Дембельский альбом

 
               
  Дембельский альбом – гордость каждого солдата, прошедшего воинскую службу, затерявшийся в виду неоднократного переезда то с квартиры на квартиру, то в собственный дом, построенный Валерием Михайловичем лет семь назад, обнаружился совершенно случайно. Заботливо сохранённый женой, он лежал среди архивных документов в ящике комода, помещённого в небольшой кладовой спальной комнаты. Сюда редко заглядывали и порой забывали, что там хранится. В поисках своей трудовой книжки, в надежде – вдруг откроется ошибка в учёте рабочего стажа, и можно будет просить перерасчёта пенсии, он, заглядывая в каждый ящик комода, обнаружил его – свой дембельский альбом. Красные бархатные обложки альбома украшали гвардейский значок, подаренный Валерке начальником строевого отдела в день демобилизации, и мельхиоровая заколка для галстука в виде самолёта, изготовленная Валеркой на посту у знамени полка. Ночью незаметно от дремавшего за стеклянной перегородкой дежурного по полку Валерка надфилем точил эту заколку.
Валерий Михайлович отложил поиски трудовой книжки и, удобно устроившись в кресле-качалке, стал перелистывать страницы дембельского альбома. Словно волны штормового моря, нахлынули воспоминания, унося Валерия Михайловича в далёкий тысяча девятьсот семьдесят третий год.
Нельзя сказать, что Валеркина служба была чем-то исключительным или забавным, как похождения бравого солдата Швейка, героя рассказов Я. Гашека, однако и в его службе случались порой дни, которые оказали влияние не только на него, но, возможно, на судьбы близких людей.

– У меня новость, – входя в прихожую, приветствовал встречавшую жену Валерка.
– Хорошая или плохая?
– Кто-кто в теремочке живёт? – Приложившись ухом к большому животу жены, вместо ответа на её вопрос спросил Валерка.
Ребёнок в животе жены ответил толчком в подставленное ухо.
– Смотри-ка, он всё слышит и даже отвечает, – весело отреагировал на движение ребёнка Валерка.
– Ему уже семь месяцев, он не только слышит, но и давно на всё реагирует. Ну, так какая у тебя новость? Хорошая или плохая?
– С одной стороны – плохая, но не очень, а с другой стороны хорошая, но не совсем. Вот, повестка пришла. Завтра надо ехать в военкомат на призывную комиссию. На службу надо идти. Плохо, что не дождусь родов, а с другой стороны всё равно надо получать военный билет, так что вопрос не обсуждается. Надо идти.
– Надо так надо, – с огорчением ответила жена и направилась на кухню готовить ужин.
Каждую осеннюю призывную компанию (плавсостав подлежал призыву только после закрытия навигации) Валерка, проходя медкомиссию, предъявлял терапевту выписку из истории болезни, после чего направлялся на обследование в больницу и приносил врачебное заключение после окончания работы призывной комиссии. Это позволило ему благополучно окончить учебное заведение, получить диплом техника-электромеханика, а дальше возникла новая проблема. Если получить «белый» военный билет, – это автоматически лишает возможности работать по специальности, что никак не соответствовало жизненным планам Валерки, и на медицинскую комиссию очередной призывной компании пришёл без больничной выписки, но с заключением предыдущего обследования. На вопрос терапевта о перенесённых заболеваниях ответил, что ничем не болел. Ознакомившись с заключением врачей медицинской комиссии, пожилая врач-терапевт на минутку задумалась.
– Молодой человек, – обратилась она к Валерке, – подойдите-ка поближе, я вас послушаю.
Сняв майку, Валерка подошёл к врачу.
– Присядьте десять раз, и потом снова ко мне.
"Вот привязалась, чего ей надо, сказано же что ничем не болел", – недоумевал Валерка, приседая в быстром темпе и считая вслух.
Пожилая врач снова приложилась фонендоскопом к груди Валерки и недолго послушав, объявила: «Молодой человек, зачем вы меня обманываете. Не далее как три года назад вы болели ревматизмом в его активной фазе. Я не могу подписать вам документы о годности к службе в армии. Вы направляетесь на дообследование в госпиталь».
– Не надо меня в госпиталь, я там уже был в прошлом и позапрошлом году. Вот у меня и заключение есть, – возразил Валерка, протягивая терапевту заключение прошлых лет.
– Так зачем же это скрывали?
– Я думал – это не существенно, да и «белый билет» мне не нужен. А как догадались о моей прошлой болезни? Даже время точно определили, – удивился Валерка её проницательности.
– Молодой человек, это моя работа и я должна делать её хорошо. Если вы настаиваете, я не буду препятствовать и ограничивать вас к воинской службе, но обязана написать ограничение по роду войск, подальше от воды.
Признав Валерку годным к службе в армии с некоторыми ограничениями (не переохлаждаться и не подвергаться большим физическим нагрузкам), врач написала «годен» и передала документы военкому. Это Валерку вполне устраивало.
На сборный пункт Валерка прибыл в своей форменной одежде с погонами среднего командного состава работников речного флота. Своим видом он надеялся повлиять на так называемых покупателей, представителей воинских частей. Как оказалось, они отбирали призывников скорее по сопровождающим документам, чем по внешнему виду. Сколько Валерка не мельтешил перед офицерами в своей форме, в итоге попал в команду флота – но не морского, а воздушного. После ночёвки на сборном пункте утром всех призывников погрузили в эшелон и отправили к месту назначения, высаживая на редких остановках очередную группу, которая далее следовала в расположение своей части другим транспортом или просто пешком. Вагоны понемногу пустели, однако основная масса призывников ехала дальше, пока через два дня пути не прибыли на станцию Вапнярка. Погода здесь стояла значительно теплее, чем в Ленинграде. Выгрузились из вагонов по прикидкам Валерки до полутора тысяч человек, построились в колонну, и двинулись пешим маршем к месту прохождения службы.
К трём часам дня колонна втянулась в открытые ворота КПП войсковой части и построилась в каре на небольшом стадионе.
– Товарищи призывники, – Валерка понял, что их приветствует сам командир, – вы прибыли в расположение воинской части № 64369 в «Школу младших авиационных специалистов». Здесь вас научат обслуживать самолёты и вертолёты, после чего направят в воинские части, где будете проходить дальнейшую службу. Сейчас командиры подразделений распределят вас по ротам и взводам. Согласно порядку, пройдёте санитарную обработку в бане и получите обмундирование. О дальнейших действиях вам расскажут командиры ваших подразделений. Вопросы есть? Вопросов нет, – закончил своё приветствие полковник и передал слово младшим офицерам, которые стали зачитывать, по ранее заготовленным спискам фамилии призывников, называя номер роты и взвода, куда распределялся призывник.
Валерку зачислили в роту электриков по обслуживанию самолётов. Рутинные процедуры помывки, подстрижки и переодевания прошли штатно и не оставили в памяти Валерки каких-либо воспоминаний по этому поводу, кроме того, что нижнее бельё и форма, выдаваемая каптёрщиком, не всегда соответствовала росту и комплекции призывника. Будущие солдаты меняли её у каптёрщика, или просто обменивались между собой. После ужина по прибытию в казарму сержанты распределили призывников по отделениям. (Они так и будут считаться призывниками, пока не примут присягу). Тут только Валерка обратил внимание, что в их отделении из десяти человек трое, включая его, были переростками. Самому старшему, Аарону из Одессы, едва не исполнилось двадцать семь лет. Точнее ему было двадцать шесть с половиной лет. Он благополучно увиливал от призыва, работая заведующим складом в морском торговом порту, но за полгода до дня рождения рано утром к нему домой постучали сотрудники военкомата. Второй переросток Виталий, оказался выпускником первого Ленинградского медицинского института. Вначале он поступал на престижное хирургическое отделение, но на третьем курсе чего-то набедокурил и был отчислен. Позже, с помощью связей восстановился, но только на факультет гинекологии, где были свободные места в виду недоукомплектованности с самого начала. Так он потерял право на отсрочку и по окончании учёбы и переходу в ординатуру был призван на действительную воинскую службу. Всё в этом мире случается, как говорила бабушка Валерки, по воле Божьей. Так и перемена специальности с хирурга на гинеколога принесла вскоре Виталику такие дивиденды, о которых солдату в армии можно было только мечтать. Ну, а с Валеркой всё и так было понятно.
– Портянки надо наматывать ровно и плотно, – объяснял и показывал, как это надо делать быстро и правильно, сержант Коля Кривошея из Кривого-Рога первому взводу.
– Портянки – это наиважнейшая часть обмундирования солдата, и её надо наматывать правильно и быстро, – демонстрировал на своей ноге столь сложный процесс сержант второго взвода Толик Федосеев.
Все с усердием стали тренироваться, – кроме Валерки, который в детстве с ранней осени до весны ходил или в сапогах, или валенках, и помнил, как ещё дед учил его наматывать портянки. Носки для сапог и валенок совершенно не годились. При ходьбе они сползали с ноги и собирались в мыске сапога или валенка, что создавало определённые неудобства. Вскоре обучение наматыванию портянок было закончено и сержанты перешли к следующему этапу.
– Спичка горит ровно тридцать секунд. За это время вам надо успеть раздеться, аккуратно сложить одежду на банкетку, сапоги у кровати, портянки сверху. По готовности сесть на кровать, держа одеяло в руках. После команды «Отбой!» все ложатся и накрываются одеялом. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда начинаем.
