Междействие 16. Рождение новой ведьмы

      



По возвращении из полета новоявленную «ведьму» Таню мучила бессоница. Столько всего она пережила, столько надо обдумать, осознать, какие радикальные перемены с ней происходят.

К видимым магнитным линиям-меридианам в небе Татьяна уже привыкла и даже быстро наловчилась использовать их для определения сторон горизонта. Но более удивительно для нее было слышать какие-то тихие голоса, когда она смотрит на людей. Сначала Таня испугалась, что сходит с ума, но потом Жю Сет подсказала ей, что это приглушенные мысли самих людей. Сейчас это Тане в новинку, но придет время, и ей еще надоест слушать чужую абракадабру в телепатическом эфире.

Уже дома Синицына впервые уличила Селине во лжи, что та не брала ее банку с тонизирующим напитком. Когда человек врет, его голос для ведьмы противно дребезжит, будто из неисправного динамика, когда же говорит правду – голос звучит обыкновенно. Но Стелла тут же огорошила ее тем, что бывают такие случаи, когда человек лжет, хотя искренне убежден, что говорит правду. Или врет сам себе, а заодно и окружающим. И тогда он, получается, будет говорить ей правду.

А еще изменился лес за оградой имения. Безмолвный лес стал буквально живым, - то тут, то там Таня видела огоньки чужих биоритмов и видела исходящие от них биотоки. Прямо как в индикаторе биоактивности... Если существо было крохотным, и огонек был крохотным, если большим, то это был целый светящийся шар. И по оттенку Таня могла видеть мирное это существо или злобное и опасное. Впрочем, вряд ли эти категории применимы к природе.

- Природа безгрешна, - сказала Стелла. – Самый страшный убийца из животного мира, самый лютый монстр свят, ибо творит зло не по воле своей, а по инстинкту. И мертвец не так опасен, если ты будешь воспринимать его адекватно. Он сам терзается, не имея сил покинуть наш мир, так что не бойся, но посочувствуй ему. Не бойся монстров клыкастых от природы, не бойся призраков в ночи, но бойся монстров разумных, говорящих, которых выкармливали человеческие матери. Страшнее иных людей нет монстров на земле! Не бойся мертвых, ибо по соседству с нами существует целый мир. Бойся живых, Танюша.

Смех смехом, но Таня после такого инструктажа уже ночью после прилета повстречалась на лестнице с прозрачной человекообразной фигурой мертвеца с полуразложившимся лицом. И это был ни фига не хрононавт из будущего! Таню сперва чуть кондрашка не хватила, но потом, вспомнив наставления Стеллы, она отдала призраку воинское приветствие, поздоровалась, как с человеком и спросила, не нужно ли ему чего-то? Призрак посмотрел на нее с немалым удивлением выпадающими из орбит глазами, почтительно поклонился ей и попросил заказать в церкви заупокойную за некоего Эррдо. Таня записала в память гаджета имя и пообещала, что так и сделает. Полуразложившийся эфемерный труп снова раскланялся с ней и побрел куда-то сквозь стену, а охреневшая Синицына машинально произнесла про себя старое русское заклинание, которое начиналось на «ё» и в котором упоминалась мать. Потом вспомнила про заклинание прапрапрабабки Екатерины. Оба заклинания помогли, вот только спать Татьяне не хотелось абсолютно.

Она подумала о Стелле… Когда-то она казалась ей Сатаной во плоти, а сейчас Тане плохо от одной мысли, что скоро они с Жю Сет расстанутся. Какая-то невидимая связь соединила их, и Татьяна просто влюбилась в Стеллу Жю Сет, и в хорошем, и во всех смыслах сразу. Причем любовь эта была какая-то универсальная, всеобъемлющая, вне зависимости от того, как бы у них сложились с ней отношения. Если бы Стелла соблазнила бы ее, она бы любила ее, как возлюбленную. Если бы удочерила – любила бы как мать. Если бы назвала себя старшей сестрой – любила бы по-сестрински. Более того, если бы Стелла поработила ее и заставила бы подписать рабский контракт, она бы любила ее по-рабски, как госпожу. Вообще, многие люди, которые работали со Стеллой, потом забыть не могли эту, без преувеличения, колдовскую женщину.

А теперь Стелла Жю Сет – ее тетя, как будто «запасная мать», как сказала сама Жю Сет. И обеспокоенная Татьяна чувствовала, что она к матушке Моане не чувствует такой фанатичной, рабской любви, как к Стелле. И это несмотря на то, что сама Жю Сет стала от нее даже немного дистанцироваться. Но Моане — это любящая матушка. А Стелла Жю Сет — Госпожа и Богиня!

Войдя в свою комнату, Таня почувствовала себя по-домашнему уютно, привычно, расслаблено... Ей абсолютно не хотелось улетать отсюда! Особенно ее притягивал мягкий желтый свет ночного светильника в белом абажуре. Этот свет как будто согревал, обволакивал, гладил по голове своими невидимыми теплыми ладонями. Если у Тани когда-нибудь будет своя семья и свой дом, она за любые деньги выкупит, или выпросит у Стеллы, или сама заберет без спроса этот светильник. Никуда не хочется улетать от этого женского домашнего уюта! И даже запах в этой комнате какой-то детский, карамельный, тягучий… И постель мягкая-мягкая… В постели уже спит, как сурок, «постельная» Селине. Господи, а ведь и с ней тоже придется расставаться!

Страсть по Стелле уже утихла в ее душе, и теперь Таня скучала по матушке Моане, о чем немедленно написала ей.


Ответ пришел незамедлительно: «Я скучаю по вам, благословляю вас и горжусь вами! Господин Лан тоже гордится, что у него такая падчерица!».

Таня прослезилась и хихикнула от удовольствия, что ее любят и ждут. Она зараз приободрилась, встрепенулась, и все в ее жизни снова стало весело и хорошо. Недаром говорят, материнская любовь со дна моря подымет!

