заметил, что этот карниз вдоль всего дома идёт. Ты меня подсадишь, а я тебя подтяну. А затем мы оба пройдём по кругу, как настоящие альпинисты. Круто?
- Вообще да, - неуверенно согласился я и напомнил: - ты не учёл один нюанс: я твоего веса не выдержу. Ты выше меня на полкорпуса и тяжелее минимум на восемь килограммов. Если не на десять, - напомнил я другу.
          Обозвав меня кисейной барышней, Кузнецов поискал подходящее дерево, ловко забрался на него и по ближайшему стволу дошёл до стены. Очутившись на каменном карнизе, Андрей протянул мне обе руки и помог забраться наверх.
- Я бы всё-таки домой пошёл. Вдруг меня мама уже ужинать зовёт, а я не слышу, - вновь попытался я отговорить друга под благовидным предлогом.
- Да не бойся ты. Вот пройдёмся быстренько вокруг заброшки по карнизу и сразу домой, - примирительно произнёс Кузнецов, тщетно пытаясь скрыть озорной блеск в карих глазах.
- Обещаешь? - с недоверием уточнил я.
- Слово пионера, - кивнул Андрей, прекрасно зная о том, что обманул меня.
            Я с нарастающей тревогой огляделся по сторонам. Вокруг не было ни души. Даже машин по улице почти не ездило за забором. Скорее всего все работяги, которые ремонтировали этот фасад, сейчас сидели дома и наслаждались вкусным ужином после тяжёлого трудового дня. Мой живот тихонечко заурчал от голода.
- Ладно. Но только быстро, - нехотя уступил я, хотя и подозревал друга в неискренности.
            Прижавшись животами к пыльной стене, мы осторожно приставными шагами двигались вдоль здания. Идти приходилось медленно. В некоторых местах карниз оказался покрыт фрагментами осыпавшейся штукатурки вперемешку с пылью. И больше походил на покатый скол, нежели ступеньку.  Ступать нужно было осторожно, потому как из-за неровности ландшафта высота выносной плиты в некоторых местах достигала пары метров. А это уже серьёзное падение. В одном месте карниз стал таким узким, что нога перестала помещаться на него полностью. Андрей шёл первым. Глубоко вдохнув, он задержал дыхание, встал на носки кроссовок и аккуратно прошёл опасное место.  Я на секунду замер и посмотрел вниз. Типичная ошибка начинающих альпинистов.  До земли было не меньше полутора метров. А для девятилетнего мальчика это практически бездонная пропасть.  Страх моментально сковал все мышцы.
- Ну что ты там застрял, кретин? - крикнул Андрей, но друг ему не ответил.
           Я продолжал смотреть вниз. По глазам было видно, что я не в силах сделать ни одного шага.
- Серёжа, - позвал Андрей, - посмотри на меня.
          Я медленно перевёл взгляд на друга.
- Слушай. Ничего сложного тут нет. Просто не думай про землю.
- Не могу, - дрожащим голосом возразил я напарнику, - а вдруг я упаду?
- Не выдумывай. Ничего с тобой не случится, - сурово возразил Кузнецов, - просто не смотри вниз. И всё.
- А куда мне тогда смотреть? - поинтересовался я.
- В стену перед собой смотри, - посоветовал Андрей и добавил: - просто шагай и разглядывай обнажённые под обвалившейся штукатуркой кирпичи. Через десять шагов всё закончится. Главное - шагай и не думай про высоту.
             Глубоко вздохнув, я повернулся лицом к стене. Жёлтая штукатурка находилась в паре сантиметров от моего носа.  Каждой клеточкой своего тела я жалел, что согласился залезть на этот дурацкий карниз. Я бы сейчас мог спокойно сидеть в своём скучном дворе. Таком привычном и безопасном. Я бы просто катался на ржавых качелях и смотрел, как на соседском доме одно за другим загораются окна и воображал, чем занимаются люди в своих квартирах. Я сделал первый шаг. Вот старушка с первого этажа включила свет на кухне. Она собирается поставить металлический чайник на газовую плиту, вскипятить в нём воду и заварить перед сном немного ромашкового чая. Скорее всего она слегка разволновалась, когда смотрела передачу поле чудес. Ещё два шага. Небольшое облачко пыли вылетело из-под моих ног. Но я этого не увидел. Перед моими глазами находилась, занимавшая всё пространство жёлтая стена, а в голове - молодая семейная пара с грудным ребёнком в квартире на втором этаже сидела в зале на диване и смотрела телевизор, который отбрасывал странные голубоватые блики на окно. Ещё два шага. И половина опасного пути пройдена. "А не так уж и страшно, как я себя накручивал", - с облегчением подумал я и повторил свою ошибку - посмотрел вниз. Земля по-прежнему была далеко. Сердце забилось чаще. И я поспешил отвернуться к стене.  Маленькая девочка вышла на балкон на третьем этаже и с грустью смотрела на ландшафт с высоты. Она никогда не выходила гулять на улицу. Скорее всего, она чем-то болела.  Фантазии немного успокоили мои расшатанные нервы. Я снова вздохнул и сделал два шага.
- Ну же! Смелее! - крикнул Андрей и протянул руку. А затем слегка похлопал ладонью по пыльной стене с облупившейся штукатуркой, привлекая моё внимание, - совсем чуть-чуть осталось. Расслабься. У тебя всё получится.
            Собрав крупицы мужества в кулак, я буквально пробежал боком оставшиеся три шага и схватился за тёплую, но грязную руку Андрея так крепко, словно от этого зависела моя дальнейшая жизнь.
- Видишь, у тебя всё получилось, - похвалил меня Кузнецов, - а ты боялся. Трусишка.
            Я хотел высказать напарнику всё, что думал в тот момент нелепой  затее напарника с альпинизмом. Но Андрей улыбнулся и, вопреки высокому росту ловко нырнул под металлический подоконник, преграждавший путь дальше. Подумав, что чем быстрее я позволю Кузнецову дойти до конца маршрута, тем раньше вернусь домой, я снова вздохнул и молча двинулся дальше. Ползти под наклонным подоконником я не стал. Ноги ещё не до конца слушались приказов из мозга. Душевное равновесие не полностью восстановилось в моём сознании. Откровенно говоря, я сильно сомневался в том, что смогу присесть. Вместо этого я схватил пальцами откос окна и попытался пройти, выпрямившись во весь рост, просто отклонившись назад, стоя на носочках кроссовок и уцепившись за прохладный цемент, я переместил центр тяжести и повис над землёй, пытаясь дотянуться второй рукой до противоположного края окна. Слегка пошатнувшись, я чиркнул пальцами по откосу, но не смог как следует схватить его. Тяжело вздохнув, я попытался снова. И на этот раз получилось дотянуться до цели. Оставалось только подтянуть ногу и я очутился бы в относительной безопасности. Но краем глаза я заметил какое-то подозрительное движение сбоку за грязным стеклом. Повернув голову, я увидел лишь своё собственное отражение. В помещении за окном не было никаких источников света. И стекло превратилось в своеобразное зеркало. Я смотрел на отражение, но знал, что видит что-то другое в дополнении к собственному лицу там, внутри. Я несколько секунд пристально всматривался в темноту, а она наблюдала за мной. Мгновения тянулись одно за другим. Но я не переставал смотреть в глубину комнаты заброшенного здания. Я ощущал, что там что-то (или кто-то есть); какое-то неуловимое глазу движение мешало мне отвести взгляд. На миг я забыл про свой страх высоты; про свой двор и Андрея, который настойчиво звал идти дальше. Я, стоя на цыпочках и держась пальцами обеих рук за наклонный стальной откос, словно распятый грешник висел на двухметровой высоте и подобно хищнику с азартом высматривал добычу.
                Лицо, как чёрт из табакерки, вынырнуло из темноты. Морщинистое, слегка желтоватое. Глубоко посаженные, чёрные, как грозовая туча, глаза-бусинки злобно уставились на меня из-под густых, как у Брежнева, смоляных бровей. Веки обрамляла трудно различимая синеватая окантовка из вен.  Из-под капюшона небрежно свисали спутавшиеся между собой длинные пряди волос. Заметив меня, незнакомец плотоядно ухмыльнулся и облизнул сухие, слегка потрескавшиеся тонкие губы чуть раздвоенным, как у гадюки, языком и едва различимо мечтательно прошептал, пришепётывая в конце каждого слова:
- Детиш-ш-шки. Они такие вкус-с-с-ные.
             В раскате грома мой чуткий слух сумел уловить его фразу.   Глаза медленно вылезли из орбит от удивления. На лбу выступила испарина. Волосы встали дыбом на голове и в подмышках. По спине пробежал холодок. "Гадство! Куда я вляпался?! Неужели тут притаился вампир?!" - пронеслась недоумённая мысль в голове. Мозг, привыкший к юридически целостной реальности, молниеносно себе возразил: "Серёга, ты ошибся. Вурдалаков не существует. Их придумал голивудский писатель-фантаст Брэм Стокер в 1897 году. То, что ты видишь сейчас, оптическая иллюзия. Игра света и тени. Только и всего". Однако сейчас мой коммунистический атеизм настойчиво дал трещину. Сосредоточенно нахмурив тонкие брови, я начал размышлять, что же не так в его взгляде. И вскоре понял, что  смутило. У обычных  людей глаза состоят из белка, посередине которого есть цветной зрачок. У мужика в комнате за окном зрачка как такового не было. Чтобы понять мою мысль, представьте себе овал глазного вещества, сплошь чёрного цвета. Без какого-либо зрачка посередине.  В сверкнувшем разряде молнии у мистера икс на миг блеснули во рту на верхней челюсти симметрично расположенные друг к другу конусообразные стальные протезы по обе стороны от центральных резцов. Я знал много соседей с разными имплантами. Но у данного индивида железные зубы оказались настолько длинные и узкие, что проросли почти до нижней челюсти, прячась за щеками и кожей на подбородке.
       Я ожидал чего-то такого. Не присутствие графа Дракулы, конечно. Но всё же. После всех этих голливудских боевиков я подсознательно предчувствовал похожий сценарий развития событий. Но, вопреки своей психологической подготовленности рефлекторно отпрянул от стекла. Руки дрогнули, скользнули вдоль откоса. И я начал стремительное падение спиной вниз. Как будто в замедленной съёмке я наблюдал за тем, как злополучное окно отдаляется от лица; как ветки ближайшего дерева неистово хлещут по бокам, спине, предплечьям и щекам, оставляя на них глубокие ссадины и порезы с притаившимися в них бесчисленными занозами, заметно снижая скорость падения; Как пальцы неуклюже пытаются схватить жестяной подоконник, но пролетают в миллиметре от цели. Ноги отрываются от парапета, и я впервые испытываю ощущение свободного падение вперемешку с животным ужасом; лёгкость и необычный трепет в животе. Истерический визг нарушил ночную тишину. Жёлтая стена заброшенной поликлиники сменилась тёмно-синим вечерним небом. Несколько звёзд уже пробивались сквозь тяжёлые предгрозовые облака. Я успел насчитать шесть, но грунт не дал закончить созерцание созвездий. От перелома позвоночника меня спас куст. Его густые, пушистые ветви и зелёные листья приняли на себя половину нагрузки. Хруст сломанных веток и листьев прозвучал в унисон с усиливающимся ветром. Непогода набирала обороты. Удар оказался жёстким и болезненным. Сначала земли коснулась спина, а затем уже голова. Первые несколько секунд я решил, что кто-то устроил фейерверк у меня перед глазами. Окружающая реальность слегка дрогнула и исчезла, погрузив меня в прохладный и безмолвный мрак.
- Эй, ты живой? - раздался над ухом чей-то замогильный, надтреснутый, хриплый мужской голос.
               Темнота постепенно рассеивалась. И я медленно приходил в себя. Я открыл глаза и увидел, что надо мной угрожающе нависло то самое морщинистое и слегка желтоватое лицо с глубоко посаженными глазами-бусинками. Его обладателем оказался пожилой мужчина лет пятидесяти в старой, выцветшей ветровке неопределённого цвета с капюшоном, из-под которого свисали неопрятные пряди слипшихся волос, и спортивных штанах с отвисшими пузырями ткани на коленях и тремя белыми вертикальными полосками на бёдрах и голенях. От субъекта исходил едва уловимый сладковатый трупный запах, слегка завуалированный больничной хлоркой.
              Мне категорически не нравился облик джентльмена в ветровке целиком. Он был невысокого роста, широкоплечий, как штангист, крепкого телосложения, с неестественно бледной на запястьях кожей, сплошь покрытой паутиной синих вен и твёрдыми, как кора дуба, не стриженными ногтями. Под которыми забилась земля или другая грязь. Его глазки - бусинки, которые, казалось, высматривают во мне что-то, из-под густых "Брежневских" бровей, проникая в самую душу. Какую-то малейшую слабость, которой непременно воспользуется в ближайшее время. А уж про треклятые стальные протезы вместо зубов на верхней челюсти я вообще молчу. Осталось только проверить, отбрасывает его фигура тень или нет.
- Серёга, ты как? Я за тебя волновался, - спросил Андрей, стоящий рядом с незнакомцем.
- Спасибо, приятель, терпимо, - с трудом разлепляя пересохшие от волнения губы, отозвался я, медленно приподнимаясь на локтях в куче сломанных веток и листьев, и пощупал затылок, тихо ворча себе под нос: - а уж как я за себя волновался. Если бы ты только знал.
На затылке вздулась небольшая шишка. "Фух, пронесло!" - облегчённо подумал я, а вслух неопределённо сказал:
- Да вроде в порядке.
- Рёбра и позвоночник целы? - суетился вокруг шатра из веток и листьев, на котором я лежал, Андрей.
- Сейчас проверю, - пообещал я и пошевелил по очереди сначала руками, а потом ногами. После короткой паузы я спросил: - а что произошло?
- Ты с карниза грохнулся, - грубым прокуренным басом отозвался незнакомец и помог мне подняться на ноги. А затем продолжил: - сижу на дежурстве в комнате, никого не трогаю. Сканворд разгадываю и вдруг слышу голоса. Ну, думаю, воры лезут. Подошёл к окну во двор посмотреть, а там ты в раскоряку на подоконнике висишь. Ну, я хотел тебя шугнуть, чтоб неповадно было.  А ты возьми да и упади. Испугался небось?
- Есть немного, - смущённо признался я, потупив взгляд.
- Вы что вообще тут делаете? На кой хрен по карнизам шляетесь? - напустился на нас двоих незнакомец.
- Просто так, - Андрей изобразил на лице свою самую дружелюбную застенчивую улыбку, - в альпинистов играем.
- Ну и как? Твой друг, небось, уже наигрался и чуть не допрыгался, - сторож провёл ладонью по моему затылку, - голова не кружится?
- Болит чуть-чуть, - смутился я.
- И не мудрено. Вон с какой высоты грохнулся, - ворчал сторож и продолжил: - а вообще, ты везунчик. В рубашке родился. Не каждый восьмиклассник после падения с карниза на третьем этаже выживет. Любой другой человек, оказавшись на твоём месте, уже давно ласты склеит и в морг на дальнейшее вскрытие уедет. Ты настоящий счастливчик, пацан. Запомни это.
- А откуда вы узнали, в каком я классе учусь? - удивился я и подумал, сцепив зубы: "интересное выражение: "труп гражданина Иванова направляется в морг на дальнейшее вскрытие". Надо будет запомнить. Пригодится".
- У меня внук твоего возраста в восьмой класс недавно перешёл, - пояснил собеседник и продолжил: - Поблагодари бога за то, что ветки ближайшего дерева затормозили скорость твоего полёта в невесомости. А многострадальный куст пожертвовал густой кроной, сохранив целыми твои кости и спину.
- Уже благодарю, - буркнул я себе под нос, отряхивая одежду от пыли, веток и листьев, чтобы вступать в напрасную полемику.
Хотя я и крещёный в православии, но ни в бога, ни в чёрта, не верю. Я, как кино персонаж Портос, верю лишь в то, что видел своими глазами.
- Как вы вообще так высоко залезли? Кто вас надоумил сюда придти ночью? - обоснованно ворчал сторож.
- Извините, так получилось, - умело изобразил раскаянье на лице Андрей.
- Ругать нас будете, дяденька? - наигранно шмыгнув носом, уточнил я, предвкушая хорошую взбучку, - никто нас этому не учил. Мы боевиков со Сталлоне насмотрелись и полезли.
- Я всегда знал, что голливудские фильмы до добра не доведут, - ворчал сторож, осуждающе качая головой.
            "Наверняка этот старик уже позвонил нашим родителям. Или того хуже - в милицию. Эти ребята в погонах вообще церемониться не станут. Поставят на учёт в детскую комнату милиции и начнут тотально контролировать наше перемещение по городу. А младший лейтенант Петкин непременно позвонит мне в школу и сообщит директору о моём поведении, порочащим честь и достоинство советского школьника. А это уже повод для исключения из школы. И тогда скромный локальный конфликт перейдёт в общий. А мне это нафиг не нужно", - угрюмо подумал я, прикусив болтливый язык зубами во избежание непроизвольной озвучки мыслей вслух.
