Сонаследники. Глава XI

     Окончив художественное училище, Коля сразу нашёл хорошую работу: и по специальности, и с приличной зарплатой, и с командировками в столицу. Принарядился, отпустил усики и выглядел «на все сто»: рост сто восемьдесят с лишним, стройный, худощавый, черноглазый и чернобровый, с копной волнистых каштановых волос.  Занятая работой, семьёй и домом, Ольга виделась с ним редко, но от мамы узнала, что Коля начал встречаться с Мариной, своей ровесницей, кассиром в организации, где  сам работал.  Как-то, сдав детей бабушке и дедушке, Ольга с мужем пошли в кино и в фойе «Зари» увидели Колю с подругой. До начала сеанса оставалось минут двадцать, и они разговаривали, вернее слушали Колю, на днях вернувшегося из командировки — он оформлял выставку в Звёздном городке. Рассказывал Коля интересно, с юмором, он любил быть в центре внимания, любил поговорить о своей работе и своих успехах. Марина показалась застенчивой: залилась румянцем, когда Коля их знакомил, и,  кроме «здравствуйте» и «до свидания», не произнесла ни слова: слушала, изредка улыбалась. И Оле, и Виктору она понравилась: невысокая, полноватая шатенка; простое, милое лицо, добрые глаза; косметики совсем чуть-чуть и одета модно, но не ярко.

     Марина была вдова: муж разбился на мотоцикле, едва дочке исполнился год, жила в однокомнатной квартире, доставшейся мужу от бабушки, училась на вечернем в экономическом институте. Встречались  уже третий год, когда  Колины  родственники решили, что скоро они поженятся. Марина закончит институт, защитит диплом  — и поженятся. Уверенность придавало и то, что Коля стал изредка приводить Марину домой, и к маме приходил с ней раза три. Время шло, миновало ещё года полтора-два, но ни о какой женитьбе речи не заходило. А потом Коля и вовсе перестал упоминать про Марину. Мамины двоюродные сёстры при случае пытались расспросить его, но Коля только рукой махнул: когда это было. Римма и Люся были не из тех, кто просто так  забудет о волнующей их проблеме. В телефонных разговорах они стали наводить дядю Колю на тему личной жизни сына, и он, однажды не выдержав, разразился ругательствами в адрес Нины: это она разбила их отношения! Когда Марина приходила к ним, задавала ей всякие каверзные вопросы: об отношениях с родственниками покойного мужа, о пенсии на дочку, а однажды, едва Марина переступила порог, спросила в лоб: «Какой же у тебя вес?» Спросила с ужасом, как будто Марина была очень толстой, хотя какая же она толстая: немного полновата, да, но мужчинам такие женщины как раз и нравятся.

     Римма и Люся несколько лет обсуждали Колину неслучившуюся женитьбу. Жалели его («без матери рос»), предполагали, как хорошо бы могла сложиться их с Мариной жизнь. Она у отца с матерью одна дочь, поздняя, в сорок лет родили. Родители не вечные, и их трёхкомнатная квартира досталась бы Марине. Дочка бы её подросла, и от Коли бы ребёнка родила. Жили бы себе не тужили. Все  фантазии своих двоюродных сестёр мама пересказывала Ольге. Та слушала вполуха: не особо верила тётушкам. Сама считала, что Коля и его подруга «перегуляли» тот срок, который должен предшествовать женитьбе: хорошо узнали друг друга, чувства стабилизировались и немного притупились, а связывающего их — семьи, общего хозяйства, ребёнка — не было. Да и не особо волновала Ольгу личная жизнь взрослого Коли: сам разберётся. Однако Коля больше не упоминал ни о какой женщине. Мама переживала. После смерти дяди она старалась почаще проведывать Нину и Колю, ругала их за беспорядок и грязь в квартире, всеми известными способами боролась с тараканами. Коля, когда устроился на работу и появились деньги, понемногу занимался ремонтом, Алёна ему помогала, а Нина, по словам мамы, «палец о палец не ударяла». Когда из развалившегося треста, где она работала, выделилась небольшая проектная организация, Алевтина перешла работать туда и перетащила за собой Нину. Платил новый хозяин (а это была уже частная контора) неплохо, и мама облегчённо вздохнула: наконец-то Коля сможет тратить свои деньги на себя, а не отдавать половину, если не больше Нине. Но не тут-то было! Алевтина, очевидно, переплатив адвокатам вырученные за монеты деньги (альбомы с монетами пролежали у мамы на антресолях около двух лет, потом их забрали), снова стала наведываться к Нине с Колей за вспоможением. А потом её невестка родила третьего ребёнка — девочку — , объяснив, что Павлуша, освободившись, может её бросить, а с тремя детьми уже не бросают. Коля, приходя к маме, просто стонал: «Они детей до старости строгать будут, а я им  буду всё  должен и должен!» Ольга, конечно, сочувствовала брату, но глубоко о его жизни не задумывалась. Своя семья, работа, успехи и неудачи детей занимали все её мысли.