А еще мама Моане прислала какую-то ссылку… Интересно, что там?

Таня открыла и только и сказала:

- Ни хрена себе!

Там была ссылка на их батальонную газету «Новая Заря», где во весь разворот сияла улыбающаяся фотография ее, Татьяны... Фото было старое, еще курсантское, но заголовок кричал:

«Выполнено сложнейшее задание на Гуриассе! Наши товарищи победили!»

Далее в сжатой форме было размещено описание хода операции на Болхиа, которая позже распространилась и на всю Федерацию. Строчек десять было отведено и лично подвигу Татьяны Синицыной. И была пометка, что об отважной юной героине уже пишут московские газеты и «Красная звезда» О Стелле, Лилии и Тимофееве газета умолчала, но это уже было привычно — сотрудники Конторы Щита и Меча в лишней рекламе не нуждались.

У Татьяны перехватило дыхание… Она немедленно нашла публикации со своим портретом в армейской прессе и в «Вечерней Москве». В «Красной звезде» была статья со ссылкой на «Новую зарю» с заголовком «Куалийские молнии», а в «Вечерке» - «Москвичка Татьяна спасала планету». И бесконечно длинный список блогеров, которые опубликовали эту новость у себя. В течение дня Татьяна из изгоя превратилась в героя планетарного масштаба, если не выше.

Татьяна машинально открыла свою страницу в соцсети... И за голову схватилась…

Сотни лайков на ее старые фото… Десятки пропущенных звонков, запросов на добавление в друзья, приглашений к партнерству… Даже предложение сняться в рекламе… Синицына первые минуты пришла в такой дикий первобытный восторг, что даже по-девчоночьи взвизгнула, зажимая рукой собственный рот, чтобы не разбудить спящую Селине. Ее распирало от гордости, от собственной значимости…

Вот теперь она с триумфом вернется в Коммунистическую Ассоциацию, вот теперь она им покажет..! Когда ее будут просить вернуться, Таня назло всем прикажет сшить себе роскошнейшее платье, как у хилликийской королевы, сделает себе прическу побогаче, специально обвешает себя драгоценностями и вплывет в эфир новой королевой.

И вдруг она вспомнила строгое, усталое лицо Кати, пилота У-2 из 1942 года. Тьфу, аж противно стало от самой себя! Во что она превращается?

Разве Катя бы так поступила? Разве стала бы себе делать рекламу из своих вылетов, воздушных боев, из того, сколько она вывезла раненых?

А как бы поступила Стелла или матушка Моане? Стелла раньше, говорят, любила наряжаться и блистать на балах, но потом ушла от мира, сосредоточившись на своей секретной работе, став почти затворницей. Почему?

Сознание Тани разделилось надвое, в душе бушевала настоящая буря эмоций. Одна Танина половина торжествовала, кричала и веселилась, а вторая велела ей заткнуться. Стыдно как-то, порядочные девушки себя так не ведут!

А почему бы и нет? Если заработала, заслужила?!

А разве заслужила? За нее ведь все сделали!

Но ведь она же Герой! Таких, как она, в Федерации всего несколько миллионов!

Таня посмотрела на свою Золотую Звезду с ровными металлическими гранями, вгрызающимися в пальцы, если сжать ее в кулаке. Она официальный Герой... А Катя, если она конечно существовала, - разве не герой? А солдаты-красноармейцы из прошлого — разве не герои? У них не было защитных приспособлений и бластеров, они шли на смерть с голой грудью, без силового экрана, осознавая, что каждый миг может быть последним. А дома — дочки, сыновья, жены, матери…

А убитый седенький шофер в той проклятой «полуторке», привезший раненых? А молоденькая медсестричка, может быть, моложе ее, Тани, которая погибла, спасая людей из-под бомбежки? Они кто тогда? Их никто не наградит, не оденет в бальное платье или сверкающий парадный гранатовый мундир с лимонным шелковым бантом. Они были и ушли в Небытие, совершая свою работу, чтобы были грядущие поколения. Чтобы была Таня…

А сколько солдатиков-мальчишек, отцов, братьев, дедушек, так и сгнили в земле на месте бывших фронтов, котлов, окружений и прорывов, чтобы Таня сейчас сидела и примеряла свои награды на бальное хилликийское платье?! Их так и не нашли, не похоронили по-человечески… И никогда больше не найдут. Они кто? Не герои?!

И если и устраивать бал, то только в Вечности, чтобы пригласить туда души всех павших солдат. Оказать им такой почет, чтобы они знали, - о них помнят, их подвиг живет и поныне. В рычании мощных двигателей звездолетов, в сверкающих, поднимающихся за облака, мегагородах Земли, в поселениях исследователей и колонистов на других планетах, в роботах-зондах, уходящих за пределы обитаемых звездных систем. В спокойной, сытой, размеренной жизни граждан Федерации, в разумных машинах, в изобилии, в творческом труде, в галактической системе коммуникаций… Все это начиналось тогда, в заснеженных полях и землянках, в дотах и бесконечных боях, когда земную Черную Империю, земную Гуэннохорро начали давить, бить и гнать пинками с чужих земель. И не только в СССР… У истоков ООН ведь стояли пять главных наций?

А бальное платье можно разок и так сшить… Ну и потанцевать в нем разок-другой… Интересно, как проходят балы? Надо Толстого еще раз перечитать, про бал князя Андрея с Наташей Ростовой. Смогла бы она так же кружиться в вальсе? Кстати, за все время пребывания на Гуриассе здесь ни одного бала не было. Ну хоть один бы разочек, в промежутках между вылетами!

«Скромнее надо быть, Синицына!» - сказала Таня сама себе. - «Герой должен быть скромен!» Или это Катя сказала ей через века?