- По справедливости вас обоих надо розгами по заднице высечь, чтобы впредь неповадно было чёрте - где по ночам шляться, - брюзжал сторож. Но внезапно глубоко вздохнул и чуть мягче продолжил: - повезло вам, школота. Я сегодня добрый. Ругать вас не стану. Дома вам, конечно, от родителей, достанется по полной программе. А чего вас ругать-то? Я что, дитём не был? В ваши годы я такое вытворял, что вам и не снилось.
- Так нам не влетит? - не поверил своим ушам Андрей.
- Нет, - мужчина как-то неприятно и холодно улыбнулся.
            В тусклом лунном свете ярко сверкнули два верхних металлических зуба, расположенных параллельно друг другу, придавая сторожу сходство с вампиром.  У меня от этой кощеевой улыбки по спине пробежал неприятный холодок. Я старался отогнать от себя мысль о том, что передо мной стоит тщательно замаскированный под человека граф Дракула.
- Вас, ребята, как звать-то? - дружелюбно поинтересовался собеседник.
- Я - Андрей, - представился напарник.
             Сторож кивнул и перевёл взгляд в мою сторону. От чего я в очередной раз поёжился. Я молчал, не желая подставлять под удар ни себя, ни маму.
- Ты не боись. Я же не кусаюсь, - дружелюбно и практически ласково заявил сторож. Мужчина нагнулся и по-отечески протянул вперёд правую руку с мозолистой крепкой, но ледяной, как айсберг, ладонью,  - Меня все дядей Колей кличут. Я поликлинику сторожу, пока капитальный ремонт идёт, чтобы ворьё не залезло.  А ты кто?
- Серёжа, - резко ответил я, но руку жать не стал, продолжая наблюдать за таинственным собеседником, который незаметно переместился в тень кедра, смягчившего моё внезапное падение, с ярко освещённой луной поляны, и размышляя на тему вампиризма. Я ощущал волну иррационального страха, поднимающуюся откуда-то снизу, в районе пупка, к голове.
              Андрей, казалось, ничего подозрительного во внешности сторожа не замечал и продолжал непринуждённо болтать с ним. А я всё сильнее хмурился, стараясь не выдать нарастающее волнение.  "Неужели мой друг попал под мимитические способности этой нехристи? - напряжённо думал я, стиснув болтливый язык зубами во избежание непроизвольной озвучки мыслей вслух, - найти бы где-нибудь осиновый кол или серебряную пулю. Хотя бы одну. Надо как-нибудь Предупредить Кузнецова об опасности".
- Да вы не обращайте внимания. Он просто посторонних не любит, - вмешался Андрей.
- Понятно, - дядя Коля выпрямился и похлопал себя по карманам в поисках сигарет, - я уж было подумал, что меня испугался.
- Не-е, - протянул Андрей, - мы не из пугливых.
               Так и не обнаружив в своей порыжевшей ветровке заветную пачку "Беломора", сторож огорчённо цокнул языком и поёжился:
- Эх, чёрт! В своём кабинете курево забыл. Ладно, храбрецы. Пошёл я дальше сторожить. А вы тут, это, не лазайте больше по окнам. А то с гарантией заругаю.
              Мы синхронно кивнули и поплелись в сторону двора. А сторож к себе на пост. Уже возле порога заброшенной поликлиники он резко остановился, будто вспомнил что-то. Затем развернулся и окликнул нас:
- Эй, альпинисты, подь сюды. Я сейчас воду в чайнике вскипячу и угощу вас чаем с вареньем. Вы, наверное, проголодались?
             Мы растерянно переглянулись.
- Что ему ещё надо? - спросил у меня Андрей.
- Да мало ли что, - я недоумённо пожал плечами. В голове созрел дерзкий план, - он мне не нравится. Странный он какой-то.
- Опять ты за своё! Всё ноешь и ноешь, как болячка! - огрызнулся Андрей и обратился к сторожу, искренне радуясь, что инцидент исчерпан: - Да, конечно, с удовольствием.
Сторож медленно развернулся на пятках и зашагал прочь с поляны, направляясь к трёх этажному зданию заброшенной поликлиники. Убедившись, что объект меня не видит, я осторожно перекрестил его спину правой рукой и быстро спрятал пальцы за ремень пляжных шорт. Резко затормозив, словно налетел на невидимую стену, сторож с неожиданной для его комплекции прытью обернулся и смерил меня испепеляющим ненавистью взглядом.
- Иш-ш-шь, ты! Рас-с-скусил, гадёныш-ш-ш, - совсем по-змеиному зашипел мужчина.
         Андрей переводил изумлённый и растерянный взгляд с меня на Николая и обратно.
          "Ага! Вот ты и попался, дядя Коля! - торжествующе подумал я, - стареешь, видимо. Прокол за проколом. Но ничего. Я найду способ остановить друга и покинуть это богом забытое место".
- Товарищи, вы чего? Серёга, какая муха тебя укусила? - поинтересовался Андрей, - перестань придираться к человеку. Он тебе ничего плохого не сделал.
          "Ну это ПОКА не сделал. До поры до времени", - мелькнула шальная мысль в голове, но я её удержал от озвучки вслух, сцепив за зубами язык.
           Изобразив на лице самую дружелюбную улыбку, на которую был способен, я присел на корточки и развязал шнурок на правом ботинке, пояснив свои действия:
- Дядя Коля, вы идите чайник кипятить. А я тут с другом на минуту останусь. Камешек из башмака выкинуть надо. Потом вас догоню.
- Да ты и один справишься, - пожал плечами Кузнецов, направляясь вслед за Николаем.
- Андрей! Подержи мне плечи! - хорошо поставленным командирским тоном внезапно рявкнул я и чуть мягче добавил: - пожалуйста.
- Ну, ладно, - нехотя уступил Андрей и выполнил просьбу. После чего на ухо прошептал: - а что случилось-то? Почему ты нервничаешь?
              Дядя Коля осуждающе покачал головой и заковылял к заброшке, нарочито прихрамывая на левую ногу. Когда он ушёл на безопасное расстояние, я поделился с другом сомнениями относительно сторожа. Андрей несколько секунд осмысливал информацию. А затем расхохотался:
- Серёга, ты что? Белены объелся? Какие, к чертям, вампиры, в двадцатом веке?!
- Обыкновенные, - кивнул я и добавил: - всё сходится. Ты посмотри внимательно: жёлтый цвет морщинистого лица; свирепые глазки-бусинки без зрачка, пристально наблюдающие из-под колосящихся бровей; светобоязнь; нечеловеческая сила при рукопожатии; крепкие, как дубовая кора, нестриженные ногти с забившейся под ними грязью; светобоязнь; чёртовы зубные протезы, так похожие на клыки; могильный запах разлагающегося трупа; ледяная, чуть бледноватая кожа рук.
             Очередной взрыв хохота сотряс складки жира на животе Андрея.
- Че-пу-ха! - по слогам произнёс он, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи, - но, раз уж ты настаиваешь, объясню по пунктам: волевое рукопожатие у дяди Коли от того, что он штангист; железные зубы, наверняка, ему после войны в пятидесятые годы наспех поставили. А какой уж материал у дантиста был, тот и использовали; жёлтая, морщинистая кожа от никотина. Видишь, он по карманам ветровки хлопает, сигареты ищет?
             Я кивнул.
             А Кузнецов продолжил развенчивать мой миф:
- А ногти... Да чёрт их знает, почему они такие жёсткие. Кожа рук у дяди Коли холодная из-за нарушенного от никотина кровообращения;
- Он то хромает на левую ногу, то нет, - не унимался я.
- Чушь! Мой дедуля - ветеран ВОВ тоже с 1943 года то хромал на правую ногу, то нет. Видимо, хрящ в суставе у Николая повреждён. Он то скрипит, то не скрипит. Поэтому дядя Коля не всегда хромает. Что-то ещё в нём смущает?
             Мой мозговой процессор ненадолго завис.
- А как же светобоязнь у дяди Коли? - выдвинул я последний аргумент в пользу своей теории.
- А может, у сторожа катаракту недавно удалили? Вот у него глаза от лунного или солнечного света и болят, - беспечно отмахнулся Андрей и назидательно добавил: - вместо того, чтобы искать недостатки во внешности у нашего благодетеля, лучше поблагодари его за то, что не стал из мухи слона раздувать. А то искали бы завтра наши родители нам обоим новую школу. А твоя мама - новую работу.
- А смоляные глаза без зрачков? - гнул свою линию я.
- И слышать ничего не хочу. Завязывай с чтением Брэма Стокера на ночь, - бесшабашно перебил меня Андрей и направился вслед за скрывшимся в глубине заросшей бурьяном аллеи сторожем.
- Ну-ну, - недовольно буркнул я себе под нос, сердито нахмурив тонкие брови, - буду только рад ошибиться, Андрюха.
           И зашагал следом за напарником.
           Есть грех. Каюсь. Люблю почитать жуткие истории перед сном. Примечание автора.
           Вновь появившись из тёмного коридора, дядя Коля вдруг предложил:
- А давайте я проведу вам экскурсию по зданию изнутри?
- А что? Так можно? - загорелись энтузиазмом глаза у Андрея.
- Да запросто, - прогудел хриплым басом дядя Коля и снова улыбнулся. После чего пояснил: - сижу тут один, как сыч, кроссворды разгадываю. Скука смертная. Поговорить даже не с кем.
- Бывает, - не стал спорить Андрей и побежал вперёд к гостеприимно открытой двери чёрного входа в здание.
            Секунду посомневавшись, я побежал следом за другом.  На улице уже порядком стемнело. И мне совсем не хотелось одному оставаться в неизвестном месте, которое в свете учащающихся вспышек молнии выглядело мрачно и даже зловеще.
         Приблизившись к фасаду заброшенной поликлиники, Андрей вдруг остановился. Он вспомнил вчерашний боевик со Стивеном Сигалом, в котором девочка-подросток зашла с незнакомым дядей за угол дома и пропала без вести. Для неё ситуация закончилась плохо: похищением, изнасилованием и убийством. Андрей тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли. "Вот Серёга! Ну зараза! Хуже пиявки! Дятел космический! Нагнал жути даже на меня! Придёт же дурная мысль в голову!"
             Сторож заметил этот недоверчивый прищур и поспешил исправить положение:
- Вы ничего такого не подумайте, - и снова принялся искать пачку сигарет в карманах полинявшей от времени ветровки, - я же не маньяк какой-нибудь. По внукам скучаю. С семьёй редко вижусь. Дочка с зятем в другом городе живёт. А переезды вызывают у меня стойкую гипертонию.
             "Ага! Врёт и не краснеет! В другом городе у него внуки живут! Да померли у тебя, дядя Коля, все: жена, дети, внуки и правнуки пару тысячелетий назад!" - злодарно подумал я, но промолчал, сцепив болтливый язык зубами.
              Вспомнив, что уже искал "Беломор" в ветровке, сторож смачно сплюнул и вынул из карманов руки.
             Дядя Коля,  человек средних лет с наигранно доброй улыбкой, прошёл на кухню и разжёг огонь под старым, покрытым снаружи копотью металлическим чайником на газовой плите, которая помнила лучшие времена. Потрескивание пламени заполнило кухню с обшарпанными стенами со свисающими лоскутами потемневшими и местами выцветшими обоями.
          Облачённый в потёртый клеёнчатый фартук, с деланной заботой посмотрел на меня и Андрея, направляясь к старому пузатому холодильнику сороковых годов выпуска, открыл скрипучую дверцу и вынул оттуда банку яблочного варенья, буханку хлеба, пачку масла и бережно поставил их на письменный стол, застеленный газетой.
           Пока охранник мыл руки и накрывал на стол, он непринуждённо рассказал нам о его детстве  Костромской губернии в 1897 году.  Его рассказ показался мне слегка занудным. Я бы не обратил на эти общие фразы внимания, если бы не один момент: весь быт тогдашних людей проходил задолго до революции. А это значит, что дядя Коля совсем не пятидесятилетний мужик. Плюс необычная внешность придавала ему сходство с нехристью. И уже это в свою очередь, наводило на определённые подозрения о его личности.
- В России конца 19 начала двадцатого века жизнь в сельской местности была наполнена тяжким физическим трудом и древними традициями. Я тоже не исключение. Трудился, как мог во благо семьи. Быт людей в ту эпоху был тяжёлым, рутинным, монотонным, выматывающим. Но при этом как-то находили повод для радости и веселья. Люди жили в небольших деревнях, где каждый знал друг друга в лицо.  Большинство селян занимались земледелием, редко скотоводством или ремёслами. Практически везде держали одну корову, несколько поросят, козу, кур или гусей. Мои родители выращивали фруктовые деревья, чтобы мы кушали витамины. Если мальчиков в отдельной семье рождалось много, то данная конкретная семья становилась зажиточной. Мне, же, увы, не повезло. Кроме меня у родителей подрастали четыре сестры и старший брат, за которым я бережно донашивал вещи, чтобы передать их младшему поколению, - задумчиво начал сторож.
- Вы родились до революции? - удивился я.
            Андрей, казалось, этого не замечал. Он с аппетитом уплетал нарезанные взрослым экскурсоводом бутерброды с яблочным вареньем и пил ромашковый чай. Под благовидным предлогом от угощения я отказался, вопреки громогласным протестам пустого желудка, оставшегося без ужина. Ибо я опасался того, что Николай подсыплет мне и другу в еду или напиток клофелин. Ведь на спящего человека проще напасть, чем на бодрствующего. Затем изнасилует, изобьёт или ограбит... Либо того хуже - разинет клыкастую пасть и по очереди выпьет всю нашу кровь. А затем сожрёт наши трупы.  По этой же причине я отказался выходить из комнаты даже в туалет по нужде, когда дядя Коля мне это предложил. Внутренне я опасался, что Николай заметит (или уже заметил) мою встревоженность и начнёт действовать на опережение.
- Да, - кивнул сторож и продолжил, мысленно коря себя оплошность: - Строения были деревянными, одноэтажными, с соломенными крышами. Редко двух этажными. Внутри просторно и уютно. На стенах висели иконы; посередине зала располагалась каменная печь, которую топили дровами; а возле окна находился письменный стол, за которым обедала вся семья. Так же на первом этаже располагался ряд комнат поменьше для детей. Обычно однополые малыши кучковались в общем помещении. То есть были комнаты только для мальчиков или исключительно для девочек.
            В те годы народ жил родовыми общинами; вместе решали важные вопросы; помогали друг другу; служили царю батюшке; для каждого села выбирали своего старосту, который обеспечивал закон и порядок. 
             Селяне были верующими и ходили два раза в неделю в местную часовенку на богослужение, соблюдали посты и божьи заповеди. Так же они отмечали все церковные праздники. Самым важным из них была Пасха. В этот день земледельцы надевали парадные одежды, красили яйца и пекли куличи. Моя семья не являлась исключением из общего правила. Я получал особое удовольствие от тягучего голоса местного батюшки и молил о том, чтобы он послал мне идею, как сделать сыворотку от порфирии, которой страдал сам. В те годы я мечтал стать алхимиком и лечить людей от тогдашних недугов. Знаете, что такое порфирия?
              Андрей отрицательно помотал головой, так как забил себе рот хлебом с вареньем. Его карие глаза сияли от искреннего мимолётного счастья.
- Эта такая генетическая зараза, вирус, мутация, которая передаётся по наследству. При этом оба родителя могут быть здоровыми, а на детях и внуках обязательно отразится. У больных порфирией мертвенно бледная кожа, испещрённая паутиной синих вен и красных капиллярных сосудов; светобоязнь; красные белки глаз; хрупкие кости, повышенная утомляемость. Заражённых суеверные жители принимали за вампиров из-за необычной внешности.
- Но, к сожалению, моей мечте так и не суждено было сбыться, - тяжело вздохнул собеседник, - бог, к сожалению, так и не услышал мои мольбы об исцелении от порфии. Видимо, я плохо или не так усердно, как положено, молился.
- Почему? - удивился я.
- По стечению неких обстоятельств, которые оказались сильнее меня, - со вздохом ответил сторож.
- И что это за непреодолимые обстоятельства такие? - стал напирать я.
- Видишь ли, малыш, я не хочу в первый день знакомства перед посторонним человеком раскрывать свою душу целиком, - тактично уклонила Николай от прямого ответа.
- А как ваша фамилия? Если не секрет, - поинтересовался я.
- Серёга, не приставай к человеку. Если дядя Коля захочет, он всё расскажет, - с набитым ртом осадил мой пыл Кузнецов.
- Умный мальчик, - вновь по-змеиному прошипел охранник. Как будто раздвоенный на конце змеиный язык мешал ему нормально произносить некоторые слова, - спасибо тебе. Твой друг становится через чур любопытным.
