Формула семьи

Те, кто знаком со мной лично, видят во мне непримиримого сторонника традиционных ценностей (а бывают иные ценности?) и патриархального семейного уклада. Даже дочь моя как-то призналась, поживши в отчем доме пару дней, что ей тяжело дается пребывание «в этом царстве махрового патриархата».
В целом, так оно и есть, каюсь. Я против неполных семей, разводов или смены гендерных ролей в быту (тут не про интимные игры). И не потому что я чего-то не понимаю или не принимаю. Просто считаю нецелесообразным иной порядок вещей. Целесообразность – фундамент красоты, все красивое – целесообразно, писал уже об этом неоднократно. Следовательно, все нецелесообразное (в широком смысле) – уродливо.
Мужчина мыслит перспективой, а значит, именно он определяет стратегию семьи, отвечает за добычу ресурсов, необходимых для обеспечения этой стратегии. У женщин – ум тактический, в женской сфере ответственности – быт, уют, комфорт. Женщина для мужчины - забота и почитание; мужчина для женщины - защита и покровительство. Так целесообразно, а следовательно, так красиво. И сказал он, что это хорошо. На данном историческом этапе.
Семья не всегда имела привычные нам социальные очертания. «Первичная ячейка общества» претерпевала радикальные качественные изменения, но всегда оставалась неизменной в одном – в своем функционале. По сути, у семьи лишь одна (но двойственная) функция – репродуктивность. Семья призвана сохранять вид путем воспроизведения потомства и обеспечения его защиты. На этом принципе функционируют прайд, стая, стадо, косяк, рой и прочие социальные конструкты животного мира. Произвести потомство и сохранить его. Все остальное – декоративная мишура цивилизации.
Поскольку в зачатии и рождении ребенка участвуют и мужчина, и женщина, то подразумевается, что оба пола в семье должны быть представлены. В какой пропорции – это уже другой вопрос. Мы привыкли к семье бинарной, где один муж и одна жена воспитывают произвольное количество детей. Но так было далеко не всегда.
Условия жизни за 2,8 миллиона лет существования приматов или же за 300 тысяч лет существования Homo sapiens менялись кардинально, а семья – институт адаптивный. Чтобы исполнять репродуктивную функцию наиболее эффективно, семья подстраивалась под реалии окружающего мира.
На заре цивилизации для защиты потомства требовалась сила. Наиболее здоровые, сильные самцы отбирали себе столько самых лучших самок, сколько могли обеспечить пропитанием. Такой обор служил еще одной цели: у здоровых самок от самого здорового в общине самца рождалось здоровое потомство. Слабые были нецелесообразны, стало быть, некрасивы, а природа всегда избавляется от всего уродливого путем естественного отбора.
С развитием товарных отношений животная сила уступила место торговой смекалке. Фундамент оставался прежним: чем больше ресурсов добывал мужчина, тем больше женщин было в его распоряжении. Просто изменились способы добычи: вместо охоты - торговля, а там, где торговля, там и грабеж. Теперь в роли альфа-самцов выступали феодалы – с казной и дружиной. Вспомним легендарное количество жен и наложниц у восточных султанов, индийских царей или наших князей. Внешняя, «фасадная» картинка изменилась с принятием христианства с его догмами, но сермяжная суть осталась прежней – чем больше ресурсов у кормильца, тем больше у него ртов в зоне ответственности.
Христианские догмы были продиктованы не абстрактным богом, а конкретными проблемами того времени. Критическое положение с моралью требовало строгих ограничений. Вспомните историю с Содомом и Гоморрой. Гомосексуализм, педофилия, скотоложество – всем этим порокам, описанным в Библии, нужно было положить конец. Почему? Потому что пороки эти угрожали самому виду человеческому, поскольку снижали главный фактор выживаемости вида – репродуктивность. Что и было сделано через «откровения» монотеистической религии. Заповеди предписали иметь одну жену и не прелюбодействовать. Хотя природа, как мы знаем, и поныне берет свое, заставляя мужчин блюсти святой принцип: имей столько женщин, сколько можешь содержать. Во имя репродуктивности.
