Приживалка, 2 часть

Письмо пришло две недели назад от одной из семи тётушек, той, что была старше всех. Фанни шёл уже девятый десяток лет, но она по-прежнему поражала всех своей энергией и умением преодолевать проблемы, особенно чужие. Она была не из тех женщин, которые легко позволяют перечёркивать их стратегические планы и оспаривать судьбоносные решения. При этом и то и другое должно было нравиться исключительно ей, а не кому-то ещё, так как считалось единственно и безоговорочно верным.
И чем сложнее была решаемая Фанни проблема, и чем меньше ей было покоя, тем больше она румянилась и расцветала. Стремясь осчастливить своим назойливым вниманием очередного горемыку, Фанни сама делалась счастливой, забывала о возрасте, подагре, катаракте и мигрени.
Она до смерти боялась остаться не у дел, что-то пропустить, быть преданной забвению. Потому неустанно напоминала о себе звонками всем тем, кто опрометчиво, не заботясь о последствиях, установил в доме телефон.

Берта же, не раз познавшая на себе тяготы пристального внимания навязчивой тётушки, решила, что без него ей будет куда безопаснее и спокойнее. Потому время от времени получала порицания за свою уединённость и независимость лишь в письменном виде. Это было гораздо лучше, чем слушать поучительные нравоучения Фанни, диктующей, как нужно жить, дышать, работать, любить. Невыносимое испытание.

Достав письмо из почтового ящика и узнав, от кого оно, Берта содрогнулась.

- Что? Ну что опять в моей жизни не так? Господи, чем я заслужила внимание этого деспота? - спросила она.

И, не дождавшись ответа сама себе сердитым басом ответила:
- Сейчас узнаешь.

На дорогой надушенной бумаге цвета топлёного молока с изъявлением неискреннего сочувствия рассказывалось о бедной дальней родственнице Розалинде, внезапно оставшейся без крыши над головой и почти без средств к существованию.
Грация, средняя из семи сестёр, которой та приходилась двоюродной племянницей и в доме которой бедняжка до сей поры жила, недавно осчастливила своим согласием на брак одного неосмотрительно влюбчивого джентльмена. Видимо, преклонного возраста жених от чрезмерных эмоций в одночасье потерял зрение и разум? Повезло ему. Теперь свежеиспеченная семидесятилетняя  невеста переезжала в дом супруга, где в услугах бедной родственницы не нуждались.
 
Зато стала нуждаться сама Розалинда. В приюте и участии. Нужда её усугублялась совершенно крошечным денежным пособием и неимением за душой ни кола, ни двора.
Когда-то оставшись сиротой, по совету вездесущей Фанни, она продала родительский дом, чтобы оплатить своё проживание в "гостеприимном" особняке Грации. 
               
- Зачем молодой девушке жить одной? Это опасно! В доме моей сестры тебе будет сытно и тепло. Она позаботится о тебе, - вещала Фанни.

Это было ловушкой. Розалинда не разом, но исподволь, постепенно превратилась в  прислугу и кухарку. Со стороны пожилой родственницы, всегда находившей  причину, чтобы впасть в дурное расположение духа: ревматизм, погода, подорожание круп и услуг парикмахера, и которой всегда было либо слишком жарко, либо слишком холодно, либо слишком твёрдо, либо слишком мягко, она не ощутила ни заботы, ни тепла, ни любви. Но было поздно. Ей осталось лишь смириться и жить, как живётся.
 
Что ж, люди со многим уживаются. Это правда, - подумала Берта. Она всякий раз поражалась их умению уживаться с самыми разными вещами. Видимо, Розалинда не умела быть сильной и жизнестойкой.

Судя по всему, выходило, что никто из родни не воспылал желанием принять несостоятельную даму. Все лишь делали вид, что любят друг друга, когда на самом деле не проявляли ни симпатии, ни сочувствия. И Фанни не оставалось ничего другого, как возложить благие надежды на милосердие, благородство и отзывчивость Берты.

