Александр Дюма, Роман о Виолетте - 2. Часть 14

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ



– Что ты себе позволяешь? – спросил я Виолетту, когда мы вышли в вестибюль театра.  –  Актёры повторно прогоняют две сцены для меня, а я вынужден тащиться за тобой?

– Вас никто не вынуждает, господин писатель, – ответила Виолетта. – Жизнь коротка, и я не хочу проводить ни минуты из того, что мне отпущено, в месте, где мне скучно.

– Почему же, дитя моё, вам скучно на представлении моей пьесы? – спросил я, чувствуя себя уязвлённым.  – Весь Париж мне рукоплещет, а вам – скучно? Вы хотите сказать, что моя пьеса настолько плоха?

– Я не могу судить о пьесе, плоха она, или хороша, ведь я её не досмотрела, но то, что я видела, мне не понравилось, я с этим не согласна, а если они прислушаются к вашим замечаниям, станет ещё скучней, – ответила Виолетта.

– Вот даже как? – спросил я с некоторой обидой и даже злобой.  – Может быть, вы осчастливите меня возможностью выслушать ваши предложения о том, как актёрам улучшить игру этих двух сцен?

– Легко! – ответила Виолетта. – Во-первых, вы даёте зрителю прочитать всю суть драмы уже с первых сцен! Разве это правильно? Вы показали зрителю, что Шарлотта – расчётливая и бесчестная женщина. Она лишь изображает любовь, она поймала в ловушку бедного Виконта. Актриса играет её нарочито в отрицательных красках. Видно, что сама актриса не любит свою героиню! В таком случае она – плохая актриса! Актриса должна не играть, а жить этой ролью. Она должна прочувствовать каждое слово, каждый жест, после чего всё это должно исходить из неё так естественно, будто бы она не играет роль, а просто живёт на сцене и совершенно естественно для её характера, её настроения и её расчётов реагирует на происходящее.  Итак, Шарлотта должна для начала полюбить саму себя. Я говорю об актрисе, представляющей её образ! И потом что это за имя – Шарлотта! Оно не подходит для отрицательной героини!

– Это ещё почему? – спросил я.

– В наше время имя Шарлотта ассоциируется с Шарлоттой Корде! – ответила Виолетта.  – Также как имя Жанна ассоциируется с Жанной Д’Арк.

– Но тогда запрещены и имя Мария, и Анна, ведь полное имя её – Мари Анна Шарлотта Корде! – возразил я.

– В народе её знают только как Шарлотту Корде, остальные её имена не вспоминают, – возразила Виолетта. – Если родители назвали девочку Шарлоттой, они видели в ней будущую самоотверженную героиню, они должны были воспитывать в ней чувства, которые ценят превыше всего.

– Моя Шарлотта – сирота! – возразил я.

– Это ничего не меняет, – ответила Виолетта. – Всё окружение относится к Шарлотте так, как следует относиться именно к Шарлотте. Даже в том случае, если имя дано ей не по свободному выбору родителей, а по святцам в соответствии с днём крещения. Шарлотта будет Шарлоттой, а не той, кого вы здесь представляете.

– Как же вы предлагаете называть мою героиню? – спросил я.

– Например, Анна, – сказала Виолетта.  – Анна де Бейль было бы прекрасно. Ваш виконт, насколько я понимаю, весьма зависит в своих суждениях от знатности тех, с кем общается. Это ужасно, но такова черта вашего Атоса. По характеру ваша Миледи – это Анна чистой воды! А имя де Бейль объяснит, по какой причине виконт замыслил жениться на ней. Она бедна, допустим, но имя де Бейль возвышает её в его глазах!

– Что же такого возвышенного в имени де Бейль? – спросил я.

– Де Бейли – родственники Короля Франции, – сказала Виолетта. – Одна из Бейлей, а именно, Анна де Бейль, была супругой Бельгарда, близкого друга и родственника Генриха IV, от этом писал Таллеман де Рео.

