Гонщики

В конце девяностых годов прошлого века в связи с острой нуждой в автомобиле и не менее острой нехваткой денег приобрёл я подержанный Москвич – 2141. В первый же день машина сдохла, - закипел двигатель. Обвинять в чём-то продавца – бывшего владельца – было бессмысленно. Тот всегда может сослаться на неправильную эксплуатацию: мол, не проверил уровень охлаждающей жидкости, не заметил ослабевший ремень вентилятора и так далее.
     Деваться некуда, - денег на другую машину всё равно не было.  Надо эту ремонтировать.
     Знакомые свели меня с мастером «золотые руки» по имени Лёня, который подрабатывал частным ремонтом в гаражах.
     Лёня действительно досконально разбирался в двигателях и карбюраторах, но, как и многие самородки был алкашом. Поэтому далеко по жизни не продвинулся и зарабатывал, как мог.
     Провозившись с моей техникой первый день, Лёня сделал вывод, что её собрали из разных кусков, причём большую их часть брали со свалки. Железо подравняли, покрасили и толкнули этот агрегат первому попавшемуся лоху, то есть мне.
     - Где были твои глаза, когда ты это покупал? Ты что, не видел, что машина свежевыкрашенная, вот смотри - брызги краски на грязи под крыльями.  Это первый признак, что машину покупать не стоит. Сквозные гнилые дырки зашпаклевали и закрасили. Полюбуйся, - он ударил ключом по крылу, от него отвалился кусок, и образовалась приличная дырка, - и так везде.
     - Посмотри на коленвал, - тыкал он меня носом на следующий день, - здесь все мелкие ходы забиты грязью, как будто масло в машине не менялось с рождения.
     Я, сгорая от стыда, виновато разводил руками, мол, что поделаешь, вот такой я лох.
     - Ладно, -  сжалился Лёня, - с железом ты потом сам разбирайся, а движок я тебе сделаю. Да так, что ты любого «мерина» на старте обгонишь.
     И, ведь, действительно сделал. Внешний вид у моего авто, когда отвалилась вся шпаклёвка, был ужасный. Всё скрипело и болталось, разве что машина крыльями не махала при движении. После дождя вода из луж захлёстывала в кабину через щели в полу. Но движок, как говорится, – рвал из-под себя. С места до ста километров в час я разгонялся секунд за пять – шесть. Даже в сиденье вдавливало, как в самолёте.
     Это всё предыстория. А рассказать хочу об одном случае.
     Происходило это всё в Екатеринбурге. Подъезжаю я как-то к перекрёстку. Там через город проходит часть объездной, по которой движется весь транспортный поток. Улица названа в честь Серафимы Дерябиной. Кто это такая, - убей, не помню. Движение транспорта по этой улиц осуществлялось по трём полосам в каждую сторону.
     Так вот. Подъезжаю я к этой улице по другой, тоже широкой улице под прямым углом. Мне нужно повернуть направо. Занимаю крайний правый ряд, стою первым перед светофором и жду, когда загорится стрелка.
      Слева от меня подкатывает автомобиль, о чём свидетельствует грохочущая музыка. Окна в обоих авто по случаю жары опущены, поэтому шум тяжёлого рока из соседней «девятки» заглушает «шансон» моей магнитолы.
      Машинально поворачиваю голову и разглядываю соседа. За рулём новенькой затонированной «девятки» сидит молодой парень и поглядывает на светофор. Мигающий поворотник даёт понять, что он тоже поворачивает направо. На руках у парня перчатки с обрезанными пальцами, на лоб сдвинуты тёмные очки. Весь он подёргивается в такт музыке, челюсти энергично работают над жевательной резинкой.
     Тут его взгляд встречается с моим, потом скользит по моему авто. Всё его существо при этом выражает такое глубокое презрение, что во мне мгновенно закипает злость на грани бешенства.
      Тут, наконец, загорается стрелка, и мы срываемся с места. Я при повороте на улицу Дерябиной оказываюсь в крайнем правом ряду, он - в соседнем, слева от меня. Причём, он сразу пытается меня «сделать», то есть – обогнать.