Сержанты достали спички, и после команды «рота, отбой!» одновременно зажгли их. Сколько на самом деле горит спичка, никто не проверял, но все ринулись к своим кроватям, на ходу расстёгивая кителя. Пальцы с трудом выдавливали пуговицы из неразработанных петелек гимнастёрок. Самые сообразительные призывники снимали кителя, не расстёгивая, просто как рубашку. Первая попытка, как и следовало ожидать, оказалась неудачной. Пришлось призывникам битый час учиться выполнять команды: «рота, отбой!» и «рота, подъём!». Наконец, даже у самого медлительного кое-что стало получаться, и сержанты, сами порядком утомившиеся окончили занятия.
Десять дней до принятия присяги пролетели как один день. Подъём, пробежка по дороге плаца, физзарядка, заправка кроватей и уборка помещения, завтрак, и далее: занятия на плацу или в классах казармы – по изучению устава воинской службы. После обеда проводились занятия по политической подготовке или на тренажёрах для укрепления физической подготовки, и так до ужина. После ужина начиналось веселье под названием вечерний моцион. Все роты школы младших авиационных специалистов маршировали по центральному проспекту воинской части, вырабатывая чёткий шаг под песню «Марш авиаторов». Так Валерка узнал, что территория воинской части включает в себя не только казармы и учебные корпуса, но и жилые дома семей офицеров, и стоянку учебных самолётов и вертолётов, и даже подсобное хозяйство в виде свинофермы в самом дальнем углу части. На торжественное принятие присяги к призывникам из Одессы приехали родственники. Больше всех этого часа ждал Аарон. К нему приехала жена с сыном, и привезла несколько блоков американских сигарет «Кэмэл». Вначале никто не понял, что это за аттракцион неслыханной щедрости, но уже на следующий день после принятия присяги всё прояснилось. Аарон занял должность каптерщика или, как его ещё называли, баталера, в общем, стал ротным кладовщиком. В тот же день на утреннем построении, перед тем как идти в учебные корпуса, сержант вызвал из строя Виталика, почти готового врача по женской части.
– Рядовой Степанов, вы направляетесь в распоряжение начальника лазарета.
– Есть следовать в распоряжение начальника лазарета! – козырнул Виталик, загадочно улыбнувшись, направился в лазарет.
Больше Виталика в расположении казармы никто не видел. Так Валеркино отделение потеряло второго бойца. Едва рота пришла на занятия в учебный корпус, сержант отвёл Валерку в сторону и сказал, что ему необходимо пройти в кабинет электротехники в распоряжение прапорщика.
– Есть! – коротко ответил Валерка и отправился в указанном направлении.
– Рядовой Сухих прибыл в ваше распоряжение! – представился Валерка, зайдя в лабораторию электротехники.
Прапорщик занимал должность начальника электротехнической лаборатории и ему был необходим помощник. Видимо, уже посоветовавшись с командиром взвода, он остановил свой выбор на Валерке, как готовом специалисте имеющим среднетехническое образование.
– Виталий Бакалюк, – представился прапорщик, протягивая Валерке руку для знакомства. – Мне нужен помощник, разбирающийся в электрооборудовании. Сказали, у тебя есть опыт работы по этой части.
– Есть немного, – скромно ответил Валерка, – окончил Ленинградское речное училище по специальности электрооборудование судов речного флота, до призыва успел поработать электриком в порту и электромехаником на дизель-электрическом буксире.
– Отлично! Если возражений нет, можешь приступать к работе прямо сейчас. Будешь ходить только на занятия по политической подготовке и на аэродром, (практические занятия на самолёте). В твои обязанности входит уборка класса, подготовка измерительных приборов к занятиям и их ремонт в случае поломки, ну и включать и выключать вот этот выпрямитель, который подаёт питание ко всем рабочим столам в классе. Измерительные приборы и наглядные пособия находятся в соседней комнате.
– Есть приступить к работе! – козырнул Валерка, даже не веря такому удачному повороту судьбы, соответствующему условиям, поставленным врачом на комиссии.

Так началась воинская служба Валерки. После завтрака он направлялся в лабораторию, готовил для каждого урока по заявке преподавателей наглядные пособия и приборы, занимался изучением самолётного оборудования, ремонтом сгоревших приборов, коих с каждого занятия приносили по два-три неисправных. На обед в столовую ходил самостоятельно, как и на ужин, и только вечером появлялся в казарме. По воскресеньям молодой офицер (выпускникам авиационного училища, в котором была военная кафедра, присваивали звание «младшего лейтенанта», и служили они один год), читал лекции о международном положении. Всё бы ничего, но, как говорится, в каждом подразделении есть свой «солдат Швейк». На одном из занятий лейтенант долго рассказывал о Сальвадоре Альенде, Викторе Харре, Луисе Корвалане и положении в Чили после военного переворота.
– Товарищ лейтенант, а где сейчас Буси Альенде? – спросил солдат с таким серьёзным выражением лица, будто от ответа зависела вся его дальнейшая жизнь.
Лейтенант, не зная, что ответить, пообещал к следующему занятию обязательно выяснить судьбу пожилой женщины. На следующем занятии, прояснившем судьбу Буси, солдат заинтересовался положением жены Луиса Корвалана. Солдата интересовали детали и подробности всех событий, происходящих в мире и освещаемых на политзанятии.
– Сеня, – допытывал Аарон своего земляка после занятий, – и шо это у тебя такой интерес за пожилых женщин? Они тебе даже не в мамки, а в бабушки годятся.
– Я даже не за них переживаю, а за мировую политику, – отвечал Сеня серьёзно, чем ни мало веселил солдат, продолжая обсуждать в курилке тему последней политинформации.
Так продолжалось до тех пор, пока в очередной раз, собираясь в наряд на охрану складов, Сеня вдруг заявил, что на посту он застрелится. Больше его в казарме не видели, и отделение, в котором из десяти реально осталось только семеро человек, потеряло ещё одного бойца. В начале января Валерка получил телеграмму, что у него родился сын. Ему очень хотелось навестить и поздравить жену, но служба есть служба. Она шла своим чередом, не допуская отклонений. Практические занятия на самолёте АН-8 были для Валерки самыми полезными и интересными в плане знакомства с новым оборудованием, отличным от того, что применялось на флоте. Большая часть времени уходила на ремонт измерительных приборов, которые курсанты палили нещадно, и изготовлению новых, придуманных Валеркой, наглядных пособий. Три зимних месяца службы и учёбы пролетели незаметно. Как Валерка не предохранялся от переохлаждения, но весной началось обострение его ревматизма. Колени опять начали опухать и сильно болеть. Он долго терпел, но потом решил зайти к земляку в лазарет. Виталик устроился там, как падишах в гареме. Ему выделили для проживания одну из палат лазарета, кабинет для осмотра и полное питание, так что Виталику не приходилось даже ходить в солдатскую столовую. На правах действующего врача он выписал Валерке освобождение от физических занятий и выделил пару пачек обезболивающих таблеток. Больше они не встречались. Валерка вскоре был направлен в полк дальней авиации для прохождения дальнейшей службы, а Виталик так и остался дослуживать остальные полтора года в лазарете, на радость всему женскому полу воинской части.

На обороте общей, по окончании учёбы в ШМАСе, фотографии их взвода Валерий Михайлович прочёл пожелание Толика Федосеева: «Если твои планы на год – сей просо, если на десятилетия – сажай деревья, если на всю жизнь – воспитывай людей». Перевёрнутая страница альбома, словно на гребне волны перенесла воспоминания Валерия Михайловича к новому месту службы.