Таня просмотрела страницу, - кто же хочет добавиться к ней в друзья. Треть — запросы от разнообразных блогеров-частников и коллективных изданий-газет с просьбой об интервью. Поздравления от нескольких старых друзей, не бросивших ее. В том числе от одноклассницы Джоаны Франкос: «Поздравляю, чемпионка! Я в тебя верила, дура синеволосая, знала, что фигню ты не натворишь! Ты нас всех объехала!»

Таня рассмеялась…. С Джоаной они дружили еще со школы, и даже после того, как Таня улетела на Болхиа, время от времени переписывалась. Джоана была бой-девчонкой, очень несдержанной на язык и всегда говорящей в глаза то, что думает. И она тоже не прервала контактов с Таней даже после того, как ее исключили из Ассоциации коммунистов и стали распространять про нее порочащую информацию. Только устроила допрос: «Какого хрена ты, дура, творишь?!»

Таня ей ответила: «Сама дура! Я уже не синеволосая, я теперь блондинка! Спасибо! Люблю тебя!». Отправила Джоане…

Секунд через пять пришел знак одобрения, Джоана сообщение получила... Настоящая подруга, хорошая девушка! Вот только язык, как помело! Не в смысле, что выдает чужие секреты, а что за языком порой не выбирает.

Около сотни запросов на подключение — бывшие друзья, которые отфрендились от Тани после ее злоключений. Пришли обратно... Таня сначала их добавить, а потом мысленно «превратилась в Жю Сет» и задумалась, а нужны ли ей такие друзья, которые легко отказываются от дружбы с ней? Отфрендились, заблокировали ее, - и пусть катятся! Опять будет черный день на улице — опять откажутся. Ведь речь идет не о подписчиках или сетевых роботах — речь идет о живых людях, с которыми она общалась когда-то! И Татьяна с удовольствием отказала всем «передумавшим». Умерла, так умерла!

Всем, кто просил об интервью, она отправила краткое сообщение: «Спасибо, товарищи, за ваше внимание, но я не считаю себя такой важной фигурой, чтобы раздавать интервью, как какая-то старинная кинозвезда или любовница олигарха. К тому же половина данных об этой операции засекречена спецслужбами, и я не имею права давать комментарии без их разрешения. Ничего особенного я не сделала. Пилот должен летать, - я и взлетела! Огромное спасибо моим товарищам, которые стояли со мной плечом к плечу, моей матушке Моане за ее ласку и доброту, и, особенно моей наставнице, Стелле Жю Сет, которая заново сделала из меня человека! Для меня большая честь служить на общее благо. Всем добра! Быть весне!».

Таня вспомнила про интервью, которая Жю Сет дала журналистам 8 ноября при открытии ей памятника на «Заре-21». Там тоже было короткое интервью, полное кротости и достоинства. Вот и Таня ответила в том же ключе. Наверное, Стелла бы одобрила.

Раздался гала-звонок с незнакомым номером из Южного полушария. Перед Синицыной возникло изображение темнокожей женщины в темно-зеленом длинном платье в стиле «милитари», старинной ковбойской шляпе с платком-галстуком в виде темно-синего флага Южного Креста. Рядом с ней на фоне здания футуристического вида махали флажками беленькие и чернокожие девчушки, ровесницы Ули, в таких же «военизированных» скаутских костюмах. У каждой девчушки были советский и австралийский флажки в руках, а позади них виднелся портрет-шарж самой Татьяны, причем такой забавный, что сама Синицына не смогла удержаться от смеха. Англо-австралийская надпись на плакате с кривой Татьяной гласила: «Привет, Танья! Мы любим тебя! Ты крутая!».

- Привет! – смеясь, помахала Таня рукой в экран, видя, как зажигаются на другом конце мира счастливые огоньки. – Это я? Классно, мне очень нравится! Можно я скопирую на аватарку?!

- Мисс Сини… Синитсина! Хеллоу! – помахала ей в ответ женщина. – Меня зовут Элис Хоу, я воспитатель в младшей ступени школы герл-скаутов в Берктауне! Это такой маленький городок в штате Квинсленд, в Австралии, Федерация Юного Креста! Мы сегодня прочитали про ваш подвиг, мисс Сини… мисс Таня! И наши девочки так восхищены вами, что все, как один захотели стать пилотессами космических кораблей. Так что сегодня в нашей школе день имени вас! Одна из наших девочек, Хлоя, даже хочет приехать в Советский Союз и поступить в ваше летное училище! И мои девочки нашли вас в соцсети и уговорили позвонить вам! Я сопротивлялась как могла, говорила, что у мисс Тани много важных дел, что она боевой летчик, но девочки были непреклонны! Простите, мисс Таня, можно вас попросить о небольшом интервью?! Совсем чуть-чуть, всего пару слов?

- Вообще я немного устала, у нас здесь сейчас уже глубокая ночь, - Синицына протерла пальцами уголки глаз у переносицы. – Но детям как откажешь?! О-кей, только недолго, ладно?! Минут десять-пятнадцать вас устроит?!

В итоге не десять минут, а не менее часа отвечала Синицына на вопросы неугомонных австралийских девочек, в каждую из которых будто бесенок вселился. Саму Татьяну за это время будто от сети подзарядили, да и настроение у нее поднялось. Она наставительно сказала девчоночьему отряду, что для летчика важно очень хорошо учиться в школе, тренироваться физически, тренировать память и вестибулярный аппарат, и, конечно же быть хорошим товарищем, помогать окружающим и никогда не бросать в беде друга. Сам погибай, а товарища выручай! Ну и другие воспитательные банальности…Таня тут же охотно поделилась двумя совсем простыми приемами, как тренировать память, из них один – еще прадедовский, со спичками или палочками, да хоть с конфетами! Разумеется, не будь дурой, прорекламировала Мытищинское высшее авиакосмическое училище, как одно из учебных заведений экстра-класса. Рассказала про пилота международного класса Жю Сет и про ее летные пособия (только после разговора, хлопнув себя по голове, Таня вспомнила, что Жю Сет знаменита еще и некоторыми другими пособиями, и как бы мирные австралийцы не откопали в Сети того, чего им знать не надобно). И отдельно предупредила, чтобы никогда и ни за что они не ходили с незнакомцами без родителей или воспитателей. Даже с ней, с Таней, если она вдруг прилетит в Австралию. Приличный человек никогда не позовет ребенка куда-то идти или лететь, не поставив в известность их родных или учителей.

