Золото вяза

     Прохладное утро не радовало прогулочной погодой. Темные облака отпугивали мысли о прогулке. Дядя Сидор поежился, встал, посмотрел в окно: кусочек неба солнечного дня не обещал. Он прошел по квартире, к которой еще не успел привыкнуть, посмотрел на вырезанных из дерева зверей и подумал, что напрасно он купил эту мебель.
   Звери вызывали смутные чувства в его душе, тревожили ее. Видимо, поэтому такую мебель никогда не выпускали в промышленных вариантах, а он купил. Ему казалось, что все звери смотрят на него и просят кушать, открывают голодные рты, скалят зубы. Он тряхнул головой, чтобы сбросить эту чертовщину, но звери оставались на своих местах, они сидели на шкафах, комоде, на спинках стульев, они лепились по периметру стола. Он стал всматриваться в вырезанных из дерева зверей, под его взглядом они становились все реальнее и даже агрессивнее.
   «Что же я такое купил? — подумал дядя Сидор. — Надо бы продать этот антиквариат чистой воды куда подальше или вывезти его на дачу, туда, где стояла янтарная мебель. Надо же было в эту мебель вложить деньги! Сразу отдал их, а теперь и к женщине пойти не с чем, и еще местный бизнес не развернул. Вот с этого бы и начинал, а то его звери замучили».
   Ситуация складывалась не для прогулок на пластмассовом велосипеде с ручкой для взрослых. Надо было найти человека для общения, и дядя Сидор решил поехать к Виктору Сидоровичу, пока он еще жил на даче. Новая машина довезла его до дачи, за забором слышны были крики и женские ругательства. Он подошел к камере внешнего наблюдения, нажал на кнопки, ворота разошлись в стороны по рельсам. Он на машине въехал на территорию дачи. У фонтана стояли Полина и Инна.
  Полина посмотрела на выходящего из машины мужчину и спросила:
   — Сидор Сидорович, завтракать будете? Я через десять минут принесу завтрак в холл второго этажа, там любит обедать Виктор Сидорович.
   — Хорошо, — сказал он, закрывая машину маленьким пультом управления.
   Братья вновь сели за стол переговоров. Вопрос шел об антикварной мебели.
   — Виктор, мне надо избавиться от антиквариата в моем доме! Насколько это возможно без потери денег?
   — Сидор, зачем ты купил эту мебель, спрашивать у тебя бесполезно. Купил — значит, хотелось. Продать дорого трудно, один комплект мебели мы на юг отправили. Тоня звонила, она говорит, что народ боится в этих дорогих апартаментах всякой чепухи, чертовщины и прочего. Первой жительницей этих дорогих комнат была некая жемчужная дама, так она заплатила за трое суток, а прожила в них минут двадцать, если не меньше. Сама Тоня ничего странного в мебели не находит. Я к чему говорю: она второй комплект не купит.
   — Круто, ничего себе! А я вчера смотрел на зверей да чуть не свихнулся.
   — Я так скажу: эта мебель действует на художественные натуры, которые сами готовы выдумать что угодно. Нужно искать богатых людей без признаков художественности в мыслях. Понял? Ничего ты не понял. Можно мебель продать Анфисе, она возьмет. Она в этом разбирается, но сама дома антиквариат не держит. Она считает, что у старой мебели есть духи.
   — Вот наговорил! Теперь домой не пойду, а останусь на даче. Правда, я пообещал Анфисе погулять с ней и ее ребенком.
   — Не лез бы ты к Анфисе. Не ровен час, Платон явится, худой и полный сюрпризов.
   — Он в меня уже метал нож, но я надел свинцовую майку, нож и отскочил, — объяснил дядя Сидор.
   — А я что говорю? Так зачем ты лезешь к его Анфисе? Муж у нее — парень смекалистый, еще чего выдумает. Отдай мебель в магазин. И зачем ты купил квартиру в ее доме?
   — Достали, опять уеду туда, откуда приехал.
   — Я добрый, разрешаю твою мебель со зверями вернуть в музей этой дачи, возьму бесплатно, — благородно произнес Виктор Сидорович
.   — Вот, действительно добрый брат! Согласен! Вдруг миражи антиквариата требуют вернуть мебель на место?
   — Это ты хорошо подметил, а если предположить, что душа Самсона ходит по своему музею и мебель ищет, а ее нет?
   — Чего ты меня пугаешь? Получается, что я ограбил душу Самсона? Чушь, а жутко становится. Поставлю я мебель для его души, но тогда получается, что на даче будет жить привидение!
   — Куда деваться? Дача выполнена под мини-замок, а в замках привидения всегда жили. Он сразу, еще при строительстве этого мини-замка, думал о музее! — воскликнул Виктор Сидорович.
   — Уговорил, привезу своих зверей взамен янтарной мебели, сниму свой грех перед душой Самсона. — произнес важно дядя Сидор.
   Мебель с вырезанными из дерева зверями неплохо вписалась в комнаты, предназначенные для нового гарнитура, словно бы она там всегда стояла.
   Платон появился перед глазами Флоры. Она не удивилась и не обрадовалась, так встретились двое на перекрестки судьбы. Он готов был вновь сесть за бульдозер, но она возражала по той причине, что получила запрос от детектива о местонахождении Платона.
   Флора сказала:
   — Платон, мне все равно, что ты совершил, но уезжай отсюда куда подальше, не надо тебе здесь оставаться! Тайга не все списывает. Деньги на дорогу дам.
     Платон, недолго думая, взял деньги и поехал на юг, там у него документ остался, что он умный и с высшим образованием. Правда, он нож в косяк вогнал на глазах у Лианы, но ведь не в человека, и вдруг там его никто не искал.
   Лиана посмотрела на его новое лицо и сказала:
   — Платон, а ты стал красивее, но это ты!
   — Я! Понимаешь, уехал я от тебя, повредил лицо, пришлось сделать пластическую операцию.
   — Ничего, ты стал еще лучше. С кем теперь Анфиса поживает?
   — У нее есть другой мужчина.
   — Да? У нас с ней отношения даже по телефону стали натянутыми.
   — Это неудивительно. Ты мне поможешь восстановиться с новым лицом в техническом колледже? Скажи, что я попал в аварию и был вынужден долго лечиться.
   — Ладно, помогу, а где жить будешь?
   — У вас можно?
   — Не наглей, своему мужу я несколько безразлична, но не настолько, чтобы подселить чужого мужчину в свой дом.
   — А я квартирантом к вам пойду в гостевой домик, где мы жили однажды во время отпуска. Анфиса твоему мужу тогда очень понравилась.
   — Да кто ему не нравился! Уговорил. Спрошу у мужа, тем более что он чаще живет по месту работы, чем дома.

   Платон зашел в гостевой домик, на него нахлынули воспоминания, как они здесь жили после того, как купили по дороге янтарные часы. Здесь они провели часть отпуска. Лиана выполнила свое обещание, Платона взяли на работу в технический колледж, его объяснение пластической операции на лице было вполне правдоподобно и являлось вполне уважительной причиной исчезновения во время учебного года.
   Милиция его не искала в соседней стране. Он успокоился, перестал вздрагивать. Муж Лианы его не доставал: самого, на самом деле, дома практически не было. Квартиранты к квартирантам. К Лиане с просьбой снять у нее второй этаж основного дома обратилась некая Эльвира, весьма обеспеченная особа. Эльвира уже прожила неделю в янтарном номере гостиницы, за это время познакомилась с Абрикосовкой, ей понравился дом Лианы, она навела о нем справки у хозяйки гостиницы.
   Платон увидел Эльвиру из окна своего гостевого домика и готов был сквозь землю провалиться от такого соседства. Больше всего он хотел вернуть свое первое лицо, чтобы его эта дама не узнала! Он встал у зеркала, напряг все мышцы лица и обратился к Богу и к небу. Он водил руками по лицу, ощущал мелкие шрамы, он пытался их разгладить, он пытался повернуть вспять пластическую операцию! Он хотел стать собой!
   Эльвире этот городок рекомендовал сам Виктор Сидорович, ее сосед по даче, и он же рекомендовал посетить гостиницу с янтарным номером. Вот таким образом эта дама появилась во дворе Лианы и перед глазами за стеклом Платона.
   Платон стоял у зеркала, менял прически, лишь бы не быть таким, каким его помнила Эльвира по ночному клубу. Наконец он зачесал волосы на другую сторону. Почти удовлетворенный своим внешним обликом, Платон выглянул в окно сквозь занавеску и отскочил от окна: во двор вошла Анфиса с маленьким сыном! Он готов был вылезти через трубу и в качестве черта скатиться с крыши с той стороны дома в пасть к соседнему волкодаву, чей лай мешал ему ночью спать, но он вернулся к окну.

   Лиана направила Анфису в гостевой домик! А куда она еще могла ее направить? Анфиса, увидев в гостевом домике нервного Платона, не удивилась. Она почти была уверена в том, что он здесь!
   — Привет, Платон! Женя смотри, твой папа нас уже здесь ждет!
   Ребенок подбежал к отцу и быстро оказался у него на руках. Платон с сыном на руках подошел к зеркалу, и ему показалось, что у него прежнее лицо и что лицо сына напоминает его маленькую копию. Совесть от двойного испуга уснула и его не мучила. Иногда Платону снилось, что из его руки вылетает нож и вонзается в спину Самсона, удивительно, но даже во сне у него было ощущение, что он не убил его своим ножом!
   Нет, Платон был почти уверен, что Самсон остался живым! Да, он его ранил, но не убил! Что касается охранника Эльвиры, то тут была борьба, тут была угроза жизни, его личной свободы, здесь его совесть практически спала с самого дня побега от Эльвиры. Платон дернулся всем телом и вновь посмотрел в зеркало, но своего лица он словно не заметил и смотрел только на Женьку, потом он резко отвернулся от зеркала и поставил ребенка на пол.
   — С приездом, Анфиса!
   — Спасибо, что заметил, — откликнулась Анфиса, наблюдая за его внутренней борьбой, буквально написанной на его лице.
   — Вы надолго приехали?
   — Как получится. А ты надолго здесь, Платон?
   — Я здесь работаю в техническом колледже.
   — Неплохо устроился, нас недельку потерпишь, потом мы уедем.
   — Анфиса, давай переедем на эту неделю в другое место, здесь нам втроем будет тесно.
   — Ты что, богатый?
   — Нет, — он вспомнил о деньгах Флоры. — Но на неделю можем снять жилье лучше и ближе к морю, а потом зарплату получу, мне хватит.
   — Согласна, — сказала Анфиса.
   Платон посмотрел в окно: Эльвиры во дворе не было. Он сбросил свои немногочисленные вещи в сумку, взял сумку, и они вышли со двора, открыв двери в воротах, не сказав хозяйке ни слова. Лиана услышала стук двери, она была почти уверена, что все семейство покинуло ее дом и двор, но с места не сдвинулась.

   За воротами беженцы вздохнули свободнее, и Анфиса поняла, что не хочет уезжать без Платона домой, и в то же время понимала, что детектив Мухин в покое их не оставит. А это было совсем непонятно.
   — Платон, надо снять жилье на длительный период, мы с тобой останемся. — сказала Анфиса бодрым голосом.
   — Анфиса, не спеши, не смеши, давай неделю проживем, а там видно будет.
   Они сняли номер в новой гостинице, но не янтарный, однако все местные удобства были гарантированы. Одно к одному, они отдохнули, умылись, переоделись и пошли в местное кафе. На первом этаже в фойе гостиницы они увидели дядю Сидора! Анфиса закусила нижнюю губу от неожиданности, а Платон присвистнул, один Женька обрадовался, он вырвал руку из руки матери и побежал к дяде Сидору.
   — Вот те раз! — воскликнул Платон и повернул назад в номер за своими вещами.
   Анфиса пошла за ним. Платон ее резко остановил, покачал головой и почти побежал за своими вещами в номер. Женька уже сидел на коленях дяди Сидора и что-то ему оживленно говорил. Через пару минут мимо них пробежал Платон со своей сумкой, они его не останавливали. Анфиса была уверена, что он побежал к Лиане. Дядя Сидор снял янтарный номер, а кто бы в этом сомневался! Оплаченный Платоном номер остался не занятым в первую ночь.
Что стало с янтарными часами, которые Анфиса приобрела вместе с Платоном, непонятно, но они не полюбили ее в паре с дядей Сидором.
Возникало ощущение, что янтарные часы оттаскивают ее от него, они не давали ему к ней приблизиться. Мало того, и Женька не мог подойти к нему. Ночью особенно сильно ощущалось поле недовольства в комнате. Комната и весь янтарный номер словно поставил цель выгнать из себя Анфису и Женьку.
   Утром Анфиса с сыном пошли в номер, снятый Платоном. Он сидел один в номере и смотрел на дверь. Когда Анфиса с Женькой вошли в номер, он вскочил с кресла:
   — Обязательно надо было ночевать в его номере?!
   — Но ты ведь убежал сам!
   — Я вернулся.
   — И мы вернулись, мир. — сказала Анфиса и поцеловала его впервые за длительный период.
   «Дурное чувство — одиночество. И зачем Платон запустил нож в Самсона? — думала Анфиса. — Теперь сам плутает неизвестно с каким именем и внешностью». Со Степаном Степановичем личные отношения Анфисы плавно перешли в служебные отношения: и так бывает между бывшими любовниками. Они отдалялись друг от друга. У нее в последнее время фаворитом был Родион — из-за добычи антикварных предметов.

