9. Наезд Эдигея

9. НАЕЗД ЭДИГЕЯ. В Орде пока было относительно тихо, если не считать продолжающуюся там резню ханов. Фактическим правителем степного государства в ту пору был предок княжеских фамилий Урусовых и Юсуповых, хан Эдигей.

Свою военную службу выходец с берегов Волги и Урала Эдигей начал совместно с Тохтамышем при дворе Тимура, одна из жен которого была его родной сестрой. Протекция сестры и несомненный полководческий талант позволили Эдигею сделать стремительную карьеру и довольно быстро войти в число главных эмиров Железного Хромца.  После измены Тохтамыша и последовавшего вслед за этим разгрома его орды, Тимур согласился отпустить родственника жены в родные степи, заодно поручив ему заботу о недобитом изменнике и о марионеточных царях Сарая. 

С Тохтамышем Эдигею пришлось возиться довольно долго, причем борьба шла с переменным успехом. Пришлось даже изрядно попотеть с тем, чтобы на берегу Ворсклы поколотить неслабую такую сборную Восточной Европы, которая под знаменами Витовта шла реставрировать беглого хана на сарайском троне. Лишь в шестнадцатом сражении Тохтамыш был окончательно разгромлен и убит. К тому времени, по сообщениям европейцев, умудрившихся в такое неспокойное время посетить Великую Степь, в войске Эдигея уже насчитывалось до двухсот тысяч сабель.

В 1400 году, что-то там не поделив с очередным своим же ставленником на ордынском троне Тимур-Кутлугой, эмир устроил переворот и посадил в Сарае брата Кутлуги, Шадибека, а когда ему надоел и этот братишка, прогнал его в Дербент и заменил на Булата Шадибековича, более известного на Руси, как Булат-Салтан.

После смерти Тамерлана ничто уже не могло помешать Эдигею прибирать к своим рукам всю Золотую Орду. Заодно вспомнили и о некогда щедрой и покорной Руси. Булат-Салтан настойчиво звал Василия Московского к себе в ставку, требовал от него возобновления выплат ордынского выхода в полном объеме, но Москва каждый раз отговаривалась всеобщим оскудением, да одного за другим принимала у себя ордынских перебежчиков. Личные враги Эдигея, сыновья его покойного врага, Тохтамыша, Джелаль-эд-Дин и Керим-Берды, тоже укрывались где-то в московских лесах. Возможно, именно это неосторожное доброхотство Москвы к злейшим врагам истинного хозяина Золотой Орды, очевидно, имевшее под собой какой-то дальний задел на будущее, и стало той последней каплей, что переполнила чашу терпения «второго Мамая», ну или просто ему, как и всем его предшественникам, срочно потребовались русские деньги.

В новый набег на Москву ордынцы шли Тохтамышевыми «тропами», сиречь, тайным изгоном. Василия оповестили о том, что, дескать, идут на Витовта и даже, кажется, получили от великого князя в провожатые некоего «вельможу Юрия» с дружиной, но потом вдруг резко повернули на север к Оке и 1 декабря вынырнули внезапно почти у самых стен Москвы. Великий князь Василий, как и его отец когда-то, перед самым приходом татар ускакал с женой и двенадцатилетним княжичем Иваном в Кострому, поручив оборону Москвы своему прославленному дяде, Владимиру Храброму. По следу московского государя Эдигей тут же отправил корпус в 30 тысяч сабель с тремя царевичами во главе. Захватить в плен самого великого князя – о большем хитрый Эдигей и мечтать не мог. Однако догнать великокняжеский обоз царевичам так и не удалось. Соваться же к самой Костроме, где в ту пору уже скопилось немалое заволжское ополчение, они не решились. Не затем ведь пришли, чтобы сражаться.

Все Волжско-Окское междуречье меж тем подверглось татарскому погрому. Легли пеплом Переславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Верея, Новгород Нижний и Городец, которые были сожжены либо самими россиянами, разбежавшимися в страхе по лесным схронам да балкам, либо татарами после разграбления. Юрьев ордынцы брали мимоходом, потому, видимо, он и пострадал меньше всех. Свидригайло Ольгердович, заботам которого были поручены все вышеперечисленные волости, попросту сбежал, даже и не пытаясь организовать отпор, за что позже был изгнан с позором в Литву.

Москву татары взять не смогли и вроде бы даже не пытались, тем более что тверской князь Иоанн Михайлович, обещавший хану помощь пушками и осадными машинами, свое обещание не выполнил потому, как и не собирался его выполнять. Через три недели осады ордынцы начали сворачивать свои вежи, ограничившись откупом в 3000 рублей, которые в принципе можно было и не выплачивать. 20 декабря с награбленным добром и захваченным полоном Эдигей потащился обратно в степь, спалив на отходе Рязань и, вероятно, Елец.

С обратной дороги Эдигей, только что положивший «пусту» большой кусок Суздальской Земли, решил, что называется «не отходя от кассы», оправдаться перед великим князем за все содеянное им самим и его людьми в московских владениях. В пространном письме он пенял Василию и за то, что тот укрывает у себя детей Тохтамышевых, и за то, что купцов и послов ордынских на Москве «на смех поднимают», и за то, что великий князь помощи у Орды просит, а сам в Орду не ездит и даней не платит, и, наконец, за то, что тот слушает советы молодых бояр, таких как Иван Кошка, который князя «вадит на зло», вместо того, чтобы слушать старых бояр, которые, как «добрый человек Федор Кошка» умели с Ордой ладить. Это письмо осталось без ответа: то ли Василий не знал, что отвечать, то ли ему было все равно, что ему пишет какой-то там степной эмир не царских кровей.

Меж тем, Эдигею с возвращением в Сарай следовало поторопиться. Не в меру шустрый Джелаль-ад-Дин Тохтамышевич, пользуясь отсутствием в низовьях Волги главных сил Орды, словно чертик из табакерки, выскочил внезапно из русских лесов и давай мутить народ против Булат-Салтана. Многие историки прямо говорят, что здесь не обошлось без происков раздраженных последними событиями московских властей. Как бы там ни было, но сковырнуть великого хана с трона своими скудными силами отпрыску Тохтамыша не удалось, и он ускакал в Литву искать помощи у Витовта, понимая, что Москва ему в ближайшее время - не помощник.