Юные австралийки были в полном восторге. На прощание Таня отправила всем виртуальные поцелуи, помахала ручкой и вежливо откланялась. А когда выключилась трансляция, облегченно выдохнула. Не такое-то это и простое дело, - управляться с десятком вечно активных демонят! Таня поняла, что недооценивала работу учителей и воспитателей. Она вспомнила, как мудрая Стелла говорила ей, что труд учителя или врача не менее ценен и почетен, чем труд боевого летчика.

Вот только и учителя разные бывают… А это еще кто?! Етить-колотить! Да это же … Ассоциация коммунистической молодежи! Сам гражданин Блумер собственной персоной!

Тане не хотелось называть его «товарищем». Она вспомнила коммунистов настоящих, из прошлого… Простые русские мужики, замкомполка Павел Игнатьевич и замполит Авдей Спиридонович… Катя, ее прапрапрабабка… Молодой солдатик Всеволод… Бойцы, командиры, медсестры и врачи, шоферы, ездовые... Вот они коммунисты! А нынешние… Позеры! Не зря тетя Стелла их называла сектой!

Таня, сжав губы, включила вызов. И перед ней спроецировалась фигура взволнованного высокого лысого человечка в белой рубашке при галстуке, со значком, очень похожим на советский Орден Красной Звезды.

- Товарищ Таня? Синицына? – беспокойным голосом сказал Блумер на интерлингве, одергивая рубашку и поправляя ремень, будто солдат перед смотром на плацу. – Здравствуй…те... У вас есть время поговорить?

- Гражданин Блумер? – Лицо Тани выражало искреннее наивное удивление. – Вы сегодня лично, без аватара? Чем обязана, сударь?

- Таня! – Блумер был взволнован и возмущен. – Что все это значит? Почему меня вызывают в Национальную Жандармерию? Почему ваше КГБ пишет на меня какие-то кляузы? Причем здесь счета ассоциации? У меня тоже адвокаты есть, и я подам ответный иск!

- А зачем потомку великого товарища Че адвокаты? – сделала удивленное лицо Синицына. – У Че Гевары, насколько я помню, адвокатов не было, зато была Идея! Что, так часто в суд таскают?! Вы сейчас похожи на индустриального буржуя, а не на коммуниста! Или со счетами заигрались?

- Да как ты смеешь, крепостница-работорговка?! – возмутился Блумер. – Это я в суд на тебя подам, когда закончится это недоразумение!

- А пока ТЫ тихо и без шума распространяешь про меня гадости по моим контактам? – внезапно чужим голосом сказала Татьяна, чувствуя внезапно нарастающую силу и гнев. – Мало ТЕБЕ, что ТЫ исключил меня вопреки Уставу организации? Я, дура, чуть не застрелилась! Ох, дура! Правильно меня матушка Моане выпорола! ТЫ еще и порочишь меня?

- Потому что мы против угнетателей народа, и ты это знаешь! – По лбу Блумера текли капли пота, он был очень взволнован и внутренне смирился, что восемнадцатилетняя пигалица тыкает ему. – Хорошо! Признаю, что был не прав! Я предлагаю тебе забрать заявление, а я постараюсь аннулировать исключение безо всякого шума. Всем будет только лучше!

- А на кого вы работаете, гражданин Блумер? – спросила Татьяна с подслушанной у Жю Сет чекистской интонацией. – Что так яростно хотели вывести из строя боевого пилота перед самой операцией на Гуриассе? Зачем мне «безо всякого шума»? Пусть будет скандал! Мне нечего стыдиться, и моей матушке тоже! Ее Советское правительство орденом наградило! А вы не имеете ли отношение к деятельности господина Вырока, которого моя тетушка в ад отправила! Не финансировали ли вы его деятельность на Земле? Не имеете ли вы отношения к похищениям детей с Земли? Вот пусть теперь компетентные органы вами и займутся! А к вашей организации я больше и близко отношения иметь не хочу! Потому что вы имитаторы! Позеры! Вы можете научить молодежь только друг друга подсиживать, да к партийной элитке подлизываться! Счастливо оставаться! А мне больше не до игр!

- Синицына, ты пожалеешь! – открыто пригрозил Блумер с яростным лицом!

- Да пошел ты нахуй, посмешище! – послала его Синицына по-русски. – И сними, не позорь, Красную Звезду! Люди, настоящие люди, за этот знак свою кровь проливали, и на смерть шли безо всякой защиты! А ты только и можешь, что подковерными интригами заниматься! Такие, как вы, первый СССР и развалили!

Таня отключила Блумера, заблокировала его, а потом сделала то, чего никогда не позволяла себе в доме Жю Сет, - подошла к секретеру, достала бутылку крепкого местного спиртного, налила себе рюмку и залпом проглотила. Челюсти свело от тошнотворной спиртовой горечи, которую даже закусить было нечем. Алкоголь разлился по организму, стало весело, хмельно и захотелось сделать гадость какому-нибудь нехорошему человеку. Она действительно становится ведьмой? И, похоже, недоброй…

А это что еще?! Приглашение в юношеский отряд «Россия»? Из которого ее с позором исключили? Пишет один из координаторов команды. Сама руководительница Алла Вартановна не сочла нужным ни написать ей, ни даже извиниться. Типа, ничего не было?! Вот зря они это написали!