   После развода и отъезда Эммы Виктор Сидорович погрузился в одиночество, которого он не выносил, поскольку любил тщательный уход за своей персоной. Полина, после того как потеряла на даче сознание, вместе с сознанием потеряла к нему интерес.
Виктор Сидорович заскучал и, не выдержав одиночества, позвонил Эмме. Она — женщина удивительная, прощать Виктора Сидоровича всегда была готова. Приехала она быстро, да еще завела его рассказом о том, что в поезде ехала с мужчиной удивительной красоты. Он ей ответил, что в поезде все красивые. Она вздохнула и согласилась с выводом своего почти единственного мужчины.
   В знак примирения они решили посетить дачу. Листья желтые кружились, призывая подготовить загородные дома к зиме. Не было больше музея, но дача была! Их дача! Виктор Сидорович заметил, что дачей пользуются без их согласия. Эмма обошла владения, нашла полный беспорядок на кухне, и весьма свежий беспорядок. Им стало немного жутко.
   Какой-то Конек-горбунок пользовался их дачей! Надо было его выследить. Они спрятали автомобиль за домом, взяли из него свои вещи и пошли в холл последнего этажа. Им повезло, через час ворота разошлись по рельсам в разные стороны, во двор въехала великолепная иномарка, из нее вышли яркая, красивая женщина и необыкновенный по своей красоте мужчина. Женщина посмотрела на главное здание дачного ансамбля, махнула головой, села в иномарку и выехала за ворота. Мужчина махнул ей рукой и пошел на кухню. Ворота закрылись.
   Хозяева вышли к гостю.
   — Здравствуйте, вы, вероятно, хозяева этой дачи? — спросил мужчина красивым голосом с небольшой хрипотцой.
   — А Вы кто? — уточнил Виктор Сидорович.
   — Живу здесь, пока никому не мешал.
   — Для бомжа Вы слишком красивы и хорошо одеты.
   — Одели меня для работы.
   — Так Вы еще и работаете? Тогда платите нам за аренду дачи!
   — Договорились. Сколько? Если можно, заплачу не сейчас, а через пару недель.
   — Тогда с процентами.
   — Согласен.
   Виктор Сидорович назвал цену за проживание на даче. Платон согласился. Эмма узнала своего попутчика из поезда, но промолчала.
   Супруги уехали.
Новый комплект мебели получился великолепным. В нем была мощь, красота, витиеватость, томное свечение мистики сквозь великолепную резьбу. Само дерево давило своим качеством, красотой отделки и чем-то далеким, из прошлых веков. Цена у мебельного монстра с мистическим уклоном была соответствующая, но покупателя это не напрягало. Известный хоккеист купил совместное творчество многих людей. Все были довольны, что очередная работа подошла к логическому и финансовому концу.

   Анфиса дала определение мистической антикварной мебели знаменитому хоккеисту: «Мебель, способная вызывать вдохновение, полеты фантазии у тех, кто живет среди нее, возвышающая душу человека до невиданных высот, стимулирующая его к любви...»
Заслушаться можно. Трудно было после продажи очередного шедевра, Анфиса оставалось перед бездной, в которой ничего не было. Ей нужна была изюминка для создания очередного шедевра.
   И надо же было такому случиться, что известный хоккеист купил квартиру у Сидора и именно в нее привез новехонький антиквариат восемнадцатого века! Хоккеист закончил свою спортивную карьеру, разъехался с семьей и решил уединиться один в антиквариате. Антикварную мебель привезли в соседний подъезд. Анфиса, идейный создатель мебельного шедевра, глаз не могла оторвать от шкафов. Хоккеист заметил красоту женщины и повышенное ее внимание к его мебели, спросил:
   — Хороша мебель?
   — Лучше не бывает.
   — О, это мне один человек посоветовал ее у Вас купить.
   Анфиса посмотрела на него с таким удивлением, что его впору было прикрыть ресницами.
   — Почему Вы так удивились?
   — Мне показалось, что я Вас знаю.
   — Так я известный человек, вот, на пенсию вышел.
   Анфиса промолчала и повезла санки в парк, думая, что этот незнакомый красавец очень похож на Платона.
   Степан Степанович после того, как Полина и Инна на даче потеряли сознание в антикварной комнате, понял одно: что он их любит! Он так за них испугался после их возвращения с дачи, что пошел на то, на что никогда не шел: он согласился соединить квартиру Полины и свою в единое целое. Но она не согласилась, объяснив свое несогласие тем, что Инна скоро вырастет. Поговорив, они не пришли к одному решению и оставили все как есть.
Анфиса вернулась домой, но ее супруг Платон домой не вернулся. Он совершил преступление в прошлой жизни и теперь скрывался от себя и правосудия.

Анфиса и быстро надела короткие брюки, футболку, легкую курточку. Она выскочила из дома, пытаясь сбросить с себя аморфное состояние. Она прекрасно понимала, что разговаривать ни с кем не хочет. Ветер обласкал ее прохладой. Птички пели на три голоса. Голос вороны на фоне соловья звучал несколько скрипуче. Птички-синички выводили нечто мелодичное. Женщина вышла на улицу, прошла метров сто и увидела странную пару, состоящую из дятла и белки. Они стояли на земле и, похоже, разговаривали. При виде дамы белочка прыгнула на ель, а дятел немедленно взлетел к ней поближе.
   Анфиса прошла еще пять метров и наткнулась на поваленные березы с еще зелеными листочками. Ей захотелось побежать, в этом месте дороги ей всегда становилось тревожно, и она, набирая скорость, бежала, прекрасно зная, что метров через сто перейдет на шаг. Дальше дорога проходила рядом с домами. Она шла на тренировку.
   Вначале она занималась у одного тренера, которая заставляла сгибаться и разгибаться с бесконечно медленной скоростью, застывая в странных позах по минуте. Потом она шла в бассейн, где другой тренер заставлял бегать лыжным шагом, плавая в воде с легким прутком в руке. После столь интересных тренировок она пошла домой, не замечая пенья птиц, и невольно остановилась у березы, которую на этом месте никогда не видела...
Рядом с ее домом стояла береза, на которой был огромный кап, или его еще называют чага.
Одно к одному, бывают ситуации не из лучшего десятка, но если их объединить, то получается серия ситуаций, которые сами по себе объединяются, тем самым себя улучшая. Парадокс из мха событий…
Независимо от возраста Анфиса всегда ходила на тренировки, вот и на этот раз она пошла на обычную тренировку в спортивный клуб, но после тренировки ее почему — то слега покачивало от усталости. Она увидела березу и обхватила руками белый шелковистый ствол дерева.
   Однако береза сама обхватила девушку своими ветвями и вжала в ствол. Анфиса оказалась в стволе дерева. Она медленно села на нечто напоминающее сиденье, которое под ее весом пришло в движение.
Сиденье вместе с девушкой стало медленно опускаться под землю, при этом увеличивался диаметр помещения. Она почувствовала торможение, сиденье остановилось. Ее окружал мраморный зал цилиндрической формы.
   В какой-то момент времени перед ее глазами раздвинулись мраморные плиты, она увидела стекло, за которым находился туннель. В туннеле стояли лошади. Стекло медленно отошло в сторону вместе изображением лошадей. Она оказалась действительно в туннеле, где ее ждал мини-поезд. Она села в пустой вагон, поезд набрал скорость и устремился в неизвестность.
Анфиса не успела придумать варианты места своего назначения. Поезд остановился без ее вмешательства. Она вышла из вагона, в котором было не более десяти кресел. В небольшой кабине не было машиниста, но поезд поехал дальше, словно не заметил отсутствия пассажира. Анфиса оказалась на маленькой подземной станции без признаков жизни.
   Вокруг царило запустение, которому было много десятков лет. Она сжалась от страха и безысходности, не видя выхода из положения. Ржавый металл не радовал, с потолка сочилась вода и уходила вглубь земли. Под ее ногами были лужи, словно на рынке, где она была этим утром. Она посмотрела еще раз вверх и увидела полотенце, но не одно, их было много, они были связаны одно с одним.
   Анфиса полезла вверх по узлам из полотенец. Последнее препятствие она преодолела по металлической лестнице и оказалась в мраморном зале бани. Колодец, из которого она вылезла, закрылся.
   — Нельзя быть красивой такой! — прозвучал под сводами бани мужской голос и добавил: — И такой бедной.
   — Вы кто? — прошептала Анфиса, излучая свет из своих огромных глаз.
   — Хозяин рынка, где ты покупаешь вещи и даришь. Я купил подаренные тобой вещи. Кстати, на моем рынке их больше не продают. — сказал высокомерно некий хозяин странным голосом.
   — Хорошо, я не буду покупать вещи на вверенном Вам рынке! — проговорила Анфиса, вполне освоившись с ситуацией.
   — Курточку сегодня купила и кому? Она тебе нужна? Нет! Тебе спасибо сказали? Нет! Что ты все раздаешь?! — гремел мужской голос под мраморными сводами.
   — Я всегда так делаю. Покупаю вещи и дарю тем, кому они нужнее. У моей одноклассницы много детей, я ей подарила куртку, — проговорила Анфиса, не чувствуя за собой вины.
   — Дареному коню в зубы не смотрят — это твоя любимая поговорка? — спросил мужской голос.
   — Я сегодня видела хвосты двух коней, — заметила Анфиса, осматривая помещение, в котором не находила никаких говорящих и смотрящих объектов.
   — Не ищи, Анфиса, меня ты не найдешь. Хвосты лошадей — именно то, что ты заслужила.
   Анфиса услышала щелчок, словно отключили говорящее устройство. Она села на мраморную скамейку, которой было несколько сотен лет, судя по ее сглаженным формам, но вскоре встала в поисках дверей обыкновенных. Она вспомнила цилиндрическую камеру, в которую опустилась из березы, и решила, что стены в помещении должны раздвигаться. В стене появились жалюзи, за ними — открытое окно. Анфиса подошла к окну, но это был мираж, а вот стол с едой оказался настоящим.
Анфиса вновь села на мраморную скамью и внимательно осмотрела стены, но ничего на них не обнаружила. Ей стало тоскливо в помещении без окон и дверей, но она помнила, что за ней ведут наблюдение, без этого она бы не слышала голоса хозяина западни. Такое состояние для нее было более чем мучительным.
   Чтобы отвлечься, она стала делать упражнения одно за другим, не думая о том, где она и что с ней. Она окончательно устала и почувствовала поток свежего воздуха. Одна стена медленно отошла в сторону. Анфиса быстро вышла из мраморного помещения и очутилась в деревянном доме, в котором стоял деревянный стол и две лавки.
   На столе стоял кувшин с водой. Лежала пачка шоколада. Она выпила воду почти всю, съев несколько квадратиков шоколада, посмотрела вокруг себя, не надеясь найти дверь среди одинаковых досок, окружавших ее со всех сторон. Девушка поставила кувшин на сиденье, положила рядом остатки лакомства и легла на длинный стол, сложив ладошки под щекой. Анфиса уснула.
   Наблюдатель, мельком посмотрев на монитор, ушел по своим делам. Эта дама его поражала любым своим действием и внешностью. Он не хотел ей причинять зла, но и добро ему было незнакомо, вскоре он вернулся и нажал на кнопку, открывающую дверь.
Анфиса проснулась от звука открывающейся двери и быстро выбежала в следующее помещение, которое оказалось длинным коридором. Она пошла по коридору и невольно вошла в открытые двери, которые немедленно за ней закрылись. Девушка оказалась на площадке, которая под ней закрутилась и остановилась, когда она потеряла ориентир, откуда вошла. Анфиса осмотрела комнату с единственной дверью, она толкнула дверь, за ней оказалась ванная комната.
   "Хоть так", — подумала она, не задумываясь о выходе из этого помещения. Вверху комнаты открылся люк, из него посыпались пионы. Люк закрылся. Открылось небольшое окно в стене, из него выдвинулся стол с едой.
   Анфиса взяла в руки телефон и поняла, что звонить она никому не хочет. Она погрузилась в состояние с полным отсутствием всех желаний и пришла в тихий ужас от своей аморфности. Усилием воли она подняла себя, включила ноутбук, но он завис. Она посмотрела в окно, шторы отнес в сторону ветер, в такие минуты в ее телевизоре менялся звук по чьей-то воле и вырубался ноутбук, как будто кто отрывал этикетку от нее самой.
Березы желтели через лист: один зеленый, второй желтый. Красота в лиственных просторах нарастала. Скамейка стояла недалеко от скромного деревянного дома под величественной березой. Золотистые ветви березы так красиво шевелились от легкого ветра, что Анфиса решила сесть на скамейку и оглядеться. Туман сгладил черные очертания раздетых деревьев и мило завис среди веток рябины, украшенных красными гроздьями ягод без признаков упавшей листвы. Он проник в желтые листья березы — самые стойкие украшения осени.

Космический ветер носил над головой темные облака пепла. Леденящий холод пронизывал сквозь одежду. Синее небо между облаками казалось чужим и незнакомым. Полина шла по старой асфальтированной дороге, расположенной среди лесных деревьев.
  Погода: весна, снег, солнце и пронзительный ветер. За окном белые березы. Анфиса сидела в фойе спортивного комплекса после тренировки. А где еще писать? Усталость и потерянный интерес к публикациям ничем не заменить. В момент освоения Сети была радость от публикации, но постепенно она исчезла от неприятных слов читателей. Что она думает о своих произведениях? Какая разница, все проходит: и популярность, и интерес к читателям. Еще печальнее, что ушло чувство влюбленности, его ничем не заменишь. Теперь можно вернуться к героям, которые живут вокруг нее.
   Конец марта. Пурга из снежной крупы с дикой скоростью закружила вокруг. Натянув на голову капюшон, Анфиса шла, не видя дороги. Сил у ветра хватило минут на пять, и он стал утихать, снежная крупа исчезла. Облака раздвинулись. Появилось безвинное небо, удивленно взирающее на заснеженную землю. Зима держалась пять месяцев, не сдавая своих позиций. Скоро апрель, через день, а зима хитрит, изворачивается, показывает свои новые стороны, которые даже зимой не особо проявляла.
   Непривычно жить Анфисе и не иметь поклонников. А кто сказал, что их нет? Все в женских силах, и эта пурга на исходе зимы. В ее голове всплывают три кандидата на ее сердце и исчезают снегом под ногами, который тает, соприкасаясь с новыми составами ЖКХ, предназначенными для таяния снега. Вчера ящики с песком и химикатами увезли с остановок в преддверии весны.

     Платон не решился жить вместе с Анфисой и предпочитал жить в одиночестве. Он часто ходил на работу по одной и той же дороге. Однажды по пешеходной дорожке ехал автомобиль, он так внезапно вывернул из пространства, что Платон нервно отскочил в сугроб, пропуская автомобиль. Мужчина за рулем на него и не посмотрел.
   Платон ходил пешком и невольно увидел отпечатки шин на утреннем нетронутом снеге. Все было так прозаично! Просто автомобиль стоял на обочине пешеходной дороги всю ночь, отсюда и возникла неожиданность его появления. На обочине дороги в ряд расположилось с десяток автомобилей под легким налетом снега. Он увидел место стоянки проехавшего мимо него автомобиля. Он мимоходом посмотрел на место стоянки машины, от которой вели следы шин на свежем снегу, и увидел белый длинный шарф, который больше напоминал след от протектора, чем шарф.
Он оглянулся на машину, которая ехала по пешеходной дороге достаточно медленно, багажник у нее был приоткрыт, из него выглядывала нога или башмак. Прохожих он не заметил, машину догонять не стал, решил, что это не его ума дело, и пошел по своим делам. Вечером Платон возвращался этой же дорогой, шарфа на снегу не было, не было и машины, соседние автомобили тоже отсутствовали.
   На следующее утро он вновь пошел по своей пешеходной дорожке, но вышел минут на пять раньше, чем в предыдущий день. Все машины стояли на обочине, снежок падал и на черную машину.
   Утро выдалось наивным и чистым. Излюбленная тропа Платона шла несколько выше уровня, на котором стояли дома. Вдруг от дома отделился человек и быстро стал подниматься по ступеням лестницы, которая вела к пешеходной тропе. Этот человек быстро сел в черную машину и поехал по своему прежнему пути. Но Платон уже стоял не в зоне ее движения, он просто посмотрел на место стоянки машины. Шарфа не было на снегу, и багажник отъехавшей машины был плотно закрыт. Он медленно пошел по своей дороге.
   Внезапно Платона остановил крик со стороны подъезда, из которого выбежал шофер черной машины. Он остановился и посмотрел вниз, туда, где находился подъезд дома: на крыльце стояла девушка, очень похожая на Анфису, и махала белым шарфом в след уехавшей машине. Видимо, она поняла, что опоздала, и быстро зашла в свой подъезд, приложив электронный ключ к дверному замку.
   У Платона возникла мысль, что он заглянул в замочную скважину чужой квартиры, которая в прошлой жизни была его собственной, и пошел по своим делам. Следующее утро он ждал с нетерпением, непонятно почему, но белый шарф в тумане снежного утра казался эйфорией чьей-то зависимости.