           Убедившись в том, что мой друг после чаепития остался жив и здоров, я осторожно стянул бутерброд, когда сторож отвернулся, тщательно осмотрел хлеб и масло. Убедился, что продукты свежие, и в сухомятку всё съел, вытерев незаметно вытерев липкие пальцы о край газеты с кроссвордом.
Андрей округлил глаза от удивления и открыл было рот, чтобы возмутиться. Но я приложил указательный палец левой руки к своим губам и предостерегающе произнёс:
- Т-с-с-с. Так надо. Поверь мне. Потом ещё "спасибо" скажешь. 
           Помыв посуду после нехитрого ужина, дядя Коля вдруг доверительно сообщил:
- Понимаете, пацаны, одиноко мне.
- Одиноко? - переспросил Андрей, крепче сжимая мою руку.
- Ага, - кивнул сторож и продолжил: - я вам поликлинику покажу. Поболтаем о том, о сём. Вечером тут тихо. Ни души.
            Я многозначительно переглянулся с другом. В моих глазах отчётливо читалось твёрдое "нет". Но Андрей всё же сомневался. В его голове шла напряжённая борьба между любопытством и здравым смыслом. Он ещё ни разу  не гулял по коридорам и кабинетам взрослой заброшенной поликлинике. А уж тем более ночью, когда никого из родителей рядом нет.  Прогулка обещала стать увлекательной. Заметив сомнения, отпечатавшееся на лице у Кузнецова, дядя Коля напомнил, что он не ругал нас за карниз. А значит, он на нашей стороне. И ему можно верить.
- Ну что, пошли? - шёпотом спросил у меня Андрей, заговорщицки подмигнув.
- Да какой "пошли"? Ты что, дурак? Ты его видел? Типичный киношный злодей. А вдруг он нас там запрёт и кишки выпустит. Либо на органы порежет. Или кровь выпьет, а трупы сожрёт, - я явно нервничал.
- Ну вот опять ты ноешь, как девчонка! - разозлился Андрей, - ты сам сюда хотел. Так? А теперь отказываешься от заветной мечты, ради которой нарушил родительский запрет! Тем более,  на полпути от заветной цели! Не понимаю я тебя, Серёга! Вот хоть убей.
- Ну чего тут не понимать? Уже стемнело. Нам домой пора. Родители наверняка волнуются. Места себе не находят от волнения. Все морги и больницы наверняка обзвонили. С нарядом милиции и дружинники нас по всему городу ищут. А ты с незнакомым мужиком практически в полночь по заброшенной больнице ходить собираешься. Откуда ты знаешь, может твой дядя Коля нацист или из дурки сбежал? Ничего странного не замечаешь? - кипятился я.
- Нет! - огрызнулся Андрей и отпустил мою руку, - можешь идти домой к мамочке под бочок, сосунок. А я здесь останусь. Ибо я уже вырос из детских комплексов и предрассудков.
                С этими словами Кузнецов развернулся на пятках и зашагал к дяде Коле.
- А друг твой что? Передумал? - спросил Николай, когда Андрей взял его за ледяную, как айсберг, ладонь.
- Да ничего. Девчонка он сопливая, а не альпинист. Боится собственной тени, - презрительно фыркнул Андрей.
            Дядя Коля равнодушно пожал плечами и открыл дверь, ведущую из кухни в коридор. Я стоял у стола и напряжённо смотрел, как мой друг вместе с незнакомым мужиком неприятной наружности скрывался в дверном проёме. Я себя накручивал, что мой верный боевой товарищ Андрей сейчас движется навстречу неминуемой гибели в лице сторожа Николая.  Но ничего не смог с собой поделать.  Страх перед материнским ремнём удерживал меня на месте.  Хотя на самом деле это была нелепая отговорка для самого себя. Я сотню раз получал нагоняй от мамы, бабушки, дедушки и дяди. И уже не боялся никакой публичной порки с последующим лишением свободы от двух недель до трёх месяцев на летних каникулах, искренне считая, что в некоторых вопросах взрослые так самоутверждаются, пытаясь поднять свою значимость в их глазах.  В действительности меня пугал дядя Коля. Его желтоватое, морщинистое лицо с густыми бровями, острыми клыками и злющими смоляными глазками-бусинками, сверкающими из-под густых брежневских бровей, и спутавшимися длинными волосами, свисающими из-под накинутого на голову капюшона вновь и вновь выпрыгивало на меня из зияющей темноты в комнате на третьем этаже. Оно смотрело на меня через пыльное стекло, облизывая потрескавшиеся полные губы раздвоенным, как у змеи языком и шептало:
- Детиш-ш-шки такие вкус-с-с-ные. Иди ко мне.
            Оно появлялось перед глазами каждый раз, когда я моргал. Лицо скалилось холодной злой улыбкой голодного плотоядного хищника. А в глубине открытого рта блестела пара стальных клыков, как у вурдалака. У меня ещё был шанс сбежать. Но я решил, что не смогу спокойно спать по ночам и без отвращения смотреть на себя в зеркало, если сейчас пожертвую жизнью друга. Ведь дружба намного ценнее всех материальных благ на свете. Во всяком случае сейчас. А как потом судьба сложится - не известно. Как карта ляжет.
- Нет. Никакая я не девочка, - шёпотом озвучил я вслух пришедшую в голову мысль и юркнул в нарочито медленно закрывающуюся дверь между кухней и коридором.
              Внутри заброшенная поликлиника выглядела намного лучше, чем снаружи. Либо начальство откровенно подворовывало деньги, выделявшиеся из гос бюджета на кап ремонт помещения, либо их вовсе не выделяли.  Пол был покрыт старой кафельной плиткой. Маленькой и безвкусной. Меняли её так давно, что в некоторых местах она потрескалась, а кое-где и вовсе вытерлась. Стены по старой советской традиции снизу оказались окрашены до середины в тёмно-зелёный цвет, а остальная часть вместе с потолком - побелена. Сквозь прохудившийся от возраста слой штукатурки то там, то тут проглядывал серый бетон.  Я поднырнул под рукой удивлённого дяди Коли, потянувшегося к двери, чтобы закрыть её, и, как ни в чём не бывало, встал возле своего друга.
- Серёга, ты что тут делаешь? Ты же домой собирался, - с лёгким недовольством буркнул Андрей.
             Мой ответ с обезоруживающей дружелюбной улыбкой ещё глубже поверг Кузнецова в шок:
- Русские своих в беде не бросают.
- В какой ещё беде? Ты белены объелся, Серёга? - сердито заворчал Кузнецов.
             Ухмыльнувшись уголками губ, я совсем по-взрослому, но слегка зловеще произнёс:
- Скоро увидишь. Но будет поздно. Это твоё решение. Оно ошибочное. Но я принимаю твой выбор и прикрою, как смогу.  Если, конечно, успею.
- Что вы там шепчетесь? - удивился Николай и ловким движением запер чёрный вход, отрезая нам путь к отступлению.
- Ерунда. Вам показалось, - уклонился я от прямого ответа и крепко сжал руку друга, как бы прощаясь с ним навсегда, - а вы зачем двери запираете?
- Как зачем? - удивился сторож, - начальством велено всё запертым держать, чтобы бомжи не залезли на государственный объект. Но я периодически на перекур выхожу, поэтому иногда нарушаю запрет. А так у нас всё строго, как в армии. Железная дисциплина, однако.  Без неё никак, - дядя Коля привычно улыбнулся своей неприятной хищной улыбкой и пошёл вдоль коридора, нарочито хромая на правую ногу.
              Мы на некотором расстоянии пошли за ним. Дядя Коля молча провёл в центральный холл. Здесь располагалась регистратура, где хранились медицинские карточки всех пациентов. Она была отгорожена от остального пространства деревянным бордюром с небольшими стеклянными окошками.
- Так. С чего бы начать? - сторож задумчиво почесал крепкими, как дубовая кора, ногтями подбородок. Короткая жёсткая, как поросячья шесть, щетина, потрескивала под его пальцами, - ну, тут регистратура. Это и так понятно. Здесь толстые, ленивые тётки целый день чаи распивают и сплетничают друг о друге. Там аптека. Но она закрыта на учёт. Что ещё? А! Точно! - он с трудом протиснулся в одно из окошек и через секунду вылез обратно с ключом в правой руке, - во! - дядя Коля гордо продемонстрировал нам ключ, - ай да за мной! Железяки покажу, - он развернулся и жестом показал нам, чтобы мы шли вперёд.
             Интуиция сильно уколола мне в бок. Я нахмурил брови, но промолчал. Пока ничего подозрительного, выходящего за рамки приличия, не происходило. Но сумрачная тревога, как перед бурей, не покидала моё сердце. Андрюха же, наоборот, пританцовывал на меня от нетерпения и взволнованно потирал друг от друга вспотевшие от радостного волнения ладошки.
             Общий коридор разделял всё здание на две половины. По обе стороны вдоль выбеленных стен располагались бесчисленные запертые на амбарный замок двери и пара лестниц на второй этаж.
- Восьмой кабинет, - указал дядя Коля пальцем направление
             Андрей стремительно подошёл к двери. Я на некотором расстоянии последовал за ним. На двери железными шурупами оказалась прикручена табличка с надписью: "хирург". Сторож вставил ключ в замочную скважину и повернул, но замок не поддался.
- Вообще тут всё на ночь запирают. А ключ прячут куда-то. Мне не доверяют. Но сегодня Павел Геннадьевич, видать заработался  и забыл дверь запереть на засов, - Николай вытащил ключ из замочной скважины и подул на него, словно это должно было помочь открыть замок, - звонит мне босс из дому  и говорит, что забыл, мол, кабинет запереть. "Дядя Коля, - говорит, - выручай. Запрёшь помещение за меня?" А мне чего бы не запереть-то? Запер, конечно. У меня в каморке есть стационарный телефон на посту. Так, на всякий случай, чтобы в милицию позвонить в случае чего.
              Замок, наконец, щёлкнул и открылся.
- Ну вот. Готово. Проходите, гости дорогие. Чувствуйте себя, как дома, - засиял, как начищенный медный таз, сторож.
             Кабинет оказался небольшим. У противоположной стены стоял стол. За которым, по всей видимости, сидел  в своё рабочее время врач. На стенах висели жутковатые плакаты с анатомическим изображением мышечной массы и внутренних органов человека. У окна слева от входной двери, располагалась коричневая кушетка; за ней - небольшой шкаф и ширма. От двери за ширму тянулся узкий длинный кровавый след. Потрёпанное ДВП оказалось испещрено бесчисленными царапинами. Словно сопротивляющуюся жертву тянули от входа за ширму, а она сопротивлялась, из последних сил цепляясь ногтями за доски и загоняя под ногти занозы и царапая кожу ладоней о торчащие шляпки ржавых гвоздей. У Андрюхи весело заблестели глаза, как у кота, добравшегося, наконец, без ведома хозяев, до чужой сметаны.  Мне в нос ударил сильный неприятный запах хлорки и других медицинских химикатов. Такой аромат традиционно остаётся в любом хирургическом отделении после дезинфекции. Или в морге.
- Смотрите, что покажу, - сторож подошёл к шкафу, приоткрыл дверцу и просунул руку в образовавшуюся щель. В гробовой тишине, лишь изредка нарушаемой раскатами грома снаружи, раздалось металлическое позвякивание. И дяд Коля извлёк на свет какой-то продолговатый плоский предмет, сделанный, судя по внешнему виду, из серебра.
             В полумраке я не сразу понял, что это за вещь. Но, присмотревшись получше, понял, что в руке у сторожа хирургические ножницы.
- Видали? - нескрываемой гордостью изрёк Николай и повертел по очереди у нас перед глазами своей находкой, - угадайте, что это.
             За окном сверкнула молния. И холодный блик пробежал по поверхности металла. Дядя Коля непроизвольно отшатнулся, закрывая левым предплечьем свои глаза. Летние грозы имели за собой вредную привычку налетать быстро, без предупреждения. А затем, пройдя крупными каплями дождя по асфальту, так же быстро заканчиваться. Не удержавшись от соблазна, я вновь взглянул на нашего экскурсовода и с ужасом обнаружил, что его зловещая фигура не отбрасывает тень. "Что и требовалось доказать", - мрачно подумал я, крепко сцепив болтливый язык зубами во избежание непроизвольной озвучки мыслей вслух.
 - Это ножницы?  - поинтересовался Андрей. Его голос лишился прежней уверенности.
- Ага, - кивнул сторож, - они самые. А знаете, что ими делают?
             Я отрицательно покачал головой. А Кузнецов предположил:
- Ими хирург отрезает нитки после зашивания раны у больного.
- Правильно, - замогильным низким басом подтвердил экскурсовод и утробно расхохотался. Прямо как злодей из голливудского боевика.
          От его выкрика я инстинктивно подпрыгнул на месте. Раскат грома вместе с хохотом дяди Коли эхом прокатился по пустым комнатам заброшенной поликлиники.
- Вы знаете, нам уже, наверное, пора, - впервые засомневался Андрей и потянул меня к двери за руку.
              Я молча, но удовлетворённо кивнул, соглашаясь с напарником.
- Так быстро? Я же вам не всё показал, - растерянно и немного разочарованно отозвался экскурсовод.
- Да мы лучше днём придём с родителями. Они нас, наверное, уже ищут. Тем более на улице уже дождь собирается. Мы пойдём? - интонация у Кузнецова получилась слегка вопросительная, робкая. Ей не доставало жёсткости. И создавалось впечатление, что он отпрашивается у вредной, сварливой учительницы на уроке в туалет, а не у свирепого и беспощадного маньяка.
- Э нет. Вы никуда отсюда не уйдёте. Вы останетесь тут надолго. Возможно даже навсегда, - сурово возразил дядя Коля и ехидно уточнил: - или вы хотите, чтобы я милиции рассказал, как вы пытались залезть в государственное учреждение через окно на третьем этаже? Вы этого добиваетесь?
             Мы растерянно переглянулись и отрицательно замотали головами.
- Я могу рассказать участковому уполномоченному Петкину о том, что вы пытались украсть из аптеки подотчётные наркотические препараты для продажи или использования в личных целях, - начал шантажировать Николай, - к сожалению, наркомания молодеет всё чаще встречается у подростков - старшеклассников. Реже от наркозависимости страдают дети из неблагополучных или неполных семей.  А знаете, как в милиции любят малолетних наркоманов? Я вам скажу. Менты жёстко бьют их резиновыми дубинками по бокам да прямо по рёбрам и почкам. И ведь дубинки специальные. Синяков и гематом на теле допрашиваемых не оставляют. А ещё обливают ледяной водой и не дают спать в камере предварительного заключения. Долго не дают. А если взаимопонимания и сотрудничества со следствием и после этого менты не добиваются, то надевают полиэтиленовый пакет на голову и душат им до тех пор, пока подследственный не подписывает чистосердечное признание во всех смертных грехах, которые он не совершал. Вы к этому стремитесь?
- Нет, - я вновь отрицательно покачал головой.
             На моих глазах непроизвольно выступили слёзы.
- Отпустите нас, пожалуйста. Мы больше не будем по заброшкам лазать, - внезапно заканючил Андрей.
- Да. Даём честное пионерское слово, - поддержал друга я, кивая головой.
- Ну-ну, хватит тут мне сырость разводить, - сторож примирительно клацнул ножницами перед моим носом, - отпущу вас. Так уж и быть. Но с условием: для начала вы должны развлечь старика. Мне же тут так скучно, хоть волком вой.
              Где-то вдалеке за окном небо снова разрезала молния. А в кабинетном полумраке во рту у Николая металлическим блеском сверкнули жуткие клыки - протезы.
              Я прислонился своей мокрой от слёз щекой к лицу Андрея и шепнул ему на ухо:
- Ты и теперь мне не веришь?
           Напарник сперва отпрянул от неожиданности, а затем едва слышно подтвердил:
- Уже верю.
- Как только он отвернётся, бежим отсюда по-тихому, - предложил я напарнику.
- Угу, - Андрей кивнул и, повернувшись к сторожу спросил:
- Развлечь? Но как?
              Лицо Кузнецова впервые побледнело.
- Развеселите дядю Колю и сразу пойдёте домой, - добродушно поставил нас перед фактом экскурсовод, - а нет, так звоню в милицию.
- Вам анекдот рассказать или танец сплясать? - поинтересовался я.
- Анекдот? - презрительно фыркнул сторож, - нет, Серёжа. Плоскими шутками из "аргументов и фактов" я уже сыт по горло. Я тут каждую ночь только и делаю, что анекдоты читаю и кроссворды разгадываю. Полагаешь, они ещё способны меня развеселить?
- Может, тогда в прятки сыграем? - предложил Кузнецов.
           Дядя Коля расплылся в жутковатой хищной улыбке.
- В прятки? - переспросил он и снова щёлкнул ножницами перед носом у мальчика, - в прятки это интересно. Давайте сыграем. Только чур не жульничать. Я считаю до пятидесяти, а вы прячьтесь.