Решение пришло мгновенно… Татьяна зашла на сайт всесоюзного молодежного движения «Лидер», нашла вкладку Юношеской олимпиады информационно-исторических проектов, команду-отряд «Россия»… Захотела зайти в меню команды, но ее пароль, видимо, обнулили. Тогда Таня отправила письмо напрямую почтовому роботу жюри.

Честно сказать, Таня долго колебалась, перед тем, как сделать данный шаг. Не хотелось вредить ребятам-школьникам, которые были ни в чем не виноваты. Она даже несколько раз вставала из-за стола, пытаясь успокоиться и взять себя в руки, но какая-то внутренняя сила вновь заставляла ее садиться и открывать сайт. Что-то внутри ее говорило, что ни один удар, ни одна пощечина не должна остаться неоплаченной.

Таня была очень зла на свою бывшую учительницу Аллу Вартановну, которая учила еще ее с седьмого класса и была очень уважаемым педагогом. Они поддерживали хорошие отношения и после выпуска Тани, и это именно Алла Вартановна, ее любимая учительница, уговорила ее не исчезать из поля зрения и помогать ее новому классу в новом сезоне Юношеской Олимпиады. Преемственность поколений была в порядке вещей в этом мероприятии: в команду-отряд «Россия» входило человек тридцать, из которых больше половины были родители детей, родственники и несколько бывших учеников, в том числе и сама Синицына. Это из-за прохождения муниципальных, а затем и республиканских туров, помогая выполнять детям различные теоретические задания по истории Таня не спала ночами, засыпала на ходу и получала выволочки от Жю Сет. Но после ее исключения из Ассоциации, в тот день, когда на Гуриассе развернулась битва с Выроком и его подручными, Тане внезапно пришло письмо от любимого педагога, в котором Алла Вартановна назвала Таню своим главным разочарованием и сообщила, что она исключается из команды. И она, Алла Вартановна, больше знать ее не хочет…

Это произошло уже после знаменитого старта Синицыной с бомбами на борту. Девушка уже была обласкана местным населением (а особенно в ласках старалась Селине), и восприняла очередную черную весть стоически, почти без нервов. Она попросила Аллу Вартановну объяснить причину, дать ей возможность высказаться и объясниться, пару раз даже позвонила ей на личный номер, но та сбрасывала все звонки. Написала последнее письмо, в котором пометила, что «таким, как она и ее мамаша вообще не место на Земле!»

Уже потом Таня узнала, что несколько московских блогеров выпустили издевательскую статью, в котором уже успели облить Синицыну помоями, как «деградировавшая бесстыжая дочь злобной Муны». Лишь к вечеру к самодеятельным журналистам позвонили товарищи с Лубянки, и московские акулы пира убрали пасквили и разоблачения по-хорошему, пока не стало по-плохому. Но Алла Вартановна уже публикации прочла и выводы сделала.

Москвичи уже неделю пылали праведным гневом по отношению к «Муне», которую они ни разу в глаза не видели, и лишь новая беда отодвинула в их сознании образ Муны на второй план. А девушка, которая называет Муну своей мамой и отказывается осудить, тотчас стала средоточием деградации и позора в глазах прогрессивного человечества. Как обычно, трезвые головы, призывающие не рубить с плеча и подумать, остались в меньшинстве. А трудящиеся Москвы получили свою «пятиминутку ненависти», точнее, недельку, чтобы выпустить пар. Если бы знать о грядущих событиях, известие о жестокой феодалке с Гуриасси, возможно, оставили бы на недельку позже.

Позже старинный журнал «Московские ведомости» выпустит целые очерк о святой матери Моане и о ее тернистом пути превращения из тупой, злобной барыни в честную труженицу, любящую мать и защитницу угнетенных. Но уже сейчас, когда все московские СМИ уже трубили о подвиге москвички Синицыной на Гуриасси, те, кто плюнул Тане в лицо и отрекся от нее, спешили переобуться в полете, ибо плевать в лицо Герою СССР (сиречь и всей Федерации) все же чревато боком.

После долгой борьбы с собой Татьяна написала в жюри и попросила обнулить все набранные ей баллы (а это было около четверти всех очков, набранных командой). В турнирной таблице «Россия» шла ноздря в ноздрю с донецким «Космонавтом», но теперь после потери почти двадцати пяти процентов достижений «Россия» откатывалась в середину рейтинга. Причиной Таня указала «собственную нечестность», - дескать, она пользовалась киберсетью для подсказок.

- Я теперь стала Героем СССР, - сказала Татьяна с фальшивым сожалением. — А Герой должен быть честен и обязан признавать свои ошибки и недостойные дела. Признаюсь, стыжусь, и больше в молодежных олимпиадах не участвую.

Робот-секретарь минут пять стыдил Таню, потом по-человечески вздохнул и согласился с ней... А Тане стало стыдно, как бывает обычно стыдно хорошему человеку, когда он совершает подлость, даже по отношению к негодяю. Таня понимала, что она сейчас, - да! — совершила подлость. Но вместе с этим чувством брезгливости к самой себе в душе появилось и чувство удовлетворения. «Простишь плевок, - жди удара!» - будто бы сказала одна половина Тани другой.

Таня кропотливо просмотрела список всех новых друзей, всех тех, кто ее поздравлял. Не из тщеславия даже… Она втайне хотела, мечтала увидеть среди этих людей, знакомых и незнакомых, ДВА ГЛАВНЫХ ИМЕНИ. Может, они хоть сейчас обратят на нее внимания и поймут, что она не была причиной несчастья в их жизни?

И вдруг Таня не выдержала…

Она набрала старый номер, - номер Аделины Синицыной, женщины, которая ее, Таню, породила... Может, хоть теперь она будет довольна ей, может, хоть теперь признает ее за равную, достойную…

Номер был разблокирован!

Сначала долгие гудки, а потом перед девушкой появился силуэт ее настоящей, биологической матери. Таня на секунду вновь оробела и вновь превратилась в испуганную закомплексованную девчонку, какой была еще всего пару месяцев назад.

