Сказка о Марфе и Игнате, красоте Человеколюбия и д

    


               

           О Марфе и Игнате, красоте Человеколюбия и доблести Долга

               
                2013г.

          Марфа Ивановна расположилась  на махонькой верандочке  своего домишки, прихлебывала чаек из любимой чашки, с нарисованными на ней голубками и горько вздыхала.  Изболелось ее сердечко! Да и как не изболеться-то ему? Ведь все их задумки с Игнатушкой о счастливом житье-бытье до сей поры не только что не сбылись, но и стала она сильно сомневаться в том, что он к этому стремится своею душой. А уж как все славно начиналось ! Эх, золотые то были денечки, когда строили они свои планы. А теперь что? Горюет она в одиночестве, да обиду копит. Ох, и не справедливо же поступает с ней Игнат Васильевич, несправедливо!
          Вот, если вспомнить, как он внимателен и ласков был с ней сперва! Как прижимал ее к груди! Как расписывал ей будущую их жизнь совместную!  Разве могла она сомневаться в том, что любит он ее больше жизни!? Так и говорил Игнатушка:
         -Люблю тебя, дрожайшая моя Марфа Ивановна, больше жизни! И если не устрою я все, чтоб вместе мы с тобой до гробовой доски были, то пойду и сброшусь с колокольни. Потому как по-другому я жить не смогу. Понял я, что раньше, до встречи с тобой,  и не жил я вовсе, а как кукла тряпичная на веревочках дергался. А ты, разлюбезная моя, совсем другим меня увидела и мне глаза, затуманенные бестолковыми хлопотами, на меня же самого и открыла.  Ты не просто раскрасавица и лицом и телом, ты красива и речами и поступками! Уж не знаю, как вышло у меня расположение твое заслужить? Сама знаешь,  вниманье твое - мечта чуть не каждого мужика в нашей округе. А вот доверилась ты мне. И никому я тебя, сокровище ты мое, не отдам. Об одном прошу, Марфуша, дай мне время уладить все прошлые семейные дела. И будет у нас с тобой Совет, да Любовь!
         Ну, и как было не поверить ей в такие распрекрасные слова? Так ведь не только словами Игнат Васильевич растопил ее сердце. Тем словам были и всяческие подтверждения. Сначала ни денечка не было, чтобы он, сердечный друг, не заглянул к ней. Сколько было у них радостных часов и минуток! Придет он бывало всегда с букетиком или с лакомством каким, а она тоже старается угодить ему — и рюмочку поднесет, и закусочку мудреную подаст и пирожком домашним угостит. Вот и сидят они так, любуются друг на друга или песни вдвоем поют. А то пройтись выйдут по улице. Возьмутся за руки и идут себе, улыбаются друг другу, да тихонько разговаривают, потом присядут на лавочку, кваску попьют, и снова, взявшись за руки, прогуливаются.
         Потому то не было в душе у Марфы Ивановны никакого сомненья в правдивости его слов. А уж когда Игнат Васильевич объявил о желании, чтобы жить им вместе, она сразу же и согласилась с его предложением. Отчего же не согласиться? Что женат он был пока — это дело временное. Видно  и без его рассказов было, что дома там все неладно. Был он и не ухожен   и не обласкан, и временем всегда располагал. Частенько под самое утро они расставались. Ясно же было все... Да и разговоры они заводили  не пустые, и про службу его дальнейшую , и про постройку дома и про будущую жизнь вместе. Как же Марфе нравилось обсуждать все эти планы! И Игнатушка становился ей с каждым днем все ближе и роднее...
         Вот ведь как бывает. Когда разговорились они в первый раз, по случаю вместе возвращаясь с ярмарки, разве могла она подумать, что так все обернется? Показался он ей сперва угрюмым и молчаливым. Да и Игнат  после говорил, что считал ее, Марфу Ивановну, фифой и гордячкой. А потом оказалось, что он весельчак и балагур  , а Марфа  напротив, нрав имеет кроткий  и характер терпеливый. А еще говорил Игнатушка, что видит в ней свое отраженье, только в женском обличье . Нет, не придумать таких слов нарочно!
         Разве не замечала Марфа Ивановна в подтверждение всего , как Игнат Васильевич стал меняться на глазах? Он и смотреть за своим видом стал, и одежонку с обувкой новые справил. Но ведь главное, что думать и говорить он стал тоже по - новому. Все меньше  стал обсуждать вопросы праздные о заработках, вещах да пропитании. Все больше стал ей рассказывать  про  Житие Святых, про Закон Божий, про книги прочитанные, про свои думы о Судьбе, о поступках людских. А еще он и себя ценить по другому стал, начал стремиться к повышению по службе… Да что говорить, даже дружки его закадычные замечали перемены в нем. А уж как Марфа то радовалась!
         Только радоваться долго не пришлось. Хоть и сделал Игнатушка как обещал, пришел к ней жить, но обернулось все скоро иначе. Ох, лучше бы и не приходил вовсе, чем так! Только душу всю ее изранил, да опозорил перед  соседями!
         Марфа то до встречи с ним уже давно не замужем была, сынок ее  находился  в обучении  у местного банкира и проживал там, так что все свои поступки совершала она самостоятельно по воле Божьей. А Игнат вроде бы и состоял в браке, но говорил, что давно они с женой чужие друг другу, да и в молодости близки никогда не были. Верила ему Марфа Ивановна, никогда не усомнилась в его речах! Проверок не устраивала.
         По правде беспокоило иногда ее, что  Игнат Васильевич срывался неожиданно  помочь то теще с тестем в каких-то житейских делах, будто они сами дети малые, то сестрице своей замужней, то друзьям разным. Ну а уж к мамане по первому ее зову явиться, для него и вовсе было делом святым... Что тут возразишь? Думалось Марфуше, что не может отказать в просьбе никому Игнат из-за отзывчивости характера.
         Ну, еще были у них разные мнения по  воспитанию детей. Марфа Ивановна  строга была с сыночком своим по его  малолетству, а потом очень рано ему  свободу во всем предоставила. Поняла она в нужный момент, что ни суровым воспитанием, ни  постоянной опекой, ни нотациями нудными, ни напротив, потаканием во всем, не добиться желаемого с детьми. Все свои мечтания и просьбы  в отношении деток, надо к Господу направлять, а уж Господь вразумит чад и наставит на единственно верный путь.  А Игнатушка считал, что  родительский долг  исполнять  - это значит баловать  детей и оберегать от всяких расстройств. Вот и любовь его к дочери вылилась в подчевании ее сладкими пирожками да пряниками, в покупку нарядов, исполнение всех  ее капризов, да желаний. А уж каждая слезинка его кровинушки  была словно выстрел ему в грудь.
         Марфа не противилась таким суждениям Игната Васильевича,  да и к чему? Его дочь, ему виднее как поступать...
         Только оказалось, что это его понимание стало самым главным оружием против их любви.
         Жена  его, хоть уж много времени не была ему женой по факту, как прознала про Игнатовы намерения, сразу спохватилась. Ведь  был он для нее и ее родни очень удобен.   Оценила она ситуацию — дочь до ума надо доводить? Надо. А помощь Игната из другой семьи это не то, как когда он всегда рядом и готов бежать по любому заданию!  Заметила она и изменения в нем,  общением с Марфой произведенные. Что ж упускать такой экземпляр? Ну не нужен был раньше, а теперешнего  надо удержать во что бы то не стало. Вот и побежала она по знахаркам, да по ворожеям. А для тех задача была легче легкого  - с помощью заговоров, да снадобьев,  всего лишь обернуть его уход к Марфе Ивановне в  предательство дочери единственной.  А чтоб  вернее все выглядело, подучили они жену притвориться умалишенной, да пожалиться Игнатовой мамаше на ситуацию. Мол, кто ребенка на ноги подымать будет, вразумите сына?!
         Все и вышло у них как по маслу. Игнат Васильевич те дни, что прожил у Марфы ходил чернее тучи, каждый день к дочке забегал, проведывал. Ни на минуту не успокаивался, все переживал, как там она с матерью справляется? А потом и вовсе вернулся домой.
         Прошло с той поры  почитай два года. Очень редко Игнатушка все же захаживал к Марфе. Обещал, что скоро все порешает. Мол, жена оправилась, маманя успокоилась, дочь повзрослела. Немного осталось потерпеть, надо им опору только в жизни создать — не то пропадут. Больно было слышать такие речи Марфе Ивановне! Получалось с его слов, что ей никакая мужская поддержка и вовсе не нужна. Что раз она старается, самостоятельно устраивает свою жизнь, да и излишек даже кое-какой имеет к расходам,  не досаждает ему, то и ни к чему о ней самой заботиться.  Горько ей было видеть, как он оберегает нелюбимую жену от беспокойства, при этом оставляет ее, Марфушу, одну и не задумывается, что проходит ее жизнь в этом  тягостном ожидании. И разве забыл он, что сочетаться жены с мужьями в браке должны не  только, чтобы стал муж кормильцем и взвалил на себя все заботы о семье и детях,  а главное в таком союзе   - сойтись душами, очиститься от греха и вместе прийти к Господу?! 
         Вот такими мыслями была занята Марфа Ивановна, разглядывая целующихся голубков на своей любимой чашке , и не заметила, как на веранду зашла высокая седая женщина и присела рядышком.
         -Доброго здоровья, Марфушка! Чайком не угостишь?
         -Кто Вы? Разве Вы меня знаете? - удивленно спросила Марфа Ивановна.
         -Как не знать? Давно мы с тобой знакомые детка, удивлена я, почто ты сразу меня не узнала. Но, ничего. Посидим, чайку попьем, посудачим. Ты все и поймешь, -сказала гостья, наливая себе самостоятельно чаю .
         «И впрямь, какое-то знакомое у бабули лицо, наверное      дальняя родственница, надо поприветливее к  ней  быть», -подумала Марфа.
         -Горюешь? Понимаю, есть от чего. Игнат сильно тебя обидел. Вот сидишь одна-одинехонька, а он поди не сильно скучает. Сейчас где-нибудь на пикнике со своей семейкой. День то воскресный. Ну и что, что жену не любит? Дочку любит и довольно с него. Наверняка компания какая развеселая собралась,   мужик он общительный. Выпьют, закусят, побалагурят мужиками. Жены их тоже   не плохо время проведут. Много ли им надо? Дети забавами заняты. Мужья на глазах, и столы тебе  соорудят, и мяска поджарят. Ну, поднапьются  маленько — велика ли беда? Зато все чин-чином. Он, небось и не вспомнит о тебе ни разу! А ты, глупая сидишь, слезки глотаешь, блюдешь себя, надеясь на пустые обещания, - рассуждала гостья.
         -Верно Вы все говорите, я как подумаю, что ему и без меня хорошо да весело - сердце так и заходится, - всхлипнула Марфа Ивановна.
         -Доверчивая ты больно, девонька. Обманывает он тебя, а ты веришь. Виданное ли дело, чтобы мужик из-за дитя любовь свою бросил? Вот где доказательства его любви? Нету. Не хочет он ничего в жизни своей менять.  Гляди, какой ты житейский праздник ему организовала... Дома его теперь всегда ждут и галдят, что пропадут без него. Вся родня нахваливать стала, какой он рукастый да отзывчивый. Ты тоже все глаза слезами иссушила, готова ради встречи минутной все дела побросать. Да еще и мужики, какие знают эту историю, обзавидывались все ему -  экую  кралю приручил.
         -Правы Вы бабуля. Я то ожидала счастливого житья-бытья. Ничего от него не просила. Как девчонка сопливая о свадьбе мечтала, что прокатит он меня на тройке лошадей, да с цыганами. Ведь сколько красивых слов говорил, как обхаживал. А теперь что? Только обижает своими разговорами о том, как все там без него нуждаются.
         -Обижает, говоришь? Ну, так вот я к тебе и пришла, буду теперь тебе подсказывать, что делать, как быть…
         -Да, Вы все про меня понимаете...Как звать-то Вас, бабуля?
         -Как звать? ОБИДОЙ   меня, детка, кличут. Знакомо тебе такое имя?
         -Ох, как знакомо...Ну пойдемте в дом, располагайтесь. Надолго Вы пожаловали?
         -Надолго, девонька. Мне здесь по нраву.
          Так и зажила с тех пор Обида вместе с Марфой Ивановной. Всегда она была кстати со своими рассуждениями. Только Марфа в воспоминания погрузится, взгрустнет маленько — Обида рядышком вздыхает, разжигает в душе ее сомненья.
         -Когда в последний раз ты с Игнат Васильевичем виделась? Уж два месяца  прошло? Что ж он времени никак не мог найти навестить тебя, ты ведь хворая, кабы  не я и воды некому подать.
         -Так ведь не знал он.
         -Что ж ты оправдываешь его? Захотел бы узнать — узнал . Чай, не в другом городе живем.  За домашними своими вон как убивается. Ему кошка уличная дороже тебя, горемычной!
         -Ну, следят же за ним. Не может он вырваться.
         -Вырваться не может — письмишко бы написал. Из тюрьмы и то весточки родным присылают, - брюзжала Обида.