Сейчас об этом можно рассказывать, не опасаясь раскрыть какие-либо секреты по причине полной ликвидации этой воинской части под номером 27882, значился полк дальней авиации. Здесь же располагался штаб дивизии и неподалёку базировался полк истребительной авиации. Двадцать пятое апреля, день прибытия Валерки в полк, оказался трагическим. В этот день при взлёте с запасного аэродрома разбились командир Малышев Юрий Георгиевич и начальник штаба полка, летавший штурманом при командире. Эту историю Валерка узнал в подробностях несколько позже, когда ему, занявшему должность кодировщика при начальнике штаба, пришлось рисовать схему этого лётного происшествия для разбора лётчиками ошибок пилотирования. Всё было банально просто. Короткая взлётная полоса, уверенность командира в своём опыте и возможностях тяжёлого боевого самолёта ТУ-22. Когда появилась проблема с самолётом, приняли решение прекратить взлёт, но для торможения тяжёлой машины взлётной полосы не хватило. Пропахав автомобильную и железнодорожную магистраль, самолёт взорвался, унеся жизни двух офицеров. Полк в одночасье осиротел. В такое время было не до пополнения. Валерка, как все остальные уже прибывшие и прибывающие солдаты, были предоставлены самим себе. Их разместили в казарме, и забыли на несколько дней. Изредка приходили старослужащие, занимающие какие-либо особые должности: электрик на аварийной электростанции, писарь при строевом отделе, художник при штабе дивизии; готовые к демобилизации они подбирали себе подходящую замену, чтобы скорее обучить сменщика и уехать домой. Вскоре в полк назначили  командира Витязева Владимира Дмитриевича (ранее он был заместителем комполка),  и начальника штаба Рудых Анатолия Пантелеймоновича. Жизнь пошла своим чередом. Валерка получил распределение во вторую эскадрилью под командованием исторической личности полковника Ломана Владимира Гансовича. Ещё во время Великой Отечественной войны он, имея образование восемь классов, окончил краткие курсы обучения пилотов, называемые в то время «взлёт-посадка». С тех пор, благодаря своему характеру и врождённым данным пилота от Бога, он, как говорят, сросся со штурвалом самолёта. Лётчик первого класса, он первым выполнял все боевые задания, и график их выполнения, выставленный в учебном классе в штабе полка, быстрее всех заполнялся красными флажками, что означало – «выполнено отлично». Один существенный недостаток в его послужном списке выражался в том, что он никак не мог получить аттестат о среднем образовании. Ну, не давалась ему эта вечерняя школа, а получить аттестат незаконно не позволяла совесть. Много разных разговоров ходило по гарнизону по этому поводу, но Валерка знал эту историю наверняка, когда по просьбе начальника санчасти, заполняя титульные листы медицинских карт лётчиков полка, в графу «образование» собственноручно вписал – «восемь классов». Это случилось несколько позже, а пока, как и все солдаты эскадрильи, он ходил в наряды на кухню, охрану площадки ремонта самолётов (здания ТЭЧ) и на первый на охрану знамени полка. Солдат к обслуживанию самолётов не подпускали и на пушечный выстрел. Солдатская служба – через день на ремень, через два на кухню – протекала своим чередом. Всё бы ничего, но, как и предупреждала врач на медкомиссии, весеннее обострение болезни дало о себе знать. Таблетки, которые Валерка брал у земляка ещё в Вапнярке, давно закончились. Опасаясь, что могут комиссовать по здоровью, Валерка долго не заявлял о своих проблемах с ногами, пока однажды, стоя на первом посту, едва не упал от боли в суставах. Пришлось заявить начальнику караула. Его сняли с наряда и направили в лазарет. С этого момента его солдатская жизнь стала приобретать несколько иной характер.

Валерий Михайлович потёр колени, будто прежняя боль, вместе с воспоминаниями вернулась к нему.
Лазарет ПГТ Озёрное представлял собой небольшое двухэтажное здание. На первом этаже располагались кабинеты врачей, столовая и кухня, а на втором несколько палат по шесть коек в каждой. Валерку определили в палату, в которой половина коек была уже занята.
– Ты по какому случаю здесь? – спросил сослуживец из первой эскадрильи.
Валерка редко встречал его в казарме. Знал только что зовут его Виестурс, что он из Риги, и что правит службу при штабе полка.
– Да вот, проблема с ногами, – Валерка показал распухшие колени, – а ты по какой надобности?
– Ааа! – махнул рукой Виестурс, – от капитана Бондаря скрываюсь. Он грозится посадить меня на гауптвахту, так я договорился с полковым врачом привести в порядок кое какую документацию и отсидеться пару недель. Врач якобы нашёл у меня эпидермофитию, грибок на ногах в простонародье. Дней десять гарантированно можно проваляться, а дальше посмотрим.
– А чем ты капитану-то не угодил?
–А не знаю, взъелся он на меня, вот и норовит показать свою власть. Да на него многие жалуются. Хамоватый мужик, с первых дней ко мне придирается. Не нравится ему, что я в штабе всё время пропадаю и в наряды не хожу.
– А в штабе, чем занимаешься?
– Кодировщик. Схемы всякие, карты оформляю. Работа не пыльная, правда, на штабных учениях, порой, приходится сутки работать, но это редко бывает. А так есть свободное время погулять и в увольнение сходить.
– Понятно, служба не пыльная. А у меня - старые болячки. Три года назад, когда заболел, два месяца в больнице валялся. Потом, вроде, прошло, а вот сейчас так прихватило, что пришлось с караула сниматься. Сразу сюда и направили.
Две недели Валерку лечили в лазарете. Боли в суставах прошли но, судя по анализам,  результата не добились, и направили в госпиталь, в Житомир.
– Не наш это профиль, – пояснил полковой врач, – здесь с такими проблемами не работают. Возможно, придётся комиссовать по здоровью, но это уже не наша компетенция.
Вот чего Валерка категорически не хотел, так это получения белого билета, который полностью поставил бы крест на его желании работать в море. За десять дней обследования в госпитале он почти убедил лечащего врача, что обострение – временное явление, и он вполне сможет проходить дальнейшую службу.
«На всё воля Божья», – радостно подумал Валерка, услыхав за день до выписки объявление по местной трансляции о том, что госпиталю для выезда на учения срочно требуется электромеханик, умеющий работать с дизель-электрическими станциями и переносным электрооборудованием. «Вот он мой звёздный час», – решил Валерка и направился в указанный кабинет для представления своей персоны на вакантную должность, рассчитывая, что врач пойдёт навстречу его просьбе, после оказанной госпиталю услуги.
– Какая гражданская специальность? – оглядев Валерку, спросил пожилой подполковник.
– Электромеханик на судах речного флота. Работал мотористом на танкере и электромехаником на буксире электроходе суммарной мощностью две с половиной тысячи киловатт.
– По какой причине в госпитале?
– Осложнение после простуды. Лечение закончено. Завтра готовят к выписке.
– Хорошо. Сегодня с прапорщиком проверите оборудование и завтра утром выезд на полигон.
– Разрешите идти!? – радостно козырнул Валерка.
– Идите. Прапорщика найдёте у хозблока. Он там готовится к выезду.
Конкурентов у Валерки не было, и на следующий день вместо возвращения в полк он выехал на «Яворовский полигон» в составе команды для обеспечения полевого госпиталя электричеством от передвижной электростанции. Что ни говори, а провести десять дней на полигоне в составе медсестричек и молодых женщин из обслуживающего персонала гораздо увлекательнее и приятнее, чем нести службу в полку.
Весна, как гласит известное выражение, пробуждает не только почки на деревьях, но и всё живое: природу, чувства, желания и страсти. Истосковавшиеся за зимние месяцы без любви молодые, незамужние, да, порой, и замужние, женщины с нетерпением ждали этого выезда на отдалённый полигон. Что уж говорить о солдатах срочной службы, волею судеб привлечённых к нехитрым обязанностям по техническому обеспечению учений. И те, и другие с неимоверной быстротой находили друг друга для удовлетворения своих страстных желаний.
– Мальчики, а можно я с вами поеду? – подойдя к машине с надписью «кино» и лукаво улыбнувшись, спросила молодая, стройная, с короткой стрижкой женщина лет двадцати пяти, одетая в спортивный костюм. Это была работница пищеблока и знакомая киномеханика.
– Будем только рады! – ответили хором киномеханик и двое солдат срочной службы, распределённые ехать в этой машине.
– Тогда принимайте, – протягивая свой рюкзачок, рассмеялась она и с помощью протянутых ей рук словно вспорхнула в кузов автомобиля.
Ехать весь день и ночь в небольшом служебном автобусе, сидя на неудобном месте, ей явно не хотелось. В закрытом кузове-будке, где по обоим бортам стояли широкие скамьи, накрытые матрасами, ехать, несомненно, комфортнее, да и веселее в компании с молодыми ребятами. Она не первый раз выезжала на такие учения и хорошо знала все прелести дальней дороги.
– Оксана, – представилась она, знакомясь с молодыми людьми, мимолётом оценивая, словно выбирая, к кому из них следует держаться поближе для приятного времяпровождения во время учений.
Служивые, очарованные красотой и простотой общения, смотрели на неё жадными и восхищёнными взглядами, не веря такому подарку судьбы, обещающему романтическое приключение на предстоящие десять суток учений. Киномеханик, как человек женатый и к тому же хороший знакомый Оксаны, в расчёт не принимался. День пути в компании молодых ребят пролетел, как мгновение, но и за это мгновение Оксана успела определиться в выборе и, укладываясь спать (топчаны в машине хоть и были широкими, но не могли вместить троих человек) позволила одному из солдат разделить с ней ложе.
Оставим молодых людей, уютно устроившихся на ночлег, в надежде, что их желания и мечты сбылись в полной мере.
Рано утром колонна прибыла на место размещения, представлявшее большую ровную поляну, окружённую густым лесом. На общем построении начальник передвижного госпиталя поставил задачу и предупредил, что оставление места расположения будет расцениваться, как самоволка, к тому же Западная Украина – не то безопасное место, где солдат может свободно гулять по окрестным хуторам. Задача поставлена, и работа закипела. Едва забили разметочные колья для палаток, как Валерка с прапорщиком потащили к ним кабеля освещения. К полудню палатки стояли на местах, персонал расставлял в них кровати и операционные столы, а Валерка с прапорщиком решали задачу – использовать ли четыре бензиновых электростанции по 5 киловатт или одну большую дизель-электрическую станцию на двадцать пять киловатт.
– Товарищ прапорщик, – уверял Валерка, – я работал с такими станциями, это много проще, чем гонять четыре агрегата малой мощности.
На том и решили. Подключили кабели, запустили двигатель и получили благодарность от командования за успешное и досрочное выполнение задания. Распределили время, кто и когда следит за оборудованием, и началась рутинная работа. В семь часов вечера двигатель останавливали, и лагерь погружался во тьму до самого рассвета. Что в это время происходило в лагере, известно одному шалуну-купидону, но огоньки фонариков и  далеко за полночь мелькали среди деревьев. В восемь часов двигатель снова запускали и останавливали только на час во время обеденного перерыва. Десять дней такой вольготной, как в санатории, жизни, в обществе молодых женщин пролетели, как один день.
