Жил-был я. Кн2. ч5. гл6. Вот такая любовь

              Я встретил Агнесс там, где и предполагал - под кронами старых платанов. Темнота была не кромешной, а со слабой синеватой подсветкой. Звуки танцплощадки доносились из далека, будто из другого мира. Неухоженные дорожки пересекались с тропками, которые исчезали в редколесье.
             Агнесс находилась в окружении десятка не совсем обычных поклонников. Одни стояли столбиками, другие то подходили к ней, то отходили от нее. Она давала всем целовать правую руку, прикладывая левую к их головам. Я сканировал эту публику –  темных не было.
             Я приближался. «Поклонники» поглядывая на меня, щерили свои, острые зубы, гримасничали бледными лицами. Вампиры, что ль? Агнесс, завидев меня, остановила странный ритуал и с вызовом посмотрела на меня.
              - Агнесс, хватит дуться, - дружелюбно сказал я. - Пойдем со мной.
             Она молчала, а вампиры стали обходить меня с двух сторон.
              - Агни, не делай этого. Ты ведь знаешь.
             Она зловеще улыбнулась, как тогда, в первую ночь.
              - Эх, Агнесс, Агнесс...
              Десяток вампиров набросился на меня.
              Но я, замедлив вокруг себя локальное время, закрутился «волчком» и, нанося точные удары, за две секунды разбросал противников по земле.
              Агнесс осмотрела свое поверженное воинство и спокойно проговорила:
«Хм, «волчка» применил? Браво, красиво. А, что ты применишь против меня?»
             - Скручу да отшлепаю твою… аппетитную попку. Агни, ну, что за капризы? Ты ведь нормальная девчонка. Что с тобой случилось?
             - Что? Да, как ты посмел? Мне! - и... «пошла писать губерния».
             «Нет, - подумал я, - всё- таки надо тебя отшлепать».
             Она серьезно и умело сопротивлялась, да так, что я два раза влетел в дерево, с которого осыпались почти все листья. Но среди нас, двоих, отличником по борьбе, все-таки, был я. Уворачиваясь от её выпадов, я «скрутил» ее, сел на косогор и, печально глядя на темную поверхность Вильяндиского озера, уверенно задрал ей подол платья и, с упоением, похлопал по ее упругой попке.
               Вначале, она крутилась, огрызалась, потом затихла. На восьмом хлопке она больно укусила мою ногу, но я выдержал. На девятом она сказала: «Хватит уже!». На десятом – она согласилась, что плохо вести себя это «плохо». На одиннадцатый раз, я провел ладонью по чуть покрасневшей гладкой коже и поправил сбившуюся материю трусиков: «Все, хорош». Моя восставшая плоть с презрением посмотрела на меня изнутри.
               Агнесс отпрыгнула: «Дурак!» и со вздохами поспешила прочь.
               - Агнесс, разве ты не поняла, чему я тебя учил?
               - Поняла. И ты поймешь. Бабник!
               - Что случилась с тобой, любовь ты моя, сумасшедшая?
               Не ответив, она скрылась в зарослях.
               Все дело в том, что Юта - Агнесс была, как все принцессы, самолюбивой, и весьма ревнивой собственницей. Одним словом – «собака на сене». Ни себе, ни людям. (Через год я прочитаю  одноименную пьесу Лопе де Вега и, не помня ничего о делах оных, буду удивляться некоторым «дежавю»).
               Будучи Габриэлем я был не по годам мудрым и уверенным в себе человеком. Я имел уже достаточный жизненный опыт. Но подчеркиваю, будучи Габриэлем. Она тоже была взрослей своих годов, но ревность сыграла с ней злую шутку. Тем более, что она не знала, что такое ревность, так как не знала, что такое любовь. Любовь, которая едва зародилась в сердце.  Итак, Юта знала только - «что мое, то мое».
                Я не стал ее догонять и остался на бугре. Порыв легкого ветерка донес до меня мелодию и слова песни.
                Так как басы танцплощадки мешали мне прислушаться к ней, я стал спускаться к озеру.
                Выйдя на берег, в метрах двухстах от бугра, я встал на небольшой проплешине. Здесь, среди сумрачных деревьев, в густом вечернем воздухе, песня слышалась яснее.
                Она была протяжной, с горечью расставания, с жалобным придыханием. По своей безысходности эта песня напомнила мне хит тогдашнего кумира рок-энд-рольной молодежи Александра Градского «Ты-желтые листы». Будет время, послушайте.
                Она вызывала смешанные чувства – чего-то дорогого, близкого, волнующего, как колыбельная песня, как мотив, забытый в далеком прошлом.