             Убрав ножницы в карман ветровки, он скрылся за ширмой, за которой обычно переодевались пациенты, нарочито прихрамывая на правую ногу, и начал громко считать.
-   Один... два... три... четыре... пять...шесть...
             Мы не сговариваясь бросились к выходу. Мы неслись сломя голову по пустому коридору и щербатой кафельной плитке к щербатой цементной лестнице между вторым и первым этажами, затем миновали ещё один коридор по направлению к кухне, через которую сюда пришли. А в гробовой тишине здания за спиной, многократно повторяемый эхом, раздавался словно отовсюду замогильный хриплый бас Николая. За минуту преодолев весь лестничный марш целиком, мы ринулись к главному входу в поликлинику и стали искать заветную ручку, один поворот которой отделял нас от свободы. Но её не было. Двери с обеих сторон закрывались на ключ.
- Чёрный ход! - крикнул я, но Андрей остановил меня: - там тоже самое.
            Он сел на холодный пол, наклонил голову и закрыл руками лицо.
- И что теперь? - спросил Кузнецов.
- Не знаю, - со вздохом признался я и продолжил: - можно попробовать через окно. Но на первом этаже везде решётки. Значит, придумаем что-то ещё. Главное не сдаваться и не сдрейфить.
- Кто бы говорил! - не удержался от колкости Кузнецов.
             Глубоко вздохнув, он обнял меня за плечи и вновь заговорил:
- Мы спрячемся так хорошо, что этот хрыч подумает, что мы умудрились выбраться во двор и побежит за нами. Вот тут-то мы и выскользнем из западни.
- Ты сам его слышал. Все двери тут на ночь запирают. Где же мы спрячемся? - удручённо понурил я голову.
           Из глубины коридора за нашей спиной донеслось рокочуще зловещее:
- Сорок восемь... сорок девять... пятьдесят. Я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват.
- В туалете на втором этаже! - внезапно осенило Андрея.
             Схватив меня за руку, он посмотрел мне в глаза и сурово произнёс:
- Ты вернулся сюда, чтобы доказать, что не трусливая девочка.
            Я молча кивнул.
- Так хватит ныть и начинай доказывать! - рявкнул Андрей и побежал вперёд.
           Я следовал за ним, стараясь не отставать.
           Дядя Коля, не спеша, вышел из кабинета хирурга и запер его. Торопиться было некуда. Можно было и время потянуть. Всё равно эти глупые сорванцы никуда от него не денутся, - решил сторож, криво ухмыльнувшись себе под нос. Ключ он кинул обратно в окошко регистратуры. Он проработал ночным сторожем в этой заброшке уже много лет и знал каждый уголок и закоулок здания. Все кабинеты были без сомнения заперты. Теперь включая хирургический. Он сам проверял их каждый вечер. Это входило в его обязанности. Мальчишкам просто некуда было деться. Каждый этаж просматривался вдоль и поперёк от начала и до конца и спрятаться можно было только в никогда не закрывающихся туалетах. А это значит, осталось только методично проверять все кабинки подряд. По два туалета на этаж. Четыре этажа. В общей сложности восемь проверок. Проще простого. Насвистывая "прощание славаянки" иногда пощёлкиая в такт хирургическими ножницами, дядя Коля начал свой вечерний обход. Первый этаж. Пусто. Второй тоже. Молнии за окном сверкали всё чаще. А паузы, после которых гром гулким эхом прокатывался по пустым замусоренным коридорам поликлиники, всё меньше. Гроза приближалась. От рези в глазах упырь застонал и прикрыл левой ладонью лицо, так как правой рукой он жонглировал ножницами. На третьем этаже в одном из туалетов он обнаружил открытое окно. Разумеется, это была хитрость. Ведь за окном не было ни карниза, ни балкона, ни даже пожарной лестницы. А предполагать, что дети умудрились спрыгнуть с такой высоты и не сломать себе спину, просто глупость.
- Ах вы, маленькие засранцы! - сердито заворчал людоед себе под нос и продолжил, подслеповато щурясь: - обмануть меня решили? Ну-ну.
          Он выглянул в окно только чтобы удостовериться, что внизу, на асфальте нет маленьких окровавленных трупов. Это было бы неприятно. Мёртвая жертва совершенно безвкусная и не способствует регенерации клеток в туловище Николая. А ведь упырь всеми силами стремился вернуть свой человеческий облик. За сотню лет пребывания в разных медицинских учреждениях он уже нашёл эффективное лекарство от порфирии. Но, к сожалению, оно давало лишь временный эффект. Однако Николай не отчаивался, по ночам проводя алхимические исследования и тщательно изучая все современные медицинские справочники, доступ к которым у него был. К тому же у него возникло бы множество проблем с глав врачом и милицией, если бы вдруг мальчики решились на такой отчаянный поступок. Но всё было в порядке. Никаких тел. Как он и ожидал.
- Так и думал, - буркнул сторож себе под нос, убирая ножницы в карман, взялся за оконную раму, намереваясь её закрыть.
           Но вдруг его глаза округлились. Дядя Коля вспомнил одну особенность, объединяющую практически все здания. Он опять выглянул на улицу. Только на этот раз он не смотрел вниз, а повернул голову направо и увидел пожарную лестницу. Как он мог забыть про этот объект? Такая промашка просто непростительна.
- Вот гадёныши! - воскликнул Николай и так резко захлопнул окно, что зазвенели стёкла в деревянных рамах.
             И побежал к лестнице на четвёртый этаж, набирая сверх звуковую скорость с каждым своим шагом. "Они не могли далеко уйти", - напряжённо думал дядя Коля, облизывая пересохшие от волнения губы раздвоенным кончиком языка и хмуря густые брежневские брови, спускаясь вниз ступенька за ступенькой.  Он прекрасно помнил, что все пожарные лестницы (в этом здании их было три), ещё в конце восьмидесятых годов обрезали на уровне второго этажа, чтобы бомжи, наркоманы или просто любители лёгкой наживы не лазали в окна государственной собственности. Пусть даже заброшенной и покинутой. Сторож заглянул в окошко регистратуры. Ключ от кабинета хирурга исчез со стола.
- Ах вы хитрецы! Но это вам не поможет! - замогильным голосом прошептал Николай и, стараясь не издавать лишних звуков, двинулся к двери с цифрой восемь.
             Я с Андреем сидел на полу за ширмой. Мы вслушивались в тишину пустой поликлиники, изредка нарушаемую рокотом приближавшейся грозы. Затаив дыхание, мы ждали, когда раздастся спасительный лязг отпираемой двери чёрного входа. Мне казалось, что я выплакал все запасы слёз, которые были в организме. Плакать я уже просто не мог. Облокотившись спиной на прохладную стену, тихонько постанывал. Я по привычке пытался уйти в своё воображение; спрятаться от жуткой реальности в очередном выдуманном мире, где добро побеждает зло. Но голова упрямо отказывалась работать в нужном направлении. Возможно, что страх был настолько силён, что полностью сковывал фантазию. Либо мозг считал, что сознание нужно здесь и сейчас, чтобы найти выход из сложившейся ситуации до той поры, пока не пройдена точка невозврата. Так или иначе мне приходилось мириться со всем происходящим и встречать проблему лицом к лицу, возможно в первый раз в жизни, изо всех принимая взрослое, взвешенное, ответственное за себя и жизнь друга решение. Андрей, в свою очередь, потерял весь былой запал. Он мысленно ругал себя за то, что не слушал предостережение друга; что позволил себе влипнуть в такую передрягу; что в очередной раз вместо того, чтобы хорошо подумать и сбежать, пока была возможность, поддался порыву, сиюминутному желанию. Но больше всего он корил себя за то, что позволил другу пойти за собой, обрекая тем самым на верную смерть. "Серёга из-за меня сейчас здесь. Если бы не я с дурацкими упрёками и подколами, он бы сидел дома на диване и спокойно ужинал. Или стоял в углу, выпоротый материнским ремнём за нарушение родительского запрета. Любой из этих вариантов гораздо лучше, чем осознавать то, что друг ради меня сознательно стал рисковать жизнью и здоровьем, лишь бы не оставлять меня одного на произвол судьбы. Серёга до последнего надеялся меня спасти, отговорить, увести за собой. А я упёрся рогом, как самый настоящий тупорылый баран, не замечая очевидного! Вот оно, мушкетёрское братство. "Один за всех и все за одного". Я обозвал этого мужественного и самоотверженного человека трусливой девчонкой!  Разве Стивен Сигал или Брюс Виллис так поступил бы? Уверен, что нет!" С тяжёлым вздохом запоздалого раскаяния Андрей быстро встал, открыл шкаф, в котором хранился набор серебряных хирургических инструментов, и заглянул внутрь.
- Ты что делаешь? - я потянул друга за штанину, пытаясь затащить обратно в укрытие.
- Оружие ищу, которым обороняться от этого психопата, - сердито огрызнулся в ответ Кузнецов.
- Какое ещё оружие? Вернись обратно. Вдруг он зайдёт в комнату и увидит тебя? - встревоженно зашипел я на друга.
- Это я во всём виноват. Прости, Серёга, если сможешь. Я эту кашу заварил. Мне её и расхлёбывать. Постараюсь выиграть тебе время, насколько смогу. Беги отсюда. Когда достигнешь дома, вызывай ментов. Пусть они грохнут этого маньяка, - вдруг жёстко и решительно возразил мне Андрей.
- Спецназ тут не поможет, - я сокрушённо покачал головой и шёпотом пояснил: - дядя Коля древний упырь, а не маньяк. Против него нужен осиновый кол или серебряные пули.
- Или что-то другое, но из того же материала, - задумчиво произнёс Андрей, сосредоточенно нахмурив брови.
              Он пытался в темноте разглядеть содержимое шкафа. Но в кабинете стояла непроглядная мгла. И Кузнецову пришлось искать подходящий предмет на ощупь.
- Я должен был тебя послушать! - сокрушался Андрей.
- Потом будешь ныть, - рассердился я, - не ори, как потерпевший. Ты нас выдашь. Пусть этот старый пердун уйдёт. И мы сбежим по-тихому.
          Нащупав что-то острое, Андрей резко вдохнул и отдёрнул руку. Из указательного пальца правой руки потекла маленькая струйка крови.  Мальчик рефлекторно засунул палец в рот, а другой рукой осторожно извлёк из шкафа то, чем порезался. Это был скальпель. Серебряная рукоять была  прохладной на ощупь и вселяла некоторую уверенность. Андрей вернулся за ширму, сел рядом с другом и показал свою находку.
- И что ты собрался с ним делать? - поинтересовался я.
- Ещё не решил. Но что-нибудь придумаю, - воинственно заявил Кузнецов.
- Если дойдёт до драки, ты ничего не сможешь поделать. Николай гораздо сильнее нас двоих вместе взятых. Ему ничего не стоит выпотрошить нас одним ударом, - в ужасе зашептал я и осёкся на полуслове. Я замер и жестом приказал другу молчать.
             Андрей удивлённо округлил глаза, но подчинился. Мы напряжённо сидели и вслушивались в тишину. То, что мне поначалу казалось шелестом разбушевавшегося на улице ветра, вовсе им не являлось. Этот звук издавали спортивные штаны сторожа Ерёмина. Старые, слегка грязные синтетические треники с обвисшей тканью на коленях и тремя вертикальными белыми полосками от бедра до щиколотки. Как бы тихо ни старался двигаться дядя Коля, полиэстер своим шуршанием предательски выдал его приближение. Роковой шелест был всё ближе и ближе. По спине пробежали мурашки. Мы в панике прижались друг к другу. Я понял, что план побега не сработал. Эта нехристь нас перехитрила. Ведь если бы Ерёмин поверил в мой обман, то сейчас спешил бы к выходу из здания в надежде обыскать двор и поймать нас там, топая, как слон, по бетонной лестнице между этажами. Но сторож крался на цыпочках. Значит, знал, что мы всё ещё внутри. "Но, чёрт возьми, как?!" - пронеслась запоздалая мысль в голове.
              Глубоко вздохнув, я усилием воли постарался подавить нервозность и прошептал:
- На счёт три действуем синхронно по моей команде.
              Андрей кивнул и уточнил:
- Что ты задумал?
- Есть идея. Скоро увидишь, - многозначительно пообещал я, воинственно усмехнувшись уголками тонких губ.
               Шелест становился всё отчётливее и громче. Он приближался нарочито медленно, как бы издеваясь над нами. Осторожно скрипнула дверь кабинета. И наступила гробовая тишина, нарушаемая лишь равномерным стуком дождевых капель снаружи за окном. Я сжал левый кулак и поднял вверх указательный палец, совсем как Брюс Виллис в боевике. Андрей сосредоточенно перевёл суровый взгляд с коридора на меня и сдержанно кивнул. Я зажмурился и кричал у себя в голове. Мне хотелось встать и заорать во весь голос, но собрав всю волю в кулак, я стиснул зубы и выставил второй палец на левой руке. Кузнецов кивнул. Дядя Коля, по-кошачьи тихо переставляя ноги, приближался с каждой секундой. Андрей напротив и вовсе не выглядел напуганным. Он крепко сжимал рукоять скальпеля и скорее был похож на пантеру, готовящуюся к стремительному прыжку на спину зазевавшемуся оленю. Ожидание неизбежного затянулось настолько, что я открыл глаза и осторожно выдохнул. Я надеялся, что сторож, не заметив нас в темноте, ушёл искать дальше. Но это было не так. Молния ударила прямо в громоотвод на крыше поликлиники. В комнате стало так светло, что мы увидели сквозь полотно ширмы мужской силуэт. Это был дядя Коля. Гром своим оглушительным треском дал нам сигнал к действию. "Сомненья прочь. Уходит в ночь отдельный. Десятый наш десантный батальон. Нас ждёт огонь смертельный. Но всё ж бессилен он", - внезапно пронёсся в моём мозгу отрывок из патриотической песни. Я медленно сгруппировался и выставил третий палец. В следующий мир я кубарем покатился Ерёмину под ноги, а Кузнецов попытался ткнуть остриём скальпеля маньяка в грудь. Сторож, не ожидая такой атаки, на мгновение замер, потерял равновесие, споткнувшись о мои рёбра, пошатнулся и инстинктивно подался вперёд навстречу скальпелю в руке Андрея. Лезвие прошло сквозь ткань ширмы, как сквозь масло, но запуталось в складках полинялой ветровки дяди Коли и не нанесло ему никаких повреждений. Очнувшись от шока, вампир левой рукой схватил за запястье детскую тонкую ручку и резко дёрнув предплечье на себя и одновременно выпуская когти, словно пушинку вытащил через дыру в простыне отчаянно визжащего, брыкающегося и кусающего Кузнецова, чей рост составлял 180 см, а вес колебался от 80 до 90 кг и легко швырнул его в противоположную от окна стену. От неожиданности Кузнецов фальцетом взвизгнул, выронил на пол скальпель и торпедой отлетел к стене.
               Андрей с грохотом впечатался спиной в стену, медленно сползая вниз, оставляя на облупившейся штукатурке неровные кровавые полосы. В глазах у мальчика потемнело. В ушах набатом зазвенел невидимый колокол. Заметив это, дядя Коля злорадно прорычал замогильным, утробным, прокуренным басом:
- Ты что творишь? - и не торопясь, стал приближаться к школьнику, с трудом приходящему в себя от такой встряски, -  убить меня хотел, да?
            Протянув левую руку, Ерёмин схватил Кузнецова за воротник футболки и рывком поднял на уровень своего лица. Глядя впавшему в ступор подростку в глаза глазками-бусинками, злорадно улыбнулся во весь рот, ничуть не стесняясь обнажить острые, как бритва, протезы-клыки, и просипел:
- Я тебе покажу, как надо.
             А затем сторож наотмашь ударил Андрея по лицу когтистой правой лапой по дуге справа налево. На воротник ветровки Ерёмина упали брызги тёплой крови.  Голова моего одноклассника замоталась из стороны в сторону, как брюква, на ветру. Дыша тухлятиной на жертву, чтобы окончательно деморализовать, Ерёмин ударил Кузнецова когтями в лицо уже слева направо. Изо рта школьника брызнул ещё один фонтан крови, но уже вместе с зубами. Повреждённая нижняя челюсть выскочила из сустава и заклинила, не давая мальчику даже закричать.