   На третье утро в душе Платона возникло не любопытство, а маленький страх, ему стало страшно за женщину на крыльце дома. Он поймал себя на мысли, что рад был бы увидеть ее на крыльце, но встречаться с черной машиной ему не хотелось. Платон заставил себя выйти из дома в то же время и идти той же дорогой. Сценарий повторился, но не полностью. По лестнице шла Анфиса с белым шарфом на светлой куртке, ее догонял шофер из черной машины. Машина стояла на своем месте.
   Судя по всему, Платон пока был третьим лишним, они его не замечали, но он без них уже не мог существовать, неожиданно для себя он подошел к паре и спросил:
   — Вы меня не подвезете до центра?
   Платон сел на заднее сиденье машины, рядом с ним на сиденье лежали несколько больших коробок. Шофер и Анфиса в его присутствии не проронили ни слова. Платон остановил машину и быстро пошел в свой офис, не оглядываясь на автомобиль, ему казалось, что автомобиль стоит, а они смотрят ему в след.
   Анфиса повернулась к шоферу черной машины:
   — Родион, зачем тебе понадобился Платон? Ты понимаешь, что здесь он живет нелегально? Он уже сам напросился к нам в машину!
   — Анфиса, не возникай, посмотрела на него сегодня — и довольно. Он нас заметил. Завтра на его глаза не появляйся, а я проеду мимо него, ко мне одному в машину за такую цену он проситься не будет.

   Платон нервно посмотрел на бегущее табло над главным входом в здание, поднялся на свой этаж, сел на свое место и приступил к работе. Рядом с ним за соседним столом сидела женщина по имени Надя.
   — Платон, ты сегодня рано приехал, не спалось с утра?
   — Здравствуй, у меня много дел, — скороговоркой проговорил Платон.
   — Ты сегодня мне свою работу передаешь, не забыл, тебе уходить скоро?
   — Видишь, спешу передать, — буркнул молодой человек и полез во Всемирную паутину, потом резко встал и подошел к окну, черной машины за окном не было.
   — Платон, что-то случилось? — праздно поинтересовалась Надя.
   — Девушка, займись своими делами.
   — Уходишь от ответа, значит, случилось, ну и не говори, — обиделась Надя и занялась работой, не обращая внимания на него.
   Платон устроился на работу под своим вторым лицом, здесь никто не знал, что он человек, убивший любовника жены и охранника. Светло-серое небо напоминало курточку Анфисы. Очень хотелось Платону посмотреть на ее лицо, глаза; пусть она уехала, но она забрала с собой его мысли и душу. Он решил, что сейчас действительно надо заняться работой. День прошел в молчаливых делах.

   Утром Платон Павлов вышел из дома с белым шарфом на шее, который купил накануне вечером, после работы. Концы шарфа развевались на утреннем ветре. Черная машина стояла на месте, шофера и Анфису Платон не увидел, он посмотрел на часы: время то же, но их нет — он вздохнул, и в это время из подъезда выскочил шофер. Платон кивнул ему. Анфисы не было видно. Шофер заметил белый шарф на парне.
   — Что ты сегодня хочешь? — спросил Родион у Платона.
   — Это моя обычная дорога, иду на работу.
   — Тебя подвезти?
   — Дорого, я на автобусе доеду.
   — Как хочешь, — сказал Родион, и черная машина поехала по пешеходной дороге в противоположную сторону.
   На душе у Платона стало так пусто, хоть волком вой, он посмотрел на крыльцо, там никого не было. Надя на работе его ни о чем не спрашивала, начальство не тревожило. Он ждал пятое утро, ему хотелось увидеть Анфису хоть одним глазком!
   Пятое утро радости не принесло, черной машины Платон не увидел.
Молодой человек посмотрел в сторону крыльца подъезда. В двух метрах от крыльца лежало нечто, прикрытое белой простыней, из-под простыни выглядывал конец белого шарфа. Он быстро сбежал вниз по косогору, рядом с телом под простыней он упал, запнувшись обо что-то, торчащее из земли, его лицо оказалось вблизи головы тела под простыней. Он вздрогнул от неожиданности и поднялся. Прямо на него смотрела Анфиса в светлой куртке, но без белого шарфа.
   — Платон, откуда ты свалился? — спросила Анфиса.
   — Я шел своей дорогой, увидел шарф, который высунулся из-под простыни, ею кого-то накрыли, подумал, что под простыней ты лежишь, вот и прибежал, даже упал, — быстро проговорил Платон.
   — Это не я, это моя соседка по подъезду.
   — Почему у нее твой белый шарф?
   — У нее свой белый шарф, вот и у тебя, я вижу, белый шарф, но это не значит, что у тебя мой шарф.
   — Логично. А что с соседкой произошло, почему она лежит на улице?
   — Мог бы сам догадаться: она выпала из окна.
   — Сама выпала? Почему?
   — По кочану и по капусте! Я не знаю почему, я ее увидела, когда выходила провожать Родиона.
   — Он сегодня раньше уехал?
   — Ненамного раньше обычного времени, минут на пять.
   — И не стал ждать, когда отвезут труп соседки?
   — У него работа, он не может опаздывать, ты ведь ходишь в одно время по этой дороге. Мы вызвали скорую помощь, думали, она еще жива. Ты чего мне допрос учинил? Шел бы на работу, а я сама подожду. Ты где живешь?
   — Нигде, я сегодня могу опоздать на работу, до свидания! — крикнул Платон.

   Платон взбежал по лестнице на свою дорожку и пошел быстрым шагом. Анфиса проводила его глазами, потом перевела их на подъезжающую к подъезду скорую помощь. Врач вышла из машины и подошла трупу под простыней, подняла простынь над головой (лицо женщины было прикрыто шарфом), подержала в руке ее руку.
   — Пульса нет. — сказала врач, ни к кому не обращаясь, потом задумчиво посмотрела на труп женщины и спросила у Анфисы: — вы что-нибудь видели?
   — Я соседку увидела на земле, когда вышла на крыльцо, думала, она жива и ей плохо, вот и вызвала по сотовому телефону скорую помощь, потом сбегала домой за белой простыней. Утро. Дети в школу идут, чтобы не напугались.
   — Девушка, Вы все правильно сделали, я вызову специальные службы, и мы уедем, а Вы уж их подождите. — сказала врач, вскочила в машину и уехала.

   Анфиса тоской смотрела на белую простыню на снегу и кусок белого шарфа, который опять высовывался из-под простыни в области головы. Подъехала милицейская машина, из нее легко выскочил на морозный воздух детектив Мухин. Он кивнул Анфисе головой, резко откинул простыню и застыл на месте. Анфиса посмотрела туда, куда смотрел мужчина: лицо женщины было в маске, точнее, на нем лежала лепешка из теста. Раньше она этого не заметила из-за того, что лицо прикрывал шарф, а врач только трогала пульс, а шарф с лица не снимала. Приехавший милиционер в штатском снял с трупа одним жестом простыню и шарф.
   — Пострадавшая задохнулась под тестом, но почему она тесто с лица не сорвала? — спросил вслух мужчина, потом повернулся к Анфисе: — Анфиса, Вы кем приходитесь потерпевшей?
   — Соседка по подъезду. Она совсем недавно переехала в наш дом.
   — Что знаете по этому поводу?
   — Я увидела соседку лежащей на улице, лицо у нее было прикрыто шарфом, она не дышала. Я вызвала скорую помощь и накрыла простыней, больше ничего не делала и ничего не знаю.
   — Как Вы определи, что она не дышит, если шарф с лица не снимали?
   — Пульс трогала, да и врач только пульс потрогала и уехала.
   — Знаю, кто приезжал, она всегда так делает, не лезет в наши дела, если случай безнадежный. В бумагах у нее будет полный отчет, а на месте преступления эта врач не задерживается. Меня, кстати, зовут детектив Мухин. Да мы с Вами хорошо знакомы.
   Только сейчас из машины вышли еще два человека, они сфотографировали труп на фотопленку и опять сели в машину. Подъехала еще одна машина и увезла труп. Анфиса пошла к двери подъезда.
   — Анфиса, остановитесь, Вы — единственная свидетельница.
   — Я не видела момент ее смерти.
   — Я с Вами еще раз должен поговорить.

   Илья Мухин, еще раз посмотрев на Анфису, уехал. Странно, но думать о трупе ему не хотелось, Илья Мухин думал об Анфисе в светлой куртке. Подумав об Анфисе, он решил, что с ней обязательно встретится после вскрытия трупа. Ему дадут выписку о том, почему женщина умерла, и, умудренный этими данными, он поговорит с женщиной, пусть она его ум почувствует. Анфиса пришла домой с ощущением, что ей плохо, она легла и уснула.
   Детектив Мухин, получив данные вскрытия, приступил к делу с трупом под тестом. Вскрытие показало, что она не падала с девятого этажа, где живет, она умерла от удушья в тесте, это тесто на лице ей держали белым шарфом, одета она была так, словно выбежала из дома, чтобы открыть входную дверь в подъезд: в тапочках, брюках, вязаной кофте. Теперь он был готов встретиться с женщиной в светлой куртке. Анфиса открыла дверь детективу Мухину, он вел дело об убийстве ее соседки по подъезду.
   — Анфиса, что Вы можете сказать о своей убитой соседке? Какой у нее был характер? Какой образ жизни она вела?
   — Ее звали Зинаида, соседей редко зовут по имени и отчеству. Последнее время она жила в общей квартире, у нее была комната в трехкомнатной квартире, до этого у нее была однокомнатная квартира. У каждого своя комната и свои финансовые интересы, мы с ней практически не разговаривали и почти не здоровались.
   — А кто третий сосед или соседка?
   — Третью комнату сдают хозяева много лет разным людям, сами живут в другом городе.
   — У Зинаиды были подруги?
   — Не видела я у нее подруг.
   — А где ее сын Паша?
   — Я видела ее сына, но давно.
   — Крики или ругань в их квартире слышали?
   — Глухо, у них двойные двери, но соседка этажом ниже их квартиры на них жаловалась, у нее слышимость лучше, чем через двери. С ней поговорите.
   Детектив Мухин ушел делать опрос соседей. Анфиса осталась одна. Виктор Сидорович только иногда жил у нее, гостил неделю, потом исчезал, даже нового телефонного номера ей не оставлял.

  На Рождество Анфиса скучала, новогодние елки еще светились празднично, по телевизору показывали золото церковной утвари и богослужение среди дорогих икон, она решила поехать к церкви, где проходило богослужение. Внутрь церкви попасть было трудно, но народ стекался на свет свечей и чистые звуки церковного пения. Для народа организовали крестный ход вокруг квартала с иконами, так толпа приобщилась к святыням церкви, внутри все было забито людьми. Анфиса совершила с народом крестный ход.
   Виктор Сидорович подошел к Анфисе:
   — Анфиса, скучаешь одна? Вот и помолиться пришла, к чему бы это?
   — К Рождеству Христову!
   — Не, я все понимаю, но моя машина стоит через два квартала от церкви, могу доставить тебя, куда прикажешь! Так, Анфиса, идем быстро!
  Он взял ее под руку и быстро повел в сторону от церкви. За ними из толпы пошли два человека, но их она не видела, она почти бежала рядом с ним. Он быстро втолкнул ее в машину, которая стояла с работающим мотором и завелась с пол-оборота. Черная машина рванула с места, два человека коснулись ее руками и отстали. Один из них достал пистолет, но второй опустил его руку с пистолетом:
   — Виктор Сидорович от нас не уйдет.
   Анфиса оглянулась на мужчин:
   — Это твоя команда?
   — Хорошо, это часть моей команды.
   — А почему от них уезжаешь?
   — У нас мелкие счеты, они стрелять не стали, но пугнули, я испугался, и мы едем к тебе.
   — Ко мне? А я не одна живу!
   — Анфиса, я психолог: если ты в церкви, значит, у тебя проблемы на личном фронте.
   — Да, я одна живу последнее время, сын живет у бабушки Инессы Евгеньевны, и так получается, что Платон редко приезжает...
   — Я знаю, где твой дом.
   Мужчина прошел по квартире:
   — Неплохо живешь, я останусь на неделю.
   — Виктор Сидорович ты можешь занять вторую комнату, благо у меня теперь двухкомнатная квартира.
   — Не откажусь, и на тебя я не претендую.
   Двое преследователей в это время говорили между собой.
   — Ловкий Виктор Сидорович, сразу девушку подцепил.
   — Она нас видела, на неделю его приголубит.
   — У нас машина сразу не заведется, пока мотор еще прогреется!
   — А мы свое дело выполнили, можно не торопиться.

     Анфиса так и не поняла Виктора Сидоровича, он прожил у нее неделю, к ней не приставал, не выходил из дома, только давал деньги на продукты. Через неделю он уехал, но вскоре опять позвонил в дверь. Анфиса открыла, пропустила мужчину в квартиру, он вошел хозяином. Без поцелуев и объятий прошел по квартире, дал деньги на продукты и лег на свое место. Анфиса ушла в магазин.
   Виктор Сидорович быстро вскочил, достал коробку с обувью, поднял каблук на сапоге, вставил в него пластину с платой на микросхемах, каблук приклеил клеем.
   Анфиса вернулась с продуктами, Виктор Сидорович поцеловал ее в щечку:
   — Анфиса, тебе подарок: сапоги. Размер твой.
   — Спасибо, Виктор Сидорович, но сапоги трудно без примерки покупать.
   — Ты примерь! Поймешь сразу.
   Надела она сапог, а он точно по ноге оказался, второй сидел на ноге тоже хорошо.
   — Здорово! Так трудно сапоги выбрать, а эти сами на ноги наделись!
   — На том стоим, — скромно ответил Виктор Сидорович в ожидании ужина.
   После ужина Виктор Сидорович подарил Анфисе белый шарф и попросил неделю в этом шарфе провожать его до крыльца, иногда его сопровождать, а через неделю он уедет. Неделя прошла тихо, только она не поняла, зачем он привлекал к себе внимание Платона, который каждое утро шел по дороге наверху. Анфиса заметила, что Платон тоже купил себе белый шарф. Виктор Сидорович вел себя пристойно всю неделю. Труп соседки Зинаиды у подъезда Анфиса с Виктором Сидоровичем не связывала, он такой тихий, даже с любовью не приставал!