Не понимая слов, но настроившись на её волну, я вспомнил: мать, отца, сестру, наш дом. Мне казалось, что они звали меня, звали вернуться, я осознанно чувствовал, их любовь ко мне, а мою - к ним. Сердце мое рвалось домой, к морским раскатам, соленым ветрам, к нашей суровой и, не такой уж богатой на красОты, природе, но к СВОЕЙ, родной: которая называлась одним словом - РОДИНА.
                Пел мужской голос, пел совсем рядом, пел задумчиво, красиво и безнадежно. Я стал понимать его. Он пел о любимой девушке, которую однажды встретил и потерял навсегда. И вот из века век, он ждет ее, свою синеглазку.
                Я потом узнал, что если кто услышит эту песню, то будет счастлив в настоящей любви.
                Выйдя на берег я, конечно, никого не увидел, а только услышал отдаляющийся мерный скрип уключин*.
                --------------------------------------------
                Я поднимался на косогор в направлении танцплощадки. Под мостом кучковались и о чем-то спорили вампиры, заметив меня они замерли и перестали «лаяться». Я поискал глазами Агнесс, но не нашел её.
                Со сцены звучал очередной рок-энд-ролльный «квадрат». Мои девчонки отплясывали в кругу наших и не наших «дружинников». Им было весело.
                Я прошел через площадку, за левый угол сцены, мне показалось, что там мелькнула «тень» Агнесс, но вместо неё я столкнулся с шестью местными «кавалерами». Они оказались светлыми сущностями, только какими-то странноватыми. Их движения были осторожными и в тоже время резковатыми при реагировании на любой шорох. Почему-то чувствовалась недюжинная сила, хоть с виду были обычными селянами.
                Я появился из-за угла, и моя тень накрыла пятерых из шести. Они насторожились. Подойдя, к коренастому Вожаку, я приветствовал:
               - Привет. Что в засаде?
               - Привет. А тебя ждем.
               Я усмехнулся: «Нормально. А закурить-то есть?»
               - Конечно, - он протянул мне помятую пачку сигарет «Leek».
               - О «рабоче-крестьянские», давно не курил (что правда, то, правда).
               - Не брезгуешь? осклабился Вожак
               - Нет, действительно, давно не курил.
               Прикуривая, я следил за «местными». Нет, никто не пытался меня окружить. Пока.
               Я затянулся, один раз кашлянул, сплюнул и уже вполне нормально продолжил процесс.
               Вожак еще раз внимательно посмотрел на меня и сказал: «А я тебя знаю». И показывая меня сотоварищам: «Он был в бою у источника Руту. Вчера ночью».
                - Славное было дело, - поддержали селяне.
                - Ты, - всмотрелся в меня Вожак. -  Сэр Габриэль. Светлый Рыцарь.
                - Ну, да. А вы, - я отступил на шаг и указал на них. - Оборотни Гора.
                - Да, - хрипло произнес Вожак.
              - Эх, знал я Гора. - откровенно сокрушаясь, по его кончине, промолвил я. - Он был Великим  воином.
              Оборотни потупились.
              - Ну, а тут, что делаете?
              - Мы уходим отсюда. В Вырумаа. Там по - глуше.  Спокойней. Пока луна молодая, мы успеем там обосноваться, - отрывисто сказал Вожак, словно пролаял.
              - Вам виднее, - согласился я.
              -  А, напоследок, захотелось нам отведать трепетных молодых тел. Вон тех с картинками на спинах. - Вожак указал острым пальцем на моих одноклассниц. – От них пахнет свежим мясом.
              Трепетные юные тела, - он провел языком по губам. - Тем более залетные -  искать никто не будет.
               Его голос дрогнул, и глаза загорелись нехорошими желтыми огнями.
               Я от волнения сломал сигарету.
               - Но если ты прикажешь. Сэр Рыцарь. Мы нападать не будем. Сегодня, - медленно произнес Вожак, поглядывая на сломанную сигарету.
               - Нежная плоть вкусна, - в тон ему ответил я. - Ты прав, Вожак. Но я согласен с твоими сомнениями, нынче, не тот день, что б терзать невинное тело.
Еще вчера мы бились с бесами за ИХ жизни, - я показал на счастливых молодых людей. – Не для того, что бы их убивать. Знаешь, что я тебе скажу? Тут, рядом, с десяток вампиров. Вот ваша добыча, вот достойная жертва на могиле павших воинов.
              На загривках оборотней волосы встали дыбом: «Где?» 
              – «Они толпятся во рве, под мостом. Вот это - ваши клиенты».