                ***
         Игнат Васильевич сидел на лавке возле чайной и кручинился. Три рюмки анисовой, выпитые  под уху, настроения не поправили. А вот раньше бывало пропустит  пару стопарей с дружками, выкурит цигарку, побалагурит  о рыбалке или еще о чем и красотища! Теперь ни новая срубленная банька, ни застолья частые с соседскими мужиками, ни справленные обновки радости в жизнь не добавляли. Как будто стояла перед глазами какая-то злобная фигура, держала его за горло жилистой рукой и мешала вдыхать воздух полной грудью.
         «Ну, почему все  так не радостно», - рассуждал Игнат,- « ведь я все сделал верно. Я выполняю свой сыновний, отцовский и супружеский долг. Не мог я поступить по-другому. Тогда отчего  эта постоянная тоска? Ведь я уж и не знаю, люблю ли еще Марфушу?! Вроде кажется, что люблю и стараюсь все устроить, чтоб быть нам вместе и ее, голубушку, в этом убеждаю. А сам, когда и выдается времечко с ней свидеться, придумываю  дела  и отговорки, будто боюсь этих встреч. Обманываю, стало быть ее. Домашних  тоже обманываю, делаю вид, что у нас крепкая семья, чтоб дочку не печалить. Что делать-то, может и впрямь закончить все встречи с Марфой Ивановной?»
         -Не помешаю? - окликнул Игната, присевший рядом молодой монах.
         -Отчего, же? Место есть, располагайтесь, отдохните. Далеко ли путь держите?
         -Издалече я буду. Есть у меня надобность побывать в ваших краях. Тебя как кличут?
         -Игнат Васильевич, я.
         -А по что ты, Игнат Васильевич, угрюмый такой, разве не знаешь, что уныние есть тяжкий грех?
         -Как не знать. Только держит меня тоска мертвой хваткой и не отпускает. Не могу справиться с этой бедой!
         -Ну, поведай тогда мне свою историю, Игнат. Незнакомцу всегда проще открыться. Может  смогу чем помочь.
          И рассказал Игнат Васильевич монаху про все свои жизненные  обстоятельства.
         -Что скажете, Святой Отец? - спросил он, с надеждой глядя в глаза монаху.  - Как поступать дальше следует, совсем запутался я. Разве не правильно я все сделал?
         -Что толку теперь рассуждать, правильно ты поступил или нет, уйдя от Марфы. А вот что понимание твое долга привели к унынию и тоске смертной — это факт. У тебя и на службе не все ладится, хоть ты считаешь, что все исполняешь как должен, но ведь недоволен тем, как складывается там.  И хворать ты стал часто, а раньше силачом был известным на всю округу. И стараешься ты быть добытчиком в доме, крутишься словно белка в колесе.  А уж ради дочери и вовсе все возможное и невозможное делаешь. Только и она часто хворает, и не все задуманное с ее устройством в жизни  решается.
         - Ну, я же исполняю долг перед женой, перед дочерью, перед матерью?! Отчего все не так как должно выходит?
         - А ты рассуди сам. Вот гордишься ты, что пропитаньем жену и ребенка обеспечил. Так, «...ни хлебом единым...». А вот воспитал ли ты  жену свою, как должно мужу в браке? Или ты верен был ей душой и телом до встречи с Марфой? Нет, браток.  Другие задачи ты перед собой ставил перед браком, оттого и виновным шибко чувствуешь себя , - молвил монах.
         - Что до дочери... Любовь к детям особое чувство. Сложно человеку понять, как поступать верно, чтобы чада его стали счастливыми. И только Господь знает, что для любого из людей есть благо и когда эти блага каждому дать. Иногда, уберегая детей от невзгод, родители лишают их светлого будущего.  Да и  общаться с детками не всегда следует только прямыми способами : увещеваниями, моралями, запретами – не достичь так желаемого, не все понять они  могут, потому как еще дети.  А вот если через просьбы к Господу, так он все и управит.  Еще тебе стоит  задуматься,  по справедливости ли поступаешь с другим с кем, ради дочери?  С той же Марфой к примеру.  Корень невзгод  детей часто в поступках отцов и матерей их кроется.
          Ну, а  с мамашей тебе уж давно объяснится следовало. Родителей своих почитать надо  и помогать  по возможности. Но нельзя им давать  полную волю в суждениях о жизни своей, - закончил монах.
          -Я благодарен тебе, Святой Отец, за вразумления. Много услышал  от тебя, о чем прежде и не мыслил никогда! Но подскажи, что следует мне делать дальше, как поступить  с Марфой ? - воскликнул Игнат Васильевич. Глянул  - а скамейка пуста, словно и не было никого рядом вовсе.

