Термометр

На тротуаре, подперев спиной стену сухой бетонной коробке, стоит мужчина. Он одет в синий, дешевый офисный костюм, измазанный кровью. Множественные дыры зияют в пиджаке, это зрелище не вяжется с тем, что носитель костюма всё ещё жив. Лицо его выглядит не лучше - молодое и чистое, но помятое и измождённое до крайности. Вопреки всему, израненный жив, более того - его кажется и вовсе не волную полученные раны. Он лишь довольствуется краткой минутой отдыха и покоя, со вкусом затягиваясь зажатой в зубах сигаретой. Сложно представить, как мужчина может оставаться равнодушным к стольким ранам, покрывающим его тело, тем более, если, вероятно, впереди его ждёт ещё большее их количество. Казалось бы, такое безразличие к собственным увечьям вовсе невозможно, но тот, кто увидит глаза курящего, поймёт всё. В них когда-то наверняка полыхал огонь юношеского максимализма и надежды на лучшее, когда-то эти глаза сверкали ярче изумруда. Теперь не так. В каких-то пару дней зеркало души изменилось навсегда. Помутнело, выцвело, не спрятало, но потушило навсегда тот самый озорной пламень. В, казалось бы, пустых глазницах осталось совсем немногое, но ровно то, что необходимо. Рискнув взглянуть в эти глаза, любой увидит лишь ледяную решимость - непоколебимую волю не сдаваться до самого конца, переломать об колено полмира, разбиться вдребезги, но победить эту жестокую игру, “жизнь”. Раз увидев такие глаза, невольно задумаешься, что же за роковой день превратил их в куски твёрдого арктического льда.