Мне остаётся лишь молиться и надеяться на твою доброту, - писала тётушка. И пусть Всевышний отблагодарит тебя за всё.

- Господи, ну за что мне это? - устало  спросила Берта, убирая письмо в конверт.

 И, не дождавшись ответа, сама себе громогласным басом ответила: - Да кто ж его знает...


*****

Берта не любила сюрпризы. Непредсказуемость событий сбивала с толку, нарушала плавный ход жизни, отнимала внутренний покой.

Мой мир трещит по всем швам,
- подумала Берта, убирая нежданное послание в ящик стола. Не следует ли мне встать, пойти на кухню и сделать чай?

Она любила чай и всегда могла с его помощью справиться с проблемами. После нескольких глотков - это Берта  знала из опыта - она станет новым человеком. Обретёт равновесие и вернёт себе душевный покой. Любимый напиток  являлся для неё жизненно важным средством от всего на свете.

Именно так она и поступила: наполнила водой чайник, поставила на плиту и распахнула резные дверцы одного из шкафчиков, полки которого были уставлены жестяными банками с самым разнообразным чаем: чёрный, зелёный,  улун, цитрусовый, травяной, ягодный, цветочный. Невероятный набор на все случаи жизни успокаивал её одним своим присутствием.
Берта выбрала классический чёрный со щепоткой мелиссы. Сдобренный чайной ложечкой мёда, он восстановит силы,  бодрость духа и возможность контролировать мысли и чувства.

Чайник закипел. Она приступила к неспешно вдумчивой чайной церемонии, и уже один только пряный аромат с ноткой свежести утешил её нервы и очаровал.

Решив закрепить положительное воздействие любимого напитка, Берта присовокупила к нему пару коричных печений. Мысленно взвесила нанесенный её состоянию ущерб и добавила ещё два. В таком сложном случае одного чая определённо было бы маловато.

Когда, наконец, её руки обхватили чашку с  хорошо заваренным горячим напитком, а  сама она удобно, словно кошка, устроилась на диване, Берта позволила себе посмотреть на ситуацию со стороны.
 
В то время, когда вокруг всё текло, всё менялось, это уютное для жизни местечко держалось стойко и как могло, сопротивлялось прогрессу. Здесь ей было привычно, тепло и комфортно. Здесь Берта чувствовала себя счастливой и защищённой. У неё было не так много денег, но всегда были в достатке еда и скромная одежда, возможность путешествовать и маленький сад. И был этот старый дом. И, положа руку на сердце, Берта могла бы признаться: она не любила кого либо в свой дом впускать.

Тяжело нарушать правила тому, у кого они есть. Но по мере убывания в чашке прекрасного чая, а в тарелке - коричного печенья, в душе её постепенно, почти неосознанно, крепло убеждение, что жизнь с Розалиндой тоже может быть прекрасной. За  пять десятков лет жизни никто не разубедил её в том, что человек по натуре добр. Берта надеялась унести это знание с собой в могилу и в этот судьбоносный час решила опереться на своё убеждение, довериться ему и принять оказавшуюся в сложных условиях женщину, которую никогда даже не видела. Что ж, нам всем позволено мечтать и надеяться, в этом нет ничего плохого...
 
Спустя два часа Берта явилась на почту и твердым голосом продиктовала срочное послание для Фанни. Оно было предельно лаконичным, лишённым изысков и шедевральности, и содержало всего два слова: Я согласна.

Надеюсь, что только что я не выстрелила себе этим в ногу, - подумала она, оплачивая телеграмму.

Зародившееся к вечеру глубоко в душе тревожное предчувствие чего-то неведомого Берта умело укротила лавандовым чаем с ломтиком свежайшего лимонного кекса. Она предпочитала верить в лучшее и не бояться того, что будет завтра. 

- Да, порой мир сложнее, чем мне хотелось бы, - сказала Берта, перед тем, как погрузиться в сон. - Но мы справимся, Господи? - спросила Берта,
 
И, не дождавшись ответа, сама себе зычным басом ответила:
- Обязательно справимся.
(Продолжение следует)