                ***
           Марфа Ивановна наряжалась перед зеркалом, чтоб сбегать в лавку за съестным, как вдруг увидела   выглядывающую из-за спины  огромную злобную старуху. Она громко  вскрикнула, едва не лишившись чувств.
          - Что ж ты пугаешься Марфушка, это ж я, Обида, неужто не признала? Я теперь всегда подле тебя.  Совсем ты не в себе стала, милая, из-за этого супостата. Сколько раз говорить , не нужен  тебе Игнашка! Погляди на себя — и умница и красавица...Ну, пошли уже, сопровожу тебя как обычно, а то не ровен час...
           Марфа вздохнула тяжело и вышла на улицу, сзади неотступно следовала Обида.  Глядь, а из-за угла соседнего дома показалась фигура Игнат Васильевича. Пригляделась она и увидела, что на правой руке его повис долговязый старик в потрепанном одеянии.
          - Ну, любуйся, девонька, любезный твой Игнат Васильевич уже повсюду этого мерзкого старика за собой таскает! - прошипела Обида.
          - А кто это с ним? - спросила Марфа.
            -Как кто? Не видишь  - это ж его Долг любимый?! Вон он Игнашке нашептывает, что не следует встречаться с тобой на дороге и разговоры заводить, не то увидит кто и жене доложит.
           И впрямь, Игнат Васильевич, едва завидел Марфу, свернул в соседний переулок.
          -Видала?! А ты все заступаешься за него, - торжествовала Обида.

                ***
 
           Марфа Ивановна  вернулась из лавки вся в слезах.
          - Почто ты так убиваешься, девонька? Давно я тебе говаривала, забудь ты этого обманщика.  Разве нам с тобой вдвоем плохо? – подначивала Обида.
           « Надоели мне эти причитания!» – подумала Марфа. «Как так случилось, что эта гадкая старушенция поселилась в моем доме, хозяйничает в нем, указывает мне во всем? Надо немедля ее прогнать».
          - Послушайте, Вам не кажется, что Вы уже загостились у меня? Я забросила все свои дела, принимая Вас. А ведь мне нельзя так безответственно себя вести, мне необходимо  самостоятельно заботиться о своем пропитании, о своем будущем, а я сижу подле Вас уже сколько месяцев, да слушаю Ваши умозаключения!
          - Что ты, детка, белены  объелась? Я то как раз и помогаю тебе улаживать жизнь, вразумляю тебя, советы верные даю! Кто как не я поддерживает тебя? – возмутилась Обида.
          - Не нужны мне Ваши советы и вразумления. У меня и свой ум есть. Хватит уже мне тосковать да слезы лить. Надоело. Сама я в состоянии разобраться в своей жизни. Ступайте прочь! Не то собаку спущу.
          - Что, ж, я то пойду. У меня таких знакомых как ты, хоть пруд пруди. Как бы назад тебе меня звать не пришлось, - ухмыльнулась Обида и заковыляла к двери.
          «Какой же я была глупой! Сколько времени потратила на эту злобную старуху. Эх, хорошо как стало, легко! – закружилась по комнате Марфа Ивановна.