              С трудом выпрямившись во весь рост на ватных, трясущихся от неописуемого ужаса ногах, я широко открытыми глазами смотрел на избиение моего друга, но ничего не мог с собой поделать. Мой мозговой процессор завис. А приходить в норму пока не собирался. Блестящие клыки во рту у нечисти затмили весь мой разум, мешая сосредоточиться. Они смеялись надо мной, над моей духовной слабостью, трусостью, социальной незрелостью. А я не мог оторвать от них взгляд. Если бы только перестать смотреть. Если бы только перестать бояться. За окном снова сверкнула молния. И её синеватый холодный свет яркой вспышкой отразился в лезвии скальпеля, лежащего на полу. Этот спасительный блеск вывел меня из ступора и придал уверенности в себе. "Хватит беречь свою шкуру, Брюс Виллис недоделанный! Иди и дерись, тряпка! Спасай друга! Шевелись!" - мысленно сердито и осуждающие рявкнул на себя я и огляделся по сторонам. Мой взгляд упал на письменный стол главного врача. Идея пришла молниеносно. С грохотом опрокинув бесполезную ширму, я подскочил к столу и стал хаотично дёргать за ящики. Один из них со скрипом поддался. Я выдвинул его полностью, вытряхнул на пол папки с какими-то документами, и ринулся в атаку. Размахнувшись, как следует, я обрушил  деревянную конструкцию между широких лопаток Ерёмина. Ящик не выдержал натиска и разлетелся на куски, со стуком упавшие рядом с Николаем. Я понимал, что шансов у меня нет никаких. Даже если дядя Коля был бы обычным маньяком, а не древним упырём, то разницу в возрасте и комплекции никто не отменял. Однако я понимал, что несу моральную ответственность за свою безопасность и жизнь друга. И никто, кроме меня, его сейчас не спасёт. Вздрогнув от неожиданности, вампир медленно обернулся и ударил наотмашь по дуге слева направо когтями мне в грудь, уронив при этом Андрея. Именно этого я и добивался. Взвизгнув от боли, я потерял равновесие и торпедой отлетел назад. Из разорванных мышц фонтаном брызнула кровь. Волна острой боли сковала разум. Сердито нахмурив брови, я с грохотом шмякнулся навзничь. И только тут ощутил под левой лопаткой какой-то необычный предмет, которого здесь не было. Перекатившись влево от топчущего удара башмаком по лицу, я подобрал этот предмет. Сверкнула молния. Я с удивлением увидел в правой руке деревянный православный крест. Он представлял собой два бруска, привязанных друг к другу бечёвкой. Упырь приближался. Едва он навис надо мной, чтобы разодрать лицо когтями, я с ехидной ухмылкой выставил вперёд крест. Когда лапа упыря поравнялась со мной и коснулась креста, мертвенно бледная кожа злодея запузырилась и лопнула. На меня потекла какая-то мутная жижа, лишь отдалённо напоминающая венозную кровь по консистенции. А упырь впервые заголосил фальцетом:
- Ты ещё пожалеешь об этом, щенок! - и отпрянул назад, словно напоровшись на стеклянную стену.
- Что? Не нравится! И поделом тебе, дядя Коля! - не удержался от колкости я, прыжком поднимаясь на ноги.
              Пожелав Николаю окончательно и бесповоротно сдохнуть, я огляделся по сторонам и в очередном разряде молнии за окном увидел вожделенный скальпель. Николай возмущённо шипел и матерился; кругами ходил вокруг меня и махал когтями перед моим лицом и туловищем, соблюдая при этом дистанцию. Криво усмехнувшись уголками тонких губ, я двинулся к скальпелю, выставив перед собой правую руку с деревянным крестом. Упырь попятился с неподдельным ужасом глядя на церковную утварь. Резко присев, я уклонился от удара когтистой лапой по затылку и подобрал скальпель. А потом я повернулся спиной к противоположной от окна стене и задом наперёд стал медленно продвигаться к Андрею. Дядя Коля перешёл в контрнаступление. Схватив меня за запястье левой рукой, он по дуге справа налево залепил мне пощёчину когтями. Из глаз посыпались искры. А на морщинистую кожу лица Ерёмина брызнула кровь. Хищно усмехнувшись, Николай обножил клыки-протезы, облизнул пухлые потрескавшиеся губы раздвоенным, как у змеи языком и мечтательно прошипел:
- Детиш-ш-ш-ки такие вкус-с-с-ные. Иди ко мне. Не с-с-сопротивляйс-с-я. Ты уже труп.
- Пошёл к бесу, урод!  - огрызнулся я и полоснул Николая по предплечью серебряным скальпелем, зажатым в левой руке.
           Снова раздался такой нечеловеческий вой, что у меня зазвенело в ушах. В месте пореза кожа упыря вновь вспучилась, закипела и потрескалась, обнажая кости.
- Пусть я погибну, но утащу тебя с собой, - угрожал Николая, пытаясь оторвать когтями мне ухо.
            Я по очереди тыкал упыря в лицо деревянным распятьем, зажатым в правой ладони, от чего жёлтая кожа мерзавца окончательно сжалась в гармошку и слезла с черепа, а левой рукой хаотично резал  коротким клинком руки, рёбра и грудь оппонента. Я понимал, что рано или поздно мои силы иссякнут. И наступит предсказуемый, но трагичный конец. Тряхнув меня за тонкую детскую ручку, Ерёмин выбил крест на пол, а затем отвесил оплеуху тыльной стороной правого кулака.
         Потеряв равновесие и по-девчачьи взвизгнув, я торпедой отлетел к стене и с грохотом рухнул навзничь, подняв при этом облако пыли. Серебряный скальпель выпал из левой ладони и по счастливому обстоятельств откатился к Андрею. Кряхтя и отдуваясь, Кузнецов поднялся на ноги и подобрал хирургический инструмент. Когда Ерёмин подбежал ко мне и нагнулся для рассекающего удара когтями по голове, мой напарник ринулся в бой  и нанёс несколько быстрых рассекающих ударов коротким клинком по ноге сторожа. Лезвие оказалось слишком маленьким, чтобы причинить серьёзные травмы. Но боль от многочисленных порезов заставила сторожа отпустить меня. Хромая уже по-настоящему на правую ногу, дядя Коля отступил на шаг назад и оказался вне досягаемости от назойливого скальпеля. Он нагнулся и оттянул рукой окровавленную штанину. На ней виднелось несколько отверстий.
- Мелкий гадёныш-ш-шь, ты пожалееш-ш-шь, что на свет родился, - прошипел Ерёмин и перевёл взгляд на Андрея, - ну я тебе устрою.
             Но мальчик не обратил на него внимания. С воинственным видом он бегал вокруг упыря, хаотично размахивая перед его носом серебряным скальпелем.
             Улучшив момент, дядя Коля резко обернулся и и наотмашь ударил когтями в грудь Кузнецова. Из глубоких порезов на майке фонтаном брызнула кровь. В том месте, где она попала на лысый череп, стала вновь появляться жёлтая морщинистая кожа. Николай определённо устранял последствия моей атаки деревянным крестом.  Когда Андрей с грохотом упал навзничь рядом со шкафом с инструментами, то ненадолго потерял создание, выронив скальпель на дощатый пол.  Его сломанная челюсть начинала отекать.
              Я с трудом разлепил чудом уцелевший правый глаз, ощутив солидную гематому на левом глазу. Комната ходила ходуном. А голову словно набили ватой. Оба глаза слезились, мешая сосредоточиться. Обзор помещения ухудшился ровно наполовину. Я попытался собрать остатки сознания в кучу. Мир вокруг плавно перестал вращаться. Весь лоб заливала кровь. И первым, что я увидел отчётливо, был массивный сапог дяди Коли, летящий мне прямо в подбородок. Удар оказался довольно сильным. И я, застонав, свернулся на полу калачиком. Сторож встал рядом со мной на колени и всем своим весом навалился сверху.
           Кряхтя и отдуваясь, как старик, Андрей с трудом поднялся на ноги и вправил себе челюсть. Во вспышке молнии он увидел, что мне угрожает опасность и подбежал к письменному столу. Схватив его обеими руками, одноклассник зарычал, подбежал к Николаю сзади и со всех сил огрел столешницей по лысеющему затылку с прилипшими к нему снизу длинными спутавшимися, словно у утопленника, волосами. Вздрогнув от неожиданности, Ерёмин выпустил меня из рук и повалился на бок. Перед его взором заплясали разноцветные пятна. А стол хирурга сломался пополам.  Подбежав ко мне, Андрей привёл меня в чувство, похлопав ладонями по щекам, и волоком за руки оттащил в сторону.
            Натужно сопя с помощью друга я поднялся на ноги и огляделся по сторонам. вытирая кровь вперемешку со слезами с лица левым рукавом футболки. За окном сверкнула молния. Я заметил лежащий на полу в углу комнаты распятье и ринулся к нему. Николай ожидал чего-то подобного и бросился наперерез. Я немного картинно упал на бок и схватил крест правой рукой. Выставив церковный атрибут перед собой, я напряжённо пытался вспомнить какую-нибудь молитву, чтобы отпугнуть эту нечисть. Но кроме "отче наш" я так ничего и не выучил. Чем огорчил в своё время верующую бабулю. Стиснув зубы так, что под щеками заходили желваки, я снова поднялся на ноги и задом наперёд побрёл к скальпелю. "Я тебе покажу, кто тут девочка!" - воинственно думал я, сосредоточенно нахмурив тонкие брови. Упырь нерешительно топтался на месте, переводя растерянный и встревоженный взгляд с меня на Андрея и обратно. В конце концов он принял решение и побежал к Андрею. Подняв скальпель, я заточил концы деревянного креста, прицелился и в тот момент, когда нехристь сбила Кузнецова с ног мощным ударом правым кулаком в челюсть и нагнулась над мальчиком, я метнул крест наподобие сюрикена ему в спину. С лёгким свистом не предназначенный для метания снаряд вошёл между лопатками Николая в тот миг, когда он сгрёб Андрея в охапку и подтянул к лицу, обнажая клыки-протезы. 
             Проникновение священной реликвии в плоть сторожа вызвало диссонанс с его демонической природой и вызвало дикий шок. Мышцы упыря словно парализовало. Глазки-бусинки вылезли из орбит. Руки с медвежьими когтями затряслись. Резкая боль пронзила его нервные узлы, заставляя каждую клеточку организма консульсировать. Вампир, привыкший к жажде крови и власти над жертвами, сам ощутил себя беспомощной жертвой, на которую успешно напал хищник. Он впервые прочувствовал то, чего не испытывал со времён начала девятнадцатого века - физическую уязвимость и слабость. Это было так же болезненно, как если бы его мёртвое сердце снова начало биться, наполняясь нечеловеческим страданием. Раздался утробный рык переходящий в вой, который гулким эхом отразился от стен пустых комнат и коридоров заброшенной поликлиники.  Его могучее тело скривилось от судороги, а на морщинистом чуть желтоватом лице отразилась гримаса мучения. Ерёмин, как в замедленной съёмке обернулся. Его человеческий облик таял на глазах. Он ощущал, как тёмная энергия выходит из него, как воздух из лопнувшего воздушного шарика.
- Что ты наделал, гадкий мальчишка?! Я тебя проучу за непослушание! - зарычал монстр и попытался вытащить крест из спины, снимая с плеч куртку и дёргая ею, как рычагом, глубоко засевшее в ране распятье.
           Два связанных между собой деревянных бруска неистово жгли Николая изнутри. На глазах вампира выступили слёзы. Николай, беснуясь, заметался по комнате, сшибая всё, на своём пути, пытаясь вытащить библейский атрибут из своей спины.  Взор сторожа начал гореть неистовой яростью, когда он начал слабеть.  Николай ощутил, как его окутывает тьма и не мог позволить себе упасть.  Наступил тот момент, когда добыча и хищник поменялись местами.  Под натиском боли, страха, ярости и унижения Ерёмин люто ненавидел нас обоих и одновременно с этим зауважал за нашу бесконечную преданность друг другу и стремление победить любой ценой. Даже если мы сегодня погибнем в неравном бою.
- Получите, сударь! - не удержался я от колкости и побежал к раненному другу.
              Схватив Андрея за руку, я несколькими оплеухами привёл его в чувство и коротко рявкнул:
- Бежим!
              Вправив вывихнутую челюсть пальцами, Кузнецов кивнул.
              Вытащив крест из спины и обжигая об него пальцы, Николай зарычал и ринулся в бой.
- Серёга, назад! - крикнул Андрей, закрывая меня своей спиной, - на счёт три беги.
             Я кивнул.
             Вампир приближался.
- Раз, - начал вслух считать Кузнецов.
             Я в панике переводил взгляд с друга на сторожа и обратно.
             Вот упырь схватил Андрея за шиворот.
- Два, - одноклассник пнул носком правого кроссовка упыря в пах.
            Хотя это эффекта не возымело, но соперник вздрогнул.
- Три! - воскликнул Андрей и схватил обеими руками массивный шкаф, стоящий слева от входной двери.
             Поднатужившись, как следует, Кузнецов с грохотом опрокинул мебель нечисти на затылок. Раскат грома заглушил яростный крик и вой досады. Серебряные хирургические инструменты с лязгом рассыпались по деревянному полу.
- Бежим! - рявкнул Андрей, схватив меня за руку, и выбежал из хирургического кабинета.
            В заброшенной поликлинике царила тревожная атмосфера. Я с Андреем выбежал в коридор из кабинета хирурга.  Сердце стучало в унисон с зашкаливающим адреналином, наполняющим юные тела. Но вдруг Кузнецов поскользнулся на выщербленной кафельной плитке и с глухим стуком упал лицом вниз. Пол под его ногами затрещал. Обломки штукатурки посыпались на первый этаж. Нога мальчика сползла в образовавшуюся щель и прочно застряла. Попытки Андрея вытащить конечность из западни лиши усугубили ситуацию.
- Держись, братан, я помогу тебе, - сочувственно крикнул я и подбежал к другу.
            Андрей вытер правым рукавом выступившие на глазах от боли слёзы. Его футболка насквозь пропиталась собственной кровью. Во рту стоят металлический привкус. Голова кружилась. Разноцветные искры плясали перед его взором. Сокрушённо покачав головой, мальчик со вздохом возразил:
- Серёга, уходи. Меня уже не спасти. Я стал обузой.
- Нет, Андрей. Не говори так. Я тебя не брошу, - бормотал я, пытаясь снять с застрявшей ноги друга кроссовок, чтобы расширить пространство и вытащить окровавленную ступню наружу.
- Бесполезно. Я пропал, - обречённо констатировал Кузнецов и сурово произнёс: - беги. Спасай себя. Ты ещё можешь это сделать.
- Мушкетёры своих не бросают, - упрямо твердил я, сжав тонкие губы в ниточку.
             Андрей сокрушённо покачал головой и не согласился:
- Уже слишком поздно. Ты сделал всё, что мог. Не кори себя.
            На моих глазах выступили слёзы. Я уже практически привык с саднящей гематоме на левом глазу и научился терпеть головную боль и возникший от очередного падения кашель.
 - Андрей, не говори так, - едва слышно прошептал я, кусая до крови губы.
- Увы, - вдохнул одноклассник, качая головой. После секундной паузы он робко добавил: - ты, это, прости за всё.
- Я тебя давно простил. Жаль, что так вышло, - едва слышно прошептал я и задом наперёд стал отступать к лестнице между вторым и третьим этажами.
             В этот момент из-за закрытой двери восьмого кабинета раздалась приглушённая возня. Затем что-то с грохотом упало на пол. И в коридор, хромая, пыхтя и отдуваясь, выбрался вампир Николай. Весь его предыдущий боевой задор куда-то подевался. Он был измождён, ослаблен деревянным крестом, но жажда мести и крови его не покидала.  Собрав последние силы и волю в кулак, сторож стремительно набросился на Кузнецова, рывком поднял за волосы его голову, с хрустом ломая позвоночник, и замогильным хриплым, прокуренным басом прорычал:
- Посмотри на меня! Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! Ты, мелкий паразит! По-твоему изрезать человеку ногу, а затем уронить на него шкаф, хорошая идея?!
            Лицо Андрея покраснело от напряжения. А на висках вздулись вены.
- Готов поспорить, сейчас ты так не думаешь, - упиваясь безнаказанностью, шипел Ерёмин.
            Кузнецов смутно понимал, что происходит. Он осматривал коридор и не мог вспомнить, где он и как сюда попал. Мысли текли вяло и неохотно. "Что происходит?" - подумал Андрей в тот момент, когда сторож приблизил свой череп с прилипшими лоскутами пожелтевшей от времени эпителия к его шее и воткнул клыки-протезы Андрею в ярёмную вену и начал пить кровь, периодически отрываясь от раны и просовывая глубоко внутрь повреждённой гортани свой раздвоенный, как у аспида, язык. Пульсирующая алая струя брызнула на побелку, смешиваясь с ней и образуя отвратительно бурые слипшиеся друг с другом комки; на голый череп монстра, и потолок. Андрей на мгновение пришёл в себя. Его руки и ноги начали беспорядочно дёргаться. Руками одноклассник пытался ударить сторожа по лицу, но места для размаха не хватало. И выходили лишь слабые шлепки. Морщинистая желтовая кожа Ерёмина начала восстанавливаться на лице. Он продолжал держать старшеклассника в своих объятиях, с упоением наблюдая, как жизнь покидает детское тело. Андрей издал безмолвный крик отчаяния и боли. Его фигура истощалась и бледнела с каждой секундой. Зрачки закатились, обнажая белки. А Николай, наоборот, ощутил небывалый прилив свежих сил и энергии.