   Детектив Мухин поговорил с бывшим мужем убитой женщины под тестом. Его квартира находилась под квартирой Анфисы. Степан Степанович пил бутылочное пиво, батареи бутылок стояли по квартире, но больше всего Мухина удивило то, что к потолку был прикреплен черный конус, о его назначении хозяин квартиры говорить не хотел. Под напором вопросов детектива мужчина сказал, что это звукоуловитель, его попросил поставить знакомый убитой Зинаиды. У него было устройство для прослушивания звуков в квартире выше этажом. Поставили его почти год назад. За это ему привезли пиво в ящиках, вот он его и пьет!
   Мухин посетил соседку Зинаиды. Соседка пожаловалась хорошо отрепетированными словами о том, что над ней в квартире происходит постоянный Содом. Ночью у них музыка и пьяные голоса, иногда танцы по ее люстре. О Зинаиде соседка сказала, что она была тихой женщиной, но иногда громко ругалась с друзьями. Пьяной ее она не видела. Мухин спросил у соседки, был ли у Зинаиды белый шарф.
   — У Зинаиды я белого шарфика не видела. Она всегда ходила в черной одежде или в темной.
   — У нее в подъезде враги среди женщин были? Кто мог ей тестом лицо залепить?
   — Знакомый. Под пьяную лавочку, так он тесто бы не смог сделать.
   Мухин вернулся в квартиру Анфисы.
   — Анфиса, Вы не могли бы сказать, почему знакомый Зинаиды мог бы прослушивать Вашу квартиру из квартиры своего друга в течение последнего года? Что было у Вас в квартире столь интересное? Комнату никому не сдавали? Кто к Вам приезжал в течение этого года?
   — Я одна живу, ко мне никто не приходит. — сказала и задумалась, стоит ли говорить о Викторе Сидоровиче.
   — Анфиса, Вы что-то хотите скрыть, может, Платон объявился? — спросил он наугад.
   — Илья, у меня два раза по недели жил тихий человек, Виктор Сидорович, у него есть черная машина, мы с ним на Рождество у церкви встретились.
   — Интересно! Кто он, что он, не знаете?
   — Виктор Сидорович последнее время к обуви не равнодушен. У него в машине всегда лежат коробки с обувью.
   — У него есть белый шарф?
   — У него нет, но мне он подарил белый шарф, а в последнее время я его не видела.
   — Еще интересней. Где найти Виктора Сидоровича?
   — Я не знаю. Он ко мне приезжал, жил неделю, еще он травил одного прохожего молодого человека.
   — Это еще кто?
   — Идемте к окну. Вон, видите под окном дорожку пешеходную? По ней один молодой мужчина каждое утро в одно время ходит, а Виктор Сидорович его все зацепить хотел.
   — Тот парень преследователя видел? И как с этим парнем встретиться?
   — В будни утром, в одно и то же время.
   — И в это время была убита Зинаида?
   — Вы знаете, почти в это время. Он подошел к трупу до приезда скорой помощи и опять пошел своей дорогой.
   — Заметано, завтра утром буду у Ваших ног.
   Анфиса посмотрела на него и ничего не ответила.
   Платон шел по темному асфальту, посыпанному новой солью для съедания обуви. Из темноты на него вырулила черная грязная машина.
   — Платон, садись в машину, быстро! — крикнул ему Виктор Сидорович. — Подвезу даром.

   Молодой человек сел в машину, она резко набрала скорость. Платон не видел детектива Мухина, он побежал вверх по ступенькам, но опоздал на наблюдательный пункт.
   Детектив Мухин вернулся к Анфисе:
   — Анфиса, что Вы видели в окно сквозь шторы?
   — Виктор Сидорович подъехал на черной машине, постоял немного, потом поехал навстречу молодому человеку, посадил его в машину, и в это время Вы поднялись на дорожку по лестнице.
   — Опоздал я, но другие были на месте, портреты парня и шофера я Вам покажу для опознания.
   Виктор Сидорович заметил, что их сфотографировали сквозь стекло автомобиля на выезде с пешеходной дороги на магистраль. Скорость в этом месте маленькая. Снимок мог и получиться.
   Он обратился к Платону:
   — Платон, не вздрагивай, я знаю о тебе больше, чем ты обо мне. Нас засекли, твое дело — сменить маршрут и не ходить по этой дороге. И еще, вот ботинки твоего размера, надень. И в них выйдешь на остановке, чтобы собаки след не взяли.
   Объяснение было вполне логичным, Платон снял свои башмаки. Он взял новые башмаки из картонной обувной коробки. На остановке автобуса он вышел из машины и быстро прошел сквозь остановку с людьми. Прогремел взрыв. Остановка подпрыгнула и развалилась. Люди взревели от ран.
Платон взорвался в своих новых башмаках.
   Виктор Сидорович, увидев, что Платон полетел в воздух, проговорил:
   — Все, Платон, твой конец пришел!

   В десяти метрах от остановки Паша остановился и ждал, когда к остановке подойдет его сводная сестра Инна, ее он заметил на противоположной стороне дороги. Потом он отметил про себя, что черная машина, за которой он невольно смотрел, проехала по той стороне дороги. Почти мгновенно на остановке прогремел взрыв. От взрывной волны Паша покачнулся и прикрыл запоздало уши, рядом с ним остановилась машина, из нее вышел детектив Мухин:
   — Молодой человек, Вы случайно не видели, что произошло на остановке до взрыва?
   — Видел черную машину, из нее вышел красивый мужчина в новых башмаках, и все взорвались. Машина уехала очень быстро.
   — А я тут за этой черной машиной еду по следу и опоздал! Почему ты решил, что у мужчины были новые ботинки?
   — Мне так показалось, они блеснули в воздухе, мужчина сделал пять шагов, и все взорвалось от его ботинок, мне так показалось.
   — А еще что-нибудь заметил?
   — Я видел шофера этой машины у одного подъезда, когда шел в школу в тот день, когда у подъезда убили женщину. Вначале я заметил шофера машины и стал следить за ним глазами на остановке, из нее вышел мужчина — и прогремел взрыв.
   — Молодец, спасибо! Номер черной машины не заметил?
   — Номер автомобиля я запомнил, — добавил Паша и подумал, что интересно говорить о себе в третьем лице.

   Детектив Мухин взял визитку у Паши, посмотрел на оцепление милиции рядом с остановкой и поехал догонять черную машину. Паша, увидев Инну, махнул ей рукой, чтобы стояла на месте, и пошел к ней через переход.
Горел зеленый свет для пешеходов, вдруг мимо Паши вновь пролетела черная машина. Он успел отскочить, и машина его не задела. Он подошел к Инне, она стояла, широко открыв глаза от удивления и страха. За черной машиной гнались две милицейские машины.
   — Паша, тебя чуть машина не сшибла!
   — Инна, поездка отменяется, остановку взорвали, хорошо, что ты опоздала, а то бы взлетели мы на воздух.
   — Меня задержала у подъезда Анфиса.
   — Знаешь, у меня ощущение, что эти два преступления связаны между собой. Мать Зинаида у меня спрашивала о том, зачем в квартире отца стоит подслушивающее устройство квартиры Анфисы. На потолке у него точно какая-то железка прикреплена, а отец все пиво пьет.
   — Здорово! Пойдем к отцу, посмотрим на прослушивающее устройство времен динозавра: почему не жучок, а тарелка?
   — Это не мое дело.
   У подъезда стояла черная машина, с двух сторон она была зажата милицейскими машинами. Людей не было. Паша и Инна — брат и сестра по отцу — вошли в подъезд. Никого. Вызвали лифт доехали до нужного этажа, зашли в квартиру отца.
   Степан Степанович сидел с разбитой бутылкой пива, рядом валялась черная тарелка с потолка, в потолке видно было углубление и маленький металлический предмет.
   — Папа, ты здоров? — спросила Инна.
   — Дочь, бросаю пить, тут ко мне черти заходили.
   — Инна, здесь разлито пиво, а запах примитивной водки желтого цвета, это не пиво! — воскликнул Паша.
   — Папа, кто заходил к тебе? — спросила она у отца.
   — Друг мой закадычный, знакомый Зинаиды убиенной, а с ним черт приходил, тарелку с потолка грохнул из пистолета и мне бутылку разбил, — вздохнул отец и лег на пол.
   — Отца отравили этим пивом, а он давно его пьет? — спросил Паша.
   — Ой, Паша, он почти год пьет, оторвать его от этого пива не можем. Мама уже ревела от него.
   — Дети, тихо! Виктор Сидорович Зинаиду обляпал тестом, она, проклятущая баба, принесла мне это пиво со своим дружком, им надо было Анфису прослушивать. Анфиса — хорошая баба. — сказал отец детей и захрапел.
   Однажды Виктор Сидорович ехал к соседу, но в лифт сел с его женой. Он так поцеловал ее губы губами — зубами, что из ее губы брызнула кровь. Инна с соседом просто пошли в кино. Одним словом, все зашли далеко, пришло время всех остановить. Инна ночью в темноте перекрестила дверь в свой дом амулетом с сапфиром, чтобы соседи забыли к ним дорогу. Они на самом деле разошлись и разъехались по разным местам города.
Анфиса смотрела на Платона и думала, что жаль, что он так быстро состарился. Никуда бы он от нее не ушел, если бы у нее была бы машина и деньги, которые бы он тратил. Но странное чувство брезгливости, возникающее, когда человек начинает отдаляться, перебороть значительно труднее, чем наличие денег. Если человек рядом, он свой, а если отдаляется, то становится чужим, и появляется зловредная брезгливость. Жуть.
   Очень трудно жить с мужчиной, он на самом деле становится бывшим, страшнее всего — чужим мужчиной, и пропасть появляется огромная. Какое-то время он еще притягивает к себе воспоминаниями о приятных минутах, но через некоторое время в голове все приятное переворачивается на воспоминания только о неприятных моментах из совместной жизни. Да и он сам, обидев ее словами, навек их оставляет в памяти, и эти слова служат темным препятствием к любому виду общения.
   Видимо, наступил предел общения. Нашел ли Платон замену Анфисе? Она не знает. Вот и вспоминать последнюю любовь ей уже не хочется. В момент притяжения, которое было между ними лет семь назад, дивно писались любовные строки, сейчас это состояние души полностью отсутствует. За окном темнеет, небо становится синим, снег остается белым. Так и они одно время были одного цвета, а потом наступил вечер отношений.
   Анфиса задумалась над жизнью, узнав, что на остановке погиб мужчина, вышедший из черной машины, она сразу подумала, что это был Платон. От руки неизвестного под слоем теста умирает первая жена Степана Степановича, Зинаида. Месть неизвестного к Платону заканчивается его подрывом... Долго эту историю раскручивал детектив Мухин.
   В дверь Анфисы позвонил детектив Мухин, давно его здесь не было.
   — Анфиса, ты не знаешь, где твой знакомый Виктор Сидорович? Получается, что это он на остановке твоего Платона убил, пользуясь современным пультом управления, а на него надел обувь с взрывчаткой.
   — Я это уже поняла.
   — Умная. Однако я тут додумался, что Виктор Сидорович еще живого Платона видел перед взрывом.
   — И я об этом сегодня подумала.
   — Мы что, с тобой вместе думаем?
   — Зинаида могла видеть, кто машины поджигал, за это Степан ее до смерти довел.
   — И об этом я уже думала.
   — Анфиса, ты мне нравишься! Посмотри, мы с тобой думаем одинаково, мужчин у тебя нет, предлагаю себя в роли твоего мужчины.
   — Об этом я не думала. Я придумала новый комплект мебели в стиле ампир.
   — Хочешь сказать, что я тебя не устраиваю?
   — Не знаю. Мне все кажется, что откроется дверь и войдет Платон!
   В дверь позвонили. Анфиса вздрогнула. Мухин открыл дверь. На пороге стоял Виктор Сидорович.
   — Заходи, — сказал ему детектив Мухин. — Заходи, Виктор Сидорович, чай пить будем.
   А сам наручники ему на руках быстро защелкнул и ввел его в квартиру Анфисы.
   — Мухин, что за шутки! — возмутился Виктор Сидорович.
   — Без шуток, ты арестован за убийство Платона, мужа вот этой Анфисы.
   — Мухин, я Платона давно не видел и уж тем более не убивал!
   — Ты его взорвал на остановке!
   — Разве это был Платон? Это человек из ночного клуба, он у Эльвиры работал! Да он близко на Платона не похож, что я, его не видел?! Он у Эльвиры охранника убил и сбежал. А еще он был мужчиной моей Эммы!
   — Значит, ты взорвал Платона? Но это тоже убийство! Он тоже человек.
   — Платон не человек, а убийца. Я его выслеживал долго.
   — Мухин, а если это был не Платон и настоящий Платон жив? — спросила Анфиса.
   — Анфиса, Инесса Евгеньевна его опознала!