                *** 
          «Снова под сердцем печет , словно огнем», -горевал Игнат
 Васильевич, болтая ложкой в миске со щами, - «Почто я не пошел на встречу Марфе, а спрятался в переулке,  вроде как распоследний прощелыга! Стыдно то как!»
           - Зря ты Игнатушка кручинишься, -прошамкал долговязый старик, спускаясь с печи,- все ты сделал верно. Тебе не должно было встречаться с Марфой Ивановной, сам знаешь почему.
           - Должно, не должно! Что  ты меня все учишь да учишь! Разве не видишь, как плохо я поступаю с Марфушей? Вот я все слушаю тебя, слушаю. А скажи, мил человек, кому стало от  таких моих поступков хорошо? Молчишь!? Стало быть никому. Все не так выходит как задумано. И как ловко ты меня оплел своими рассуждениями, будто паук паутиной! Совсем я безвольным сделался, будто и не мужик я , а дите малое, ни шагу без твоих подсказок ступить не могу.
Вот что, давай-ка ты  собирай свои вещички и отправляйся на свое постоянное место жительства. Загостился ты у меня.
           - Эй, паря, виданное ли дело с пожилым человеком так поступать? У меня домишко без удобств, а у тебя все продумано да приспособлено и места много. Да и далековато от тебя мое обиталище, почитай десять верст отседова! Пожалей старого, а я даю обет не приставать к тебе с поучениями, покуда сам не спросишь совета!
           - И не проси, все решено! Сам я буду принимать все решения с нынешнего дня, хватит чужим умом мне жить, пятый десяток уж пошел. Бери пожитки и ступай подобру, поздорову.
           -  Дак куды ж я пойду, на ночь-то глядя?! Дозволь старому хоть ночку едину переночевать, совсем ты про Долг свой забыл, только лишь взглянул разок на енту Марфу,- скулил старикан.
            «Может и впрямь смягчиться, что тут до утра то осталось?»-задумался Игнат.
            При этих его мыслях вдруг окно распахнулось, и влетел в него дрозд.  Птица присела прямо таки на плечо Игнат Васильевича и стала песню насвистывать ему на ухо.
           - Не слушай его сынок, не повторяй ошибок моих. Не Долг это вовсе, этот маскарад  для тебя мерзкое Человекоугодие устроило, прикинувшись благообразным дедком. А ведь оно, что ни на есть порождение темных сил. Ты подумай сам, кровинушка моя, ведь Долг он красив во всем и поступки  подсказывать должон красивые для совершения человеку. А энтот оборотень на что тебя подначивал? То-то и оно.
            Игнат, замер словно вкопанный.
           - Эк, ты напрягся. Поди так и не догадался, кто я есть? – продолжал чирикать дрозд.
            «Так, это ж Душа покойного папаши моего прилетела», - с удивлением подумал Игнат.
           - Кыш, кыш отседова, гадкая птичка, - размахивал руками старик, -ишь как обнаглели, еще хворь какую птичью в дом занесут.
            Дрозд тут и клюнул его прямо в крючковатый нос.
           - Ай, ай, - защити старого  человека Игнаша, - отгони злую птицу, ты должон мне помочь!
            Глянул Игнат и обомлел, вдруг увидел он перед собой не жалкого старикашку, а непонятное существо, на огромного паука похожее, с десятком шевелящихся мохнатых лап, острым клювом, красными слезящимися глазками и слюнявым ртом. Страшилище норовило своими лапищами изловить дрозда.
           - Ничего я тебе не должон, убирайся образина! -крикнул Игнат и пульнул в Человекоугодие тяжеленный чугунок с дымящейся картошкой, который тот час же же оказался на его голове.
           -У-у-у!- взвыло чудище.
            Тут Игнат не растерялся и вытолкал ослепленное мерзопакостное существо за дверь. В сей же час дрозд обратился в облачко дыма, которое сквозняком вытянуло в  окно.
           - Ну и угораздило меня,- выдохнул Игнат Васильевич, рухнул на  лавку как подкошенный, обхватил  руками головушку, закручинился привалившись к стене, да и заснул.
            И приснился ему молодой     красивый монах, тот, что недавно беседу с ним вел подле чайной.
           - Видно ты и есть Долг?- молвил Игнат, - почто  не сказал сразу  кто ты?
           -  Потому не сказал, что не готов ты был , да и не справиться мне было одному со злыми чарами. Тут только с помощниками и надо было действовать. А вот вместе с батюшкой твоим мы и одолели темные силы. Ты ведь как понял, что душа к тебе его пришла, сразу вспомнил его жизнь несчастливую, хоть и совсем мальцом был, как его не стало.
           - Ну скажи хоть теперь, любезный, как поступать мне  Должно? Не у кого больше мне испросить совета…
           - Дак я и так много тебе всего поведал в прошлую встречу.  Что ж ты меня не послушал? Ну да ладно. Слушай...Вот отец твой рано из жизни ушел, хоть и старался угодить всем, так? Так. А потому, что и он был околдован Человекоугодием. И тебя ждала та же участь. Угождать людям легче, чем воспитывать их да помогать  искать свой путь к Господу, чтобы жить по его заповедям. Вот тебе в ум и вложено было под видом благородства такое поведение. Только они то все больше нахлебничать привыкали, а не решать задачи жизненные – Богом им даденные.  И выходит, что служил ты при этом силам темным, шел супротив Божьего замысла. А тебе Должно сердцем уж жить научаться, перестать потакать всем прихотям близких, дать им материальную основу да и настроить  на самостоятельность, а самому соединиться со своей Любовью. Вот это будет по Долгу для всех, - молвил монах  и растворился в дымке.
            - Постой, куда же ты? Я еще спросить хотел, - закричал  Игнат  и проснулся весь мокрый  то ли от пота, то ли от слез. Простоял он поди целый час перед образами в задумчивости. И как опомнился, первым делом  встал на лавку, дотянулся до образов и достал свернутую тряпицу.
           «Что ж за дурак я был столько времени? - размышлял Игнат Васильевич, отсчитывая с десяток золотых монет, - нам с Марфушей много не надо, нам Любовь поможет».
                ***
           - Ты куда направился, супостат? - кликнула Игната жена, завидев во дворе дома, - снова в чайную к собутыльникам, али дел никаких нет по хозяйству, дык я напомню счас...!
           - Да, что ж ты все учишь меня, Лизавета, словно я малец несмышленый! Разве некого больше тебе поучить? Ухожу я значит, ошибки кое-какие жизненные улаживать. Сбережения, какие были припасены мной, я все на столе оставил. Там достаточно на жизнь безбедную. Дочке я после все объясню. Не могу я так более, Лиза. Да ты и сама знаешь, что за причина. А тебе скажу еще вот что, надо тебе искренне к  Господу обратить свою Душу, многое ты неверно истолковываешь, да и дочь тому же учишь! Не будет счастья ей, коли твою науку на сердце положит. Через время приду, обсудим как общаться нам следует дальше.
             Игнат прибавлял шаг, что есть мочи. Уж больно хотел поскорее свидеться с Марфой. « Как  же я соскучился по ненаглядной своей лебедушке. Неужто я сам поместил себя в этот плен? Да что ж она, бедная то, пережила за время это. Вот ведь  я дурак какой! Чуть сам счастье свое не порушил! Ну да ладно, счас приду к  разлюбезной своей Марфуше и кинусь в ноги. Она душа, моя, все поймет и простит, тут и заживем мы наконец тихо и ладно...А, что это  тетка Нюра, наиглавнейшая тутошняя сплетница, делает подле дома Марфы Ивановны? Да и Матвевна с Дуняхой, и дед Макарий, почто стоят шушукаются? Али случилось что? Эти, завсегдатаи новостей разнообразных ,понапрасну околачиваться не станут...»
            - Здоровы будьте, Игнат Васильевич! Давненько Вас не видали. ..Как здоровьице?  - просипел дед Макарий.
            - Здрасти...,- нестройным хором процедили бабы.
            - Доброго здравия всем, - молвил Игнат, - Что за события обсуждаете? Информируйте уж и меня, вместе с Вами ,так и быть, посудачу про последние слободские новости.
            - А ты, навроде, не в курсе, - ухмыльнулась Дуняха, - сваты прибыли к Марфе Ивановне...
            - Как сваты? - оторопел Игнат, - что за сваты, какие сваты, откуда сваты? - бормотал он, будто старый патефон.
            - Знамо какие. Отставной полковник,   хозяин поместья соседнего, службу закончил и возвернулся  в родные места. А как Марфу то нашу увидел в местной лавке, так скорехонько вызнал все про нее, и не мешкая свататься решил. Економка его сказывала — он места себе неделю не находил. Все предлоги всяческие придумывал, как Марфу убедить согласие ему дать. Потому, как, говаривал , что нигде равных Марфуше нашей ни красотой, ни статью, ни умом не видывал, - тараторила без умолку тетка Нюра.
             У Игнат Васильевича подогнулись ноги от услышанного.
           -  Эй, паря, ты чавой-то весь позеленел? - окликнул его дед Макарий, - на, пыхни цыгаркой, свежую скрутил тока. Затянись дымком, чтоб в мозгах прояснение сделалось. А то пойдем ко мне, по полстакашка первача пропустим для пущей ясности ума, да и отдышишься с дороги.    Гляди-ка, вся грудь ходуном ходит. Ну, чо уставились, бабы? Дайтя пройти, у нас свои мужицкие дела, у вас свои, - балагурил дед, оттаскивая за рукав Игната в сторону своей калитки. Игнат молча плелся за ним…
           - Садись, любезный. Счас дернем самогону, покалякаем, оно и полегчает, -приговаривал дед Макарий, выставляя на стол черверть, миску с огурцами и хлеб.
           - Давно ли все сладилось у них? – вымолвил, наконец Игнат.
           - Так и не сладилось еще ничаво, вот мы с бабами  и вышли прознать про последние события. Полковник когда приходил один , видать Марфушка ему согласия не дала. Потому как он больно хмурый от ей возвращался. Вот и решил он видать в энтот раз тяжелой артиллерией попробовать, со сватами, стало быть.
           - Мне что теперь делать? Понял я, не смогу  без Марфы жить на этом свете. Подскажи, дед?
           - Да не убивайся ты так, счас посидим, покумекаем.
           - Ну не могу я рассиживать, когда там такое... Как быть? Что, если она согласится?
           - Знамо дело, надо придумать, как выманить ее из дому, чтоб свиделся ты с ей, да уговорил не идти за полковника. Тока как же провернуть нам енту махинацию? О, плесни -ка, промочу горло сперва...
           - Да, не тяни ты, дед, сказывай что удумал!
           - Что,что? Марфа ведь шибко пса свого любит. Так? Надо подослать кого из баб, чтоб переполох подняли, будто Артист ее со двора вырвался, да волков к лесу погнал. Вот и прервется церемония. Марфа, ясно дело, выскочит из дому, а ты ее враз подкараулишь и сможешь перетолковать с ней, повиниться...
           - Верно... Посылай Дуняху...