– Это мне ни о чём не говорит, – отмахнулся я.

– Тогда вам, возможно, о чём-то говорит имя Антуана де Бурбон-Бейль, графа де Море, внебрачного сына Короля Франции Генриха IV и его фаворитки Жаклин де Бейль, графини де Море, получившей титул маркизы де Вард в 1617 году вследствие своего второго брака с Рене II Креспен де Бек? – спросила маленькая негодяйка.

– Нет! – воскликнул я. – Ты не можешь этого знать!

– У меня отличная память и я очень интересуюсь вашими романами, господин писатель! – сказала Виолетта. – Если бы не ваши романы, вы думаете, пришла бы я к вам посреди ночи? Осталась бы у вас на ночь? Получили бы вы всё желанное вами от меня на следующий же день, если бы я не была страстной поклонницей вашего писательского таланта?

– Боже мой! – воскликнул я, поражённый до глубины души.

– Ваш виконт вполне мог бы пренебречь богатством ради того, чтобы породниться с Королём, – продолжала неумолимая моя мучительница. – Он мог бы даже и не быть уверенным, что это те самые де Бейли, но одна лишь надежда, усиленная юношеской пылкостью, и его убеждённостью, что подлинная красота встречается лишь у благородных людей, довершила бы остальное. Находя эту даму чрезвычайно красивой, то есть утончённой, ваш Виконт легко бы поверил, что Анна де Бейль – именно происходит от тех де Бейлей, которые состоят в родстве с Королём. И в этом случае он не мог бы предоставить своему отцу доказательств такого родства, но всё же мог бы надеяться сам на то, что оно всё же существует! Это объяснило бы его упрямство в стремлении жениться на Анне, даже вопреки воле отца. Напомню вам, дорогой автор, что в вашем романе «Три мушкетёра», ваш Атос чрезвычайно старомоден и считает, что воля отца для сына дворянина – закон. Почему же он сам столь легко нарушает эти правила?

– Потому что это понимание пришло к нему с годами, когда он сам обжёгся на своём ошибочном выборе! – ответил я.

– Люди неохотно признают свои ошибки, даже когда они становятся очевидными для всех, – возразила Виолетта. – Атос никогда не признает, что сделал неправильный выбор, и что был чрезвычайно слеп. Он будет до конца жизни считать, что поступал верно, просто был обманут. Вся вина, таким образом, только на ней, на вашей Шарлотте, или, простите, на Анне де Бейль.

– Но роман уже вышел! – сказал я. – Даже вы уже успели его прочитать!

– Журнальная версия, всего лишь! – возразила Виолетта.  – Будет книжное издание, и переиздания. Введите в список многих имён ещё и Анна де Бейль, и всё будет в порядке. Кроме того, мы ведь говорим не о романе, а о драме на сцене! Не обязательно всё должно совпадать!

– Хорошо, я готов добавить в список имён Шарлотты Бакстон ещё и имя Анны де Бейль, – согласился я. – Но у меня одно условие.

– Какое? – спросила Виолетта. 

– Ты поступаешь ко мне на службу секретарём, – сказал я. – Ты будешь вычитывать черновики моих романов и делать на полях свои заметки. Нет, ты будешь обсуждать со мной все свои идеи, а также всё то, что тебе не нравится.

– Тогда и у меня будет условие, – сказала Виолетта, поджав губки.

– Какое? – спросил я, опасаясь, что она назовёт немыслимый гонорар.

– Все эти правки к твоим романам мы будем обсуждать в твоей постели, или в моей, – сказала она с хитрим прищуром. – Обнажёнными, под общим одеялом.

– Чёрт меня подери! – воскликнул я. – Я внесу правки. Ты принята ко мне секретарём. С этой самой минуты! Нет, со вчерашнего дня!

– Теперь о горничной и о слуге, – продолжила моя юная мучительница.