   Мухин смотрел на Виктора Сидоровича, смотрел — и вдруг снял с него наручники.
   — Я запутался, я не знаю, кто взорвался на остановке! Лица не было, был кровавый ужас. Анфиса, подскажи, я устал решать такие проблемы.
   Анфиса с удивлением смотрела на кающегося детектива, на ее глазах он сник, словно его подменили. Она посмотрела на кресло, в котором он сидел, это было кресло из последней разработки, с мистической присадкой. Одно кресло она взяла к себе в дом, на нем и сидел Мухин.
   — Мухин, быстро сядь на табурет, а ты, Виктор Сидорович, садись в кресло стиля ампир!
   Виктор Сидорович сел в кресло и заныл, что он плохой, что он преступник. Теперь Мухин с удивлением смотрел на кающегося грешника.
   — Анфиса, объясни, — не выдержал Мухин. — Я тебя чувствую, Анфиса!
   — Эх, Мухин, а это моя работа, или мистика в действии! — воскликнула Анфиса и посмотрела в окно. На темном небе ясно виднелась большая звезда.
   Мужчины с ней согласились

   Уяснив, что ничего у них в отношениях не меняется, Степан Степанович пошел к Анфисе, но ее он увидел в компании со знаменитым хоккеистом. Судя по всему, с ней у него не могло ничего получиться, и хоккеист занял место Платона или Самсона, кто их разберет? На следующий день Степан Степанович пошел в антикварный магазин: а куда еще деваться производителю нового антиквариата? Он застал Анфису с телефонной трубкой у уха, судя по всему, она громко говорила с абонентом из другого города. Похоже, это Родион вешал ей лапшу на уши.
   Анфиса, положив трубку, спросила:
   — Степан Степанович, а кто ажур для мебели будет делать?
   — Я не умею.
   — Учись, найди, заставь, тебя что, учить?!
   Мужчина посмотрел на властную женщину и понял, что сегодня не его день.
   Серое облако судьбы, выплывающее из темного скопления облаков, медленно поглощало тех, кто пытался Анфисе навредить. Они все исчезали, уезжали, одним словом, ей больше не мешали. Она сидела на личном антикварном стуле рядом с малышом, сидящим в высоком стуле для малышей, и кормила его из ложечки. Он ел, открывая живописно свой ротик, немного вымазывался растворимой кашей, но ел.
   Жизнь продолжалась без Самсона, без Платона, они оба ушли в прошлое.
Степан Степанович проснулся от странных видений и, не выдержав их наплыва в своем мозгу, и разбудил телефонным звонком Анфису:
   — Анфиса, помнишь, ты говорила, что Самсон — правнук Григория Орлова? Ты ошиблась, моя дорогая! Я правнук Алексея Орлова!
   — Степан Степанович, очнись, я это все придумала, глядя на медную бирку в часах, и рассказала Самсону!
   — Ты не выдумала, а у тебя было виденье! Но ты не знала, что у Григория был брат Алексей! Признайся, не знала?
   — Я и сейчас не знаю про Алексея Орлова.
   — Так вот, мне снился сон, что мой пращур родился в каземате от княжны Таракановой. Не перебивай меня, женщина, а то сон забуду! Значит, дело было так: настоящую царицу подсиживала княжна Тараканова, и царица предложила Алексею Орлову избавить ее от конкурентки! Алексей в то время плавал на корабле, я ясно помню мачты корабля, и для выполнения приказа царицы предложил княжне Таракановой обвенчаться! Они обвенчались на корабле, венчание было ложным, но любовь между ними была настоящей! Граф Алексей Орлов покинул корабль, в это время на корабль ворвались люди царицы и арестовали ее, заточив в крепость. Княжна Тараканова до своей гибели успела родить сына от графа Алексея Орлова. Поняла?!
   — Круто, и ты знаешь, вполне правдоподобно, но мне стало страшно. Мне сейчас снились рысаки, лошади, много лошадей...
   — И правильно! Анфиса, видимо, мы с тобой попали во сне в один период времени! Лошади! Ты знаешь, что именно Алексей Орлов являлся тем человеком, из-за которого были выведены орловские рысаки?
   — У меня слов нет! Я боюсь теперь употреблять эту золотистую энергию!
   — Ладно, об этом позже. А меня опять тянет к тебе! Я не пойму, в чем твоя сила?
   — Я — человек обычный, простого происхождения.
   — А давай выпьем еще по фужеру золотистого напитка и твоих предков увидим!
   — Я боюсь пить эту золотистую энергию! Но у меня есть идея: мы можем сделать в цилиндре маленькое отверстие и клапан и помещать его в антикварную мебель, а те, кто купит мебель, будут видеть временные сны!
   — Деловая ты женщина, Анфиса! А вот тебе и вторая разгадка!
   — К Петру I не примазывайся!
   — Я и не собираюсь, но город есть!
Спустя время…
   Сюжет прост, офис Анфисы украшен цветами в горшках. Самые неприхотливые цветы переходят из офиса в офис. Бывают удачные климатические условия, где люди живут и радуются природе и погоде. Но и их кто-нибудь захочет сдвинуть с места, но люди не цветы, они начинают сопротивляться, порой неудачно.
В офисе растет пальма под потолок, привезенная в горшке из города Сочи, она любит тепло. В жаркие дни она легко распускает огромные листья, если ее хорошо полить. Пальму выращивали дома, но когда она достигла офисных размеров, то ее из дома перенесли в офис. Кромки шкафов обычно занимают березки, это растение с мелкими листьями, с кудрявыми ветками. Рядом с ними в горшке ютятся длинные косы растения с сочными листьями, которые растут хорошо, лишь бы иногда поливали. Это безбрачные вьюны.
Фиалки занимаю парадные места на тумбочках во время цветения, а в лиственный период переходят за шторы. Почти у всех есть денежное дерево, махонькие толстые листья которого, ютятся на небольших деревьях. Сюжет на работе — работа, иногда она скучная, иногда кропотливая, иногда нервная. В данный момент с компьютера качают данные для его смены.
   Кондиционер дует за стойками из пластика. Прохлада медленно обходит офис, украшенный натуральными цветами в горшках. Цветы и фиалки, пальма и герань, и еще такие кои названия часто не упоминают. Цветут цветы по очереди, их поливает Надежда, которая их чувствует. Солнце светит исправно сквозь прямые полосы штор. Лето натуральное до 30 градусов тепла. Она хотела уволиться, но передумала.
   На улице царило настоящее весеннее солнце, если не смотреть вниз на землю, где еще местами лежал снег, то ощущение жизни и настроения — весенние. Жизнь закручивает и выкручивает силы, иногда прокалывает грудную клетку.
     Родион не признавал разборки с женщинами, он не любил ездить в электричке по одной причине: торговля и пение, то и другое сопровождалось изнуренными голосами, уши затыкать бесполезно. Это такое наказание, что электрички кажутся сущим адом для людей с хорошим слухом. В сети, наконец, появилось сообщение, что торговлю запретят. А пение? Один поет, а за ним еще люди стоят. Им всем надо дать. Он жив и здоров. Круг замкнутый.
Одноклассница Инны была старше ее на год и все это время рожала. Первую девочку она родила еще до 18 лет, потом у нее появился настоящий мужчина и от него у нее скоро будет третий ребенок, а всего четвертый. В трехкомнатной квартире их жило человек 10. Семья одноклассницы состояла из 5 человек плюс еще ребенок, который скоро родится. Да еще семья ее мамы, которая родила шестерых детей. Часть детей выросли и жили отдельно, младший сын матери был ровесник сыну дочери. Короче, в трехкомнатной квартире жили десять человек.
   Сегодня сын Анфисы Женя в школу не пошел. Вчера он не на шутку разболелся: и глаза слезятся, и нос на мокром месте, и слабость, и он свалился с ног. Утром встал, а состояние ни туда — ни сюда. Но вот уже отошел и сделал уроки. Говорят, что его отец Платон странно заболел. Словно его кто в ухо укусил и через пять дней сердце остановилось. Может это был укол или насекомое? Странно как-то, хотя сердце у него до этого момента иногда прихватывало. Жизнь у него была очень нервная последние два года. Он жил на большом полуострове, который по истории постоянно кто-то хотел захватить или его передавали из рук в руки. А другие говорят, что Платон взорвался на остановке и его хоронили в закрытом виде…

Родион вспомнил молодость, находясь в служебной командировке, где и познакомился с некой Эммой. Она легко выяснила у него, что он невинный младенец, и со смехом предложила снять на одну ночь самый дорогой номер отеля, к которому примыкал открытый бассейн. Он не стал возражать, посчитал что-то в уме и снял янтарный номер на сутки. Стоил он! Когда Родион увидел мебель и картины, отделанные мерцающим янтарями, и понял, что за это отдал целое командировочное состояние, он заскулил раненным зверем.
   Сапожник купил свои сапоги, но Эмме об этом он ничего не сказал. Девушка сказала, что придет к нему на пару часов вечером. Родион в душе весь перевернулся: из-за двух часов отдать столько денег! Снять на сутки! Он взял себя в руки и заказал в номер романтический ужин, да за этот ужин он бы полмесяца ел! Он побрился, постригся в местной парикмахерской и понял, что утром надо уносить ноги из отеля, пока у него есть деньги на дорогу. Потом он решил, что это будет его дебют в любви, а он стоит денег!
   Эмма явилась в девять часов вечера в черно-белом платье, в черно-белых босоножках на шпильках. В руках у нее ничего не было. Волосы у нее были уложены в длинные спиральки и сверху схвачены черно-белой заколкой.
  — Вот это номер! Класс! За что люди деньги платят! — Она присела на янтарный стул, закинула ногу на ногу, нижняя часть платья упала вниз, верхняя осталась где-то по центру ног, а женские ноги во всей своей красе предстали перед Родионом, — отлично, мальчик, но мои два часа для тебя обойдутся...
   Родион готов был зажать уши, чтобы не слышать новой денежной цифры, но он ее услышал, а в голове появилась мысль: собрать остатки денег, отдать их этой всеядной женщине и больше ее никогда не видеть! Но он решил с детством распрощаться именно сегодня, поэтому достал деньги и отдал их Эмме. Ужин уже стоял на столе: шампанское в серебряном ведре, второе на тарелках под странными колпаками, фрукты в многоярусной вазе. Родион Эмму уже не хотел, он ничего не хотел, у него отшибло все желанья, он не привык много тратить денег, он считал финансовые потери и не смотрел на красивую женщину. Эмма открыла окно, выглянула на улицу, стала просто смотреть на море.
   А у Родиона появилось желанье скинуть ее подальше, чтобы никогда больше не видеть это жадное, по его меркам, создание. Любви в его душе не было, а было — вселенское негодование от своей непролазной бедности, можно сказать нищеты, правильно она его определила при знакомстве. Он посмотрел на янтарный шкаф, вспомнил его на свалке, потом в шалаше у бомжей, улыбнулся шкафу. И ничего не произошло. Шкаф стал богатым, респектабельным и шутить не хотел. Родион посмотрел на янтарные часы, но те гордо двигали янтарные стрелки и не реагировали на Родиона.
  — Эмма, садитесь к столу, — выдавил Родион из себя первую любезность.
   Она села за стол, подняла колпак с тарелки, стала медленно перебирать столовые приборы. Он открыл неумело шампанское, налил его в фужеры.
   Она пить отказалась:
  — Прости, но я шампанское не пью.
   Он на нее мысленно рассердился и залпом выпил свой фужер. Она съела виноградинку и подошла к нему, обхватила его сзади двумя руками. Он, сквозь злость, не ощущал радость от ее прикосновения. Он ел. Она поцеловала его в щеку. Он непроизвольно дернулся всем телом.
  — Что ты ко мне пристаешь?! — закричал неожиданно Родион.
   Она оттолкнула его от себя. Он лег лицом на тарелку. Она вышла из номера, бросив деньги в комнату через свое плечо. Купюры взлетели и упали. Он вздохнул облегченно, собрал деньги, сунул их в карман. Молодой человек решил никогда сюда больше не приезжать. Оставаться в янтарном номере ему не хотелось, ведь у него и так был снят его маленький номер.

     Родион вышел на улицу, медленно пошел к морю, вспоминая по дороге Эмму. Потом он пошел по песчаному берегу. Он дошел до причала и стал смотреть в море. К берегу подплыла обычная шлюпка, в ней сидела обычная девушка с небольшим хвостиком светлых волос. Она затащила шлюпку на песок и подошла к Родиону:
  — Парень, ты чего такой скучный, словно пристукнутый, смотри: звезды, море, скалы, — и она раскрыла руки всему свету.
  — Девочка, а ты, почему вечером приплыла одна на лодке? Не страшно?
  — А здесь кто-то есть? Я не вижу! Ты — не считаешься. Ты — галлюцинация собственной бездны! Тебя — нет!
  — Не обижай! Я вот он, весь здесь. Я — нормальный парень, можешь меня потрогать руками.
  — Правда, что ли? — она коснулась его руки. — Ты, смотри, человек, — потом она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— У вас здесь принято в щеку целовать? Девушки подходят и целуют!
— Ты такой белый и пушистый, тебя и целуют.
 — Мне много лет, я взрослый!
  — Да, а по тебе не скажешь! — она тряхнула хвостиком и пошла в сторону отеля «Янтарь».
   Он пошел за ней следом. Она остановилась, запрыгала на одной ножке, пожаловалась на острый камень, который уколол ее подошву. Он стал искать острый камень, который уколол ее ноги. Она, воспользовавшись моментом, залезла ему на плечи:
  — Если ты такой взрослый, то довези меня до отеля, у меня там дело есть, — она крепко ухватилась руками, за его подбородок.
  — Что ж вы бабы такие наглые! — крикнул он. — Как бы мне отсюда скорей уехать!
 — На мне поедешь? — спросила девушка.
Она необыкновенно проворно оказалась лежачей на песке.
  — Я понял! Ты из цирка шапито! Лазишь по мне туда-сюда! Лягу рядом с тобой и никуда не пойду, чтобы тебя на себе не тащить!
   Он лег на песок и стал смотреть на море. Она легла на него и стала смотреть в небо.
  — Ты ведь не хочешь, чтобы я простудилась, лежа на песке? На тебе теплее.
   От возмущения Родион молчал. Девушка перевернулась на нем, ловко поцеловала в губы:
  — Ух! Вкусный ты какой! Можно я еще поцелую тебя? — и она впилась в его губы своими губами.
   Он осознал, что ему ее наглость — нравится, денег она не просила. Он ответил на ее поцелуй неумело, но чувственно.
  — Смотри! А ты еще и целуешься! — воскликнула девушка. — Пошутили и пошли, — она встала.
  — Требую продолжения поцелуев! — крикнул дурашливо Родион.
  — Ты, чего? Того? Мне некогда, — и она бегом побежала к боковому входу в гостиницу.
   Он побрел в свой маленький номер. Через десять минут к нему постучали.
   На пороге стояла — Эмма:
  — Простите, так нехорошо получилось...
  — Ничего, все нормально, — и он закрыл перед ее лицом дверь.
   Через минуту к нему вновь постучали. Он сделал недовольное лицо и распахнул дверь настежь. Перед ним стояла девушка с хвостиком.
  — О, я Вас нашла! Можно я к Вам зайду на минутку, руки помою и уйду.
  — Хоть вся мойтесь.
   Она пошла в ванную комнату. Шум воды его убаюкал, он прикрыл глаза, лежа на спине, на одноместной постели. Он задремал, а проснулся, потому что на нем кто-то переворачивался.
  — Ой, мне неудобно на Вас спать!
   Родион услышал женский голос. Он окончательно проснулся, а светлый хвостик волос гладил его лицо. Она на нем лежала. Он резко дернулся в сторону. Она оказалась рядом с ним. Он лежал на боку и держал ее за талию, чтобы она не упала, потом через себя перекинул ее ближе к стене.
  — Я Вам мячик, что Вы меня пасуете? — спросил удивленный голос.
  — Какая же ты наглая!
  — Я не наглая, я бедная.
   До него что-то стало доходить.
  — Циркачка, у меня за сутки оплачен янтарный номер, иди за мной. Сможешь в него незаметно проникнуть?
  — Без проблем, сотрудники гостиницы меня не видят, я им примелькалась, ты не думай, я не такая, я тут работаю, а проще говоря: я мусор выношу.
  — Ладно, идем.