                ***

            Марфа выскочила из дома и побежала по улице, оставив в недоумении сватов — виданное  ли дело, так из-за кобеля какого убиваться? Тут ее Игнат Васильевич и подкараулил.
           -  Успокойся Марфуша, дорогая. Цел и невредим твой Артист, это я его отвязал и потихоньку к деду Макарию отвел. Ты уж прости меня, но по-иному тебя было из дому не выманить...
           - Игнат?!Как ты здесь ? - ахнула Марфа.
           - Вот ушел из дому. Пришел к тебе, чтобы соединиться на веки-вечные, потому как жизнь мне без тебя ни мила...
           - Снова решил посмешищем меня всей Слободы сделать? Ты уж раз приходил, только скоро назад вернулся...
           - Любовь моя разъединственная, ну дурак я был, да к тому же околдован темными силами. Ты ж сама мне говаривала, что стал я словно не в себе с некоторых пор. Прости, прошу...Не ходи ты за полковника, ведь не любишь ты его. Ну на кой тебе за нелюбого идти?
           - Не ходить? А что прикажешь делать? Ждать еще с десяток лет пока ты образумишься? Сидеть подле окна, выглядывать, не твоя ли фигура замаячила  на дороге, да и состариться так в одиночестве, пока ты родню все многочисленную будешь обихаживать?
           - Да вот же я, пришел к тебе, голуба ты моя!
           - А долго ли продержишься, до первого оклика дочки? А то еще маманя твоя припугнет проклятьем, так снова побежишь назад?
           - Что ж ты говоришь, такое, Марфа? Или приглянулся тебе жених? Так, скажи уж сразу.
           -  Отчего ж не приглянуться!? Клим Петрович человек серьезный, и меня любит. Он  точно за меня и жизнь положить сможет. А мне что нужно? Внимание да забота, да опора крепкая, хватит уж мне одной все задачи жизненные решать.
           -  Погоди ты, Марфушенька, охолони. Много печали я тебе принес. Но не руби ты сплеча, подумай милая!
           -  Пойду я, Игнат... Меня люди в доме ждут. И ты иди...
           -  Куда ж мне идти, ушел я из дому, навовсе.
           -  Это ты уж сам решай, куда тебе идти...

                ***

           -  Да, не печалься ты, Игнат. Ничаво еще у полковника энтого не сладилось, сказывала Дуняха, - успокаивал дед Макарий Игнат Васильевича, разливая самогон по стаканам.
           - Марфа то вернулась в дом белее снега, вот и не велел он сватам церемонию продолжать. Сказал, раз у ей такое нервозное расстройство произошло, то можно прервать начатое, а в другой раз, как отыщется любимый пес, можно и завершить все чинно и благородно. Знамо  дело, сваха, начала было перечить. Мол, что это за такой новый порядок, чтоб из-за кобеля драного серьезное занятие прерывать? Токмо он так на ее глянул, что та и примолкла сразу же. А Марфа после их ухода в горячку впала, а полковник велел дохтора вызвать и денег на энто все Дуняхе оставил… Дохтор пилюли разные прописал, никому приходить не велел, окромя Дуняхи, которая уход производить будет. И сказал, что у Марфушеньки нашей нервенное отощение приключилось.  Покой стало быть ей необходим.
           - Ох, да что ж такое я снова, дурень наделал?!
           - Ну, чаво, ты  причитаешь? Все у нас ладно случилось. Поправится Марфа в скорости. Собаку ейную мы пока у себя подержим. Зато не сосватанная она пока, глупая твоя башка! Поживешь пока у меня, куды тебе идти, горемычному? Не к мамане же своей чудаковатой... Все сладится, не горюй. На-ка, глотни первачка, да и отправляйся спать, в сенях тебе постелено.

                ***
             Марфа Ивановна  не могла уснуть, хоть и голова ее пылала словно вынутый из печи чугунок. И пилюли, прописанные дохтором, покоя не давали.
«Надо же, как прознал Игнат про сватовство, так и примчался. А раньше не мог осмелиться поперечить своим домашним. Отчего же счас явился? Ох, что же делать мне, как поступить верно?! Ведь и впрямь не люблю я Клима. Даром, что он человек обеспеченный и по мне убивается. А вот любит ли меня Игнат? Тоже загадка до сих пор не разгаданная. Что, если  снова он предаст меня, как только жена его с дочкой поднажмут на жалость?»
             Так Марфа и проворочалась до утра без сна. А к полудню Игнат Васильевич проведать пожаловал.
           - Как ты, милая, полегчало тебе?
           - А почто ты заботу такую проявлять стал об моем здоровье? Раньше бывало месяцами глаз не казывал. Без разницы тебе было – в здравии я иль хворая.
           - Говорил же я тебе, Птаха моя, покончил я с прежней жизнью. Навовсе я к тебе пришел.
           - Как же, на вовсе, это ты пришел сватовство разладить. А как добьешься желаемого, так снова побежишь угождать  жене да дочке.
           - Ну что ты заладила одно? И не знал я про сватовство. Так совпало все разом…
           - Ступай, Игнат. Нету сил у меня счас ребусы такие разгадывать. Да и не верю я тебе, по правде говоря, -  едва слышно проговорила Марфа Ивановна.


                ***
          - Как быть мне, дед? Подскажи, ты много лет на свете прожил? Гонит меня Марфа, я и так с ней и этак!- кручинился Игнат Васильевич.
          - Видать здесь все сурьезнее, чем я давеча думал. Растерял ты Марфушино Доверие к себе. Надобно тебе его отыскать, а уж тогда и приходить к ней.
          - Где ж теперь его сыщещь?
          - Ну, тут подумать надо, поспрошать бывалых людей. Могет и не так далеко оно еще ушло. Ты давай-ка спать ложись, не бестолковься попусту. Утро, оно вечера мудренее. А с утра на поиски отправляйся, Дуняха соберет тебе припасов в дорогу…   

                ***
           Марфа Ивановна, слегка побледневшая после хвори, но зато заметно постройневшая, и будто скинувшая годков семь али восемь, хлопотала подле самовара.   Организовывала, стало быть, чаепитие по случаю прихода Клима Петровича. Он последний месяц стал чуть не ежедневным гостем у ней по вечерам. Надо сказать, она и привыкла уже к таким вечерним посиделкам вдвоем. Клим был человек очень неглупый, много рассказывал веселых историй про жизнь свою армейскую. А самое наиглавнейшее – чувствовалась в нем спокойная мужицкая сила, и Марфа как-то успокаивалась при его приходах, словно и не было , почитай трех лет,  неопределенной и дерганой жизни. Правда, после ухода Клима на нее снова накатывала тоска. Начинала  Марфа Ивановна вспоминать Игната, и корить себя за то, что вынудила его, горемычного, отправиться не знамо куда. А терпеливость Клима очень она ценила. Не торопился он с оборванным сватовством - понимал, стало быть, что Марфа еще не совсем отошла от прошлой истории. Ведь злые языки враз разнесли по Слободе правдивое изложение пропажи ее любимого Артиста. 
Но, Клим Петрович вида не показывал, что в курсе всех ее переживаний.
            Марфа расставляла на покрытом чистой скатерке  столе варенье, мед, дымящиеся блины, а сама-то все думала, как же поступить верно? Может зря она привечает Клима? Ведь со временем он повторит неудавшееся сватовство, и как быть? Нету ясности у ней по сей день– стоит ли соглашаться…

