Отсроченное Свидание

По Калифорнийским понятиям жилой
пятнадцатиэтажный дом – редкость, обычно
такие дома принадлежат отелю, вот и этот дом
когда-то принадлежал отелю, но всё течёт и всё
меняется. Знаете, как бывает, кто-то с кем-то
что-то не поделил, бывает так не только среди друзей
или семей, но и среди деловых партнёров… Так
случилось и с этим домом, кому-то не повезло,
компания обанкротилось и срочно распродавала
номера, то есть, отдельные квартиры под
общим коридором. Общий коридор не мешал
минимальному общению, но зато был приманкой
своей низкой цены.

Фаня, разменяв восьмой десяток, решила, что
сердечная доброта, самое разумное её жизненное
приобретение. Пока был жив муж, известный
кардиохирург даже за пределами Калифорнии,
жизнь была не на широкую ногу, а на шпагат…
Имение, в котором они жили, было равно
небольшой Крымской станице, где всё росло и
радовало урожаем. Дети повырастали, их было
трое, мальчики выучились на адвокатов, дочка на
врача, родительская забота состоит ещё и в том,
чтобы дать детям достойные профессии, а это
требует значительных средств, но кто их считает,
дети – это святое.

Взрослые дети переженились и много внуков
и внучек подарили постаревшим родителям.
Отдельная гордость, привязанность и, конечно,
подарки по праздникам и без. Но жизнь не
бесконечна и у врачей тоже есть сердце, которое
переживает за свою семью и за своих пациентов,
и никто не уверял Фаниного мужа в том, что
за спасения чужих жизней, он получит мандат
бессмертия…, мандат не получил, но он получил
лёгкую смерть на восемьдесят шестом году, в
одночасье и посмертную грамоту… И за это тоже
надо благодарить Господа…

Переполненная горем утраты дорогого человека,
Фаня решила, что ей уже в этой жизни ничего не
надо, что и она скоро пойдёт навстречу с мужем
во всём белом, как когда-то на первое свидание,
только сейчас в последний путь… Да кто же знает,
что нас всех там ждёт в этих тайных мирах…
Может быть и вновь попадёт к нему на первое
свидание, но уже на другом свете, где они будут
продолжать идти рука об руку…

Находясь в предчувствии свидания с ушедшим
супругом, Фаня пригласила своих троих детей
и восемь, уже не маленьких внуков, которые с
радостью пришли к бабушке, каждый из них
помнил бабушкины дорогие подарки, каких даже
родители не делали. Ведь говорят, что внуков
любят больше, Фаня была щедра и любвеобильна
ко всем одинаково и к маленьким, и к уже
взрослым детям, они тоже оставались для неё
маленькими, хоть и с седыми висками.
И вот, собрав всех вместе на обед, Фаня сказала:

- Дети мои родные, все вы образованные и
грамотные, и все, конечно, знаете душевную
трагедию короля Лира… Я понимаю, мы живем не
в Британия и на нашем побережье не XI век, да и я
не королева, но из-за приблизившейся старости и
возможностью в скором времени встречи с вашим
отцом, я решила не перекладывать на ваши плечи
раздел наших угодий, а продать и ровно разделить
полученные средства на одиннадцать моих
дорогих детей.

Сперва дети промолчали, потом Максик, самый
маленький, спросил:

- А ты ко мне придёшь жить? У меня большая
комната и мы с тобой поместимся.

Другие дети, чуть менее активно, но тоже
перебивая друг друга приглашали Фаню к себе и
у Фани текли сладкие слёзы, не зря вложенной
любви…

Подтянулись и взрослые, с очень похожей
адвокатской речью в защиту маминых интересов…
Фаня промолчала и уже под десерт сказала:

- Так вот дети мои, вернёмся-ка к королю
Лиру, я не стану вас обременять месячным
пребыванием у каждого из вас несмотря на то,
что двенадцатый месяц мне негде жить, вас ведь
только одиннадцать. Я приглядела себе номер
в продающемся отеле, там вполне комфортно,
и бриз океанский рядом, и все прелести отеля
сохраняются, и никакой бытовой заботы обо мне,
вам не потребуется, только душевная…

Эта новость, как Фане показалось, всех обрадовала,
даже мороженное подтаяло и сползло с краёв
блюдца, свалилось, как гора с плеч, но в это время
с укоризной посмотрел на неё портрет мужа,
стоящий на салонном рояле и Фаня мысленно
вернулось к столу…

Далее дети проявляли деликатную осторожность,
не затрагивая щепетильного вопроса, пока
Фаня не оформила продажу имения, покупку
квартиры и не положила каждому по одному
миллиону долларов. Да, да, её огромное имение в
Ранчо Санта Фэ ушло за пару дней за двенадцать
миллионов.

Дети позвонили, сказав:

- Спасибо, конечно, но это было твоё решение, мы
в общем-то не просили тебя.

- А внуки прислали сообщение, продиктованное
родителями и печально похожие друг на друга,
- заметила Фаня, но особого внимания на это не
обратила, не задели эти бездушные сообщения её
чувств, - дети же, маленькие ещё…

Дом, в который она переехала, был большой и
любезный, все раскланивались, сообщая друг
другу с восторгом о чудном дне, или при встрече
хвалили фасон обуви, не взглянув на них, других
тем я не припомню, потому что я, как и Фаня, тоже
только что купила в распродающем отеле себе
квартиру.