     Артёма, выигравшего городскую олимпиаду по математике, Витина сестра уговорила поступить в Елецкий пединститут на математический факультет, где уже учился её сын Вадим. Вадим на три года старше, отслужил в армии, серьёзный парень и с Тёмой они большие друзья, так что Виктор с Ольгой без всяких волнений передали мальчика «под крыло» Вере, жившей с семьёй в большом частном доме, где племяннику выделили отдельную комнату. Артём приезжал в Липецк каждый выходной, когда один, когда с Вадимом, рассказывал о студенческих проблемах и успехах (успехов было гораздо больше, первую сессию сдал на три пятёрки и одну четвёрку). Однако весной его настроение начало меняться: перспектива стать школьным учителем показалась непривлекательной,  заинтересовала экономика, потому что «бизнес — основа всего». Успешно сдав летнюю сессию, Тёма отправился в военкомат: он решил отслужить в армии и потом поступать в экономический институт — ВЗФИ — так он тогда назывался. Никакие уговоры родных не помогли: Тёма с детства  делал всё по-своему, — не ругался, не ссорился, выслушивал все доводы, но поступал только так, как считал нужным.

     Женя учился хорошо, ровно, хотя отличником уже не был. Его всё больше увлекал спорт — лёгкая атлетика, где появились успехи: по прыжкам в длину он выиграл юниорское первенство области. Конечно, о поступлении в институт задумываться было рано, но Виктор и Ольга не исключали, что сын выберет спортивный факультет, а работа тренера казалась им интересной и уважаемой.

     А вот домашняя девочка Лена удивила так удивила: заканчивая четвёртый курс, перед  майскими праздниками заявила, что выходит замуж. А ведь всего-то девятнадцать лет исполнилось! Знали, конечно, что  прошлым летом у неё появился кавалер — студент Воронежского университета Кирилл, но ведь встречались они только по выходным в молодёжной компании, когда тут успело зародиться чувство и вызреть такое решение? Как бы то ни было, но первого мая ожидалось сватовство, и Ольга принялась за подготовку праздничного стола. Времени оставалось мало, свёкор с Женей вовсю помогали ей: не хотелось ударить в грязь лицом перед будущими родственниками.

     Наступил день сватовства, и с раннего утра все были на ногах. К обеду с тортом и шампанским подошли сваты: отец жениха Дмитрий Петрович, мама Зоя Антоновна и её сестра Кира Антоновна. Кирилл  припоздает, просил не ждать. По возрасту сваты немолодые, их старшей дочери за тридцать. А сестра сватьи и вовсе пенсионерка.  Все малы ростом, нехуденькие; Дмитрий Петрович лысоват, а дамы — крашеные жгучие брюнетки — с ярким макияжем и без меры увешаны золотом. Оле тогда не исполнилось и тридцати пяти, с Леной они носили одну одежду (Лена только на пару сантиметров выше, а фигуры — один к одному), и когда она вышла в прихожую, где муж ухаживал за гостями, глаза пришедших удивлённо расширились. Лена заплела Оле две мудрёные косы и красиво их уложила, нарядила в свой новый джинсовый сарафан и белую блузку, так что на первый взгляд они казались ровесницами.

     Гости расселись на диване и креслах и, пока Оля с Леной накрывали на стол, чинно беседовали с Виктором и Михаилом Ивановичем. В основном рассказывал Дмитрий Петрович: он был корреспондентом областной газеты, ездил по районам, знал реальную обстановку и в сельском хозяйстве, и в промышленности, что в те нелёгкие годы волновало всех. Зоя Антоновна с сестрой вставляли свои реплики: они обе были библиотекарями и сетовали на то, что культуре, библиотекам уделяется так мало внимания. Дочь сватов с мужем и сыном жила в Ленинграде, родители часто к ней ездили и с восторгом рассказывали, какой это красивый город и какие культурные там люди. Всё это Ольга слышала краем уха, когда выходила из кухни. И вот гостей пригласили к столу.

     Увидев  блюдо с холодцом, гору пирожков, дымящиеся котлеты и картошку, Дмитрий Петрович удовлетворённо крякнул: это по-нашему! — он был большой любитель хорошей выпивки и закуски. Тут раздался звонок и зарумянившаяся Лена побежала открывать дверь. В комнату вошла с большим букетом белоснежных калл и Кириллом. Свёкор, первый раз увидевший жениха внучки, был, похоже, разочарован: встретившись взглядом с Ольгой, недовольно поджал губы и чуть заметно покачал головой. Невысокий, чуть повыше Лены, черноволосый и черноглазый парнишка не был красавцем. Но глаза девочки сияли таким счастьем, подаренные цветы она так  бережно прижимала к груди!