           - Почто прибываете в унынии, дрожайшая Марфа Ивановна? Вижу нельзя мне Вас покидать ни на минуточку. Сразу Вы грустить начинаете… Бросайте это никчемное занятие – счас буду веселить Вас, и, как сказывал дохтор, лечить таким способом,- прогудел с порога басом Клим Петрович.
           - Все Вы подшучиваете, уж и задуматься нельзя!
           - Не пристало молодой, привлекательной особе женского пола задумываться. Ваше дело радоваться жизни, да всех вокруг радовать.
           - Скажете тоже…А как же жизненные задачи? - улыбнулась Марфа.
           - А задачи жизненные и за себя и за подруг своих мужчины должны решать ! – продолжал, присаживаясь к столу отставной полковник.
            «Ведь как все верно говорит, сразу видно - с таким мужем жизнь будет спокойная и размеренная. И из себя какой привлекательный – все при нем: рост; стать; пышная шевелюра…Отчего же я все раздумываю? Мало было мне слез да расстройств с Игнатом? Да и разве счас он меня добивается? Нет, отправился не знамо куда, стоило только построже заговорить с ним…Дед Матвей  гутарит, что уму - разуму пошел набираться. А мне что, снова ждать, покуда он наберется  ума? Надо идти за Клима и нечего раздумывать…»

                ***

             Игнат Васильевич, утомившись от быстрой ходьбы, присел наземь подле развесистого дуба. Уж неделя прошла, как он был в пути. Прошел несколько поселений, а теперь вот дорога его привела в густой лес.
             «Где ж мне искать тебя, Марфушино Доверие? Блужу вот понапрасну… И спросить не у кого. Может дед Матвей подшутил надо мной? Услал меня с глаз долой, чтоб полковнику подсобить в сватовстве к Марфе?»
            - Не печалься, сынок! Все ты верно делаешь, - услышал Игнат свист дрозда, присевшего на ветку.
            - Батя?!
            - Я ,мой родной, - насвистывал дрозд.
            - Научи, что делать?
            - Возвернуть Доверие – задача непростая. Но, думается мне есть способ…Лес наш, он ведь непростой, а волшебный. Ты начни вспоминать, когда Марфу Ивановну обижал иль обманывал, а деревья и звери обернутся персонажами, про коих вспомнишь. Вот ты и проиграй с ними неверные поступки по иному, так как теперь тебе видится. Тогда сигнал волшебный пойдет к Марфе и у ей в памяти сотрется старая картинка, а  нарисуется новая. Так вот по-маленьку и вернется к ней Доверие к тебе. Токмо не думай, что это легко. Все будет разыгрываться взаправду, и тебе большую силу потребуется применить, чтоб  не поступать по-прежнему. Больно сильно ты околдован был Человекоугодием. И еще знай, если хоть разок  не устоишь, снова темные силы власть над тобой возьмут. Ну, а тогда уж дни твои сочтены… Готов ли ты к таким испытаниям? Поди, случаев таких было много? А отыграть их надобно все.
             - Готов, батя! Нужно мне это сделать, ох как нужно. А то так противно от воспоминаний энтих. Да тем паче, надобно мне Марфу вернуть, нет мне без нее жизни!
             - Бог в помощь, сынок!- чирикнул дрозд и улетел.


              Игнат Васильевич задумался… Вспомнилось ему, как он обещался Марфе вдвоем  Рождество встретить, уж после возвращения от нее к жене. Все они продумали, а тут маманя ему сюрприз устроила, в гости пожаловала. Сдружились они тогда враз с Лизаветой. Вот он и не смог исполнить обещанное, забоялся им обеим перечить и не пришел на праздник к Марфе. А Марфа тогда хворала…
              Не успел Игнат опомниться, как оказался словно в горнице своего дома, за столом сидела маманя, Лизавета с поджатыми губами стояла подле сундука.
            - Полюбуйтесь, мамаша на сынка свого! Не иначе, как к Марфушке – разлучнице намылился.  Тут тебе хоть Рождество, а хоть и вовсе потоп, токмо похоть одна у его на уме! Об семье то зачем думать? Дочь подымать на ноги – тоже не яво забота! Так вот и живем, - заголосила  жена  и стала медленно оседать на пол.
            - Почто стоишь, супостат? До чего бабу довел! Не любила я никогда твою Лизку, но поступать тебе так дальше не дозволю. Ишь, весь в отца пошел..Такой же кобелина! Тот и убрался то раненько, потому как истаскался весь. Видно и тебе туда же дорога. А я не посмотрю, что сын ты мне – вот возьму и прокляну…Ну, чо замер? Подымай Лизку!
             Игнат вместе с мамашей оттащили Лизавету на кровать.
            -  Загубит он жизнь мою!- снова заголосила  та, очнувшись.
            -  Кончай скулить, никуды он не денется, покуда я жива! Будешь жить с Лизаветой, Игнат, таков мой сказ…
             Игнат Васильевич, стоял  с опущенной головой. Но тут вдруг, спохватился, что нельзя дозволять Человекоугодию одержать победу,  собрал все силы и вымолвил:
            - Дорогая моя мамаша, мы ведь с Лизой договорились, что будем жить вместе токмо пока ставим на ноги дочь, ради спокойствия Катерины стало быть. Но быть взаправду мужем и женой мы не уславливались! Рад был Вас повидать. А счас я и впрямь отправлюсь встречать Рождество с разлюбимой моей Марфой Ивановной. И никакая она не разлучница! До встречи с ней уже много времени Лизавета не была мне женой ни телом ни душой. Это была ее воля. А с Марфушей все сладилось уже после .
            - Ну так что же,что так было? Я после  все поняла, я одумалась!!! Ты не должон так поступать!!! – верещала Лизавета.
            - Вот так как раз я и должон поступать. До свиданьица. После праздников возвернусь.
            - Не смей!- грозилась во след мамаша,- прокляну..
            -  Доча, беги возверни папаню!!! - визжала жена.
            - Папка, я не останусь с ними! - вторила Катерина.
            - Тогда пошли со мной, милая, -позвал Игнат дочку.
            - Нет, не хочу! Это ты оставайся,- ныла она.
            - Да, ты подумай, кровинка моя! Ну как мне здесь оставаться? .Не серчай, тебя я любил и всегда любить буду. Верь мне, милая. Так всем лучше будет!
             Сердце Игната гулко стучало в груди, ноги не слушались, он не мог поднять руки, чтоб открыть дверь, а  в висках стучало молотками: «Вернись, пожалей их, Марфа  никуда не денется, зато будет все мирно и ладно…».  Набрал  Игнат Васильевич в грудь воздуха, и выбежал из дома.
             Глядь, а вокруг тот же лес,  стоит он подле дуба, светит солнце, птицы поют …
             «Вот это да! И впрямь волшебство… Я смог победить Человекоугодие в этот раз. Как же мне стало радостно! Так давно не было за последние ,почитай три года…Только сколько ж раз мне надобно победить темные силы?» - думал Игнат.
              В сей момент на ветку присел дрозд.
             - Тяжело тебе было…, -засвистел он. - Прав ты, не один раз еще надобно пройти через такое. Знамо дело, нелегко это, сынок! Я то сам, видишь, не сумел. А ты справишься, верю…
             -  Как же узнаю я , батя, что уже вернулось ко мне Марфино Доверие?
             -  Узнаешь, - чирикнул дрозд  и улетел.
              С того дня поселился Игнат Васильевич в волшебном лесу. Неподалеку от дуба сыскалась избушка, были в ней и припасы и утварь некоторая. Каждый день, почитай, отыгрывал он заново те часы и минуты прошлой жизни, в которые обманывал Марфу, а то и не исполнял обещанного. Ох, много накопилось таких моментов... От стыда за свои прежние поступки голова его стала словно покрытой снегом. Были сцены, что и не больно сложно было переиграть, но были и такие, что силы оставляли, так сражалось Человекоугодие за его душу. И все чаще стала посещать Игната мысль, что после всех злодеяний супротив Марфы, содеянных его семейкой, а им молча принятым, уж никогда и не вернуть Доверие ее.
              Более двух месяцев прожил он в волшебном лесу, а казалось уж лет с десяток. Пришел день наконец, когда показалось , что отыграны уж  все былые  промахи, и наступила какая-то пустота в груди… Подумал-подумал  Игнат, да и решил по-утру возвращаться назад, чего без толку отшельничать?
              Ночью ему снова приснился молодой монах.
              - Скажи, святой отец, или Долг, уж не знаю как тебя теперь величать, все ли я так делал, чтоб отыскать Марфушино Доверие?
              - Так. Только этого мало. Вернется оно, лишь если проявится у Марфы к тебе Сочувствие, слишком много страданий ты ей принес. А через него и Доверие возвернется.
              - И как же быть?
              - Получится все может, если ты пройдешь очень тяжкое испытание…
              - Я на все готов.
              - Погоди, не торопись. Если согласишься – назад пути нет. А будет тебе и невыносимо больно, и страдать ты будешь так, что жизнь не мила станет…
              - Я готов.
              - Ну, не обессудь, я предупреждал…
               