     Я же, зная возможности своего тарантаса, мог бы легко оторваться, но наращиваю скорость плавно, следя за ним в зеркало заднего вида и не позволяя ему ни на метр сократить дистанцию. Мне кажется, что я спиной чувствую, как его это раздражает и бесит.
     «Это тебе за высокомерие, - думаю я, - так тебе и надо, чтобы не задавался». Настроение у меня, естественно, сразу поднимается, душа ликует.
     Скорость наша быстро растёт. Какие там разрешённые шестьдесят километров в час! Вот уже девяносто, сто, сто двадцать, идём, как говорится, «ноздря в ноздрю».
     И тут я вижу, что впереди меня по крайней правой полосе катит чёрный Мерседес, скорость которого, явно в пределах разрешённой. Уйти влево, мне мешает соперник. Поэтому я резко сбрасываю скорость.  «Девятка» с победным рёвом и музыкальным грохотом проносится мимо меня и опережает Мерседес.
     А дальше - картина ещё интереснее. Такое впечатление, что Мерседес подпрыгнул от возмущения. Как же так, - какая-то занюханная девятка посмела обогнать его, - представителя великого немецкого автопрома!  «Мерин» резко ускоряется, догоняет и обгоняет «девятку».
     Я в это время сзади них аккуратно перестраиваюсь с крайнего правого в крайний левый ряд. Мне на следующем перекрёстке нужно свернуть налево. При этом продолжаю с интересом наблюдать за гонками.
     А там создалась такая ситуация. Светофор на ближайшем перекрёстке начинает моргать зелёным и переключается на жёлтый цвет. Учитывая набранную скорость, оба гонщика успели бы проскочить на жёлтый. Что они и собирались, видимо, сделать.
     Но тут за перекрёстком из-за припаркованного на обочине автомобиля на проезжую часть выскакивает сотрудник ГАИ с радаром в руке. У гонщиков срабатывает водительский рефлекс, и оба резко тормозят. Причём, если «мерин» с дымящимися покрышками замирает передними колёсами на белой черте, то «девятку» выносит на несколько метров дальше и при этом разворачивает, чуть ли не на девяносто градусов.
     «Э-э-э, парень, тебе ещё надо и тормоза регулировать, - думаю я, - даже у моего тарантаса все четыре колеса схватывают одновременно». А «парень» в это время осторожно пятится назад и оказывается опять рядом со мной, только теперь уже справа.
     Гаишник в это время, картинно подняв жезл вверх, свистком остановил всё движение, затем жезлом, как указкой ткнул по очереди в обоих нарушителей и понятным движением указал на обочину. Мол, приземляйтесь, орлы, на разбор полётов. При этом лицо у него было такое счастливое, как будто уже предвкушал, на сколько рублей оценит вину водителя «девятки», и на сколько долларов – водителя Мерседеса.
     Водитель «девятки» выключил, наконец, музыку и откуда-то из-под потолка достал документы, готовясь к неизбежной экзекуции, бросив при этом рассеянный взгляд в мою сторону. Я показал ему большой палец, а указательным показал на его машину. Мол, хорошая машина у тебя. Надо же как-то приободрить человека. Тем более, что в его нарушении есть и какая-то доля моей вины.
     Не знаю, правильно он понял мои жесты или нет. В это время для меня загорелась на светофоре стрелка. Я уехал, а они остались страдать.
     Я ехал и размышлял. Что мы за люди? Ведь такие гонки со светофора случаются постоянно. Что мы хотим доказать незнакомым людям? Что я такой, весь из себя крутой, ас – водитель? Если разобраться, то в первую очередь, резвость автомобиля зависит от конструкторов, механиков, а не от водителя. Редко, когда водитель является хорошим механиком и сам доводит машину до идеала.
     В основном же мы все наездники. Так зачем же мы выпендриваемся друг перед другом? А, люди?