- Андрей, не-е-е-т! - совсем, как в боевике со Стивеном Сигалом, воскликнул я и в панике огляделся по сторонам в поисках оружия. По правде говоря, сквозь заплывший глаз мне вообще мало что было видно. Я понимал, что мой друг умирает. И это сильно мешало сконцентрироваться. Паника поглощала мой разум. И осознание того, что когда сторож закончит с первой жертвой, то тут же переключится на вторую, давило на меня, будто гора. Но отступать поздно. Пришло время действовать.
       И тут за окном сверкнула молния. Раскат грома послужил сигналом к действию. В правом кармане ветровки Николая я заметил металлический блеск хирургического инструмента. Ножницы шарнирные, прямые, остроконечные. Используются для рассечения ткани в неглубоких ранах, а так же для оформления ровных краёв самой раны и отрезания медицинских ниток после наложения медиком шва. Выглядят, как обычные домашние ножницы для шитья. Две части, соединённые между собой небольшим винтом посередине. Острая, режущая поверхность и рукоять-колечко. План справедливого возмездия возник в мозгу молниеносно. Недолго думая, я подбежал к упырю, с упоением наслаждавшемуся последней в его жизни трапезой, выхватил заветный серебряный инструмент. Затем, пока сторож не опомнился, я со всего размаху, на какой только оказался способен, ударил клинком сверху-вниз оппонента в спину, мешая регенерации повреждённых шкафом и православным крестом эпителия, мышц и внутренних органов вурдалака.  Острый конец ножниц с лёгкостью прорезал ткань полинялой от времени ветровки. Хирургический инструмент прошёл между рёбрами Ерёмина, как горячий нож сквозь масло, и уткнулся сторожу в печень. Дядя Коля взревел, словно дикий зверь, наступивший в капкан. Он бросил труп Андрея и начал метаться по коридору, неистово выкрикивая все матерные  слова, которые в тот момент пришли ему в голову. Мертвецки бледная кожа, не успев заново сформироваться, с противным шипением лопалась, обнажая истлевшие поясничные мышцы. Дядя Коля силился достать торчащие из спины между лопаток ножницы, но сделать этого не мог. Над поверхностью ветровки виднелись лишь два маленьких колечка.
      Я, стараясь держаться как можно дальше от бесновавшегося сторожа, резко развернулся спиной к почившему Кузнецову и побежал к лестнице, ведущей на третий этаж.
      Тем временем дядя Коля попытался снять куртку, мешавшую ему дотянуться до ножниц. Он с трудом освободил обе руки от рукавов. И вещь повисла на колечках рукояти, будто прибитая гвоздём к спине. Всем своим весом ветровка надавила на торчащий наружу конец инструмента. И острое лезвие ещё сильнее впилось в печень сторожа. Стиснув зубы, Ерёмин резко дёрнул край ветровки. И ножницы, подобно пробке от шампанского, вылетели из поясницы дяди Коли. Он с презрением осмотрел запутавшийся в ткани хирургический инструмент. Ножницы были покрыты тёмной, липкой кровью.  Его кровью. Это бесило вурдалака гораздо сильнее, чем само ранение.
- Не так быстро, наглый юнец! - свирепо рявкнул мне вслед Николай и, нагнувшись, схватил за лодыжку обеими руками.
             Споткнувшись на ровном месте, я упал лицом на нижнюю ступеньку лестницы, выбив себе два верхних передних зуба, сломав нос и поранив кожу на лбу. Из рассчечённых бровей и носа потекла кровь. Цепляясь ногтями за щербатый кафель, я тщетно пытался остановить тянущего к себе моё хрупкое, избитое, измождённое тело, дядю Колю. с упорством локомотива. С невероятным трудом мне это удалось. Обернувшись на спину, я услышал хруст выбитого из сустава левого колена. И острая боль взорвалась феерверком в моей голове. Сцепив зубы так, что под щеками заходили желваки и собрав остаток мужества в кулак, я со всей силы, на которую оказался способен, пнул упыря в оскалившийся в торжествующей ухмылке череп прямо по клыкам-протезам правой ногой. Злодей отшатнулся. От слабости, вызванной обильной кровопотерей, а так же от длительного воздействия на собственный организм серебра, из которого сделаны все хирургические инструменты в заброшенной поликлинике, упырь испытал сильное головокружение.
- Из-подтижка бьёшь, крысёнышь?! - свирепо рычал Ерёмин, обращаясь ко мне, вращая глазками-бусинками из-под густых брежневских бровей, - ты реально думаешь, что это сойдёт тебе с рук?!
            Борясь с обуревающими меня приступами тошноты и невыносимой боли в вывихнутом суставе, лёжа на спине и орудуя локтями, как ветряными мельницами, а так же гребя чудом уцелевшей правой ногой, со скоростью беременной черепахи  я отползал задом наперёд всё дальше и дальше по направлению к спасительной лестнице между этажами. Я видел, как мой лучший и, наверное, единственный в жизни друг истекал кровью, но уже ничего не мог сделать. Оставалось спасать себя и как можно скорее. Пока сторож был отвлечён первой жертвой, я достиг нижней ступени лестницы и неуклюже встал. Держать равновесие на одной ноге оказалось практически не возможно. И я облокотился левой рукой о шершавую стену здания, а правой ладонью вцепившись в стальные перила. Левая нога уже начала опухать.
- Ну всё. Теперь займусь мелким, - брезгливо отбросив обескровленный труп Кузнецова в сторону, как тряпичную куклу, сторож огляделся по сторонам и только тут заметил, как я прыгал по лестнице вверх, - значит, в догонялки? - злорадно зашипел вурдалак и плотоядно облизнул пересохшие полные губы раздвоенным на конце, как у кобры, языком, - ну хорошо. Пусть будет так.
            Сторож сделал пару быстрых шагов. Но тут же остановился. На расправу с первым мальчишкой он потратил больше сил и времени, чем рассчитывал. Глубокая рана на спине давала о себе знать. Майка насквозь пропиталась кровью. И приходилось экономить покидавшие его силы. Немного переведя дыхание, дядя Коля пошёл дальше, теперь уже по-настоящему прихрамывая на правую голень. Но уже гораздо медленнее.
            "Нужно бежать и не оглядываться, - думал я, крепко сцепив зубами болтливый язык во избежание непроизвольной озвучки мыслей вслух, - но как можно двигаться с такой ногой и куда? Единственным вариантом являлась пожарная лестница на четвёртом этаже. Хотя вряд ли я смогу добраться до неё в такой состоянии. На одной ноге из окна не вылезешь. Это точно!" Судорожно перебирая в голове все возможные варианты спасения, я сам не заметил, как успел допрыгать до второго этажа, а затем и до третьего. Сторож медленно следовал за мной, не отставая. "Ну упрыгаю я от него на самый верх? А дальше что? Не буду же я скакать на одной ноге до тех пор, пока он не упадёт от потери крови? Идея неплохая, но проблема в том, что когда лестница внутри здания закончится, я останусь без перил. А по ровному коридору оторваться без опоры с вывихнутым коленом оторваться от него ни единого шанса. Две ноги всегда выигрывают в состязании с одной!". И тут в мою голову пришла идея, когда могла продлить побег ещё ненадолго. Возможно, как раз настолько, чтобы просто пережить догоняющего. Однажды меня с Андреем сильно наругали родители за то, что мы пролезли на чердак и бегали по нему, тем самым дико раздражая склочную соседку с четвёртого этажа. Я даже вспомнил дословно её слова, словно она говорила не полтора года назад, а вчера:  "хулиганьё проклятое! - кричала она, поправляя на носу уже давно вышедшие из моды очки-кошечки, - я вам сраки-то понадеру! Ишь, чего удумали! Взяли моду по потолку бегать! А если штукатурка посыплется, кто чинить будет? Вы, что ли?!" Влетело нам тогда от родителей не слабо. Но за дело. Но сейчас это было не важно. Важно было то, что в заброшенной поликлинике тоже должен находиться чердак. И я собирался его найти. Во-первых, если дяде Коле было тяжело подниматься по наклонной лестнице, то что говорить про вертикальную. Во-вторых, Ерёмин обладал всеми свойствами вампира. Если выманить его на крышу за час до рассвета, то его тушка превратится в прах от утренней зари. А в-третьих, я бы получил доступ к заветной пожарной лестнице, что давало мне слабую надежду на спасение.
- Куда ты бежишь? - надрывно хрипел откуда-то сзади немного запыхавшийся упырь, - ты загоняешь себя в тупик!
             Но я его не слушал, собрав всю волю в кулак, и даже не оглядывался. Я вспомнил совет покойного друга и смотрел прямо перед собой. Страх отступил куда-то на задворки мозга, оставив править баллом холодный расчёт и веру в успех. Кряхтя и отдуваясь, как старый дед, и обливаясь липким холодным потом от усталости, я мужественно преодолевал лестничный марш ступенька  за ступенькой, как раньше шагал по карнизу третьего этажа, по одной за раз. И каждый шаг приближал меня к концу подъёма. Вот до заветного четвёртого этажа остался всего один пролёт. Теперь половина. Я мысленно молился, чтобы выход на чердак оказался именно в этой части здания. Ведь до противоположного конца коридора я допрыгать уже не мог. Осталось три ступеньки. Две. Одна. Возможно, мои мольбы впервые за долгих девять лет оказались услышаны небесами, или же обстоятельства сложились в мою пользу сами по себе. Если можно назвать везучим человека, попавшего в такое крайне затруднительное положение по своей природной непроходимой глупости. Так или иначе слева от меня метрах в десяти виднелась маленькая приставная лесенка, а над ней в потолке люк, закрытый на крючок. Взбираясь на крышу, я слышал, как дядя Коля кричит мне вслед:
- От судьбы не уйдёшь! Перестань врать самому себе!
             Но не обращал внимания и стойко карабкался вверх. Снаружи ветер разбушевался не на шутку. Молнии тут и там разрезали небо. В воздухе пахло озоном. Держась правой рукой за верхнюю ступеньку вертикальной лестницы, я изо всех сил вытянул назад и в сторону левую руку, пытаясь сбить крючок со щеколды. Примерно с пятой попытки у меня это получилось. Я буквально висел на волосок от смерти. Худенькое тельце раскачивалось из стороны в сторону. Единственная опорная нога предательски дрожала. Пальцы на правой руке побелели от напряжения. Засов щёлкнул. Я вздохнул с облегчением и сделал рывок вверх, толкая изнутри-наружу тяжёлую створку люка. Переведя дух, я подпрыгнул на здоровой ноге, схватился руками за край ниши и подтянулся, царапая ладони о деревянный настил с занозами. Но теперь это уже не важно. Я свободен, словно птица в небесах. Вытерев пот лба левым рукавом, я выпрямился во весь рост и вдохнул полной грудью опьяняющий мозг насыщенный озоном кислород. Но не успевшая уже приесться вонь больничных моющих средств никуда не делась. Мне даже на секунду показалось, что я обречён ощущать её до конца своей жизни. Если получится спастись. Из слухового окна, соединявшего чердак и крышу появилась рука. Дядя Коля вопреки всем моим надеждам, всё ещё жил. Он схватил мою левую ногу за щиколотку. Глухая боль ударила в голову. Я, потеряв равновесие, грохнулся плашмя на шифер. Пытаясь высвободиться из мёртвой хватки, я импульсивно пинал упыря здоровой ногой в лицо. Но никакого эффекта это не дало. Дядя Коля держал крепко. Возможно, силы и вытекли из его тела через небольшую дырочку в спине, но удержать девятилетнего мальчика он был ещё способен. Желая закрепить успех, он попытался затянуть последнюю в его жизни жертву на чердак через открытое слуховое окно, но обувь, за которую он держался, соскользнула со ступни. И я, взвизгнув от неожиданности, кубарем покатился к краю крыши.  Металлический парапет, который должен был по задумке архитекторов остановить падение, слетел с давно проржавевших креплений и с грохотом полетел вниз. В последний момент я успел обнять обеими руками водосточную трубу, прижавшись к ней грудью, и повис на высоте пятнадцати метров над землёй.
- Эй! - крикнул дядя Коля, выползая на крышу и оставляя за собой неровный кровавый след, - ты там упал, что ли?
           Аккуратно ступая по хрупкому шиферу, сторож подошёл поближе и увидел побелевшие от перенапряжение детские пальцы, судорожно вцепившиеся в тонкий жестяной лист.
- Молодец, - дядя Коля довольно заурчал, - а я уж подумал, что твой почивший друг мне соврал. "Мы не из пугливых". По-моему, он так сказал, если не ошибаюсь? Ты не помнишь?
            Упырь заглянул за край и увидел, что я молча кивнул.
- Нет? А я помню. Именно так он и сказал: "мы не из пугливых". Я тогда сразу подумал, что врёт. Сколько я таких, как вы, тут повидал. И все одинаковые. Как слышат деревенского простака,  так сразу храбрецы. А потом в штаны ссут и к мамочке просятся. Прямо безвинные овечки. Тьфу! Смотреть противно! Глазки слезливые раскроют пошире: "отпустите нас, дяденька! Ну пожалуйста! Мы никому ничего не скажем!" А мне-то что? Я что, просто так всё это делаю? Я много веков с 1897 года пытался найти лекарство от порфирии, которой при земном воплощении, страдал сам. А по халатности став вампиром, я приобрёл вечную жизнь. В советском союзе мои исследования аптекаря пошли гораздо быстрее. Я уже вывел формулу для сыворотки. И тщательно собирал компоненты. Мне почти удалось создать противоядие от моего недуга. Но вот незадача: мне не хватило одного компонента - человеческой крови невинных душ. А кто ещё, кроме детей, подходил под эту категорию? Раз за разом я заманивал сюда школьников и опустошал их тела, а мышцы съедал для ускорения регенерации. До полного комплекта составляющих мне нужно собрать четырнадцать литров крови. Половину уже из трупа Андрея я уже выкачал и перелил в герметичный сосуд для переливания крови.  Осталась твоя тушка. Не переживай. Твоя смерть послужит великой цели - вернуть мне человеческий облик.
- Пошёл к бесу, негодяй! - сердито огрызнулся я, презрительно плюнув упырю  в жёлтую, морщинистую харю с клыками-протезами, - мне и тут хорошо. Так что, я, пожалуй, ещё задержусь в нашем грешном мире ещё лет на сто.
 - И не мечтай. Ты почти уже труп! - возразил дядя Коля и злорадно захохотал, широко раскрыв рот, из которого торчали его клыки.
            После короткой паузы он вновь заговорил:
-  Хотя кого я обманываю? - дядя Коля раздосадовано махнул рукой, - знаешь, какие вы у меня по счёту? Твой друг седьмой. А ты, стало быть, восьмой будешь.  И до этот дня все школьники, как один врали, что не боятся мол. Человек не может вообще ничего не бояться. Такова уязвимость всего человечества. От этот никуда не денешься.  Нас такими беззащитными ОН сделал, - сторож пальцем ткнул в небо, - а, значит, на то есть причина. Но вы не боялись! Нет, конечно, и слёзы были. И мокрые штаны. Но сдачи мне ещё никто не давал. А я, между прочим, святой человек. Если вдуматься. Когда я был жив в начале девятнадцатого века, я регулярно ходил в часовню с родителями и семью братьями и сёстрами; соблюдал посты; подавал нищим; помогал убогим и калекам. К тому же в одном дневнике старой ведьмы, обнаруженном мной на чердаке её сельской халупы, я прочитал, что граждане, умершие насильственной смертью, попадают в рай. Да. Вот так. Раз - и в рай!
Твой напарник уже сейчас на небесах рядом с боженькой. Ты же хочешь в рай?
             Собрав всю волю в кулак, я криво усмехнулся уголками губ и не удержался от колкости:
- Жаль вас разочаровывать, дядя Коля, но я пришёл сюда восьмым, а уйду первым. Плевал я на вашу гнилую философию с Эйфелевой башни.
- Вот оно как?! - изумился Ерёмин и подошёл ещё ближе к краю крыши, - вижу, что в тебе не ошибся. "Русские своих в беде не бросают?" - процитировал он уже мои слова, - а ты молодец! Боролся за жизнь друга, как только мог, да всё зря.
- Ничего. Я ещё посмотрю, кто у чьих ботфорт окажется, - воинственно возразил я, прекрасно понимая, что это последний миг в моей никчёмной жизни. Но до чёртиков я не хотел выглядеть в его глазах ни трусом, ни слабаком. Пусть не радуется жирный урод! Много чести. Вместо этого я озвучил другую мысль, вертевшуюся в глубине подсознания: - девиз наш: "все за одного". Лишь в это наш успех. Успех пришёл. И никого. Лишь я один за всех.
              Николай гомерически расхохотался:
- Глупец! Где ты успех видишь? Ты практически труп!