Всё хорошее, как и всё плохое когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот период Валеркиной службы. По прибытии в госпиталь он получил немного странную телеграмму, подписанную и заверенную военкомом города, где жили его родители. В виду болезни мамы, ему необходимо срочно выехать домой. Через пару часов Валерка, получив в госпитале документы, добрался до полка, оформил проездные документы, и к вечеру уже был в аэропорту «Борисполь». Судьба явно благоволила ему. Он даже успел на рейс самолёта до Алма-Аты. В доме у мамы, которая каждую призывную комиссию работала в военкомате (это она попросила военкома организовать приезд сына), его встретила и жена. Она с маленьким сыном уже неделю гостили у свекрови. Сэкономив почти десять дней на дороге, Валерка двадцать дней провёл в кругу семьи и отбыл в свою часть, прогуляв, в общей сложности, почти два месяца.

Валерий Михайлович перевернул страницу альбома, задумался, вспоминая  свой неожиданный отпуск и возвращение в полк.
– Ты писать умеешь? – обратился к Валерке приятель Виестурс, едва он, после такой длительной отлучки, появился в казарме.
– Да так, в школе немного учили, расписываться умею.
– Я не о том, – поправился Виестурс, – красивым шрифтом, или печатными буквами, плакатным пером когда-нибудь писал?
– Чертежи в школе и училище сам подписывал, полагаю, кое-что умею, а в чём, собственно говоря, дело?
– Да, капитан Бондарь добился, чтобы меня сняли с должности. Провёл обыск в кабинете, где нашли технические журналы с грифом «секретно», да с десяток патронов. Вот за это и снимают. Мне надо срочно найти человека на моё место, а тут как раз ты появился.
– А нахрена тебе были нужны эти журналы и патроны?
– Журналы «Военный вестник» брал у секретчика посмотреть, да так и забыл вернуть, а патроны остались со стрельбища. Ходил с офицерами стрелять, с той поры завалялись.
– Ну, ты даёшь! Я за всё время службы один раз был на стрельбище. Дали пять патронов. Два пробных и три зачётных. Выбил двадцать семь очков. Кто хотел больше пострелять, те первые пять патронов мазали и им ещё давали, а мне сказали, что хватит.
– Ладно, пойдём в штаб, посмотрим, что умеешь. Работа не сложная, и подчиняться будешь только начальнику штаба.
– Пошли, попытка не пытка, – согласился Валерка. Сидячая работа в штабе больше подходила к его ограничениям по здоровью, чем хождение по нарядам.
Проба пера прошла удовлетворительно. Приятель показал, как аккуратно склеить девять листов ватмана в один большой лист и обрезать по размеру.
– Планки для закрепления готовой склейки возьмёшь у секретчика. Он уничтожает старые схемы и карты, а планки оставляет, – объяснил Виестурс, когда проходили мимо секретного отдела, направляясь в кабинет начальника штаба для окончательного утверждения в должности.
Валерка вернулся в кабинет кодировщика и до самого вечера тренировался писать плакатным пером, осваивая новую специальность.
«Кажется, началась моя настоящая служба, – подумал Валерка, разминая затекшие от непривычного напряжения пальцы рук, направляясь в казарму в конце рабочего дня. – А всё же это лучше чем стоять у знамени на первом посту или ходить с автоматом, охраняя площадку, где стоят на ремонте самолёты. В тепле, в распоряжении только начальника штаба – это как выиграть главный приз в спортлото».
Над первым заданием, схемой «Ошибки при пилотировании в ночное время суток», Валерка трудился до полуночи, исписав всю склейку из девяти листов ватмана размером два метра двадцать сантиметров на метр восемьдесят мелким, в один сантиметр высотой, шрифтом. Рука и пальцы болели, но это не главное. Главное – он поверил в свои силы, и со следующим заданием справился намного быстрее. Когда работы наваливалось слишком много, начальник штаба выделял Валерке помощника – офицера, освобождённого от других занятий на этот период. Как правило, это происходило во время штабных учений, когда Валерке приходилось работать более суток без отдыха.
Валерий Михайлович потёр руками глаза и лицо, будто вновь ощутив усталость двух прошедших суток напряжённой работы.
– Товарищ подполковник, разрешите сходить в казарму, – после двух с половиной суток непрерывной работы обратился Валерка к начальнику штаба во время очередных учений.
– По какой надобности?
– На кровать посмотреть, – отшутился Валерка, уже предполагая отрицательный ответ.
– Сходи, – снисходительно ответил начальник штаба, – даю двадцать минут, потом продолжишь работу.
– Ну, тогда я не буду время на дорогу тратить.
– Хорошо, – согласился начальник штаба, – вот эту схему с таблицами надо подготовить к десяти часам утра. Командование из штаба корпуса приезжает. Разбор учений назначен на одиннадцать, – добавил он.
– Есть! – козырнул Валерка, не уверенный в способности выполнить задание к сроку. Пошли третьи сутки его непрерывной работы. – Тушь долго сохнет. Был бы электрофен, как у кодировщиков в штабе дивизии, тогда дело бы пошло быстрее, – высказал он давнюю просьбу о приобретении электрофена.
– Не положено нам по разнарядке, – зная об этой просьбе кодировщиков, ответил начальник штаба.
В эту ночь у Валерки произошёл первый психологический срыв. К утру, почти заканчивая схему, он решил поправить криво написанный заголовок и животом размазал написанный ещё не высохший текст. Работа всей ночи пошла насмарку. Изорвав испорченную схему, он постучался головой об стенку, умылся холодной водой, склеил новую заготовку и снова принялся за работу. С восьми часов пошли четвёртые сутки работы. Торопясь выполнить задание, он даже не пошёл на завтрак.
– Как дела, успеваем со схемой? – вместо приветствия обратился начальник штаба к Валерке. Работавший всю ночь за соседним столом офицер козырнул вошедшему начальнику штаба и вышел за дверь, предчувствуя бурю негодования.
– Плохо, – ответил Валерка, показывая на брошенную в угол кабинета скомканную, почти готовую схему, – случайно навалился и животом весь текст размазал, вот пришлось всё заново начинать.
Взглянув на испачканную гимнастёрку солдата, его опухшее, с красными глазами лицо, начальник штаба, молча, вышел из кабинета.
В одиннадцать часов в кабинет вошли генерал в сопровождении командира полка и начальника штаба. Валерка, оторвавшись от работы, приветствовал вошедших офицеров. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить положение дела.
– Когда закончите схему? – только и спросил генерал.
– Через два часа, – ответил Валерка.
– Хорошо. Совещание переносим на тринадцать часов, – обращаясь к сопровождавшим офицерам, распорядился генерал.
Они вышли из кабинета, а Валерка, забыв про усталость и три бессонные ночи, с удвоенной энергией принялся за работу. Ещё раз подвести своего начальника штаба он не мог.
Взыскание за срыв поставленной задачи он не получил, однако и электрофена ему в кабинет тоже никто не приобрёл. Не положено по уставу и разнарядке. Служба шла своим чередом. В свободное время, а его с приобретением опыта становилось у Валерки всё больше, он стал чаще читать книги. Все три тома романа «Американской трагедии» Теодора Драйзера под названием: «Стоик», «Титан» и «Финансист» прочитал в одночасье. К несению караульной службы, по причине занятости в штабе, Валерку привлекали крайне редко, но иногда случалось и ему ходить в наряд. Дежурным по полку в этот раз был назначен капитан Бондарь. (Как говорил в шутку Валерка «крёстный Виестурса», приятеля, уступившего должность кодировщика при штабе).
– Караул! Равняйсь! Смирно! – раздался с площадки построения зычный голос капитана Бондаря, в обязанности которого входила проверка и инструктаж заступающих в наряд солдат. – Больные есть?
– Никак нет, – хором ответили заступающие в наряд солдаты.
Капитан огласил список, кто на какой пост идёт и приступил к опросу обязанностей заступающих в наряд бойцов.
– Какой тип телефонной связи установлен на втором посту – ЦБ или АТС? – выслушав ответ Валерки, касающийся обязанностей часового на вверенном посту, спросил капитан.
Вопрос, предполагающий ответ из двух представленных вариантов, явно выходил за рамки обычного опроса и, как понял Валерка, содержал в себе замысел не связанный с уставными обязанностями часового.
– ЦБ, – ответил Валерка.
– А, может быть, АТС?
– Может быть, АТС, – согласился Валерка, вспоминая слова приятеля о нелюбви капитана Бондаря к штабным работникам.
– А, может, всё-таки, ЦБ? – допытывался капитан.
– Может быть, и ЦБ.
Диалог начал вызывать улыбки у стоящих на разводе. Валерка понял - надо идти до конца или сказать, что не знает ответа на этот вопрос и, соответственно, обязанностей часового на посту. За этим признанием могло последовать что угодно, но главное, торжество капитана, которое в дальнейшем могло перерасти в его постоянное помыкание Валеркой, как это случилось с Виестурсом.