Она помнила Синицыну-старшую всегда моложавой, подтянутой, мобилизованной… Сейчас перед ней стояла худая издерганная пожилая женщина, постаревшая лет на десять. Она с удивлением посмотрела на изображение Тани в новой форме, с новой прической, с наградой на груди:

- Ты? — удивленно спросила Аделина Кировна.

- Я… - робко сказала Таня. — Вот… Мне Звезду Героя дали! За Гуриасси!

Таня думала, как бы начать разговор после всего того, что случилось между ними. Однако все решилось гораздо быстрее и проще:

- Ну и что мне теперь в связи с этим предпринять? — равнодушным, казенным тоном сказала Синицына-старшая, глядя на дочь с равнодушием и брезгливостью. — Памятник тебе поставить?

- Это все, что ты хочешь сказать? — сжалась Таня.

Cиницына-старшая ничего не ответила. Она лишь блеснула лезвием ненавидящих глаз и отключила трансляцию.

Татьяна ждала чего угодно: криков, упреков, истерик, но не такой реакции, что ее биологическая мать просто выбросит ее из эфира и отнесется к ней, как к мусору. Унижать и уничтожать чужое достоинство Аделина Кировна Синицына умела лучше любого другого человека, не тратя слов и лишних жестов. Таня закрыла глаза, и почувствовала, как ее веки становятся горячими от жгучей влаги.

Горе нелюбимым детям, которые родились не в то время и не в том месте! Всю свою жизнь они будут ощущать вину за свое рождение, и как бы они не старались заслужить любовь и уважение родителей, какие бы меры они не принимали и каких бы успехов не добились, они всегда будут пылью под ногами, досадной помехой, испортившей жизнь, неудачниками, несовершенными, неумехами, недоумками… Хоть бы сам Господь наш Иисус Христос сошел бы с неба и сказал бы, что это сын его возлюбленный и новый спаситель мира, люди, подобные Аделине, фыркнули и сказали бы: "И что мы в связи с этим должны предпринять?!»

Но сейчас вместе с горечью Татьяна почувствовала, - впервые в жизни, - невероятную ненависть и наполняющую ее черную жажду мести. Ее горе рождало гнев. Татьяна каким-то непонятным шестым чувством, которого не было раньше, осознавала, что придет время, - и придет Аделина к ней каяться. Может, через год, может, через десять лет, но такое время придет. И с каким же удовольствием Таня вернет ей ее высокомерие! Это будет яростная и жестокая месть! Ответный удар будет сокрушительным в самое черное для Аделины время, когда она будет наиболее уязвима!

А сейчас… Нужно сменить фамилию! Да! Ее истинная матушка – Моане Жю Сет. Вот и она станет Жю Сет, по фамилии ее покровительниц! Если, конечно, наставница и повелительница Стелла не будет против.

Однако, немного погодя, Таня все же поостыла и решила оставить свою прежнюю фамилию. Не из-за Аделины, - из-за Кати! Сколько столетий фамилия прожила, не Татьяне ее и губить! Она просто возьмет еще одну, от матушки Моане и тетушки Стеллы. И станет Синицына- Жю Сет. Вон у Стеллы сколько наименований в фамилии, целых пять имен! И это еще сокращенный вариант! Полное официальное имя Стеллы, как недавно выяснилось, состоит из тринадцати частей. Как она его сама еще помнит?!

- Ненавижу! – со злости выдохнула Татьяна в адрес породившей ее женщины.

И в этот момент раздалось истошное верещание гала-звонка. Замерцал трехмерный силуэт с изображением не кого-нибудь, а Аллы Вартановны Степанян, учительницы Тани. Ох, не в добрый час она позвонила!

Татьяна, еще не отойдя от негатива после общения с биоматерью, бросила ненавидящий взгляд на компьютерную трубку. Ох, сейчас будет буча!

Перед Татьяной, стоящей перед монитором, скрестив руки на груди, будто джинн из сказочной лампы, возникло трехмерное изображение пожилой армянки:
– Синицына! Это как называется?! Зачем ты это сделала?! Как тебе не стыдно?! Команда весь год готовилась, участвовала, а ты убила все наши усилия! Тебе перед ребятами не стыдно?!

- Я только свои баллы обнулила, - попыталась спокойно объяснить Синицына. – Ваши я не трогала.

- Что значит «мой»-«твой»?! Это командная работа! Ты вообще знаешь, что такое «командный дух», что такое «коллектив», что такое «товарищество»?! Ты превратилась в конченную индивидуалку! – кипятилась Степанян. – Не знаю, за что тебе «Героя» дали?! Ты меня очень разочаровала! Я … Я просто вне себя!

- И поэтому вы меня, члена команды, из команды выкинули ни за что? – начала робеть и, одновременно, звереть Синицына.

- Я еще раз говорю, - ты сейчас свяжешься с жюри и не знаю уж какими трудами, восстановишь наши баллы! – потребовала Алла Вартановна. – Ребята не для того год работали, чтобы ты, как та барыня средневековая, забрала все на себя! Ни стыда, ни совести!

Поначалу Таня растерялась от такой наглости, от такой бесцеремонной манеры нападать на человека, ей же и обиженного. Она еще не разбиралась в негодяях, и просто не могла представить, что такое вообще возможно. Тем не менее внутренний голос Тани подсказывал ей, что таких наглых пробивных теток перекричать или усовестить невозможно. Их ураганныйй напор нужно сбить коротким ударом под дых, чтобы они заткнулись, а потом диктовать свою волю. Что из себя представляет Степанян, Татьяна уже поняла... Еще один близкий человек, которого она любила и уважала, умер… Или просто … снял свою маску.

- Я очень жалею, что ты была моей ученицей! – с жаром, размахивая в запале руками, размахивала Степанян. — Господи, как мне стыдно перед родителями и детьми, что я тебя куда-то там звала!

