Легенда о Велихо Глава 4

Глава 4
«Другая жизнь»

Что яблоку известно о жизни корней?!
И лишь упав, оно может стать ближе

Мы возвращались обратно. После ещё двух дней пути, столкнувшись с непроходимым внутренним хребтом горы, и не видя вообще никаких следов Велихо, мы с Хамку развернулись и побрели обратно, как на заклание. Даже его чуткий нюх не учуял ничего стоящего, что могло бы вывести нас к Велихо. Тьма стала такой непроглядной, что мы практически шли на ощупь, и лишь столкнувшись лоб в лоб со стеной, потеряли надежду найти его. Еда и вода закончились, а вслед за ними и силы. Тяжёлые были здесь места, гнетущие. Или ситуация была таковой, но я совсем потерялся и не знал, что делать. Доселе мне не приходилось видеть и чувствовать себя растерянным. Сейчас же я знакомился с таким собой впервые.
Мы вернулись к той точке, от которой ушли, сознание мутнело, от голода тошнило так, что хотелось просто лечь и ждать смерти. Хамку вышел вперёд, когда мы приблизились к деревне, но сил дойти самому у меня не хватило. Оказывать сопротивление тем более было нечем. Да и незачем.
Прошло уже три недели, как мы вышли из пещеры. Велихо нигде не было, люди племени страха ничего не знали о нём. А на расспросы кого держали на той огромной цепи, переходили на свой диалект и, отмахиваясь руками, уходили прочь.
Я работал в кузнице, выуживал огромными металлическими щипцами из огня то железо, что он яростно пытался поглотить, и быстро подавал мастеру, крепко держа. Су-Чён – пузатый, но прыткий здоровяк превращал корявую железную палку в нечто тонкое и жутко полезное. Делал он это столько раз, выковывая и снова ломая, пока предмет, не имело значения, что это: кинжал или ложка, не становились идеальной формы и консистенции, как тесто у моей матушки. Работа была жаркая и удушливая, и от её монотонности уставали спина и руки. Опускать раскалённое железо в ледяную воду было для меня чем-то знаковым: когда встречается лёд и пламень, и воздействуют друг на друга так, что холод становится уже не таким холодным, а жар не таким уж и горячим. И так до следующей термической встречи друг с другом.
Жил я в палатке с тремя молодыми парнями. Об удобствах существования в племени знали мало: удовлетворялись ветками елей и пихт в качестве подложки под спину, подушкой служила старая сухая листва в полуразодранной тряпке. Скот и земледелие здесь почти вымерло, из-за этого и приходилось совершать набеги, и всё время охотиться. То небольшое количество перьев куриных или гусиных, что удавалось сохранить после ощипа, пускали на стрелы для охоты. Воду брали из колодца. Мылись редко. В каменной бане: парились, намыливались цветками Сапонарии, смывая горький запах с кожи, обливались ледяной водой и так до следующей недели. Я никак не мог привыкнуть жить в сырости и тоскливом дневном мраке. Казалось, что солнце затаило на них смертную обиду и не хотело с ними даже поговорить.
Хамку брали на охоту как гончего пса и отличного нюхача. Он никого не подводил и вообще производил впечатление послушного и верного зверя. Кормили его как следует, иначе снизится его эффективность в звериных гонках. На ночь, как положено людям страха, садили на цепь. Мне разрешали к нему подходить перед сном. Волк часто прижимался своей огромной мохнатой головой к моей груди, будто слушал стук сердца, всё ли внутри слаженно работает. Я часто задаюсь вопросом, почему амулет с волком получил Велихо, а Хамку был рядом со мной, а не с ним. Мы оба не знали что, делать, поэтому просто ждали. Чувствовали, что надо ждать.
Детям племени единиц тоже быстро нашли работу и распределили жить в семьи, где не было детей. Двенадцатилетний Тумар попал в семью печников, и его дар силы пригождался в работе, так как наравне со взрослыми он поднимал камни и выкладывал их по расчерченной траектории. Есть одно «но»: силы его постепенно ослабевали, чего раньше никогда не было. Четырнадцатилетний Кысим, что мог повелевать стихиями: ветром, огнём, водой… практически не использовал свои силы, так как огонь в племени был всегда, рек и озёр поблизости не было, а та вода, что была в колодцах доставалась часто механическим путём по принципу мельницы. А сделать почву плодородной было не в его власти.