               Проснулся Игнат Васильевич на рассвете, оттого, что сильно ныла левая нога и правая рука. Попробовал он подняться резко с лавки, на которой спал, да отчего-то упал сразу. Тело как- будто не слушалось его. Кое - как  Игнат поднялся и поплелся к ручью умыться. Наклонился к воде.
              - А-а-а! –взвыл он на весь лес, увидев свое отраженье.
              На него смотрел уродливый горбун, лицо которого рассекал страшный шрам, на носу торчала огромная бородавка.  Стала понятна и причина неуклюжести – левая нога была короче правой, а правая рука была и вовсе какой-то недоразвитой. Кисть ее начиналась чуть не от самого плеча. Оттого горбатая фигура была еще и словно перекручена. Жуткое зрелище…
              «Неужто  это я?!» - ахнул    Игнат и рухнул на земь, словно бездыханный.
               
              Целую неделю прожил Игнат в новом обличье в лесу. Но теперь, стал   совсем беспомощным. Сложно было добыть пропитание.  Сильно отощал он, набил себе в придачу синяков и шишек.
              Подумал - подумал, да и заковылял к озеру – топиться, стало быть. А когда добрался и стал собираться с духом, чтобы покончить со своей такой жизнью – прилетел дрозд и сел на ветку куста.
              - Что , ж ты удумал, горемычный?
              - Куда я такой, батя? Нет у меня другого выбора.
              - Есть сынок. Надо возвращаться к людям. Надо пройти через посланное испытание, послушай меня , не губи душу.  Было много у тебя товарищей, подсобят. А там, глядишь все и устроится…
               
               Послушал Игнат дрозда,  отправился в Слободу. Ох, не думал он, что все так безнадежно будет. Из друзей никто  признавать не хотел, все  гнали, завидев его уродливую фигуру, а то и пинали. И только очень жалостливые люди кидали иногда съестное, словно собаке. Домой в таком обличье являться он не стал, было и без того  ясно, что прогонят урода. Спал Игнат где придется,  совсем исхудал и обтрепался. Уж зима надвигалась, и так стало невыносимо , что решил он больше не ждать чуда, а отправиться в монастырь, который был в соседней деревне. Глядишь, там на подворье и перезимовать дозволят. Вот и потащился Игнат-горбун  в то село.
              Дорога проходила недалече от дома Марфы Ивановны. Он уж знал, что она замуж вышла, и что с мужем они пока что  в ее доме проживают. А в скорости собирались уехать на вовсе  к нему в именье. Горько было Игнату от загубленной своей жизни, оттого что вовремя не порешал все как надо. Но к Марфе на глаза  показываться не собирался. Какого Сочувствия тут можно ждать?  Да и разве можно показаться ей таким уродом? Видно на этот раз не верно он истолковал путь, указанный монахом -  ошибся в выборе.
                *** 
              Ох, как сложно Игнату было осилить дорогу, совсем он выбился из сил от голода и холода. Вот и  решил отдохнуть у обочины дороги, присел  на холодную землю, а через минуту провалился в болезненный сон.
              Стало уж и вовсе темно, только глаз Игнат уж разлепить не мог, силы совсем покинули тщедушное тело. «Вот и все…, - подумалось ему  в
 полубреду ,- был я всем нужен не так давно, а теперь помираю как бездомная собака…»
              При этих мыслях, до слуха Игнат Васильевича донеслись будто звуки какие, голова  раскалывалась на части, но звуки те стали  ближе и ближе и превратились в заливистый лай собаки. Через минуту на него обрушился здоровенный пес и стал лизать лицо и скрюченные руки. 
            - Артист, это ты милый! Узнал прохвост! Только ты и узнал меня один,-прошептал еле слышно Игнат, тут же впав в бессознательное состояние.
                * * *
            - Артист, ну где ты балованная псина? Куда запропастился? Итак, чуть не заблудились в лесу, играючись. Выходи, паршивец, указывай дорогу к дому! - притворно строгим голосом выговаривала собаке Марфа Ивановна.
            - Постой-ка, что это ты отыскал такое? Дай погляжу, довольно прыгать. Ух, ты! Да, это человек навроде! Не мешай, Артист, хватит лизать его, не ровен час разбойник он какой...Батюшки, какой урод! Замерз ведь он совсем. Как же нам ему помочь? Не бросать же здесь?
             Сбросила Марфа, добрая душа, с салазок собранные сушняк да хворост, взгромоздила на них бедолагу, и впряглась в них вместе с псиной. Почитай к полуночи добрались они только с поклажей до дома. «Благо муж отъехал в город, а то вряд ли одобрил бы мой поступок», -подумала Марфа, еле переводя дух.
            Разместила она горбуна в кухне, возле печи. К утру тот очнулся.
           - Ну, здравствуй, мил человек..., - услышал такой родной и знакомый голос Игнат Васильевич, разлепляя веки.
           - Ты уж не обессудь, но оставить я тебя в доме не смогу. Больно строг у меня муж, к вечеру возвернется из города. Так что, пока совсем ты слаб, размещу я тебя в старой бане на заднем дворе. Ну, а как на ноги подымишься, тогда и отправишься далее.
           - Спасибо, тебе милая, только зря ты видно старалася. Не жилец я более на этом свете, вопрос времени. Надобно было оставить меня там, подле дороги. К чему тебе морока такая? - еле слышно прохрипел Игнат.
           - Что ты такое говоришь? Поправишься, встанешь на ноги. Все у тебя образуется...
           - Не утешай меня, знаю я, близок мой смертный час...
           - Ладно, думай как знаешь, давай-ка обопрись на меня. Перетащу я тебя, как и говорила в старую баню, а там поглядим.

            Ночью металась Марфа Ивановна без сна. Решала, говорить ли мужу, что приютила бедолагу. И поняла, что не следует. А, ну как не дозволит он выхаживать горбуна, и что тогда? Чувствовала она всем сердцем, что отправить снова на улицу горемыку не сможет, пока тот не поправится.
           «Эх, вот и секреты у меня появились от мужа, не ладно это...»
                ***
           «Милая моя, Марфуша! Снова я тебе доставляю хлопоты...Какая же ты славная и добрая. Помереть теперь уж не страшно, увидел я тебя мою красавицу, и довольно с меня. Столько горя я тебе принес, лебедушка моя, вот и наказан за все поделом», - рассуждал Игнат.
           Поутру Марфа принесла  съестного и питье...
           Так и протекали день за днем. Марфа, как могла, ухаживала за ним. Только стала понимать, что и впрямь горбун долго не протянет. Был он тих и молчалив, послушно поедал принесенное. А когда изредка поднимал на нее глаза, виделась в его взгляде глубокая печаль и тоска...
          - Расскажи мне, мил, человек, что тревожит тебя так, отчего не идешь на поправку? - как-то раз заговорила с постояльцем Марфа.
          - Ты и впрямь интересуешься, что в душе у меня, у убогого?
          - Почто ты так о себе? Коли не хочешь, не сказывай...
          - А и нечего тут сказывать...Не всегда я был таким.  Согнуло меня и изуродовало до беспомощности Человекоугодие. Всем старался я угодить и помощь свою оказать, окромя одного разъединственного и дорогого мне человека. Оставлял  на потом свои чувства и заботу о близкой мне душе. Вот и роздал все силы свои  попусту, а как понял истину, сам в поддержке стал нуждаться. Вот тут и отвернулись от меня все, не интересен я стал и неудобен. Люди те не схотели даже глядеть в мою сторону, оттого что уродство мое физическое отображало уродство их душ. А вот ты подобрала меня, спасти стараешься...Отчего ты тратишь на меня свои силы, от мужа таишься? К чему тебе ненужные эти заботы? Понимаешь ведь, что все бестолку...
          - Да, что ж ты заладил все одно? Зря, бестолку! Не могу я иначе! Неужто не ясно? Сама я не понимаю, отчего так хочу тебя выходить. Напоминаешь ты мне мое недавнее прошлое отчего-то... И в моей жизни было все не просто. Было время, когда поселилась в моем доме Обида и только с ее подсказок совершала я все свои поступки. Но, Господь милостив, смогла я победить эту напасть !И ты ищи в себе силы, чтобы хворь победить. Мудрость, которую ты постиг, может другим людям помочь разобраться в своей жизни. Ты вот в Заборский монастырь собирался, поправишься и отправляйся туда снова. Все образуется...