– Так какой там стоит аппарат – ЦБ или АТС? – краснея лицом и надуваясь, словно перезрелый помидор, взревел капитан,
– А какой вам надо? – переспросил Валерка, сделав придурковатое выражение лица и ожидая следующих вопросов, или решения капитана на его действия. Их не последовало. Капитану явно не хотелось вступать в конфликт с начальником штаба, и потому он не мог отправить Валерку на гауптвахту за хамское отношение к начальнику караула. На этом история, можно сказать, и закончилась, но только после этого случая капитан Бондарь стал частенько заходить в кабинет к Валерке, когда появлялся в штабе. Их отношения всё более стали приобретать не субординарный, а, скорее, приятельский характер.
Как-то перед ноябрьскими праздниками в кабинет кодировщиков заглянул начальник полкового лазарета. Он долго наблюдал, как Валерка работает, задавая ничего не значащие вопросы о его здоровье.
«Странно, – подумал Валерка, глядя в след ушедшему начальнику лазарета, – чего это он так заинтересовался моим здоровьем, если не далее как полгода назад я лежал у него на обследовании?»
– Валерка, – обратился вновь вошедший минут через десять начальник лазарета, – мне определённо не нравится твоё состояние здоровья. Вид у тебя какой-то не здоровый.
– Да, вроде, нормальное здоровье, ну, может, устал немного, последнее время работы навалило, но теперь, вроде, спокойнее стало. Все учения прошли.
– И всё-таки, вид у тебя не здоровый.
– Нет, ну, если врач говорит, что вид не здоровый, определённо, надо прислушиваться к мнению специалиста, – сообразил Валерка, что у врача есть какой-то свой интерес. – Может надо чего сделать?
– Вооот, правильно мыслишь, – подтвердил начальник лазарета Валеркину догадку. – Надо в лазарете кое-что из документов в порядок привести.
– Да не вопрос. Если начальник штаба отпустит, я готов.
– Ну, вот и хорошо. С начштаба я уже договорился, так что после обеда приходи в лазарет. Оформим тебе эпидермофитию.
Три недели Валерка пролежал, или, можно сказать, проработал в лазарете, а по окончании срока «лечения», начальник лазарета написал ещё и рекомендацию о необходимости продолжить лечение в отпуске в домашней обстановке. Год службы, практически, истёк, и на законный отпуск можно было претендовать. В тот же день, после выписки, Валерка, согласно распоряжению командира полка, убыл в краткосрочный отпуск домой.
Дружба с начальником полкового лазарета ещё не раз приводила Валерку в уютные палаты этого заведения, но не в ущерб основной работе в штабе. Полк жил своей полноценной жизнью со всеми лётными тренировкам и всякого рода учениями.

Валерий Михайлович, улыбнувшись, перевернул ещё один лист альбома.
– Извините, не подскажете, как нам добраться до ПГТ Озёрного? – обратились капитан и старший лейтенант (оба в форме лётного состава) к прапорщику, ожидавшему в Житомире на остановке автобус номер двадцать, следующий до гарнизона воинской части 27882.
– А вам по какой надобности? – недоверчиво глядя на офицеров, поинтересовался прапорщик.
– Да вот, в командировку направили. Мы из Моздока. Только сегодня прилетели в Киев, и сразу сюда. Впервые в ваших краях, а тут ещё и названия на остановках по-украински написаны. Вот, как понять – «зупынка на видмогу»?
– Так это просто, «остановка по требованию». Держитесь меня, я тоже в ПГТ Озёрный еду. Провожу до места.
– Вот спасибо, а то мы бы ещё долго искали, как добраться.
Они сели в подошедший автобус, устроились поближе и всю дорогу проболтали о службе в гарнизоне, о житье-бытье, о самолётах и много ещё о чём.
– Нас к вам направили по обмену опытом. Говорят, вы уже получили и обкатали новые ракеты «Х-22»?
– Привезли недавно, и один раз уже подвешивали к самолётам. Знатная, я скажу вам штука, – разоткровенничался прапорщик.
Он многое ещё чего мог бы порассказать офицерам, но подъехали к пункту проверки. В автобус зашли двое солдат, проверили у пассажиров документы и открыли шлагбаум для въезда на режимную территорию гарнизона.
– Ну, вот и приехали, я здесь выхожу, а вам на следующей остановке, у штаба полка.
– Спасибо! – поблагодарили офицеры доброжелательного и разговорчивого прапорщика.
Сделав какие-то пометки в своих блокнотах, они вышли на указанной остановке и направились в штаб полка. Представившись дежурному по полку, они попросились пройти в строевой отдел для регистрации и отметки своих командировочных удостоверений.
– По коридору, третья дверь налево, – подсказал дежурный, проверив их документы.
Офицеры ушли в указанном направлении, свернув в длинный коридор, и исчезли из поля видимости дежурного по полку. К вечеру выяснилось, что и штаб полка, и штаб дивизии условно взорваны диверсантами, беспрепятственно проникнувшими в закрытый гарнизон по фальшивым удостоверениям. Что было в дивизии, Валерка не знал, но негодование начальника штаба полка вылилось не только в наказании дежурного по полку, уже вечером отправленного под домашний арест, но и в розыске самого говорливого прапорщика полка, которому грозил трибунал за разглашение секретной информации.

Валерий Михайлович перевернул ещё одну страницу альбома и, увидев ленту телеграммы, наклеенную выше фотографий, собрался было позвать жену – показать ей найденный артефакт, но волна воспоминаний вновь нахлынула и унесла его с удобного кресла-качалки в штаб полка.

День семнадцатого февраля начался как обычно, но к полудню в кабинет кодировщика стали заглядывать офицеры полка.
– Валерка, начальник штаба не заходил?
– Нет, – отговаривался Валерка, – он ещё утром дал мне задание, сказал, чтобы к вечеру было готово, и ушёл.
В полку явно произошло что-то необычное, но ни полковой писарь, ни секретчик, Валеркины приятели по штабу, не прояснили ситуацию о причинах переполоха.
– Хорошо, что ты ещё не ушёл, – обратился начштаба к Валерке, встретив его вечером в коридоре.
– Да я только что с ужина пришёл. Вас целый день все спрашивали, вот и подумал – наверняка, предстоит работа.
– Правильно подумал. Найди секретчика и возьми у него схему «График подготовки полка по тревоге». Сделай стандартную склейку, и помести этот график в нижней части, примерно на четверти листа. Заголовок будет такой, – начштаба на минуту задумался, потирая больную, как показалось Валерке голову, – «Сетевой график подготовки полка по тревоге». Пока всё приготовишь, я схожу домой немного отдохну. Слишком тяжёлый выдался день.
– Есть! – козырнул Валерка, – секретчик уже в казарме, попрошу вызвать его, и начну работать.
Часов в девять вечера начштаба зашёл в кабинет кодировщика. Сероватый оттенок лица явно свидетельствовал о проблемах со здоровьем. В таком состоянии Валерка ещё ни разу не видел своего начальника.
– Лётчик наш на своей машине гражданского человека сбил. Сегодня были похороны, вот мне и пришлось там присутствовать, чтобы как-то урегулировать конфликт. Потом поминки, ну и всякое прочее, – словно извиняясь за свой вид, объяснил начштаба. – А тут срочное задание из Москвы, из штаба дальней авиации – составить «Сетевой график подготовки полка по тревоге». Ты что-нибудь слышал о таких графиках?
– Помню только, что это новый метод отображения событий. Если в двух словах – получается такая картина: происходит событие, которое запускает череду действий, рождающих другие события. Это выглядит, как ядерная цепная реакция. События отображаются кружочками, а действия между ними – линиями, пропорционально времени, необходимого на переход от одного события к другому. Вот как-то так. Это всё, что помню, про эти самые сетевые графики.
– Негусто. Ну, да ладно, как-нибудь разберёмся. – Начштаба достал таблетку из полупустой пачки анальгина, хотел было разломить её пополам, но целой положил в рот, разжевал и запил стаканом воды, предусмотрительно поданного Валеркой. – Может, пойти спать? Бог с ним, с этим заданием, кроме очередного взыскания ничего страшного, я полагаю, не случится, – подвёл он итог своим размышлениям.
– Оно, конечно, можно и так, но, судя по переполоху, важность задания весьма значительная. Тут либо грудь в крестах, либо… – Валерка не стал заканчивать известную поговорку, ожидая решения начштаба.
– Ладно, ты заканчивай с ленточным графиком, а я пойду, посплю в кабинете. В три часа разбуди меня.
– Есть, разбудить в три часа! – козырнул Валерка, довольный правильным, на его взгляд, решением начальника.
Зайдя в три часа в кабинет, Валерка увидел начальника штаба за столом, заполняющим лежащий перед ним листок бумаги.
– Вот, – пригласил он жестом Валерку к столу, – скопируй, как здесь нарисовано, на то место, что мы зарезервировали выше ленточного графика, сами события напиши в кружочках, а исполнителей – по соединяющим линиям. Кружки событий расположи в соответствии с ленточным графиком. Вопросы есть?
– Вопросов нет! – улыбнулся Валерка довольный, что задание, практически, выполнено. Осталось только перенести эскиз графика на большой лист.
– Я пойду домой, если будут вопросы, звони сразу же. Работу надо закончить к девяти часам.
– Есть! – козырнул Валерка.
К девяти часам утра график был, по сути, готов. Осталось только приколотить рейки, да добавить несколько надписей.
– На аэродроме доделаешь, – распорядился начальник штаба, – самолёт за нами прилетит минут через тридцать. Полетим в Винницу в штаб корпуса на доклад.
