7. Потеря Смоленска

7. ПОТЕРЯ СМОЛЕНСКА. В 1400 году 26 августа на 68 году жизни Бог прибрал великого тверского князя Михаила Александровича. Последние годы своей жизни Михаил старался с Москвой по-крупному не ссориться. Тем не менее, только с его уходом московские власти смогли, наконец, что называется, перевести дух. У Михаила остались сыновья и внуки, но эти ребята могли сколько угодно кичиться своим великокняжеским достоинством, но ни своему воинственному отцу, ни, уж тем более, своему великому прадеду они были нечета. Богатое и многолюдное Тверское Княжество погрузилось в пучину княжеских смут и боярских разборок.

Теперь в Суздальской Руси вовсе не осталось князей готовых оспорить новую еще пока не очень устоявшуюся систему власти, пришедшую на смену старинной лествице, и призванную утвердить единство молодого Московского Государства. Разговаривать с Москвой дерзко, что называется – «держа пальцы веером», отныне отваживался только Новгород Великий – могучий и пока непобедимый оплот ушкуйной братвы, которая, пользуясь замирием с ливонскими рыцарями, теперь держала в страхе все Поволжье и Прикамье. Благодаря именно этим небольшим, но хорошо вооруженным и оснащенным по последнему слову «техники» ватагам ушкуйников, новгородцы в 1401 году смогли сорвать очередную попытку московских властей утвердиться на Двине. Не помогла великому князю Василию и поддержка вятских «казачков» во главе с их грозным атаманом Анфалом. Все в очередной раз закончилось не очень кровавым мордобоем на Двине и на улицах Торжка, да «арестом» новгородского архиепископа Ивана в Москве. Война, едва начавшись, заглохла, и Двина в итоге опять осталась за Новгородом.

Была по соседству с Москвой и еще одна «не в меру» самостоятельная Земля – Рязанское Княжество. Стареющий Олег старался, правда, без нужды Василия не раздражать, но и прочного союза между ними, не смотря на все старания москвичей, так и не получилось. Мешал слишком явный крен Москвы в сторону Витовта, с которым у рязанца уже несколько лет шла война. Обе стороны держали дистанцию и в дела друг друга не вмешивались. Вот почему, когда Олег Рязанский надумал вернуть своему зятю Юрию Святославичу Смоленскому его стол, у Москвы дозволения никто не спрашивал, ну а если бы и спросили, всё равно сделали бы по-своему, а она со своей стороны отвернулась бы в сторону, делая вид, что ничего не замечает. Василий Московский к тому времени уже повзрослел, и уже успел поднабраться опыту во всех этих делах. Он и сам теперь понимал, что совсем уж потворствовать Витовту ему не след. Но, правда, и противится своему могущественному тестю он пока не решался.

Смоленск рязанские, пронские, муромские и козельские ратники брали без боя. Владычество католиков не прошло для смолян даром. Князь Роман Михайлович Брянский, сидевший в городе наместником, власти никакой не имел. Ляхи, оставленные Витовтом, для обороны крепости, вели себя в Смоленске нагло, как истинные хозяева и в конечном итоге нахозяйничали себе топор в спину и вилы в брюхо. Когда войско Олега Рязанского начало беспрепятственно вливаться в распахнутые городские ворота, никто и не думал о сопротивлении. Горожане по всему городу гонялись за ляхами и доброхотами Витовта, пока не перебили всех. Обрадованный Юрий лично принимал участие в экзекуциях над боярами-изменниками, сгоряча зарубив и несчастного Романа Брянского, виновного лишь в том, что этот далекий потомок Михаила Святого Черниговского побоялся перечить Витовту, когда получал от того назначение на пост смоленского наместника.

Осенью того же 1401 года битый татарами Витовт приходил с ратью к Смоленску, грабил окрестности города, но в сам город его не впустили.

В 1402 году, боясь упустить момент, Олег, уже находясь на смертном одре, снарядил рать еще и к Любутску, где, как кость в горле Рязанской Земли торчал сильный русско-литовский гарнизон. Однако на этот раз удача отвернулась от прославленного рязанского князя. Войско княжича Родослва Ольговича было разгромлено в бою у любутских стен, а сам Родослав на долгих три года очутился в литовском плену, откуда его потом пришлось выкупать за две или три тысячи рублей. Но это уже произошло без Олега.

Олег Рязанский умер в июне того же года, так и не сказав своего последнего слова, ибо, если бы скупое на всякие там подарки и бонусы Провидение одарило его еще хотя бы десятком лет активной жизни, он многое бы смог и многое бы успел. Но всяк умирает в свой черед. Михаил Тверской и Олег Рязанский умерли в свой.

Сын Олега Федор немедленно поскакал в Орду к хану Шадибеку за ярлыком. Туда же кинулся и доселе послушный пронский князь.

А бои за Смоленск меж тем не стихали. Летом 1403 года подручник Витовта князь Лугвень с сильным войском занял Вязьму, отрезав владения Юрия Смоленского от непредсказуемой Москвы. Сам Витовт снова без толку простоял несколько недель с пушками под Смоленском, но взять город не смог. Неизвестно, чем бы дело закончилось, если бы не смоленские бояре, которым надоели уже и строптивый норов князя Юрия, и разорительная война с Литвой вкупе с откровенно пассивной позицией Москвы. Стоило Юрию выехать из города с тем, чтобы в личной встрече с великим князем Василием ещё раз попытаться привлечь того на свою сторону, как Смоленск был без боя занят ляхами и 26 июля того же года вновь вошел в состав католической Литвы. В городе немедленно началось строительство костела. Смоленская княгиня, дочь Олега Рязанского, вместе с детьми была отправлена в Литву, бояре Юрьевы казнены, а сам Юрий вместе с сыном Федором и вяземским князем Семеном отправился княжить в Новгород Великий, где его уже знали и пока еще уважали. На 110 лет Смоленск был для Руси потерян.

На этом литовские завоевания на востоке закончились.

В сентябре того же года ордынцы неожиданным набегом опустошили часть рязанских волостей и взяли в разоренных деревнях большой полон. Федор Ольгович гостей встретил честь по чести, проводил их до границ княжества и вызволил всех пленников.

В октябре 1403 года в Твери начался разброд в княжеском доме. Иван Михалыч Тверской отправил рать на своего родного брата Василия Кашинского, и тому пришлось искать суда на Москве. Только вмешательство великого князя Василия I уберегло Тверскую Землю от никому ненужного междоусобного кровопролития. Впрочем, вражда в тверском доме так и не утихла и продолжала тлеть до той поры, пока братьев не развел грозный рык самого великого хана. Да, московский князь стал уже для незанятых Литвой русских земель бессменным «смотрящим», но истинный «пахан», всё ещё сидел в низовьях Волги и, пока на Руси сохранялся институт сразу нескольких великих князей во многих спорных вопросах последнее слово оставалось за ним.