 - Неужели? - картинно наигранно поинтересовался я и возразил: - а вот я вижу другую картину.
            Из-под сапог агрессора посыпались мелкие камешки. Край черепицы, на которой он стоял, медленно поехал вниз. Никогда бы в жизни не подумал, что так обрадуюсь внезапному обрушению ветхого здания.
- И какую же? - поинтересовался, Николай, обрушивая подошву сапога мне на пальцы.
             Я скривился от боли и услышал хруст, но промолчал о своей догадке.
- Сомневаюсь, что ты когда-нибудь слышал об этом. А как ловко ты мне это распятье в спину швырнул. Так не каждый ниндзя сумеет. Ты хотел мне навредить. Это да. Я видел все эмоции в твоих глазах. Это был отнюдь не позорный страх глупого мальчишки, а настоящая ненависть будущего богатыря, защитника отечества. А друг твой за счастливый билет отплатил мне ударом шкафом в спину. Нет. Так дела не делаются.  Всё, чего я хочу, это обычное человеческое благо. Б-б-б-лаго, - заикаясь, он не смог договорить.
              От потери крови сознание сторожа помутилось, а ноги подкосились. Словно срубленное дровосеком могучее дерево он начал крениться к краю крыши. Я услышал, что сторож запнулся, а затем давление на мои пальцы уменьшилось. Желая увидеть, что происходит, я поднял голову и успел разглядеть, как дядя Коля головой вперёд пролетает мимо меня. Я рефлекторно зажмурился, опасаясь, что вурдалак своим трупом собьёт меня с водосточной трубы. К тому же мой поганый страх высоты никуда не делся. Земля медленно начала меняться с небом местами, а затем закружилась в хороводе.
- Прощайте, сударь, я помолюсь за вас, - произнёс я любимую фразу, обращаясь к Ерёмину, за секунду до того, как мои потные от волнения и дрожащие от бесконечной усталости детские переломанные пальцы разжались.
              И вот какая ирония судьбы. Я во второй раз за ночь падал спиной вниз с одной и той же стены здания, но уже с четвёртого этажа, а не с третьего. Для меня больше не существовало ни мамы, которая, наверное, в панике обзвонила все больницы и морги, отчаявшись найти сына, ни Андрей, который лежал на старом коричневом кафеле в луже собственной крови, ни даже отвратительных стальных клыков дяди Коли, которые преследовали меня весь вечер. Как утопленнику, мне было уже всё равно. Поэтому я не надрывал глотку в паническом напрасном крике, а летел молча навстречу судьбе, по-мужски достойно приняв свою незавидную участь.
           "Ну что, Брюс Виллис хренов! Мечтал о приключениях? Вот они! Жри ложками! Чего ты добился? Друга погубил из-за твоей тупости и детского любопытства; маньяка Николая убил.  Сам сейчас сдохнешь. Зря, что ли, тебя не пускала в эту грёбаную заброшу твоя многострадальная мама! Сколько хлопот ты ей по жизни принёс! Подумай над этим! Я уже молчу об уголовной ответственности за незаконное проникновение в государственную собственность и двойное убийство. Участковый уполномоченный Петкин из "МВД" и так не любит усложнять его и без того тяжёлую милицейскую жизнь поиском улик, допросом свидетелей; составлением бесчисленных протоколов дознания и опознания. Николай Иванович трудится по принципу: "свидетеля Иванова считать подозреваемым Петровым. Петрова - Сидоровым. Тетрадки - акциями по делу о коррупции".  Поэтому если ты выживешь, то с гарантией станешь парализованным. Ибо перелом позвоночника тебе обеспечен. В награду за беспечность тебе ещё тюремный срок влепят лет на пятнадцать. Но сначала Петкин терпеливо дождётся твоего совершеннолетия, а потом подаст иск в суд", - ругал меня внутренний голос. Скорее это был мой же разум. Или же запоздало сработавшая совесть.
- Андрей, прости, что не спас тебя, - одними губами беззвучно прошептал я и смахнул скупую слезу правой рукой из единственно целого глаза, - если бы я смог повернуть время вспять, то спас бы тебя. Отговорил бы идти в эту чёртову "Поликляндию"! Будь она неладна! Какой же я непроходимый тупица и полный кретин!
             Ветви столетнего кедра неистово хлестали меня по спине, щекам, рукам и ногам, замедляя скорость падения. А росший под ветхим зданием широкий раскидистый куст, на котором харей вниз лежал в луже собственной крови дядя Коля, смягчил удар во второй раз. Перед внутренним взором поплыли разноцветные круги. И мир погрузился в темноту.
             Очнулся я уже на следующий день в больничной палате. Левая нога в гипсе. Лицо забинтовано. Рядом на стуле тихонечко спит мама, наверняка проплакавшая всю ночь напролёт. Возле неё я различил два мужских силуэта. Ближе всего был тот, который одет в русскую военную форму. А во втором, расположившемся чуть дальше, я узнал участкового уполномоченного младшего лейтенанта Петкина.
-  Какой грех должен был совершить многострадальный кедр в его прошлой жизни, чтобы в этой реинкарнации дважды спасти меня от неминуемой смерти? - случайно озвучил я вслух пришедшую в голову мысль вслух, не задумываясь о последствиях,  и пояснил: - а уж тот несчастный куст, на который я повторно шмякнулся своей спиной, уж точно этого не заслужил.
            Петкин заржал, как жеребец в конюшне.
            А невысокий, широкоплечий, статный, круглолицый мужчина с коротко стрижеными тёмными волосами (я так и не разобрал, каштановые они, тёмно-русые или чёрные в неверном свете больничной палаты) мужчина с хитрющими, как у лиса, карими глазами, которые, казалось, казалось, глядят прямо в душу,  в расцвете сил примерно от 32 до 34 лет, одетый в тёмно-зелёную военную форму с погонами капитана, по-доброму усмехнулся в моржовые усы, покачал головой и невозмутимо произнёс:
- Шутишь, боец? Это хорошо. Значит, выздоравливаешь. За поимку маньяка - людоеда Николая Ерёмина выражаю от лица вооружённых сил тебе искреннюю благодарность.
- Как? Эта гнида умудрилась выжить?! - вновь вырвалось у меня.
             В моей голове гвоздём засела мысль: "что-то тут не так. Я лично видел, как этот упырь Николай упал с крыши четвёртого этажа и разбился на смерть. Плюс я на его израненную спину плюхнулся с той же высоты. К тому же хирургическими серебряными ножницами я проткнул ему печень по счастливой случайности. Жёг деревянным крестом; Андрей резал ему голень скальпелем. Как, чёрт возьми, после такого выжить?!" Но солидная доза амнезиака, которую мне прямо сквозь рукав изодранной футболки вколол этот офицер перед тем, как я потерял сознание в очередной раз, липкой паутиной сковала мои мысли. Я уже начал сомневаться в том, что Николай Ерёмин именно вампир, а не просто маньяк. Но, как и кино персонаж Портос, я верил исключительно в то, что видел своими глазами.
       Благодаря тому же амнезиаку, я в процессе восстановления организма от травм, нанесённых мне сторожем Ерёминым крепко спал без кошмарных сновидений, связанных с ночным злоключением в "Поликляндии". Зато все воспоминания о том эпизоде во всех красках генетическая память "подкидывала" во всех красках и подробностях один раз в год в день трагической гибели Андрея Кузнецова. После такого жуткого и трагического сна я обычно просыпался в слезах от горького раскаяния о том, что цепочка моих глупостей привела к таким драматичным последствиям. Постепенно и раскаяние ушло. Я решил, что войны без потерь не бывает. Даже если битва шла всего лишь с шизофреником Ерёминым.
Единственно здоровый правый глаз округлился. Левый же с гематомой закрывал бинт.
       Мои ладони тоже оказались перебинтованы. Вдоль груди с рельефными мышцами тянулись аккуратные швы. К сожалению, в ту эпоху ещё не умели убирать шрамы. Ну да и хрен с ними.
- Представь себе. Живучая тварь оказалась, - подтвердил незнакомец с усами.
- А что случилось? - поинтересовался я и пояснил: - что-то с памятью моей стало. Всё, что было не со мной, помню.
- Ты с одноклассником Кузнецовым полез в заброшенную поликлинику. Там долго играл, видимо. Затем вас обоих заметил сторож Ерёмин. Он оказался шизофреником. Много лет состоял на учёте в психо-неврологическом диспансере. В подвале здания обнаружены скелетированные останки шестерых детей: четырёх девочек и двух мальчиков приблизительно вашего возраста. Сторож как-то завлёк вас внутрь поликлиники. Как он это сделал - загадка. Там он на вас напал. Ох и задали вы ему жару! Судя по разрушению в хирургическом кабинете, - незнакомец усмехнулся в моржовые усы.
            Выдержав паузу по Станиславскому, военный офицер уточнил:
- Ещё вопросы есть?
            Я кивнул и пояснил:
- Как вас зовут? Кто вы такой и как сюда попали?
- Забыл представиться: капитан госбезопасности Щепкин Борис Борисович, - хитро прищурившись, представился армейский офицер, - а это, - и он кивком головы указал на коротко стройного, подтянутого, коротко стриженого брюнета среднего роста и комплекции примерно 25 лет, облачённого в мышино серый пиджак с погонами младшего лейтенанта, белую рубашку, галстук и брюки в тон пиджаку, - участковый уполномоченный Петкин Николай Иванович из центрального района.
- Рад познакомиться, товарищ капитан, - со сдержанной улыбкой по-взрослому ответил я и пожал армейскому офицеру протянутую руку, умышленно проигнорировав при этом Петкина. На что участковый обиженно фыркнул и отвернулся к окну.
- Выздоравливай. Похороны Андрея Кузнецова после завтра. Если будешь хорошо себя чувствовать, то приходи с ним попрощаться к местному моргу. Адрес я напишу, - сообщил Щепкин, вынув блокнот и ручку из кармана форменного пиджака.
            Вопреки колючему хитрющему взгляду, капитан Щепкин мне сразу понравился. Он вызвал ощущение сурового, но справедливого полевого командира, горой стоящего за нашкодивших подчинённых. "Эх, если бы мне повезло получить именно Щепкина в наставники, я бы обрадовался", - пронеслась в голове шальная мысль. Хотя об армейской службе я тогда ещё не задумывался.  А вот мент Петкин мне не понравился из-за его методов работы, о которых мне по секрету рассказал пьяный сосед Раиль, у которого Петкин вместе с судебными приставами пришёл выбивать долг по кредиту. Неприятная вышла история с Раилем. Когда этот инженер оказался уволен по сокращению штата из НИИ, то решил заняться коммерцией. Взял крупную сумму и открыл бар под названием "пилот". Внезапно жуликоватый директор государственного банка потребовал назад всю сумму целиком. Раиль не смог расплатиться. Бизнес прогорел. Раиль от злости на Горбачёва и его перестройку, демократию и гласность, начал пить. Это была обычная практика "разведения лохов" на начальной стадии трансформации советской системы в капиталистическую. Но это уже совсем другая история. Вопреки отрицательным отзывам о Петкине и его методах службы, моя мама пребывала от него в полном восторге. Ведь Николай Иванович был мужем маминой одноклассницы Елены Максимовны, Ушаковой, с которой моя мама дружила с детства. Соответственно муж её лучшей подруги не может быть недобросовестным человеком даже вопреки тому, что таковым является. Ну да не суть.
            На прощанье Щепкин сказал мне вот что:
- Не кисни, боец, выздоравливай. Войны без потерь не бывает. Прими мои искренние соболезнования в связи с трагической гибелью твоего одноклассника Кузнецова.
- Меня разве не накажут за незаконное проникновение в государственную заброшенную поликлинику? - искренне удивился я.
- Не накажут. Я лично это гарантирую, - с серьёзным лицом пообещал Щепкин и со вздохом добавил: - ты сам вчера наказал за глупость и безответственность.
            Настала очередь моего тяжёлого вздоха. Я себя в тысячу раз хуже ругал, когда второй раз с крыши четвёртого этажа падал.
- А вообще, не будем о грустном. Ты редкостный счастливчик. Ты дважды упал с такой огромной высоты, но не повредил при этом ни позвоночник, ни внутренние органы. И это крайне подозрительно. Возможно, что в этом заключён твой основной дар, о котором ты пока не знаешь, - сообщил Щепкин и добавил: - когда тебе исполнится 18 лет, жду тебя в своём подразделении внешней разведки под названием "УПСМ".
- Спасибо за предложение. Подумаю, - сдержанно отозвался я, чтобы не обидеть достойного человека, а затем уточнил: - как расшифровывается аббревиатура "УПСМ"?
- Управление по планировании специальных мероприятий, - со снисходительной улыбкой ответил Щепкин и закончил диалог так: - выздоравливай, боец. Подробности о том, чем занимается мой отдел, объясню при твоём поступлении на воинскую службу. Я собираю одарённых ребят по всей стране. Уверен, что мы ещё встретимся.
            Петкин хотел меня отругать, но Щепкин жестом остановил его и приказал идти за ним. Так для меня закончился этот бесконечно трудный день.
             Забегая вперёд, скажу: уже три года спустя мой одноклассник Саша Петров сделает мне предложение, от которого я не смогу отказаться по уважительной причине. В девяностые годы страну начнёт лихорадить тотальная коррупция на всех эшелонах власти. Цены на продукты питания, бензин, услуги ЖКХ и на другие отрасли жизни, вырастут в десять раз. Рубль обесценится сначала в сто, а потом и в тысячу раз. Маминой зарплаты школьной учительницы химии и биологии начнёт не хватать даже на самое необходимое - еду, квартплату, одежду и ремонт в квартире. Отец еврейского мальчика Петрова мошенническим путём выкупит акции аэропорта "Домодедово" и станет "авторитетным бизнесменом". А заодно начнёт собирать группу из школьников - авантюристов для поиска царского золота в заброшенных старинных поместьях. Доступ к нужной информации в архив старший Петров откроет своему сыну Саше. А уже он станет главарём нашей маленькой банды из четырёх авантюристов. Так как я хотел, как и все дети той перестроечной эпохи модно одеваться, перестать ограничивать себя во всём, то я согласился, скрепя сердце. Благо у меня хватило ума не упрекать в просевшем бюджете маму. Я видел, как она старается изо всех сил. Крутится, как белка в колесе. И всё напрасно. Но не по её вине. Так началась моя новая авантюрная жизнь подростка-кладоискателя.
             Когда наступило совершеннолетие, я случайно увидел ту девочку, в которую был тайно влюблён, целующейся с Петровым, в заброшке. И от злости пошёл играть в подпольное казино, недавно открывшееся в соседней с моим жильём, квартире. И, как на зло, я проиграл всю мамину зарплату и ещё остался должен головорезам Игоря Валентиновича Смирнова. Местного рэкетира. Вот тут я и вспомнил о предложении Щепкина и обратился к нему за помощью. Смирнова посадили на семь лет. А я оказался в армии, отрабатывая хорошее отношение комбрига, ставшего уже полковником, и заметно располневшего от сидячей кабинетной работы.
            Если бы это был фильм или компьютерная игра, я бы его закончил так: юноша Ломов марширует на плацу. Присягу принял у взвода новобранцев лично полковник Щепкин. За его спиной на трибуне реет уже бело сине красный полосатый флаг с двухглавым орлом посередине вместо привычного глазу патриота Сергея алого знамени с жёлтой звездой серпом и молотом в центре. И надпись во весь экран: "приключения продолжаются".
                Глава 2. Допрос объекта SCP 1066.
                Четверг, 2 августа 1987 год.
             Объект SCP 1066, больше известный, как гуманоидный вампир Николай, сидел на лавке в бетонной камере предварительного заключения с маленьким оконцем высоко под потолком в штабе загадочной организации под названием "УПСМ" в Москве. Его руки и ноги толстой цепью прикованы к столешнице.
Так как Николай Ерёмин был посвящённым, а не рождённым вампиром, то он не мог превратиться в летучую мышь и летать под потолком. Зато во всех остальных смыслах он являлся полноценным вампиром. Обладая физической силой четырёх спецназовцев, объединённых в одной сущности, Ерёмин мог успешно включать режим невидимости для маскировки; бесшумно двигался, быстро бегал и высоко прыгал; обладал ночным зрением, хотя и был практически слеп на свету. Обычно он заманивал детей в заброшенную поликлинику разными уловками для сбора недостающих компонентов, чтобы создать рецепт сыворотки от порфирии, от которой страдал при жизни. Для внезапной атаки на безоружную и беззащитную жертву Ерёмин использовал ногти, отрастающие до размера медвежьих когтей за считанные секунды и обычно одним ударом ломал будущему ужину позвоночник. А затем приводил пленника в сознание, брал за ноги и тащил в угол хирургического кабинета за ширму, получая при этом садистское наслаждение ужасом и паникой в глазах приговорённого. Далее наступал наиболее притягательный момент, когда дядя Коля пускал в ход клыки-протезы, прокусывая ярёмную вену, и пил кровь. Иногда он засовывал в рану длинный змеиный язык, обвивал им сердце и внутренности и рывком выдёргивал их наружу, а затем съедал, громко чавкая и не стесняясь орошать щербатые доски чужой кровью. К обычному огнестрельному и холодному оружию он был неуязвим. Зато святая вода и православный крест доставляли ему немало неприятностей в умелых руках. Серебряные пули или другие предметы, а так же осиновый кол, использовавшиеся в качестве оружия само обороны могли ненадолго его замедлить.