Валеркино предположение о важности задания подтверждалось прилётом военно-транспортного самолёта.
– Да, – глядя на Валерку, добавил начштаба, – сходи, переоденься в парадно-строевую форму и получи автомат. Схема секретная. Выносить из штаба без охраны не имеем права.
Не успел Валерка выйти из кабинета, как услышал новое распоряжение.
– Отставить парадно-строевую форму, не будем привлекать внимание, и создавать сложности с оружием. Форма парадно-выходная. Возьму пистолет, сам буду тебя охранять.
В десять часов утра самолёт АН-8 командующего корпусом приземлился на аэродроме и, взяв на борт начальника штаба полка и Валерку с секретным графиком,  сразу стал выруливать на взлётную полосу. Оперативность только подтверждала важность выполненного задания.
– А что, Валерка, доводилось ли тебе летать на персональном самолёте? – спросил начштаба.
– Нет, не доводилось, и представится ли ещё когда такая возможность, не знаю. Зато я точно знаю, что моя жена сейчас рожает второго ребёнка.
– Как, уже второго? Напрасно я отпускал тебя весной в отпуск, – улыбнулся начштаба.
– Так это не от вас зависело, телеграмма-то была из городского военкомата, от военного комиссара, – рассмеялся Валерка. – Чует моё нутро, что это первый и последний полёт в таком персональном самолёте. Как обратно будем добираться, одному Богу известно.
– Нам только график сдать, и сразу обратно, на этом же самолёте.
Командирский «уазик» начальника штаба корпуса ждал на лётном поле. Едва самолёт остановился, как он подлетел к трапу и, забрав важных пассажиров, рванул прямо в штаб.
– Жди меня здесь, – показал начштаба на кабинет, где трудились штабные кодировщики, такие как Валерка, но определённо более высокой квалификации, – и, забрав график (плод своей и Валеркиной бессонной ночи), поспешил на доклад.
Вернулся начштаба через пару часов. Возбуждённый и сияющий, как «Орден Победы», он сходу объявил, что представленный на докладе график необходимо срочно переделать. Убрать из него нижнюю часть и оформить художественно, как лучшее произведение искусства. Все присутствующие специалисты временно переходят в полное подчинение Валерке для выполнения поставленной задачи.
– Срок исполнения к семнадцати часам, – добавил начштаба и покинул кабинет.
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Я всю ночь рисовал эту схему, а тут за какие-то пять часов надо сотворить художественный шедевр.
– Да не переживай ты так, ложись вон в уголку на диванчике, да отдыхай. Мы сделаем всё в лучшем виде.
– Мужики, я вторые сутки на ногах, глаза закрываются, сплю на ходу. Если я вам не нужен, то действительно, покемарю чуток. Если что надо – будите.
Объяснив задачу, Валерка прилёг на диванчик и мгновенно заснул, подложив скатку шинели под голову.
– Хватит спать, пошли на ужин, – разбудили Валерку коллеги.
– А график-то как?
– Да вон он, твой график, принимай работу.
На полотне в четыре квадратных метра цветными карандашами было изображено лётное поле, самолёты, машины, лётчики, обслуживающий персонал и много ещё чего, служившего фоном для «Сетевого графика подготовки полка по тревоге», написанного таким каллиграфическим почерком, что Валерка только ахнул.
– Мужики, да когда вы всё это успели сделать?! Мне бы и за неделю не управиться. Мой командир уже видел?
– Видел, оценил. Сейчас прибьём рейки, запакуем и отправим по назначению.
Схему забрали штатные офицеры, а Валерка с коллегами пошёл на ужин в солдатскую столовую. Предварительно по традиции они зашли в магазин, взяли бутылку портвейна и уже в столовой, разлив по кружкам, обмыли своё очередное произведение искусства, не обидев и Валерку. На ночлег его определили в казарме, без труда найдя свободную кровать. Видимо, не все и не всегда ночевали в казарме.
– Ты куда пропал? – найдя Валерку в кабинете кодировщиков, где и оставил накануне, приветствовал его начштаба. – Я вечером вернулся, а здесь всё закрыто.
– Ребята работу закончили, передали график офицеру штаба, и мы вместе пошли на ужин в солдатскую столовую. Потом в казарме нашли мне свободную кровать. Наш график здесь остался, вон там за шкафом стоит.
– А я искал тебя. Нам для ночлега предоставили генеральский двухкомнатный номер-люкс в гостинице. Там и ужин был приготовлен.
– Обидно, конечно, но я не голоден, успели с коллегами в солдатской столовой позавтракать.
– Раз не голоден, тогда пора домой собираться.
– На самолёте? – предчувствуя изменения в ходе событий (новый-то, красивый график забрали ещё вечером), спросил Валерка.
– Нет, наш самолёт полетел в Москву. На нём мы должны были с докладом в штаб дальней авиации лететь, да я отказался.
Валерка недоумённо посмотрел на начальника штаба, совершенно не понимая, как можно было отказаться. Такое случается лишь один раз в жизни, чтобы подполковник, начальник штаба какого-то полка летел на доклад в саму Москву! Напрямую, в штаб дальней авиации!
– Деньги я в сейфе забыл. Пистолет взял, а деньги забыл, – поняв недоумённый Валеркин взгляд, пояснил начштаба. – Вот забыл и всё, – укоряя больше себя, чем обстоятельства спешки добавил начштаба. Теперь будем ждать, когда освободится генеральский «уазик». Они довезут до середины пути, а встретит нас машина нашего комполка.
Ждать машину пришлось долго. Раз не захотел лететь в Москву, то теперь начштаба стал рядовым просителем, обивающим пороги больших кабинетов и путающимся под ногами старших офицеров корпуса. Теперь он стал никому не интересен, хотя ещё утром все знакомые офицеры с удивлением спрашивали, что он такое привёз на доклад, если на ночлег ему выделили генеральский номер-люкс в лучшей гостинице города.
– Ну, всё, машина подана, поехали, – обратился начштаба к Валерке, ожидавшему его в том же кабинете кодировщиков, – как бы только запаковать этот график, чтобы не привлекать внимания?
– Ну, это проще простого. Одно движение и брюки превращаются, превращаются в элегантные шорты, – продекламировал Валерка, срезая двухметровые планки и сворачивая график в пакет небольших размеров, который заткнул под китель за пояс брюк. – Вот, как-то так.
– Отлично! На половине пути нас встретит наша полковая машина. Пересядем в неё, и, полагаю, ещё на ужин успеем.
Прошло чуть более часа как уазик притормозил у поста ГАИ на перекрёстке дорог.
– Товарищ подполковник, – обратился шофёр к начальнику штаба, – мне приказано здесь вас высадить, и сразу обратно.
– Я знаю. Здесь нас должна ждать другая машина.
Перекрёсток двух трасс оказался весьма пустынным местом. Пост ГАИ, да придорожное кафе. Больше никаких зданий здесь не было, как не было и машины из полка, которая должна была их встречать.
– Пойду, спрошу на посту, может наша машина куда отъехала? – предложил Валерка с тенью сомнения в голосе.
– Сходи, – согласился начштаба, – кроме кафе тут некуда отъезжать, а там я машины не вижу.
– Гаишник говорит, что за весь день его дежурства никакая военная машина здесь не останавливалась, – доложил Валерка, возвратившись с поста ГАИ.
Вечерело. Становилось прохладнее. Побродив вдоль дороги минут двадцать и изрядно замёрзнув, начштаба предложил пойти в кафе перекусить и, предупредив сотрудника ГАИ о своём месте пребывания, направился в сторону стоявшего невдалеке здания.
– Подожди, – обратился начштаба к Валерке, – вот, возьми все деньги, что у нас есть, закажи мне сто граммов водки и какой-нибудь салатик, и себе чего-нибудь перекусить.
– Добро, – вместо уставного ответа «Есть» отрапортовал по-флотски Валерка, и, собрав всю имеющуюся у них наличность в количестве двух рублей и кучи мелочи, направился к барной стойке.
- Сдаётся мне  никто за нами не приедет, - на исходе второго часа ожидания за пустым столом пустого зала придорожного кафе,   высказал  предположения Валерка, - может распоряжение или приказ,  (как это правильно называется), не дошёл до исполнителя, а может, что по дороге случилось.
Автотранспорт,  который должен быть прибыть из полка за двумя военными так и не пришёл в назначенное место.
- Называется это «постановка задачи».  Читал нам в академии лекции по этому предмету пожилой генерал-майор, - поддержал разговор начштаба, чтобы как-то скоротать время, - долго рассказывал,  как правильно формулировать и ставить задачу подчинённым, а в конце предложил привести пример  из практики - как  это происходит в настоящее время в армии.    Поднял я руку, и получилось - один только и вызвался.
Начштаба задумался, толи, вспоминая прошлое, толи засомневался,  стоит ли рассказывать эту историю своему подчинённому. Однако сидеть, молча, надувшись, словно сыч, тоже не пристало командиру, и он  продолжил.