Не одной полигамией отличались прежние семьи от наших нынешних представлений, знавала история и случаи полигимнии, многомужества. Царевна Кунти, будучи замужем за принцем Панду, родила трех своих сыновей Пандавов и одного добрачного сына Карну совсем не от мужа. В легендах отцами названы боги, но мы-то с вами понимаем, что народное мифотворчество так маскирует реальное положение дел. Да и сами Пандавы впоследствии обзаводятся одной женой на пятерых – Драупади (пятеро: трое от Кунти, двое от Мандри, у Панду было две жены одновременно).
Нарушен ли принцип целесообразности? Вовсе нет. Время было тяжелое, даже принцы не шиковали, приходилось побираться. Кунти думала, что сыновья вернулись домой с милостыней, и предложила «пользоваться ею совместно». Но сыновья не принесли милостыню, а привели жену, что ничего не изменило в совместном пользовании. Одну жену прокормить было значительно проще. А работящая индийская женщина вполне могла в быту позаботиться и о пяти мужьях, и о пяти сыновьях. Полигимния при тех обстоятельствах оказалась наиболее целесообразной (красивой, правильной) формой организации семьи.
Во все временя у всех народов семья – социальная конструкция, созданная по формуле: X(n) + Y(n) = Z(n), где X  – женщина, Y - мужчина, Z - ребенок, n - любое физически доступное (разумное) число. Результат модулируется нормами морали, которые, в свою очередь, сформированы реалиями окружающей действительности.
Убрать из формулы одну из составляющих – мечта ведущих идеологов утопического толка, такие попытки предпринимались и в прошлом, а ныне поставлены на поток. Если превратить человечество в огромный монастырь, где строгий устав купирует все страсти человеческие и регламентирует все социально значимые действия, то, как поет Елизаров, «мир станет прекрасен, частично-прекрасен». При этом социальные инженеры гуманистического направления предлагают купировать страсти путем наведенного массового психоза, а вот отделение естественнонаучных исследований предлагает химическую кастрацию, гормональную терапию и пластическую хирургию. В итоге современная инженерия активно применяет оба подхода.
Вспомним замечательную польскую комедию «Новые амазонки» («Сексмиссия»). Идеальный мир, наполненный одними женщинами, которые окликают друг друга смиренным обращением «сестра». Но женский монастырь - это, скорее, исключение. Чаще устранить хотят именно женское участие в процессе репродукции. Один только беременный Шварценеггер в фильме «Джуниор» чего только стоит! «Все вместе они смеются и догоняют Ларри (его играет Дэнни Де Вито), уговаривая его испытать беременность на себе» - так описан финал фильма в «Википедии». Да это просто праздник какой-то!
А широко известная, ставшая мемом премия Чарли Чаплина размером в один миллион долларов, обещанная мужчине, который родит, - шутка? Отнюдь. Тенденция, заряженная уже в те времена.
Обезличить гендер, превратить человечество в однополых улиток или двуполых утконосов – это задача на века. Ее решали в евгенических лабораториях Адольфа Гитлера, ее решают в рамках стартовавшей с легкой руки Джулиана Хаксли концепции трансгуманизма (в его толерантном понимании). Природа сопротивляется, природа старается всеми силами отвратить человеческий вид от паталогического пути вымирания и вернуть человечество в естественное состояние убедительной жизнестойкости. А для этого нужны два пола и гармоничные взаимоотношения между ними.
Сил у природы много, природа пока побеждает. Мы, несмотря ни на что, пока еще живы. Но лидеры человечества упрямы. Они все равно рано или поздно расковыряют эту плотину. Не получится через гомосексуализм, зайдут через феминизм, подведет феминизм, запустят движение чайлд фри, прогорит и это, подключат квадроберов, не справятся они, то активируют веганов, зожников или прочих каких-нибудь квиров – мысль человеческая весьма изобретательна есьмь. 
Но до тех пор, пока в процессе репродукции участвуют оба пола, долг каждого ответственного представителя рода человеческого состоит в том, чтобы семью выстраивать по формуле, что приведена выше. В конце концов, не важно сколько в вашей семье жен или мужей, главное, чтобы коэффициент (n) в обоих слагаемых и сумме не был равен нулю.