Я буду жить триста лет

 До этого случая я не верил ни в какую мистику. Считал это заблуждениями предыдущих поколений, а рассуждения об этом в наше время – проявлением неразвитого мышления.
За несколько дней на меня, как на Фому неверующего посыпались, как градины, одно за другим события, которые никак не укладывались в парадигмы официальных наук и мне ничего не оставалось делать, как признать существования мистических явлений в нашей жизни.
В будущем я намерен написать большую книгу о явлениях, которым были свидетелями те люди к которым у меня было полное доверие или я был свидетелем тому сам.
  Сейчас я ограничу себя лишь небольшим рассказом, который произошел со мной совсем недавно. Является ли это событием «мистическим» или просто совпадением несвязанных между собой событиями, решать вам, но что касается меня, то я, как вы уже догадались по моим высказываниям, сделал свой однозначный вывод…
  В Москве, мы уже несколько лет снимали квартиру у одной древней старухи, которая пережила всю свою родню. Своего мужа и троих детей. Была она неопределенного возраста. На вид ей можно было бы сказать семьдесят или девяносто. Фигура согнута, лицо покрыто глубокими бороздами морщин. Но при этом густая шевелюра волос и не одного седого волоса. А глаза сверкают, как у восемнадцатилетней девушки. Вот и попробуйте определить возраст у такого человека. Во дворе все звали её «Марфой-вековухой». Конечно, звали её так по за глаза. В общении же с ней, обращались к ней Марфа Ивановна или бабушка Марфа.
Кто-то поговаривал, что она ровесница нашему дому, который был возведен в каком-то 1830-м году. Конечно, это едва ли соответствовало правде. Но то, что она была самой старой из всех жильцов этого дома, ни у кого не было сомнения.
 В последний год ее жизни она десять раз по скорой попадала в различные больницы. И всякий раз с разными симптомами. Один раз с легкими, другой раз с почкой, с сердцем, с ногами и т.д.
Но всякий раз Марфа-вековуха возвращалась и сидя во дворе награждала всех своей беззубой улыбкой, от которой у некоторых людей стыли ноги.
В этот раз мы решили, что она просто занемогла, не стали вызывать скорую. Марфа Ивановна не прикоснулась к своему завтраку. Нам она сказала, что у нее косточки поламывает. Она не вставала со своей постели уже три дня. При этом своим зычным голосом давала множество распоряжений.
— Это что у вас сын бездельничает? Праздность – мать всех пороков. Загружайте его делами, а то потом спохватитесь поздно уже будет.
- Опять на рынке картофель берете? Вы так никогда копеечку не соберете. Надо брать всегда в «Пятерочке». Пусть картошка там похуже, зато дешевле. А наше тело ко всякой пище может приноровиться. Вон мы в гражданскую то войну, чего только не ели и ничего с нами не случалось.
       В это утро, собираясь на работу я из ванной комнаты через окно увидел на кухне таракана. Взрослое насекомое восседало на декоративном панно, висевшее около кухонной раковины.
Я сказал об этом своей супруге. Она, конечно, сразу распоряжения в генеральской форме: - Убей его!( Надо сказать. что моя жена является внучкой генерал-майора Н..)
Я биолог по образованию, понимаю, что всякая в природе тварь выполняет свою важную функцию. Поэтому не могу без серьезных причин кого-то лишать жизни. С другой стороны, как психолог и социолог, я понимаю, что семья — это система, где каждый компонент влияет на другого...
Поэтому принимаю компромиссное решение: «таракана отправить в водное путешествие по водопроводу, может ему повезет».  Для этого снимаю аккуратно вместе с тараканом панно и подставляю его под поток воды.
После исчезновения таракана в «черной дыре» сливного отверстия, супруга попросила меня  шепотом, чтобы нас  не дай Бог, услышала Марфа Ивановна, отнести это панно к мусорным контейнерам.
Вышел  из дома с сыном в 8-15. Я попросил его отнести панно к мусорке. Сам занялся приготовлением автомобиля к выезду. Не успел  открыть еще дверцы, как услышал звук разбитого стекла. Я посмотрел в ту сторону. Сын виновато смотрел на меня показывая руками на валяющееся панно на земле.  Оказалось, он кинул панно, покрытое стеклом. Да неудачно. Работа ударилась в кирпичную кладку и стекло разлетелось на тысячу мелких осколков. Сын пытался несколько раз собрать рассыпанные листы, но всякий раз они слетали с его рук и снова падали на землю. Я поспешил к нему, так как он мог уколоть свои пальцы о разбитое стекло.
Подойдя к нему, я увидел, что панно состояло, кроме самой работы.еще из двух листов старых газет и картона. Кроме этого, я увидел маленький квадратной формы листок, который лежал рядом с пожелтевшими листами газет. Я подобрал листок бумаги и увидел на нем строчку прописных  от руки букв. Я сразу узнал почерк Марфы Ивановны. «Я буду жить триста лет».
Еще ничего не понимая, что это всё значит я сел за руль машины и в этот же момент мне позвонила жена с сообщением, что Марфа Ивановна умерла пять минут назад.
  На меня навалилась такая тяжесть, что я не мог даже вздохнуть. Я пришел в себя только от крика своего сына: - Папа! Папа!