- Служил я тогда начальником штаба при боевом командире полковнике,  впрочем, фамилия его неважна, и, буквально накануне события вернулся в полк из краткосрочного отпуска. Утром прибыл на КП и, едва открыл дверь, столкнулся с командиром полка. Он уже был в лётной форме и готовился к вылету. «Пантелеймонович,  как хорошо, что встретил тебя. Найди этого «мудака» и сделай мне такую же «шмандовку»». Поставил задачу и улетел на три часа (утренние полёты у нас длились не более трёх часов).  Две недели я не был в полку и  как обухом по голове:  кто  в полку «мудак» и, если удастся такового найти, что у него за «шмандовка»?  Напрямую кого спросить – совесть не позволяет.  Обидится может  человек, если угадаю,   а без опроса личного состава  как узнать,   кого имел в виду командир полка.  Опросил осторожно всех на КП, кто в полку может быть такой неординарной личностью, да всё без толку. В штабе всех офицеров опросил, но и там не нашёл никакой подсказки. Пришло время обеда. Командир уже вернулся с полетов, и встретились мы в столовой. «Ну, что, Пантелеймонович! Сделал, что я просил?» Никак нет говорю. Пока не сделал, но работаю над выполнением поставленной задачи.  «Сам «мудак», - охарактеризовал меня командир и пошёл отдыхать. С шестнадцати часов ему снова на полёты. Стою в недоумении. Кого надо не нашёл, но характеристику себе успел получить. Тут заходит в столовую начальник строевого отдела. Спрашиваю его, какие события произошли в полку за время моего отсутствия? «Так никаких особо событий и не происходило, вот только пару дней назад начальник разведки вернулся со сборов. На три дня ездил в штаб корпуса». Стоп, себе думаю, кажется «мудака» я уже нашёл. Видел его только что в столовой. Зашёл к нему в кабинет и спрашиваю, так,  издалека, чего, мол, нового было, пока я в отпуске гулял? « Да ничего особенного. Если не считать, что собирали нас в штабе корпуса, да три дня лекции читали, а в конце занятий такую удобную форму записи информации предложили, что я себе сразу же сделал такую раскладушку». Похвастался он и достаёт из кармана сложенную гармошкой ленту, на которой вся информация что нужна при полётах отражена. Ну, вот, думаю, нашлось, что искал.   Попросил её на полчаса и сразу к писарям. Они мне в миг такую же «шмандовку» сделали, даже ещё краше,  чем у начальника разведки была. Взял я её и на КП, а там командир уже к новому полёту собрался. Вот, говорю, товарищ полковник, то, что вы просили.  Развернул он «шмандовку», полюбовался и выразил благодарность за проделанную работу. «Люблю, - говорит, - «рас****яев» и снова улетел.  Слава Богу, думаю, повысил в звании. Был "мудаком",  а стал "рас****яем".  За этот пример решения поставленной задачи мне  в академии поставили пятёрку и больше по этому предмету не спрашивали.
- Товарищ  полковник, - Валерка поднялся из-за стола и надел фуражку, - разрешите выполнять поставленную задачу?
- Какую задачу?
- Найти, на чём добраться до полка, а то вон буфетчица уже сигналит, что кафе надо закрывать. Может, попросим ГАИшника остановить нам какую-нибудь попутную машину? 
 Его предчувствие по поводу обратной дороги, высказанное ещё в самолёте, полностью сбывалось. Молодой помощник начальника штаба, недавно прибывший в полк, явно не смог решить простую задачу – прислать за ними машину.
– Нельзя нам с секретной схемой и оружием садиться в чужой личный транспорт или автобус. По уставу не положено.
– А я никому и не буду говорить, что у меня за поясом секретный материал, а у вас пистолет. – Перспектива ночевать в открытом поле его никак не устраивала. – Пойду, спрошу на посту, может, какой проходящий автобус ещё будет.
– Сходи, – согласился начштаба.
– Последний автобус до Бердичева пройдёт здесь минут через десять. Я попросил инспектора тормознуть его. Больше никакого общественного транспорта до утра не будет.
– Ладно, – согласился начштаба. Перспектива ночевать под открытым небом его тоже мало устраивала, да и неизвестно, приедет ли за ними машина вообще.
Шофёр, выслушав инспектора ГАИ, открыл двери и впустил двух военных в полупустой салон междугороднего автобуса.
На автостанции в Бердичеве начштаба с Валеркой нашли готовящийся к отправке автобус до Житомира, и, едва сев в мягкие кресла, изрядно утомлённые последними событиями, сразу заснули.
– Кто ещё не заплатил за проезд? – услышал сквозь сон Валерка голос кондуктора.
«Так я тебе и ответил! Мы люди военные и нам можно ездить бесплатно», – решил он и снова заснул.
– Автобус прибыл в пункт назначения, в Житомир, – разбудил их голос водителя.
– Ну, вот и славненько добрались, – просыпаясь и выходя из автобуса, обрадованный скорому окончанию их путешествия, заключил Валерка. – Сейчас возьмём такси, и минут через десять будем в полку.
– Какое такси, у нас и денег-то нет, – возразил начштаба.
– Как это нет? Я думаю, этого хватит, – выгребая из кармана большую горсть мелочи, доложил Валерка. – Я нигде не платил за проезд. Люди мы военные, подневольные, и проезд в общественном транспорте должен быть для нас бесплатным, – передавая оставшиеся деньги начальнику штаба, заключил Валерка.
– Тебе – да, а мне-то надо было платить за проезд.
– Ааа, – махнул рукой Валерка, – если бы кто спросил, так заплатили бы, а так … , – он не стал дальше развивать свою мысль, тем более что начштаба уже звонил за две копейки по телефону-автомату дежурному по полку и высказывал ему всё, что он думает о нём, своём заместителе и причастных к этому событию офицерах полка.
Уже сидя в машине, на которой заместитель начальника штаба капитан Левченко примчался на автовокзал, Валерка сквозь дрёму слышал, как тот оправдывается перед начальником штаба.
– Я доложил командиру полка, что надо послать машину в Винницу, а он спросил, кого надо встречать. Я ответил, что вас и кодировщика Сухих. На что командир сказал, что эти сами доберутся, и не дал служебную машину.
– А в лазарете, или кого из свободных офицеров полка нельзя было попросить?
– Да я как-то и не сообразил, – виновато ответил капитан.
«Ну тупой, – охарактеризовал про себя Валерка капитана, – потому-то тебя и не позвали, когда надо было составлять график. Проку от тебя никакого. Чему только их учат в училищах?»
Утром Валерка получил телеграмму от жены: «Поздравляем с рождением дочери вес 3 кг р 52 см родилась 18/02-75 = Анатолий».
– Урааа! – обрадовался Валерка, – в третий раз не обмануло меня предчувствие, – подвёл он итог своим пророческим предсказаниям и направился к начальнику штаба известить об изменении своего семейного положения, за которым должна была последовать досрочная демобилизация.
«Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается».
Документы из городского военкомата на досрочную демобилизацию пришли в полк только в конце марта. Их следовало ещё послать в штаб корпуса на подпись командующему, потом дождаться, когда они вернутся обратно, а это одному Богу известно. Однако в дело опять вмешался его величество случай.
– А могли бы вы написать текст масляными красками? – неожиданно спросил полковник (начальник строевого отдела дивизии), зашедший вместе с начштаба в кабинет кодировщиков, где Валерка заканчивал рисовать очередную схему для занятий по разбору полётов.
– Можно и красками написать, только кисточки надо подобрать, – не совсем по уставу ответил Валерка.
– А если на оргстекле?
– Можно и на оргстекле.
– А в зеркальном отражении?
– Он всё сможет, – ответил за Валерку начштаба, – он мне недавно электромеханическую вычислительную машину при помощи кузнечных клещей и одной отвёртки починил. Мы эту машину по всем мастерским возили. Никто не взялся ремонтировать, а вот он починил.
Эта недавняя история подняла авторитет Валерки как механика в глазах начальника штаба до заоблачных высот. В очередной раз, наводя порядок в кабинете начштаба, Валерка обратил внимание на электромеханическую вычислительную машинку, стоящую в углу кабинета второй месяц.
– Она что, не рабочая? – поинтересовался он, прикидывая, куда бы её запихать, чтобы не мешалась под ногами.
– Это из бухгалтерии. Поломалась, и никто не берётся ремонтировать, вот и стоит мёртвым грузом. Вещь дорогая, никак не списать.
– Можно я её посмотрю? Может, чего получится, – предложил Валерка свои услуги, – инструмент бы только какой-нибудь найти, чтобы разобрать.
– Посмотри, всё равно надо её списывать, а инструмент поищи в диване. Там, кажется, что-то было.
В диване нашлись кузнечные клещи и средних размеров отвёртка. Закончив приборку, Валерка забрал машинку, подручный инструмент и понёс всё в свой кабинет. Запаха гари из машинки не ощущалось, значит, мотор целый, а остальное всё механика, предположил он и принялся разбирать чудо немецкой вычислительной техники. Всё оказалось проще пареной репы. Какой-то умник смазал машинку ружейным маслом, от чего её стало клинить, и она перестала работать. Выпросив у начальника лазарета немного спирта и старый шприц, Валерка тщательно промыл все детали (а пружинок и рычажков там было неимоверное количество), смазал всё хорошим машинным маслом и, о чудо, техника заработала, мягко шепча своим нутром и выстреливая бумажной лентой с результатами вычислений. На следующий день Валерка торжественно вернул начштаба машинку в полном рабочем состоянии, чем немало его удивил.
– Только у него скоро демобилизация, – предупредил начштаба полковника, – документы уже отправили в штаб корпуса.