     Родион и Марьяна пришли в янтарный номер. Она тут же допила и доела все, что было на столе. Огромная кровать с панцирной сеткой стояла по центру спальни. Он предложил ей лечь на кровать, а сам решил, что ляжет на диване. Она легла на роскошное лежбище и уснула, почти мгновенно. Он стоял и смотрел на нее, потом лег на диван, и уснул. Он проснулся от свежего потока воздуха. Она стояла у раскрытого окна и смотрела на море. Он замерз, и медленно потянул на себя одеяло. Она заметила его движение и легла на него сверху. Он нисколько не удивился. Уверенный поцелуй скрепил их временный союз. В дверь постучали.
   Раздался голос Эммы:
  — Родион, открой дверь, я к тебе пройду, тебя нет в своем номере, значит ты здесь.
  — Чего ей тут надо? — зашептала девушка с хвостиком. — Скажи, что ты занят.
  — Я ей просто не отвечу, — прошептал Родион.
   Эмма постояла у дверей и ушла.
  — Вот ты какой, по тебе женщины сохнут! — сказала девушка и сбросила одеяло на пол, потом потянула его на лежбище.
   Он пошел за ней на постель. Янтарь слабо мерцал на спинках кровати. Он лег. Она стала крутиться вокруг него волчком, потом положила свой хвостик волос на его грудь и притихла. Он стал медленно гладить ее руками, зарываясь, все глубже под ее одежду.
  — У меня еще никого не было, — прошептала девушка с хвостиком.
  — И у меня никого не было, — прошептал Родион.
   Они были первыми. Проснулись в обед. Родиону пора было уезжать домой. Они перешли в маленький номер. Он собрал вещи.  Она поцеловала его в щеку на прощание и сказала:
  — Оставь свой адрес, а то ребенок получится, а его отец об этом не узнает.
   Он важно достал свою визитку и отдал девушке. Она выпорхнула из комнаты, потом вернулась и сказала в приоткрытую дверь:
  — Меня незнакомкой зовут или Марьяной.
   Она тут же закрыла дверь с той стороны. Он услышал ее шаги по коридору, вскоре они затихли.
Неважные дела складывались у Марьяны, она не могла дозвониться до Родиона. Дома его постоянно не было, а работу он сменил. Его визитка морально устарела. Три месяца беременность развивалась в скрытом варианте, потом стала такой, что ничем нельзя было живот спрятать. А Родион молчал. Марьяну дома не ругали, но презирали. Хуже было другое — финансовых средств в ее доме хронически не было, деньги ее дом стороной обходили. В гостинице, где Родион жил, она узнала его домашний адрес, на последние деньги купила билет на поезд. Марьяна приехала к его дому, и стала ждать его, пока не появится.
   Родион пришел поздно от Эммы, у нее он спать не оставался. На скамейке у его подъезда сидела Марьяна с большим животом. Он с трудом узнал девушку с хвостиками. Да и она его узнала, потому что впивалась глазами в каждого мужчину, заходящего в подъезд. Код замка она не знала и в подъезд пройти не могла. Родион привел ее к себе домой. Срок у Марьяны был серьезный, а живот такой огромный, что Родион его с первой минуты испугался.
   Марьяне было немного плохо после переезда. Она сразу легла на диван. Теперь уже пришлось бегать Родиону и ухаживать за Марьяной. Он не отрицал своего участие в образовании этого гигантского живота. После работы он теперь шел домой, а к Эмме больше не заходил. Она и не ждала его особо. Был — хорошо, нет — тоже хорошо. Родион и Марьяна были вынуждена расписаться, потому что ей требовалось наблюдение врачей, она даже приехала со своей медицинской картой. Родила Марьяна ближе к лету крупную. Весь временный лоск с Родиона слетел. Деньги уходили на Марьяну.
На душу Степана Степановича, дальнего родича Родиона, давил старый грех. Однажды он пришел к Родиону, а увидел у него в доме Марьяну и девочку. Степан Степанович помнил Марьяну спокойной молодой девушкой без любовного прошлого. Невзрачная внешне, умная и ловкая, она была для отдыхающих на море своим парнем. Или казалась для всех такой. Она выросла на самом Синем море, где отдыхающие не очень пропускали местных девочек.
  Марьяна не была исключением. Подвижная, живая девчонка влюбилась в приезжего отдыхающего. Их пляжный роман был непродолжительным, но крайне опасным для школьницы. В 16 лет она чуть не попала в материнские проблемы, после диких слез и трех уколов, этой участи она избежала. После пережитого, она подошла к зеркалу и попыталась сделать из себя некрасивую девушку. Марьяна делала все, чтобы мужчинам не нравиться, но при этом заставила себя хорошо учиться, все - наперекор судьбе.
   После школы Марьяна училась в техническом колледже среди парней, но не позволила им собой увлечься, как будто в ней был противовес всем любовным увлечениям, а летом она подрабатывала в гостинице, на самой грязной работе. Так что Степан был у нее первым, а Родион был последним. Она окончила технический колледж, родила детей, и вот встретила своего первого мужчину в доме последнего своего мужчины.
Вечером на отремонтированной кухне сидели два затравленных прошлым человека: Степан и Марьяна. Они словно впервые увидели друг друга, да они случайно встретились. Или нет?
  — Степан, что произошло? Почему ты так со мной поступил?
  — Марьяна, я был глупец! Я испугался, что тебе не было 18 лет! Я трус! Я уехал! Я боялся, что ты подашь на меня в суд! Я скрывался от себя и от тебя!
  — Ты очень умный!
  — Ты так думаешь?
  — Я всегда о тебе думала хорошо.
  — Я плохой человек!
  — Не занимайся самоуничтожением, вредно.
  — Не буду, но я чуть тебя и себя не убил! Из-за одной неудачной любви.
  — И почему? Бредишь. Иди спать.
  — Марьяна, ты права! Ты сегодня очень красивая!
  — В кои-то веки заметил меня! А я давно здесь живу, и до этого училась.
  — Прости, но я тебя в этом городе не видел. Да, конечно, я тебя знаю, но не присматривался к тебе, боялся думать о тебе.
  — Да и я тебя особо не вспоминала. Страшные воспоминания.
  — Выпьем за новое знакомство!
  — Нормально! Мы давно знакомые, а теперь выпьем за знакомство!?— сказала Марьяна, доставая из холодильника начатую бутылку вина, сняла фужеры с полки, — Чем закусим?
  — Чем Бог послал, у меня есть коробка конфет и кусок сыра в дипломате.
  — Годиться, а завтра я приготовлю банкет на троих, если не возражаешь.
  — Готовь, если Родион не возмутится.
   Два человека сидели на кухне, пили вино. Дети спали. Родиона не было дома. Степан Степанович протянул руку к Марьяне, но она свою руку стремительно убрала.
  — Степан, банкет завтра, а сейчас иди спать домой. — сказала она, и закрыла дверь за гостем.
   Степан Степанович пошел домой спать. Он уснул и провалился в прошлое.
     На следующий день к Марьяне опять приехал Степан Степанович. На домашнем банкете сидели два человека с различной совестью. Степан Степанович приехал к Марьяне за прощением, а для большей убедительности он оставил деньги для малышей. Она взяла деньги и поехала в универмаг, посмотреть для себя новый магнит для мужчин, в чем он будет выражаться, она еще не осознавала.
   Ряд зеркальных прилавков с косметикой притягивал ее, она прошла взглядом по косметике, дошла до последнего прилавка, здесь цены были значительно ниже, чем на первом. Она взяла полный комплект косметики для лица, для ногтей, немного успокоилась. В большом торговом зале народу было сравнительно немного, народ предпочитал ходить на рынок, но зимним вечером путь один — в магазин теплый и освещенный.
   Сумочки, сапожки, костюмчики... Марьяна осмотрела все, одежда была для нее здесь дорогая. Взгляд ее упал на вход в полуподвальный этаж универмага. Она спустилась по новым мраморным ступенькам. Огромный зал необыкновенной красоты сиял перед ее глазами. На дорогих столах стояла дорогая посуда, из пустой посуды ели дорогие, упитанные стулья. Марьяна, словно заколдованная шла внутрь помещения.
   Внушительные широкие кровати, притягивали к себе дорогим пастельным бельем, цены для нее были запредельные, она повернулась к выходу. Перед ней стоял упитанный мужчина, но небрежно одетый. Мужчина усмехнулся, гладя на робкую девушку, и уверенно взял в руки дорогое покрывало. Марьяна пошла быстро к выходу, но задержалась у витрины с мочалками, даже они здесь были необыкновенно хорошие и дорогие. Она выбрала зубную щетку по бешеной цене. Мимо нее уверенно прошел упитанный мужчина с двумя, хорошо упакованными пакетами. Марьяна купила зубную щетку. В это время у кассы на выходе произошла заминка, прозвучал резкий крик, топот ног.
   Она увидела, что кассир, держась за голову, упала на свой стол за кассой. Мужчина с двумя пакетами убегал по мраморным лестницам. К кассе подбежала продавщица из зала, она нажала на кнопку тревоги. Тае продавщица сказала, чтобы она не уходила. Мужчина убежал из магазина. Марьяна посмотрела на орудие нападения: это была подставка для какого-то экрана. Она и раньше их видела, такие подставки с экраном, стояли в дорогих магазинах, а для чего, она не знала.
   Прибыла группа охраны, Марьяну опросили, она запомнила того, кто был в штатском и назвался Ильей Мухиным. Симпатичный такой мужчина. Его визитка легла в ее ладошку вместе с чеком на зубную щетку. Марьяна и детектив познакомились. Богдан всегда работал там, где была работа. Марьяна стала его временным партнером. Он по ее описанию составил портрет некого мужчины, но его не нашли по горячим следам, а та кассирша выздоровела. Мужчина ударил ее вскользь, не смертельно.
   Мухин знал одно, что эта неправильная история подошла к концу. Правильно, когда все правильно: она, он, дети, а в этой истории все перемешано, да еще и несколько раз. У людей бывает такой период жизни, когда судьбы друзей и знакомых плотно переплетаются, а позже расходятся в стороны. Так произошло с героями романа. Они влюблялись, теряли разум от ревности, совершали криминальные поступки, прятались сами от себя и возрождались в новом поколении.
   Самсон, влюбленный в Анфису, погиб от руки Платона, ее избранника. После убийства Платон постоянно скрывался от себя и правосудия, он даже менял свой облик и убил охранника в клубе, чтобы обрести искомую свободу. Ну и ладно... Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

