Из цикла сновидений

  Это был обычный старый деревянный стол, добротно сколоченный из нескольких досок. Края древесины где-то сточились временем и стали покатыми, а между трещин забилась пыль. Пыль недавнего сражения, которое закончилось.
  Стол, вынесенный за пределы осажденных стен теперь стоял словно пропускной пункт, перед которым скопилась тихая очередь. Каждый садился за него и смотрел на меня, возглавляющую действо. Кто-то нервничал, заламывая себе руки, а кто-то смиренно смотрел себе под нос.
  Решалась судьба волею тех, кто сам садился за старый потресканный стол и сам выносил себе приговор своими мыслями, чувствами, подсознанием.
  Я, подобно беспристрастному судье в распределительной камере, считывала приговоры людей, которые они выносили себе сами, и передавала их в руки тех, кто стоял по обе стороны от меня, создавая тем самым два потока миграции душ.
  Где те чаши весов, на которые кладут перо и сердце? Где же стражи, охраняющие мир по ту сторону? По итогу лишь стол, стул и душа у стен павшего замка, ожидающая решения прямо на месте своей смерти.
  Передо мной садится очередной павший смертный и на столе возникает кольцо, инкрустированное маленьким камнем: местами погнутое, лишенное своей идеальной геометрии, но столь дорогое сердцу ушедшего. Память, столь беззащитно лежащая передо мной. От моего взгляда на руки сидящего, последний прячет в рукава свои пальцы и исподлобья смотрит на кольцо. Внутренняя борьба, стойкость, защита. Я подаю голос, что несвойственно, ведь достаточно считать всю информацию извне.
- Женат?
- Нет.
- Вижу, что женат, след от кольца остался, - показываю на светлое место на пальце и борозду, - от перстня.
  Не оборачиваясь, лишь слегка подав наклон головой вправо, говорю стоящему справа за мной, что смертный защищал свою жену и начинаю ритуал по сохранению жизни. Провожу полосу крови своей рукой по правой стороне носа смертного, возвращая его в мир живых.
  Следом садится мужчина, жгучий брюнет, явно выделяющийся на фоне безликой серой очереди своей яркостью. Из него валит черный дым, летят красные искры и закручиваются рога на голове. Бессмертный среди людей?
  Я поворачиваюсь с вопросом к стоящему рядом со мной:
- Ты видишь, из него дым валит?
- Нет, не вижу.
 Эту картину видела только я...

Обращение, полное восхищения, новоприбывшего в мой адрес, вскоре дает понять, что на голове моей точно такие же рожки, постепенно съезжающие, словно головной убор, от неожиданности происходящего.
  Сценарий нарушен. Некогда обезличенная, я принимаю подобие облика того, кто обратился ко мне по "титулу". Поправив свои рога, я забираю с собой наглеца и лечу в сторону, прочь. Стелясь по пыльной дороге мимо пустых виселиц, покачивающихся в безвременье, лечу мимо целой деревни висельников. Деревни, куда отправляли на казнь в пылу сражений или в импровизированный "ад", где нет огней костров и нет чертей, а только души, покачивающиеся подобно флюгерам. Лечу к реке, чистой заводи, расширяющей свой зеркальный рукав в озеро, такое бескрайнее, чистое и большое. Направляюсь туда, где кипела "жизнь", плавали "люди" и строился целый комплекс для отдыхающих, в фиолетовом свечении и нежной дымке, чтобы окунуться и искупать того, кто нарушил очередной порядок.

*Основано на сновидении.