– Ну, так он, как только выполнит задание, так домой и поедет, – решив, что Валерка именно тот человек, который ему нужен, предложил полковник. – Согласен? – обратился он к Валерке.
– Так точно, согласен! – чётко по-уставному ответил Валерка. Теперь демобилизация зависела только от него самого. Как говорится – задание на урок.
На следующий день в штабе дивизии Валерка нашёл начальника строевого отдела, получил задание и приступил к работе. Написать текст на обратной стороне полутораметрового листа из органического стекла большой трудности не представляло, но масляная краска сохла медленно. За день удавалось написать, боясь размазать уже написанный текст, всего несколько строчек. Ежедневное общение с полковником позволяло Валерке отслеживать продвижение приказа о его демобилизации по кабинетам чиновников в штабе корпуса. Приближались майские праздники. Последние дни короткого месяца апреля приходились на субботу и воскресенье. В пятницу утром Валерка закончил работу, подчистил местами размазанную краску и предъявил начальнику строевого отдела.
– Молодец! – похвалил его полковник, – всё в лучшем виде. Справился с заданием.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – по-уставному, подчёркивая важность вопроса, хотя их отношения за время работы перестали быть строго уставными, спросил Валерка.
– Обращайтесь, – разрешил полковник, уже предполагая, о чём может пойти речь.
– Документы мои на демобилизацию вроде давно подписаны, но в полк так и не пришли, а впереди неделя праздников. Можно узнать, где они застряли?
– Ничего нет проще, сейчас позвоним в штаб корпуса и всё выясним.
Полковник поднял трубку телефона служебной связи, попросил соединить со строевым отделом штаба корпуса, и на вопрос, где застряли Валеркины документы, получил ответ, что они давно пересланы в полк и должны придти со дня на день.
– Анатолий Пантелеймонович, – связался полковник с начальником штаба полка, – мы обещали Сухих отпустить домой по выполнении задания. Работу он закончил. Документы в штабе корпуса подписаны и пересланы в полк. Не беда, что они ещё не подошли. Полагаю, можно Сухих демобилизовать, и сегодня же отпустить домой. Впереди неделя праздников, что ему маяться в полку.
– Если так можно, я не возражаю. Сейчас отдам распоряжение в строевой отдел и, полагаю, он сможет успеть на вечерний поезд до Ленинграда.
– Ну вот, всё решилось, можешь идти получать свои документы, а за успешное выполнение задание вот тебе награда от меня.
Начальник строевого отдела открыл сейф, достал гвардейский значок (дивизия, в отличие от полка, считалась гвардейской) и вручил его Валерке.
Окрылённый таким поворотом событий Валерка буквально влетел в строевой отдел полка к приятелю с радостной вестью.
– Серёга! Ты получил приказ о моей демобилизации?
– Пока ещё нет, но слышал, что начштаба готовит распоряжение по этому поводу. Так что, можешь собираться, а военный билет оставь мне, я внесу туда необходимые записи.
Всё ещё не веря в такой стремительный ход событий, Валерка постучал в кабинет начальника штаба.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
– Обращайтесь, – с улыбкой ответил начштаба, и, предваряя Валеркин вопрос, сообщил, – распоряжение о демобилизации передано на подпись командиру полка. Он должен скоро подойти, а пока можешь идти собираться. Поезд до Ленинграда прибудет в Житомир в шестнадцать сорок, так что вполне можешь успеть, если поторопишься.
Выскочив из кабинета начштаба, Валерка метнулся к посту дежурного по полку.
– Товарищ капитан, разрешите позвонить начальнику лазарета.
– Позвони, – передавая в окошечко трубку телефонного аппарата, разрешил капитан Бондарь, чьё дежурство совпало с таким счастливым для Валерки днём.
– Товарищ капитан, у меня поезд в шестнадцать с копейками.
Заранее согласованный с начальником лазарета вопрос требовал только уточнения времени.
– Хорошо, встретимся у штаба в половине четвёртого.
– В отпуск едешь? – спросил капитан Бондарь, беря у Валерки телефонную трубку.
– Всё, товарищ капитан, досрочно демобилизуюсь по причине рождения второго ребёнка.
– Поздравляю! Загляни перед отъездом, я тебе подарок передам.
Поблагодарив капитана, даже не представляя, что за подарок тот собирается передать, Валерка заскочил в солдатский «чипок», купил пару блоков болгарских сигарет и побежал в казарму собирать вещи. По традиции он раздал сигареты сослуживцам, немало удивлённым происходящим (первая партия «стариков», готовилась к отъезду только после праздников, а тут ещё не перешедший в разряд стариков «черпак» уже демобилизуется) и, оставив свою шинель нуждающимся, побежал в штаб. Писарь строевого отдела уже внёс необходимые записи в военный билет Валерки и выписал проездной билет.
К трём часам Валерка получил все необходимые документы, денежное довольствие на проезд и даже обещанный капитаном Бондарем неожиданный подарок в виде двух бутылок полкового напитка под названием «шпага» (техническая смесь чистого питьевого спирта с дистиллированной водой, применяемой в самолётах для обогрева кабины пилота), и ожидал у штаба служебный «уазик».
Минуя блокпост даже без проверки, служебный «уазик» выскочил на шоссе и помчался, подпрыгивая на ухабах, на вокзал.
– Поздравляю с демобилизацией, – передавая Валерке пакет, с двумя бутылками чистого медицинского спирта, пожал ему руку полковой врач. – Быстро у тебя всё получилось.
– Да я и сам не ожидал. Документы из штаба корпуса ушли, а в полк сегодняшняя почта их ещё не доставила, так начальник строевого отдела дивизии сам позвонил в Винницу и согласовал вопрос. Документы, говорит, подписаны, а когда они подойдут, значения уже не имеет. Вот так за пару часов и решился вопрос. Спасибо полковнику, а то бы завис в полку ещё на неделю, пока праздники не закончатся.
На вокзале капитан во избежание недоразумений с патрулём проводил Валерку до перрона и посадил в поезд. Только в вагоне, когда поезд тронулся, Валерка по-настоящему ощутил, что его служба в Вооружённых силах окончилась. Он достал небольшой календарик, проколол иголкой свой последний день службы и подвёл итог. Из полутора лет службы шестьдесят пять дней он провёл в лазарете, госпитале, и на учении вместе с госпиталем, и тридцать семь дней в отпуске дома. Служба как таковая, длившаяся всего год и три месяца, закончилась, но дружба с начальником штаба Рудых Анатолием Пантелеймоновичем продолжалась.
Устроившись на работу в Северо-Западное пароходство, Валерка столкнулся с необходимостью получения морского диплома, для которого обязательно требовался плавательский ценз не менее двенадцати месяцев. Да где же его взять, если весь трудовой стаж в должности электромеханика составлял всего девять месяцев, речного плавания, а требовалось предъявить стаж работы в море. Единственный выход оставался приписать себе стаж на службе в армии. Ну и что, что служил в авиации. Это ведь тоже флот, но только воздушный, решил Валерка и, заполнив справку о том, что он служил на сторожевом катере в Чёрном море, отправил начальнику штаба с просьбой, «если поднимется рука поставить полковую печать». Кто в дипломном отделе капитана морского порта будет спрашивать, что это за часть? Вскоре из полка пришло письмо с заверенной печатью справкой и приложенной запиской «рука у подполковника поднялась». Вскоре Валерка получил письмо, в котором начштаба сообщал, что его перевели служить в штаб дальней авиации. Менее чем через год после известных событий с «Сетевым графиком подготовки полка по тревоге» он получил назначение, минуя иерархические ступени в виде штаба дивизии и штаба корпуса, в Москву. Получил очередное звание полковника и новую хорошую квартиру в Москве, куда и переехал всей семьёй.
Валерка успел побывать у него в гостях два раза, но потом, скоропостижная, в сорок шесть лет смерть, унесла талантливого человека. Видимо, сказались бессонные ночи и съеденные пачки анальгина.
Через полгода после демобилизации Валерка получил письмо от начальника полкового лазарета. Тот приехал в Ленинград для повышения квалификации и целых три года учился в военно-медицинской академии имени Кирова. Его жена, детский врач-стоматолог, работавшая в областной детской поликлинике, не раз выручала Валерку, леча зубы ему и его маленькой дочери. Через три года они уехали к новому месту службы в Полтаву, и на этом связь оборвалась, но Валерка ещё долго с теплом вспоминал своих немногих друзей-офицеров по службе. Даже грубоватого капитана Бондаря, неожиданно подарившего перед отъездом целый литр «шпаги».

Валерий Михайлович собрался было закрыть альбом, как случайно заметил пару писем, спрятанных за фотографию. Одно письмо от дочери полковника Веры, а второе от его жены Людмилы. В них сообщалось о смерти и месте захоронения Анатолия Пантелеймоновича на воинском участке кладбища, до которого приходится добираться больше часа. Конвертов от обоих писем не сохранилось, но, как подумал Валерий Михайлович, можно попытаться найти само кладбище. В отличие от места жительства родных начальника штаба, (которые за это время могли переехать в другое место) место его захоронения, наверняка, осталось без изменения. Валерий Михайлович включил компьютер и забил в поисковике «кладбища в Москве» в часе езды от новостроек района Фили, куда они с женой приезжали пятьдесят лет назад, навещая Анатолия Пантелеймоновича.


© Олег Опрышко