После поимки сторожа Ерёмина, капитан Щепкин лично присвоил ему статус "эвклид" и порядковый номер 1066. Вообще, в "УПСМ" существовало несколько категорий для аномалий:
1) безопасная или "зелёная" категория. К ней относились люди со сверх способностями, как у Сергея Ломова. Сам того не подозревая, мальчик Ломов от рождения обладал быстрой регенерацией повреждённых тканей, внутренних органов и мышц, а так же сращиванием костей, которые оказались вдвое прочнее, чем у других людей. Кроме того, Ломов оказался чрезвычайно удачливым, что позволило ему выживать в таких экстремальных ситуациях, в которой другой человек давно погиб бы.
2) "Эвклид". К этой группе относили умеренно опасные аномалии, которые удалось временно изолировать от общества и обезвредить. Либо уничтожить при задержании. Для изучения аномалий из этой группы обычно привлекали агентов класса "Д". Эти сотрудники являлись бывшими уголовниками, осуждёнными на длительный срок зя убийства, изнасилования, грабежи, растление малолетних и прочие преступления. Смертность агентов класса "Д" при общении или другом контакте с любыми аномалиями из категории "эвклид" и "кетер" была предельно высокая. К аномалии из этой категории относилась девочка, у которой вместо лёгких находились жабры. При этом она не проявляла агрессии к окружающим и обладала дружелюбным нравом. Но могла по ошибке утопить любого школьника или агента класса "Д", который входил к ней в бассейн. Ведь Ирина искренне не понимала, почему любой другой гражданин тонет уже через тридцать секунд пребывания под водой. Ведь там так красиво.
3) класс "Кетер". Это вообще такая шустрая зараза, которую даже поймать не смогли. Для борьбы с аномалиями из этой категории общими усилиями фонда SCP, созданного внутри подразделения "ФСБ" России генералом Никифоровым огораживали территорию вокруг аномалии; размещали по периметру генераторы силового поля, разработанного по заказу ПВО для обороны города от авиации противника, одному засекреченному НИИ, где до отставки трудился сосед Ломова по имени Раиль. Вокруг территории, где засветился объект из категории "кетер" расставляли патрули военных, которым стирали память препаратом, вызывающим амнезию. Этот химикат разработали по личному приказу капитана Щепкина.
            В подразделение "УПСМ" входила не только борьба с терроризмом; контрабандой оружия и наркотиков; выполнение боевых задач в разных "горячих точках"; освобождение заложников, но и борьба с разными техногенными аномалиями. Или с живыми сущностями, проникшими в наш мир через природный портал, открывающийся в разных уголках нашей планеты в период грозовой активности. И, да, наш мир не такой идеальный, как упорно вбивает нам в голову через заведомо лживые СМИ наши управленцы. К сожалению, много народа уже пропало в метро, по ошибке сев в призрачную электричку вместо обычной или оказались слопанными другими аномалиями из категории "эвклид" или "кетер".
Комната для допросов погружена в тяжёлую, гнетущую атмосферу. Единственный источник света - тусклая лампа под потолком отбрасывала длинные тени на суровое лицо капитана Щепкина и объекта SCP 1066.
        Напротив чекиста разместился на деревянной скамье сторож Николай. Вид у него был жалкий:  искорёженное от падения с четвёртого этажа измождённое тело гуманоидного вампира Николая. Сквозь марлевую повязку на груди у него сквозь порванную кожу торчали рёбра. Грудь и лицо оказались плоскими, как доска от силы земного притяжения. Бледная кожа лоскутами свисала с черепа. Многочисленные порезы серебряным скальпелем на правой голени так и не зажили и нещадно саднили при движении. В пояснице между лопатками зияло маленькое отверстие, которое проковырял остро заточенный скальпелем православный деревянный крест, а расширили хирургические ножницы.  Вопреки сложившимся неблагоприятным для него обстоятельствам, Николай сохраняет аристократическое спокойствие и сдержанность. После уничтожения одиннадцатиклассника Андрея Кузнецова в заброшке, Николай почти приобрёл свой естественный вид. Оказался невысоким, субтильным юношей лет 18 с мертвенно бледной кожей, сплошь покрытой паутиной синих вен и красных сосудов; с коротко стрижеными русыми волосами и пронзительными синими глазами, пристально глядящими в душу собеседника из-под густых бровей. Одет в белую рубашку начала 19 века, чёрные брюки, портянки и лапти.
        Капитан Щепкин, опытный следователь и дознаватель, прошедший за годы безупречной службы во внешней и внутренней разведке, ни одну сотню "горячих точек", не даёт сбить себя с толку невозмутимым видом арестанта. Сторож Николай изучает офицера колючим злым взглядом, словно пытаясь проникнуть в душу старому лису и отыскать в ней уязвимое место.
- Итак, объект SCP 1066, назовите вашу фамилию, имя, отчество и дату рождения, - потребовал Щепкин.
- Ерёмин Николай Степанович 1879 года рождения, - равнодушно ответил упырь.
            Борис Борисович бесстрастно кивнул и сделал запись в блокноте.
- Я знаю, что ты не простой человек. Я бы сказал, ты вообще не человек, а древний упырь, маскирующийся под человека. Настоятельно рекомендую сделать чистосердечное признание в похищении и убийстве школьников, произошедших в заброшенной поликлинике в период времени с марта 1986 по август 1987 года. Отпираться бесполезно. В случае попытки побега я буду вынужден применить спец средства, - Борис Борисович вынул из кармана пиджака осиновый кол, банку со святой водой и деревянный церковный крест, края которого заточены скальпелем на манер сюрикена.
            Ерёмин побледнел от страха и отшатнулся. Но тут же взял эмоции под контроль и с наигранным безразличием посмотрел на Щепкина.
- Так и есть, - подтвердил Ерёмин, - я вампир. В детстве я считал сказками легенду о вампирах. Но потом на личном горьком опыте убедился в том, что это не всегда так.
            Тишина повисла в комнате минуты на две. Нарушаемая лишь монотонным гулом лампочки Ильича под потолком.  Николай, казался безэмоциональным восковым манекеном. Лишь лёгкая насмешливая улыбка обнажала пухлые истлевшие губы в подобие улыбки.  Бескровное бледное лицо вампира производило на Щепкина гнетущее, зловещее, гипнотизирующее впечатление. Какую игру ведёт этот загадочный персонаж?
- Ты долго будешь молчать, Николай? - сурово уточнил Щепкин и пояснил: - у меня мало времени.
- Зато у меня его вагон и маленькая тележка, - равнодушно парировал Ерёмин и пояснил: - моя давняя мечта сбылась. Я снова стал человеком. Когда регенерация повреждений завершится, я начну готовить сыворотку от порфирии.
- В этом вам будет отказано, - сурово возразил Щепкин и пояснил: - ты преступник, Николай. И заслужил наказание по совокупности нарушенный тобой статей в УК СССР.
- Не пугайте ежа сами знаете чем, - презрительно фыркнул вампир.
- Рекомендую начать говорить, - потребовал капитан Щепкин.
               И Николай заговорил. От его рассказа у повидавшего почти всё на свете Бориса Борисовича волосы зашевелились даже в подмышках. Не только на голове.
           Итак, Николай Степанович Ерёмин был обычным сельским жителем в 1897 году. Он жил в небольшой деревне, где все друг друга знали в лицо и по именам.  Он рано ложился спать; в четыре утра с первыми петухами просыпался и шёл в хлев убирать за свиньями. Потом он сооружал для хрюшек похлёбку из желудей осенью и зимой, а летом скармливал подгнившие фрукты из собственного сада; доил корову; пас гусей и овец; осенью и весной ходил в лес за грибами и ягодами.  В свободной от сельского труда жизни он читал книги в местной библиотеке, расположенной неподалёку от поместья барина, и мечтал стать алхимиком, чтобы придумать рецепт лекарства от порфирии, которой страдал с детства. Для справки у больных порфирией мертвенно бледная кожа с синюшными прожилками вен и красными капиллярами сосудов; светобоязнь; повышенная утомляемость; хрупкие кости; выпадение зубов. Но не у всех заражённых. Данный вирус передавался либо генетически при рождении. При этом оба родителя могли быть здоровыми, а один из детей или внуков мог стать таким, как Николай. Но по своей невежественности земледельцы принимали больных порфирией за вампиров из-за необычного внешнего вида. Младший Ерёмин любил кошек и собак и с радостью играл с котом по кличке Тимофей и овчаркой Люсей. В субботу и воскресенье Николай ходил в местную часовню слушать богослужение и приходил в благоговейный трепет от песнопений местного хора. В тайне от родителей маленький Коля мысленно просил у Бога дать ему рецепт сыворотки от порфирии. Если Коля исцелит себя, то заодно поможет и другим фермерам.
            Семья к Коли была многодетная. Кроме отца и матери, которым едва исполнилось 45 лет, у Николая был страшный брат и четыре сестры. Скудных средств на всех не хватало. Поэтому Николай донашивал одежду за старшим братом и бережно относился к вещам, чтобы передать их подрастающим детям. Зимой Коля рубил дрова в лесу и топил ими печь в избе, а так же дважды в сутки чистил лопатой тропинку перед крыльцом от снега. Снегопады тогда были стихийные, спонтанные. Снега наметало за несколько часов по саму крышу их крепкого бревенчатого сруба.
           И вот однажды местный барин решил, что ему в поместье нужен аптекарь и разослал гонцов среди крепостных крестьян. Николай откликнулся, не раздумывая. Получив благую весть, он прыгал от счастья, оставаясь наедине с самим собой в комнате, чтобы его не засмеяли родственники. Сев в телегу, запряжённую лошадью, Ерёмин отправился со скудными пожитками в путь в соседнюю губернию. Шесть лет спустя он вернулся в Костромскую губернию и стал работать аптекарем у барина. Днём он лечил семью феодала, а ночью пробирался на кладбище и выкапывал свежие трупы. Притащив их на телеге в подвал аптеки, Коля проводил первые вскрытия, исследуя внутренние органы разновозрастных людей в научных целях. И вот однажды тёмной безлунной ночечкой Коле попался труп мужика из соседней деревни. Бедолага умер от порфирии. Но это оказалось примечательным. А то, что посмертно ему в сердце зачем-то воткнули осиновый кол; отрубили голову, кисти рук и ступни ног и захоронили их отдельно от туловища. При этом труп пастуха сидел в могиле с колом в груди, подняв вверх культи рук, словно пытался выбраться из ловушки. Младший Ерёмин разволновался. Но, будучи скептиком в отношении мистики, начал вскрытие, вытащив кол из груди покойника. Ничего особенного не произошло. Но по своей халатности Николай порезал палец. В ссадину тут же попала инфекция. Хотя аптекарь и тщательно вымыл руки с мылом, но это не помогло. К вечеру у него начался жар. А двенадцать часов спустя Николай Ерёмин умер. Его похоронили за пределами кладбища из суеверия о вампиризме. Но не это самое жуткое. Вскоре Коля очнулся мёртвым, раскопал свою могилу изнутри и понял, что стал вампиром. Не желая причинять вред бывшим соседям, Николай сбежал из деревни и перебрался в соседнюю губернию. Там он для поддержания жизни и регенерации нападал на людей и полностью обескровливал их. Когда начиналась паника, Коля перебирался в другое село. И так на протяжении ста лет он кочевал по миру. Днём он спал где придётся; иногда даже чужие могилы раскапывал; иногда чей-нибудь фамильный склеп вскрывал. А ночью выходил на охоту. Став нехристью, Николай приобрёл ряд преимуществ, описанных выше. В том числе способность менять свой облик, маскируясь под прохожих. При этом копируемый объект уничтожался. Принимая каждый раз новую внешность, Николай устраивался на неквалифицированный труд в поликлиники, больницы, фельдшерские пункты в разных сёлах для того, чтобы иметь возможность проводить алхимические исследования себе во благо. Попутно не забывая пить кровь из граждан.
- А вчера мне карты спутали эти назойливые мальчишки: Андрей и Сергей. Зачем они проникли на территорию заброшенной поликлиники - не понятно. Сначала я за ними наблюдал из окна третьего этажа. Надеялся, что наиграются и сами убегут. Но как бы не так. Полезли заброшку исследовать. Мелкий упал. Но не насмерть. И тут же я решил, что от судьбы не уйдёшь. Раз дети тут, то это знак свыше. Заманить школоту внутрь не составило труда. А дальше я действовал по уже отработанной схеме. Обычно охота на детей не доставляла мне никаких хлопот. А в этот раз пришлось повозиться. Мальчики объединили против меня усилия и почти уничтожили. Хорошо, что Андрей не заметил дырку в полу между первым и вторым этажами. А то бы совсем худо пришлось.
- Мне показалось, или ты не раскаиваешься в содеянном? - уточнил Щепкин.
- По-всякому бывает, - со вздохом признался Ерёмин, - иногда в процессе дневной спячки меня грызёт совесть. Но я успокаиваю её тем, что эти жертвы необходимы во благо науке. Что такое пара сотен взрослых душ, загубленных мною за весь период моей не жизни? Для истории это капля в море.
              Переборов нарастающее отвращение и желание воткнуть в Ерёмина осиновый кол поглубже, Щепкин кивнул и уточнил:
- А дети-то вам зачем?
- В рецепте старой ведьмы написано: нужно собрать от пятидесяти до ста литров крови невинных душ. А где я их возьму? Взрослые грешат постоянно. Поэтому охотился на детей.
- Ох и гад же ты! - не выдержал Щепкин и с сожалением добавил: - убил бы! Жаль, нельзя.
- Ну так убей. Что мешает? - безразлично заявил Ерёмин и пояснил: - в этой темнице я лишён возможности охотиться для регенерации. А значит, за несколько дней состарюсь и помру. К тому же я вряд ли выдержу трёх дневную диету без крови. Это как наркотическая ломка у современных подростков. Мало кто выдерживает.
- Это уже твои трудности, - сурово перебил его Щепкин, - пока наш фонд тебя изучает, мы будем кормить тебя свиньями. И присылать для изучения агентов класса "Д".
- Лучше вместо поросят разрешите мне ужинать двумя или тремя агентами класса "Д", - попросил сторож.
- Обойдёшься, - сурово возразил офицер, нахмурив при этом брови.
             После паузы Николай неожиданно для самого себя заявил:
- Вопреки тому, что я испытываю неописуемую ярость из-за оказанного мне школьниками Андреем и Сергеем сопротивления, я их уважаю за храбрость, заставившую объединить против меня усилия; за бесконечную преданность друг другу. Даже в экстремльной ситуации ни один из мальчишек не бросил друга, хотя прекрасно осознавал негативные для них последствия. Мой вам совет: присмотритесь к Сергею. Из него получится прекрасный воин и доблестный защитник отечеста.
- Я подумаю над твоим предложением, - уклонился от прямого ответа Щепкин и вышел из комнаты, повесив деревянный крест на дверь камеры изнутри и окропив снаружи сталь святой водой.
Отдав распоряжение по рации, Борис Борисович заметил пару патрульных с осиновыми кольями наперевес на манер штыков, удовлетворённо кивнул и зашагал прочь по узкому длинному коридору секретного подземного бетонного бункера, построенного под основным офисом ещё в далёком 1950 году.
             Охрана государственного фонда "УПСМ" выглядит внушительно и солидно. На них надеты тёмно-зелёные тактические бронежилеты, обеспечивающие максимальную защиту. со множеством карманов для хранения запасных магазинов от табельного оружия. На голове - шлем, внешне напоминающий мотоциклетный, с пуленепробиваемым прозрачным стеклом. На правом бедре в кобуре хранится модернизированный пистолет "Макарова" с дюжиной патронов калибра 9*18 парабеллум; За спиной на широком кожаном ремне висят отечественные "АК-47"; в руках бойцы держат деревянный осиной кол, инкрустированный узором защитных рун. К поясу брюк прикреплены несколько герметичных склянок со святой водой в каждой. На шее висит православный крест; металлический или деревянный в зависимости от индивидуальных предпочтений.
             Хотя капитан КГБ Щепкин и являлся истинным атеистом, но за его долгую жизнь по служебной необходимости он насмотрелся всякой мистики, не поддающейся логическому объяснению. Поэтому Борис Борисович лично распорядился выделить двух стрессоустойчивых бойцов для охраны объекта SCP 1066, экипировав их именно таким образом.
              Конец истории. Надеюсь, что понравилось.
             Закончил писать сюжет 21.10.2024 года.