Американцы говорят, если ребёнок приезжает в
Америку до четырнадцати лет, он любой акцент
теряет, я приехала в пятьдесят и мне потерять
акцент не грозило, как и не грозило выучить язык
со всей красочностью литературных нюансов.

Встретив Фаню в холле отеля, я, как и все
американки, поздоровалась с незнакомой мне
соседкой, и задала вопрос, не предполагаемый
развёрнутый ответ…

А Фаня, напротив, охотно вступила со мной сперва
в диалог, а уж потом в душевную дружбу… и
всё потому, что мой акцент вернул её в золотое
Одесское детство, откуда, как она говорила, её
вырвали, не спросив…

Действительно, память крови не смыть бесследно,
первое, что она меня спросила у входа:

- Чай, кофе?

Никогда так не говорят американцы…

Они спрашивают:

- Хотите что-то выпить? Чувствуете разницу?

И несмотря на то, что она уже около ста лет
живёт в Америке, она сохранила удивительное
непереводимое чувство юмора, необыкновенное
тепло общения, уют в квартире, в оформлении,
если хотите…

В этом отеле все номера изначально были
одинаковые, Фанина квартира выглядела
роскошной баронессой, в то время, как другие
номера остались в стиле старого отеля. Из
семидесяти пяти номеров, обоями дышали
стены только наших квартир, остальные стены
оставались в белом акриле; только мы с Фаней
покрыли полы наборным паркетом, в остальных
квартирах тёмно-серый ковролин время от
времени чистился.

Американки предпочитают окна без тканного
оформления и уж никак не позволяют мебели
соприкасаться с окном. Только у нас с Фаней
мебель стояла на фоне огромных окон, в тесной
дружбе с лёгкими гардинами. Французские
шторы смотрятся всегда роскошно, богато.
Важно, чтобы под такие шторы интерьер
комнаты был соответствующий, а у неё как раз он
присутствовал, роскошный старый европейский
стиль мебели маркетри, изящная старинная
инкрустация.

Просторно расположился на фоне окна рояль, его
удивительно янтарный цвет ореха, купался в лучах
утреннего солнца, забыв о возрасте. Сохранились и
бронзовые подсвечники с удручённо оплывшими
остатками свечей. Рояль теперь, как алтарь, играет
главную роль в её жизни, нет она не играет, но все
дети закончили музыкальную школу и отпечатки
их пальчиков клавиши бережно хранят, здесь
же и узкая длинная ваза кобальтового стекла, в
ней высушенные розы, подаренные первенцем,
тогда они были чайные, но с годами стали
терракотовыми. Портрет мужа стоял здесь всегда,
но недавно, в уголке появилась чёрная атласная
ленточка, а рядом с ним, чтоб он видел, все наши
дети, мал, мала, меньше.

И вообще, квартира дышала, вещи жили и не
казались случайными, даже фотографии на
рояле были в изумительных рамах, с любовью
подобранными; не спутаешь двух сыновей в
рамках из серебра с синей гильошированной
эмалью, Эрика и Эмиля, и Эммочкину, нежно-бирюзовую
с переплетёнными розочками по бокам.

- Все трое названы в честь моей мамы Эстер, -
говорила Фаня, с нежностью гладя фотографии
детей.

У внуков и внучек были уже не старинные русские
рамки, не наследие Карла Фаберже, эмаль
которого прославила эту династию на весь мир,
однако, всё же играли важную вкусовую роль,
потому что из общего стиля дома не выпадали…

Фотографии мальчиков были серебряные, с
элегантными прорезями, их было пять, и три
внучки улыбались в овальных позолоченных
рамках с бантиками в изголовье. И всё это
сокровище её души стояло тоже на рояле рядом с
покойным мужем.

Вот уже год, как она живёт в этом доме, и никто
за это время её не навестил, и не звонил ни
по будням, ни по выходным, только один раз
в Новогоднюю ночь позвонили и пожелали
здоровья.

- Видно от всего сердца желали, - говорила она,
кивая головой, - раз Бог опять отсрочил мою
встречу с мужем… А что даёт мне это…, лишние
сердечные волнения …, одиночество и душевную
неприкаянность...

“Человек страдает не столько от того, что
происходит, сколько от того, как он
оценивает происходящее” (Мишель Монтень).

- А вот он меня навещает, чтоб мне не сойти с
этого места, - говорила она, видя моё недоверие,
- каждую ночь приходит, садится в это кресло, -
и кисть её руки погладила поручень, как будто
положила свою ладонь поверх его…

- Придёт, сядет и говорит, - рассказывай, как ты,
как дети, что нового у них…

- А что я ему могу сказать… правду, что никто
мне ничего не говорит, и что я ничего не
знаю об их жизни… Для чего я ему буду это
говорить, чтобы он расстраивался, чтоб у него
ещё больше болело сердце, я же знаю, как он о
нас беспокоится. И врать не могу, я знаете что
делаю, чтобы его не обманывать, я с вечера со
всеми детьми разговариваю, глажу их серьёзные
лица, успокаиваю и смеюсь вместе с внуками,
когда слышу их радостный смех и тоже,
но по-другому, по-детски успокаиваю их, когда они
злятся и ревнуют друг дружку, но никогда никого
из них не ругаю… Поговорю со всеми перед сном
и переверну рамочки, пожелав им спокойной
ночи… А утром, когда проснусь, подойду к роялю
и с каждым поздороваюсь, поглажу и пожелаю
хорошего дня…


Наташа Петербужская.  @2024. Все права защищены.
Опубликовано в 2024 году в Сан Диего, Калифорния, США.