Вожак благодарственно осклабился: «Ты ищешь Агнесс? Она с двумя хлюстами прошла ров и подходит к выходу из парка» - он указал рукой в сторону.   
Может и тех двоих нам оставишь?»
              - «Нет, они мои, - сказал я и сглотнул слюну, - счастливой охоты, люди - на сегодня – табу»
              - «Счастливой охоты, сэр Рыцарь. Мы уважаем законы».
             Я двинулся к выходу, а оборотни - на охоту. Обойдя танцующих, я вышел на дорожку и увидел, что моя незабвенная, да с двумя кавалерами, направляется прямо мне навстречу.
             Не к месту и не ко времени, меня «под руки» подхватывают мои одноклассницы и тащат в круг.
             Я вижу Агнесс, чувствую взрыв её негодования и ревности. Бомба! (Классическая комедия положений)
             Сей разворот событий вынуждает действовать быстро, и я применяю гипноз. Девы на секунду столбенеют и, как ни в чем не бывало, возвращаются восвояси. Я ж скорым шагом направляюсь к Агнесс: «Стой, подожди, не убегай, я скучаю по тебе».
             Она остановилась, прошипев от волнения: «Бабник! Ненавижу! Я все видела! - вдохнула и резко выдохнула. – Видела, как ты скучаешь. С девками на каждой руке».
             Два телохранителя, а я знал, что они гвардейцы личной охраны, выйдя на меня, заслонили ее. Смелые ребята.
            - Уйдите, порву, - угрожающе прорычал я.
            - Уйдите. Порвет. Я сама управлюсь.
            И бросилась на меня. Ух, сколько экспрессии, сколько жесткости и желания убить меня было в её глазах! Я старательно уворачивался,  что бы, ненароком, не повредить ей, она же наоборот пыталась нанести мне урон.
            - Гад! Плут! Ловелас! Я ему поверила! Бабник! Доверилась–отдалась!
            - Стоп, - остановил я ее, - это когда это?
            И тут же получил хороший удар поддых. «Ты, что? Больно ведь», - тяжело дыша, прохрипел я.
            - Это еще не больно. Вот, сейчас будет больно и изготовилась провести серию действительно болезненных ударов. На первом же выпаде я поймал ее, скрутил и прижал к себе трепещущее от негодования тело.
            - Всё, всё, - прошептал я ей на ухо. – Всё-о.
            - Отпусти! Отпусти! Кому говорю? Нет!
            Я приложил свои губы к ее губам, она - пыталась укусить мои губы и язык, и мы, как неумёхи, стукались зубами.
            Она извивалась, как только что пойманная рыба, (неужели, я заслуживал столько ненависти), но безуспешно, я, не давая ей опомниться, поглощал ее, глубже и глубже, пока, она сама не стала прижимать меня к себе, и искать своими губами источник наслаждения.
             Отпрянув, она замахала ладошкой, как веером: «Фу, жарко, ну ты и целуешься, как будто сто лет не целовался. Всю губу оттянул. Ну почему ты такой? Почему ты мучаешь меня, кнут?!
            - Давай, улетим куда-нибудь, не далеко, я знаю место.
            Агнесс задумалась. Я ей нашептал на ухо. Она встрепенулись: «А охрана?» - «А я послал их, куда надо» - «А что ты им сказал?», - спросила она, перед тем как подарить поцелуй.
           - А, потом, - отмахнулся я.
           И мы опять слились в долгом поцелуе.
           - Я им сказал, что бы они развлекали одноклассниц, а потом проводили до автобуса. А сами ехали спать.
           - Ух-ты, какой! Моих гвардейцев – молодцов пристроил охранять своих сучек?!
           - Они, не сучки, а гостьи. Будь благородна и благоразумна, Ваше высочество.
           - Благородство это по твоей части, ты - рыцарь, а благоразумие?- она покачала головой. - Я уже ничего не понимаю, - вздохнула она и впилась в мои губы. .
           - Эль, хочу ночь и хочу Луну. Милый, сделай Луну.
           - Полную?
           - Полную.
           - Хорошо, только не здесь.
           - А где? - спросила она уже в небе.
_______________________________________________________
* По преданиям Вильяндисского озера, лодочник своей песней вспоминает и зовет свою возлюбленную, которую когда-то встретил, полюбил, но потерял. Вот такая грустная история. Если повезет, и вы будете на вечерней зорьке, на берегу оного озера, прислушайтесь, и я уверяю,  вы услышите эту песню. Как когда-то услышал её я.


Иллюстрация из Интернета