- Я написала на вас заявление в КГБ, - спокойно, будто пробуя слова на вкус, сказала Татьяна. – Я подозреваю вас в сговоре с Выроком и «Глобал Кибердайнз», который мы разгромили. Я подозреваю, что вы – предатель человечества и враг народа! Об этом я написала в приемную на Лубянку и напишу в наши районные издания.

-Что?! – не поверила своим ушам Алла Вартановна. – Да как ты можешь… такое говорить? Я – в сговоре … с федеральным преступником?

- Я подозреваю вас, - тихо и медленно сказала Татьяна, глядя старой учительнице в глаза. – Я человек военный, и хочу, чтобы компетентные органы проверили вас. Я ошибаюсь, - слава богу! Вы же вышвырнули меня из команды, не дав даже слова сказать!

- Ах вот ты о чем? – В глазах Аллы Вартановны появились маленькие слезинки. – Мстишь? И не стыдно мстить пожилой женщине, которая тебя учила и воспитывала! Я надеюсь, когда –нибудь тебе будет очень стыдно за свои слова! У меня двадцать пять лет стажа и сотни благодарностей от моих учеников и их родителей! И только ты…

- А вам было стыдно выгонять меня, даже не поговорив со мной? – спросила Таня. – Ни за что?! По какому праву?

- … И только ты, - единственное черное пятно в моей биографии! – закончила Степанян, будто бы не слыша Таню.

- Вы меня вообще слышите? Я вам вопрос задала! Или у вас слух избирательный?!

- Я десятки лет учила детей товариществу, чувству локтя и взаимной ответственности, - продолжила глаголить Алла Вартановна. – Вот только не знала, что среди моих учеников окажется такая индивидуалистка и мелкая собственница, как ты. Еще классики говорили…

- Вы вообще живая или нет? – помахала рукой Синицына. – Я вопрос задала – вам не стыдно было с позором выгонять меня из команды и говорить про меня гадости заочно?! За что, позвольте узнать?

Алла Вартановна замолчала. Она метала в Синицыну воинственные взгляды, а затем опускала глаза, тяжело дыша. Она не ожидала, что Синицына посмеет перечить ей.

- Что, испугались, что начальство скажет? – продолжала Синицына. – А как же товарищество?! Как же так можно просто взять и бросить товарища?! И ладно бы вы позвонили бы мне, объяснили ситуацию и по-людски попросили отчислиться. Мне было бы обидно, но я бы поняла… А вы устроили судилище, в классе, при людях! Устроили какое-то ритуальное отчисление, выгнали меня с позором, даже мне в глаза не посмотрев! Еще бы портрет мой сожгли! Для кого спектакль был?! Перед руководством решили прогнуться, показать свою лояльность режиму? Вот только не в ту сторону прогнулись, да?! И как вы теперь объясните, что с позором выгнали из команды Героя Советского Союза. Значит, мы тут с товарищами жизнями рискуем, огонь на себя принимаем, чтобы вы спали спокойно, а вы нас за людей не считаете? Стало быть, разные у нас с вами задачи, да, Алла Вартановна?! Ну а если меня вы вышвырнули с позором, поспешив отчитаться перед руководством, то и баллы мои вам не нужны, да?!

- Еще классики и величайшие люди древности превозносили значение коллективизма, - будто робот, не реагируя на слова своей бывшей ученицы, вещала Алла Вартановна, почему-то давясь слезами, и по ее глазам было видно, что она все хорошо понимает. – А ты, Синицына, не обладаешь ни малейшим качеством прогрессивного человека. Ты мещанка, мелкая собственница, поэтому тебе нужно в феодализме надо жить, а не в светлом будущем. И я больше не собираюсь тратить на тебя время, ибо пустое!

- Вот следователям так и скажете! – с горечью в голосе сказала Таня. – Вы не учитель! Вы приспособленка и конъюктурщица! Вы своего ученика, своего товарища, мать родную за хороший отзыв из районной администрации продадите и глазом не моргнете! И вы еще были моей любимой учительницей! Вы убили во мне веру в людей, в учителей! Вы довольны? Вот и объясните родителям ваших учеников, как выкинули из команды товарища, чтобы понравиться начальству! Которое от вас даже не просило этого, потому что у нас не Империя Гуэннохорро и не узаконенный фашизм. Я вам больше скажу – вы холопка! Крепостная холопка, которая не детей учит доброму-светлому, а угождает барину! Я всем об этом скажу!

- Хватит! Хватит! Ты не имеешь права! – взвизгнула Алла Вартановна, давясь слезами. – Ты ничего не знаешь, глупая, самодовольная девчонка! Из администрации приказ пришел! Удалить тебя из команды! А потом приказ пришел восстановить! Срочно! У нас тоже все строго, как в армии! Ты должна понимать!

- Какой приказ? От кого?! Официальный приказ за подписью и печатью, опубликованный на сайте администрации? Или чья-то личная воля в галафонной трубке? – сверкала гневными очами Таня. – У нас государство или мафия с паханом в каждой администрации? А когда МНЕ сказали такие вот администраторы на мою наставницу донос написать, я их нахрен послала, и мы с товарищами против них их же подлость повернули! Вот вам армия! Знаете, Алла Вартановна… Вам работа не нужна?! Я бы вас личной холопкой взяла, может быть, даже постельной… Хотя, конечно, до Селины вам далеко уже… Вы – идеальная рабыня! И не больше! Это вы умеете хорошо! Надумаете, - звоните, моей матушке как раз личная прислуга нужна. Какая вам разница, перед кем холопствовать, - перед паханом из администрации или перед законной хозяйкой?

- Мразь! – выругалась Степанян, закрывая глаза руками. – Мразь, мразь, мразь! Неблагодарная девчонка!