Самым востребованным оказался Нумур – двадцати трёх летний красавец врач. Его руки быстро лечили и заживляли любые царапины и боли. Однажды, один из охотников получил серьёзную травму от лапы свирепого тигра. Кишки практически засовывали руками, чтобы хоть как-то забинтовать и доставить в поселение. Здесь Нумуру пришлось повозиться, и только к третьему дню охотник пришёл в сознание. Жил Нумур в палатке с такими же юношами, как и он. Утром все уходили на разные работы, а к вечеру возвращались обратно.
Ещё трое пленников были из племени Сык-Чак, что был чуть южнее левого берега Ай-Таны. Три юные красавицы: Мадлена – двенадцатилетняя хохотушка, её настроение напоминало солнышко, а присутствие – свежесть, как раз то, чего здесь так не хватало. Она просто одним своим появлением сотворяла улыбки на лицах жителей страха, и их страх в её присутствии начинал скукоживаться, извиваться змеёй, цепляясь ядовитыми зубами за сердца, постепенно уползать.
Сулима, ей было четырнадцать, но она производила впечатление очень взрослого и мудрого человека, и в противовес  своей жизнерадостной и солнечной сестре Медее, была сдержана, спокойна и размеренна, и больше напоминала тёплую и очень снежную зиму. Вообще детей в наших племенах всегда воспитывали общиной, и если у кого-то были проблемы с поведением или недостатком чего-то, то отправляли к тому, человеку, который помог помочь, повлиять, приложить руку к воспитанию. Все несли ответственность за всех вместе и каждого, никто не оставался безучастным к проблемам наших больших и дружных семей. С ней можно было говорить на любые темы, и у неё всегда были доводы и понимание любой жизненной ситуации или спорного вопроса, даже если касалось выбора известняка, который лучше взять для кладки или в каком порядке расположены поселения, и что находится по ту сторону.
И третья – старшая семнадцатилетняя Примея – длинноволосая статная девушка, которая уже очень сильно полюбилась юному Салиму. Удивительно, как подходили они друг другу: она смягчала его буйный и стихийный, как северный ветер, нрав, а он придавал ей силы, точнее придавал чувство защищённости, как будто накрывал её волшебным невидимым куполом. И Примея принимала его присутствие и любовь, и начинала к этому привыкать. Девочек поселили в семью взрослой пары, у которой не было детей, а у Мадлены, Сулимы и Примеи остались дома ещё две младшие сестрёнки.
Удивительно было то, что мы здесь жили, будто по доброй воле и  нас никто не держал. К нам не была приставлена персональная охрана, нас кормили и поили на равных с остальными, каждому нашли занятие по возможностям и ночлег. Чего же мы ждали или боялись. При хорошем планировании и с теми силами, что  у нас имелись, мы могли сбежать, потратив на подготовку, по-хорошему, дней пять. Кысим мог легко поднять встречный ветер стеной нашим преследователям, Хамку мог ликвидировать любого наёмника в один прыжок…
Но земли и силы Вилли-Хана увядали. И чем больше они брали чужого, тем больше усугубляли собственную ситуацию жизни.
__________
Когда я увидел Медею, время либо остановилось, либо сильно замедлилось. Черноволосая кудрявая красавица, со взглядом львицы. Короткий шрам на щеке предупреждал об опасности, но привлекал внимание с неимоверной силой. Глаза были чёрные, магнетические, при взгляде в них вспоминался бездонный и неизведанный космос, что видел я каждый раз глядя в небо. Небо – место, где нет бесов, но которое в свою очередь и не является Богом. А в её глазах, казалось, скрывались и тот и другие. Двигалась она, словно пантера перед прыжком: мягко, стелящимся, но очень уверенным шагом. Дышала, будто всем телом. И знала. Явно знала то, чего ещё не знал я. Так и прошла в замедленном пространством темпе мимо меня, пронзая взглядом самое сердце, то нутро, что мне самому было неведанно во мне.
Медею отправляли искать новое место для переселения племени, с плодородными и защищёнными землями и реками, поэтому я не видел за всё это время её ни разу. Но когда увидел, не пожалел ни минуты, что находился здесь всё это время. Я даже забыл на мгновение кто я, и почему здесь оказался. Только я ещё никогда… Никогда до этого в жизни не ощущал себя таким живым и таким нужным.
Она нашла это место. Место, куда, вот уже третий день держали путь все члены племени страха, включая нас. Я понял, что увидел поистине красивую и живую, воплощённую в женское тело, часть вселенной. Какую-то очень мудрую. Я был здесь и сейчас. И любил. Любил здесь и сейчас. Как же удивительна и прекрасна наша планета. Как вообще можно создавать такую красоту? Как вообще можно быть такой красотой и тайной?