Это, Керви, не петушиный джанки Берроуз

     Человек, обдуманно выбравший наркоманию образом жизни в уже недетском возрасте, обрывает все нити, связывающие его с прошлым, начиная новую жизнь, а отказавшись по прошествии и от тяжелых, рвет вторично, начиная уже третью жизнь в том же теле, получив наследием необратимые изменения психики и, в целом, головного мозга, вновь обретшего возможность размышлять, чего нарк по - определению лишен, сведя свое существование к примитивным желаниям найти лавэ и, приобретя тяжелых, вмазаться, сбегая в иллюзорный мир, и вот эта - то вообще - то присущая человеку способность мыслить весьма мне сейчас не нравится. Куда как проще было бы уподобиться двуногому скоту, дом, семья, работа, дети, прочая х...ня, никогда не понимавшаяся мною и отрицаемая поныне с пренебрежением и стойким цинизмом вплоть до ненависти и чувства омерзения при виде семейных, кредитоспособных, социально активных, короче, тех, кого государства и общества вашей планеты считают нормальными людьми, а я воспринимаю их пока еще частично живыми зомби, сраными мясными машинами, ужасающими роботами, вся жизнь которых заточена на обслуживание боссов, бестолковую работу, воспитание будущих подонков и негодяев, ибо у таких ничего другого и быть не может, у них и потомство будет таким же, смотреть тиви, торчать в соцсетях, покупать газеты, голосовать, бунтовать, воевать, в общем, заниматься той херней, что и составляет самый смысл недожизни общества, в упор мною не видимого и не признаваемого до сей поры. Не знаю, не выбери я тяжелые, кто знает, вполне возможно, что сейчас, в полтинник, я был бы обременен парочкой уже взрослых детей, дедом был бы, возможно, что и прадедом уже, но это так скучно и уныло, что мне и представлять не хочется. Это был бы не я. Это был бы двуногий скот, один из стада, единица из потной бессмысленной массы, частица биомассы Туранчокса, а так я - это я, достаточно глянуть в зеркало, чтобы увидеть там тощего мужчину с безумными близорукими зенками. Но жизнь я все же изменил, сам изменился, уверен, что отринув присущие наркам нехорошие черты, стал в конце концов просто порядочным человеком, не крадущим и не крысящим, не готовым пойти на сделку с мусорами, но и не ставшим законопослушным бараном, так сказать, ни в тех, ни в сех, воровать страшно, а в попу, наверное, больно. Конечно, я не своим разумом достиг дня сегодняшнего, лишь просранное здоровье и тяжелые заболевания, как благоприобретенные, так и врожденные, просто сшибли меня с ног, властно бросив горизонтально на постель, сам бы я не в жизнь не подвязал бы, мне нравилось ширяться, честно, это был мой обдуманный выбор, это была моя жизнь, выбранная мною, не навязанная, не хитро кем - то подкинутая или втертая, повторюсь, обдуманный выбор в уже зрелом возрасте, ежели, конечно, двадцатилетний рубеж можно считать относительной зрелостью. И сейчас я часто задумываюсь над словами О. Генри, не понимая точно, что же все - таки внутри меня заставило меня выбрать именно ту дорогу, по которой я и шарахался с широко закрытыми глазами два десятка лет ?
      Дороги, которые мы выбираем, вовсе не то, что лежит под ногами, без жалости прошлое отрицаем и рвем все нити руками, испещренными шрамами тонких иголок, поцелуев ежей и ужиных кутков поминаний, путь короткий или долог момент расставаний, какая в том суть или смысл, спросить бы у обычных людей, вдарив им по башке коромыслом, лохов, терпил и сонмов бл...дей. Мои мозги наизнанку, как сетовал самой Виардо хренов унылый Тургенев, одной памятью по себе и своему стремному творчеству убивая рифмы напрочь и сразу.