   Анфиса уснула крепким сном, забыв о взаимном сосуществовании. То ли правда то ли ложь, это дело не тревожь. Он, возможно, чародей, будет ладно у людей. Все смешалось в голове Анфисы, но сквозь туман неприятностей, она четко сознавала, что Самсона и Платона больше нет в этой жизни. Что история о золотистой энергии ей элементарно приснилась или нет.
   Анфиса устала от ненависти, горьких обид и воспоминаний о своей жизни, поэтому она решила полечить нервы мужским способом, а не женским — таблетками. Она разрешила себе пять дней в восемь вечера принимать по пятьдесят грамм коньяка, запивая его водой. Правда после выпитого коньяка аппетит возрастал, и она бежала на кухню жарить, парить и варить. Диета в этот момент отдыхала.
   В мозгах женщины возникала небесная пустота, она забывала ненависть и объектов, которые вызывали в ней неприязнь и обиду. Космическая пустота в мозгах располагала к сытости и отдыху. Прошло пять дней, на шестой день в восемь вечера организм затребовал коньяк, кровь вскипела во всем организме. Ей стала страшно от собственного состояния и того ощущения, что организм требует коньяка! Что делать?
   Но у нее было! У нее был однопроцентный кефир. Двое суток в восемь вечера она выпивала по пачке кефира, и требование организмом коньяка — прекратилось. Зеленый змий ее не одолел.
Родион вернулся к Марьяне, у них была дочь… Степан Степанович обхватил свою голову руками, и только что не выл. Что на него нашло? Раскаянье за все грехи? Он понял, что был не прав в своих поступках, и чуть не улетел в другие времена. Что у него осталось, кроме совести, которая вдруг его стала доставать?
Он не курил, не кутил. Женщины его не волновали. На него нашло бичевание собственной совестью. И он поехал в храм, окунулся в ледяную купель три раза. С мокрой головой он явился к Инессе Евгеньевне. Она не прогнала, она все поняла без слов. Анфиса тоже успокоилась, забрала сына у Инессы Евгеньевны, вздохнула и стала жить новой жизнью.
Яркий, желтый обвал листвы, светился под любыми лучами солнца, даже в тумане листья поражали своей яркостью и, навеивали грусть. Такая безумно-золотая пора долгой не бывает, и так не бывает долгой взаимно-сладкая любовь. Мелкая желто-зеленая листва берез только оттеняла величественную красоту кленовых листьев. Клены цвели прощальной листвой между домами, а ближе к лесу они переходили в березовую рощу, и там березы были еще мельче, чем между домами, хотя значительно старше этой цветущей листвы. Только дубы всегда стоят одиноко и крайне редко растут между домами, они всегда немного поодаль. Сквозь тучи вылезло солнце и усиленно стало купаться в кленовой листве и правильно, дождевые тучи бродят рядом. Анфиса посмотрела еще раз за окно и уснула.
На земле царила осень своими золотыми красками, это золото листвы невольно влияло на все происходящие в жизни процессы. Спектральный анализ был любимым делом Анфисы со времен института. Да, она очень любила этот частокол полос различной величины. В кои-то веки ей, человеку, окончившему университет, дали возможность работать по любимой специальности, и это все благодаря директору фирмы.
   Сидор дал ей химическую лабораторию, когда узнал, что она окончила химический факультет университета. Ее пальцы всегда были защищены резиновыми одежками. Перчатки она не любила. Кожа пальцев с некоторых пор устала от химикатов, пробирок и резиновых перчаток, и только мозг волей или неволей жил процессами, происходящими в химии. И химия отвечала Анфисе любовью, например, вчера...
   А что было вчера? При соединении веществ получился какой-то странный, необыкновенно красивый золотистый цвет. Работа была обычная, и вдруг блеск, треск, свечение и цвет, который появился и исчез. Анфиса готова была повторить этот химический процесс, но поняла: не получится. О, этот цвет! Анфиса переоделась, сняла с пальцев резину, халат, шапочку, тряхнула волосами... и так ей захотелось заколку в волосы того необыкновенного цвета! А что за цвет, она не готова была сказать, но она его видела!
  Родион ждал Анфису. Он любил ее роскошные волосы и всю ее фигуру! Она выныривала из химической лаборатории и творила чудеса. Для него все было чудом, до чего дотрагивались ее маленькие натруженные ручки. Они пошли тихим шагом до своих домов. Они жили в разных витых домах, стоящих рядом. Витой дом был многоэтажным домом с винтовой лестницей, внутри которой ходил бесшумный лифт. В доме было все удобно, и по большей части жизнь была автоматизирована. Окна появлялись и исчезали по желанию хозяина дома. Так и Анфиса с Родионом. Они появлялись или исчезали из жизни друг друга.
   Как в древней Руси, у них была мужская и женская половина, но не одного дома, а они жили в двух домах. Один дом светился темно-синим цветом, а второй — вишневым. Не было отдельных ламп, казалось, светилась сама поверхность витого дома, и поэтому глаза от свечения не уставали. Сегодня им хотелось быть вместе, для этой цели была предназначена комната на последнем этаже витого дома: спальня, столовая, кинозал.
   Потолок комнаты был обвит лианами. Поющие крошечные птицы летали под потолком. Между комнатой и этим живым уголком была натянута прозрачная пленка, и от нее шли лучи в сторону птиц: не подлетать! И птицы послушно наслаждались зеленью лиан.
В этом райском уголке они проводили свои совместные часы. Их тела были покрыты нежной тканью, ласковой и полупрозрачной. Телесное соприкосновение быстро находило свое пресыщение, поэтому легкая одежда растягивала удовольствие на более длительный срок. Им было просто хорошо вдвоем, постель меняла свою конфигурацию по их желанию, экран возникал в любой стороне стены. Сенсорное управление не утруждало и любви не мешало.
   Анфиса с легкостью вызвала стол с нужным набором еды и питья. Чудо имело свое объяснение: повара обслуживали несколько домиков и знали пристрастия своих клиентов. Повара и врачи были признаны необходимыми для здоровья жителей города, только правильное питание увеличивало срок жизни внутренних органов человека. Так же важно было беречь мозговые клетки человека для его профессии и не утруждать их знаниями медицины и правильного питания. Мозговая ткань конечна, перегрузки вредны. Жизнь людей нужно было беречь всеми способами.
   Так вот чем поразил Анфису возникший цвет при химическом опыте! Цвет добавлял прилив жизненных сил, он вызвал в ней импульсы желаний!!! Это могло бы понравиться власти города! Все просто: смотришь на цвет, и твой организм переживает чувство любви, в этом состоянии наиболее легко обновляются клетки организма, словно ты загораешь под солнцем и клетки приобретают более темный вид, а здесь они остаются того же цвета, но становятся моложе.
   Организм обновлялся и восстанавливался! Что-то было в этой химической реакции от ядерного распада или... Что или? Есть такие вещества, которые существуют доли секунды, но и это было бы хорошо для химического центра. Пусть этот цвет будет виден доли минуты, но он положительно влияет на омоложение организма! Если бы не этот случай, который был сегодня, а не вчера, они бы не пришли в комнату птиц и любви. Это в Анфисе возникла энергия, это она мысленно вызвала Родиона к себе!
   Сколько лет им? Очень трудно определить возраст, в городе только власть знает возраст своих жителей. А Анфиса была прославленным ученым местного значения, ее мозги пребывали в работоспособном состоянии, и пока она выдавала своему городу необычные открытия, ее возраст не мешал оставаться специалистом. Поэтому она оставалась молодой.
   А если Анфисе повезет открыть способ получения цвета молодости, этот цветовой эликсир, то даже трудно мечтать о том, что ее ждет. Власть города всегда была благосклонна к новым открытиям в области проблем молодости. Несколько опытов прошли неудачно. Анфиса сама подбирала химические вещества, она всегда все записывала состав, количество, время реакции. Результат был плачевный. Цвет не появлялся.
   На улице кружились снежинки. Пришлось опыты с цветом оставить. Надо было выполнять заказ верховной власти. Работа шла прозаическая. Родиона Анфиса почти не видела. Он пересел на спортивный самолет и редко бывал в синем витом доме. Лаборантки говорили, что он нашел студентку и с ней улетал в неизвестном направлении. Жизнь стала скучной. Плановые работы и сохранение себя в надлежащей форме — вот и все, чем Анфиса была занята.
   Прошел год практического одиночества. Клен покрылся желтыми листьями. Произошло чудо! О, силы! Оказывается, в момент появления желтых листьев на клене соединение определенных веществ дает выход омолаживающей энергии в виде сиятельного цвета листвы клена!
   Немедленно Родион бросил свою очередную подружку и оказался у ног и рук Анфисы! Все повернули головы к ней! От нее шло золотистое сияние. Клен — дающий жизнь. Энергия молодости могла появляться один раз в год! И все же это лучше, чем угасать без новой энергии. Как поймать эту силу? Анфиса получала все удовольствия мира, но они быстро проходили.
   Вернуть их через год? В памяти всплыло первое желание после получения золотисто цвета — заколка! Желание должно привести ее к решению задачи: как удержать таинственную силу цвета, дающую энергию организму? Если все связано еще и с кленом, решение напрашивалось простое: надо сделать заколку по форме и цвету листа, но вот какой материал использовать, чтобы он заменил желтые листья клена?
   Если цвет медно-золотой, то и надо использовать эти материалы. Жизнь Анфисы наполнилась новыми экспериментами. К Родиону она окончательно остыла. Она теперь знала, на каком поводке он ходит: на этой необычной энергии, без нее общение с ним смысла не имело. Чем заняться, кроме опытов и работы, чтобы не было мучительно скучно в ее совершенном по форме и содержанию доме? Скуку прогоняла только работа мозга, значит, Анфисе оставалось одно занятие: надо писать, писать о прожитых годах, анализировать их и делать выводы для нового поколения, но ей не давала покоя новая, случайная пока еще реакция получения молодого счастья организма.
   Она четко представляла решение задачи, состоящей в получении золотой энергии — так она ее назвала. Предстояло аккумулировать новую энергию и выдавать ее по мере необходимости. Знакомые не смели подтрунивать, они знали: если Анфиса что-нибудь придумала, то она решит поставленную задачу, и только намекали ей, что и им бы новая энергия жизни не повредила.
   Юмор заключался в том, что Анфиса почувствовала страшную апатию, когда прошел запас золотой энергии. Ей все надоело, ничего не хотелось, никого не хотелось. Открытие зависло. Работа не привлекала. Собственная молодость не притягивала. Все виды скоростного и тихого транспорта просто надоели. Анфиса стала высыхать, как листья березы. На голове появились седые волосы. На листья клена упал снег. Она впадала в зиму, и этот процесс трудно было остановить без посторонней помощи, которую она отвергала.
   Анфиса лежала в комнате с поющими птицами и таяла на глазах. Эта золотистая энергия оказалась обычным бабьим летом. Какой упадок жизненных сил! Из последних сил она, великая химическая и мистическая дама, нажала на пульт управления экранами. Чудо! На экране рядом с золотым кленом стояла девушка с золотыми волосами! В ней появился маленький, но прилив сил! Она нажала на пульт связи и попросила прислать золотистую краску для волос. И, между прочим, в голове всплыли знания древней истории: в древности в церквях и соборах всегда присутствовало золотое сияние на образах и на алтаре. Главное действие на прихожан в храмах кроме ликов святых оказывало окружающее их золото!
   А вот именно золото сегодня было не в почете, именно оно было убрано из повседневной жизни жителей города, чтобы не вносить распри между людьми! Анфиса оживала! Она знала, как получить энергию молодости!

   Туман окутал город. Настроение становилось стабильным, но к реактивам она не спешила. Душа требовала положительных эмоций. И она приступила к ремонту вишневого витого дома. Она вызвала дизайнера, попросила убрать вишневый цвет. Внутреннее убранство разрешила выполнить в золотистых и белых тонах. На время ремонтных работ она уехала в санаторий, где решила получить молодость без золотистой реакции. Ей необходимо было омолодить мышцы, внутренние органы, внешний вид.
   Многие процедуры известны с древних времен, многие придуманы за последнее время. Жизнь закрутилась вокруг ее собственной персоны. Анфиса тренировала мышцы на различных тренажерах, плавала и приводила в порядок сосуды сменой температур. Внутренние органы проверялись и лечились врачами. Над внешним обликом трудились косметологи, которые использовали кремы, грязи, водоросли. Жизнь была насыщенна до предела. Солярий изображал солнце и ветер. Без фантастики организм омолаживался. Проверить полученные чары Анфиса отправилась на остров — любимое место отдыха Родиона, где она так и не была.
   Анфиса, стройная и загорелая, была определенно-неопределенного возраста, в общем, молодой девушкой, которой она и являлась. Золотистые волосы оттенялись прядями волос, окрашенными более светлой краской, что создавало эффект солнечных лучей на голове. Имидж она хорошо изменила и превратилась в блондинку с прямыми, красивыми, переливчатыми волосами.
   На берегу океана стояла группа молодых студентов. Сверкая золотисто-белыми одеждами и золотисто-светлой прической, она приблизилась к группе. Ее узнавали и не узнавали. Приятен был взгляд Паши, а не Родиона, стоявшего рядом с ним, у которого взгляд изображал все, кроме радости.
   Анфиса решила провести время отдыха с Пашей и побыть с ним в нерабочей обстановке. Ей нужен был для работы ассистент. Паша почувствовал притяжение к Анфисе. Он знал, кто она. Она знала, кто он. Ему было приятно ее внимание. Любовь проснулась без всякого чуда. Мягкий климат подружил них. Они были готовы к витку сотрудничества. Анфиса уловила в Паше приятные черты лица и характера. Надо было переходить к основному опыту: созданию цвета молодости. Она заказала заколку из сплава золота и меди, по форме заколка напоминала лист вяза.
   Стены лаборатории были обклеены огромными изображениями вяза с осенней листвой. Герметичный стенд для проведения опытов был слегка позолочен; внутри него за золотистым стеклом выстроились в золотистых колбах реактивы. Золотистые перчатки входили внутрь стенда. Все было готово.
   Все блестело золотом! И что-то в этом было от церковной утвари.
   К стенду подошел Паша, приятная улыбка светилась на его лице. Он понимал ответственность события и хорошо изучил порядок проведения реакций. В золоте и на золоте надо было получить золотистую энергию, которая проявляла себя золотистым свечением. Дань клену была отдана.
   Анфиса стояла в отдалении в бело-золотистой униформе. Она махнула золотистой перчаткой: Паша приступил к таинству. Раз, два, три... семь! Все этапы были пройдены с легкостью. Вдруг появился долгожданный треск, блеск, свет, свечение... Выходящая при реакции энергия собиралась в золотой герметичный объем. Стенки сосуда были прочными. Все удалось! Энергия жизни была в золотой ловушке. Оставалось выяснить меру потребления божественного эликсира на одного человека, время свечения золотистого цвета. Открытие немедленно обошло все экраны.
Герои дня — Анфиса и Паша — были на всех экранах города. Они спокойно покинули золотистую лабораторию и отбыли в золотисто-белый витой дом на золотистом автомобиле. Они были вместе! Она забыла возраст! К ней вернулась молодость.
   Не все просто было в городе. Перешагнув порог дома Анфисы, Паша зафиксировал свои данные в центральном компьютере, и ему необходимо было выслать подтверждение на запрос: «Паша — пара Анфисы?» Он ответил: «Да». Власть города теперь знала, что они официальная пара. Автоматически пара после регистрации в центральном компьютере попадала под невидимую охрану города.
   Цивилизация в городе была на высоте, но человечество оставалось человечеством, среди него появлялись люди с отрицательным характером. Наблюдение за населением города было ненавязчивым, но постоянным. Дома людей не просматривались и не прослушивались, но пороги домов находились под качественным наблюдением. Все, что происходило на улицах города, было под неусыпным взором камер слежения. Население к вниманию камер привыкло с рождения, и объективы камер никого не тревожили.
   Пары подобного уровня находились под таким контролем, что в него лучше не вникать. Анфису это не волновало, а Паша стал привыкать к жизни рядом с великой женщиной. Великолепный витой дом стал райским уголком для них. Все ее любимые предметы отдыха находились в пределах ее владений, теперь не было у нее необходимости из-за тренажерного зала или бассейна ехать в клуб. У нее все было, а рядом с Пашей ей было хорошо.
   Но все проходит, и особенно — райская жизнь. Они стали скучать. Ему захотелось уйти в общество молодых студенток, но, погуляв среди молодых девушек, благоразумный Паша вернулся к Анфисе. И вот, когда он к ней вернулся, она поняла, почему она чувствовала себя старой! Да потому, что она влезла в жизнь человека из другого поколения! Степан Степанович был старше ее вдвое, и она вошла в его мир, в его поколение и стала старой по мироощущению, а потом она искала золотистое чудо, чтобы вернуться на круги своя.
День был морозным. Солнце светило. Снег под ногами скрипел.
Анфиса шла и не чувствовала холода. Крепостное право личной зависимости от Родиона рухнуло в одно мгновенье. Она вздохнула свободно от полнейшей независимости. Она весь бисер слов высыпала перед ним. И он зазнался.  Да, элементарно зазнался. Она грустила минут пять, словно потерянная, потом поняла, что все в норме. Нечего было его хвалить. Перехваленный друг Родион быстро испортился. А может быть, она этого хотела?
   Незачем теперь об этом говорить! Проехала она станцию под названием «муж». И мороз быстро охладил ее невольную досаду. Чего ей не хотелось, так это писать и говорить ему дифирамбы. Она исчерпалась в этом плане, но и ругать — не хотелось. Что было, то было, и нет никого.   Именно Новый год в очередной раз вновь принес Анфисе удачу в виде мужчины со стоячими волосами, зачесанными назад. Что еще надо молодой женщине? Море чувств обрушилось на ее высохшее сердце. Бальзам на душу пролился из молодых, бездонных глаз Родиона. Все было замечательно: его опыт и его пылкость.