                ***
           И впрямь, после того разговора, горбун стал поправляться. А через неделю Марфа Ивановна, как отъехал муж в город по делам, взяла лошадь с телегой, да и отвезла его в Обитель. В скорости они  съехали из Слободы  в мужнино имение.
           Жизнь Марфы стала протекать ровно и спокойно. Клим был добрым и заботливым мужем. Достаток у них был не то чтоб велик, но хватало. «А чего еще надобно в эти годы?» - рассуждала она. Еще, бывало, вспоминался ей Игнат. По-разному вспоминался, но всегда только с легкой грустью, без досады на него… А еще вспоминался ей беспомощный горбун, которого свезла она в Заборье... Вот и собралась Марфа все же наведаться в монастырь.
           На монастырском подворье ей сразу указали, как пройти к каморке, где обитал спасенный ею бедолага. Она застала его молящимся в уголке...И такая вдруг тоска сжала Марфе грудь, что подбежала она к нему , взяла за исхудавщие руки и начала трясти, что есть мочи..., со слезами на глазах  расспрашивая  о житье-бытье в монастыре.
          - Все у меня здесь ладно, монахи привечают. А ты почто плачешь, -удивился горбун?
          - Сама не знаю, но я все время волновалась о тебе, мил человек...
          - Для чего тебе волноваться о таком как я?
          - Не пойму, но  вижу как мы схожи с тобой...
          - Не смеши, ты здоровая и красавица писаная, и муж у тебя хороший человек. А я урод всеми отвергнутый!
          - Но, я точно знаю, мы внутри с тобой схожие, от того я все время думаю о тебе и испытываю сочувствие...
          - Что ты сказала?! - воскликнул горбун.
          - СОЧУВСТВИЕ  у меня к тебе великое имеется, - громко произнесла Марфа, рыдая.
           При этих ее словах свеча в каморке погасла и стало совсем темно, потом раздался грохот, словно кто упал на пол. Марфа кинулась к двери, распахнула ее, выбежала наружу и стала звать на помощь.
          - Помогите, горбун упал и разбился!- всхлипывала она, останавливая проходящего монаха.
          - Успокойся, сестра. Сейчас поглядим, что стряслось. Вот свечу подожгу только, - успокаивал монах Марфу,  распахивая дверь обиталища убогого.
           На полу, чуть не подпирая потолок головой, сидел Игнат и глядел безумными глазами на вошедших...
          - Игнат! Ты?! - вскрикнула Марфа, а потом развернулась и что есть мочи побежала к подводе... - Давай милая, давай быстрее! -кричала она лошади, направляя ее к воротам монастыря.               
                ***
             «Что же это получается, не горбуна замерзающего я подобрала и выхаживала, а Игната?!» - с трудом соображала Марфа, подгоняя лошадь, -        « Как такое могло случиться? Нет, не могу я так сразу домой вернуться, надо остановиться , хоть в трактир что ли зайти, чаю выпить, да прийти в себя немного», -подумала она и свернула с дороги.
             «Вот ведь чувствовала я , что Игнат добром не закончит, так и случилось...Хотя, теперь все позади...А ну, как не нашел бы его замерзающим Артист, и сгинул бы он в обличье горбуна? Страшно подумать...Но, как он возвернулся  назад в свой облик?» - размышляла Марфа, унимая дрожь горячим чаем, снова и снова подливая кипяток из самовара. Согревшись, она задремала прямо подле стола, а когда проснулась, увидела рядом сидящего Игната.
           - Что ж ты, душа моя, унеслась, словно ветер, я и опомнится не успел?
Думала, не догоню? Теперь то я повсюду за тобой последую!
           - Не надо, Игнат, ворошить прошлое...
           - Да, ты меня не останавливай, не для того мне испытание страшное пережить пришлось, чтоб отступаться. Потерял я твое Доверие, но вернуть его  старался со всех сил!
           - Погоди, расскажи, что случилось с тобой Игнаша?
           - Все расскажу милая, ничего не утаю, -воскликнул Игнат Васильевич и поведал ей события своей жизни с того момента, как прогнал от себя Человекоугодие, принявшее облик Долга.
           - Веришь мне в сказанное? Вернул ли я твое Доверие ко мне?
           - Верю, Игнат! Как не поверить? Только не пойму, так ты добровольно согласился стать горбуном? - воскликнула Марфа.
           - Значит, вернул я твое Доверие наконец... По правде, не знал я, через что придется пройти, когда просил монаха, помочь мне вернуть тебя. Думал, может сражаться придется с какими чудищами, вызволять кого из плена, силу проявить еще в чем...Но, что стану беспомощным и отвергнутым и выживать придется, надеясь только на милость людскую — и представить не мог! А ведь это пострашнее оказалось всяких битв и  всего прочего! И истинное Человеколюбие, только ты ко мне проявить сумела. Окончательно то я понял, как отличить Человеколюбие от Человекоугодия ,только находясь в твоей баньке, под твоим уходом да заботой… А я дурак такой, эту красоту твою лишь теперь увидеть смог...Вот какой Урок мне судьбою даден... Скажи, Марфуша, сможешь ли ты простить меня и быть со мной на веки вечные ?
           - Простила я тебя уж давно, не тревожься об этом...Но, я теперь замужем и от Клима уходить не стану. Ты через свое страшное испытание прошел, а я ведь тоже серьезный Урок жизненный получила через наши отношения с тобой.
           - Марфуша, опомнись! Столько пережито, нам вместе быть надобно обязательно!
           - Нет, Игнат, я свое слово сказала. Ты лучше возвращайся домой к своим. Ведь им и впрямь без тебя худо. Ты теперь вразумленный и им сможешь растолковать истины, которые познал скитаючись. Бог даст, выстроите понимание меж собою.
           - Ну так знай, душа моя, после пройденного я  тебя до конца дней своих любить и помнить  буду. Пока вернусь в монастырь, надобно мне еще время, чтоб улеглось все случившееся в моей головушке, дальше видно будет… А ты, как почувствуешь надобность во мне, я всегда сердцем услышу и объявлюсь в твоей жизни, можешь не сомневаться! Пойду я тогда, не стану больше тревожить тебя, хочу чтоб была ты счастлива и спокойна, краса моя ненаглядная, - тихо проговорил Игнат и пошел на выход.
            «Вот и все, закончена эта история, надобно возвращаться домой, Клим поди волнуется»,- спохватилась Марфа Ивановна и поднялась с лавки.
               
                ***
            - Подвезешь до Заборья? -  окликнул Игнат Васильевича молодой монах и присел на подводу.
            - Вы?! - опешил Игнат.
            - Я. А то кто же? Все ты правильно сделал.
            - Разве? Ведь Марфа мне отказала?!
            - Отказать то отказала, зато в чем твой Долг мужской состоит ты уж до конца жизни всегда понимать будешь . И помни, только Господь знает, что для вас с ней  лучше теперь. Оба вы приобрели серьезный опыт, ну а понять наперед, что да как сложится дальше, никому  не дано... Доверять надо жизни,  счастье и придет обязательно! - улыбнулся монах и одобрительно похлопал Игнат Васильевича по плечу.