Отцы и дети 2. 0

Было осеннее пятничное послеобедье.

С просторов Нового Арбата я ретроспективно свернул в теснину Арбатского переулка, обогнув полуподвальную «стекляшку», где в советские времена располагалась эпическая пивнуха «Жигули».

Теперь тут была безликая алкогольная столовка: перед ней стоял лишь один человек. Он имел щеки как помидоры, а чрево – такой величины, что в нем поместились бы двое таких, как я. Или трое как мой друг Андрюха, который в 22-м вывез семейство в Израиль, будучи полуевреем.

Я дошел до Арбата. Но тут мне вспомнилось, каким гусарством считалось у нас прогулять скудные студенческие копейки в тогдашних «Жигулях». И как однажды наш однокурсник, субтильный Сашка Макаренков с целью околпачить бесконечную очередь стал здесь изображать жертву советского акушерства.

Он цинично кривлялся и с проникновенным заиканием повторял: «П-п-па-па, т-т-там м-м-мой п-а-папа». А приключенческий человек Олег Колегов, якобы покровительствуя убогому, солидно басил: «Пустите его, народ! Там его отец!»

И очередь, что совсем не часто случалось с советскими очередями, вдруг подалась, пропустив увечного вместе с его убедительным ходатаем. И, наверное, пропустила бы «паровозиком» еще человек десять, решись те пристроиться за фейковой парочкой. Потому как, если уж русский народ начнет кого-нибудь жалеть, то жалеет без всякой меры и пощады.

Не раз, кстати, приключенчичал с Олегом Колеговым и мой друг Андрюха, который... – ну, дальше вы знаете. А некоторые только чудом удерживались от безобразий, малодушно увлекаясь дамскими штучками.

«Он же добрый малый! – подумали теперь эти некоторые про человека-чрево у столовки. – Он же, может, даже пацифист. Надо вернуться и рассказать ему, что это за место, на котором он стоит, как памятник смертным грехам человеческим».

«И надо подсказать ему, – мысленно наставничал я далее, – чтобы, когда он войдет в заведение, он подошел бы к сбереженному ремонтерами подоконнику и прочел, какие славные люди там нацарапали в память о себе «Дембель-75». Или: «Мы с Гуляй Поля! Петро и Лёка...» Или просто и понятно: «Магадан!»

Солнце тут прострелило Арбат от МИДа до Минобороны, попутно воспламенив новорусские мансарды в боковых переулках.

Я вернулся к человекочреву и встал перед ним в позу уличного любопытствующего.

– А вот вы знаете, товагищ, – спросил я его с ленинской лукавинкой, корректно трогая за рукав, – что на месте столовки, перед которой вы стоите, был когда-то пивной зал, считавшийся самым крутым в СССР? А мы...

– Не вштырило, отец, – сказал он. – Иди своей дорогой.



                Москва, 11.10.24