- Хапнула бы ты у меня, холопка, плетей за непочтение! – ледяным, ненавидящим, НЕ СВОИМ голосом ответила Синицына. – Да времена не те, неправильно поймут! Холопка ты презренная! Ошейник бы тебе, а не медаль за работу в образовании! Пшла прочь!

Все… Она иссякла… Таня встала из-за стола, выключила ноут... И тут ее поразила страшная мысль, от которой Татьяне стало холодно, как в мороз, - а этот ноут не из «Кибердайнз»?! Из каких деталей он собран? А если даже не «Кибердайнз», нет ли в нем страданий живого человека? Она посмотрела на серый корпус гаджета, потом постаралась посмотреть СКВОЗЬ него, - и увидела детали сквозь корпус! Вот дела! У нее что, рентгеновское зрение теперь? Нет, детали как детали… Все! Она устала! Спать!

Таня, чувствуя невероятную усталость и в то же время неведомую силу. Нужно научиться использовать эту силу для управления кораблем! А корабль ведь ее теперь! Супер! Вот Жю Сет, вот это наставница! Или передумает? Имеет право передумать, факт!

Таня осторожно открыла одеяло, под которым спала Селина. С минуту полюбовалась ее красивые, женственные формы… Нет, нужно накрыть, а то замерзнет, неженка шоколадная! Татьяна уже примостилась на ложе и вдруг, что –то куснуло ее в бок, противно хрустнув.

Крошки! Опять Селине в постели хомячила!

Татьяна брезгливо сморщилась, встала, попробовала стряхнуть крошки с простыни. Но как бы она не старалась, раз за разом под ладонь попадались новые.

А почему она вообще должна ложиться в этот свинарник?!

- Селине! – громко позвала ее Татьяна. – Селине! Проснись, дело есть! А ну встать, рядовая, подъем! Боевая тревога!

- А?! Что случилось?! Ай! – воскликнула пышная негритяночка, когда Татьяна звонко шлепнула ее по аппетитным ягодицам ладонью. – Прилетели уже, барыня?! Что случилось-то?!

- Опять булки в постели трескала?! – грозным голосом спросила Таня, лицом похожая на римскую матрону.

- Я чуть-чуть… очень голодная была, госпожа, - повесила носик Селине, пытаясь понять, какой зверь укусил «барышню Тьяне». – Я завтра новых испеку…

- Точнее, Илзе испечет? – недовольно сказала Татьяна. – Я тебе за булки ничего и не говорю, покушала – приятного аппетита! Я спрашиваю, почему это в кровати надо делать?! Тебя что, на кухне забанили? Почему крошки на МОЕЙ постели?

- Я завтра все уберу, - зевая, пообещала негритянка. – Ложитесь спать уже!

- Не завтра, а сейчас, немедленно! – потребовала Таня. – Я в эту помойку не лягу!

- Ну, как хотите… - Селине, махнув рукой, вновь стала принимать горизонтальное положение. Она не поняла, что перед ней стоит уже другая «Тьяне». Если бы она так ответила другой хозяйке, самой доброй на Гуриассе, пара десятков плетей по заднице и промежности были бы ей обеспечены.

Таня вскипела от такой наглости рабыни. Но в то же время она помнила свою прежнюю ошибку, когда она слишком грубо обошлась с девушкой. И ехидно улыбнулась…

Со временем Танина ехидная улыбка вкупе со злыми глазами станет ее визитной карточкой, последним предупреждением, что ведьма Тьяне дошла до кондиции, и это последний миг, когда с ней можно еще договориться по-хорошему.

- Ай, барышня, не надо! Спасите! Пощадите! – заверещала Селине, поднятая антигравитационным лучом под самый потолок, на четыре метра. – Ой как страшно!

- Я пообещала, что никогда больше не подниму на тебя руку, любимая моя лентяйка! – сказала Таня, укоризненно глядя на голенькую Селине, которая барахталась в антигравитационном луче под потолком, как щенок в ванне. – И сдержу свое слово… Ты постельная у меня? А постель в ненадлежащем состоянии… Твоя зона ответственности… Теперь выбирай, - либо ты в течение пяти минут приводишь постель в порядок, либо спать будешь под потолком! Когда разрядится батарея, не знаю. А я себе другую девушку в постельные найду через четверть часа!

- Все сейчас сделаю, только опустите меня! – умоляла Селине, пытаясь одновременно держаться за потолок, прикрывать грудь и черный треугольничек внизу живота.

- Живо! – приказала Татьяна. – Пять минут, время пошло! Эту в стирку! Да встряхни ее сначала, дубина!

- Не ругайтесь, госпожа, мне страшно! – всхлипнула Селине. – Почему вы такая злая стали?

- Поняла недавно, что если хочешь спокойно в чистой постели спать, надо быть злой. Хотя бы время от времени, - сказала Татьяна. — Живее, живее, Линочка, иначе сейчас кросс вокруг дома пойдем бегать! Я же с тобой вместе пробегу, не поленюсь! Госпожа Жю Сет меня сегодня в ведьмы посвятила!

- Беда! — всхлипнула Селине, судорожно ища в шкафу новую простынь, пахнущую крахмалом и чистотой. — Хозяйку мою любимую Черная Ведьма заколдовала!

- И так теперь будет всегда! К моему возвращению постель сверкать должна! Я не животное, чтобы в хлеву спать ложиться! — гордо ответила Таня, похожая на античную статую древней властительницы. — Или иди спать в хлев, к скотине! И завтра в комнатке нашей чтобы порядок был, как в казарме! Мебель, полы, полки чтоб сияли! Если не полечу никуда, сама тебе помогу, если полечу — попрошу девушку тебе в помощь выделить. Но проверять с белым платком пойду! Поняла, душечка-подушечка моя, или повторить? Две минуты осталось!

- Поняла, госпожа ведьма, поняла, только не гневайтесь! — тяжко вздохнула расстроенная Селине, резво подбегая к постели с новой простыней в руках.