     Застолье перевалило за середину, Ольга заваривала чай, когда в кухню вошёл Михаил Иванович. Оказывается, Женя, которому надоели расспросы сватьи и её сестры про учёбу и школу, потихоньку сбежал. «К свахе уехал с ночёвкой, — тихонько рассказывал свёкор, —  а то пристали две старухи: какие книжки ты любишь? Что ты сейчас читаешь? Пусть своего цыганёнка (Ольга поняла, что  цыганёнком старик окрестил внучкиного жениха) воспитывают. Я свахе литровую банку холодца наложил, пирожков завернул, конфет кулёк — поужинают с Женей».

    За чаем стали выбирать  дату свадьбы, а Михаил Иванович спросил насчёт армии. «Кириллу в армию не идти», — почти хором ответили сваты. Решили, что подходит пятое августа. Молодые к тому времени  получат дипломы: Лена  — педагога дошкольного образования, Кирилл —  журналиста. Ольга уже договорилась с заведующей детским садом насчёт работы для Лены, а Дмитрий Петрович подыскал работу для сына. Жить они будут с родителями Кирилла, в пятикомнатной квартире на девятнадцатом микрорайоне. Получали жильё на шестерых, но родители сватьи умерли, а дочь, учась в  Ленинградском университете, вышла замуж за молодого преподавателя и осталась в Ленинграде.

     В шестом часу Лена с Кириллом убежали в кино, а сваты стали прощаться. Витя пошёл их провожать, а потом должен был позвонить из автомата сестре (телефона в новой квартире ещё не было), рассказать в подробностях, как прошло знакомство с будущими родственниками. Вера с мужем сами собирались приехать в такой торжественный день, но подхватили какой-то вирус, оба температурили. Ольга перемывала посуду, а Михаил Иванович прилёг на диван в кухне и делился мыслями о сватах. Выводы его были не радужные: много из себя ставят. Сестра сватьи все книги в шкафу переглядела: это известный писатель, это талантливый писатель, эта книга мне нравится, эта не нравится. Сватья к Жене со своими вопросами пристала как банный лист. А сваток выпить не дурак: знай рюмки  опрокидывает,  ловко, как фокусник.

     Пришёл Виктор: сестре всё рассказал в подробностях, Женя у тёщи, варят картошку к холодцу. Всем хотелось обсудить будущих родственников, и Ольга предложила свёкру остаться ночевать. Михаил Иванович благодарно кивнул: ему не хотелось ехать от родных людей в свою пустую квартиру, а спать на кухонном диване он уже привык, у него и подушка с одеялом свои завелись,  дожидавшиеся на нижней полке шкафа.

     После долгого обеда, плавно перетекшего в полдник, никто не проголодался и решили вечером попить чаю с пирожками. За столом свёкор спросил Лену, почему её жених не пойдёт в армию.
     — У него язва, — был ответ.
     — Язва? — удивился старик. — А хрена к холодцу положил порядком и еврейского салата чуть не полмиски себе в тарелку отвалил. Хороша язва!
     — То есть раньше у него была язва, — поправилась Лена, — а потом он лечился (у него дядя в Воронеже заведующий поликлиникой), и всё прошло.

     То, что белый билет у Кирилла купленный, было очевидно, и Ольга с Виктором только понимающе переглянулись. А Михаил Иванович продолжал рассуждать:
     — И  от водочки жених не отказывался… Да-а… У меня  отец в 44-м пал смертью храбрых в Белоруссии. Я четыре года на флоте отслужил, и брат три года в пехоте отшагал. Сын служил, зять служил, старший внук служил, теперь средний служит. А кто оружие в руках не держал, и мужиком-то называться не может…

     Лена, до краёв наполненная нынешней радостью и ожиданием будущего счастья, с дедом не спорила: она и не вдумывалась в его слова. Ольга же осуждать сватов на торопилась. Шёл девяносто восьмой год; статьи, передачи, слухи о дедовщине пугали родителей, и, кто мог, старался уберечь сыновей от армии. Тёма служил под Москвой, ни на какие внеуставные отношения не жаловался, да и кто же про такое напишет. Но Тёма на полголовы выше Кирилла и раза в два шире в плечах, кроме того занимался боксом, значит, защитить себя сможет. Но главное — Тёма волевой, лидер по характеру, с таким, как казалось Ольге, не всякий решится поссориться. А невысокий Кирилл и в школе мог стать «мальчиком для битья», тем более в армии. Лена, правда, говорила, что он занимался спортивной гимнастикой, но что может гимнастика против жестокой силы?

     Так, убирая со стола, думала Ольга, но своих мыслей вслух не высказывала. И Виктор, и она переживали за Артёма, считали дни до демобилизации, но, словно по молчаливому уговору, тревогами не делились ни с Михаилом Ивановичем, ни с Леной и Женей, ни даже друг с другом. Свою тревогу каждый носил в своей душе.