   Анфиса давно поняла, что в золоте есть нечто от мистики бездны.
Она поставила цилиндры на стол, они были открыты, а она открыла окна, чтобы вернуться полностью в свое время и на свое место с прямоугольными зданиями и мебелью... Она поняла главное, что золотистая энергия дает возможность во сне прожить жизнь в прошлых временах, но все эти путешествия забирают психологическую энергию. После полета во времена братьев Орловых она ослабла психически.
   Она спокойно взяла успокаивающие таблетки и выпила двойную дозу, потом посмотрела во сне на Степана Степановича: он опять спал. Она стала за него волноваться, его надо было вытаскивать из прошлого, но как? Этого она не знала. Знала бы она, что это за энергия! Хорошо, что она ей больше не нужна.
   Каким образом вернуть в настоящее время Степана Степановича? Она взяла свой сотовый телефон, поднесла его ко рту спящего мужчины и нажала на цифру 21. Через 21 минуту он стал оживать. Степан Степанович очнулся: он опять летал во сне к княжне Таракановой, и это забрало у него кучу психической энергии. Анфиса дала ему три успокаивающих таблетки, он выпил их, не задавая вопросов. Она принесла из холодильника красную икру и стала делать бутерброды рядом с постелью, боясь оставить Степана Степановича одного.
   — Степан Степанович, давай бросим эту золотистую энергию и пустим твое золото на вензеля антиквариата!
   — Я понял, золото на напыление вензелей получишь в любом количестве.
   — И на вензеля стульев?
   — Да хоть славянских шкафов! — сказал Степан Степанович и отправил красную икру со сливочным маслом на белом хлебе прямо в рот и запил все чаем с лимоном и сахаром.
   — А может, бросить золото и заняться янтарным гарнитуром? — спросила Анфиса, намазывая бутерброды красной икрой.
   — Мне все равно, хоть янтарные выпускай под графа Орлова.
   Анфиса поела и задремала, но только для того, чтобы вспомнить, как она дошла до полетов в мистическое прошлое. Она открыла ящик стола и обнаружила в нем золотой цилиндр, утерянный месяц назад. В ящике Анфиса нашла пудреницу, открыла эту черную коробочку, в ней лежала сим-карта, она вставила карту в сотовый телефон, нажала на цифру 19, выпила золотистой энергии и оказалась в первой половине 19 века.
   Она подвела итог: ей лет девятнадцать, у нее есть мать и ее ждет голубоглазый Самсон. Она укуталась в большое махровое полотенце с цветочками и вышла из ванны.
   — Анфиса, когда ты научишься брать с собой халат? Неприлично так ходить по квартире! Когда ты станешь настоящей фрау?
   — Мама, а ты отвернись, мои вещи на месте?
   — А где им еще быть? Тебя ждут.
   — Вещи ждут?
   — Нет, тебя ждет некий Платон.
   — Правда, что ли? Ой, — взвизгнула Анфиса, с удивлением обнаружив стоящего в дверях Платона...
   Анфиса еще раз очнулась от своего крика, в руках у нее был пустой золотой цилиндр из-под золотистой энергии, в голове стоял дурман, захотелось выпить таблетки от головной боли.
   Вместо Платона в дверях стоял Степан Степанович.
   — Анфиса, я рад, что ты очнулась, очень долго ты спала, я рядом с тобой медсестру посадил. Я боялся, что бездна тебя не выпустит. У Анфисы возникла мысль, что Степан и Платон вскоре встретятся...
   Свои сомнения Анфиса выложила Паше, а он засмеялся:
   — Анфиса, ты из меня сделаешь правнука царя.
   — А если эту золотистую энергию запустить в новый шкаф?
   — Ты в своем амплуа. Забыл сказать: Инесса Евгеньевна хотела от тебя получить пару цилиндров золотистой энергии.
   — Понятно. Это можно. Ваше золото — моя золотистая энергия импульсов желаний.
   — Понял, твоя ночь любви — мое золото.

   С годами Анфисе жутко надоело смотреть на рыбу, стоя над плитой и пытаясь ее поджарить. Сейчас она рыбу готовит так: в сковороду наливает растительное масло, воду, майонез, чайную ложку муки. Мороженое филе режет на куски и кладет на сковороду в холодное приготовленное месиво. Добавляет горстку замороженных овощей из пакета. Готовит минут двадцать на тихом огне после кипения.
   Анфиса вспомнила, что где-то на полочке стоит скипидар, или точнее скипидар. Она собрала остатки воли, поднялась, включила воду в ванну, налила в нее скипидар для поднятия давления и для понижения давления. Температура воды была около тридцати семи градусов, она еще кинула в нее какую-то соль, что под руки подвернулась и легла в воду.
   Рост у нее большой, ванна небольшая, поэтому вся она в ней не умещается, так и перемещается, то одно греет, то другое. Через полчаса она вышла из ванны и легла под теплое одеяло на полчаса, но уже включила телевизор и осознанно смотрела на экран. Через час она уже гладила белье, забыв, что полтора часа назад концы отдавала. Вот и весь выход из стопроцентной слабости и внутреннего охлаждения, хотя температура в комнате была нормальной.
Анфиса с января месяца стала ходить на атлетическую гимнастику. Это не штангу поднимать, а просто час заниматься с гантелями или с палкой на коврике.  Таким образом, она приобрела еще одну группу знакомых. Группа состояла из женщин и одного мужчины, который через месяц перестал ходить на занятия.
 Самые рекламные диеты — кремлевская и японская. Анфиса не в Кремле и не в Японии, ей бы что попроще, и чтобы чувство голода не угнетало ее своим остросюжетным состоянием. Лучше читать остросюжетные романы, чем ощущать острый голод. И все же — начинает сбрасывать на то, что эта борьба при жизни прекратится, ничем не подтверждается. Сняла острые моменты, появляются тупые, а сними бороться труднее, из-за несговорчивости тупых проблем.
   Можно не бороться и пустить здоровье на самотек. Поэтому становится понятно, почему людей отпускают на пенсию, им предоставляют время на борьбу за остаток собственной жизни, и дальнейшая судьба зависит от самого человека, а, чтобы сильно не прибавляли в весе, пенсия носит весьма умеренный вид. И пока это время свободы не наступило, все попытки восстановить молодость в стареющем организме мало имеют общего со словом «удача», но кое—что сделать удается.
   Наконец-то найдена причина холодной кожи на ногах! Ура!? Ясно, что теперь надо лечить, но именно это никогда не удастся сделать. Или можно? А можно ли на работу ходить на этих, холодеющих ногах? И вот появляется мини отпуск для больших дел. А в успех не верится. Массажи? Много средств за мини эффект. Голодовки или жизнь на грани диет? В выигрыше из всех вес, а не хранить свой обычный. Ставит рядом с собой сок, рекомендованный по группе крови, и пьет, а остальное, то есть вид выбранной диеты, сохранит она в тайне до поры, до времени.
А время идет и проходит…
   Что произошло на земном шаре? Серия землетрясений — если не верить, что цунами произошло естественным путем из-за смещения пластов на дне океана, то уже сделали люди предположение, что произошел неудачный ядерный взрыв. Закрученная волна, снятая из затопленной машины, обошла Всемирную паутину. Красивая волна, но страшные у нее последствия. Выводы одни — жить надо на материке, а не на островах, но людям этого не объяснить. Вид на океан их привлекает больше, чем вид на леса и горы.
Итак, жизнь прекрасна, но адские боли не утихали. На работе Анфиса Ивановна почти не вставала с рабочего места, ходячая работа накапливалась. Она на пенсии, но работает. Кошмар! Теперь понятно, почему существует пенсионный возраст, наступает предел здоровой жизни, остается период разрушения организма. Упорство — главная черта женщины в жизни, лечь на пенсию она не хотела, и она ела витамины, восстанавливающие функции организма. Дико заболела рука. Ой, мама, больно! На пятый день боли стали стихать. Она проснулась и, не вставая с постели, стала делать лежачую гимнастику. До чего она дошла! Гимнастику делают в постели, чтобы заставить их двигаться без боли. Ой, она пошла на работу.
   Попытки поднять ногу на десять — пятнадцать сантиметров для того, чтобы подняться с проезжей части дороги на пешеходную дорожку, не увенчались успехом. Она шла из магазина с двумя сумками домой, но домой она не могла попасть из-за такой нелепости. Электра Ивановна прошла туда-сюда по проезжей части, нашла пологий переход, и пошла по пешеходной дорожке. От лифта ее отделяли три ступеньки на улице, и восемь ступенек в подъезде. Цепляясь за все что можно, она поднялась по ступенькам.
  С каждым днем ее ноги стали вести себя хуже и хуже. И тут она поняла, почему женщины идут на пенсию раньше, позвоночник практически вышел из строя, ноги двигались с большим трудом. Боли в ногах становились нестерпимыми. При этом она работала, она продолжала ходить на работу, но это было ужасно. С утра ей могла позавидовать только баба-яга. К врачам она не обращалась с незапамятных времен, больничные листы ведут только к увольнению.
   Следовательно, и в такой ситуации Анфиса должна была быть — здоровой! Не даром она любила мебель семнадцатого – восемнадцатого века, когда женщины были – сударыни! Но она не могла даже сесть. Она приходила на работу и кружила вокруг стула, пытаясь — сесть. Хуже всего было после четырех часов, поэтому она сократила рабочий день на один час, чтобы вообще дойти до дома. Она шла так медленно, что черепаха ее могла легко обойти. Боли и полное непослушание со стороны ног довели ее до того, что она стала смотреть в сети, какие костыли бывают и для чего. Вот тебе и сударыня… Достаточно ныть.

     Летом Родион ездил на поезде к морю, и в поездах продавали мороженое, но такого низкого качества, что вспоминать и то неприятно. Может быть, в городах, которые он проезжал, и было мороженое хорошим, но в поездах это было не мороженое. Родион всегда зарекался, что не купит мороженое, но покупал, а потом думал, куда его выкинуть. Покупка не глядя.
     Анфиса мельком посмотрела в сторону Родиона, который сидел в электричке впереди нее, но мысли поговорить с ним у нее не возникло.
Они хорошо друг к другу относились, они полностью друг другу доверяли, они спорили по политическим вопросам до самозабвения и с большим удовольствием. Они пили одни напитки, могли и крепкие напитки выпить с чувством, и продолжить свой спор.

Анфиса не любила говорить по телефону. Она захватила лоб одной ладонью, высота лба равнялась ширине ладони, потом посмотрела на небо, откуда ее принесли черти из мысленного путешествия. Интересно, что все командировки в историческое прошлое начинались в юности и заканчивались не старше того возраста, в котором она находилась. Она почувствовала под ладонью боль, действительно, путешествие было не из легких, выпила пару разных таблеток под медленные глотки черного кофе и подумала, что прошлое ее больше не тянет ни в каком своем проявлении. Она посмотрела на сотовый телефон и решила больше никогда не касаться его кнопок.
    Анфиса смотрела сон в руку про Степана Степановича, с трудом понимая, кто он.
   — Ты Платон? И почему у тебя в руках золотой слиток?
   — Я тебя хотел обрадовать, и принес показать первый золотой слиток из найденной тобой золотой жилы. Анфиса, очнись! Тебе еще надо поспать, ты, похоже, рано проснулась.
   — А я спала?
   — Нет, ты по траве бегала! Искала золотой слиток.
   — Золотой слиток в полиэтиленовом пакете нес ты. Пакет порвался, я дала тебе сумку, и сумка порвалась. Ты нес золотой слиток деда. Я встретила Платона. Где Платон?
   — Он погиб, и уже давно.
   — Этого не может быть! Он жив! На твоем месте должен стоять Платон. Я — янтарная особа! Самсон – янтарный вамп. Платон должен быть живой. Погиб его двойник, ты ничего не знаешь! Он сменил внешность, он делал пластические операции. Погиб не он, а кто-то другой, похожий на него. Он умеет уезжать и возвращаться. Да, он должен вернуться! Я хочу, чтобы Платон был живой!
   — Анфиса, так нельзя! Его нет! Ты опять за свое?!
   — Мне плохо, что мне не верят. Я тебя, Степан Степанович, не люблю, я люблю всю жизнь одного Платона. Да, он ранил Самсона, но добил его ты. Вы оба виноваты, но ты жив, а он нет.
   — А себя не винишь, Анфиса? Из-за тебя все произошло, если бы ты не поцеловала Самсона на глазах Платона, то все жили бы долго и счастливо, а так я один остался, и выбирать тебе осталось между мной и моим приемным сыном, что ты и делаешь. Заметь, я тебя не упрекаю, но ты заканчивай свои опыты или превращай все в мистику для мебели, но не используй ее для людей.
   — Прости, Степан Степанович, но главным героем моего романа я вынуждена признать тебя. Только и ты меня много раз на других женщин менял, никакой ты не мой рыцарь.
   — Это уже другой разговор, что было, то было, остались мы с тобой вдвоем.
   — Я тебе отдам мистическую энергию для антикварной мебели, ведущую в бездну янтарных часов, мне она больше не нужна.
   — Согласен, мы сделаем мистический комплект из черного дерева, на нем янтарные вкладки будут казаться естественными.
   — Растешь, Степан Степанович, — засмеялась Анфиса, сбросив с себя весь хлам воспоминаний.

   В один момент открылась дверь, и на пороге появился Платон, такой, каким он был до пластических операций.
   — Здравствуй, любимая! Я опять здесь! А этот что тут делает? — и он показал на Степана Степановича. — Надеюсь, у вас только служебные отношения?
   — Растай, Платон! Тебя нет! Я не хочу в больницу!
   — И не надо, тронь меня — это я! Прошел операции и вернулся.
   — Но твоя мама узнала твой труп.
   — Вряд ли. Это была подстава от пластических хирургов, они мне помогали.
   — Мог бы меня предупредить, что ты живой!
   — Ты чувствовала, что я живой! И сейчас ты меня видела вместо него, — и Платон махнул в сторону Степана Степановича.
   — Если ты — Платон, то тебе кто-то помог, кто-то тебя финансирует! — воскликнул Степан Степанович.
   — Прав. Сидор мне помогал. Он решил спасти мою заблудшую душу. И спас! Я ему безмерно благодарен. Чувство вины, доселе терзавшее мою душу, мозг, сердце, меня покинуло. Кстати, Степан Степанович, Ваша доля в преступлении не меньше моей вины! А Вы живете на моем месте с моей женщиной, из-за которой и произошло столкновение моего ножа с ее очередным воздыхателем, Самсоном. Я вернулся, у нас Анфисой будет все хорошо!
   Платон подошел к Анфисе. Он посмотрел на нее с такой любовью, пронизанной болью пережитого, что Степан Степанович немедленно направился в сторону двери, он остановился и повесил янтарные четки на ручку двери, словно прощался с ними навсегда.
Но и Платон исчез облачком в тумане.